Александр Дюма. Граф Монте-Кристо (Части 1-3) Изд. худлит, 1977 г. OCR Палек, 1998 г.  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  I. МАРСЕЛЬ. ПРИБЫТИЕ Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный НотрДам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля "Фараон", идущего из Смирны, Триеста и Неаполя. Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион. Тотчас же, по обыкновению, площадка форта св. Иоанна наполнилась лю- бопытными, ибо в Марселе прибытие корабля всегда большое событие, осо- бенно если этот корабль, как "Фараон", выстроен, оснащен, гружен на вер- фях древней Фокеи и принадлежит местному арматору. Между тем корабль приближался; он благополучно Прошел пролив, который вулканическое сотрясение некогда образовало между островами Каласарень и Жарос, обогнул Помог и приближался под тремя марселями, кливером и контрбизанью, но так медленно и скорбно, что любопытные, невольно почуяв несчастие, спрашивали себя, что бы такое могло с ним случиться. Однако знатоки дела видели ясно, что если что и случилось, то не с самим кораб- лем, ибо он шел, как полагается хорошо управляемому судну: якорь был го- тов к отдаче, ватербакштаги отданы, а рядом с лоцманом, который готовил- ся ввести "Фараон" узким входом в марсельскую гавань, стоял молодой че- ловек, проворный и зоркий, наблюдавший за каждым движением корабля и повторявший каждую команду лоцмана. Безотчетная тревога, витавшая над толпою, с особой силой охватила од- ного из зрителей, так что он не стал дожидаться, пока корабль войдет в порт; он бросился в лодку и приказал грести навстречу "Фараону", с кото- рым и поравнялся напротив бухты Резерв. Завидев этого человека, молодой моряк отошел от лоцмана и, сняв шля- пу, стал у борта. Это был юноша лет восемнадцати - двадцати, высокий, стройный, с кра- сивыми черными глазами и черными, как смоль, волосами; весь его облик дышал тем спокойствием и решимостью, какие свойственны людям, с детства привыкшим бороться с опасностью. - А! Это вы, Дантес! - крикнул человек в лодке. - Что случилось? По- чему все так уныло у вас на корабле? - Большое несчастие, господин Моррель, - отвечал юноша, - большое несчастие, особенно для меня: у Чивита-Веккии мы лишились нашего славно- го капитана Леклера. - А груз? - живо спросил арматор. - Прибыл в целости, господин Моррель и, я думаю, в этом отношении вы будете довольны... Но бедный капитан Леклер... - Что же с ним случилось? - спросил арматор с видом явного облегче- ния. - Что случилось с нашим славным капитаном? - Он скончался. - Упал за борт? - Нет, умер от нервной горячки, в страшных мучениях, - сказал Дантес. Затем, обернувшись к экипажу, он крикнул: - Эй! По местам стоять! На якорь становиться! Экипаж повиновался. Тотчас же восемь или десять матросов, из которых он состоял, бросились кто к шкотам, кто к брасам, кто к фалам, кто к кливер-ниралам, кто к гатовам. Молодой моряк окинул их беглым взглядом и, видя, что команда выполня- ется, опять повернулся к своему собеседнику. - А как же случилось это несчастье? - спросил арматор, возобновляя прерванный разговор. - Да самым неожиданным образом. После продолжительного разговора с комендантом порта капитан Леклер в сильном возбуждении покинул Неаполь; через сутки у него началась горячка; через три дня он был мертв... Мы похоронили его как полагается, и теперь он покоится, завернутый в холст с ядром в ногах и ядром в головах, у острова Дель Джильо. Мы привезли вдове его крест и шпагу. Стоило, - прибавил юноша с нечаяной улыбкой, - стоило десять лет воевать с англичанами, чтобы умереть, как все, в пос- тели! - Что поделаешь, Эдмон! - сказал арматор, который, по-видимому, все более и более успокаивался. - Все мы смертны, и надо, чтобы старые усту- пали место молодым, - иначе все бы остановилось. И так как вы говорите, что груз... - В полной сохранности, господин Моррель, я вам ручаюсь. И я думаю, что вы продешевите, если удовольствуетесь барышом в двадцать пять тысяч франков. И видя, что "Фараон" уже миновал круглую башню, он крикнул: - На марса-гитовы! Кливер-нирал! На бизань-шкот! Якорь к отдаче изго- товить! Приказание было исполнено почти с такой же быстротой, как на военном судне. - Шкоты отдать! Паруса на гитовы! При последней команде все паруса упали, и корабль продолжал скользить еле заметно, двигаясь только по инерции. - А теперь, не угодно ли вам подняться, господин Моррель, - сказал Дантес, видя нетерпение арматора. - Вот и господин Данглар, ваш бухгал- тер, выходит из каюты. Он сообщит вам все сведения, какие вы только по- желаете. А мне надобно стать на якорь и позаботиться о знаках траура. Вторичного приглашения не понадобилось. Арматор схватился за канат, брошенный Дантесом, и с ловкостью, которая сделала бы честь любому моря- ку, взобрался по скобам, вбитым в выпуклый борт корабля, а Дантес вер- нулся на свое прежнее место, уступая разговор тому, кого он назвал Данг- ларом, который, выйдя из