отвел Ябу в сторону: - Этому всему вас научил Анджин-сан? - Нет, - солгал Ябу, - но так воюют все чужеземцы. Он только учит наших людей заряжать мушкеты и стрелять из них. - Почему не сделать, как советует Нага-сан? Вы теперь знаете все, что вам надо? Зачем рисковать, вдруг это разойдется дальше? Он - чума. Очень опасен, Ябу-сама. Нага-сан был прав. Это верно - крестьяне легко могут научиться вести такую войну. Избавьтесь от этого чужеземца немедленно. - Если господин Ишидо хочет его голову, он должен только сказать мне об этом. - Я прошу. Сейчас, - в его голосе снова зазвучали резкие ноты, - я говорю от его имени. - Я подумаю над этим, Дзозен-сан. - И также от его имени я прошу, чтобы все ружья у этих солдат были немедленно отобраны. Ябу нахмурился, потом переключил свое внимание на отряды мушкетеров. Они приближались к холму, их прямые, аккуратные ряды, как всегда, казались смещными, но только потому, что такой порядок движения оставался еще здесь необычным. В пятидесяти шагах они остановились. Подошли только Оми и Нага, Они отсалютовали старшим. - Для первого случая все было хорошо, - сказал Ябу. - Благодарю вас, господин, - ответил Оми. Он немного хромал, его лицо было грязно, в синяках и пыли. Дзозен сказал: - В настоящей битве ваши войска должны носить мечи, Ябу-сан, правда? Самураи должны носить мечи - в конце концов у них ведь могут кончиться боеприпасы, не так ли? - Мечи будут им мешать при наступлении и отступлении. О, они будут носить их, как обычно, чтобы избежать всяких неожиданностей, но перед первой же атакой они избавятся от них. - Самураю всегда будет нужен меч в настоящей битве. Но все-таки я рад, что вы никогда не будете так атаковать, или, - Дзозен хотел добавить "или применять этот грязный, недостойный способ ведения войны", но вместо этого он сказал: - Или мы все будем должны отказаться от наших мечей. - Может быть, мы и откажемся, Дзозен-сан, когда пойдем на настоящую войну. - Вы откажетесь от вашего клинка Мурасами? Или даже от подарка Торанаги? - Чтобы победить, да. Иначе - нет. - Тогда тебе придется убегать как можно быстрее, чтобы спастись, когда мушкет заклинит или отсыреет порох, - Дзозен засмеялся своей шутке. Ябу был серьезен. - Оми-сан! Покажите ему! - приказал он. Оми тут же отдал приказ. Его люди сейчас же выхватили короткие штыки-ножи в чехлах, которые почти незамеченными висели у них сзади на поясах, и вставили их в гнезда на дулах мушкетов. - В атаку! Самураи тут же издали свой боевой клич: "Касигиииии! " Лес обнаженной стали замер в шаге от них. Дзозен и его люди нервно рассмеялись от внезапной, неожиданной угрозы. - Хорошо, очень хорошо - сказал Дзозен. Он подошел и потрогал один из штыков. Тот был очень острый. - Может быть, вы и правы, Ябу-сама. Давайте надеяться, что его не придется испробовать в бою. - Оми-сан! - окликнул Ябу. - Постройте их. Дзозен-сан собирается провести им смотр. Потом возвращайтесь в лагерь. Марико-сан, Анджин-сан, следуйте за мной! - он крупно зашагал вниз по склону через ряды самураев, его помощники, Блэксорн и Марико пошли следом за ним. - Постройте их на дороге. Снимите штыки! Половина людей тут же исполнила приказание, развернулась и стала опять спускаться вниз по склону. Нага и его двести пятьдесят самураев остались там, где они были, штыки все еще угрожающе были выставлены вперед. Дзозен рассвирепел: - Что здесь происходит? - Я считаю ваши оскорбления недопустимыми, - зло сказал Нага. - Это вздор. Я не оскорблял вас или кого-нибудь еще! Ваши штыки оскорбляют мое положение! Ябу-сама! Ябу повернул назад. Теперь он был с другой стороны самураев Торанаги. - Нага-сан, - холодно спросил он. - Что все это значит? - Я не могу простить этому человеку оскорбления моего отца и меня. - Он под защитой. Вы не можете трогать его сейчас! Он под знаком регентов! - Прошу прощения, Ябу-сама, но это дело между Дзозен-саном и мною. - Нет. Вы подчиняетесь моим приказам. Я приказываю вам отдать команду вашим людям вернуться в лагерь. Ни один человек не двинулся. Начался дождь. - Прошу прощения, Ябу-сан, но это дело между мной и Дзозен-саном, и что бы ни случилось, я освобождаю вас от ответственности за мои действия и действия моих людей. Сзади Наги один из людей Дзозена выхватил свой меч и замахнулся, собираясь ударить по его незащищенной спине. Залп из двадцати мушкетов туг же снес ему голову. Эти двадцать стрелявших встали на колено и начали перезаряжать ружья. Второй ряд приготовился стрелять. - Кто приказал зарядить боевые патроны? - закричал Ябу. - Я. Я, Ёси Нага-нох-Торанага! - Нага-сан! Я приказываю вам отпустить Небару Дзозена и его людей. Отправляйтесь в лагерь и будьте там до тех пор, пока я не проконсультируюсь с господином Торанагой по поводу вашего неподчинения! - Конечно, вы информируете господина Торанагу, и карма