Все хозяйские пилюли;
Небу одному известно,
Я до завтра протяну ли".
Он умолк. Тут замурлыкал
Кот упитанный и гладкий,
Пышнохвостый, на загривке -
Жирные, в шесть пальцев, складки.
Жил давно безгрешной жизнью
В монастырской он трапезной.
Молвил он проникновенно:
"О синклит достолюбезный!
От страстей земных отрекшись,
Я теперь - от вас не скрою -
К сытости пришел телесной
И к душевному покою.
Братие! Спасенья нет нам
В сей юдоли слез, поверьте:
Заживо нас рвут собаки,
Гложут черви после смерти.
Мы живем в боязни вечной
Высунуться из подвала,
А умрем - нас не хоронят,
Шкуру не содрав сначала.
Я благой пример вам подал.
От страстей отречься надо:
Оградит вас всех от бедствий
Монастырская ограда.
Вы пройдете некий искус,
Ознакомитесь с уставом, -
И трапезная откроет
Вожделенные врата вам.
Добродетели кошачьей
Мир не ценит этот черствый.
Хочешь быть блажен - спасайся,
Тщетно не противоборствуй.
Страшен мир, где кошек топят,
С крыш бросают, петлей давят,
Шпарят кипятком и варом,
Бьют камнями, псами травят.
Главное, что угрожает
Гибелью нам, мелкой сошке, -
То, что с кроликами схожи
Освежеванные кошки.
Ловкачами и ворами
Нас молва аттестовала:
"Знает кот, чье съел он мясо",
"Жмурится, как кот на сало".
А хозяева-то наши
Разве не плутуют тоже?
На сукне ловчат портные,
А башмачники - на коже.
Каждый норовит снять сливки.
Им ли укорять нас, если
Плут указы составляет,
Плут сидит в судейском кресле?
Альгуасил, сеньор мой бывший,
Прятался в чулан, коль скоро
Слышал по соседству крики:
"Караул! Держите вора!"
Братья, следуйте за мною,
Процветем семьей единой..."
Тут собранье всколыхнулось:
Явственно пахнуло псиной.
Миг - и крыша опустела,
Врассыпную вся орава,
Дабы избежать знакомства
С челюстями волкодава.
И шептались, разбегаясь:
"До чего ж ты безысходна,
Жизнь кошачья! И на крыше
Не поговоришь свободно".
Перевод М. Донского
ПРЕИМУЩЕСТВА ПЕРВОГО ИЗ МУЖЧИН. ГЛАВНОЕ - ОТСУТСТВИЕ ТЕЩИ
"Ты не жалуйся, не плачься,
Прародитель наш Адам:
Ведь жилось тебе вольготней,
Чем теперь живется нам.
Беззаботно, беспечально
От земных вкушал ты благ:
Не было портных, торговцев
И подобных им плутяг.
И тебе подругу жизни
Бог не всучивал, пока
Не пресытился ты вольным
Бытием холостяка.
Ты когда-то за супругу
Должен был ребро отдать,
Нашим женам ребер мало -
Семь бы шкур с мужей содрать.
Ты с женой своей законной
Спал спокойно по ночам,
Нынче только муж задремлет,
Глядь - с женой другой Адам.
Ты в раю не смел касаться
Лишь запретного плода,
А у нас на все запреты,
Хоть не суйся никуда.
В этот мир явилась Ева
Без мамаши, без отца;
Стало быть, не знал и тещи
Ты по благости творца.
На змею ты в злой обиде -
Дескать, в ней беда твоя,
Но поверь мне, прародитель:
Теща хуже, чем змея.
Та змея вас накормила,
Теща не змее чета:
Съела б вас она обоих
И была бы не сыта.
Будь змеей не черт, а теща,
Сожрала б она весь рай,
От Эдема бы и фиги
Не осталось, так и знай.
Мудры змеи, но добавлю,
Змей отнюдь не понося,
Что еще мудрее тещи:
Теща знает все и вся.
Тещи подают советы
И зятьям своим твердят:
То не съешь, того не выпей!
Мол, вино и пища - яд.
