кружок ученый, Чтоб достойно речь начать. Ибо Боги с прилежаньем, Муз и Небо взяв в союз, Преисполнили блистаньем Лик и тело, ум и вкус Той, к кому иду, смятенный, С похвалою несравненной. Для сомнений нет причин: Божество любое станет Пособлять мне - пусть же грянет Подобающий зачин! Ну же, шуйца белоснежна, Соизволь на струны пасть, Ты вослед, десница нежна, Сотвори созвучий сласть: Воспоем мы лик небесный, Златовласую главу, С коей быть сравненным лестно, Верно, даже божеству. Воспоем в стихах умело, Как красавица сумела Нежну плоть вооружить: На верху главы прекрасной Гребень высится ужасный {2}, Всех грозящий сокрушить. О священный перл творенья, Дочь божественных высот! О, яви хоть на мгновенье Свет очей, что радость льет, Чтоб рукой моей водила Музы мощная рука И в хвалах тебе затмила Римлянина-старика {3}, Коий древний край Сатурна {4} Бросил ради страсти бурной, Полюбив навек тебя, И тебе, глядящей грозно, Стал, несчастный, жертвой слезной, Верность истово блюдя. Музой старца удалого, Чей высокий слог учен, Образ твой на крыльях слова Был бы в небо вознесен - Все же рок решил иначе: Парка к старцу в дол пришла, С крыльев песен, с крыльев плачей Перья разом сорвала И рекла: старик хвалящий, Юности твоей претящий, Телом пусть лежит в земле, А душой своей влюбленной Вступит в край, отрад лишенный, Что покоится во мгле. Боги сводов многозвездных, Что навеки облекли, Хороня от вихрей грозных, Ширь бескрайнюю земли, Дайте мне прожить спокойно Естеством сужденный срок, Чтобы выразить достойно Я в труде нетленном смог Чары красоты великой Ослепительного лика, Что над смертными царит, - Пусть Прекрасная по праву Вечную обрящет славу И потомков покорит. Как Семирамида {5}, чадом Мнясь супруга своего, Принесла назло преградам Вавилону торжество И, презрев свою природу, Что податливо-нежна, Шла в военные походы, С долей жен разобщена, Устрашая всех бронею, Воинов вела стеною, И в лесов индийских мрак Сабля всех гнала кривая, Наземь с маху повергая Сотни вражеских вояк. Так взнесен средь Альп рагатых (Где и летом и зимой Небо застит туч косматых Ветрами несомый рой), Весь в кудрях ветвей еловых, Пик, глава крутой горы {6}, Что к раскатам бурь грозовых Был привычен до поры; Громом пущенный с обрыва, Он топтал нещадно ниву - Тяжкие волов труды, - По дороге все сметая, В скачке к долу оставляя Взор страшащие следы. Или как Пентесилея {7}, Что за Гектора дралась И, меж греков ужас сея, Ослепляла златом влас, Одного копьем удалым Выбивала из седла, А другому смерть кинжалом Неизбежную несла. Иль как девы, коих рвенье {8} Грудь одну без сожаленья Нудит выжечь, чтоб вести Жизнь в походах, в тяжких войнах, Добрых воинов достойных, И врага сметать с пути. Так Луиза, вмиг на латы Платье женское сменив, В бой бросалась {9}, как солдаты, И готовила прорыв Меж испанцами, бессчетно Осаждая вражий стан В час, когда французы плотно Окружали Перпиньян. Силу там она явила: Грозной пикой подчинила Истового смельчака. Ловкость дамы станем славить: Так конем умеет править Только рыцаря рука. Вот она на иноходце Ровным шагом едет вспять, Вот, пришпорив, вскачь несется, Чтобы прыть коня узнать. Шлем дрожит на ней султаном, Коли в ход пошло копье - Принцы все на поле бранном Хвалят доблести ее. Шуйцей шпагу крепко сжала, А в деснице - сталь кинжала, На котором злат узор. Рать Луиза покидает - Между ратников блистает, Как