есть карма. Но я сожалею, господин Ябу, что сначала умрет этот человек. Все они должны умереть. Сегодня! Дзозен пронзительно закричал: - Я под защитой регентов! Вы ничего не добьетесь, убив меня. - Я отстою свою честь, не так ли? - сказал Нага. - Я расплачусь за ваши насмешки над моим отцом и за ваши оскорбления в мой адрес. Но вы все равно должны были погибнуть. Не так ли? Я не мог более ясно выразиться прошлой ночью. Сейчас вы видели атаку. Я не могу рисковать, дав Ишидо узнать все это, - его рука метнулась в сторону поля битвы, - весь этот ужас! - Он уже знает! - выпалил Дзозен, радуясь своей дальновидности в предыдущий вечер, - он уже знает! Я отправил письмо, тайно, с почтовым голубем на рассвете! Вы ничего не добьетесь, убив меня, Нага-сан! Нага сделал знак одному из своих людей, старому самураю, который тут же вышел вперед и бросил задушенного голубя к ногам Дзозена. За ним на землю была брошена также отрубленная голова самурая Масумото, посланного Дзозеном вчера с письмом для Ишидо. Глаза были все еще открыты, губы растянуты в злобной гримасе. Голова покатилась. Она кувыркалась по камням, пока не остановилась у скалы. Стон сорвался с губ Дзозена. Нага и все его люди засмеялись. Даже Ябу улыбнулся. Еще один самурай Дзозена сделал выпад в сторону Наги. Двадцать мушкетов выпалили по нему, и стоящий рядом с ним, который даже не двинулся, тоже упал смертельно раненым и забился в агонии. Смех прекратился. Оми сказал: - Я прикажу своим людям атаковать, господин? Нам будет легко оттеснить Нагу. Ябу вытер капли дождя с лица: - Нет, этим ничего не добьешься. Дзозен-сан и его люди уже мертвы, что бы я ни сделал. Это его карма, как и у Наги своя карма. Нага-сан! - окликнул он, - последний раз приказываю вам отпустить их всех! - Пожалуйста, извините меня, но я должен отказаться. - Очень хорошо. Когда это все закончится, подайте мне рапорт. - Да. Должны быть официальные свидетели, Ябу-сама. Для господина Торанаги и господина Ишидо. - Оми-сан, вы останетесь. Вы подпишете свидетельство о смерти и подготовите его отправку. Нага-сан и я подпишем его. Нага указал на Блэксорна: - Пусть он тоже останется. Тоже как свидетель. Он отвечает за их смерти. Он должен быть их свидетелем. - Анджин-сан, подойдите сюда! К Наге-сану! Вы поняли? - Да, Ябу-сан. Я понял, но почему, простите? - Быть свидетелем. - Извините, не понимаю. - Марико-сан, переведите ему слово "свидетель" и что он должен свидетельствовать то, что здесь должно произойти, по том поезжайте за мной. - Пряча охватившее его огромное чувство удовлетворения, Ябу повернулся и уехал. Дзозен пронзительно закричал: - Ябу-сама! Пожалуйста! Ябу-самаааа! Блэксорн наблюдал за происходящим. Когда все кончилось, он пошел домой. В доме была тишина, над деревней опустилась какая-то завеса. Ванна, казалось, не помогла ему почувствовать себя чистым. Саке не удалило грязи изо рта. Благовония не перебили запаха смрада в ноздрях. Позже за ним прислал Ябу. Атака была разобрана, момент за моментом. На разборе были Оми, Нага и Марико. Нага, как всегда, холодный, внимательный, редко комментирующий, спокойный заместитель командира. Никто из них, казалось, не был тронут тем, что случилось. Они работали до захода солнца. Ябу предложил ускорить подготовку. Немедленно должна была быть создана вторая команда из пятисот человек. Через неделю еще одна. Блэксорн шел домой один, ужинал в одиночестве, захваченный своим ужасным открытием: они не знали чувства греха, все они были без совести, даже Марико. В эту ночь он не мог спать. Он вышел из дома. Шквальные порывы ветра срывали пену с гребней волн, гремели обломками деревенских построек. Собаки выли, задрав головы вверх или рыскали в поисках съестного. Крыши из рисовой соломы шевелились, словно живые существа. Громыхали ставни, мужчины и женщины, молчаливые, как призраки, старались закрыть и закрепить их. Был высокий прилив. Все рыбацкие лодки находились гораздо выше обычного. Все было задраено. Он прошелся берегом, потом повернул к своему дому, ему пришлось идти, согнувшись, против ветра. На дороге никого не было. Хлынул дождь, и он вскоре весь промок. Фудзико ждала его на веранде, ветер налетал на нее, трепал пламя в масляной лампе с абажуром. Никто не спал. Слуги сносили ценные вещи в низкую глинобитную постройку на заднем дворе. Шторм пока еще не достиг угрожающей силы. Черепица на коньке крыши свободно изгибалась под натиском ветра, вся крыша ходила ходуном. Одна пластинка черепицы соскользнула и разбилась с громким стуком. Слуги засуетились, некоторые приготовили ведра с водой, другие пытались починить крышу. Старый садовник Ёки-я с помощью детей привязывал хрупкие кусты и деревца к бамбуковым колам. На дом обрушился еще один шквал. - Похоже, скоро сдует нас всех, Марико-сан. Она не ответила, ветер трепал