Джеймс Клавелл. СЁгун (части 5-6) --------------------------------------------------------------- Изд: "КРОНН-ПРЕСС", 1993, серия "Бестселлеры Голливуда" OCR: Maksla ---------------------------------------------------------------  * ЧАСТЬ ПЯТАЯ *  ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ Блэксорн вновь почувствовал давящую громаду города, оказавшись в забитой людьми Осаке после долгого путешествия на галере. Огромные городские валы были завалены мусором - его нанес тайфун, кое-где еще валялись головешки, следы недавних пожаров, но величия у Осаки не убавилось, и замок все так же величественно возвышался над ней. Даже с расстояния более чем в лигу виден был колоссальный пояс высокой первой стены, вздымающиеся вверх зубчатые гребни. Но зловещая громада главной башни замка довлела даже над ними. - Ну и громадина! - нервно протянул Винк, стоявший рядом с Блэксорном на носу корабля. - И не вообразить такую! Амстердам рядом с этим чудищем - мушиное пятнышко! - Пожалуй... Шторм и здесь много чего разрушил, но не так сильно, как везде. А замок - он вообще вечен - ничего не боится. Тайфун пришел с юго-запада две недели назад, и о приближении его свидетельствовало много примет - низкая облачность, чайки, дождь: когда он обрушился, галера уже укрылась в бухте, где они пять дней пережидали бурю. Океан бушевал вовсю, а ветры так ярились и свирепствовали, как никогда на памяти Блэксорна. - Боже, как бы я хотел быть дома, - затосковал Винк. - Мы ведь должны были вернуться еще год назад... Блэксорн взял Винка с собой в Иокогаму, а остальных отправил обратно в Эдо, оставив "Эрзамус" на безопасной стоянке под охраной Наги. Его команда была рада уехать, как и он был счастлив от них освободиться. В тот вечер опять начались дикие ссоры и споры по поводу корабельных денег. Деньги принадлежали компании, а не ему. Ван-Некк был казначеем экспедиции и главным торговцем и вместе с адмиралом официально распоряжался ими. Когда сосчитали и пересчитали еще раз, нашли, что все цело, кроме тысячи монет. Ван-Некк, поддержанный Жаном Ропером стал спорить о том, сколько денег он может взять с собой для найма новых моряков. - Вы собираетесь слишком много платить, кормчий! Предложите им поменьше! - Да сколько ни попросят - придется заплатить! Мне нужны моряки и артиллеристы! - Блэксорн стукнул кулаком по столу - спор происходил в кают-компании. - Как вы думаете вернуться домой? Наконец он убедил их, но был недоволен, что его вывели из себя этими мелкими делами, всякими придирками... На следующий день он отправил их обратно в Эдо, поделив между ними десятую часть денег, хранящихся в корабельной кассе, как плату за обратный путь, а остальные деньги оставил на корабле. - Как мы узнаем, все ли здесь нормально? - Жан Ропер сердито глядел на него. - Ну, тогда оставайся и карауль сам! Но никто не захотел оставаться на борту. Ехать с Блэксорном согласился Винк. - Почему ты берешь его, кормчий? - поинтересовался Ван-Некк. - Потому что он моряк, и мне потребуется его помощь. Сразу же, как только Блэксорн, облегченно вздохнув, распростился с командой и она вышла в море, он начал учить Винка японским обычаям. Винк был стоик, но он доверял Блэксорну, с которым проплавал столько лет, и знал ему цену: - Кормчий, ради тебя я буду принимать ванну и мыться хоть каждый день, но будь я проклят, если надену эту чертову ночную рубашку! Через десять дней Винк враскачку шел по городу, полуголый, перетянув брюхо широким кожаным ремнем, кинжал в ножнах болтался за спиной, один из пистолетов Блэксорна надежно спрятан под чистой, хотя и рваной, рубахой. - Мы не пойдем в замок, да, кормчий? - Нет. - Я