л взял его, чтобы тот приучался лесовать и полевать. И обрядил он его в охотничий наряд. И там, где ехал таким образом король среди своей свиты, неведомо откуда появились двое рыцарей в полном вооружении. И увидев свиту, спрашивают они, где король. И его им показали. "А где Тристан, его сын?" - говорят они. И Горвенал, почуяв недоброе, рванулся вперед и отвечает: "Нет его здесь, мы оставили его в городе. А что вам от него нужно?" Те промолчали, подъехали к королю и говорят ему: "Король Мелиадук, великого зла мы тебе желаем, хоть и не заслужил ты его; но не ты, так твой отпрыск того заслужит, ибо, поистине, либо им, либо тобой будем мы обесчещены и опозорены, так что содрогнется от страха весь Корнуэльс. И раз не миновать этому делу, и не можем мы его отвратить, то некого нам за него покарать, кроме тебя; отомстим мы тебе, как сумеем". Тут выхватили они мечи и бросились на короля и зарубили его, прежде чем кто-нибудь из свиты успел прийти ему на подмогу. Но тут же сами полегли мертвыми. Были они из графства Норхольт и в близкой родне с корнуэльской знатью, и предсказала им одна корнуэльская ведунья, что роду графа Норхольта суждено пасть от руки короля Мелиадука или его отпрыска. Потому-то они и приехали в тот лес и сделали это не столько по своему разумению, сколько по наущению короля Марка, ибо никого так не боялся Марк, как Тристана. Но впоследствии сбылось предсказание ведуньи, ибо Тристан собственной рукой убил графа Норхольта, истребил все его потомство, {14} а потом разорил его город, не оставив от него камня на камне. Но здесь время прервать рассказ об этом деле и вернуться к смерти короля Мелиадука. 258. Когда бароны Леонуа увидели, что господин их мертв, они так опечалились, что не могли вымолвить ни слова. А когда пришли в себя, сказали, что не видано еще было на свете столь нерадивой охраны, какой были они королю. И согласились между собой, что был он убит по их вине и по их небрежению. Тут поднялся стон и крик на все голоса. Плачет Тристан, плачет Горвенал, а с ними и все остальные. И когда наплакались они вдоволь, то нарубили дерев, сладили пристойный гроб, положили в него тело короля н отвезли его таким образом в город, что был неподалеку. Сильно сокрушались и скорбели жители Леонуа по своему сеньору. И оплакав его, как подобает, предали его тело земле с теми почестями, с какими в те времена погребали королей. 259. Король же Марк, который все это время пребывал в Корнуэльсе, сидел однажды в одиночестве в своем дворце в глубоком раздумье. И проходит тут мимо короля один карлик, весьма осведомленный о всем том, что еще должно свершиться. Побывал он в свое время в Британии и узнал от Мерлина много разных разностей. Карлик был человеком благородным, сыном короля Хоэля. Но из-за его маленького роста, ибо был он карлик, отец прогнал его от себя, считая постыдным водить с ним дружбу. Король же Марк держал его при себе, ибо был карлик мудр, находчив и правдив. Знал он столько тайного и еще не случившегося, что мог поспорить в этом разве что с одним Мерлином. 260. Когда карлик заметил, сколь глубоко задумался король Марк, он остановился и сказал как бы в гневе: "Думай, думай, король Марк! Тристан, твой племянник, прекрасный, добрый, не дитя, а цветок. Но если ты еще подумаешь, то печальны и скорбны будут твои мысли. Ведь по твоей же вине ты столь беден и слаб". Когда король услыхал эти речи, он отвлекся от своих мыслей и сказал: "Все те беды, что ты мне предсказываешь, со мной не приключатся, ибо я их предупрежу. Я сам его убью, не дожидаясь, что он на меня нападет". На это карлик ответил: "Сделать это будет слишком опасно, ведь все будут восхищены рыцарственностью Тристана". - "Посмотрим, - сказал король Марк, - будет ли он действительно столь доблестным рыцарем?" - "Вне всякого сомнения", - ответил карлик. "Тогда я совершу задуманное так, - сказал король, - что он не будет меня бояться. Но что бы там ни говорили, а плохо ему придется". И он отложил это дело, на которое на этот раз еще не отважился. 261. Горвенал, все это время пребывавший в Леонуа и не спускавший глаз с королевы, заметил, что хочет она во что бы то ни стало погубить Тристана, ибо мнилось ей, что если он умрет, то она завладеет страной. И убоялся он и устрашился, как бы она его не убила, и поэтому позвал к себе однажды Тристана. "Добрый друг мой, - говорит он ему, - ваша мачеха желает вам такого зла, что я теперь только и смотрю, как бы не погубила она вас каким-нибудь коварством; и знайте, что уж давно извела бы она вас, если бы не опасалась меня. Вот что мы сделаем: отправимся в Галлию, во дворец короля Фарамона {15}. Там научитесь вы вежеству и придворному обхождению, как то подобает всякому благородному и высокородному мужу. И когда по воле господа нашего примете вы рыцарское посвящение, и слава о подвигах ваших разойдется по всей земле, тогда, если будет вам угодно, вернетесь вы в королевство Леонуа и не найдется там никого, кто осмелился бы вам перечить". Отрок отвечает ему и говорит: "Господин мой, я готов следовать за вами всюду, куда вам заблагорассудится. Никто не любил меня и не жалел, кроме вас, и поэтому не расстанусь я с вами ни за что на свете". - "Тогда мы отправимся завтра же утром", - молвит Горвенал. И тот с ним согласился. 