ет его отца, увеличила его, поместила в рамку и преподнесла мужу в качестве подарка на день рождения. Портрет стоял сейчас там, где она поставила его - на письменном столе Пола. Это была первая вещь, которую Пол видел, вставая утром, и последняя, которую он видел, отправляясь спать. Анита никогда не встречалась с отцом Пола, и он сам мало рассказывал ей об отце; и все же она создала нечто вроде мифа об этом человеке, мифа, который позволял ей со знанием дела болтать целыми часами. Миф сей гласил, что отец Пола в молодые годы был таким же легкомысленным, как Пол, что сила, возведшая его на самую вершину, пришла к нему в среднем возрасте - пришла именно в те годы, в которые только теперь вступал Пол. Кронер тоже часто повторял, что от Пола следует этого ожидать: он пойдет по стопам своего отца. Эта вера Кронера помогла в свое время Полу стать управляющим Айлиума; и теперь эта вера может дать ему руководство Питсбургом. Когда Пол задумывался над своим столь легко доставшимся возвышением по иерархической лестнице, он иногда, вот в такие именно моменты, чувствовал себя неловко, словно какой-то шарлатан. Он справлялся со своими обязанностями - тут уж ничего не скажешь, однако у него не было того, что было у его отца, у Кронера, у Шеферда и многих других: искренней веры в значимость того, что они делают; способности принять душой - почти так, как это делает влюблен- ный, - корпорационную личность, всемогущую и всеведущую. Короче говоря. Полу не хватало того, что делало его отца воинствующим и великим: способности всерьез воспринимать все это. - А как ты думаешь поступить с Шефердом?- сказала Анита. Пол опять начал уходить в себя. - Поступить с Шефердом? Никак. - Если кто-нибудь не подрежет ему крылья, он в один из таких дней перемахнет через головы всех. - Милости прошу. - Ты это серьезно? - Если говорить серьезно, так я хочу спать. Пружины ее матраца застонали, когда она опять улеглась. Потом она еще несколько минут вертелась, устраиваясь поудобней. - А ты знаешь, это забавно,- сказала она. - Хммм?.. - Я все время замечала, что, когда Шеферд поворачивается под каким-то определенным углом, он очень на кого-то походит. И до сегодняшнего вечера я никак не могла понять, на кого именно. - Мгм... - И когда я сегодня увидела его под прямым углом, я поняла, что он точная копия твоего отца. VII Рядовой первого класса Эльмо Хэккетс-младший приблизился к шаху Братпура, доктору Юингу Холъярду из госдепартамента, Хашдрахру Миазма - их переводчику, генералу армии Милфроду Бромли, начальнику лагеря генералу Уильяму Корбетту, командиру дивизии генерал-майору Ирлу Пруитту и их свите. Рядовой первого класса Хэккетс стоял в среднем ряду первого отделения второго взвода второй роты первого батальона 427-го полка 107-й пехотной дивизии девятого корпуса двенадцатой армии, и он, оставаясь в строю, опускал свою левую ногу каждый раз, когда барабан издавал басовый грохот. - Ди-ви-зи-яяяя!..- закричал командир дивизии в микрофон. - По-о-о-лк!- выкрикнули четыре командира полка. - Таль-о-о-он!- заорали двенадцать батальонных командиров. - Рт-ааа!..- крикнули тридцать шесть ротных командиров. - Батаре-е-ея!- крикнули двенадцать командиров батарей. - Взвод! - рявкнули сто девяносто два командира взвода. - Хэккетс, - сказал себе рядовой первого класса Хэккетс. - Стой! Ать-два - и Хэккетс стал. "Равнение!"- проорал громкоговоритель. - Равнение, равнение-нение-нение-нение...- эхом отозвались двести пятьдесят шесть голосов. - Равнение,- сказал себе Хэккетс, рядовой первого класса. - На-пра-во! - Ать-два - и Хэккетс сделал равнение направо. Он глянул в глаза шаха Братпура, духовного вождя шести миллионов человек в каких-то далеких краях. Шах чуть заметно поклонился. Хэккетс не поклонился в ответ потому что это не положено и он не намерен был делать каких-нибудь неположенных вещей черт бы их всех побрал ему оставалось всего каких-то двадцать три года тянуть эту лямку и тогда все будет покончено с армией и провались она в тартарары и через эти двадцать три года, если какой-нибудь сучий потрох полковник или лейтенант или генерал подойдет к нему и скажет: "Отдать честь" или "Наплечо!" или "Почистьте свои ботинки" или что-нибудь вроде этого он ему скажет "Поцелуйте меня в задницу, сынок" и вытащит справку об увольнении в запас и плюнет ему в морду и пойдет себе надрывая живот от хохота потому его двадцать пять лет закончены и все что ему нужно делать это посиживать со старыми дружками у Хукера в Эвансилле и если чего дожидаться то только чека на получение заслуженной пенсии и катись-ка ты дружок потому что теперь я не намерен терпеть нагоняи от кого бы то ни было, потому что я с этим покончил и... Шах восхищенно захлопал в ладоши, продолжая разглядывать рядового первого класса Хэккетса, который был огромным здоровенным детиной. - Ники такару!- воскликнул шах, распространяя крепкий аромат "Сумклиша". - Не такару!- сказал доктор Холъярд.- Солда-ты. - Не такару?- озадаченно спросил шах. - Что он сказал?