Теща зятю день скоромный
Превращает в день поста,
А сама телка обгложет
От рогов и до хвоста.
Так что ты на змей не сетуй,
Дорогой сеньор Адам,
Жребий твой не столь уж горек,
Как теперь ты видишь сам.
А сменять змею на тещу
Мог бы ты легко весьма,
Ведь охотников меняться
(И с приплатой) будет тьма".
Так взывал однажды некий
Долготерпеливый зять,
Умоляя провиденье
Тещу в рай скорее взять.
Перевод М. Донского
РАЗГОВОР ДУЭНЬИ С НЕИМУЩИМ ВОЗДЫХАТЕЛЕМ
Существо, чье назначенье
Нежным чувствам быть препоной,
Нечто среднее по виду
Меж гадюкой и вороной,
Склеп восторженных мечтаний,
Кладбище любовных писем,
Вечно бодрствующий призрак
С нюхом песьим, зреньем рысьим,
Оборотень черно-белый,
Та, кого уже с рожденья
Называют старой ведьмой, -
Словом, некая дуэнья
Так промолвила, взглянувши
Через переплет балконный
Вниз, где, испуская вздохи,
Ждал безденежный влюбленный:
"Стой, сыночек, хоть три года,
Плачь, вздыхай еще печальней -
Понапрасну: слезы ценят
Разве что в исповедальне.
Коли к просьбам нет подмазки,
Ты не жди мягкосердечья:
Тары-бары без червонцев -
Тарабарское наречье.
Наделенный благородством,
Красотой, отвагой, силой,
Коль при всем при том ты беден -
Грош цена тебе, мой милый.
Не пеняй, что серенады
Остаются без ответа:
Сколь твои ни звонки песни,
Звонче - звонкая монета.
Ты дерешься на дуэлях,
Чувства подтверждая кровью, -
Попусту! Доход с убитых -
Лишь судейскому сословью.
А подарками добудешь
Ты любую недотрогу:
Надо ставить обожанье
На коммерческую ногу.
Раньше верили в посулы,
В обещанья да в рассрочку,
А теперь иное время:
Деньги выложи на бочку.
Коль пусты твои карманы,
Принимай уж без протеста,
Что тебя не замечают,
Будто ты пустое место.
Неимущий - невидимка,
На манер бесплотной тени:
Как его заметишь, если
Ни даров, ни подношений?
Вот богач, куда ни ступит,
Сразу станет общим другом,
Перед ним все двери настежь,
Все и вся к его услугам.
Говорят, что я когда-то
И сама была девицей;
Но в дуэньях я мужчинам
За обиду мщу сторицей.
Я, чтоб насолить соседу,
Сделалась его женою;
Он скончался от удара,
Не поладивши со мною.
Вдовий я чепец надела
И, по милости господней,
Стала въедливой святошей
И достопочтенной сводней.
Вижу я в любви и дружбе
Только куплю и продажу,
Всех за деньги перессорю
И за деньги все улажу.
Рада я помочь влюбленным,
Но, понятно, не бесплатно.
Жалок мне вздыхатель нищий:
С чем пришел - уйдет обратно.
Бог за слезы покаянья
В райские приимет кущи,
Но Мадрид слезам не верит,
Если плачет неимущий.
Спит сеньора. Полно клянчить!
Не надейся на подачку:
Причитанья голодранца
Девушек вгоняют в спячку".
Выслушал бедняк влюбленный
Речи пакостные эти,
И свое негодованье
Он излил в таком ответе:
"Ах, наемная ты кляча,
Скорпион ты плоскогрудый,
Чертова ты головешка,
Помесь Каина с Иудой!
Знаю я: тому, кто хочет
Совладать с нечистой силой,
Надобны священник с причтом,
Крест, и ладан, и кропило.
Вот вернусь я с крестным ходом,
И от наших песнопений,
Словно рой гонимых бесов,
Сгинет сонмище дуэний".
