т ей один совет хуже другого. Подозрения ее были вполне естественны, учитывая, что именно от опухоли в мозгу скончался, всего три месяца тому назад, ее муж Рой. Причем опухоли этой недостаточно оказалось просто лишить его жизни: прежде она исказила его память и помутила рассудок. Мэри даже подумалось - когда это с ним началось,- уж не действие ли той же опухоли заставило его забронировать билеты на "Естествоиспытательский круиз века" в том многообещающем январе этого, оказавшегося впоследствии столь ужасным года. x x x Вот как ей довелось узнать о том, что он забронировал места для участия в круизе. Как-то днем она пришла домой с работы, полагая, что Рой еще у себя в "ДЖЕФФКо". Он заканчивал на час позже ее. Однако Рой, на удивление, был уже дома: оказалось, он в тот день уволился по собственному желанию. И это сделал он - человек, обожавший свою возню с техникой и не поступившийся за двадцать девять лет службы ни часом рабочего времени, даже по болезни (поскольку он никогда не болел) или какой-либо иной уважительной причине. Она спросила, уж не заболел ли он,- и услышала в ответ, что никогда в жизни он не чувствовал себя лучше. Он, показалось ей, был горд своим поступком - подобно юнцу, уставшему ходить все время в пай-мальчиках. Рой был человеком немногословным и не привыкшим зря бросаться словами, не позволявшим себе ни малейшего проявления легкомыслия и незрелости. Но на сей раз он, что было невероятно, произнес с неподражаемо глупым выражением, словно она была его рассерженной матерью: "Я прогулял". Должно быть, это сказал не он, а его опухоль - думалось Мэри теперь, в Гуаякиле. Худший день для манкирования службой трудно было выбрать: накануне ночью шел град, а в тот день с самого утра зарядил дождь со снегом, усугублявшийся порывистым ветром. А Рой фланировал взад-вперед по Клинтон-стрит, центральной улице Илиума, заходя в каждый встречавшийся ему на пути магазин и рассказывая продавцам о том, что он прогуливает. Мэри попыталась изобразить полное понимание и, стараясь, чтобы это звучало искренне, посоветовала ему и впрямь расслабиться и развлечься - хотя они и без того замечательно отдыхали в выходные и во время отпуска, да и на работе, коль уж на то пошло, заняты были приятным делом. Тем не менее от всей этой неожиданной эскапады исходил некий душок. Рой и сам за ранним ужином в тот день, казалось, был озадачен происшедшим. Но не более того. Он не думал, что подобное может повториться, так что они могли забыть этот инцидент - разве что время от времени посмеяться, вспомнив о случившемся. Но чуть позже, когда они, перед тем как отойти ко сну, глядели на мерцавшие угли камина, который Рой сам соорудил своими мозолистыми руками, он вдруг произнес: - Это не все... - Что не все? - спросила Мэри. - Насчет сегодняшнего,- отозвался он.- Среди прочих мест я зашел и в бюро путешествий. (В Илиуме было всего одно подобное заведение, отнюдь не процветавшее.) - И что?- снова спросила она. - Я заказал билеты...- продолжал он, точно вспоминая посетивший его сон.- За все уплачено. Все оформлено. Дело сделано: в ноябре мы с тобой летим в Эквадор и примем участие в "Естествоиспытательском круизе века". x x x Рой и Мэри Хепберн были первыми, кто откликнулся на рекламно-пропагандистскую кампанию, призванную собрать пассажиров для первого плавания "Bahia de Darwin", в то время как судно еще представляло собой едва заложенный киль и стопку чертежей где-то в шведском городе МальмЈ. Агент бюро путешествий в Илиуме, когда Рой Хепберн вошел в его офис, как раз прикреплял скотчем к стене только что полученный плакат с рекламой круиза. x x x Да позволено мне будет вставить замечание личного порядка: я сам с год проработал сварщиком на верфи в МальмЈ, однако к тому времени "Bahia de Darwin" еще не материализовалось настолько, чтобы ему потребовались мои услуги. И лишь когда наступила весна, я буквально потерял голову при виде этой стальной красотки. Вопрос: кому не приходилось терять голову по весне? x x x Однако продолжим. На рекламном плакате, вывешенном в бюро путешествий в Илиуме, изображена бьыа весьма странная птица, которая, сидя на прибрежном утесе вулканического острова, наблюдала за великолепным белым теплоходом, рассекающим волны. Птица была черной и, судя по всему, размером должна была быть с крупную утку, однако шея ее была длинной и гибкой, как змея. Но самым странным было то, что крыльев у нее, похоже, не было (что почти отражало истинное положение вещей). Эта порода птиц представляла собой эндемик Галапагосских островов - то есть водилась только там и больше нигде на земном шаре. Крылья у нее имелись, но крохотные и плотно прижатые к телу - чтобы она могла плавать быстро и глубоко, как рыба. Это позволяло ей заниматься рыболовством гораздо успешнее многих других птиц, вынужденных дожидаться, покуда