- спросил генерал группы армий Бромли. - Он говорит, что они отличное стадо рабов,- пояснил Холъярд. Он обернулся к шаху и погрозил пальцем маленькому темнокожему человеку.- Не такару, Нет, нет, нет. Хашдрахр, видимо, тоже зашел в тупик и никак не помогал Холъярду объясняться. - Сим коула такару, акка сахн салет?- спросил шах у Хашдрахра. Пожав плечами, Хашдрахр вопросительно уставился на Холъярда. - Шах говорит, если они не рабы, то как же вы заставляете их делать то, что они делают? - Патриотизм,- строго сказал генерал группы армий Бромли.- Патриотизм, черт побери. - Любовь к стране,- сказал Холъярд. Хашдрахр сказал что-то шаху, и шах чуть заметно кивнул, однако выражение озадаченности так и не исчезло с его лица. - Сиди ба...- сказал он и умолк. - Э?- спросил Корбетт. - Даже так...- перевел Хашдрахр, но и он выглядел столь же неубежденным, как и шах. - Наа-лее!..- прокричал громкоговоритель. - Наа-лее-лее-лее-лее... - На-ле...- сказал себе Хэккетс. И Хэккетс думал о том как ему придется оставаться одному в казармах в эту субботу когда все остальные будут гулять по увольнительным из-за того что произошло сегодня на инспекторской утренней поверке после того как он подмел и вымыл шваброй пол и вымыл окно у своей койки и расправил одеяло и убедился что зубная паста лежит слева от тюбика с кремом для бритья и что крышки обоих тюбиков смотрят в разные стороны и что отвороты его гетр доходят аккуратно до начала шнуровки ботинок и что его обеденный судок обеденная кружка, обеденная ложка, обеденная вилка и обеденный нож и котелок сияют и что его деревянное ружье надраено, а его эрзац-металлические части достаточно черны и что его ботинки блестят и что запасная их пара зашнурована до самого верха и шнурки их завязаны и что одежда на вешалках развешена в должном порядкедве рубашки по требованию, две пары брюк по требованию, три рубашки хаки, трое брюк хаки, две рубашки в елочку из саржи, двое брюк из саржи в елочку, полевая куртка блуза по требованию, плащ по требованию и что все карманы этой одежды пусты и застегнуты, и тогда инспектирующий офицер прошел и сказал: "Эй, солдат, у тебя ширинка расстегнута, останешься без увольнения", и... - ...во! - Ать-два,- сказал Хэккетс. - Шагооом... - Шагом, шагом, шагом, гом, гом, гом... - Шагом,- сказал себе Хэккетс. И Хэккетс подумал куда еще его к чертям занесет в следующие двадцать три года и подумал еще что было бы очень здорово смыться куда-нибудь из Штатов на какое-то время и обосноваться где-нибудь еще и возможно быть там кем-нибудь в какой-нибудь из этих стран, а не оставаться тут последней задницей без гроша в кармане и дожидаясь какого-нибудь местечка да так и не получить его в своей собственной стране или не получить хорошего местечка но все же иметь вполне приличное местечко по сравнению с теми которые вообще никакого не дождались но это нужно только чтобы как-нибудь прожить, а он ей-богу не отказался бы и от маленькой толики славы, а за морем можно заполучить и местечко, и славу и пока там нет особой стрельбы, а возможно ее не будет еще долго да и тогда у него будет настоящее доброе ружье и настоящие патроны и это тоже придает немножко славы и уж черт возьми это намного более подходящее занятие для мужчины чем маршировать взад-вперед с деревянными макетами и конечно же он не отказался бы от маленького званьица, но он знал каковы его Личные Показатели и все это тоже знают, а особенно машины, поэтому все так и останется все эти двадцать три года если только в машинах не перегорит какая-нибудь трубка и они не прочитают его карточку неверно и не направят его в ОЦС, а это тоже случается время от времени. Был же ведь такой Мулкани, которому удалось заполучить в руки свою карточку и он покрыл ее сахарной глазурью чтобы машины подумали будто ему полагается большое повышение но его упрятали в изолятор за двадцать шестое заболевание триппером, а потом направили в оркестр играть на тромбоне, хотя он никак не мог насвистать даже "Огненный крест" и все же это было лучше, чем мытариться в КРРахе целыми днями, а тут у тебя нет особых забот да и форма хорошая только что надо завести штаны на "молниях" и как только пройдут эти двадцать три года он сможет подойти к какому-нибудь сучьему генералу или там полковнику и сказать ему "Поцелуй меня в...". - Марш! - Бумм!- Грохнул басом барабан, и левая нога Хэккетса опустилась, и он двинулся посреди громадной послушной людской лавины. - Такару,- сказал шах Хашдрахру, перекрывая грохот. Хашдрахр улыбнулся и согласно закивал головой. - Такару. - Черт его знает, что мне с ним делать!- расстроенно сказал Холъярд генералу армии Бромли.- Этот малый обо всем, что он видит, говорит, пользуясь терминологией своей страны, а эта его страна, должно быть, жуткая дыра. - Америкка вагга боуна, ни хоури манко Салим да вагга динко, - сказал шах. - Чего ему еще надо?