каюты, действительно шел навстречу Моррелю. Это был человек лет двадцати пяти, довольно мрачного вида, угодливый с начальниками, нетерпимый с подчиненными. За это, еще более чем за ти- тул бухгалтера, всегда ненавистный матросам, экипаж настолько же его не- долюбливал, насколько любил Дантеса. - Итак, господин Моррель, - сказал Данглар, - вы уже знаете о нашем несчастье? - Да! Да! Бедный капитан Леклер! Это был славный и честный человек! - А главное - превосходный моряк, состарившийся между небом и водой, каким и должен быть человек, которому доверены интересы такой крупной фирмы, как "Моррель и Сын", - отвечал Данглар. - Мне кажется, - сказал арматор, следя глазами за Дантесом, который выбирал место для стоянки, - что вовсе не нужно быть таким старым моря- ком, как вы говорите, чтобы знать свое дело. Вот наш друг Эдмон так хо- рошо справляется, что ему, по-моему, не требуется ничьих советов. - Да, - отвечал Данглар, бросив на Дантеса косой взгляд, в котором блеснула ненависть, - да, молодость и самонадеянность. Не успел умереть капитан, как он принял команду, не посоветовавшись ни с кем, и заставил нас потерять полтора дня у острова Эльба, вместо того чтобы идти прямо на Марсель. - Приняв команду, - сказал арматор, - он исполнил свой долг как по- мощник капитана, но терять полтора дня у острова Эльба было неправильно, если только корабль не нуждался в починке. - Корабль был цел и невредим, господин Моррель, а эти полтора дня по- теряны из чистого каприза, ради удовольствия сойти на берег, только и всего. - Дантес! - сказал арматор, обращаясь к юноше. - Подите-ка сюда. - Простите, сударь, - отвечал Дантес, - через минуту я к вашим услу- гам. Потом, обращаясь к экипажу, скомандовал: - Отдать якорь! Тотчас же якорь отдали, и цепь с грохотом побежала. Дантес оставался на своем посту, несмотря на присутствие лоцмана, до тех пор, пока не был выполнен и этот последний маневр. Потом он крикнул: - Вымпел приспустить до половины, флаг завязать узлом, реи скрестить! - Вот видите, - сказал Данглар, - он уже воображает себя капитаном, даю вам слово. - Да он и есть капитан, - отвечал арматор. - Да, только не утвержден еще ни вами, ни вашим компаньоном, господин Моррель. - Отчего же нам не оставить его капитаном? - сказал арматор. - Прав- да, он молод, но, кажется, предан делу я очень опытен. Лицо Данглара омрачилось. - Извините, господин Моррель, - сказал Дантес, подходя, - якорь от- дан, и я к вашим услугам. Вы, кажется, звали меня? Данглар отступил на шаг. - Я хотел вас спросить, зачем вы заходили на остров Эльба? - Сам не знаю. Я исполнял последнее распоряжение капитана Леклера. Умирая, он велел мне доставить пакет маршалу Бертрану. - Так вы его видели, Эдмон? - Кого? - Маршала. - Да. Моррель оглянулся и отвел Дантеса в сторону. - А что император? - спросил он с живостью. - Здоров, насколько я мог судить. - Так вы и самого императора видели? - Он вошел к маршалу, когда я у него был. - И вы говорили с ним? - То есть он со мной говорил, - отвечал Дантес с улыбкой. - Что же он вам сказал? - Спрашивал о корабле, о времени отбытия в Марсель, о нашем курсе, о грузе. Думаю, что, если бы корабль был пустой и принадлежал мне, он го- тов был бы купить его; но я сказал ему, что я только заступаю место ка- питала и что корабль принадлежит торговому дому "Моррель и Сын". "А, знаю, - сказал он, - Моррели - арматоры из рода в род, и один Моррель служил в нашем полку, когда Я стоял в Балансе". - Верно! - вскричал радостно арматор. - Это был Поликар Моррель, мой дядя, который дослужился до капитана. Дантес, вы скажете моему дяде, что император вспомнил о нем, и вы увидите, как старый ворчун заплачет. Ну, ну, - продолжал арматор, дружески хлопая молодого моряка по плечу, - вы хорошо сделали, Дантес, что исполнили приказ капитана Леклера и остано- вились у Эльбы; хотя, если узнают, что вы доставили пакет маршалу и го- ворили с императором, то это может вам повредить. - Чем же это может мне повредить? - отвечал Дантес. - Я даже не знаю, что было в пакете, а император задавал мне вопросы, какие задал бы пер- вому встречному. Но разрешите: вот едут карантинные и таможенные чинов- ники. - Ступайте, ступайте, дорогой мой! Молодой человек удалился, и в ту же минуту подошел Данглар. - Ну что? - спросил он. - Он, по-видимому, объяснил вам, зачем он за- ходил в Порто-Феррайо? - Вполне, дорогой Данглар. - А! Тем лучше, - отвечал тот. - Тяжело видеть, когда товарищ не ис- полняет своего долга. - Дантес свой долг исполнил, и тут ничего не скажешь, - возразил ар- матор. - Это капитан Леклер приказал ему остановиться у Эльбы. - Кстати, о капитане Леклере; он отдал вам его письмо? - Кто? - Дантес. - Мне? Нет. Разве у него было письмо? - Мне казалось, что, кроме пакета, капитан дал ему еще и письмо. - О каком пакете вы говорите, Данглар? - О том, который Дантес отвез в Порто-Феррайо. - А откуда вы знаете, что Дантес отвозил пакет в Порто-Феррайо? Данглар покраснел. - Я проходил