рыба всплывет на поверхность, чтобы затем поразить добычу клювом. Эта уникальная порода названа была людьми "нелетающим бакланом". Птицы эти могли сами выслеживать добычу, а не дожидаться, пока рыба совершит роковую оплошность. Должно быть, на каком-то этапе эволюции предки этой птицы усомнились в ценности своих крыльев - подобно тому, как люди в 1986 году начали всерьез сомневаться в пользе своих огромных мозгов. Если Дарвин был прав в отношении закона естественного отбора - тогда, стало быть, короткокрылые бакланы, которых хватало лишь на то, чтобы отправляться на ловлю вплавь с берега, словно рыбацкие лодки, должны были добывать рыбы больше, чем лучшие из их соплеменников, охотившихся с воздуха. Затем они скрещивались с себе подобными - и самые короткокрылые из их потомства становились лучшими рыбаками, и так далее. x x x То же самое происходило и с людьми, но, разумеется, не в смысле крыльев - поскольку таковых у них никогда не имелось,- а в отношении их рук и мозгов. И теперь им не приходится больше ждать, пока рыба заглотит крючок с наживкой или заплывет в раскинутые ими сети. Тот, кто желает рыбы, ныне просто отправляется за ней прямиком в синие морские глубины, подобно акуле. Теперь это стало так легко. 8 Даже тогда, в январе, уже имелось бессчетное количество причин, по которьм Рою Хепберну не стоило бы бронировать билеты на этот круиз. В то время еще не было столь очевидно, что приближается мировой экономический кризис и к назначенному дню отплытия на Эквадор обрушится голод. Но существовала, к примеру, проблема с работой Мэри. Она еще не предполагала, что ее сократят, заставив досрочно уйти на пенсию, и потому не видела для себя никакой возможности выкроить три недели в конце ноября- начале декабря, в разгар учебного года. Кроме того, хоть она там и ни разу не была, ей до смерти успели наскучить Галапагосские острова. Она пересмотрела такое несметное множество фильмов, слайдов, книг и статей об архипелаге, вновь и вновь используя их в читавшемся ею курсе, что ей трудно было представить, чтобы там ее могло ждать что-то новое. И совершенно зря. За все годы совместной жизни они с Роем никогда не выезжали за пределы Соединенных Штатов. Коль уж, тряхнув стариной, совершать действительно сногсшибательное путешествие, думалось ей, то она гораздо охотнее побывала бы в Африке, где дикая природа намного богаче, а выживание обусловлено столькими опасностями. Ведь по большому счету живность, населяющая Галапагосы, представлялась бледной и бедной в сравнении с африканскими носорогами, львами, слонами, жирафами и тому подобным. Перспектива отправиться в подобный вояж даже заставила ее признаться своей близкой подруге: "Меня вдруг охватило чувство, что я не желаю больше в жизни видеть синелапую олушу!" Не много же ей было известно... x x x В разговоре Мэри заглушала дурные предчувствия, которые порождала в ней эта поездка,- в уверенности, что муж сам осознает случившееся с ним помрачение рассудка. Но к марту Рой все так же был без работы, а она уже знала, что ее уволят в июне. Как бы там ни было, возможность поездки в назначенный срок стала вполне реальной. И круиз этот приобретал в больном воображении Роя все большую значимость, как ."единственно приятное, о чем стоит мечтать". x x x А с работой их произошло следующее: руководство "ДЖЕФФКо" распустило почти всех своих служащих, как рабочих, так и инженерный состав, чтобы модернизировать производство в Илиуме. Сделать это подрядилась японская компания "Матсумото". Та самая, что оснащала автоматикой "Bahia de Darwin". В ней же служил *3енджи Хирогуши, молодой компьютерный гений, остановившийся со своей женой в отеле "Эльдорадо" в то самое время, когда там жила Мэри. После завершения установки компьютеров и роботов всем производством, по замыслу "Матсумото корпорейшн", смогли бы управлять всего двенадцать человек. Поэтому те, кто был помоложе, не обремененный детьми или по крайней мере не питавший честолюбивых надежд на будущее в этом царстве автоматики, толпами покидали город. Как скажет позже Мэри Хепберн в свой восемьдесят первый день рождения - за две недели до того, как ее съест громадная белая акула: "Точно Крысолов со своей дудкой прошел по городу". Внезапно вокруг не осталось детей, которых можно было бы учить, и городская казна лопнула за неимением налогоплательщиков. Так что в июне того года илиумская средняя школа в последний раз прощалась с выпускниками. x x x В апреле Рою поставили диагноз: безнадежный случай мозговой опухоли. С этого момента "Естествоиспытательский круиз века" стал единственным, ради чего он еще хотел жить. - Столько-то я еще протяну, Мэри. Ноябрь - это ведь скоро, да? - говорил он. - Да,- отвечала она. - Столько я смогу протянуть... - Ты протянешь еще не один год, Рой,- ободряла она его. - Мне бы только дожить до круиза. Лишь бы увидеть пингвинов там, на экваторе,- говорил он.