262. Всю ночь снаряжался Горвенал в путь с тщанием и старанием и взял с собою все золото и серебро, что у него было. И на следующее утро, еще до рассвета, сели они на коней. Что мне вам о них рассказать? Пустились они в путь и ехали до тех пор, пока не достигли Франции, и не было у них ни спутников, ни попутчиков. И когда приехали в тот край, где пребывал король Фарамон, Горвенал наказал Тристану, чтобы тот не обмолвился, кто он таков, кто его отец и откуда он родом. И чтобы на все расспросы говорил, что он, мол, благородный отрок из дальних краев. "Добрый господин, - отвечает Тристан, - хороши ваши слова. Знайте, что никогда я вас не ослушаюсь". И вот приехали они в замок короля Фарамона. Король принял их с великой охотой и сказал им, чтобы они оставались и жили в замке, ибо весьма они ему приглянулись. 263. И вот поселился Тристан в замке короля Фарамона. И так он вырос и похорошел, что всяк дивился его росту и красоте. Столь искусно играл он в шахматы и тавлеи, что никто не мог забрать у него ни одной фигуры. И за малое время научился так умело владеть мечом, что нельзя было сыскать ему равных. Так ловко держался он в седле и так во всяком деле был удачлив, как никто из его сверстников. И знайте, что минуло ему двенадцать лет, и был он столь удал и пригож и столь ловок во всем, за что бы ни взялся, что дивились ему все, кто его видел. И не было такой дамы или девицы, что не почла бы за счастье, если бы Тристан ее полюбил. И служил он королю верой и правдой, а тот благоволил к нему, как ни к одному из своих приближенных. И любил его сильнее, чем остальных отроков, что жили в его замке. И да будет вам ведомо, что никто не знал о нем больше, чем видел собственными глазами, и не ведал о его происхождении, кроме одного Горвенала. 264. У короля Фарамона росла красавица дочь, и была она столь рассудительна, приветлива и прекрасна, что во всей Галлии не нашлось бы девицы краше ее. И вот она засмотрелась на Тристана, как он расхаживает и похаживает, и так запал он ей в сердце, что не знает она и не ведает, на что ей решиться, ибо полюбила его всей душой, как не любила ни других, ни себя самое. Не знает она, как ей быть со своей любовью и что с ней делать, ибо в ее годы еще не ведают об этом и не проведают, если только кто их не надоумит. Долго думала девица, но так ничего и не надумала, ибо невмочь ей было идти наперекор своей любви и выбросить Тристана из сердца. А если бы открылась она Тристану, что любит его столь сильной и дивной любовью, он счел бы ее безумной, и не стал бы слушать, и покинул бы ее из страха перед королем. 265. Так думает она и гадает и томится великим томлением. И увидев, что не у кого ей испросить совета, решает открыть сердце свое Горвеналу. И вот призналась она ему без утайки, что любит Тристана такой великой любовью, какой не любила никого на свете. "Сделайте же так, - молвит она ему, - чтобы стал он моим, а если откажетесь помочь, будет хуже и ему и мне". Услышав эти слова, Горвенал так опешил, что не знал, как ему быть, ибо увидел, какой любовью воспылала она к Тристану; а Тристан еще так мал годами и непорочен, что это может обернуться бедой и для него и для нее, ибо даже если и не случится между ними греха, люди могут подумать, что он был. И отвечает Горвенал девице как можно учтивей, и говорит: "Благодарю вас за то, что соизволили вы мне открыться. Знайте, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам утолить вашу страсть, ибо не думаю я, чтобы она была неугодна Тристану. А если даже воспротивится он ей по неискушенности своей в любви, то, мнится мне, и тогда я сумею уговорить его и склонить на это". И девица горячо благодарит Горвенала за все, что он обещал. Тут расстался Горвенал с королевской дочерью и ушел от нее в великом замешательстве, оттого что не знал толком, как ему поступить. Весьма опасался он короля, и не напрасно, ибо знал, как тот вспыльчив и гневлив. Если проведает он об этом деле, так удручит оно его, что прогонит он от себя с позором и свою дочь, и Тристана, и его самого {16}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 271. Вечером говорит Горвенал Тристану, своему питомцу: "Как нам быть, Тристан? Королевская дочь любит тебя такой великой любовью, что готова себя умертвить, если не исполнишь ты ее воли и не полюбишь ее. Поведай же мне, что намерен ты делать, ибо избрала она меня своим посредником". Отрок отвечает ему и говорит: "Если девица эта любит меня чистой любовью, по правде и чести, то и я возлюблю ее всем сердцем; если же страсть ее греховна, то пусть хранит она ее при себе, ибо никогда не