Ахилл или Гектор. Горделивый сын Климены {10} Делом нам помог понять, Что не ради славы бренной Должно подвиги свершать. Дело, кое затевают Без согласия богов, Никогда не доставляет Ожидаемых плодов. Но у Всадницы гордыни Не было и нет доныне - Не за славой в бой пошла. В брань влеклась она, Венере Вняв, что в некий вечер к дщери С вестью наземь снизошла. Выше дола {11}, где взъяренный, Буйный и кипучий Рон {12} Взял бесхитростную Сону В рук извилистых полон, Сад тенистый и отрадный {13} У прелестной девы цвел, Столь приятный и нарядный, Что иные превзошел. Тот, кто видел это чудо (Красота жила повсюду В сказочном саду услад), Мнил, что кущи Алкиноя {14} Зрел, где всякою порою На ветвях плоды висят. Осенясь листвой древесной, Там с лилеями росли Полумесяцы прелестны {15} Властелина сей земли. Рядом с ветвью майорана, В коей средь густых листов Цвет пестрел благоуханный, Помещалось шесть стихов: "ВСЕХ ФРАНЦУЗОВ ВЛАСТЕЛИНА ПОЛУМЕСЯЦ СТАНЕТ ЧИННО РОСТ ЛЕЛЕЯТЬ С КАЖДЫМ ДНЕМ ДО ПОРЫ, КОГДА, ДРУГ С ДРУГОМ СЛИВШИСЬ, РОГИ ПОЛНЫМ КРУГОМ ЗАБЛЕСТЯТ НАД КОРОЛЕМ". И стояли там беседки Столь пленительны вокруг, Что пример являли редкий Мастерства искусных рук: Свод вздымался данью богу, Что в бедре Зевеса рос {16}, Ибо сень сплелась чертога Из листвы мускатных лоз. А колонны глянцевиты Украшали, в плети свиты, Розаны и Розмарин, Что взбегали вверх красиво, Прилегая к прутьям ивы Ровно, ладно, чином чин. Посреди, в ветвленьях плотных, Нес орешник свой шатер, И покров дерев бессчетных Сень свою над всем простер: Лист оливы убеленный {17}, Что хвален Афиной был, И побег вечнозеленый, Коий Аполлон любил {18}, Древо, верное Кибеле {19}, И кусты, что студят в теле Афродитино тепло {20}, Древо темное {21}, что в небо Волей плачущего Феба Ствол высокий вознесло. Здесь под сению порхая В дни веселого тепла Иль когда нас стужа злая Крепко дома заперла, Соловей и коноплянка, Чиж, малиновка и дрозд Распевают спозаранку До вечерних поздних звезд, Плачет горлинка-вдовица, Все тоскует, все томится, Мила друга потеряв; Хрипловатый голос льется, Скорбь напевная несется В шепотах дерев и трав. Чтобы не было изъяна В дивной красоте такой, Чтобы сад благоуханный Тешил взоры день-деньской, Там родник, цветам на благо, Сад кропил и мчался вдаль, И струящаяся влага Свет дробила, как хрусталь. Не одет родник в оправу, И не встали величаво Мирты Кипра {22} на брегу, Пестрота растений броских, Мраморы из гор паросских Не пристали роднику. Но коврами, взор чаруя, Протяженный устлан брег, Где неистовые струи Утишают шумный бег, - Травы там благоухали, Множеством цветов пестря, Нежно воды рокотали, Зелень всю животворя. Кто Нарцисса зрел, с тоскою Никнущего над рекою, Взор к зерцалу вод стремя, Тот сказал бы, что витает Здесь юнец и здесь страдает, Образ дивный возлюбя. Цвел средь зелени приречной Скорбный желтый Ноготок, Что своей тоски сердечной Все никак избыть не мог, - Он в неистовом круженье Друга жаждал зреть в выси {23} Утром, в пору появленья, Или вечера вблизи. Были там {24} и Маргаритки, И Фиалки в преизбытке Красили собою дол, И цветок там рос, в котором, Смерти став живым укором, Юный Гиацинт {25} расцвел. Родниковых вод разливы То бурлили, всласть резвясь, То текли неторопливо, Извиваясь и крутясь, Ходом всем напоминая {26} Место, где ужасный вид Порожденья Пасифаи Был от глаз людских сокрыт. А в конце, утишив рвенье, Рукавов