одежды на ней и Фудзико, выдувал слезы из глаз. Он посмотрел на деревню. Теперь повсюду летали обломки. Ветер прорвался через щель в бумажных седзи одной из жилых комнат, и вся стена исчезла, оставив только решетчатый каркас. Противоположная стена рассыпалась, затем обрушилась крыша. Блэксорн беспомощно повернулся, и тут ветром уничтожило седзи в его комнате. Эта стена исчезла, то же произошло с противоположной. Скоро все стены покрылись клочьями бумаги. Дом стал прозрачным, но опоры устояли и черепичная крыша не сдвинулась. Постели, фонари и маты раскидало и понесло в разные стороны, слуги гонялись за ними. Шторм разрушил стены всех домов в деревне. Некоторые из домов были уничтожены полностью. Тяжело пострадавших не было. На рассвете ветер утих, и мужчины и женщины начали восстанавливать свои дома. К обеду стены дома Блэксорна были восстановлены, половина деревни также имела нормальный вид. Легкие решетчатые стены требовали немного работы. Черепичные и соломенные крыши требовали большего труда, но он видел, как люди помогали друг другу, работали весело, быстро и с большой сноровкой. Мура бегал по деревне, советуя, командуя, давая поручения и проверяя. Он поднялся на холм, чтобы посмотреть, как идут дела. - Мура, вы сделали... - Блэксорн искал слова, - вы очень легко с этим справляетесь. - Ах, спасибо, Анджин-сан. Нам повезло, что не было пожаров. - Вы часто гореть? - Извините: "У вас часто бывают пожары? " - У вас часто бывают пожары? - повторил Блэксорн. - Да. Но я приказал деревне приготовиться. Приготовиться, вы понимаете? - Да. - Когда налетают эти бури... - Мура замер и глянул через плечо Блэксорна, потом он низко поклонился. К ним подходил своей легкой подпрыгивающей походкой Оми, его глаза дружески смотрели только на Блэксорна, как будто Мура вообще не существовал. - Доброе утро, Анджин-сан, - сказал он. - Доброе утро, Оми-сан. У вас дома все в порядке? - Все нормально. Спасибо, - Оми посмотрел на Муру и грубо сказал: - Люди должны ловить рыбу или работать на полях. Женщины тоже. Ябу-сама увеличил налоги. Вы хотите опозорить меня перед ним своей ленью? - Нет, Оми-сан. Пожалуйста, извините меня. Я сейчас же распоряжусь. - Этого вообще не следовало говорить. В следующий раз я не буду разговаривать. - Я прошу прощения за мою глупость, - Мура торопливо ушел. - У вас сегодня все нормально, - сказал Оми Блэксорну, - а ночь прошла спокойно? - Сегодня все нормально, спасибо. А как у вас? Оми говорил очень долго. Блэксорн не ухватывал всего сказанного, только отдельные слова то тут, то там, как это было и в разговоре Оми с Мурой. - Простите, я не понял. - Отдыхаете? Как вам показалось вчера? Атака? Учебный бой? - Ах, понятно. Да, я думаю, все прошло хорошо. - А свидетельство? - Простите? - Выступление свидетелем? Ронин Небару Дзозен и его люди? Уже забыли? - Оми изобразил удар штыком и засмеялся. - Вы были свидетелем их смерти. Смерти! Вы понимаете? - Ах, да. Честно говоря, Оми-сан, я не люблю убийства. - Карма, Анджин-сан. - Да, карма. Сегодня будут учения? - Да. Но Ябу-сама хочет поговорить с вами. Позже. Понимаете, Аджин-сан? Только поговорить, - терпеливо повторил Оми. - Только поговорить. Понял. - Вы начинаете очень хорошо говорить на нашем языке. - Спасибо. Трудно. Мало времени. - Да. Но вы умный человек и очень стараетесь. Это важно. У вас будет время, Анджин-сан, не беспокойтесь, я вам помогу, - Оми видел, что многое из того, что он говорит, не доходит до Блэксорна, но не обращал на это внимания, так как Блэксорн все равно улавливал суть, - я хочу быть вашим другом, - потом повторил это более отчетливо, - вы понимаете? - Друг? Я понимаю "друг". Оми показал на себя, потом на Блэксорна: - Я хочу быть вашим другом. - Спасибо. Очень польщен. Оми снова улыбнулся, поклонился как равный равному и ушел. - Дружить с ним? - пробормотал Блэксорн, - он забыл? Я не забыл. - Ах, Анджин-сан, - сказала Фудзико, подбегая к нему, - вам не хочется поесть? За вами скоро пришлет Ябу-сама. - Да, спасибо. Много разрушать? - спросил он, указывая на дом. - Извините меня, но вам следует говорить: "Много разрушений? " - Много разрушений? - Фактически ничего не пострадало, Анджин-сан. - Хорошо. Много пострадать? - Извините меня, но нужно сказать: "Много раненых? " - Спасибо. Раненых много? - Нет, Анджин-сан. Никто не ранен. Внезапно Блэксорн устал от постоянных поправок. - Я голод. Давайте есть! - Да, сейчас. Но извините, вам следует сказать: "Я голоден". - Она дождалась, пока он не сказал правильно, и убежала. Он сел на веранде и стал следить за Ёки-я, старым садовником, собиравшим обломки и опавшие листья. Он видел женщин и детей, приводящих в порядок деревню, и лодки, выходящие в море из гавани. Остальные жители деревни потянулись на поля, хотя ветер и мешал им. "Хотел бы я знать, какие