вообще предпочел бы смыться отсюда! День был ясный, отражение высокого солнца блистало в спокойном море. Сильные гребцы работали слаженно. - Винк, вот где засада! - Бог мой, посмотрите на эти мели! Блэксорн рассказал Винку обо всем - обстоятельствах бегства, сигнальных огнях на стенах, о грудах мертвых на берегу, о вражеском фрегате, что на него нацеливался. - А, Анджин-сан, - подошел к ним Ябу. - Хорошо, правда? - Он показал на следы разрушений. - Плохо, Ябу-сама. - Но это же все наделали враги. - Народ - не враги. Враги только Ишидо и самураи. - Этот замок вражеский. - Ябу выдал свое беспокойство и беспокойство тех, кто был на борту. - Здесь все вражеское. Блэксорн заметил, что, когда Ябу кланяется, кимоно распахивается от ветра, обнажая мощный торс. Винк понизил голос: - Я хочу убить этого подонка, кормчий. - И я не забыл о старом Пьетерсуне, не думай. - Не я. Бог ему судья. Меня прямо всего колотит, когда я слышу, как вы с ним разговариваете на их языке. Что он сказал? - Он просто проявил вежливость. - Какие у вас планы? - Мы причаливаем и ждем. Он походит здесь день или два, а мы будем сидеть и ждать. Торанага послал письма, чтобы нас свободно пропускали, но все равно нам лучше затаиться и оставаться на борту. - Обшарив взглядом суда и море, Блэксорн не заметил ничего опасного, но все же сказал Винку: - Лучше измеряй глубину, на всякий случай! - Ладно! Ябу посмотрел, как Винк бросает лот, и вернулся к Блэксорну: - Анджин-сан, может быть, вам лучше взять галеру и пойти в Нагасаки? Не ждать нас, а? - Хорошо, - охотно согласился Блэксорн, не захватывая приманку. Ябу засмеялся: - Вы мне нравитесь, Анджин-сан! Но, извините меня, в одиночку вы сразу погибнете. Нагасаки - очень плохое место для вас. - Осака - плохое, здесь - плохое! Везде... - Карма... - Ябу улыбнулся. Блэксорн сделал вид, что эта шутка ему понравилась. За время путешествия они все время, с разными вариациями вели одни и те же разговоры. Блэксорн много узнал про Ябу и возненавидел его еще сильнее, но и уважать стал больше, и не доверять - он понял, что кармы их взаимосвязаны. - Ябу-сан прав, Анджин-сан, - поддержал Ябу Урага, - он может защитить вас в Нагасаки - я не смогу. - Из-за вашего дяди, господина Харимы? - Да, из-за него. Может быть, меня уже объявили вне закона. Мой дядя - христианин, хотя я думаю, что христианин он неискренний. - Как это? - Нагасаки - это его владение. Здесь большая гавань, но на побережье Кюсю не самая лучшая. Так он быстро сообразил, что к чему. Он становится христианином, приказывает всем своим вассалам креститься, мне тоже стать христианином и отправляет в иезуитскую школу. Ну а потом, как одного из христианских посланцев, - за море. Он предоставил иезуитам земли и, кал вы говорите, подлизывается к ним. Но сердцем он японец. - Иезуиты знают, что вы об этом думаете? - Да, конечно. - Они верят, что он истинный христианин? - Они не говорят нам, своим послушникам, во что они верят на самом деле, Анджин-сан. И даже самим себе в большинстве случаев. Они специально учатся хранить секреты, использовать всякие тайны, любят их, но никогда не открывают. Это очень по-японски. - Вам лучше оставаться здесь, в Осаке, Урага-сан. - Прошу меня извинить, господин, но я ваш вассал, - если вы едете в Нагасаки, я поеду с вами. Блэксорн чувствовал, что Урага становится бесценным помощником. Этот человек открывал ему так много иезуитских тайн: как, почему и когда производятся торговые операции, организуются внутренние движущие силы и невероятные международные махинации. Урага в равной мере был осведомлен о Хариме и Кийяме и о том, как мыслят дайме-христиане, и