- нетерпеливо спросил Холъярд. - Он говорит, американцы изменили почти все на земле,- ответил Хашдрахр,- но легче было бы сдвинуть Гималаи, чем изменить Армию. Шах в это время приветливо махал рукой, прощаясь с уходящими войсками. - Дибо, такару, дибо. VIII Пол позавтракал в одиночестве. Анита и Финнерти все еще отсыпались после вчерашнего в разных концах дома. Полу никак не удавалось завести свой "плимут", и наконец он обнаружил, что кончился бензин. Прошлым вечером оставалось почти полбака. Значит, Финнерти проделал в нем далекое путешествие после того, как они оставили его одного в постели и отправились без него в Кантри-Клуб. Пол пошарил в отделении для перчаток в поисках шланга и нашел его. Тут он приостановился, чувствуя, что здесь чего-то не хватает. Он опять сунул руку в отделение для перчаток и обшарил все кругом. Его старый пистолет исчез. Он поискал за сиденьем на полу, но так и не нашел его. Наверное, какой-нибудь мальчишка стащил пистолет, когда он заезжал в Усадьбу в поисках виски. Теперь придется немедленно сообщить в полицию, придется заполнять там всевозможные бланки. Он попытался придумать какое- нибудь вранье, которое избавило бы его от обвинения в халатности и одновременно не принесло бы никому никаких неприятностей. Он сунул шланг в горловину бензобака лимузина, пососал, сплюнул и сунул другой конец в горловину пустого бака "плимута". Ожидая, пока перельется бензин, он вышел из гаража на залитый теплым солнцем двор. С треском распахнулось окно ванной комнаты, и он, посмотрев вверх, увидел Финнерти, глядящегося в зеркальце аптечки. Финнерти не заметил Пола. Во рту у него была согнутая сигарета, и эта сигарета так и оставалась у него во рту, пока он кое-как мыл лицо. Пепел на сигарете становился длиннее и длиннее и, наконец, стал невероятно длинным, так что огонек почти прикасался к губам Финнерти. Он вынул сигарету изо рта, и длинный пепел свалился. Финнерти щелчком направил окурок по направлению к туалету, взял другую сигарету и продолжал бриться. И опять столбик пепла становился все длиннее и длиннее. Финнерти наклонился вплотную к зеркалу, и столбик пепла сломался о него. Большим и указательным пальцами он попытался выдавить прыщик, но, по-видимому, безрезультатно. Все еще косясь в зеркало на покрасневшее место, он на ощупь поискал полотенце одной рукой, схватил не глядя первое попавшееся и смахнул чулки Аниты с вешалки для полотенца в раковину. Закончив свой туалет, Финнерти сказал что-то своему отражению в зеркале, скорчил рожу и вышел. Пол вернулся в гараж, свернул шланг, сунул его в отделение для перчаток и выехал. Машина опять работала неровно, то набирая скорость, то затихая, то набирая скорость, то опять затихая. Во всяком случае, она отвлекала его от неприятных мыслей о пропавшем пистолете. На длинном подъеме у дорожки для игры в гольф мотор, как ему казалось, работал не более чем на трех цилиндрах, и команда Корпуса Реконструкции и Ремонта, приводившая в порядок заграждение от ветра к северу от здания клуба, обернулась, следя за неравной борьбой машины с земным притяжением. - Эй! Передняя фара разбита!- крикнул один из рабочих. Пол кивнул и благодарно улыбнулся. Автомобиль дернулся и остановился почти у самой вешины. Пол поставил машину на ручной тормоз и вышел. Он поднял капот и принялся проверять контакты. Инструменты, которые он положил рядом, звякнули, и с полдюжины кррахов просунули головы под капот рядом с ним. - Это свечи,- сказал маленький человечек с яркими глазами, похожий на итальянца. - Ааа, вали-ка ты в свиную задницу со своими свечами,- сказал высокий краснощекий человек, самый старший в группе.- Сейчас вы увидите, что здесь не в порядке. Дайте-ка мне вон тот ключ.- Он принялся за бензиновый насос и очень быстро отвинтил у него верхушку. Он показал прокладку под колпачком.- Вот,- произнес он очень серьезно, как хирург перед практикантами,- вот что у вас не в порядке. Пропускает воздух. Я это знал уже в ту минуту, когда услышал вас еще в миле отсюда. - Ну что ж,- сказал Пол,- думаю, придется позвать кого- нибудь, чтобы он починил его. Наверное, это займет целую неделю - заказать новую прокладку. - Это займет пяток минут,- сказал высокий человек. Он снял шляпу и с выражением явного удовлетворения вырвал из нее кожаную прокладку, защищающую фетр от пота. Достав из кармана перочинный ножик, он наложил колпачок бензинового насоса на кожаную прокладку и вырезал кружок кожи нужного размера. Затем в этом кружке он проделал в центре дырочку, поставил сделанную прокладку куда надо и собрал насос. Остальные с удовольствием наблюдали за его действиями, подавали ему нужные инструменты или подсказывали, что нужно ему подать, и пытались хоть как-нибудь включиться в работу. Один соскабливал зеленые и белые кристаллы с контактов аккумулятора. Второй подвернул вентили у скатов. - Ну-ка, теперь попробуйте!- сказал высокий. Пол нажал на стартер, мотор сразу взял, взревел, набрал и сбросил обороты в точном соответствии с нажимом педали. Пол выглянул: на лицах кррахов было написано колоссальное удовлетворение. Он вытащил из портмоне две пятерки и протянул их высокому. - Достаточно одной,- сказал тот. Он бережно сложил ее и спрятал в нагрудный карман своей синей рабочей рубашки. Он иронически улыбнулся.