- С меня и того будет довольно. x x x Хотя Рой все больше путался в разных вещах, в отношении пингвинов на Галапагосах он был прав. То были костлявые существа, маскировавшие худобу под своими метрдотелевскими одеяниями. Они просто вынуждены были иметь такую конституцию. Будь они столь же заплывшими жиром, как их родственники, живущие в антарктических льдах далеко на юге, за полсвета от экватора,- они бы изжарились до смерти, выходя на лавовый берег откладывать яйца и выхаживать птенцов. Их предки, как и предки бескрылых бакланов, в свое время также отказались от волшебства полета, предпочтя вместо этого умение ловить больше рыбы. x x x Относительно таинственного энтузиазма, с которым люди миллион лет тому назад стремились препоручить технике как можно больше областей человеческой деятельности: что это, как не еще одно признание того, что мозги их в те времена не годились ни к черту? 9 Пока длилось умирание Роя Хепберна - а заодно с ним и всего Илиума,- пока и он, и город погибали под воздействием процессов, губительных для здоровья и счастья людей, крупный мозг Роя внушил ему, будто он служил в американском флоте на атолле Бикини (расположенном, как и Гуаякиль, на экваторе) во время испытаний атомной бомбы в 1946 году. Он заявил, что собирается предъявить собственному правительству иск на миллионы долларов, поскольку якобы полученная им там доза радиации сначала не позволила им с Мэри иметь детей, а теперь вот вызвала у него рак мозга. Рой действительно прослужил некоторое время на флоте - в остальном же его претензии к правительству Соединенных Штатов Америки были безосновательны, ибо он родился в 1932 году, и американским юристам не составило бы труда это доказать. А значит, к моменту произошедшего с ним, как он утверждал, облучения ему должно было исполниться всего четырнадцать лет. Это явное несовпадение во времени тем не менее не помешало ему живейшим образом помнить те ужасные вещи, которые правительство заставляло его делать в отношении так называемых "низших животных". По его рассказам, он, действуя практически в одиночку, развозил и устанавливал по всему атоллу столбы, а затем привязывал к ним различную живность. - Думаю, выбор пал на меня потому,- говорил он,- что звери мне всегда доверяли. Что касается последнего, то это была истинная правда: животные неизменно относились к Рою с доверием. Несмотря на то, что Рой по окончании средней школы не получил никакого специального образования - не считая программы профессионального обучения в "ДЖЕФФКо", - он гораздо лучше находил общий язык с животными, чем Мэри, получившая степень магистра зоологии в Индианском университете. Он умел, например, разговаривать с птицами на их наречии - чего не дано было ей, чьи предки по обеим линиям были абсолютно лишены слуха. Не было такого домашнего животного, включая сторожевых собак в "ДЖЕФФКо" и опоросившихся свиноматок, которое, сколь бы злобно оно ни было, через каких-нибудь пять минут общения с Роем не превратилось бы в его лучшего друга. Поэтому можно понять слезы Роя во время рассказа о том, как ему приходилось привязывать зверей к этим проклятым столбам. Эти жестокие эксперименты и впрямь проводились на животных - овцах и свиньях, коровах и лошадях, обезьянах и утках, курах и гусях,- но отнюдь не на том зоопарке, что представал в описаниях Роя. Если верить последнему, он привязывал к столбам павлинов, снежных леопардов, горилл, крокодилов, альбатросов. В его разросшемся мозгу атолл Бикини превратился в прямую противоположность Ноева ковчега: всякой твари по паре было привезено туда, чтобы сбросить на них атомную бомбу. x x x Самой дикой несообразностью в рассказе Роя (который сам не видел в этом ничего дикого) была, конечно, следующая: - Дональд тоже был среди них... Дональдом звали кобеля, золотистого ретривера четырех лет от роду, обитавшего в окрестностях Илиума и, может статься, как раз в эту минуту пробегавшего мимо их дома. - Мне и без того было так тяжело...- вновь и вновь рассказывал Рой.- Но тяжелее всего оказалось привязывать Дональда. Я все оттягивал этот момент, до тех пор, пока оттягивать больше уже было нельзя. Непривязанным оставался один Дональд. Он безропотно позволил привязать себя, а когда я покончил с этим, лизнул мою руку и помахал хвостом. Не стыжусь признаться, что я расплакался и произнес сквозь слезы: "Прощай, старина. Тебе предстоит отправиться в иной мир. И наверняка в лучший, потому что никакой другой мир не может быть хуже, чем этот". x x x В то время, как Рой начал устраивать подобные спектакли, Мэри еще продолжала ежедневно преподавать, попрежнему убеждая горстку учеников, которые у нее остались, что те должны благодарить Бога, наделившего их столь великолепными большими мозгами. "Неужели