почему они встали на сторону Ишидо. "Теперь я знаю много такого, что было бы важно в Лондоне, - думал он. - И мне предстоит еще больше узнать. Но как передать все это? Ну, хотя бы, что торговля с Китаем, один только импорт шелка в Японию, оценивается в десять миллионов золотом в год... Что даже сейчас иезуиты имеют одного из самых образованных священников при дворе императора в Пекине: этот священник удостоен придворного ранга, советник правительства, говорит по-китайски, как китаец... Вот если бы я мог послать письмо... если бы у меня был такой посланец... " В обмен на все эти сведения Блэксорн начал учить Урагу навигации, рассказывал о главных религиозных учениях, о парламенте. Еще он учил его и Ябу стрелять - оба оказались способными учениками. "Урага - хороший человек, - решил Блэксорн, - если не считать того, что он стыдится отсутствия самурайской косички. Что ж, она скоро вырастет". Раздался предупреждающий крик впередсмотрящего с полуюта. - Анджин-сан! - Японский капитан указывал вперед на элегантный кораблик с двадцатью гребцами, который приближался к ним со стороны правого борта. На верхушке мачты развевался флаг Ишидо, а рядом с ним - вымпел Совета регентов, тот самый, с которым навстречу своей смерти приезжали в Анджиро Небару Дзозен и его люди. - Кто это? - Блэксорн чувствовал, что беспокойство охватило весь корабль - люди напряженно всматривались в даль. - Простите, пока не могу разобрать, - отвечал капитан. - А вы, Ябу-сан? Ябу пожал плечами: - Власти плывут. Когда катер приблизился, Блэксорн увидел на корме пожилого мужчину: он сидел под балдахином, в нарядной, торжественной одежде и крылатой накидке. Мечей у него не было. Вокруг стояли люди в серой униформе Ишидо. Барабанщик перестал отбивать ритм для гребцов, катер встал рядом. Все кинулись помогать именитому чиновнику подниматься на борт. Вслед за ним вспрыгнул японский кормчий и после многочисленных поклонов принял формальное командование галерой. Ябу и чиновник держались очень официально и скрупулезно соблюдали все церемонии. Наконец они расселись на подушках в соответствии со своими рангами - чиновник занял самое почетное место на корме. Самураи Ябу и серые сели вокруг них, скрестив ноги или на колени - на главной палубе для них оставались новые почетные места. - Совет приветствует вас, Касиги Ябу, от имени Его Императорского Величества, - провозгласил невысокий, плотный, несколько изнеженный на вид человек - старший советник регентов по протоколу; он обладал еще рангом придворного советника императорского двора. В обязанности Огаки Такамото, принца седьмого ранга, входило посредничество между двором Его Императорского Величества, Сына Неба и регентами. Согласно обычаю придворных, существовавшему уже несколько веков, зубы у него были выкрашены черным. - Благодарю вас, принц Огаки. Мне оказана честь быть здесь по поручению господина Торанаги, - Ябу поразила оказанная ему честь. - Да, конечно. Я думаю, у вас здесь есть и свои дела? - сухо осведомился Огаки. - Конечно. Когда приедет господин Торанага? Простите, но тайфун задержал меня на пять дней и я не знаю ничего, с тех пор как выехал. - Ах да, тайфун. Совет был весьма доволен, когда стало известно, что шторм вас не тронул. - Огаки откашлялся. - Что касается вашего властелина, я с сожалением должен довести до вашего сведения, что он еще не добрался даже до Одавары. Какие-то бесконечные отсрочки, потом болезнь. Огорчительно, правда? - О да, очень. Ничего серьезного, надеюсь? - Ябу радовался, что ему известна тайна Торанаги. - Нет, к счастью, ничего серьезного, - Снова сухое покашливание. - Господин Ишидо считает, что вас