переплетенье Омывало дивный луг, Где назло зиме суровой Вечной зелени покровы Одевали все вокруг. Вотчин перейдя границу, К нам стремил Титан свой ход {27}, И распряг он колесницу У испанских теплых вод {28}. Там, на благодатном бреге, Шла Луиза в некий день И, взыскуя тихой неги, Села родника под сень. Лютню взяв, она играла, Струны все перебирала И, поняв, что лад струнам Дан, свой голос, полный силы, С шумом струн соединила, Песнь такую спела там: "Дщерь-соратница Зевеса {29}, Что воинственно-храбра, И охотница Эфеса, Сребролукого сестра {30}, - Только эти две богини Мной владеют наяву, Их с младенчества доныне Госпожами я зову. Хоть по милости Венеры Я прекрасною без меры Между смертных названа, Но девичество за это От меня как знак обета Пусть приять не мнит она!" Девственница из Лиона Столь строптивые слова Песни, с лютней съединенной, Дважды молвила едва, Как неспешный и спокойный Сон среди небес возник И прервал созвучья стройны Струн и гласа в тот же миг, И на ложе травяное, Все волненья успокоя, Сон красавицу склонил, К ней в глаза вошел он смело И в разнеженное тело Сласть отдохновенья влил. В сновидении пред нею Славная явилась мать, Красотой блеща своею, Как во дни, когда обнять Дивную Анхис {31} решился Симоента {32} на брегу - Дерзостный герой родился, Что погибель нес врагу; Он вернул былую славу Стенам Трои величавой, За убитых храбро мстя; Закаляясь в испытаньях, Землю обошел в скитаньях, Добродетелью блестя. Мать восторженно взирала На высокое чело, Губы, что полны и алы, Ушко кругло и мало, На румяные ланита; Брови были всех нежней, Их коснулась Афродита, Чтоб лучи узреть очей; Взор летел не отрываясь, Бесконечно упиваясь Круглотой тугих сосцов, Негой дышащих весенней, В коей тыщи дуновений Самых нежных ветерков. А когда свой взор Киприда Всласть натешила красой И прельстительностью вида Дочери своей родной. От услады зренья стало На душе ее светло И к красавице немало В ней пристрастье возросло. И, веселая, живая, В нежном голосе являя Предвещение щедрот, Розам уст веля раскрыться Лишь чуть-чуть, сердец царица Вот какую речь ведет: "Праздным мыслям человека Боги свергнуть не дадут Власть, что им дана от века: Хоть дымами там и тут Ввысь мольбы возносят храмы, Дабы выгоды купить Или гнев богов упрямый В милосердье обратить, Но обеты их невнятны, Ибо клятвы многократны - Лишь нечестная игра. Ни молитвы, ни обеты Не дойдут, коль не согреты Истой жаждою добра. Ужли, гордостью объята, Мнишь, о дочерь, устоять Против стрел родного брата, Коль возьмется он стрелять? Всех разит напропалую Лук, что бить не устает: Океан и твердь земную, Воздух, ад, небесный свод. Девы я досель не знала, Чье бы сердце не пронзала Всеразящая стрела. Но теперь тебе отвечу, Для чего с тобой на встречу Я сюда с небес сошла. Здесь, тщеславию в угоду, Долов жители земных Мнят, что ты из их породы, А не дщерь богов самих. Но, тебя сестрою клича, Лишь себя обманом льстят, Красоты твоей величье Им откроется навряд. Кто, глазам всецело веря, Звать тебя посмеет дщерью Смертных, суетных людей? Персть нечистая земная Дать не может, порождая, Красоту, подобну сей. Так же люди в неведенье Верили, что дар царей - Красоту - вручил Елене Как наследство Тиндарей {33}. Но была Елена чадом Бога, мечущего гром, Кто, влеком к земным усладам, Свой небесный кинул дом; Кроясь белым опереньем, Птицей стал, что нежным