вы предпочли бы иметь вместо этого шею как у жирафа, или способность менять окраску как у хамелеона, или шкуру как у носорога, или рога как у ирландского лося?" - спрашивала она их, продолжая нести все ту же околесицу. А затем она отправлялась домой - к Рою, ставшему наглядной демонстрацией того, как ненадежен человеческий мозг. Рой согласился лечь в больницу лишь ненадолго, для обследования. Но в остальном вел себя послушно. Водить машину ему было противопоказано, и он, сознавая это, не протестовал, когда Мэри припрятала подальше ключи от его джипа с автоприцепом. И даже сам предложил продать его, сказав, что вряд ли им еще когда доведется заниматься автотуризмом. Так что Мэри не надо было нанимать сиделки для присмотра за Роем, пока она на работе. Соседипенсионеры рады были заработать лишних несколько долларов, составляя ему компанию и следя, чтобы он как-нибудь не нанес себе увечья. Он был для них совершенно безопасен. Подолгу смотрел телевизор и мог часами с удовольствием играть, не выходя со двора, с Дональдом - тем самым золотистым ретривером, погибшим якобы на атолле Бикини. x x x В ходе своего последнего урока, посвященного Галапагосским островам, Мэри то и дело останавливалась на полуслове и умолкала на несколько секунд под воздействием охватывавшего ее сомнения, которое можно было бы сформулировать примерно следующим образом: "А вдруг я просто сумасшедшая, явившаяся с улицы в этот класс и принявшаяся объяснять этим подросткам тайны жизни? И они поверили мне, хотя все мои рассуждения в корне ошибочны". И невольно ей приходили на ум все педагоги прошлого, почитавшиеся великими несмотря на то, что, будучи наделены даже здоровым мозгом, они, как выяснилось впоследствии, не меньше Роя заблуждались относительно истинной сути происходящего. 10 Сколько островов насчитывалось в Галапагосском архипелаге миллион лет тому назад? Тринадцать больших, семнадцать поменьше и триста восемнадцать совсем крошечных, представлявших собою не более чем отдельно стоящие скалы, возвышающиеся над водой на пару метров. Ныне там четырнадцать крупных, семь мелких и триста двадцать шесть мизерных. Вулканическая активность в значительной мере еще сохраняется. Вот вам шутка: боги все еще гневаются. И по-прежнему севернее всех, одиноко, на отшибе от других островов лежит Санта Росалия. x x x Да, так, стало быть, миллион лет назад, 3 августа 1986 года, человек по имени *Рой Хепберн лежал на смертном одре в своем уютном славном домишке в Илиуме, что в штате Нью-Йорк. О чем он больше всего сожалел перед самым концом - так это о том, что у них с его женой Мэри не было детей. А настаивать, чтобы та после его кончины родила от кого-нибудь еще, он не мог, так как организм ее к тому времени потерял способность оплодотворяться. - Теперь мы, Хепберны, исчезнем с лица земли, как дронты,- произносил он и продолжал сыпать названиями существ, оказавшихся бесплодными, сухими ответвлениями на древе эволюции.- Как ирландский лось... как бивнеклювый дятел... как tyrannosaurus rex*... /* Гигантский тиранозавр (лат.)./ И он продолжал перечислять до бесконечности. Однако вплоть до последней минуты свойственное ему сухое чувство юмора не покидало его, и он делал к этому списку два шутливых добавления. В обоих случаях, действительно, вымершие не оставили по себе потомства: - Как оспа...- говорил он,- как Джордж Вашингтон. До последнего вздоха он всем сердцем верил, что его подвергло облучению собственное правительство. Мэри, врачу и сиделке, неотлучно находившимся при нем, поскольку смерть теперь могла наступить в любой момент, он посетовал: - Пусть бы это еще была кара Божья! Мэри эта фраза показалась финальной репликой пьесы. Вымолвив ее, он и впрямь стал подобен мертвецу. Однако десять секунд спустя его посиневшие губы зашевелились вновь. Мэри приникла ухом, пытаясь разобрать слетавшие с них слова. И до конца своей жизни затем благодарила себя, что не упустила их. - Знаешь, Мэри, что такое человеческая душа? - прошептал он с закрытыми глазами.- У животных нет души. Она - та часть человека, которой становится известно, когда с мозгом его что-то неладно. Лично я всегда это чувствовал, Мэри. Ничего не мог поделать, но чувствовал. А затем, испугав Мэри и всех присутствующих до потери сознания, сел на кровати - прямой, с широко раскрытыми горящими глазами - и громовым голосом, разнесшимся по всему дому, приказал: - Библию! Это было первое за все время его болезни упоминание о чем-то связанном с официальной религией. Они с Мэри были не любители ходить в церковь или молиться - даже в самые тяжелые времена,- но Библия у них где-то имелась. Только Мэри плохо представляла, где. - Библию!- снова прогремел умирающий.