Перевод М. Донского
РАССКАЗ НЕУДАЧНИКА О СВОЕМ РОЖДЕНИИ И ВОСПОСЛЕДОВАВШИХ ОТ ТОГО ЗЛОСЧАСТИЯХ
"Хоть была моя мамаша
Хрупкого телосложенья,
Вышел я живым из чрева,
Чтобы клясть свое рожденье.
В эту ночь луна сияла,
Как червонец, над опушкой;
Если б знала, кто родился,
Стала б ломаной полушкой.
Я родился поздней ночью:
Солнце погнушалось мною;
Тучки тоже это место
Обходили стороною.
Ровно в полночь дело было, -
Так в какой же день недели?
Вторник и среда об этом
Препираются доселе.
Под созвездьем Козерога
Я рожден, и провиденье
Предопределило, чтобы
Стал козлом я отпущенья"
Я не обойден дарами
Прочих знаков зодиака:
Красотой я в Скорпиона,
Поворотливостью - в Рака.
Я родителей лишился,
С ними чуть сведя знакомство:
Уберечь решил господь их
От дальнейшего потомства"
С той поры хлебнул я горя:
Столько видел черных дней я,
Что чернильницей бездонной
Мог бы стать для грамотея.
Каждый час судьбина злая
Шлет мне новую невзгоду:
Коль об пень не расшибусь я,
Так ударюсь о колоду.
Если родственник бездетный
Хочет мне отдать угодья -
Вмиг родится сын-наследник:
Я лекарство от бесплодья.
Слепота на всех находит,
Коль я еду в экипаже,
Но слепец - и тот заметит,
Как ведут меня под стражей.
Может предсказать погоду
Каждый, кто следит за мною:
Налегке я выйду - к стуже,
Потеплей оденусь - к зною.
Если приглашен я в гости,
Дело пахнет не пирушкой,
А заупокойной мессой,
Где гостей обходят с кружкой.
По ночам мужьям-ревнивцам,
Приготовившим дубины,
Чудится во мне соперник, -
Я плачусь за чьи-то вины.
Крыша ждет, чтоб подошел я,
Если рухнуть наземь хочет.
Камень, брошенный в собаку,
Мне, конечно, в лоб отскочит.
Дам взаймы - прощай дукаты,
И притом должник-мерзавец
На меня глядит при встрече,
Будто он заимодавец.
Каждый богатей грубит мне,
Каждый нищий просит денег,
Каждый друг мой вероломен,
Каждый мой слуга - мошенник,
Каждый путь заводит в дебри,
Каждые мостки - с надломом,
Каждая игра - с потерей,
Каждый блин выходит комом.
Море мне воды жалеет,
В кабаке - воды избыток,
Захочу купаться - мелко,
Выпью - не хмелен напиток.
И торговля, и ремесла
Мне заказаны, бог с ними:
Будь, к примеру, я чулочник, -
Все ходили бы босыми;
Если б я вступил, к примеру,
В медицинское сословье --
Воцарилось бы в округе
Поголовное здоровье.
Холостым был - жил я худо,
А женился - стало хуже:
Взял я в жены образину,
Бесприданницу к тому же.
Говорят, что я рогатый;
Будь притом я травоядный,
Мне б ее стряпня казалась
Не такой уж безотрадной.
Не везет мне и в соседях:
Нет покоя даже в спальне -
Чуть рассвет, кузнец с размаху
Бухает по наковальне;
День-деньской без перерыва
Бьет башмачник по колодке;
Ночью выволочку шорник
Задает жене-молодке.
Если я перед сеньорой
От любовной страсти млею -
Или гнать велит монету,
Или гонит меня в шею.
Я зевну - кричат: "Разиня!"
Оброню платок - "Неряха!"
Коль румян я - со стыда, мол,
Если бледен - мол, от страха.
Бархатный камзол надень я -
Люди скажут: "Вот дерюга!"
Возведи я пышный замок -
Молвят люди: "Вот лачуга!"
Если тот, чье домоседство
Всем и каждому знакомо,
Позарез мне нужен - слышу:
"Только что ушел из дома".
Тот, кто хочет скорой смерти,
Пусть мне посулит подарок, -
Сей же час отыдет с миром
Без бальзамов и припарок.