налоги они платят, - спросил он себя, - мне бы не хотелось быть здешним крестьянином. Да и не только здесь - нигде". На рассвете он был поражен кажущимся опустошением деревни. - Такой шторм вряд ли повредил бы дом в Англии, - сказал он Марико. - Конечно, это был сильный шторм, но не самый мощный. Почему бы вам не строить дома из камня или кирпича? - Из-за землетрясений, Анджин-сан. Любое каменное здание, конечно, было бы расколото и обрушилось бы, возможно, убив или ранив его обитателей. При нашем типе построек повреждений мало. Вы посмотрите, как быстро все будет восстановлено. - Да, но они пожароопасны. И что случится, когда начнутся большие ветры? Тайфуны? - Тогда будет очень плохо. Она рассказала о тайфунах и сезонах тайфунов - с июня до сентября, иногда они начинаются раньше, иногда позже. И о других природных катастрофах. Несколько дней назад произошло небольшое землетрясение. С жаровни упал котелок и перевернулся, но угли были сразу потушены. Один дом в деревне был охвачен огнем, но, к счастью, огонь не успел распространиться. Блэксорн никогда не видел такой ожесточенной схватки с огнем. В деревне мало кто обратил на этот случай внимание. Они только посмеялись и продолжали заниматься своими делами. - Почему люди смеялись? - Мы считаем, что стыдно и невежливо показывать сильные чувства, особенно страх, так что мы прячем их в смехе или улыбке, хотя мы не должны показывать и этого. "Некоторые из вас показывают", - подумал Блэксорн. Показал это Небару Дзозен. Он умирал недостойно, плача от страха, прося его помиловать. Убивали его медленно и жестоко. Ему разрешили бежать, потом аккуратно проткнули штыком среди общего смеха, снова заставили бежать и подрезали поджилки. После этого ему позволили уползти, потом медленно вспороли живот, пока он кричал, а кровь и слизь вытекали из него, и так оставили умирать. После него Нага обратил внимание на остальных самураев. Трое людей Дзозена тут же встали на колени, обнажили свои животы, поставили перед собой короткие мечи, чтобы совершить сеппуку. Трое их товарищей встали сзади них как помощники, обнажив длинные мечи, они взяли их обеими руками. Нага и его люди их больше не трогали. Как только самураи, стоящие на коленях легли на свои мечи, они вытянули шеи, и три меча, опустившись, одним ударом отрубили им головы. В упавших головах клацнули зубы, и все стихло. Тут же налетели мухи. После этого на колени встали еще два самурая, последний из оставшихся стоял наготове как помощник. Первый из вставших на колени был обезглавлен тем же способом, что и его товарищи, как только опустился на нож. Другой сказал: - Нет. Я, Хирасаки Кенко, знаю как умирать - как следует умирать самураю. Кенко был гибкий молодой человек, надушенный и миловидный, бледнолицый, волосы его были хорошо смазаны маслом и плотно заплетены в косичку. Он почтительно взялся за свой меч и частично обмотал лезвие поясом, чтобы удобней было держаться за него рукой. - Я осуждаю смерть Небару Дзозен-сана и этих его людей, - твердо сказал он, кланяясь Наге. Он кинул последний взгляд на небо и в последний раз ободряюще улыбнулся своему помощнику: "Сайонара, Тадео". После этого он глубоко погрузил свой нож с левой стороны себе в желудок. Он обеими руками сделал полный разрез поперек, вынул его и глубоко погрузил его снова, как раз над пахом и резко рванул вверх в полном молчании. Его вспоротые внутренности вывалились на колени, и, когда его ужасно искаженное агонией лицо ткнулось вперед, помощник опустил вниз свой меч, блеснувший широкой дугой. Нага сам поднял за косичку голову этого самурая, отер ее от грязи и закрыл глаза. Потом он приказал своим людям проследить, чтобы голова была вымыта, упакована и отправлена Ишидо со всеми почестями, с полным отчетом о мужестве Хирасаки Кенко. Последний самурай опустился на колени. Не было никого, кто бы помог ему совершить сеппуку. Он тоже был молод. Его пальцы дрожали, его охватил страх. Дважды он выполнял свои обязанности по отношению к своим товарищам, дважды рубил головы с большим искусством, спасая их от пытки болью и позора страха. И только что он ждал смерти своего любимого друга, который умер, как полагается самураю, принеся себя в жертву в гордой тишине, потом он опять рубил чисто, с совершенным искусством. Он никогда не убивал до этого случая. Он направил глаза на меч, обнажил живот и молил богов послать ему мужество его любовника. Навернулись слезы, но усилием воли он стянул лицо в замершую улыбающуюся маску, развязал свой пояс и обмотал им часть лезвия. Поскольку юноша честно выполнял свой долг, Нага сделал знак своему заместителю. Самурай вышел вперед и поклонился, представившись по всем правилам: - Осараги Нампо, капитан девятого легиона господина Торанаги. Почту за честь быть вашим помощником. - Икимо Тадео, первый офицер, вассал господина Ишидо, - ответил юноша, - Спасибо. Я почту за честь принять вашу помощь. Смерть его была быстрая, безболезненная и почетная. Головы были подобраны. Потом вновь вернулся к жизни Дзозен. Его руки судорожно пытались заправить кишки обратно в живот. Его оставили собакам, которые пришли из деревни. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ В час лошади, в одиннадцать часов утра, десять дней спустя после смерти Дзозена и всех его людей, группа из трех галер огибала мыс у Анджиро. Они были набиты войсками. Торанага сошел на берег. Рядом с ним был Бунтаро. - Сначала я бы хотел посмотреть на учебную атаку, Ябу-сан, первых пятисот обучаемых, - сказал Торанага. - Не откладывая, сейчас же. - Может быть, завтра? Мне потребуется время, чтобы подготовиться, - сказал Ябу любезно, в душе он был взбешен внезапностью появления Торанаги и зол на своих шпионов, не сумевших предупредить его. Он едва успел примчаться на берег с почетным караулом. - Вы, наверное, устали... - Нет, благодарю вас, - сказал Торанага намеренно резко, - мне не нужны защитники или сложные построения, крики или показные смерти. Вы забыли, старина, я играл в пьесах "Но" и достаточно много их поставил, чтобы уметь использовать свое воображение. Я не ронин-крестьянин. Пожалуйста, прикажите сразу же выступать. Они стояли на берегу около пристани. Торанага был окружен отборными телохранителями, остальные высаживались с причалившей галеры. Еще тысяча самураев с тяжелым вооружением находились на двух галерах, которые ждали на рейде. День был теплый, небо безоблачно, на море была небольшая волна, на горизонте дрожало легкое марево. - Игураши, посмотри-ка! ~ Ябу спрятал свой гнев. С тех пор, как было отправлено первое донесение о прибытии Дзозена одиннадцать дней назад, поступило только несколько незначительных сообщений из Эдо от его собственных шпионов и ничего, кроме редких возмутительно бессодержательных ответов Торанаги на его более важные сигналы: "Ваше сообщение получено и внимательно изучается", "Удивлен сообщениями о моем сыне. Пожалуйста, дождитесь дальнейших инструкций". Затем, четыре дня назад: "Виновные в смерти Дзозена будут наказаны. Они должны оставаться на своих постах, но держите их под арестом, пока я не проконсультируюсь с господином Ишидо". И вчера, как бомба: "Сегодня получил официальное приглашение нового Совета регентов из Осаки на цермонию открытия выставки цветов. Когда вы собираетесь выехать? Сообщите немедленно". - Ведь это не означает, что Торанага действительно поедет? - спросил озадаченный Ябу. - Он вынужден сделать это, - ответил Игураши, - во всяком случае он испытывает вас. - Да, вероятно, - сказал Оми. - Почему нет новостей из Эдо? Что случилось с нашими шпионами? - Похоже, что Торанага накрыл Кванто одеялом, - сказал ему Оми, - может быть, он знает, кто ваши шпионы! - Сегодня десятый день, господин, - напомнил Ябу Игураши. - Все готово для вашего отъезда. Вы собираетесь ехать или нет? Сегодня здесь на берегу Ябу благодарил охранявших его ками, которые убедили его принять совет Оми оставаться до последнего возможного момента, еще три дня. - Относительно вашего последнего письма, Торанага-сама, того что пришло вчера, - сказал он. - Вы, конечно, не поедете в Осаку? - А вы? - Я признаю вас как своего вождя. Конечно, я ждал вашего решения. - Мне решить легко, Ябу-сама. Но вам трудно. Если вы поедете, регенты наверняка обвинят вас в убийстве Дзозена и его людей. Ишидо действительно очень сердит, и справедливо. Не так ли? - Я не виноват в этом, господин Торанага. Убийство Дзозена - как ни заслуживал он этого - было совершено вопреки моим приказам. - Это сделал Нага-сан, да? Иначе, конечно, вы должны были бы сделать это сами. Я поговорю с Нага-саном позднее, но пойдемте, мы можем продолжить разговор в пути. Не нужно тратить время, - Торанага взял быстрый темп, телохранители держались вплотную к нему. - Да, у вас действительно дилемма, старина. Если вы поедете, вы потеряете голову, потеряете Идзу и, конечно, весь ваш род Касиги отправится на казнь. Если вы останетесь, Совет издаст такое же постановление, - он оглянулся на Ябу, - может быть, вам следует сделать то, что вы предлагали, когда я последний раз был в Анджиро, сделать мне. Я буду счастлив быть вашим помощником. Может быть, ваша голова улучшит Ишидо настроение, когда я увижу его. - Моя голова ничего не значит для Ишидо. - Я так не думаю. Их прервал Бунтаро: - Простите меня, господин. Где вы хотели разместить моих людей? - На плато. Устройте там свой постоянный лагерь. Двести человек охраны будут стоять со мной у крепости. Когда отдадите все распоряжения, присоединяйтесь к нам. Я хочу, чтобы вы посмотрели на учения. - Бунтаро торопливо ушел. - Постоянный лагерь? Вы остаетесь здесь? - спросил Ябу. - Нет, только мои люди. Если