мимо каюты капитана и видел, как он отдавал Дантесу па- кет и письмо. - Он мне ничего не говорил, но если у него есть письмо, то он мне его передаст. Данглар задумался. - Если так, господин Моррель, то прошу вас, не говорите об этом Дан- тесу. Я, верно, ошибся. В эту минуту молодой моряк возвратился. Данглар опять отошел. - Ну что, дорогой Дантес, вы свободны? - спросил арматор. - Да, господин Моррель. - Как вы скоро покончили! - Да, я вручил таможенникам списки наших товаров, а из порта прислали с лоцманом человека, которому я и передал наши бумаги. - Так вам здесь нечего больше делать? Дантес быстро осмотрелся. - Нечего, все в порядке, - сказал он. - Так поедем обедать к нам. - Прошу прощенья, господин Моррель, но прежде всего я должен пови- даться с отцом. Благодарю вас за честь... - Правильно, Дантес, правильно. Я знаю, что вы хороший сын. - А мой отец, - спросил Дантес нерешительно, - он здоров, вы не знае- те? - Думаю, что здоров, дорогой Эдмон, хотя я его не видал. - Да, он все сидит в своей комнатушке. - Это доказывает по крайней мере, что он без вас не нуждался ни в чем. Дантес улыбнулся. - Отец мой горд, и если бы он даже нуждался во всем, то ни у кого на свете, кроме бога, не попросил бы помощи. - Итак, навестив отца, вы, надеюсь, придете к нам? - Еще раз извините, господин Моррель, но у меня есть другой долг, ко- торый для меня так же драгоценен. - Да! Я и забыл, что в Каталанах кто-то ждет вас с таким же нетерпе- нием, как и ваш отец, - прекрасная Мерседес. Дантес улыбнулся. - Вот оно что! - продолжал арматор. - Теперь я понимаю, почему она три раза приходила справляться, скоро ли прибудет "Фараон". Черт возьми, Эдмон, вы счастливец, подружка хоть куда! - Она мне не подружка, - серьезно сказал моряк, - она моя невеста. - Иногда это одно и то же, - засмеялся арматор. - Не для нас, - отвечал Дантес. - Хорошо, Эдмон, я вас не удерживаю. Вы так хорошо устроили мои дела, что я должен дать вам время на устройство ваших. Не нужно ли вам денег? - Нет, не нужно. У меня осталось все жалованье, полученное за время плавания, то есть почти за три месяца. - Вы аккуратный человек, Эдмон. - Не забудьте, господин Моррель, что мой отец беден. - Да, да, я знаю, что вы хороший сын. Ступайте к отцу. У меня тоже есть сын, и я бы очень рассердился на того, кто после трехмесячной раз- луки помешал бы ему повидаться со мной. - Так вы разрешите? - сказал молодой человек, кланяясь. - Идите, если вам больше нечего мне сказать. - Больше нечего. - Капитан Леклер, умирая, не давал вам письма ко мне? - Он не мог писать; но ваш вопрос напомнил мне, что я должен буду попроситься у вас в двухнедельный отпуск. - Для свадьбы? - И для свадьбы и для поездки в Париж. - Пожалуйста. Мы будем разгружаться недель шесть и выйдем в море не раньше как месяца через три. Но через три месяца вы должны быть здесь, - продолжал арматор, хлопая молодого моряка по плечу. - "Фараон" не может идти в плавание без своего капитана. - Без своего капитана! - вскричал Дантес, и глаза его радостно заб- лестели. - Говорите осторожнее, господин Моррель, потому что вы сейчас ответили на самые тайные надежды моей души. Вы хотите назначить меня ка- питаном "Фараона"? - Будь я один, дорогой мой, я бы протянул вам руку и сказал: "Готово дело!" Но у меня есть компаньон, а вы знаете итальянскую пословицу: "Chi ha compagno ha padrone" [1]. Но половина дела сделана, потому что из двух голосов один уже принадлежит вам. А добыть для вас второй - предос- тавьте мне. - О господин Моррель! - вскричал юноша со слезами на глазах, сжимая ему руки, - благодарю вас от имени отца и Мерседес. - Ладно, ладно, Эдмон, есть же для честных людей бог на небе, черт возьми! Повидайтесь с отцом, повидайтесь с Мерседес, а потом приходите ко мне. - Вы не хотите, чтобы я отвез вас на берег? - Нет, благодарю. Я останусь здесь и просмотрю счета с Дангларом. Вы были довольны им во время плавания? - И доволен и нет. Как товарищем - нет. Мне кажется, он меня невзлю- бил с тех пор, как однажды, повздорив с ним, я имел глупость предложить ему остановиться минут на десять у острова Монте-Кристо, чтобы разрешить наш спор; конечно, мне не следовало этого говорить, в он очень умно сде- лал, что отказался. Как о бухгалтере о нем ничего нельзя сказать дурного и вы, вероятно, будете дон вольны им. - Но скажите, Дантес, - спросил арматор, - если бы вы были капитаном "Фараона", вы бы по собственной воле оставили у себя Данглара? - Буду ли я капитаном или помощником, господин Моррель, я всегда буду относиться с полным уважением к уем лицам, которые пользуются доверием моих хозяев. - Правильно, Дантес. Вы во всех отношениях славный малый. А теперь ступайте; я вижу, вы как на иголках. - Так я в отпуску? - Ступайте, говорят вам. - Вы мне позволите взять вашу лодку? - Возьмите. - До свидания, господин Моррель. Тысячу раз благодарю вас. - До свидания, Эдмон. Желаю удачи! Молодой моряк спрыгнул в лодку, сел у руля и велел