- Женщина, найди Библию! Никогда прежде он не называл ее "женщиной". Мэри отправилась за Библией. И сумела отыскать ее в запасной спальне, между "Плаванием на "Бигле"" Дарвина и "Повестью о двух городах" Чарльза Диккенса. -Рой, все так же сидя в постели, обратился к Мэри, опять назвав ее "женщиной": - Женщина,- велел он ей,- положи руку на Библию и повторяй за мной: "Я, Мэри Хепберн, даю у смертного одра моего возлюбленного мужа два торжественных обета". Она повторила, ожидая - даже в глубине души надеясь,- что обеты эти окажутся столь фантастическими (например, возбудить иск против правительства), что выполнить их ей не представится ни малейшей возможности. Но подобной удачи ей не выпало. Первый обет заключался в том, что она должна была, не тратя времени на пустое уныние и жалость к себе самой, вторично выйти замуж. Второй обязывал ее отправиться в ноябре одной, за них двоих, в Гуаякиль и принять участие в "Естествоиспытательском круизе века". - Дух мой будет сопровождать тебя на всем протяжении этого пути,- проговорил он. И умер. x x x И вот теперь она сидела в Гуаякиле, подозревая, что у нее самой рак мозга. В данную минуту, поддавшись уговорам своего мозга, она копалась в гардеробе, снимая чехол со своего красного вечернего платья, которое называла "платьем для Джекки". Прозвище это было дано ему потому, что одной из ее предполагаемых спутниц в том круизе должна была стать Жаклин Кеннеди-Онассис, и Мэри хотела получше одеться для такого случая. Но теперь Мэри уже сознавала, что вдова Онассиса не настолько сумасшедшая, чтобы приехать в Гуаякиль, улицы и крыши которого охранялись солдатами, а в парках рылись окопы и пулеметные гнезда. Стягивая чехол с платья, она нечаянно сорвала его с вешалки, и оно упало на пол, образовав алую лужу. Она не стала его подбирать, ибо полагала, что все эти земные вещи ей больше не пригодятся. Но время ставить перед ее именем звездочку еще не пришло. Больше того: ей предстояло еще прожить тридцать лет. И даже найти некоторым жизненно важным материалам, существующим на планете, такое применение, благодаря которому она в итоге, неоспоримо, стала самым выдающимся экспериментатором в истории рода человеческого. 11 Будь Мэри Хепберн в настроении, более склонном к любопытству, чем к самоубийству, она могла бы, приникнув ухом к задней стенке встроенного шкафа, расслышать шумы, доносившиеся из соседнего номера. Она не имела ни малейшего представления, кто ее соседи, так как накануне, к моменту ее прибытия, других постояльцев в отеле не было, а с тех пор она не покидала своего номера. Источником же шумов за стеной были *3енджи Хирогуши, компьютерный гений, и его беременная жена Хисако, преподававшая икебану, японское национальное искусство составления букетов. Соседями Мэри по другую сторону были Селена Макинтош, слепая дочь-подросток *Эндрю Макинтоша, и Казах, ее зрячая собака, тоже самка. Лая Мэри до сих пор слышать не приходилось в силу того, что Казах никогда не лаяла. Казах вообще не лаяла, не играла с другими собаками, не занималась вынюхиванием любопытных запахов и не гонялась за живностью, бывшей естественной добычей ее предков, ибо, когда она была еще щенком, большемозглые люди срывали на ней злость и лишали пищи всякий раз, как она позволяла себе одно из этих занятий. С самого начала они дали ей понять, в каком мире она живет: в том, где все виды нормальной собачьей жизнедеятельности объявлены вне закона. Ей удалили половые органы, чтобы она никогда не смогла поддаться зову природы. Я было собирался сказать, что числу действующих лиц моего рассказа предстоит вскоре свестись к одному-единственному самцу и массе особей женского пола, включая самку собаки. Однако Казах, благодаря вмешательству хирургии, к особям женского пола уже отнести было нельзя. Подобно Мэри Хепберн, она оказалась выключенной из игры эволюции. Ей не суждено было никому передать свои гены. x x x За комнатой Селены и Казаха, соединенная с предыдущей незапирающейся дверью, располагалась комната здоровяка отца Селены - финансиста и искателя приключений *Эндрю Макинтоша. Последний был вдовцом. Он мог бы замечательно сойтись с также овдовевшей Мэри Хепберн, так как оба были рьяными поклонниками отдыха на свежем воздухе. Но им не суждено было встретиться. Как уже говорилось ранее, *Эндрю Макинтошу и *3енджи Хирогуши назначено было умереть до захода солнца. Что касается Джеймса Уэйта, то ему бьш выделен номер на совершенно не заселенном третьем этаже, подальше от остальных постояльцев. Его могучий мозг тешил Уэйта лестью, как удачно тому удается прикидываться безобидным простаком. Но он заблуждался. Управляющий отелем сразу распознал в этом субъекте мошенника. x x x Управляющий этот, по имени *3игфрид фон Кляйст, был мрачным мужчиной средних лет и принадлежал к преуспевающей немецкой общине, обосновавшейся в Эквадоре. Двое его дядьев по отцовской линии, жившие в Кито и владевшие как отелем, так и судном "Bahia