атака так хороша, как я слышал, мы сформируем девять штурмовых батальонов по пятьсот самураев в каждом. - Что? - Да. Я привез с собой еще тысячу отборных самураев для вас. Вы обеспечите еще одну тысячу. - Но нет достаточного количества ружей и подготовка... - Ну, извините, вы не правы. Я привез тысячу мушкетов и вдоволь пороха и пуль. Остальное прибудет в течение недели вместе с еще одной тысячей человек. - У нас будет девять штурмовых батальонов? - Да, они составят один полк. Командиром будет Бунтаро. - Может быть, было бы лучше, если бы командовал полком я. Он будет... - О, не забывайте, что Совет состоится через несколько дней. Как вы сможете командовать полком, если собираетесь в Осаку? Вы готовы ехать? Ябу остановился: - Мы союзники. Мы договорились, что вы старший, и помочились в знак договоренности. Я соблюдал и соблюдаю ее. Сейчас я спрашиваю, какой у вас план? Мы воюем или нет? - Никто не объявлял мне войны. Пока. Ябу страстно желал выхватить свой меч работы Ёситомо и выпустить кровь из Торанаги прямо здесь на песке, покончив с ним раз и навсегда, чего бы это ни стоило. Он чувствовал дыхание телохранителей вокруг себя, но не заботился сейчас об этом: - Разве Совет не предвещает вашей смерти тоже? Вы сами сказали об этом. Как только они встретятся, вы должны будете повиноваться. Так? - Конечно, - Торанага сделал знак телохранителям, чтобы они отошли, легонько оперся о свой меч, широко и твердо расставив свои массивные ноги. - Тогда каково же ваше решение? Что вы предлагаете? - Сначала посмотреть атаку. - Потом? - Потом поехать поохотиться. - Вы собираетесь в Осаку? - Конечно. - Когда? - Когда мне захочется. - Вы имеете в виду, не тогда, когда захочется Ишидо. - Я имею в виду, когда это захочется мне. - Мы будем изолированы, - сказал Ябу, - мы не можем воевать со всей Японией, даже имея штурмовой полк, и мы, видимо, не сможем подготовить его за десять дней. - Да. - Тогда какой у вас план? -- Что на самом деле произошло у Дзозена с Нагой? Ябу рассказал все как было, опустив только тот факт, что Нага был спровоцирован Оми. - А мой чужеземец? Как себя вел Анджин-сан? - Хорошо. Очень хорошо, - Ябу рассказал ему о попытке самоубийства в первый вечер и как он склонил Блэксорна на свою сторону, к их общей выгоде. - Это было умно, - медленно сказал Торанага. - Я никогда не думал, что он попытается совершить сеппуку. Интересно. - Повезло, что я приказал Оми быть наготове. - Да. Ябу нетерпеливо ждал дальнейшего, но Торанага молчал. - Эту новость о том, что господин Ито станет регентом, я вам сообщил, - сказал наконец Ябу. - Вы знали об этом до моего письма? Торанага ответил не сразу: - До меня доходили слухи. Господин Ито - лучший выбор для Ишидо. Бедный глупец всегда радуется, когда его возносят, а потом снова оказывается носом в чужом анусе. У них собирается хорошая компания. - Его голос погубит вас тем не менее. - Если Совет состоится. - А, так у вас есть план? - У меня всегда есть план - или планы - разве вы не знаете? Но вот вы, каков у вас план, союзник? Если вы хотите ехать, то поезжайте. Если вы хотите остаться, оставайтесь. Выбирайте! - он пошел дальше. Марико протянула Торанаге свиток, тесно исписанный иероглифами. - Это все? - спросил он. - Да, господин, - ответила она, недовольная теснотой каюты и вообще тем, что она опять находится на борту, даже если корабль и стоит в гавани. - Здесь повторяется многое из того, что есть в военном руководстве, но я записывала каждый вечер все, что происходило. Это почти как дневник всего, что случилось или было сказано с того времени, как вы уехали. - Хорошо. Кто-нибудь еще читал его? - Нет, насколько я знаю, - она стала обмахиваться веером. - Наложница Анджин-сана и слуги видели, как я писала, но я все время держала это под замком. - И каковы ваши выводы? Марико заколебалась. Она взглянула на дверь каюты и закрытый иллюминатор. Торанага сказал: - На борту только мои люди. - Да, господин. Я только вспомнила, что Анджин-сан говорил, что на борту корабля нет секретов. Так что простите, - она задумалась на минуту, потом продолжала более уверенно. - Мушкетный полк выиграет одно сражение. Чужеземцы могут победить нас, если они высадятся, силой пушек и ружей. У нас должен быть военно-морской флот, как у них. Все знания, которыми обладает Анджин-сан, имеют для вас огромное значение, так что это должно держаться в секрете, это только для ваших ушей. В чужих руках это знание будет смертельно для нас. - Кто еще в курсе того, что он рассказывает? - Ябу-сан знает много, но Оми-сан знает больше - он более догадливый. Игураши-сан, Нага-сан и солдаты, конечно, понимают стратегию, не отдельные мелкие детали, и никто не постиг всего, что знает Анджин-сан о политике и вообще о мире. Ну, я больше всех остальных. Я записывала все, что он