грести к улице Каннебьер. Два матроса налегли на весла, в лодка понеслась так быстро, как только позволяло множество других лодок, которые загромождали узкий проход, ведущий, между двумя рядами кораблей, от входа в порт к Орлеанс- кой набережной. Арматор с улыбкой следил за ним до самого берега, видел, как он вып- рыгнул на мостовую и исчез в пестрой толпе, наполняющей с пяти часов ут- ра до девяти часов вечера знаменитую улицу Каннебьер, которой современ- ные фокейцы так гордятся, что говорят самым серьезным образом, с своим характерным акцентом: "Будь в Париже улица Каннебьер, Париж был бы ма- леньким Марселем". Оглянувшись, арматор увидел за своей спиной Данглара, который, каза- лось, ожидал его приказаний, а на самом деле, как и он, провожал взгля- дом молодого моряка. Но была огромная разница в выражении этих двух взглядов, следивших за одним и тем же человеком. II. ОТЕЦ И СЫН Пока Данглар, вдохновляемый ненавистью, старается Чернить своего то- варища в глазах арматора, последуем за Дантесом, который, пройдя всю улицу Каннебьер, миновал улицу Ноайль, вошел в небольшой дом по левой стороне Мельянских аллей, быстро поднялся по темной лестнице на пятый этаж и, держась одной рукой за перила, а Другую прижимая к сильно бьюще- муся сердцу, остановился перед полуотворенной дверью, через которую мож- но было видеть всю каморку. В этой каморке жил его отец. Известие о прибытии "Фараона" не дошло еще до старика, который, взоб- равшись на стул, дрожащей рукой поправлял настурции и ломоносы, обвивав- шие его окошко. Вдруг кто-то обхватил его сзади, и он услышал знакомый голос: - Отец! Старик вскрикнул и обернулся. Увидав сына, он бросился в его объятия, весь бледный и дрожащий. - Что с тобой, отец? - спросил юноша с беспокойством. - Ты болен? - Нет, нет, милый Эдмон, сын мой, дитя мое, нет! Но я не ждал тебя... Ты застал меня врасплох... это от радости. Боже мой! Мне кажется, что я умру? - Успокойся, отец, это же я. Все говорят, что радость не может повре- дить, вот почему я так прямо и вошел к тебе. Улыбнись, не смотри на меня безумными глазами. Я вернулся домой, и все будет хорошо. - Тем лучше, дитя мое, - отвечал старик, - но как же все будет хоро- шо? Разве мы больше не расстанемся? Расскажи же мне о твоем счастье! - Да простит мне господь, что я радуюсь счастью, построенному на горе целой семьи, но, видит бог, я не желал этого счастья. Оно пришло само собой, и у меня нет сил печалиться. Капитан Леклер скончался, и весьма вероятно, что благодаря покровительству Морреля я получу его место. По- нимаете, отец? В двадцать лет я буду капитаном! Сто луидоров жалованья и доля в прибылях! Разве мог я, бедный матрос, ожидать этого? - Да, сын мой, ты прав, - сказал старик, - это большое счастье. - И я хочу, чтобы на первые же деньги вы завели себе домик с садом для ваших ломоносов, настурций и жимолости... Но что с тобой, отец? Тебе дурно? - Ничего, ничего... сейчас пройдет! Силы изменили старику, и он откинулся назад. - Сейчас, отец! Выпей стакан вина, это тебя подкрепит. Где у тебя ви- но? - Нет, спасибо, не ищи, не надо, - сказал старик, стараясь удержать сына. - Как не надо!.. Скажите, где вино? Он начал шарить в шкафу. - Не ищи... - сказал старик. - Вина нет... - Как нет? - вскричал Дантес. Он с испугом глядел то на впалые блед- ные щеки старика, то на пустые полки. - Как нет вина? Вам не хватило де- нег, отец? - У меня всего вдоволь, раз ты со мною, - отвечал старик. - Однако же, - прошептал Дантес, отирая пот с лица, - я вам оставил двести франков назад тому три месяца, когда уезжал. - Да, да, Эдмон, но ты, уезжая, забыл вернуть должок соседу Кадруссу; он мне об этом напомнил и сказал, что если я не заплачу за тебя, то он пойдет к господину Моррелю. Я боялся, что это повредит тебе... - И что же? - Я и заплатил. - Но ведь я был должен Кадруссу сто сорок франков! - вскричал Дантес. - Да, - пролепетал старик. - И вы их заплатили из двухсот франков, которые я вам оставил? Старик кивнул головой. - И жили целых три месяца на шестьдесят франков? - Много ли мне надо, - отвечал старик. - Господи! - простонал Эдмон, бросаясь на колени перед отцом. - Что с тобой? - Никогда себе этого не прощу. - Брось, - сказал старик с улыбкой, - ты вернулся, и все забыто. Ведь теперь все хорошо. - Да, я вернулся, - сказал юноша, - вернулся с наилучшими надеждами и с кое-какими деньгами... Вот, отец, берите, берите и сейчас же пошлите купить что-нибудь. И он высыпал на стол дюжину золотых, пять или шесть пятифранковых мо- нет и мелочь. Лицо старого Дантеса просияло. - Чье это? - спросил он. - Да мое... твое наше! Бери, накупи провизии, не жалей денег, завтра я еще принесу. - Постой, постой, - сказал старик улыбаясь. - С твоего позволения я буду тратить деньги потихоньку; если я сразу много накуплю, то еще, по- жалуй, люди подумают, что мне пришлось для этого ждать твоего возвраще- ния. - Делай, как тебе угодно, но прежде всего найми служанку. Я не хочу, чтобы