И, для полноты картины
Рокового невезенья,
Я, ничтожный неудачник,
Встретил вас, венец творенья.
Сто мужчин при вас, все носят
Званье гордое "поклонник";
Недостойный этой чести,
Я всего лишь подбалконник".
Так взывал к Аминте Фабьо.
Но прелестное созданье
Не имело и понятья
О его существованье.
Перевод М. Донского
ОТВЕТ НА ПРОСЬБУ О ПРИЗНАНИИ ОТЦОВСТВА
Я, кто этому младенцу
Прихожусь отцом не боле,
Чем других мужчин штук тридцать,
То есть лишь в тридцатой доле,
Обращаюсь к вам, сеньора,
К цели наших всех усилий -
К лабиринту, в чьих проулках
Сообща мы все блудили.
Получил письмо я ваше;
Прочитавши строчки эти,
Понял, что чадолюбивей
Женщин не было на свете.
"С вас приходится", - читаю
Я в послании сеньоры;
С каждого отца подарок?
Это ж золотые горы!
Согласиться на отцовство?
Чести я такой не стою;
Подписать мне было б легче
Соглашенье с Сатаною.
Счета не было, сеньора,
Бравшим вас на щит солдатам;
Войско меньшее, должно быть,
Брало Рим при Карле Пятом.
Пишете, что схож глазами
Я с рожденной вами шельмой, -
Мне сдается, ваши глазки
Разгорелись на кошель мой.
Пишете: ко мне исполнен
Он почтением сыновним
И признать по сей причине
Должен семя я свое в нем.
Все мои черты в ребенке
Знать хочу для пользы дела:
Ведь родитель есть отдельный
Каждой части его тела.
В складчину младенец создан, -
Лишь вооружась ланцетом,
Можно выделить частицу,
Сделанную мной при этом.
Кто с уверенностью скажет
О родившемся парнишке:
"Мой от шеи до колена",
"Мой от попки до лодыжки"?
Кто вам перечислить сможет
Все, что сделал, по порядку?
Кто признается, что в спешке
Он сработал только пятку?
Нет, такие песни пойте
Евнухам, а не мужчинам:
Те, чтоб силу в них признали,
И осла признают сыном.
Не блещу я красотою,
Есть в наружности пороки:
Я левша, я лопоухий,
Косоглазый, кривобокий, -
Так что пусть меня поджарит
На костре Святая Братья,
Если мальчик добровольно
Кинется в мои объятья.
Постреленок, окрещенный
Двадцать раз по крайней мере,
Выучит ли, как он назван
И в какой крещен он вере?
То-то зрелище на славу
Нам представится во храме,
Если там сойдутся вместе
Все папаши с кумовьями!
Тут предстанет и ученый
Богослов - быть может, сыну
Он от приношений паствы
Предоставит десятину;
Будет и почтенный старец
(Жаль вот - ум зашел за разум)-
Он любой поверит чуши
Даже не моргнувши глазом;
И виноторговец-скряга -
Мысль о собственном ребенке
Побудит его, быть может,
Разориться на пеленки.
Утверждать, что я родитель,
Неразумно и жестоко:
Истину тут распознает
Лишь всевидящее око.
Соучастник - да, пожалуй:
Был за мной грех любострастья, -
Ах, к источнику отрады
Восхотел, увы, припасть я.
Пусть другие ищут гавань,
Мне ж вольней в открытом море:
Ведь когда тебя зачалят,
Век свой будешь мыкать горе.
Но, раз не совсем чужой он
И моей причастен плоти, -
Верю в то, что поприличней
Вы отца ему найдете.
Я не себялюбец черствый,
Общего я не присвою:
Пусть уж для других родится,
Будь зачат он даже мною.
Всем и каждому "отцом" быть -
Это надо быть прелатом;
Мне же честь и в том, что сводне
Прихожусь я сводным братом.
Писано тогда-то, там-то;
Подписи своей не ставлю,
Ибо сочиненьем этим
Вряд ли я себя прославлю.
Не надписываю адрес,
Веря, что письмо, однако,
К вам дойдет: вас в околотке
Знает каждая собака.