говорил, спрашивала, комментировала. Как могла. Конечно, он только рассказывал нам об определенных вещах, но его познания огромны и память почти совершенна. При его терпении он может дать вам точную картину мира, описать его обычаи, опасности... если он говорит правду. - А он говорит правду? - Я считаю, что да. - Каково ваше мнение о Ябу? - Ябу-сан - очень вспыльчивый человек без каких-либо угрызений совести. Он не ценит ничего, кроме своих собственных интересов. Долг, верность, традиция ничего для него не значат. Его ум вспыхивает до больших озарений, даже гениальности. Он одинаково опасен и как враг, и как союзник. - Это все исправляемые качества. А что против него? - Плохой администратор. Его крестьяне устроят бунт, если только получат оружие. - Почему? - Грабительские, незаконные налоги. Он берет семьдесят пять из ста частей риса, рыбы, всего остального. Он начал брать налог с головы, с земли, с лодки, с каждой продажи, с каждого барреля саке - в Идзу со всего берутся налоги. - Может быть, я возьму его или его управляющего к себе в Кванто. Ну, то что он делает здесь, это его дело, у его крестьян никогда не будет оружия, так что нам нечего беспокоиться об этом. Я мог бы все еще использовать Идзу как базу, если будет необходимость. - Но, господин, шестьдесят частей - официальный предел. - Это был официальный предел. Тайко сделал его законным, но он мертв. Что еще о Ябу? - Он умерен в еде, его здоровье, видимо, прекрасное, но Суво, массажист, говорит, что у него проблема с почками. У него есть любопытные привычки. - Какие? Она рассказала ему о Ночи Стонов. - Кто сказал вам об этом? - Суво. А также жена и мать Оми-сана. - Отец Ябу тоже варил своих врагов. Трата времени. Но я могу понять, что ему иногда это нужно бывает делать. А его племянник, Оми? - Очень проницательный. Очень умный. Очень способный. Абсолютно предан своему дяде. - Семья Оми? - Его мать соответственно очень плохо относится к Мидори, его жене. Жена - самурай, мягкая, сильная и очень хорошенькая. Все преданные вассалы Ябу-сана. В настоящее время у Оми-сана нет наложницы, хотя Кику, самая известная куртизанка в Идзу, почти стала его наложницей. Если бы он мог выкупить ее контракт, я думаю, он бы ввел ее в свой дом. - Он поможет мне против Ябу, если мне это потребуется? Она подумала об этом. Потом покачала головой. - Нет, господин, я так не думаю. Я думаю, что он вассал своего дяди. - Нага? - Как самурай - лучше быть не может. Он сразу понял опасность Дзозен-сана и его людей для вас и блокировал все до тех пор, пока не проконсультировался с вами. При том, что он ненавидит мушкетный батальон, он тренирует свое войско так, что они добьются совершенства. - Я думаю, он был очень глуп - стал марионеткой Ябу. Она поправила складку на кимоно, промолчав. Торанага обмахнулся веером. - Теперь что скажете об Анджин-сане? Она ожидала этого вопроса, и вот он задан, все умные фразы, которые она подготовила, вылетели у нее из головы. - Ну? - Вы должны судить по этому свитку, господин. В некоторых вещах он непостижим. Конечно, его воспитание и происхождение ничего общего не имеют с нашими. Он очень сложный и вне нас - вне моего понимания. Он бывает очень открытым. Но с тех пор, как он попытался сделать сеппуку, он изменился. Он стал более скрытен. - Она рассказала о том, что сказал и сделал в этот вечер Оми. И об обещании Ябу. - Ах, его остановил Оми - не Ябу-сан? - Да, Оми. - И Ябу следовал совету Оми? - Да, господин. - Так Оми его советник. Интересно. Но Анджин-сан, конечно, не ожидает, что Ябу сдержит свое обещание? - Да, абсолютно. Торанага засмеялся: - Как по-детски! - Христианская "совесть" очень глубока в его душе, так что, извините, он не может избежать своей кармы, одна часть которой в том, что им в целом управляет ненависть к смерти тех, кого он называет "невинными". Несколько ночей он плохо спал и целыми днями едва разговаривал со всеми. - Эта "совесть" есть у всех чужеземцев? - Нет, хотя она должна была бы быть у всех чужеземцев-христиан. - Он лишится когда-нибудь этой "совести"? - Я так не думаю. Но до тех пор он будет беззащитен, как ребенок. - А его наложница? Она рассказала ему всю историю с Фудзико. - Хорошо, - он был рад, что его выбор Фудзико и весь план оказались так удачны. - Очень хорошо. Она превосходно себя вела в этой истории с пистолетами. А каково его поведение, какие у него привычки? - В основном нормальное, за исключением его удивительного смущения в вопросах секса и упорного нежелания обсуждать самые обычные функции человеческого организма, - она также описала его необычную потребность в уединении и его отвратительные привычки в питании. - В остальном он внимательный, рассудительный, живой и способный ученик, очень интересуется нашими обычаями и нами. Я объяснила ему кое-что о нашей жизни, и нашей истории, о