ты жил один. У меня в трюме припрятан контрабандный кофе и чудес- ный табак; завтра же ты их получишь. Тише! Кто-то идет. - Это, должно быть, Кадрусс. Узнал о твоем приезде и идет поздравить тебя с счастливым возвращением. - Вот еще уста, которые говорят одно, между тем как сердце думает другое, - прошептал Эдмон. - Но все равно, он наш сосед и оказал нам когда-то услугу! Примем его ласково. Не успел Эдмон договорить, как в дверях показалась черная бородатая голова Кадрусса. Это был человек лет двадцати пяти-шести; в руках он держал кусок сукна, который он согласно своему ремеслу портного намере- вался превратить в одежду. - А! Приехал, Эдмон! - сказал он с сильным марсельским акцентом, ши- роко улыбаясь, так что видны были все его зубы, белые, как слоновая кость. - Как видите, сосед Кадрусс, я к вашим услугам, если вам угодно, - отвечал Дантес, с трудом скрывая холодность под любезным тоном. - Покорно благодарю. К счастью, мне ничего не нужно, и даже иной раз другие во мне нуждаются. (Дантес вздрогнул.) Я не про тебя говорю, Эд- мон. Я дал тебе денег взаймы, ты мне их отдал; так водится между добрыми соседями, и мы в расчете. - Никогда не бываешь в расчете с теми, кто нам помог, - сказал Дан- тес. - Когда денежный долг возвращен, остается долг благодарности. - К чему говорить об этом? Что было, то прошло. Поговорим лучше о твоем счастливом возвращении. Я пошел в порт поискать коричневого сукна и встретил своего приятеля Данглара. "Как, ты в Марселе?" - говорю ему. "Да, как видишь". "А я думал, ты в Смирне". "Мог бы быть и там, потому что прямо оттуда". "А где же наш Эдмон?" "Да, верно, у отца", - отвечал мне Данглар. Вот я к пришел, - продол- жал Кадрусс, - чтобы приветствовать Друга. - Славный Кадрусс, как он нас любит! - сказал старик. - Разумеется, люблю и притом еще уважаю, потому что честные люди ред- ки... Но ты никак разбогател, приятель? - продолжал портной, искоса взглянув на кучку золота и серебра, выложенную на стол Дантесом. Юноша заметил искру жадности, блеснувшую в черных глазах соседа. - Это не мои деньги, - отвечал он небрежно - Я сказал отцу, что боял- ся найти его в нужде, а он, чтобы успокоить меня, высыпал на стол все, что было у него в кошельке. Спрячьте деньги, отец, если только соседу они не нужны. - Нет, друг мой, - сказал Кадрусс, - мне ничего не нужно; слава богу, ремесло мастера кормит. Береги денежки, лишних никогда не бывает. При всем том я тебе благодарен за твое предложение не меньше, чем если бы я им воспользовался. - Я предложил от сердца, - сказал Дантес. - Не сомневаюсь. Итак, ты в большой дружбе с Моррелем, хитрец ты эта- кий? - Господин Моррель всегда был очень добр ко мне, - отвечал Дантес. - В таком случае ты напрасно отказался от обеда. - Как отказался от обеда? - спросил старый Дантес. - Разве он звал тебя обедать? - Да, отец, - отвечал Дантес и улыбнулся, заметив, как поразила ста- рика необычайная честь, оказанная его сыну. - А почему же ты отказался, сын? - спросил старик. - Чтобы пораньше прийти к вам, отец, - ответил молодой человек. - Мне не терпелось увидеться с вами. - Моррель, должно быть, обиделся, - продолжал Кадрусс, - а когда ме- тишь в капитаны, не следует перечить арматору. - Я объяснил ему причину отказа, и он понял меня, надеюсь. - Чтобы стать капитаном, надобно немножко подольститься к хозяевам. - Я надеюсь быть капитаном и без этого, - отвечал Дантес. - Тем лучше, тем лучше! Это порадует всех старых твоих друзей. А там, за фортом святого Николая, я знаю кое-кого, кто будет особенно доволен. - Мерседес? - спросил старик. - Да, отец, - сказал Дантес. - И теперь, когда я вас повидал, когда я знаю, что вы здоровы и что у вас есть все, что вам нужно, я попрошу у вас позволения отправиться в Каталаны. - Ступай, дитя мое, ступай, - отвечал старый Дантес, - и да благосло- вит тебя господь женой, как благословил меня сыном. - Женой! - сказал Кадрусс. - Как вы, однако, спешите; она еще не жена ему как будто! - Нет еще, но, по всем вероятием, скоро будет, - отвечал Эдмон. - Как бы то ни было, - сказал Кадрусс, - ты хорошо сделал, что поспе- шил с приездом. - Почему? - Потому что Мерседес - красавица, а у красавиц нет недостатка в пок- лонниках; у этой - особенно: они дюжинами ходят за ней. - В самом деле? - сказал Дантес с улыбкой, в которой заметна была легкая тень беспокойства. - Да, да, - продолжал Кадрусс, - и притом завидные женихи; но, сам понимаешь, ты скоро будешь капитаном, и тебе едва ли откажут. - Это значит, - подхватил Дантес с улыбкой, которая едва прикрывала его беспокойство, - это значит, что если бы я не стал капитаном... - Гм! Гм! - пробормотал Кадрусс. - Ну, - сказал молодой человек, - я лучшего мнения, чем вы, о женщи- нах вообще и о Мерседес в особенности, и я убежден, что, буду я капита- ном или нет, она останется мне верна. - Тем лучше, - сказал Кадрусс, - тем лучше! Когда женишься, нужно уметь верить; но все равно, приятель, я тебе говорю; не