соглашусь я на нее отозваться. Ведь иначе пришлось бы мне поступить бесчестно и навлечь стыд и позор на ее отца, который приютил меня в своем замке, даже не ведая, кто я такой". Услышав эти речи, от души подивился им Горвенал, ибо не по летам они были разумны: ведь Тристану шел всего тринадцатый год. И говорит ему, чтобы еще раз его испытать: "Неужто, Тристан, отвергнете вы любовь столь прекрасной девицы, как та, о которой я вам говорю? К тому же, в ее власти погубить вас по своей прихоти и осчастливить по своей милости". И отрок еще раз ему отвечает: "Что мне в ее красоте? Если только не утрачу я благоразумия, ничто на свете не склонит меня на такое дело, из-за которого король мог бы усомниться в моей верности. Я поступил бы вероломно, если бы навлек позор на того, от кого не видел ничего, кроме добра. А если бы и впрямь влюбился я в эту девицу так же сильно, как она в меня, надлежало бы вам приложить все старания, чтобы отвратить меня от этой любви". 272. И все сказанное осталось между ними. А на следующий день девица подстерегла Горвенала и спрашивает, виделся ли он с Тристаном. И тот говорит ей всю правду, что ничего он от него не добился. "Как, - молвит она, - неужто он мне отказал? Плохо же он сделал. Придется ему в том раскаяться". И пошла она прочь в великой печали, проклиная час, в который была рождена. И придя к себе в опочивальню, принялась тихонько плакать, чтобы ди одна живая душа ее не услышала. 273. Вскоре после того сидела она однажды, задумавшись, у себя в опочивальне, ибо не могла забыть своей страсти к Тристану, а только о том и помышляла, как бы ее утолить. И туда, где сидела она, задумавшись таким образом, случилось заглянуть Тристану, который шел прогуляться по лугу. В опочивальне было мало света, и потому не заметил он девицы, а она видела его хорошо. И не успел он войти туда, как бросилась она к нему и принялась обнимать и целовать в глаза и губы. И увидев ее, он весьма огорчился и хотел оттолкнуть ее от себя, но не смог, ибо не хватило у него сил, а девица держала его крепко. И устрашился он, и убоялся, как бы кто не вошел в опочивальню и, увидев их, не подумал чего плохого. И вырвавшись из ее объятий, хотел уйти прочь. А она, обезумев от тоски и не помня себя от печали, испустила такой громкий и неистовый вопль, что услышали его все рыцари, что были в замке. И до самого короля донесся этот вопль, но невдомек ему было, что это кричит его дочь. 274. Рыцари поспешно сбежались на этот крик и застали Тристана в объятиях девицы. И увидев их, испугалась она и ужаснулась, как бы не казнил ее король, проведав о том, что случилось. И потому закричала пришедшим: "На помощь, на помощь, добрые господа! Тристан хотел меня обесчестить!" - "Клянемся именем господним, - отвечают они, - он "а то поплатится". И тотчас схватили его и отвели к королю и рассказали ему обо всем, что случилось, как сами они о том думали. Король весьма был огорчен этим делом; взглянул он свысока на Тристана и говорит ему: "Итак, решили вы отплатить мне бесчестьем за оказанную вам честь? Не ждите же от меня пощады". И велел он бросить Тристана в темницу, и его туда бросили. 275. Когда Горвенал, вернувшись в замок, услышал эту новость, он так опечалился, что стал клясть себя и казниться, и сказал себе: "Если погибнет Тристан из-за этого дела, ляжет на меня позор и вовеки не будет мне радости". И не знает он, что делать, ибо не приходит ему на ум, как вызволить Тристана. И все-таки идет к королю, хотя многие оскорбляют его и поносят из-за Тристана и говорят, что дурно он его воспитал, и что будь Тристан и впрямь столь благородным отроком, каким все его считали, никогда не нанес бы он такого бесчестья королю. А он, не отвечая ни слова на эти речи, идет к королю и молит его во имя господне выслушать то, что он хочет ему сказать. "Говорите!" - молвит король, "Сир, никому не скажу я этого, кроме вашей милости, ибо не для посторонних ушей мои речи; и знайте, что ко благу будут они и вам и всему вашему королевству". Король идет в уединенный покой, а Горвенал за ним. И когда пришли они туда, Горвенал принялся пересказывать ему все, что слышал от королевской дочери. "И знайте, сир, - говорит он, - что все было совсем не так, как вы думаете, ибо дочь ваша любит Тристана как никого на свете, а он ее - разве что из любви к вам". 