- Первые деньги, которые я заработал за последние пять лет. Мне бы, по совести, их следовало вставить в рамочку, а?- И тут он впервые посмотрел внимательно на Пола, как бы вспомнив, что перед ним не только мотор, но и человек.- Кажется, я вас откуда-то знаю. Вы чем занимаетесь? Что-то заставило Пола захотеть быть не тем, чем он был. - Небольшой бакалейный склад,- ответил он. - Не нужен ли вам парень с умелыми руками? - Сейчас пока нет. Дела идут вяло. Но человек уже царапал что-то на клочке бумаги, для этого он положил ее на капот и дважды протыкал бумагу карандашом, когда карандаш натыкался на щель. - Вот здесь мое имя. Если у вас есть машины, я как раз тот человек, который поможет вам держать их на ходу. Восемь лет вкалывал на заводе механиком перед войной, а если я чего и не знаю, то сразу же разберусь.- Он протянул бумажку Полу.- Куда вы ее собираетесь положить? Пол подсунул бумажку под прозрачную пластинку в своем бумажнике поверх шоферского удостоверения. - Положу ее сюда, чтобы была на виду.- Он пожал руку высокому и кивнул остальным.- Спасибо. Мотор уверенно набрал скорость и перенес Пола через вершину холма к воротам Заводов Айлиум. Постовой подал ему рукой сигнал из своей будки, загудел зуммер, и железные, утыканные сверху железными шипами ворота распахнулись. Теперь Пол подъехал к тол- стой внутренней двери, посигналил и выжидающе поглядел на тонкую прорезь в каменной кладке, за которой сидел второй часовой. Дверь с грохотом поднялась, и Пол подъехал к зданию своей конторы. Он поднялся наверх, шагая через две ступеньки - это было его единственное физическое упражнение,- отпер две наружные двери, ведущие в комнату Катарины, а потом еще одну - уже в свой кабинет. Катарина едва взглянула на него, когда он проходил. Она, по- видимому, была погружена в горестные размышления, а по другую сторону комнаты, на диване, который с успехом мог считаться его собственностью, сидел. Бад Колхаун, уставившись в пол. - Чем могу помочь?- спросил Пол. Катарина вздохнула. - Баду нужна работа. - Баду нужна работа? У него сейчас четвертая по оплате должность во всем Айлиуме. Я не мог бы ему предложить того, что он получает за обслуживание склада. Знаешь, Бад, ты просто с жиру бесишься. Когда я был в твоем возрасте, я и половины не получал... - Мне нужна работа, - сказал Бад. - Любая. - Хочешь подстегнуть Национальный Совет по Нефти, чтобы они дали тебе повышение? Конечно, Бад, для виду я мог бы тебе предложить больше, чем ты сейчас получаешь, но ты должен пообещать мне, что ты не поймаешь меня на слове. - У меня нет больше работы,- сказал Бад.- Меня выставили. Пол был изумлен: - Неужели? С чего бы это? Моральное разложение? А как с этим приспособлением, которое ты изобрел для... - Вот в том-то и дело,- сказал Бад, Причем в голосе его чувствовалась странная смесь гордости и горечи.- Приспособление работает. Отлично делает свое дело,- он смущенно улыбнулся.- Справляется с работой намного лучше, чем это делал я. - И проделывает все операции? - Да. Такая разлюбезная штучка. - И из-за этого ты остался без работы? - Не я один - семьдесят два человека остались без работы,- сказал Бад. Он как-то умудрился еще ниже опуститься на диване.- Должности нашей категории теперь полностью исключены. Фу, и все.- Он щелкнул пальцами. Пол прекрасно представил себе, как работник отдела укомплектования настукал на клавиатуре кодовый номер должности Бада и спустя несколько секунд машина представила ему семьдесят две карточки с именами тех, кто зарабатывал на жизнь, выполняя обязанности Бада - те самые обязанности, с которыми теперь так отлично справлялась машина, созданная Бадом. И сейчас по всей стране машины, ведающие учетом рабочей силы, будут налажены таким образом, чтобы больше не считать эту должность пригодной для человека... Комбинации дырочек и зарубок, которые для машин личного состава были олицетворением Бада, оказались теперь непригодными. И если сейчас их сунут в машину, она тут же вернет их обратно. - Теперь им больше не нужны П-128,- мрачно сказал Бад,- и ничего нет свободного ни выше, ни ниже. Я согласился бы на понижение и взял бы П-129 или даже П-130, но ничего не получается. Все места заняты. Список личного состава лежал раскрытый перед Катариной. Она уже успела просмотреть все номера. - П-225 и П-226-инженеры по смазке,- сказала она.- Но обе эти должности занимает доктор Розенау. - Да, действительно,- сказал Пол. Бад попал в чрезвычайно дурацкое положение, и Пол никак не мог придумать, чем бы ему помочь. Машинам было известно, что Айлиум имеет уже одного полагающегося ему инженера по смазкам, и они не допустят появления второго. Если персональную карточку Бада перешифровать как карточку инженера по смазке и сунуть ее в машину, машина тут же вернет ее за ненадобностью. Как часто говаривал Кронер, строжайшая бдительность - единственный способ достижения эффективности. И машины безустанно перебирают колоды своих карточек, пытаясь снова и снова обнаружить бездельников, дармоедов или просто упущения. - Ты ведь знаешь, Бад, не я это решаю,- сказал Пол,- мое слово почти не имеет веса при решении вопроса, кого следует нанять. - Он знает,- сказала Катарина.