теряй времени, ступай, объяви ей о своем приезде и поделись своими надеждами. - Иду, - отвечал Эдмон. Он поцеловал отца, кивнул Кадруссу и вышел. Кадрусс посидел у старика еще немного, потом, простившись с ним, тоже вышел и вернулся к Данглару, который ждал его на углу улицы Сенак. - Ну, что? - спросил Данглар. - Ты его видел? - Видел, - ответил Кадрусс. - И он говорил тебе о своих надеждах на капитанство? - Он говорит об этом так, как будто он уже капитан. АР. - Вот как! - сказал Данглар. - Уж больно он торопится! - Но Моррель ему, как видно, обещал... - Так он очень весел? - Даже до дерзости; он уже предлагал мне свои услуги, как какая-ни- будь важная особа; предлагал мне денег, как банкир. - И ты отказался? - Отказался. А мог бы взять у него взаймы, потому что не кто другой, как я, одолжил ему первые деньги, которые он видел в своей жизни. Но те- перь господин Дантес ни в ком не нуждается: он скоро будет капитаном! - Ну, он еще не капитан! - Правду сказать, хорошо было бы, если бы он им и не стал, - продол- жал Кадрусс, - а то с ним и говорить нельзя будет. - Если мы захотим, - сказал Данглар, - он будет тем же, что и теперь, а может быть, и того меньше. - Что ты говоришь? - Ничего, я говорю сам с собою. И он все еще влюблен в прекрасную ка- таланку? - До безумия; уже побежал туда. Но или я очень ошибаюсь, или с этой стороны его ждут неприятности. - Скажи яснее. - Зачем? - Это гораздо важнее, чем ты думаешь. Ведь ты не любишь Дантеса? - Я не люблю гордецов. - Так скажи мне все, что знаешь о каталанке. - Я не знаю ничего наверное, но видел такие вещи, что думаю, как бы у будущего капитана не вышло неприятностей на дороге у Старой Больницы. - Что же ты видел? Ну, говори. - Я видел, что каждый раз, как Мерседес приходит в город, ее провожа- ет рослый детина, каталанец, с черными глазами, краснолицый, черноволо- сый, сердитый. Она называет его двоюродным братом. - В самом деле!.. И ты думаешь, что этот братец за нею волочится? - Предполагаю, - как же может быть иначе между двадцатилетним детиной и семнадцатилетней красавицей? - И ты говоришь, что Дантес пошел в Каталаны? - Пошел при мне. - Если мы пойдем туда же, мы можем остановиться в "Резерве" и за ста- каном мальгского вина подождать новостей. - А кто нам их сообщит? - Мы будем на его пути и по лицу Дантеса увидим, что произошло. - Идем, - сказал Кадру ее, - но только платишь ты. - Разумеется, - отвечал Данглар. И оба быстрым шагом направились к назначенному месту. Придя в трак- тир, они велели подать бутылку вина и два стакана. От старика Памфила они узнали, что минут десять тому назад Дантес прошел мимо трактира. Удостоверившись, что Дантес в Каталанах, они сели под молодой листвой платанов и сикомор, в ветвях которых веселая стая птиц воспевала один из первых ясных дней весны. III КАТАЛАНЦЫ В ста шагах от того места, где оба друга, насторожив уши и поглядывая на дорогу, прихлебывали искрометное мальгское вино, за лысым пригорком, обглоданным солнцем и мистралями, лежало селение Каталаны. Однажды из Испании выехали какие-то таинственные переселенцы и прис- тали к тому клочку земли, на котором они живут и поныне Они явились не- ведомо откуда и говорили на незнакомом языке Один из начальников, пони- мавший провансальский язык, попросил у города Марселя позволения завла- деть пустынным мысом, на который они, по примеру древних мореходов, вы- тащили свои суда. Просьбу уважили, и три месяца спустя вокруг десятка судов, привезших этих морских цыган, выросло небольшое селение В этом своеобразном и живописном селенье, полумавританском, полуиспанском, и поныне живут потомки этих людей, говорящие на языке своих дедов В про- должение трех или четырех веков они остались верны своему мысу, на кото- рый опустились, как стая морских птиц, они нимало не смешались с мар- сельскими жителями, женятся только между собой и сохраняют нравы и одеж- ду своей родины так же, как сохранили ее язык. Мы приглашаем читателя последовать за нами по единственной улице се- ления и зайти в один из домиков, солнце снаружи окрасило его стены в цвет опавших листьев, одинаковый для всех старинных построек этого края, а внутри кисть маляра сообщила им белизну, составляющую единственное ук- рашение испанских роsadas [2]. Красивая молодая девушка, с черными, как смоль, волосами, с бархатны- ми, как у газели, глазами, стояла, прислонившись к перегородке, и в тон- ких, словно выточенных античным ваятелем пальцах мяла ни в чем не повин- ную ветку вереска, оборванные цветы и листья уже усеяли пол; руки ее, обнаженные до локтя, покрытые загаром, но словно скопированные с рук Ве- неры Арльской, дрожали от волнения, а легкой ножкой с высоким подъемом она нетерпеливо постукивала по полу, так что можно было видеть ее строй- ные, изящные икры, обтянутые красным чулком с серыми и синими стрелками. В трех шагах от нее, покачиваясь на стуле и опершись локтем на старый комод, статный молодец лет двадцати - двадцати двух смотрел