властелин завтра прибудет в Одавару. Ябу был удивлен. Двадцать один день назад, когда я уезжал, все было готово к его немедленному отбытию, потом заболел господин Хиро-Мацу. Я знаю, что господин Торанага был серьезно обеспокоен, но не изменил своего намерения. Я собираюсь начать приготовления к его приезду. - Все подготовлено, - заявил коротышка чиновник. - Совет, конечно, не будет возражать, если я проверю все приготовления? - Ябу был предельно дружелюбен. - Важно, чтобы эта церемония была достойна Совета и такого случая. - Достойна Его Императорского Величества, Сына Неба. Теперь это его вызов. - Конечно, но... - Ябу растерялся. - Вы имеете в виду... что Его Императорское Величество будет присутствовать? - Его Величество согласился с почтительной просьбой регентов лично осуществить участие в принятии клятвы новым Советом - всеми главными дайме, включая господина Торанагу, его семью и вассалов. Старшие советники Его Императорского Величества выбрали благоприятный день для такого... э... ритуала. Двадцать второй день этого месяца, в этот, пятый год эры Кейно. Ябу был поражен: - Через... через девятнадцать дней? - В полдень. - Утонченным движением Огаки вынул из рукава бумажный платок и осторожно высморкался. - Прошу меня извинить. Да, в полдень. Все предзнаменования благоприятны. Господин Торанага был проинформирован посланцем императора четырнадцать дней назад. Его немедленное почтительное согласие пришло в Совет регентов три дня назад. - В руках Огаки появился маленький свиток. - Здесь ваше приглашение, господин Касиги Ябу, на церемонию. Ябу вздрогнул, увидев императорскую печать в виде хризантемы с шестнадцатью лепестками, - он знал, что никто, даже сам Торанага, не сможет отказаться от такого приглашения. Отказ будет несомненным признаком оскорбления Божества, открытым мятежом. Все земли принадлежат императору - сразу же будет объявлено о немедленной конфискации всех земель и о предложении императора сразу совершить сеппуку. Такие решения передавались по его поручению регентами и подтверждались Большой печатью. Они всегда окончательны и обязательны к выполнению. Ябу лихорадочно пытался успокоиться. - Простите, вам нехорошо? - заботливо спросил Огаки. - Простите... - Ябу заикался, - но никогда в самых смелых своих мечтах... никто не мог себе представить, чтобы Его Величество... оказало нам такую честь. - О да, я согласен. Необычайно! - Удивительно... что Его Величество... покинет Киото и приедет в Осаку. - Согласен. Тем не менее на двадцать второй день Его Величество, с регалиями будет здесь. Без императорских регалий ни одно поколение императоров не считалось правомочным. Три Священных Ценности признаны божественными - они, как все верили, были принесены на землю богом Ниниги-нох-Микото и переданы им лично своему внуку, Дзимму Тенно, первому земному императору. Он же лично передал их своим наследникам, и так до нынешнего их держателя - императора Го-Нидзи. Всем известны эти Три Священные Ценности - меч, бриллиант и зеркало. Священные меч и бриллиант всегда путешествовали по государству вместе с императором, куда бы он не уезжал из своего дворца с ночевкой; зеркало оставалось во внутреннем хранилище при большойсинтоистской гробнице в Изу. Меч, зеркало и бриллиант принадлежали Сыну Неба. Они были символами законной власти, знаками ее божестенности. Сын Неба брал их с собой, - таким образом он брал с собой всю свою власть. Ябу засомневался: - Почти невероятно, чтобы к приезду императора были закончены все приготовления. - О, господин генерал Ишидо по поручению регентов обратился к Его Величеству сразу же, как только узнал ст господина