276. Король, который был весьма многомудр, услышав такие речи, подумал, что Горвенал хочет его провести, но решил, что все это можно проверить, и потому сдержал на время свой гнев. И рассудил, что узнает правду об этом деле вернее, чем узнал со слов Горвенала, и не стал ему перечить, а молвил: "Выслушал я все, что вы мне сказали. Знайте же, что не позднее завтрашнего вечера сумею я доискаться до всей правды. И если подтвердятся ваши слова, я отпущу Тристана, - а если нет - тут же велю его казнить". Здесь Горвенал расстался с королем. А король, не тратя времени даром, велит позвать свою дочь и говорит ей: "Дочь моя, не отрадно ли будет тебе узнать, что я сделаю с Тристаном из любви к тебе? Раз был он уличен в таком злодействе, прикажу я предать его позорной и постыдной казни, и тем отомщу за тебя". А она не смеет открыть, что у нее на сердце, и отвечает ему чуть слышно, и говорит: "Поделом каждому расплата за его прегрешения". А король продолжаете "Но не сам буду я судить и решать, достоин ли он смерти, а поручу суд тебе". И она тотчас же подумала, что если суд будет за ней, вовеки не дождется он той казни, что ему положена. И понял король по ее лицу, что не так-то уж сильно ненавидит она Тристана, как ему казалось. И с теми словами отпустил ее. 277. Наутро, в седьмом часу, призывает он дочь свою к себе в покои. Потом велит привести из темницы Тристана и еще одного юношу, родственника королевы, который незадолго перед тем был уличен в бесчестном убийстве рыцаря; за это взял его король под стражу и собирался казнить. Юноша этот приходился двоюродным братом принцессе. И когда вывели их из темницы, и предстали они перед королем, король поднялся, взял большой меч, вынул его из ножен и говорит дочери: "Видишь этих двух юношей, осужденных на смерть? С одним из них состоишь ты в родстве, ибо он твой двоюродный брат, а другой тебе чужой. И хотя оба они должны умереть, я позволяю тебе освободить того из них, кого ты захочешь. Выбери того, кто больше тебе по сердцу, а другой достанется мне. Тот, кого ты выберешь, будет освобожден, а другому я отрублю голову этим мечом, и не спасет его уже никто на свете. Выбирай же, кто больше тебе люб". 278. Услышав эти слова, смутилась девица, не зная, что ей ответить. Понимает она, что король обо всем догадается, если не выберет она своего двоюродного брата, а если обречет на смерть Тристана, которого любит, как никого на свете, то вечно будет казнить себя за это. И король, видя ее смущение, убеждается в том, что она любит Тристана. И еще раз говорит ей, чтобы сильнее уязвить ее: "Выбирай же поскорее того, кто тебе люб, ибо если будешь ты медлить, то лишишься обоих". А она из страха перед отцом не решается открыть, что у нее на сердце. И в третий раз говорит он ей: "Торопись же, дочь моя!" И так испугалась она и ужаснулась, что вымолвила: "Освободите двоюродного брата моего, Мелиана". - "Тогда придется мне казнить Тристана", - говорит король. И с этими словами заносит он меч, словно хочет отрубить ему голову. 279. А девица, не в силах этого вынести и не помня себя от горя, бросилась к отцу, как безумная, и говорит ему, томясь от любви: "Заклинаю вас именем господним, остановитесь! Не то я сказала, что думала, и беру свои слова обратно. Я выбираю Тристана, а Мелиана оставляю вам". А король усмехнулся и отвечает: "Не бывать этому! Получай того, кого выбрала, а другой достанется мне. Ничто уж не спасет Тристана". И снова заносит меч, словно хочет отрубить ему голову, а на самом деле и не помышляет об этом. И снова бросается она к нему и молит: "Отец, не убивайте его, убейте лучше меня. Пусть он останется в живых, а я умру". - "Ни за что на свете, - отвечает король, - не отступлюсь я от своих слов. Нет спасения Тристану". - "Дайте тогда мне меч, - просит она, - и я сама убью его; лучше уж погибнуть ему от моей руки, чем от вашей". Король дал ей меч. И схватив его, отбежала она в сторону и говорит: "Отец! Или ты отдашь мне Тристана, или я тут же убью себя своими собственными руками, и да поможет мне бог". И король говорит ей: "С чего решила ты убить себя? Неужто так сильно любишь ты Тристана?" - "Да, - отвечает она, - больше, чем себя самое. Если убьешь ты его, не жить и мне, а если даруешь ему жизнь, и я останусь в живых". И тут молвит ей король: "Ладно, будь по-твоему. Отдам я тебе Тристана, раз ты этого хочешь. Бери его себе, а я возьму Мелиана. Опусти же меч, ибо нечего тебе теперь бояться ни за себя, ни за Тристана. Правду сказал мне Горвенал, его наставник. Напрасно я ему не поверил". И она опустила меч. А король говорит Тристану: "Вы свободны, и вовеки не услышите от меня ни слова укоризны". 280. И тот благодарит ото всей души короля, а потом и девицу за то, что вызволила она его из беды, в которую сама завела. И покинув королевские покои, идет к себе в опочивальню и находит там своего наставника, которого томила великая печаль, ибо весьма тревожился он и страшился за Тристана и уж не чаял увидеть его в живых. А когда увидел его перед собой, то возликовал и возрадовался и стал расспрашивать, как удалось ему освободиться. И Тристан поведал ему всю правду о том, как был он освобожден, и сказал, что никогда бы ему не освободиться, если бы не королевская дочь, которая весьма ему помогла, и рассказал, каким образом. "Ах, сынок, - молвит ему Горвенал, - уж коли избавил вас господь от такой напасти, и король отпустил вас по своей доброй воле, не советовал бы я вам больше у него оставаться, ибо если не захотите вы исполнить волю королевской дочери, не миновать