de Darwin", поручили ему руководство отелем всего на две недели, которые уже подходили к концу,- для приема участников "Естествоиспытательского круиза века". Получив значительное наследство, он вел по преимуществу праздный образ жизни, однако, застыженный дядьями, вынужден был "вложить силы" в это семейное предприятие. Он был неженат и не имел потомства, так что с эволюционной точки зрения не представлял никакого интереса. Он тоже мог бы быть кандидатом в мужья Мэри Хепберн. Но и он был обречен. *3игфрид фон Кляйст должен был пережить заход солнца, однако тремя часами позже ему предстояло утонуть в волнах прибоя. Было четыре часа дня. Вид у этого эквадорского гунна, с водянисто-голубыми глазами и длинными свисающими усами, был и впрямь такой, будто он ожидал в тот вечер своей кончины - хотя он мог предсказать будущее не лучше, чем я. Оба мы чувствовали в тот день, как планета вибрирует на своей оси, и ощущали, что в следующий момент может произойти все что угодно. В частности, *3енджи Хирогуши и *Эндрю Макинтошу предстояло умереть от огнестрельных ран. x x x *3игфрид фон Клянет не играет существенной роли в моем рассказе - в отличие от его единственного брата, Адольфа, который был на три года младше первого и также неженат. Более того: Адольфу фон Кляйсту, капитану "Bahia de Darwin", суждено было стать прародителем всего рода человеческого, обитающего ныне на поверхности Земли. При содействии Мэри Хепберн ему, так сказать, назначено было стать Адамом нового времени. Сама же преподавательница биологии из Илиума, ввиду того, что она утратила дар зачатия, не должна, не могла стать его Евой. Вместо этого ей предстояло выступить скорее в роли Господа Бога. Этот-то в высшей степени значительный брат ничего не значащего управляющего отелем прибывал в Гуаякильский международный аэропорт рейсом из Нью-Йорка, где он занимался рекламой "Естествоиспытательского круиза века". x x x Если бы Мэри прислушалась к разговору супругов Хирогуши, доносившемуся из-за перегородки встроенного шкафа, то она не поняла бы ни слова из того, что их волновало, поскольку те беседовали пояпонски. Это был единственный язык, на котором они оба умели бегло разговаривать. *3енджи знал немного английский и русский, а Хисако - китайский. Ни тот, ни другая не владели испанским, кечуа, немецким или португальским - языками, наиболее распространенными в Эквадоре. Между тем эти двое тоже, оказывается, раскаивались в шутке, которую сыграли с ними их якобы замечательные мозги. В особенности сожалели они, что сваляли дурака, позволив заманить себя в этот кошмар,- ибо *3енджи считался одним из самых сообразительных людей в мире. И именно по его, а не по ее вине они оказались пленниками энергичного *Эндрю Макинтоша. Случилось это так: *Макинтош со своей слепой дочерью и ее собакой посетил годом раньше Японию, где познакомился с *3енджи и чудесными плодами его работы в качестве служащего "Матсумото". В технологическом смысле *3енджи, будучи всего двадцати девяти лет от роду, ухитрился стать дедушкой. Несколько раньше он произвел на свет карманный компьютер, способный мгновенно осуществлять устный перевод со многих языков и названный им "Гокуби". Затем, уже во время визита Макинтоша в Японию, *3енджи разработал опытную модель нового поколения синхронных речевых компьютеров-переводчиков, которому дал имя "Мандаракс". Тогда-то *Эндрю Макинтош, чья инвестиционная банковская фирма добывала средства на развитие различных производств и собственное существование посредством продажи фондов и акций, отвел молодого *3енджи в сторонку и сказал, что для такого специалиста работать за жалованье просто идиотизм и что он немедленно принесет тому миллиардное состояние в долларах - или триллионное в иенах. *3енджи отвечал, что должен подумать. Разговор этот проходил в токийском ресторане, где подавали суши - рулеты из сырой рыбы, начиненные холодным рисом,- популярное блюдо миллион лет тому назад. В то время никто еще и представить себе не мог, что очень скоро все население земли будет питаться практически одной сырой рыбой. Цветущий, шумный американский предприниматель и сдержанный, почти кукольный японский изобретатель общались через "Гокуби", так как ни тот, ни другой не могли связать двух слов на языке собеседника. К тому времени в мире насчитывались уже тысячи и тысячи подобных "Гокуби". "Мандараксом" же они воспользоваться не могли, ибо единственный действующий образец новой модели находился под усиленной охраной в кабинете *3енджи в "Мацумото". И переразвитый мозг изобретателя начал рисовать перспективы его превращения в самого богатого человека страны - столь же богатого, как сам японский Император. Несколько месяцев спустя, в январе - том самом январе, когда Мэри и Рой Хепберны размышляли, сколь они должны быть благодарны судьбе,- *3енджи