Затаки в Ёкосе, что господин Торанага согласился - это удивительно - прибыть в Осаку и покориться неизбежному. Только великая честь, оказанная вашим хозяином регентам, побудила их просить Сына Неба оказать нам такую милость и присутствовать. - Снова сухое покашливание. - Пожалуйста, извините меня, но не дадите ли вы мне, когда вам будет угодно, ваше официальное письменное подтверждение, что приглашение получено? - Могу я сделать это прямо сейчас? - Ябу почувствовал внезапную слабость. - Я уверен, регенты оценят это. Ябу слабым голосом послал за письменными принадлежностями. В мозгу его продолжало стучать: "Девятнадцать!.. Девятнадцать дней! Торанага может тянуть только девятнадцать дней, а потом тоже должен быть здесь! У меня хватит времени съездить в Нагасаки и благополучно вернуться в Осаку, но не достанет, чтобы устроить нападение на Черный Корабль и захватить его... Нет времени прижать Хариму, Кийяму, Оноши, священников-христиан! Нет времени объявить "Малиновое небо"! Весь план Торанага только иллюзии!.. Торанага проиграл! Мне следовало знать это! Спокойно! Передо мной дилемма: либо я слепо верю Торанаге, что он выскользнет из этой сети, и помогаю Анджин-сану, как задумано, - как можно быстрее набираем людей для захвата Черного Корабля; либо я еду к Ишидо, говорю ему все, что знаю, и пытаюсь выторговать жизнь себе и Изу. Так что же выбрать?.. " Принесли бумагу, тушь и кисточку. Ябу на минуту отбросил терзавшие его сомнения и сосредоточился на письме, стараясь выводить иероглифы как можно правильнее и красивее. Зря он отвечает Присутствию в таком смятенном состоянии, но что делать? Пока он писал, пришло окончательное решение - принять совет Юрико. Сразу словно свалился тяжелый груз - внутренее равновесие восстановилось, и он почувствовал себя намного лучше. Свое имя он подписал уже с высокомерной вычурностью. "Как стать лучшим вассалом Торанаги? Стереть Ишидо с лица земли! Но есть ли способ сделать это и оставить время для собственного спасения? " - Тут он услышал, как Огаки говорит: - Вы приглашены на официальный прием, который генерал Ишидо устраивает завтра в честь дня рождения госпожи Ошибы. Все еще измотанная дорогой, Марико обняла сначала Кири, потом обнялась с госпожой Сазуко, порадовалась на ребенка и снова занялась Кири. Ее личные служанки суетливо бегали вокруг них, приносили чай и саке, уносили подносы, вбегали с подушками и благовониями, открывали и закрывали седзи, выходившие во внутренний садик их части Осакского замка, обмахивались веерами, болтали, смеялись и плакали. Наконец Кири хлопнула в ладоши, отпуская служанок, и тяжело опустилась на специальную подушку, едва справившись с возбуждением и радостью - лицо у нее было очень красное. Марико и госпожа Сазуко торопливо обмахивали ее веерами, хлопотали вокруг нее, но только после трех больших чашек саке она снова могла более или менее свободно дышать. - Ох, вот так лучше! Да, спасибо, детка, давай еще! Ох, Марико-сан, вы и правда здесь? - Да-да. Действительно здесь, Кири-сан. Сазуко, выглядевшая гораздо моложе своих семнадцати лет, поделилась со старшими подругами: - Ох, мы так беспокоились из-за этих слухов... - Да, это только слухи, Марико-сан, - прервала Кири. - Я так много хочу узнать, что чувствую - скоро будет обморок... - Бедная Кири-сан, вот, возьмите саке, - заботливо сказала Сазуко. - Может быть, распустить вам пояс... - Я совсем хорошо себя чувствую! Пожалуйста, не суетитесь, детка. - Кири вздохнула и сложила руки на огромном животе. - Ох, Марико-сан, так хорошо видеть лица друзей, а не просто тех, кто живет в этом Осакском замке. - Да, - подтвердила Сазуко, устраиваясь