вам беды, хоть и не знаю я, откуда ее ждать. Потому-то и хочу я, чтобы покинули мы Францию и отправились в иные края". - "Господин мой, - отвечает Тристан, - куда же нам, по вашему разумению, лучше всего отправиться?" - "Поедем в Корнуэльс, в замок короля Марка, вашего дяди. Там сможете вы послужить ему вместе с другими отроками, и никто не догадается, кто вы такой, ибо с тех пор, как покинули мы Леонуа, вы, благодарение господу, так выросли и похорошели, что теперь не узнать вас никому из тех, кто знал вас прежде. И если скажетесь вы там благородным отроком из чужих краев, никто не признает в вас Тристана. И когда послужите вы дяде своему столько, сколько пожелаете, и настанет вам время и срок принять рыцарское посвящение, примете вы его от дяди, или от кого другого, как будет вам угодно". И Тристан с ним согласился. 281. Что вам теперь рассказать? Приходит Тристан к королю Фарамону и просит, чтобы тот его отпустил, и говорит, что решил он вернуться в родные края, и от всего сердца благодарит за почести, которых был удостоен в этом замке. А король убеждает его остаться и сулит за это столько земель и почестей, сколько тому и не снилось. Тристан благодарит его за посулы, но повторяет, что никак нельзя ему больше у него оставаться. "Уж если не хотите вы у меня оставаться, - молвит король, - прошу вас и заклинаю открыть мне, кто вы такой и откуда родом?" И Тристан сказал ему, что он сын короля Мелиадука и родом из Леонуа. "Ах, - говорит король, - плохо же вы сделали, что так долго от меня это скрывали! Ведь вы приходитесь мне родственником {17}. Если бы знал я вас раньше, как знаю теперь, то и принял бы у себя в замке не так, как были вы приняты. Худо вы сделали, что не открылись мне", 282. Тут Тристан оставил короля и вернулся к Горвеналу. Сели они на коней и ехали много дней, пока не добрались до моря. Переправились через него и попали в королевство Корнуэльс, и стали расспрашивать, где отыскать короля Марка. И узнали, что обретается он в Глеведене {18}, в прекрасном и крепком замке, что стоит высоко над морем. Тут снова пустились они в путь и ехали до тех пор, пока не добрались до этого замка. И когда собирались войти в ворота, увидели, что вслед за ними скачет во весь опор какой-то всадник и везет с собой собачку; и собачка эта была диковинной красоты. И когда всадник этот, что едва держался в седле от усталости, нагнал их, поздоровался он с Тристаном и говорит ему: "Госпожа моя Белида, дочь короля Фарамона, приветствует вас и просит принять от нее собачку и письмо". Тристан слушает его и разумеет, что подарок этот послан той, что так его любила и спасла от смерти, когда король хотел его убить. И отвечает ему: "Добрый друг мой, благодарю вас за эти вести. Дайте же мне письмо". И тот его подал. 283. Тристан сломал печать и стал читать это письмо, и вот что в нем говорилось: "Милый Тристан, друг истинный и сердечный, чуждый измены и коварства, приветствую вас! Да хранит вас господь, да будете вы здравы, да пребудут с вами радость и довольство, и да сопутствуют вам почести и счастье повсюду, где бы вы ни были! Да станете вы прибежищем славы и побед, великодушия и благородства! И пусть жизнь ваша протечет в усладах и отрадах! Рыцарская доблесть и гордость да будут неразлучны с вами, друг мой, и да разойдется по всей земле молва о вашей доброте! И да будет всякий смертный немощен и ничтожен в сравнении с вами, и да останетесь вы навеки примером мужества и отваги для всего рыцарства. И да ниспошлет вам господь присносущий легкую и беспечальную кончину, а не такую, что ждет меня, ибо горестно было бы вам умирать, как я умираю. Первая моя любовь и последний мой вздох омрачены смертным томлением, и нет мне в скорби моей иной отрады, кроме той, что приму я смерть от того самого меча, коим хотел отрубить вам голову мой отец. И будет мне такая смерть великим утешением, ибо напомнит мне она, как избавила я вас от гибели. Друг мой, никого я не любила, кроме вас, и никого, кроме вас, не полюблю. И хоть не принесла мне любовь ничего, кроме одного этого отрадного помысла, я молю бога, чтобы не дал он вам умереть, прежде чем не узнаете вы и не почувствуете, как владычествует любовь над влюбленным сердцем, и как сладко умирать тому, кто умирает от любви и не может найти от нее спасения. Друг мой, я умираю из-за вас, и уж если покинули вы меня, так что, умирая, не смогу я вас увидеть, пусть напомнит вам обо мне после моей смерти хоть это письмо, писанное моей собственной рукой, и моя собачка, краше и лучше которой нет ничего на свете. И красота ее такова, что взглянув на нее, не сможете вы не вспомнить обо мне. Пусть же кончина ваша, друг мой, будет легкой, отрадной и блаженной, и не дай вам бог испытать, в какой тоске и муке умирает тот, кого убивает неразделенная любовь". 