получил от *Макинтоша письмо, где тот заранее, за целых десять месяцев, приглашал его погостить в своем имении под Мери-дой, на полуострове Юкатан, в Мексике, а затем совершить с ним вояж на отправляющемся в первое плавание эквадорском суперлайнере "Bahia de Darwin", к финансированию которого *Макинтош приложил руку. В своем послании, написанном по-английски и требовавшем перевода для *3енджи, *Макинтош писал: "Давайте используем эту возможность, чтобы по-настоящему узнать друг друга". x x x Чего тот действительно рассчитывал добиться - не в Юкатане, так во время "Естествоиспытательского круиза века" - это подписи *3енджи на договоре о назначении японца главой новой корпорации, фондами которой *Макинтош намеревался торговать. Подобно Джеймсу Уэйту, *Макинтош был в своем роде рыбак. Он думал ловить инвесторов, используя в качестве наживки, в отличие от первого, не ценник на рубашке, а гениального японского компьютерщика. И здесь мне представляется, что начало моего повествования, действие которого охватывает миллион лет, не слишком отличается от его финала. В начале, как и в конце, я обнаруживаю, что говорю о людях - независимо от размеров их головного мозга - как о рыболовах. x x x Итак, на дворе стоял ноябрь, и Хирогуши находились в Гуаякиле. По совету *Макинтоша *3енджи скрыл от своих сослуживцев правду о том, куда он направляется. Он убедил их, что совершенно истощен работой над "Мандараксом" и поэтому они с Хисако хотят провести пару месяцев вдвоем, подальше от всего, что напоминало бы им о работе, полностью отрезав себя от внешнего мира. В их увесистые мозги он вложил следующую дезинформацию: он якобы нанял шхуну с командой, чье название он открывать не хочет, которая выходит из одного мексиканского порта - чьего названия он также разглашать не хочет,- чтобы совершить круиз по островам Карибского моря. И хотя списки участников "Естествоиспытательского круиза века" получили широкую огласку, сослуживцы *3енджи так и не узнали, что их самый перспективный сотрудник и его жена также должны находиться на борту "Bahia de Darwin". Ибо, как и Джеймс Уэйт, супруги путешествовали с фальшивыми документами. И, опять же подобно Уэйту, им удалось замести следы! Любой, кто вздумал бы разыскивать их, был обречен на неудачу. Следуя логике больших мозгов, невозможно было бы даже правильно избрать часть света для начала поисков. 12 Сейчас в отеле, в номере, смежном с комнатой Мэри Хепберн, супруги Хирогуши приглушенно говорили друг другу, что *Эндрю Макинтош - настоящий маньяк. Это было преувеличение. *Макинтош, несомненно, был натурой необузданной, алчной и неделикатной, однако сумасшедшим его назвать было нельзя. То, что его крупный мозг полагал происходящим во внешнем мире, по большей части действительно происходило. Вылетая из Мериды на своем личном "Лиэрджете", собственноручно им управляемом, с Селеной, Казахом и супругами Хирогуши на борту, он уже знал, что по прибытии они обнаружат Гуаякиль на военном положении или в ситуации, близкой к тому; что по городу будут слоняться растущие толпы голодных; что "Bahia de Darwin", вероятно, не отправится в плавание в назначенный срок и так далее. Благодаря средствам связи, которыми было оборудовано его юкатанское имение, он находился полностью в курсе всех последних событий в Эквадоре или любом другом месте, представлявшем для него интерес. В то же время он, так сказать, наводил туману, держа японскую чету - но не свою слепую дочь - в неведении относительно того, что их, по всей видимости, ожидает. Истинной целью его путешествия в Гуаякиль - что он, опять же, открыл своей дочери, но не супругам Хирогуши,- было скупить на корню, по бросовым ценам, как можно больше идущего с молотка имущества в Эквадоре. Включая, возможно, "Эльдорадо" и "Bahia de Darwin" - а также золотые прииски, нефтяные месторождения и так далее, и тому подобное. Более того: он собирался навеки привязать к себе *3енджи Хирогуши, поделившись с ним этими прибыльными перспективами и ссудив ему денег, чтобы тот в свою очередь тоже мог стать одним из крупнейших собственников в этой стране. x x x *Макинтош велел чете Хирогуши оставаться в их номере в "Эльдорадо", обещая вскоре сообщить им некую радостную весть. Целый день он висел на телефоне, обзванивая эквадорских финансистов и банкиров, и сообщение, которым он хотел потрясти японскую пару, касалось всего того имущества, которое через день-другой могло перейти в его и их собственность. И тогда он думал с легким сердцем произнести: "Ну его к черту, этот "Естествоиспытательский круиз века!" x x x Супруги же Хирогуши уже не верили, чтобы от *Эндрю Макинтоша можно было ждать хороших известий. Они искренне считали его помешанным - ошибочное мнение, внушенное им, по иронии судьбы, собственным детищем *3енджи, "Мандараксом". К этому моменту в мире