пеньем Предвещает смерть свою; Леде, восхваленной всеми, Дал божественное семя, В сладком дочь зачал бою, С нею двух отважных братьев {34}: Первый был боец лихой, Он, отваги не утратив, Вмиг отвел кулак стальной Бебриков царя Амика {35}, Коий пришлецов привык Убивать с ордою дикой, Поднимая наглый крик; А второй в великом рвенье Изобрел соединенье Колесницы и коня, Он повозкой смело правил И дрожать людей заставил, Сталь ободьев вскачь гоня. Хоть молва и не считает, Что тебя я родила От того, кто управляет Воинами без числа, Но не дам в ошибку впасть я, Знай: могучий бог Градив {36} Дал тебя родить мне счастье, Край прекрасный наградив - Там, где медленная Сона Вдаль стремится неуклонно, Разрезая град Лион, Холм возвышен {37}, всеми зримый, Где досель людьми я чтима: В честь мою он наречен. Местом твоего зачатья {38} Был не замок и не град - Лес, где, листья свив в объятье, Древеса стеной стоят. Лес хочу я (в подтверждена Твоего родства со мной) Передать в твое владенье Вкупе с местностью иной: Долы пышны и просторны, Где Цереры светлы зерна {39} Тучной нивой возрастут, Сок созреет, что по нраву Вакху, и луга, где травы Зеленеть не устают. В том краю и рощиц купы Там и сям к себе манят, Где, на пение нескупы, Вечно птицы гомонят. Там ты сможешь сеть поставить, Коль на ум тебе взбредет, И к отрадам дней добавить Дичь, что в сети попадет. А не то, прельстясь охотой, Станешь зайцев гнать с налета (У бедняг захватит дух), Окруженная борзыми, Коих тропами кружными Направляет к цели нюх. Коль от скачки ты устанешь И найти захочешь кров, Для бесчисленных пристанищ Хватит места у ручьев; От усталости врачуя, Воды стан твой охладят, А рокочущие струи В сон отрадный погрузят. А потом под ношей дичи, Вожделенной сей добычи, К замку ты направишь путь, Коий я вблизи построю И надеюсь, что душою Там ты сможешь отдохнуть. Все же, дочь, ты виновата - Слишком поров твой суров: Презирать негоже брата, Что сильнее всех богов Красотой твоею редкой Многих он берет в полон, Но рукой своею меткой И тебя настигнет он. О, внемли увещеваньям, Ибо он нацелил с тщаньем Грозной стрелки острие - Он стрелой в тебя ударит И воителю подарит {40} Сердце жаркое твое. Тем отмстит он за Поэта, Что из Рима к нам пришел {41}, Чьи страданья без привета Твой оставил произвол. Знай, Амур тебя научит Выносить несчастий гнет, Горестей уздой замучит, Тяжкой упряжью забот: Часто будешь ты метаться От заката, может статься, И до утренних лучей Тенью по лесам бездомной, Вся дрожа от неги томной, От Амуровых бичей. Защищать себя возьмешься, Но предстанешь не женой - Рыцарем ты наречешься И с копьем поскачешь в бой. Вижу: ты громишь надменно Дюжих конных без числа, Что похвастались мгновенно Даму выбить из седла; В грудь копьем их ударяешь, Вмиг из седел вышибаешь, С легкостью верша сей труд; А они, стеная в муке, С жалким видом тянут руки И шатаясь прочь бредут. Но за подвиги от брата Кара ждет тебя страшна: От военных дел в расплату Будешь ты отрешена. Ты победы не умножишь, В новый бой не поспешишь - Наземь ты оружье сложишь И гордыню усмиришь, Чтобы впредь не мчались в страхе И не ползали во прахе Все отважные мужи, Что, едва тебя встречали, Тотчас с криком покидали Боевые рубежи. От меча ты отвернешься, Платье женское надев, К играм сладостным вернешься, Сложишь сладостный напев. И поэтов восхищенных, Сладкопевцев шумный рой Воспоет в стихах