284. Вот что говорилось в том письме. И прочтя его, спрашивает Тристан посланца: "Неужто и в самом деле покончила с собой дочь короля Фарамона?" - "Да, сир, - отвечает слуга, - так оно и есть. Она закололась мечом, и никто не ведает, отчего". - "Клянусь богом, - молвит Тристан, - горестно же мне это слышать, и весьма я о том скорблю". И говорит своему наставнику: "Возьмите эту собачку из любви к той, что ее послала". И тот ее взял. А слуга молвит Тристану: "Сир, - говорит он, - если будет на то ваша воля, я останусь при вас и буду вам служить. И если не согласитесь вы на это ради меня самого, то мнится мне, должны согласиться из любви к той, что меня послала". И Тристан говорит, что не отвергнет его службы и сообщества, а потом спрашивает: "Знаешь ли ты, кто я такой?" - "Бог свидетель, сир, - отвечает тот, - ничего я не знаю о вас, кроме вашего имени". - "Тогда обещай мне, - молвит Тристан, - что и впредь не будешь о том дознаваться". И тот клянется, что не будет. Так поступил он на службу к Тристану. И да будет вам ведомо, что стал он впоследствии славнейшим и доблестнейшим рыцарем {19} и одним из сотрапезников Круглого Стола. Но потом пал от руки самого Тристана, который убил его неумышленно и нечаянно во время поисков Святого Грааля, когда тот ехал рядом с Паламедом {20}, добрым сарацином. И об этом будет подробно рассказано в нашей книге в свое время и в своем месте {21}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 324. На следующее утро, едва занялась заря, поднялся король и отправился в Ландский замок, где должен был состояться турнир. А Тристан, как я уже вам говорил, остался, чтобы посвятить в рыцари своего оруженосца. И когда посвятил его и вручил ему доспехи, оставленные для него королем, то вооружился, как подобает, и отправился прямо на турнир, что уже открылся на лужайке перед замком. И король Агизан Шотландский, окруженный множеством рыцарей и отроков и витязей своего двора, бросил вызов королю Ста Рыцарей и его свите; и да будет вам ведомо, что король Ста Рыцарей держал свою землю от Галеота {22}, владыки Дальних Островов. И было подвластно Галеоту столько земель, что просто диво, но был он в ту пору поражен тяжким недугом, длившимся целый год. И знайте, что в тот год, когда состоялся турнир в Ирландии, был посвящен в рыцари Ланселот Озерный. 325. Тут пришло время скрестить копья, и вы бы только посмотрели, как скакуны ярились и рыцари наземь валились! Сотрапезники Круглого Стола, а их было десять, обратились против короля шотландского и его свиты, и успех был на их стороне. И если спросят меня, кто были те десять рыцарей, я отвечу, что один из них был мессир Ровен, другой - мессир Ивэйн, сын короля Уриена; а кроме них - Гаэрьет {23} и Бадемагю {24}, и сенешаль Кэй, и Додинас Дикий, и Сагремор Ужасный, и Гиврет Короткий, и Гифлет, сын До, и Бранделис, Все десять были придворными короля Артура и сотрапезниками Круглого Стола, кроме Бадемагю, славнейшего и достойнейшего рыцаря тех времен; он не был еще причислен к сотрапезникам Круглого Стола, хоть и служил при дворе короля Ар- тура. И знайте, что, когда вступили они в схватку, их противникам пришлось несладко, и бежали бы те без оглядки, если бы не добрый рыцарь в черных доспехах и с двумя мечами. Едва вступив в сраженье, принялся он потчевать противников всем на удивленье. Валит рыцарей и крушит, шлемы с голов сбивает, щиты из рук вырывает, так что кто на него ни взглянет, тот и скажет, что ему должен достаться приз всего турнира. И так он в этом преуспел, что приободрились рыцари Замка и бросились на противников столь яростно, что тем волей-неволей пришлось отступить. И все десять сотоварищей были побеждены в этой схватке, и сокрушены, и опозорены великим позором. И мессир Говен получил две раны, а Газрьет три, и мессир Ивэйн столько же; и все остальные были изранены и наголову разбиты, и невмочь им было за себя постоять. Увидев этот разгром, опечалился король Ста Рыцарей и устыдился, ибо любил он всем сердцем Белокурую Изольду и знал, что скоро дойдет до нее эта новость. И надумал он отомстить за это поражение, и ради того повелел объявить, что по прошествии десяти дней снова будет состязаться с королем шотландским и прибудет на турнир с множеством рыцарей и с великой силой, которая еще не подоспела. И когда было о том объявлено и услышано, разъехались рыцари и отправились, одни в одну сторону, а другие - в другую. 326. Увидев, что рыцарь с черным щитом, взявший верх надо всеми, уезжает с турнира, король шотландский поскакал за ним во весь опор. И поравнявшись с ним, приветствует он его весьма учтиво, а тот отдает ему приветствие. "Досточтимый сир, - молвит король, - вы были на этом турнире и столько подвигов там совершили, что всех превзошли, так что, если будет на то ваша воля, достанется вам в жены наследница Ландского замка и с нею вся ее земля, а земля эта немалая: ведь турнир этот был устроен для того, чтобы отыскать мужа девице". - "Сир, - отвечает тот, - мне ведомы условия турнира, и никогда не отказался бы я от них, если бы можно было мне жениться. Но знайте, что не могу я этого сделать". - "А где вы думаете заночевать? - молвит король. - Время уже позднее". - "Сир, я заночую у моря, в замке моего друга". - "А собираетесь ли вы, - спрашивает король, - на тот турнир, о коем было объявлено?" - "Знайте, сир, - молвит рыцарь в ответ, - что если будет на то моя воля, я на него приеду". - "Хорошо сказано, - молвит король. - Храни же вас господь!" - "И вас также, сир!" - отвечает рыцарь. И таким образом расстались они друг с другом. 