поближе к Марико, и быстро заговорила: - Когда бы мы ни вышли за ворота, серые увиваются вокруг нас, словно пчелы вокруг матки. Нам нельзя выходить из замка - никому из дам, - кроме как с разрешения Совета, а он почти никогда не собирается и они что-то мямлят, так что не дают никаких разрешений, а доктор говорит, что мне еще нельзя ехать, хотя я чувствую себя прекрасно, и ребенок чувствует себя хорошо, и... Но сначала расскажите нам... Кири перебила: - Сначала расскажите нам, как наш хозяин. Девушка засмеялась, ее веселое настроение не омрачилось: - Я собиралась спросить о том же, Кири-сан! Марико ответила так, как ей велел Торанага: - Он выбрал свой путь - он идет по нему и доволен своим решением. В дороге она много раз репетировала про себя этот ответ, но уныние, которое ее при этом охватило, чуть не вынудило ее сказать правду. - Простите, - прошептала она. - Ох! - Сазуко старалась не выдать своего страха. Кири приподнялась, усаживаясь поудобнее: - Карма есть карма... - Так что же, никаких перемен, никакой надежды? - Сазуко была обескуражена. Кири похлопала ее по руке: - Верьте, что карма есть карма, дитя, а наш господин Торанага - самый великий, самый умный из всех живущих на земле, остальное все обман. Марико-сан, вы привезли нам письма? - Ох, простите! Да, вот они. - Марико вынула из рукава три свитка. - Да - вам, Кири-сан: одно от нашего господина, одно от господина Хиро-Мацу. Это для вас, Сазуко, от вашего господина, но он просил меня сказать вам, как он скучает и как хочет увидеть своего последнего сына. Он заставил меня выучить это и повторить вам три раза. Он очень скучает без вас и так хочет видеть своего самого младшего сына. Ему очень не хватает вас... По щекам девушки побежали слезы, она пробормотала извинения и выбежала из комнаты, зажав свиток в руке. - Бедное дитя! Ей здесь очень трудно. - Кири не стала распечатывать свой свиток. - Вы знаете о том, что будет присутствовать Его Императорское Величество? - Да. - Марико тоже была мрачна. - Гонец от господина Торанаги встретился со мной неделю назад. В послании нет никаких подробностей и назван день прибытия сюда. Вы слышали от господина Торанаги? - Не совсем, не лично от него - я не имела от него вестей уже месяц. Как он? На самом деле? - Уверен в себе, - Она отпила немного саке. - Ох, можно я налью вам? - Благодарю вас. - Девятнадцать дней не много, правда, Кири-сан? - Времени достаточно, чтобы съездить в Эдо и вернуться обратно - если поторопиться; достаточно, чтобы прожить целую жизнь; если хотите - более чем достаточно, чтобы выиграть битву или потерять империю, - хватит времени для миллиона вещей, но мало, чтобы съесть все редкие блюда или выпить все саке... - Кири слабо улыбнулась. - Я, конечно, не собираюсь следующие двадцать дней сидеть на диете. Я... - она спохватилась. - Ох, пожалуйста, извините меня - вы слушаете мою болтовню, а ведь вы даже не переоделись и не помылись. У нас еще будет масса времени поговорить. - О, пожалуйста, не обращайте на меня внимание. Я не устала. - Но вы не могли не устать. Вы остановитесь у себя дома? - Да. То есть где мне разрешит пропуск генерала Ишидо, - Марико горько улыбнулась. - Его приветствие было очень цветисто! Кири сердито посмотрела на нее. - Сомневаюсь, чтобы он хоть кого-нибудь встретил с радостью, даже в аду. - О? Простите, а что теперь? - Ничего нового. Я знаю, что он приказал убить и пытать господина Судзияму, хотя у меня и нет доказательств. На прошлой неделе наложницы господина Ода со своими детьми пытались выбраться под видом дворников. Часовые застрелили их - "по ошибке". - Как ужасно! - Конечно, масса извинений! Ишидо