ученых Совершенный образ твой. Песнь Маро {42} и Лафонтена {43} Вместе с песнею Мулена {44} Дерзостный подхватит Сэв {45}, Чей могучий гром словесный Сотрясает свод небесный, К звездам молнией взлетев. Все же их воображенье Так тебя не воспоет, Как поэта вдохновенье, Что от волн к тебе придет Невеликой речки Клана {46}, Чей безбурный ток простер На прибрежье невозбранно Трав невянущих ковер. Будешь музою поэта Для потомков ты воспета; Благодарен он судьбе: Лишь ему дана по праву Честь воздать земную славу Полной мерою тебе. Оцени же чутким сердцем Песнопевца дивный труд: Песни те единоверцам Радость вечную несут. Кто воспел тебя, счастливый, Тот бессмертен навсегда, Ведь ни Лавр и ни Олива Не завянут никогда. Так Буше {47} своей хвалою Имя ангела благое {48} Для веков запечатлил: Образ ангельского лика, Что красою полн великой, В храме славном поместил". Завершило это слово Речь милейшей из богинь, И повозка уж готова С нею взвиться в неба синь. Голубки порхали нежно, Колесницу ввысь влекли, Трепетаньем крыл неспешно Отрываясь от земли. Тут Луиза пробудилась, Всей душою подивилась Сна вещаньям своего; И не знала: сон столь странный - Правда, иль игра обмана, Иль иное волшебство. Стан и лик ее прелестный, Твердость грудей, ясность глаз, Нежных взоров свет небесный, Лба белеющий атлас, Смех, что с губ слетает звонко, Лоно - алавастр точь-в-точь - Говорят нам, что лионка - Царственной Киприды дочь. Удаль же и непокорность, Смелость, храбрость и проворность, Все сметающий порыв, Мощь руки и превосходство С Богом войн дают ей сходство: Верно, был отцом Градив. Но высокая ученость, К знаньям всяческим любовь И ко всем искусствам склонность Выдают иную кровь: Стих премудрый, ухищренный, Что красавица поет. С плеском лютни утонченной Съединяя слов полет, Целомудрие, что явно Неразлучно с девой славной, - Все уму о том твердит, Что родство ее законно С чадами благой Латоны {49} Иль с семейством аонид {50}. Надлежит нам верить все же Тем таинственным словам, Что вещают, сон тревожа, Боги в час полночный нам. Так пришел Гектор к Энею {51}, Не нарушив крепкий сон, Речью долгою своею Всю судьбу поведал он. Так грядущее таящий Образ ум тревожит спящий, Проступая в смутном сне. Сон, что бредом нам казался, Но в дальнейшем оправдался, Подтвержденьем служит мне. Все же нам окончить дело Ныне, лира, час пробил. Ты не все сказать сумела, Но вложила весь свой пыл. Рокот арфы Ариона {52}, Волновавший моря гладь, Чары Нимфы из Лиона Не способен передать, Равно как и вся музыка Рати лирников великой, Что столетьями цвела В Греции, царю, иль граду, Иль стране даря отрады Несравненны без числа. ПРИМЕЧАНИЯ При составлении примечаний нами были использованы следующие издания: Oeuvres de Louise Labe, publiees par Ch. Boy. P., 1887; это издание положено в основу перевода. Labe L. Oeuvres completes / Ed. par E. Giudici. Geneve, 1981; O'Connor D. Louise Labe: Sa vie et son oeuvre. P., 1926; Zamaron F. Louise Labe. Dame de Franchise. P., 1968; Berriot K. Louise Labe. La Belle Rebelle etle Francois nouveau. P., 1985. В тексте примечаний названные источники обозначаются лишь именем автора издания. Пользуемся случаем, дабы выразить признательность М. Л. Гаспарову, оказавшему деятельную помощь нашей работе. СОЧИНЕНИЯ РАЗНЫХ ПОЭТОВ В ЧЕСТЬ ЛУИЗЫ ЛАБЕ ИЗ ЛИОНА ПОЭТАМ ЛУИЗЫ ЛАБЕ Автор сонета - Жак Пелетье дю Ман (1517-1582), поэт