327. Король воротился в замок, перед которым состоялся турнир, а рыцарь вместе с двумя своими оруженосцами отправился своей дорогой. Но не успел он далеко отъехать, как догнал его ирландский король, отец Белокурой Изольды, поспешавший за ним вслед; и не было с ним никого, кроме Тристана и двух оруженосцев. Король его приветствует, а тот отдает ему приветствие весьма вежливо и учтиво. "Дорогой сир, - молвит король, - хочу я попросить вас об одном одолжении, которое ничего не будет вам стоить". И рыцарь отвечает: "А кто вы такой, чтобы просить меня об одолжении?" - "Я один из здешних рыцарей, готовых оказать вам почет и уважение в этом краю, - говорит король. - И знайте, что не попрошу я у вас ничего такого, о чем могли бы вы пожалеть". И тот, видя, что король не отступится от своего, обещает исполнить его просьбу. Король благодарит его за это, а потом говорит ему так: "Знайте же, что вы обещали остаться у меня на столько времени, сколько будет вам угодно провести в этом краю. Поживите вы у меня в свое удовольствие, и не будет вам отказа ни в чем, чего бы вы ни пожелали. Поедем же ко мне!" И тот видит, что нельзя ему отказать. Таким образом увез король этого рыцаря с собой. И если спросят меня, как было его имя, я отвечу, что звали его Сарацин Паламед. Он был нехристем, но люди, среди которых он жил, почитали его за христианина. Было у него двенадцать братьев, достойнейших рыцарей, и многомудрый отец, коего звали Эсклабор Непризнанный. Этой же ночью прибыл король ирландский в один из своих замков, и знайте, что оказал он Паламеду великий почет и уважение, и не мог на него наглядеться, ибо тот был молод и пригож собой. 328. А наутро пустились они в путь и ехали до тех пор, пока не достигли замка у моря, где жила королева. Сойдя с коня, король идет прямо к королеве и молвит ей: "Госпожа моя, у меня для вас новость. Будет у нас дневать и ночевать славнейший рыцарь на свете. Столько подвигов совершил он на последнем турнире, сколько и не снилось всем остальным рыцарям. Прошу вас почитать его и уважать больше, чем меня самого. И вы, Изольда, милая дочь моя, постарайтесь ему услужить". И те отвечают, что исполнят его повеление. И был Паламед весь вечер окружен таким радушием и уважением, какого не мог и желать. А наутро стала ему служить за столом Изольда вместе со своими подругами, чтобы он не скучал. И была она столь прекрасна и приветлива, что Паламед, взглянув на нее, опешил, и сказал в сердце своем, что никогда не видел такой красоты. И запала Изольда ему в душу, и так понравилась и полюбилась, что пошел бы он ради нее на что угодно, и даже отрекся бы от своей веры. Вера его была ему дороже всего на свете, но и от нее отказался бы он ради Изольды, если бы она того захотела. 329. Так засмотрелся Паламед на Изольду, что не укрылось это от Тристана, и догадался он по его лицу, что тот в нее влюбился всем сердцем. Прежде и самому Тристану случалось взглянуть на Изольду, и весьма она ему нравилась, но тогда сердце его не лежало к ней. А теперь, видя, что Паламед воспылал к ней столь дивной любовью и решил своего добиться или жизни лишиться, поклялся Тристан, что не бывать этому вовеки. Нет спору, Паламед храбрый рыцарь, но сыщутся на свете и не такие храбрецы. И вспомнил Тристан, что его собственные раны совсем зажили, и подумал, что вскоре сможет он сам отличиться на бранном поле не хуже, чем отличился третьего дня Паламед. Тогда исполнился Тристан гордыни и гнева из-за любви к госпоже Изольде. С ненавистью взирает он на Паламеда, ибо мнится ему, что тот будет преградой и помехой его любви. И не прошло и четырех дней, как Паламед, который был весьма прозорлив, заметил, что Тристан влюбился в Изольду, а его возненавидел лютой ненавистью. И оттого возгорелась еще сильнее его страсть к Изольде, а на Тристана воспылал он такой дикой злобой, какой не питал ни к кому на свете, ибо видел, как тот пригож и строен. И мнилось ему, что Тристан добьется любви Изольды, и что она уже полюбила его всем сердцем. 