ю волю и выполнит ее. Ядвига, один поцелуй! Последний и первый! Ядвига! Я умираю. При этих словах Грегориска упал около своего брата. При всяких других обстоятельствах на кладбище, у открытой могилы, между двумя трупами, лежащими один около другого, я сошла бы с ума, но, как я уже сказала, Бог придал мне силы, соответствующие обстоятельствам, при которых мне пришлось быть не только свидетельницей, но и действующим лицом. Когда я оглянулась и искала помощи, то увидела, как открылись ворота монастыря, и монахи с отцом Василием во главе приближались попарно с зажженными факелами и пели заупокойные молитвы. Отец Василий только что вернулся в монастырь. Он предвидел то, что должно было случиться, и во главе всей братии явился на кладбище. Он нашел меня живой среди двух мертвецов. У Костаки лицо было искажено последней конвульсией. У Грегориски, напротив, лицо было спокойное и почти улыбающееся. По желанию Грегориски его похоронили возле брата. Христианин оберегал проклятого. Смеранда, узнав о новом несчастии и роли моей в нем, захотела повидаться со мной. Она приехала ко мне в монастырь Ганго и узнала от меня все, что случилось в эту страшную ночь. Я рассказала ей все подробности фантастического происшествия, но она выслушала меня, как слушал меня Грегориска, без удивления и без испуга. - Ядвига, - ответила она после некоторого молчания, - как ни странно все, что вы рассказали, вы рассказали истинную правду. Род Бранкованов проклят в третьем и четвертом колене и это за то, что один Бранкован убил священника. Пришел конец проклятию, ибо хотя вы и жена, но вы девственница, а у меня нет детей. Если мой сын завещал вам миллион, берите его. После моей смерти я уделю часть моего состояния на благочестивые дела, а остальное будет завещано вам. Послушайтесь совета вашего супруга, возвращайтесь как можно скорее в страну, где Бог не допускает таких странных чудес. Мне никого не надо для оплакивания моих сыновей. Прощайте, не беспокойтесь больше обо мне. Моя судьба принадлежит только мне и Богу. И, поцеловав меня по обыкновению в лоб, она уехала и заперлась в замке Бранкован. Неделю спустя я уехала во Францию. Как Грегориска надеялся, так и случилось: страшное привидение не посещало меня больше по ночам. Здоровье мое восстановилось, и от происшествия остался один лишь след - смертельная бледность, которая сохраняется до самой смерти у всех, кому пришлось испытать поцелуй вампира. Дама смолкла. Пробила полночь, и я могу сказать, что даже самые храбрые из нас вздрогнули при этом бое часов. Пора было уходить. Мы попрощались с Ледрю. Этот прекрасный человек умер год спустя. Впервые после этой смерти я получаю возможность воздать должное хорошему гражданину, скромному ученому и честному человеку. И спешу это сделать. Я никогда больше не был в Фонтенэ. Воспоминание о проведенном там дне оставило глубокое впечатление в моей жизни. Странные рассказы, выслушанные мной в один вечер, оставили столь глубокий след в моей памяти, что я, рассчитывая, что эти рассказы возбудят в других такой же сильный интерес, как испытывал я сам, собрал разные предания и рассказы в разных странах, в которых я перебывал в течение восемнадцати лет: в Швейцарии, Германии, Италии, Испании, Сицилии, Греции и Англии, и составил этот сборник, который выпускаю теперь для моих обычных читателей под заглавием: "Тысяча и один призрак".