- Но ему нужно обратиться куда- то, и мы подумали, что, может, вы знаете какие-нибудь ходы или с кем нужно поговорить. - Я ужасно огорчен,- сказал Пол.- И с чего, это их вдруг дернуло дать тебе назначение в Нефтяную Промышленность? Тебе следовало бы числиться конструктором - У меня нет способностей к этому,- сказал Бад.- Так показали испытания. И это уж обязательно было отражено на его злополучной карточке. Все показатели его способностей были на ней - неизменно, непреложно, а с карточкой не поспоришь. - Но ведь ты конструируешь,- сказал Пол.- И, черт побери, ты делаешь это более толково, чем все их асы из Лаборатории.- Лаборатория - Национальная Лаборатория Исследований и Развития - по сути была порождением войны и представляла собой объединение всех усилий страны в одном штабе, занимающемся исследованиями и усовершенствованиями.- Тебе даже не платят за твои изобретения, а ты ведь делаешь работу лучше их. Например, телеметрическое приспособление для нефтепровода, твой автомобиль, а теперь это чудище, которое работает на складе... - Но проверка утверждает, что способностей нет,- сказал Бад. - Потому и машины говорят "нет",- сказала Катарина. - Значит, так оно и есть,- сказал Бад.- Не знаю... - Ты мог бы повидаться с Кронером,- сказал Пол. - Я пытался, но мне не удалось прорваться через заграждения - я хочу сказать, через его секретаршу. Я сказал ей, что я насчет работы, и она позвонила в отдел кадров. Они прогнали мою карточку сквозь машину, пока она держала трубку; перед тем как ее повесить, она состроила печальную мину и объявила, что Кронер не будет принимать целый месяц. - А может, твой университет окажет помощь?- спросил Пол.- Возможно, что, когда проводились испытания твоих способностей, у машины трубки были не в порядке.- Он говорил это безо всякой уверенности. Положение Бада было безнадежное. Как гласила старая шутка "машине и карты в руки". - Я написал им и попросил снова проверить мри способности. Неважно, что я там говорил, но показатели остались теми же.- Он бросил клочок разграфленной бумаги на стол Катарины.- Вот. Я написал три письма и получил три такие штуки. - Угу,- сказал Пол, с отвращением глядя на знакомые графы. Это был так называемый "Профиль Достижений и Способностей", который выдается каждому из выпускников колледжа вместе с дипломом. Сам диплом был ничем, а эта графленая бумажка всем. Когда наступало время выпуска, машина брала отметки студента и другие показатели и составляла из них одну графическую линию - профиль. Графическая линия Бада была высокой в области теории, низкая в администрировании, низкая в области созидания и так далее - то вверх, то вниз по всей странице, вплоть до самой последней графы - личные способности. Какими-то безымянными, таинственными единицами измерения у каждого выпускника определялись высокие, средние или низкие показатели личных способностей. У Бада, как увидел Пол, они были самыми посредственными. Когда выпускник приобщался к экономическому процессу, все эти взлеты и падения на его графической линии находили свое отражение в перфорационных отверстиях его личной карточки. - Ну что ж, во всяком случае, спасибо,- неожиданно сказал Бад, собирая свои бумаги, как будто ему вдруг стало неловко за свою слабость, вынудившую его беспокоить других своими заботами. - Что-нибудь подвернется,- сказал Пол. Он приостановился в дверях своего кабинета.- Как у тебя с деньгами? - Они оставляют меня на моем месте еще на несколько месяцев, пока не будет установлено новое оборудование. И еще мне выдана награда за рационализаторское предложение. - Ну, слава богу, что ты хоть что-то получил за это. А сколько? - Пятьсот. Это самая большая премия за этот год. - Поздравляю. А ее занесли в твою карточку? Бад поднял прямоугольник своей личной карточки и принялся рассматривать на свет его перфорацию. - Наверное, вот эта маленькая штуковина и есть она. - Нет, это отметка о прививке оспы,- сказала Катарина, заглядывая ему через плечо.- У меня тоже есть такая. - Нет, не эта, а та треугольная, рядом. Телефон Катарины зазвонил. - Да?- она обернулась к Полу.- Какой-то доктор Финнерти стоит у ворот и просит, чтобы его впустили.. - Если ему просто хочется пропустить стаканчик, скажите ему, чтобы он дождался вечера. - Он говорит, что хочет видеть не вас, а завод. - Хорошо, тогда впустите его. - У них там, у ворот, не хватает народа,- сказала Катарина.