говорит, что безопасность важнее всего. Была инсценирована попытка убить наследника - это его оправдание. - Ну а почему дамы не уезжают открыто? - Совет приказал женам и семьям ждать мужей, которые должны приехать на церемонию. Великий господин генерал чувствует "ответственность за их безопасность и относится к ней слишком серьезно, чтобы позволить им заблудиться". Замок заперт плотнее, чем старая устрица. - За пределами замка то же самое, Кири-сан. На Токкайдо намного больше застав, чем раньше, в пределах пятидесяти ри свирепствует служба безопасности Ишидо. Повсюду патрули. - Все им запуганы кроме нас и нескольких наших самураев, а мы боимся его не больше, чем прыща на спине дракона. - Даже наши доктора? - Они тоже. Да, они все еще советуют нам не выезжать, даже если будет разрешение, а мы его никогда не дождемся. - Госпожа Сазуко здорова, ребенок здоров, Кири-сан? - Да, вы могли видеть это сами. И я тоже. - Кири вздохнула. Снова стало заметно, как она напряжена, и Марико отметила, что в волосах у нее прибавилось седины. - Ничего не изменилось с тех пор, как я написала господину Торанаге в Анджиро. Мы заложники, и мы останемся заложниками вместе со всеми - до Дня. Потом все решится. - Теперь, когда прибывает Его Императорское Величество... наступает решительный момент. - Видимо так. Отдохните, Марико-сан, но приходите поужинать с нами. Тогда и поговорим. О, кстати, еще новость для вас. Известный вам чужеземный хатамото - благослови его Господь за спасение нашего господина, - как мы слышали, благополучно приплыл в гавань вместе с Касиги Ябу-саном. - О! Я так беспокоилась за них! Они отплыли за день до моего отъезда. Мы тоже попали около Нагой в тайфун, но не очень сильный. Я боялась плыть по морю... О, теперь хорошо... - Здесь было все терпимо - кроме пожаров. Много тысяч домов сгорело, а погибли всего две тысячи человек. Мы сегодня слышали, что основная тяжесть тайфуна пришлась на Кюсю, на Восточное побережье, и часть - на Сикоку. Там погибли десять тысяч. А полных сведений о всяких ущербах еще нет. - А урожай? - быстро спросила Марико. - Здесь очень много риса полегло - целые поля. Крестьяне надеются, что рис выправится, но кто знает? Если в этом сезоне Кванто не пострадает, их рис прокормит всю империю и этот год и следующий. - Лучше бы такой урожай контролировал Торанага, а не Ишидо. - Это так. Но, простите, девятнадцать дней мало, чтобы собрать урожай, даже если весь мир будет молиться об этом. Кири предположила: - Если их корабль отплыл за день до вашего отъезда, вы, наверное, торопились. - Я подумала, что лучше не прохлаждаться, Кири-сан. Мне не нравится путешествовать таким образом. - А Бунтаро-сан? У него все хорошо? - Да. Он сейчас в Мисиме и на границе по заданию господина Торанага. Я повидала его, когда сюда приехала. Вы не знаете, где остановился Касиги Ябу-сама? У меня для него письмо. - В домике для гостей. Я узнаю, в каком, и сразу же извещу вас. - Кири выпила еще вина. - Благодарю вас, Марико-сан. Я слышала, Анджин-сан все еще на галере. - Он очень интересный человек, Кири-сан. Он стал более чем просто полезен нашему господину. - Я слышала об этом. Я хотела бы послушать обо всем - о нем, о землетрясении, обо всех ваших новостях... Ах да, завтра вечером официальный прием в честь дня рождения госпожи Ошибы устраивает господин Ишидо. Конечно, вас пригласят. Я слышала, что собираются пригласить и Анджин-сана. Госпожа Ошиба любопытствует, как он выглядит. Вы помните, наследник один раз с ним встречался. Вы тогда тоже в первый раз его увидели? - Да. Бедняга, так его будут показывать, как пойманного кита? - Именно. - И Кири