на нее с беспокойством и досадой; в его глазах был вопрос, но твердый и упорный взгляд девушки укрощал собеседника. - Послушай, Мерседес, - говорил молодой человек, - скоро пасха, самое время сыграть свадьбу. Ответь же мне! - Я тебе уже сто раз отвечала, Фернан, и ты сам себе враг, если опять спрашиваешь меня. - Ну, так повтори еще, умоляю тебя, повтори еще, чтобы я мог пове- рить. Скажи мне в сотый раз, что отвергаешь мою любовь, которую благос- ловила твоя мать; заставь меня понять, что ты играешь моим счастьем, что моя жизнь или смерть для тебя - ничто! Боже мой! Десять лет мечтать о том, чтобы стать твоим мужем, Мерседес, и потерять эту надежду, которая была единственной целью моей жизни! - По крайней мере не я поддерживала в тебе эту надежду, - отвечала Мерседес, - ты не можешь меня упрекнуть, что я когда-нибудь завлекала тебя. Я всегда говорила тебе, я люблю тебя, как брата, но никогда не требуй от меня ничего, кроме этой братской дружбы, потому что сердце мое отдано другому Разве я не говорила тебе этого, Фернан. - Знаю, знаю, Мерседес, - прервал молодой человек - Да, ты всегда бы- ла со мной до жестокости прямодушна, но ты забываешь, что для каталанцев брак только между своими - священный закон. - Ты ошибаешься, Фернан, это не закон, а просто обычай, только и все- го, - и верь мне, тебе не стоит ссылаться на этот обычай. Ты вытянул жребий, Фернан. Если ты еще на свободе, то это просто поблажка, не се- годня так завтра тебя могут призвать на службу. А когда ты поступишь в солдаты, что ты станешь делать с бедной сиротой, горемычной, без денег, у которой нет ничего, кроме развалившейся хижины, где висят старые сети - жалкое наследство, оставленное моим отцом матери, а матерью - мне? Вот год, как она умерла, и подумай, Фернан, ведь я живу почти милостыней! Иногда ты притворяешься, будто я тебе помогаю, и это для того, чтобы иметь право разделить со мной улов; и я принимаю это, Фернан, потому что твой отец был брат моего отца, потому что мы выросли вместе и особенно потому, что отказ мой слишком огорчил бы тебя. Но я чувствую, что деньги, которые я выручаю за твою рыбу и на которые я покупаю себе лен для пряжи, - просто милостыня. - Не все ли мне равно, Мерседес! Бедная и одинокая, ты мне дороже, чем дочь самого гордого арматора или самого богатого банкира в Марселе! Что надобно нам, беднякам? Честную жену и хорошую хозяйку. Где я найду лучше тебя? - Фернан, - отвечала Мерседес, покачав головою, - можно стать дурной хозяйкой, и нельзя ручаться, что будешь честной женой, если любишь не мужа, а другого. Будь доволен моей дружбой, потому что, повторяю, это все, что я могу тебе обещать, а я обещаю только то, что могу исполнить наверное. - Понимаю, - сказал Фернан, - ты терпеливо сносишь свою нищету, но боишься моей. Так знай же, Мерседес, если ты меня полюбишь, я попытаю счастья. Ты принесешь мне удачу, и я разбогатею. Я не останусь рыбаком; я могу наняться конторщиком, могу и сам завести торговлю. - Ничего этого ты не можешь, Фернан; ты солдат, и если ты сейчас в Каталанах, то только потому, что нет войны. Оставайся рыбаком, не строй воздушных замков, после которых действительность покажется тебе еще тя- гостней, и удовольствуйся моей дружбой. Ничего другого я тебе дать не могу. - Да, ты права, Мерседес, я буду моряком; надену вместо дедовской одежды, которую ты презираешь, лакированную шляпу, полосатую фуфайку и синюю куртку с якорями на пуговицах. Ведь так должен быть одет человек, который сможет тебе понравиться? - Что ты хочешь сказать? - спросила Мерседес, с гордым вызовом взгля- нув на него. - Что ты хочешь сказать? Я не понимаю тебя. - Я хочу сказать, Мерседес, ты так сурова и жестока со мною только потому, что ждешь человека, который одет, как я описал. А вдруг тот, ко- го ты ждешь, непостоянен, а если не он, непостоянно море? - Фернан, - вскричала Мерседес, - я думала, что ты добрый, но я ошиб- лась. Ты злой, если на помощь своей ревности призываешь божий гнев! Да, я не скрываю: я жду и люблю того, о ком ты говоришь, и если он не вер- нется, я не стану упрекать его в непостоянстве, а скажу, что он умер, любя меня. Каталанец яростно сжал кулаки. - Я тебя поняла, Фернан: ты хочешь отомстить ему за то, что я не люб- лю тебя. Ты хочешь скрестить свой каталанский нож с его кинжалом! И что же? Ты лишишься моей дружбы, если будешь побежден; а если победишь ты, то моя дружба обернется ненавистью. Поверь мне, искать ссоры с человеком - плохое средство понравиться женщине, которая этого человека любит. Нет, Фернан, ты не поддашься дурным мыслям. Раз я не могу быть твоей же- ной, ты привыкнешь смотреть на меня, как на друга, как на свою сестру. Притом же, - прибавила она с влажными от слез глазами, - не спеши, Фер- нан: ты сам сейчас сказал - море коварно, и вот уже четыре месяца как он уехал, а за четыре месяца я насчитала много бурь! Фернан остался холоден; он не старался отереть слезы, бежавшие по ще- кам Мерседес; а