- Один из охранников болеет гриппом. Кто же будет его сопровождать? Те редкие посетители, которых допускали на Заводы Айлиум, ходили по заводской территории в сопровождении охранников, которые лишь изредка указывали на особенно выдающиеся местные достопримечательности. Главной обязанностью вооруженных охранников было следить за тем, чтобы никто не приближался к жизненно важным приборам управления и не мог вывести их из строя. Система эта сохранилась с войны и от послевоенного перио- да бунтов, но она и до сих пор имела смысл. Довольно часто, несмотря на антисаботажные законы, кое-кому приходило в голову что-либо испортить. В Айлиуме такого не случалось уже много лет, однако Пол слыхал донесения с других заводов о посетителе с примитивной бомбой в портфеле в Сиракузах; о старушке в Буффало, которая, отойдя от группы зрителей, всадила свой зонтик в чрезвычайно важный часовой механизм... Подобные вещи продолжали еще случаться, и Кронер требовал, чтобы охранники не отходили ни на секунду от посетителей заводов. Саботажниками становились самые различные люди - в очень редких случаях даже и высокопоставленные. Как утверждает Кронер, никогда нельзя угадать, кто предпримет следующую попытку. - Да черт с ним, Финнерти можно пропустить и без охраны,- сказал Пол.- Он на особом положении - айлиумский старожил. - В директиве сказано, что исключений не должно быть,- сказала Катарина. Все директивы, а их были тысячи, она знала назубок. - Пусть идет. - Слушаюсь, сэр. Полу показалось, что Бад следит за их разговором с намного большим вниманием, чем разговор этого заслуживал. Будто перед ним разыгрывалась какая-то захватывающая драма. Когда Катарина повесила трубку, она по ошибке приняла этот его взгляд за взгляд возлюбленного и ответила ему точно таким же. - Шесть минут,- сказал Бад. - Что шесть минут?- спросила Катарина. - Шесть минут впустую,- сказал Бад.- Столько времени ушло на то, чтобы пропустить человека в ворота. - Ну и что? - Вы трое были связаны шесть минут, двое вас и третий - охранник. Всего восемнадцать человеко-минут. Черт побери, да ведь пропуск его обошелся в два доллара. Сколько народу проходит в ворота за год? - Человек десять за день, наверное,- сказал Пол. - Две тысячи семьсот пятьдесят восемь в год,- сказала Катарина. - И по поводу каждого пропуска обращаются к вам? - Обычно этим занимается Катарина, - сказал Пол.- В этом и состоит большая часть ее работы. - Если считать по доллару на каждого человека, это составляет две тысячи семьсот долларов в год,- укоризненно сказал Бад. Он указал на Катарину.- Если существуют такие железные правила, то почему бы не предоставить машине решать этот вопрос? Полиция ведь не думает, здесь это просто рефлекс. Можно даже сделать приспособление, допускающее исключение для Финнерти, и это все равно обойдется не больше чем в сотню долларов. - Но существуют ведь и особые решения, которые мне приходится принимать,- попыталась защищаться Катарина.- Я говорю, что, бывает, сталкиваешься с массой вопросов, которые нельзя решать общим порядком, согласно заведенной рутине,- намного больше, чем в состоянии решить машина. Но Бад ее не слушал. Он раздвинул руки, показывая размеры машины, которая уже зародилась в его воображении. - Любой из посетителей является либо ничего не значащим типом, либо другом, либо чиновником, либо небольшим начальством, либо крупным начальством. Охранник нажимает одну из пяти кнопок в верхнем ряду ящичка. Понятно? Посетитель либо пришел посмотреть, либо нанести личный визит, либо с инспекционной целью или просто по делу. Охранник нажимает одну из четырех кно- пок в этом ряду. У машины есть две лампочки: красная - запрещающая и зеленая - разрешающая проход. И какие бы там ни были правила - трах!- и загорающаяся лампочка говорит охраннику, что нужно делать. - А еще мы могли бы вывесить у охранника на стенке правила,- сказал Пол. Это Бада озадачило. - Да,- медленно проговорил он,- вы могли бы сделать и это.- Было совершенно очевидно, что в его представлении только уж очень серый человек мог додуматься до такого решения. - Вы меня с ума сведете,- дрожащим голосом проговорила Катарина.- Вы не имеете права рассуждать здесь о том, что любая машина может делать то, что делаю я. - Ну, что ты, милая, я ведь вовсе не говорю именно о тебе. Она расплакалась, и Пол тихонько шмыгнул в свой кабинет, затворив за собой дверь. - Ваша жена у телефона,- сказала Катарина по интеркому. - Хорошо. Да, Анита? - Есть что-нибудь новое от Кронера? - Нет. Я дам тебе знать, если что-нибудь услышу. - Надеюсь, что он остался доволен вчерашним вечером. - Доволен или твердо верит в то, что доволен. - Финнерти там? - Он где-то на заводе. - Посмотрел бы ты на ванную комнату! - Я видел, как это делалось. - Он закуривал четыре сигареты и забывал о каждой из них. Одна на аптечке, одна на подоконнике, одна на умывальнике и одна на полочке для зубных щеток. Я не могла завтракать... Ему пора уезжать. - Я скажу ему. - Что ты собираешься сказать Кронеру? - Еще и сам не знаю. Я не знаю, что он сам мне скажет. - Представь себе, что я Кроне? и тебе говорю эдак мимоходом: "Знаешь, Пол, место в Питсбурге все еще свободно". Что ты говоришь тогда? Эта игра никогда не надоедала ей, а Полу для этой игры приходилось собирать в кулак все свое терпение. Она всегда ставила себя на место какого-нибудь важного и влиятельного человека и заставляла Пола разыгрывать с ней диалоги. Затем его ответы критически оценивались анализировались, редактировались и отшлифовывались. Настоящие диалоги никогда ни капельки не были похожи на ее фантазии, которые только доказывали, насколько примитивное у нее представление о влиятельных людях или о том, как вершатся дела. - Ну, давай,- поторопила она. - Питсбург, да?