и теоретик поэзии, математик, медик, ученый-гуманист, учитель Пьера де Ронсара. В качестве домашнего врача и воспитателя детей маршала де Коссе-Бриссака с 1546 до 1557 г., ненадолго отлучаясь, жил в Лионе, где сблизился с Морисом Сэвом Луизой Лабе и лионскими гуманистами. Уже в его сборнике "Поэтических сочинений" ("Oeuvres Poetiques", 1547) есть несколько стихотворений, явно адресованных лионской поэтессе (см.: Zamaron F. Р. 191-197), а в небольшом цикле его стихов ("Opuscules"), опубликованном в Лионе в 1555 г. у того же издателя, что и книга сочинений Луизы Лабе, помещена "Ода Луизе Лабе, Лионке". Начиная оду с описания прелестей лионских дам, средь которых Луиза Лабе "Сияет как Луна в ночи // На фоне слабого света звезд", П. дю Ман большую часть стихотворения посвящает прославлению ее поэтического дара и заключает оду следующими строками: Sus doncq, mes vers, louez cete Louise; Soiez, ma plume, a la louer soumise, Puisqu' ele a merite, Maugre le terns fuitif, d'etre menee Dessus le vol de la Fame Ampannee A I'lmmortalite, (Так хвалите же, стихи мои, Луизу, И будь, перо мне, подчинено тому, чтобы ее хвалить, Ибо она удостоилась Вопреки времени быстротечному быть вознесенной Высоким летом Крылатой Славы К Бессмертию), Возможно, что и героиней его 86 любовных сонетов цикла "Наивысшая Любовь" ("Amour des Amours", 1555) была Луиза Лабе, О ПЕСНЯХ ЛУИЗЫ ЛАБЕ 1 Большинство исследователей (Брего дю Лю, Проспер Бланшемен, Шарль Буа и др.) полагали, что эта греческая ода написана Антуаном Де Баифом (1532-1589), одним из талантливейших поэтов Плеяды. Им написаны и другие стихи в честь Луизы Лабе - "Послание к друзьям.." и "К ней же..." (см. с. 125-128; 129-131 наст. изд.). Однако А. Картье в своей статье "Поэты Луизы Лабе" писал, что лишь один поэт из окружения Луизы Лабе - Пелетье дю Ман, превосходно знавший греческий язык, - мог решиться написать оду по-гречески (см.: Cartier A. Les poetes de Louise Labe // Revue d'Histoire litteraire de la France. 1894. T. 1. P. 433). He исключают авторства П. дю Мана и современные "лабеведы" (Ф. Замарон, К. Беррьо). 2 ...мучилась страстью // К Фаону... - Имеется в виду легенда о любви Сафо к юноше-красавцу Фаону с о. Лесбос. Отвергнутая им, она покончила с собой, бросившись со скалы в море. Эта легенда была широко известна прежде всего из "Героид" (XV) Овидия. 3 Бегством, его была сражена... - Продолжая сравнение Луизы Лабе с Сафо, автор напоминает о том, что Оливье де Маньи, возлюбленный лионской поэтессы, тоже покинул ее, уехав в Рим. О ПОЦЕЛУЯХ ЛУИЗЫ ЛАБЕ 1 Автор этой латинской оды - Антуан Фюме, лионский гуманист и крупный политический деятель, член Королевского совета, друг Мориса Сэва, О. де Маньи и Г. Обера (см. примеч. 1 к "Похвалам Даме Луизе Лабе из Лиона"). Познакомился с Луизой Лабе предположительно в конце 30-х годов в доме брата Мориса Сева, где собирался кружок просвещенных людей пь рода и где бывала Луиза Лабе. Очевидно, А. Фюме принимал участие и в занятиях Л. Лабе античной литературой и ранее других мог оценить талант будущей поэтессы, что подтверждается и в написанном им "Сонете А. Ф. Р. к Д. Л. Л. ..." (см. с. 139 наст. изд.). Ода написана в подражание "Поцелуям" Иоанна Секунда (см. примеч. к XVIII сонету Л. Лабе). Однако непосредственным источником для Фюме, возможно, послужила латинская эпиграмма на тему Иоанна Секунда писателя-гугенота Теодора де Беза (1519-1605) "In basium Candidae" ("На поцелуй Красавицы"), опубликованная в 1533 г. в Лионе (Theodore de Beze, Epigrammata. Lyon, 1533. P. 109). 