330. Так возненавидели друг друга лютой ненавистью Тристан и Паламед. А Изольда знать о том не знает и ведать не ведает, что оба рыцаря в нее влюблены, ибо ей было еще невдомек, что такое любовь. Была у нее служанка, девушка умная и прозорливая, и мудрость принесли ей не годы, а далась она ей от природы. Стала она присматриваться к обоим рыцарям, и заметила, и узнала, что полюбили они Изольду всем своим сердцем, и потому возненавидели друг друга лютой ненавистью. И смеха ради сказала о том Изольде. А та ей отвечает: "Не могу я им этого запретить, ибо нет у меня на то власти. Но впустую пропадут все их старания, ибо нет мне до них никакого дела". Ту девушку звали Бранжьеной. И услышав ответ Изольды, говорит она ей с лукавой улыбкой: "А все же, если бы предстояло вам одарить одного из них своей любовью, кого бы вы предпочли: Паламеда или нашего рыцаря?" Изольда отвечает: "Если бы предстояло мне это сделать, я думаю, что выбрала бы Паламеда за его рыцарскую доблесть. Но если бы наш рыцарь выказал столько же доблести и отваги, как Паламед, а сверх того, подтвердилось бы, что он так благороден, как нам кажется, и если бы оправился он от своих ран, тогда, поистине, можно было бы считать его прекраснейшим рыцарем на свете". 331. Все эти девичьи пересуды слышал Тристан, который лежал в том покое, притворяясь спящим. И удалились девушки в соседний покой, и не заметили, что он был там. И когда они ушли, вскочил он со своего ложа, вышел на лужайку и крепко задумался. И когда как следует поразмыслил, то сказал себе, что не добьется он любви Изольды, если не собьет спесь с Паламеда. А тому не бывать без величайших тягот и ратных трудов, ибо знает Тристан, что доблестнее Паламеда не было еще видано рыцарей на свете. Итак, либо он посрамит Паламеда, либо тот его. На том он и порешил. И был он сам не свой от тоски и заботы, ибо надвое разрывали его сердце любовь к Изольде и ненависть к Паламеду, на которого он не мог смотреть от злобы, когда король Ангуэн {25}, собираясь на турнир, спросил его, не поедет ли он взглянуть на собравшихся. "Нет, сир, - отвечает Тристан, - рано мне туда ехать, ибо не совсем я еще выздоровел". Король поверил, что так оно и есть, и не стал его уговаривать. А Тристан отказался не потому, что не мог поехать на турнир, а потому, что хотел явиться туда так, чтобы никто его не узнал. Если удастся ему прославиться и завоевать приз, как он того желал, тогда откроется он собравшимся, а если потерпит поражение, придется ему, побежденному и опозоренному, бежать в такие края, где никогда не увидит его больше госпожа Изольда. 332. Паламед отправился на турнир тремя днями раньше короля. А вслед за ним и король Ангуэн прибыл туда со своей свитой, но без оружия. Тристан же остался в замке, и был он весьма удручен, ибо не знал, каким образом удастся ему попасть на турнир. И когда раздумывал он над этим, подошла к нему Бранжьена. Она любила его великой любовью, но не решалась в том открыться. И увидев, что он так удручен, молвит она ему: "Сир, чем вы озабочены? Поведайте мне о том без опаски". - "Ах, Бранжьена, - отвечает он, - будь я уверен, что поможете вы мне избыть мою заботу, я бы вам о ней поведал". И та клянется, что поможет, насколько хватит у нее сил. "Тогда открою я вам, - говорит он, - в чем моя забота. Знайте же, что, будь у меня доспехи, и конь, и конюший, что составил бы мне свиту, я поехал бы на этот турнир". - "А почему же, - спрашивает она, - не отправились вы туда вместе с королем?" - "Потому, - отвечает он, - что хочется мне явиться туда так, чтобы никто меня не узнал, и чтобы ни король, ни все остальные не проведали, кто я такой". - "Клянусь именем господним, - отвечает она, - не бывать тому, чтобы не удалась ваша поездка из-за коня и доспехов, ибо в замке довольно и доспехов и коней, а в оруженосцы я вам дам своих братьев Периниса и Матаэля {26}. Они добрые и верные слуги и охотно помогут вам в этом деле". И он благодарит ее за все, что она обещала, и говорит ей: "Тогда поторопитесь, иначе не поспеть мне к началу турнира". Что мне вам здесь сказать? Все исполнила девица, что обещала: достала ему доспехи, надежные и прекрасные, и коня, крепкого и резвого, и белоснежный плащ без единого на нем знака, и дала в оруженосцы двух своих братьев, что согласились ему служить. И он торопится в путь и просит Бранжьену, чтобы никому не проговорилась она об этом деле. И та обещает молчать. И уезжает он со спокойным сердцем. 333. Таким образом, как я вам рассказываю, расстался Тристан с Бранжьеной и отправился вместе с двумя ее братьями на турнир, и никто об этом не проведал. Пустились они в путь и ехали до тех пор, пока не достигли замка, перед которым открылся турнир. И знайте, что собралось там великое множество чужеземных рыцарей; был там и мессир Гаэрьет и много других славных мужей. И король Ста Рыцарей, что был славен и знаменит, вступив в сраженье, такое выказал рвенье, что всех поверг в изумленье, ибо подвигами своими превознес он и возвеличил рыцарскую доблесть. Но когда появился на бранном поле Паламед, облаченный в те же доспехи, что носил на прошлом турнире, не нашлось там ни единого храбреца, который при виде его не содрогнулся бы. Совершенна была его красота и велика гордыня, и могучим он выглядел рыцарем. "Взгляните, - молвил Гаэрьет, - что за славный боец появился! Наверняка могу сказ