Перевод М. Донского
x x x
Те, кто в погоне за твоим товаром
Способны поднести лишь мадригал,
В ответ не удостоятся похвал,
Неблагодарность заслужив недаром.
Пускай зудят - мол, обрекаешь карам
Ты, как Далила, - что бы там ни врал
Ударившийся в выспренность бахвал,
Ты без даров не соблазнишься даром.
Все те, кто не из Марсова колена,
Тебя к любви лишь золотом склонят,
А нет его, - как ни склоняй колена,
Бессилен шквал стихов и серенад,
Пером не завоюешь Телемсена:
Амур - дитя и лишь подаркам рад.
Перевод Д. Шнеерсона
ОБЛИЧАЮ ЛЮБОВЬ
Слеп Амур, но в наше время,
В том поклясться я могу,
Все увидит, только стоит
Показать ему деньгу.
Кошелек открой - он зрячий,
Душу - слепнет, словно крот.
Ложью, плутнями любого
Ловкача он проведет.
Но теперь мальчишка дерзкий
Пусть нальет в колчан чернил, -
У него давно писаки
Перья выдрали из крыл.
От весьма достойной пары
В мир явился сорванец:
Мать, рожденная из пены,
Грязный и хромой отец.
Маму выловил из моря
Сетью некий рыболов
Для трясения кроватей,
Уминанья тюфяков.
Эта славная сеньора
С кузнецом вступила в брак,
Но при этом обожала
За длину мечей вояк.
И сама была предоброй
Кузней: все, кому не грех,
В этом горне жар вздували
И качали этот мех.
Нас любовь дурит, дурманит,
Отнимает ум и честь,
Заставляет все до нитки
На ее алтарь принесть.
Так умильно умоляет
Верить, нежностью слепя,
И душой клянется, чтобы
Душу вынуть из тебя.
Вот ко мне она явилась,
Вздев невинности убор, -
Скрыта платьем лиходейность,
Чист и целомудрен взор.
Хоть в желаниях скоромна,
Принимает скромный вид,
Хочет денег, денег, денег
И надеждою манит.
Честность тут лишь при посулах,
При расчете - плутовство:
Обдирает, словно липку,
Верующих божество.
Обещание блаженства
У нее горит в очах -
Я не прочь, коль это даром,
Но за деньги я - монах.
На такие предложенья
Я машу в ответ большой
Сплошь обтянутою кожей
Бородатой булавой.
Но когда богами были
Пауки да мошкара,
Был Амур в великой силе,
То была его пора.
Он изрядно забавлялся,
Превзойдя всех шутников:
Юношей влюблял в скульптуры,
А девиц влюблял в быков.
Двух любовников однажды
В два яйца он превратил
И, одно сварив, глазунью
Из другого сотворил.
Он белянок в мавританок
Превращал, окрасив их
Лица черной шелковицей, -
Как красильщик был он лих.
Одного глупца он сделал
Виноградною лозой,
Даму, что тянулась к гроздам,
Вмиг оборотил скалой.
Но ведь это - только малость
Из Амуровых проказ,
Коль припомнить все, до завтра
Я не кончил бы рассказ.
Перевод Л. Цывьяна
ИНАЯ ПЕСНЯ
И дни, и деньги, что терял с тобою,
Оплакиваю я с тоскою.
Марика, просто мочи нету,
Как жаль теперь мне и любой монеты,
Что отдал я тебе своей рукой,
И оплеух, оставшихся за мной.
Покуда ты была моя подруга,
Я думал, ты десятирука,
О трех утробах, шестинога -
Так на тебя тогда я тратил много.
Но ты двурука, ног не боле двух,
Не разнишься ничем от прочих шлюх.
Тобою - я, ты - мною обладала,
Тебя ласкал - ты отвечала,
С тобой сливались мы в объятье,
Но нынче не могу никак понять я:
Какой закон велел, какой судья,
Чтоб ты - за деньги, но задаром - я?
Меня поносишь и клянешь сугубо,
Понеже обломала зубы:
Твои клыки не растерзали
Мне сердце - ведь оно прочнее стали.