- сказал Пол.- О, это чудесно. О! - Нет, Пол, я говорю серьезно,- строго сказала она.- Что ты скажешь? - Дорогая, я сейчас занят. - Хорошо, ты это хорошенько продумай и позвони мне. Знаешь, что ты должен сказать, по-моему? - Я еще позвоню тебе. - Хорошо. До свидания. Я люблю тебя. - Я люблю тебя, Анита. До свидания. - Доктор Шеферд у телефона,- сказала Катарина. Пол опять снял все еще теплую трубку. - В чем дело, Шеф? - Недозволенное лицо в здании э 571 Пришлите сюда охрану. - Это Финнерти. - Недозволенное лицо,- упрямо повторил Шеферд. - Ну, хорошо. Это недозволенный Финнерти? - Да, но это не относится к делу. Совершенно безразлично, какая у него фамилия. Он шныряет здесь без сопровождающего, а вы знаете, как к таким вещам относится Кронер. - Это по моему разрешению. Я знаю, что он там находится. - Вы этим ставите меня в неудобное положение. - Я вас не понимаю. - Я говорю, что за эти здания отвечаю я, а теперь вы предлагаете мне игнорировать совершенно недвусмысленный приказ Кронера. А когда дойдет до дела, все шишки на меня будут валиться? - Да плюньте вы на это. Все в порядке. Ответственность я беру на себя. - Другими словами, вы приказываете мне разрешить Финнерти ходить без эскорта? - Да, именно так. Я приказываю вам. - Тогда все в порядке, я просто хотел убедиться, правильно ли я понял. Беррингер тоже никак не хотел верить, поэтому я и дал ему параллельную трубку. - Беррингер?- спросил Пол. - Да!- сказал Беррингер. - Держите это про себя. - Вы начальство,- тупо сказал Беррингер. - Значит, теперь все в порядке, Шеферд?- сказал Пол. - Пожалуй. Следует ли понимать, что вы также разрешили ему делать чертежи? - Чертежи? - Наброски. Тут Пол понял, что его решение завело его на опасный путь, однако решил, что теперь уже поздно пытаться исправлять положение. - Пусть делает все, что ему угодно. У него могут появиться полезные идеи. Итак, все в порядке? - Ваше право,- сказал Шеферд.- Не так ли, Беррингер? - Конечно, его право,- сказал Беррингер. - Да, это мое право,- сказал Пол и положил трубку. В соседней комнате Бад Колхаун все еще пытался ублажить Катарину. Голос у него стал подлизывающимся и проникновенным. До Пола донеслись отдельные фразы их разговора. - Если уж на то пошло,- говорил Бад,- не такая уж большая задача даже его заменить приспособлением. И Пол прекрасно понял, куда направлен указательный палец Бада. IX По-видимому, Финнерти нашел для себя много интересного на Заводах Айлиум. Он долго не показывался в кабинете Пола. А когда он все-таки явился, Катарина вскрикнула от неожиданности. Он прошел через две запертые двери, открыв их ключами, которые он, вероятно, так и не сдал много лет назад, уезжая с завода в Вашингтон. Дверь кабинета Пола была приоткрыта, и он услышал их разговор. - Не тянитесь за пушкой, леди. Моя фамилия Финнерти. У Катарины и в самом деле валялся где-то в письменном столе пистолет, правда, патронов к нему не было. То, что секретари должны быть вооружены, предписывалось старой инструкцией, тоже сохранившейся от прежних времен; это было одно из тех правил, которые Кронер считал уместным закреплять в приказах. - Вы не имеете права на эти ключи,- холодно сказала Катарина. - Вы что, плакали?- сказал Финнерти. - Я узнаю, может ли доктор Протеус принять вас. - О чем же здесь плакать? Поглядите - красные лампочки не горят, зуммера не гудят - значит, все в мире обстоит благополучно. - Катарина, пропустите его ко мне!- крикнул Пол. Финнерти вошел и присел на краешек стола. - Что случилось с мисс Политикой в той комнате? - Разбитая помолвка. Ты что собираешься делать? - Я думаю, что нам следовало бы пропустить по паре рюмок, если только ты склонен выслушивать мои излияния. - Хорошо. Только я позвоню Аните и скажу ей, что мы запоздаем к ужину. Катарина вызвала Аниту к телефону, и Пол сказал жене, что они собираются делать. - Ты уже подумал, что скажешь Кронеру, если он скажет тебе, что место в Питсбурге все еще свободно? - Нет, у меня был сумасшедший день. - Так вот, я все время думала об этом... - Анита, мне нужно идти. - Хорошо. Я люблю тебя. - Я люблю тебя, Анита. До свидания.- Он посмотрел на Финнерти.- Все в, порядке. Пошли. Он чувствовал себя заговорщиком, и это немного подымало настроение. Пребывание с Финнерти обычно оказывало на него такое действие. На Финнерти всегда был налет таинственности, налет причастности к мирам, о существовании которых никто и не подозревает,- человек загадочных исчезновений и столь же загадочных друзей. На самом деле Финнерти допускал Пола к очень немногому из того, что могло считаться необычным, он только давал ему видимость участия в своих загадочных делах, если таковые и были на самом деле. Но и видимости этой было вполне достаточно. Это заполняло пробел в жизни Лола, и он с удовольствием отправлялся выпить с этим странным человеком. - Я смогу где-нибудь найти вас?