между тем за каждую ее слезу он отдал бы стакан своей крови. Но эти слезы лились из-за другого! Он встал, прошелся по хижине и остановился перед Мерседес; глаза его сверкали, кулаки были сжаты. - Послушай, Мерседес, - сказал он, - отвечай еще раз: это решено? - Я люблю Эдмона Дантеса, - спокойно ответила девушка, - и, кроме Эд- мона, никто не будет моим мужем. - И ты будешь всегда любить его? - До самой смерти. Фернан со стоном опустил голову, как человек, потерявший последнюю надежду; потом вдруг поднял голову и, стиснув зубы, спросил: - А если он умер? - Так и я умру. - А если он тебя забыл? - Мерседес! - раздался веселый голос за дверью. - Мерседес! - Ах!.. - вскричала девушка, не помня себя от счастья и любви. - Вот видишь, он не забыл меня, он здесь! Она бросилась к двери и отворила ее, крича: - Сюда, Эдмон! Я здесь! Фернан, бледный и дрожащий, попятился, как путник, внезапно увидевший змею, и, наткнувшись на свой стул, бессильно опустился на него. Эдмон и Мерседес бросились друг другу в объятия. Палящее марсельское солнце, врываясь в раскрытую дверь, обливало их потоками света Сначала они не видели ничего кругом. Неизмеримое счастье отделяло их от мира; они говорили несвязными словами, которые передают порывы такой острой радости, что становятся похожи на выражение боли. Вдруг Эдмон заметил мрачное лицо Фернана, которое выступало из полум- рака, бледное и угрожающее; бессознательно молодой каталанец держал руку на ноже, висевшем у него на поясе. - Простите, - сказал Дантес, хмуря брови, - я и не заметил, что нас здесь трое. Затем, обращаясь к Мерседес, он спросил: - Кто этот господин? - Этот господин будет вашим лучшим другом, Дантес, потому что это мой друг, мой брат, Фернан, тот человек, которого после вас, Эдмон, я люблю больше всех на свете. Разве вы не узнали его? - Да, узнал, - отвечал Эдмон, и, не выпуская руки Мерседес, он сер- дечно протянул другую руку каталанцу. Но Фернан, не отвечая на это дружеское движение, оставался нем и нед- вижим, как статуя. Тогда Эдмон испытующе посмотрел на дрожавшую Мерседес и на мрачного и грозного Фернана. Один взгляд объяснил ему все. Он вспыхнул от гнева. - Я не знал, когда спешил к тебе, Мерседес, что найду здесь врага. - Врага! - вскричала Мерседес, гневно взглянув на двоюродного брата - Найти врага у меня, в моем доме! Если бы я так думала, я взяла бы тебя под руку и ушла в Марсель, покинув этот дом навсегда. Глаза Фернана сверкнули. - И если бы с тобой приключилась беда, мой Эдмон, - продолжала она с неумолимым спокойствием, которое показывало Фернану, что Мерседес про- никла в самую глубину его мрачных мыслей, - я взошла бы на мыс Моржион и бросилась со скалы вниз головой. Фернан побледнел, как смерть. - Но ты ошибся, Эдмон, - прибавила она, - здесь у тебя нет врагов, здесь только мой брат Фернан, и он сейчас пожмет тебе руку, как предан- ному другу. И девушка устремила повелительный взгляд на каталанца, который, как завороженный, медленно подошел к Эдмону и протянул ему руку. Ненависть его, подобно волне, бешеной, но бессильной, разбилась о не- одолимую власть, которую эта девушка имела над ним. Но едва он дотронулся до руки Эдмона, как почувствовал, что сделал все, что мог, и бросился вон из дому. - Горе мне! - стонал он, в отчаянии ломая руки. - Кто избавит меня от этого человека! Горе мне! - Эй, каталанец! Эй, Фернан! Куда ты? - окликнул его чей-то голос. Фернан круто остановился, озираясь по сторонам, и увидал Кадрусса, сидевшего с Дангларом за столом под деревьями. - Что же ты не идешь к нам? - сказал Кадру ее. - Или ты так спешишь, что тебе некогда поздороваться с друзьями? - Особенно, когда перед ними еще почти полная бутылка! - прибавил Данглар. Фернан бессмысленно посмотрел на них и не ответил ни слова. - Он совсем ошалел, - сказал Данглар, толкая Кадрусса ногой. - Что, если мы ошиблись, и, вопреки нашим ожиданиям, Дантес торжествует победу? - Сейчас узнаем, - отвечал Кадрусс и, повернувшись к молодому челове- ку, сказал: - Ну, что же, каталанец, решаешься или нет? Фернан отер пот с лица и вошел в беседку; ее тень как будто немного успокоила его волнение, а прохлада освежила истомленное тело. - Здравствуйте, - сказал он, - вы, кажется, звали меня? И он без сил опустился на один из стульев, стаявших вокруг стола. - Я позвал тебя потому, что ты бежал, как сумасшедший, и я боялся, что ты, чего доброго, бросишься в море, - сказал, смеясь, Кадрусс. - Черт возьми! Друзей не только угощают вином; иной раз им еще мешают наг- лотаться воды. Фернан не то вздохнул, не то всхлипнул и уронил голову на руки. - Знаешь, что я тебе скажу, Фернан, - продолжал Кадрусс, начиная раз- говор с грубой откровенностью простых людей, которые от любопытства за- бывают все приличия. - Знаешь, ты похож на отставленного воздыхателя! И он громко захохотал. - Нет, - отвечал Данглар, - такой молодец не для того создан, чтобы быть несчастным в любви. Ты шутишь, Кадрусс. - Вовсе не шучу, ты луч