Но ты в другом успела, видит бог:
Ты обескровила мой кошелек.
Пока я для тебя сорил деньгами,
Меня снабдила ты рогами.
Небось хотела ваша милость,
Чтоб наше счастье бесконечно длилось?
Голубушка, я больше не дурак,
Дороже поцелуя мне медяк.
Пусть кто другой тебе отныне платит -
Глупцов еще на свете хватит.
Но помни, чтобы стать любимой,
Тебе самой любить необходимо,
Быть преданной и нежной - лишь потом
Тянуться можешь ты за кошельком.
Что ж, ощипала ты меня изрядно -
Все это вышло мне накладно,
Вид у меня весьма унылый, -
Спасибо, хоть ничем не заразила:
Ощипан я, зато не без волос;
Нос натянув, ты сберегла мне нос.
Но признаю, ты мне дала немало,
Ты много меньше обещала.
Отказом ты не обижаешь
И жеребцов отнюдь не объезжаешь -
Нет, ты готова с каждым жеребцом -
Со стариком готова и с юнцом.
Живи себе доходно, беззаботно,
Живи когда и с кем угодно,
Но после родов передышку
Позволь себе хотя б на месячишко.
Но, впрочем, мой невыполним совет:
У потаскухи передышек нет.
Перевод Л. Цывьяна
СТАРУХЕ, КОТОРАЯ НОСИЛА НА ЦЕПОЧКЕ ЗОЛОТУЮ ФИГУРКУ СМЕРТИ
Смотрю на вас я и в который раз
Теряюсь, Ана, в этой круговерти, -
То вижу смерть я на цепи у вас,
То вижу вас я на цепи у смерти.
Отдайте лучше мне ее - зачем
Старухе быть на шее у старухи, -
Я с ней, костлявой, досыта поем,
А с вами смерть подохнет с голодухи.
Перевод Д. Шнеерсона
О ЛЮБВИ К МОНАШЕНКЕ
Мне о Тантале вспомнился рассказ:
Как он стоит, наказанный богами,
По грудь в воде, и ветвь, дразня плодами,
Качается пред ним у самых глаз.
Захочет пить - уйдет вода тотчас,
Захочет есть - плод не достать руками;
Средь изобилья стонет он веками,
От жажды и от голода томясь.
В сей притче видишь ты, как, окруженный
Богатствами, терзается скупой, -
Мне ж видится в монашенку влюбленный:
Вблизи плода стоит он над водой,
Но, голодом и жаждой изнуренный,
Лишь иногда дотронется рукой.
Перевод Л. Цывьяне
О ЧЕЛОВЕКЕ БЕДНОМ И ЖЕНАТОМ
Правдивейшее это показанье
О муже, что достоин стать святым;
Пускай спознался он с грешком каким,
Ведь жизнь его - сплошное покаянье.
К жене прикован, нищетой томим,
Он тещины изведал истязанья,
Был шурин у него - как наказанье
И сын - характером не херувим.
Меж кузницей и мастерской каретной
Он обитал; всегда был жизни рад,
Хоть не видал в глаза монетки медной;
Нуждою да несчастьями богат,
Жил мучеником: был женатый, бедный;
Содеял чудо: умер не рогат.
Перевод Л. Цывьяна
ПОДРАЖАНИЕ МАРЦИАЛУ
КЛОРИНДЕ
Когда клянусь душой моей:
"Клоринда, всех милей ты, право",
Ты мне ответствуешь лукаво:
"Нагая, я еще милей".
Но в бане у твоих дверей
Я приглашенья ждал напрасно,
Чтоб увидать, сколь ты прекрасна.
Иль боязно очам твоим,
Что, увидав меня нагим,
Ты отвернешься безучастно?
Перевод М. Квятковской
МОРАТЕ
Твои товары хоть куда:
Наряды, гребни, перец, мята,
Но, заплатив тебе, Мората,
Увы, уносят их всегда,
Что, впрочем, тоже не беда, -
Иным товаром ты богата.