уже насчитывалось десять таких аппаратов, девять из которых находились в Токио, а десятый *3енджи прихватил с собой, отправляясь в путешествие. "Мандаракс", в отличие от "Гокуби", выполнял не только переводческие функции, но и был способен в придачу с достаточной точностью ставить диагноз, распознавая тысячу заболеваний, которыми наиболее часто страдает Homo sapiens, включая двенадцать разновидностей неврозов. То, что "Мандаракс" умел делать в области медицины, было, по сути, симплицизмом. Компьютер был запрограммирован выполнять то, что обычно делают доктора, а именно задавать ряд вопросов, каждый из которых логически ведет к последующему, например: "Хороший ли у вас аппетит?", затем: "Пищеварительный тракт работает нормально?", вслед за чем, возможно: "Как выглядит ваш стул?" и так далее. И вот, гостя на Юкатане, супруги Хирогуши при помощи такой изящной цепочки вопросов и ответов описали - "Мандараксу" поведение *Эндрю Макинтоша. После некоторого раздумья компьютер высветил на своем экранчике, размером с игральную карту, японские иероглифы, означавшие: "Патологическая личность". x x x К несчастью для супругов - но не для самого "Мандаракса", которому чужды были какие бы то ни было чувства или переживания,- программа компьютера не позволяла ему объяснить, что недуг этот легок сравнительно с большинством других и что страдающих им редко госпитализируют, а, наоборот, они являются одними из счастливейших людей на планете, поскольку поведение их причиняет страдания окружающим, почти никогда не затрагивая их самих. Настоящий врач, возможно, добавил бы, что миллионы людей, с которыми нам приходится сталкиваться ежедневно на улице, относятся к спорному разряду, о котором сложно сказать с какой- либо степенью определенности, являются ли они личностями патологическими. Однако Хирогуши не разбирались в медицине и отнеслись к поставленному диагнозу так, словно речь шла о случае клиническом. Так что теперь они желали любым способом отделаться от *Эндрю Макинтоша и ехать, не останавливаясь, прочь, до самого Токио. Но они по-прежнему зависели от него, как бы им ни хотелось обратного. От мрачного управляющего отелем, с которым они общались через "Мандаракс", супруги узнали, что все коммерческие авиарейсы из Гуаякиля отменены, а фирмы, у которых можно было бы зафрахтовать самолет, на звонки не отвечают. Это известие поставило окаменевших Хирогуши перед двумя остающимися возможностями бегства из Гуаякиля: на "Лиэрджете" *Макинтоша либо на борту "Bahia de Darwin" - если корабль, во что верилось все труднее, и впрямь собирался отплыть на следующий день. 13 *3енджи Хирогуши породил "Гокуби" миллион и пять лет тому назад, после чего, ровно миллион лет назад, тот же молодой гений породил "Мандаракс". Да, а к моменту явления на свет "Мандаракса" жена *3енджи должна была вскоре родить ему первое его человеческое дитя. Существовало опасение, как бы гены матери, Хисако, не были унаследованы плодом, поскольку ее собственная мать подверглась облучению, когда Соединенные Штаты Америки сбросили атомную бомбу на японский город Хиросиму. И потому проба околоплодной жидкости, взятая у Хисако, была, еще до отъезда из Токио, взята на анализ - на предмет обнаружения предпосылок возможной ненормальности ребенка. Жидкость эта, кстати сказать, по содержанию соли была идентична океанским водам, в пучину которых предстояло кануть "Bahfa de Darwin". Анализы показали, что плод развивается нормально. Они же открыли пол будущего ребенка. Ему предстояло войти в мир крохотной девочкой - еще один женский персонаж в этом рассказе. x x x При всем том анализы были не в состоянии выявить мелкие отклонения в развитии плода. К примеру, что ребенок может родиться без музыкального слуха, подобно Мэри Хепберн (что в действительности было вовсе не так). Или что тельце его вместо кожи может оказаться покрытым чудесной шелковистой шерсткой, как у морского котика,- что в результате и произошло. Этой милой, хотя и пушистой крошке суждено было стать единственным человеческим детищем *3енджи Хирогуши, которого тому не суждено было увидеть воочию. Девочке предстояло родиться на острове Санта Росалия, самой северной оконечности Галапагосского архипелага. Ее должны были назвать Акико. x x x По достижении зрелости на Санта Росалии Акико предстояло изнутри стать точной копией своей матери, отличаясь от последней кожным покровом. Эволюционная же цепочка от "Гокуби" до "Мандаракса", напротив, являла собой коренное изменение внутреннего устройства при почти неощутимых изменениях в оболочке. Акико выросла защищенной от солнечных ожогов, холода во время плавания в воде и шероховатости лавы, когда она решала посидеть или полежать,- тогда как голая кожа ее матери была совершенно беззащитна перед лицом этих обычных неудобств островного существования. А "Гокуби"