2 Геликониды... - т. е. Музы, обитавшие на горе Геликон (Средняя Греция). 3 ...лавроносный бог... - т. е. Аполлон. 4 ...струя Диркеи... - река в Фивах, на родине греческого поэта Пиндара. 5 ...кекропийской... - т.е. аттической (по имени легендарного царя Кекропа, завоевавшего Аттику). В ЗНАК ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ ЗА "ДИАЛОГ АМУРА И БЕЗУМИЯ", СОЧИНЕНИЯ ДАМЫ ЛУИЗЫ ЛАБЕ ИЗ ЛИОНА 1 Стихотворение подписано девизом "Non si non la", который стоит под двумя сонетами, обрамляющими поэму Мориса Сэва "Микрокосм" ("Microcosme", 1562). Характерно, что даже учитель Луизы Лабе неверно называет ее сочинение, так как все современники воспринимали "дебат" Л. Лабе на фоне наиболее распространенного прозаического жанра того времени - "диалога" (см. нашу статью, с. 220, 222 и след.). О роли М. Сэва в формировании творческой личности Л. Лабе см. нашу статью, с. 195. СОЗЕРЦАЯ ДАМУ ЛУИЗУ ЛАБЕ 1 Инициалы, которыми подписан сонет, - П. Д. Т. - принадлежат Понтюсу де Тийару (1521-1605), поэту, одной из "звезд" ронсаровской Плеяды. Был знаменит и как автор сочинений о музыке, философии и математике. Вместе с Морисом Сэвом и Пелетье дю Маном он создал в Лионе кружок поэтов, называемый "Sodalicium" ("Содружество"), где разрабатывались способы соединения в поэтическом творчестве поэзии, музыки и математики. По образцу этого кружка Жан-Антуан де Баиф (см. примеч. к стих. "О песнях Луизы Лабе") в 1570 г. создаст в Париже свою Академию поэзии и музыки. Этот сонет был включен П. де Тийаром в III книгу его цикла "Любовных заблуждений" ("Erreurs amoureuses". Ill, 12), изданного в 1555 г. у ЗКана де Турна, издателя книги Луизы Лабе. Очевидно, что П. де Тийар был близко знаком с Луизой Лабе, а некоторые исследователи (Д. О'Коннор, А. Жанде и др.) полагают, что на-зитея, героиня его любовных стихотворений, не кто иная, как Прекрасная Канатчица. 2 Лаэртид - т. е. Одиссей, сын царя Итаки Лаэрта. Об Одиссее, избежавшем коварства сладкоголосых сирен, увлекающих мореплавателей к гибельным скалам, см.: Одиссея. XII, 166-200. К ПОРТРЕТУ ДАМЫ ЛУИЗЫ ЛАБЕ 1 Автор неизвестен. Предполагают, что им мог быть Оливье де Маньи (см.: "Berriot К. Р. 116). Портрет, о котором идет речь в сонете (см. с. I), принадлежит Пьеру Воэрьо (Pierre Woeriot, 1530-1589), известному граверу на дереве и меди, золотых дел мастеру из Лотарингии. Получив художественное и гуманитарное образование в Италии и приехав в Лион в 1554 г., он издал в 1556 г. книгу своих гравюр, среди которых есть и его автопортрет (см. ил. с. XXII) и гравюру, на которой запечатлен Лион середины 50-х годов (см. с. VII). Портрет Л. Лабе небольшого формата (10,5 X 7 см) был известен современникам, о чем свидетельствует и данный сонет, но затем был утерян и обнаружен в Национальной библиотеке лишь в 1871 г. Впервые он был воспроизведен в издании сочинений Л. Лабе Пьера Бланшемена в 1875 г., но с "улучшенной копии" портрета Воэрье, сделанной тоже превосходным лионским гравером Жозефом Дюбуше (1833-1909). Возможно, что портрет Воэрьо предназначался для одного из изданий сочинений Л. Лабе, но был отвергнут самой поэтессой, так как на нем она предстает уже зрелой женщиной и отнюдь не той "божественной Луизой", которая