Хоть за него берется плата,
Но, как его ни отдаешь,
Он остается. Узнаешь?
Моратой славится Мората!
Перевод Д. Шнеерсона
ЭПИГРАММА НА ОРФЕЯ
Когда Орфей за Эвридикой
В Аид спустился, бог Плутон
Был беспредельно возмущен
Такою дерзостью великой.
Запел пленительный Орфей,
Как никогда не пел. Однако,
Хотя Плутону в царстве мрака
Вдруг стало на душе светлей,
Багровый от негодованья,
Вернул Орфею он жену,
Что было даже в старину
Тягчайшей мерой наказанья.
Засим смягчился грозный бог
И смертному в вознагражденье
За удивительное пенье
Вновь потерять ее помог.
Перевод В. Васильева
ЭПИТАФИЯ ПОЭТУ
"Здесь спит, кто ближнему не сделал в жизни
блага".
"Наверное, какой-нибудь сутяга?" f
"Нет, не было ни в чем ему удачи".
"Идальго был он, не иначе".
"Нет, был он богачом, к тому же прохиндеем".
"Коль так, наверняка был иудеем".
"Нет, был разбойником, погряз в разврате мерзком".
"Так был вдовцом? Банкиром генуэзским?"
"Нет, слишком уж был глуп да и болтлив не в
меру".
"Все ясно мне: покойник - кабальеро".
"Секрет открою вам: он был поэт, и вместе
Все эти доблести в одном собрались месте".
Перевод В. Михайлова
ЭПИТАФИЯ СЕЛЕСТИНЕ
Покоится в земле холодной
Та, чей талант незаурядный
Воспет у нас, что подвиг ратный, -
Она была прекрасной сводней.
Блаженство среди звезд вкушать
Не пожелала, понимая,
Что там, где святость всеблагая,
Дев даже ей не замарать.
Перевод В. Андреева
ЭПИТАФИЯ ГРЕШНИКУ
Прожорливым червям наверняка
И зад его по вкусу, и бока,
Но, право же, не чают в нем души
Отведавшие гноища души.
Перевод Д. Шнеерсона
ЭПИТАФИЯ САМОМУ СЕБЕ
ПРОТИВ ЖЕНЩИН ИСПАНИИ
Я под тяжелою лежу плитой.
Будь милосерд, прохожий, и пятой
Не наступи на камень сей плиты, -
Ведь лишней тяжестью меня придавишь ты.
И только жены родины моей
Плиту не смогут сделать тяжелей, -
О, наконец, за благо я сочту
Их пустоту.
КОММЕНТАРИИ
Русский читатель давно знаком с произведениями испанских писателей
Золотого века - Сервантеса, Лопе де Веги, Тирсо де Молины, Кальдерона и
других. Между тем Кеведо, их современника, начали переводить у нас лишь в
последние десятилетия.
Первый серьезный успех в этом отношении связан с именем одного из
основателей советской испанистской школы К. Н. Державина (1903-1956). В 1955
году в его переводе и с его предисловием вышел роман Кеведо "История жизни
пройдохи по имени дон Паблос". Перевод К. Н. Державина переиздавался с тех
пор четыре раза. В 1971 году вышло "Избранное" испанского писателя. Большую
роль в подготовке этого издания сыграл переводчик И. А. Лихачев (1902-1973).
который не только великолепно перевел четыре "Сновидения", но и взял на себя
нелегкий труд редактора остальных переводов. В издание вошла подборка
стихотворений Кеведо, ранние памфлеты, "Кавалер ордена бережливцев",
"Сновидения" и "Час воздаяния".
В нынешнее издание "Избранного" включены все переводы, опубликованные в
1971 году (за исключением нескольких стихотворений и трех небольших ранних
памфлетов), "Книга обо всем и еще о многом другом" (перевод А. Э. Сиповича;
большой фрагмент был напечатан впервые в 1940 году; сейчас перевод заново
отредактирован и восполнен А. М. Косе), а также переведенные специально для
этого издания стихотворения и памфлет "Сон о Смерти".
ИСПАНСКИЙ ПАРНАС, ДВУ