Тайко и проблемах, встающих сейчас перед нашим государством. - Вы рассказали ему о наследнике? - Да, господин. Что-нибудь неправильно? - Нет, я говорил вам, чтобы вы учили его. Как его японский? - Сравнительно неплохо. Временами он говорит на нашем языке совсем хорошо. Он талантливый ученик, господин. - А в вопросах секса? - У него одна из наших служанок, - сразу сказала она. - Он сам ее выбрал? - Ее послала ему наложница. - И? - Я так поняла, что в целом все было нормально. - Ах! Так у нее не было никаких трудностей? - Нет, господин. - Но он пропорционально сложен? - Девушка сказала: "О, да", она сказала "даже чрезмерно". - Превосходно. По крайней мере в этом его карма хороша. Это проблема массы людей - Ябу, Кийямы. Маленькие члены. Несчастье родиться с маленьким членом, - он взглянул на свиток, потом с треском закрыл свой веер. - А как вы, Марико-сан? - Хорошо, благодарю вас, господин. Я очень рада, что вы так хорошо выглядите. Могу я поздравить вас с рождением внука? - Да, благодарю вас. Я доволен. Мальчик хорошо сложен и кажется здоровым. - А госпожа Дзендзико? Торанага хмыкнул: - Она сильна, как всегда, - он поджал губы, задумавшись на минуту. - Может быть, вы могли бы рекомендовать для ребенка приемную мать? - (Согласно обычаю, сыновья знатных самураев могли иметь приемных матерей, так чтобы родная мать могла отдавать свое внимание мужу и вести его дом, позволив приемной матери сконцентрироваться на воспитании ребенка, растить его здоровым и достойным своих родителей). - Боюсь, будет нелегко найти нужного человека. Госпожа Дзендзико - не самая легкая в общении, правда? - Я уверена, вы найдете подходящего человека, господин. Я, конечно, подумаю об этом, - ответила Марико, зная, что советовать в таком деле глупо, так как ни одна женщина не могла бы удовлетворить сразу и Торанагу, и его сноху. - Спасибо. А вы сами, Марико-сан? - С удовольствием, господин. Благодарю вас. - А ваша христианская совесть? - Здесь нет никаких проблем, господин. Я сделаю все, что вы пожелаете. С большим удовольствием. - Здесь нет никого из священников? - Нет, господин. - А вам не нужен священник? - Было бы хорошо исповедаться и получить благословение. Действительно, мне бы этого хотелось - исповедаться в сделанном и получить благословение. Торанага внимательно посмотрел на нее. Ее глаза были бесхитростны. - Вы хорошо поработали, Марико-сан. Пожалуйста, продолжайте так же. - Да, господин, спасибо. Еще одно - Анджин-сану нужна книга по грамматике и словарь. - Я послал к Тсукку-сану за ними, - он заметил, что она нахмурилась. - Вы не уверены, что он их пришлет? - Он выполнит вашу просьбу, конечно. Может быть, не так быстро, как вам бы хотелось. - Я скоро узнаю об этом, - добавил Торанага с угрозой. - Ему осталось только тринадцать дней. Марико сильно удивилась: "Что? " - спросила она, не понимая - Тринадцать? Ах, да, - грубо сказал Торанага, пытаясь выправить свою ошибку, - когда мы были на борту португальского судна, он просил разрешения посетить Эдо. Я согласился, поставив условием, чтобы это было в течение сорока дней. Осталось тринадцать. Разве сорок дней - это не то время, которое этот бонза, этот пророк, этот Моисей провел на горе, собирая заповеди "Бога", которые были выбиты на камне? - Да, господин. - Вы верите, что это было? - Да. Но я не понимаю, как и почему. - Пустая потеря времени - это обсуждение "дел Бога". Не так ли? - Если вы стремитесь к фактам, да, господин. - Пока вы ждете этот словарь, вы не пытались сделать свой? - Да, Торанага-сама. Боюсь, он не так хорош. К сожалению, видимо, для этого было слишком мало времени, столько проблем. Здесь - везде, - добавила она подчеркнуто. Он согласно кивнул, зная, что ей очень хотелось бы спросить о многих вещах: о новом Совете и назначении господина Ито, что будет с Нагой и скоро ли начнется война. - Мы счастливы, что ваш муж опять с нами. Правда? Ее веер замер: - Я не надеялась, что он останется живым. Я каждый день молилась и зажигала курильницу в память о нем. Бунтаро рассказал ей этим утром, как еще один отряд самураев Торанага прикрывал его отступление от берега и ему удалось без проблем пробраться пригородами Осаки. Потом, собрав по дороге пятьдесят человек и запасных лошадей, под видом бандитов, спешным порядком через холмы и по нехоженым тропинкам они устремились в Эдо. Дважды преследователи настигали его, но сил для окружения у них не хватало, и он пробивался. Один раз он попал в засаду и потерял всех своих людей, кроме четверых, и снова спасся, уйдя глубже в леса, передвигаясь ночью, днем отсыпаясь. Ягоды и вода из ручьев, немного риса, захваченного в уединенных крестьянских домах, потом снова скачка, с преследователями по пятам. У него ушло двадцать дней для того, чтобы добраться до Эдо. С ним пробилось всего двое. - Это было п