- спросила Катарина. - Нет, боюсь, что нет,- сказал Пол. Он собирался отправиться в Кантри-Клуб, где его очень легко было поймать. Но чисто импульсивно он поддерживал аромат таинственности. Финнерти приехал сюда в лимузине Пола. Лимузин они оставили у завода и уселись в старую машину Пола. - Через мост,- сказал Финнерти. - Я полагал, что мы едем в клуб. - Ведь сегодня четверг, если я не ошибаюсь. Гражданские власти все еще собираются на свои торжественные обеды по четвергам? "Гражданскими властями" называли професеионадьных администраторов, которые управляли городом. Они жили на том же берегу реки, что управляющие и инженеры Заводов Айлиум, но контакт между этими двумя группами был чисто внешним, и по традиции они относились друг к другу с подозрением. Раскол этот, как и многие иные вещи, начался еще во время войны, когда экономика в погоне за эффективностью стала монолитной. Тогдато и встал вопрос, кому следует возглавить ее - бюрокритическому аппарату, деловым людям и промышленникам или военным? Бизнес и бюрократия объединились На время, достаточное для того, чтобы оттеснить военных, а затем так и продолжали работать рядом, относясь друг к другу с подозрением и понося друг друга, но, подобно Кронеру и Бэйеру, будучи не в силах тянуть весь воз без взаимной поддержки. - В Айлиуме не бывает особых изменений,- сказал Пол.- Гражданские власти, конечно, будут там. Но если мы пораньше приедем туда, то сможем занять кабинку в баре. - Я бы с большим удовольствием занял койку в лепрозории. - Ладно, тогда отправимся через мост. Только давай я надену что-нибудь более подходящее.- Пол остановил машину перед самым въездом на мост и сменил свой пиджак на куртку, взятую из багажника. - А я все гадал, переодеваешься ты или нет. Это, кажется, та самая куртка, правда? - Привычка. - А что бы сказал по этому поводу психиатр? - Он бы сказал, что это бунт против отца, который никогда нигде не появлялся без цилиндра и двубортного сюртука. - Полагаешь, он был прохвостом? - Откуда мне знать, каким был мой отец? Издатель "Кто есть кто" знает об этом тоже не больше моего. Отед ведь почти никогда не бывал дома. Теперь они уже ехали по Усадьбе. Вспомнив что-то, Пол вдруг щелкнул пальцами и свернул на боковую улицу. - Мне на минутку нужно остановиться подле управления полиции. Подождешь? - А в чем дело? - Да почти выскочило из головы. Кто-то спер мой пистолет из отделения для перчаток, но, может, он и выпал, я и сам не знаю. - Езжай дальше. - Да ведь это только на минутку. - Я его взял. - Ты? Зачем? - Мне пришла в голову мысль: а не застрелиться ли мне,- Финнерти сказал это самым обычным тоном.- Я даже сунул дуло в рот и подержал его там со взведенным курком минут десять. - А где он сейчас? - Где-то на дне Ирокеза.- Финнерти облизал губы.- Весь обед я чувствовал привкус металла и смазки во рту. Сверни налево. Пол уже приучился спокойно выслушивать рассказы Финнерти о таких мрачных моментах. Когда он бывал в обществе Финнерти, ему нравилось делать вид, что он разделяет его фантастические - то светлые, то мрачные - мысли так, словно он тоже был недоволен своей относительно спокойной жизнью. Финнерти часто и очень просто говорил о самоубийстве; но, по-видимому, он это делал только потому, что ему было приятно распространяться на эту тему. Если бы ему действительно хотелось убить себя, он был бы давно мертв. - Ты думаешь, я сумасшедший?- сказал Финнерти. Очевидно, ему хотелось более горячего проявления чувств со стороны Пола. - Приступ у тебя еще и сейчас не прошел. Полагаю, в этом все дело. - Едва ли, едва ли. - Психиатр мог бы тебе помочь. Тут есть один очень хороший в Олбани. Финнерти отрицательно покачал головой. - Он опять поместит меня в центр, а я хочу оставаться как можно ближе к грани, но не переваливая за нее. Там, на грани, можно разглядеть многие вещи, которых не рассмотришь из центра.- Он покачал головой.- Это большие и немыслимые вещи - люди, находящиеся у грани, видят их первыми.- Он положил руку на плечо Полу, и Полу пришлось побороть в себе желание оказаться за тридевять земель отсюда. - А вот как раз то, что нам нужно,- сказал Финнерти.- Поставь машину здесь. Они объехали вокруг нескольких кварталов и сейчас вернулись обратно почти к самому въезду на мост, к тому же салуну, в который Пол заходил за виски. У Пола с этим местом были связаны неприятные воспоминания, и он предпочел бы поехать в какое- нибудь другое место, но Финнерти уже вышел из машины и направился к салуну. С облегчением Пол увидел, что улица и салун почти пусты, значит, вполне возможно, что он не встретит здесь никого из тех, кто наблюдал вчерашнюю сцену. Брандспойт не работал, но издалека, со стороны парка Эдисона, доносилась музыка - по- видимому, все сейчас перекочевали туда. - Эй, у вас разбита передняя фара, - сказал какой - то человек, выглядывая из дверей салуна." Пол быстро прошел мимо него, даже хорошенько и разглядев, кто это. - Спасибо. Только догнав Финнерти во влажном полумраке салуна, он оглянулся и еще раз посмотрел на этого человека, на его куцую широкую спину. Шея у человека была толстая и красная, а над ушами поблескивал