невозмутимо добавила: - Вместе со всеми нами. Мы все пленники, Марико-сан, нравится вам это или нет. Урага изо всех сил торопился вниз по переулку в сторону моря. Ночь была темная, небо - звездное и ясное, воздух свеж. На нем была свободная оранжевая одежда буддийского священника, неизменная шляпа и дешевые соломенные сандалии. Позади него располагались склады и высокое, почти европейского типа здание миссии иезуитов. Он завернул за угол и удвоил скорость. Группа серых, несущих факелы, патрулировала берег. Он вежливо замедлил шаг, приближаясь к ним, хотя и сохраняя обычный для священников высокомерный вид. Но самураи не обратили на него внимания. Он уверенно шел по берегу мимо вытащенных из воды рыбачьих лодок. Легкий ветерок доносил густые запахи с моря и с берега, отлив был в самом разгаре. По берегу и в зоне отлива разбрелись ночные рыбаки, - при свете факелов они, словно светлячки, охотились на рыбу с острогами. В двухстах шагах выше - верфи, пристани, обросшие ракушками. У одной стояло прикрепленное канатами судно с европейскими обводами и китайскими парусами, над ним развевались флаги Португалии и компании иезуитов; у сходен с факелами толпились серые. Урага переменил направление, чтобы обойти корабль, направился обратно в город, удалился на несколько кварталов, пересек Девятнадцатую улицу, повернул в извилистый переулок и снова вышел на дорогу, ведущую к пристани. - Эй, ты! Стой! - послышался приказ из темноты. Урага остановился, внезапно испугавшись. Серые вышли на свет и окружили его: - Куда направляешься, священник? - В Восточную часть города, - запинаясь, объяснил Урага, у него вдруг пересохло во рту. - К нашим ничиренским святыням. -- А, ты ничиренин, да? Какой-то самурай грубо заявил: - Я не из этих. Я дзен-буддист, как и господин генерал. - Дзен... ах да, дзен лучше всего, - откликнулся другой. - Хотел бы я хоть что-нибудь понимать в этом. Слишком трудно для моей старой головы... - Он немного потлив для священника. Почему так потеешь? - Вы имеете в виду, что священники не потеют? Они посмеялись, кто-то поднес факел к нему поближе. - А с чего бы им потеть? - ударился в рассуждения грубый самурай. - Они только и делают, что спят весь день и развлекаются всю ночь: с монашками, детьми, собаками, сами с собой - со всем, что они могут получить, и все время набивают брюхо едой, хотя ее и не зарабатывают. Священники - паразиты, все равно что блохи. - Эй, оставьте его! -- Сними шляпу, священник! Урага окаменел: -- Почему? И чем вам плох человек, который служит Будде? Будда не сделал вам ничего дурного. Самурай воинственно вышел вперед: - Я сказал - сними шляпу! Урага повиновался. Его голова была свежевыбрита, как это делают священники, и он благословил ками, или духа, или озарение Будды, которые побудили его принять дополнительные меры предосторожности, на случай, если его остановят за нарушение комендантского часа. Всем самураям Анджин-сана еще начальством пристани было приказано оставаться на судне - по распоряжению свыше. - У вас нет никакой причины вести себя так грубо, - заявил он с не осознанной им самим властностью иезуитов. - Служение Будде - почетно, и становиться священником - обязанность каждого самурая в конце жизни. Или вы не знакомы с Бусидо? Где ваше воспитание? - Что? Вы самурай? - Конечно, я самурай. Как бы иначе я осмелился говорить с самураем о плохих манерах? - Урага надел шляпу. - Лучше бы вы патрулировали, чем приставать и обижать невинных священников! - И он заносчиво, с высокомерным видом удалился, хотя у него и дрожали колени. Самураи некоторое время смотрели ему вслед, потом один сплюнул: - Священники! Тоже мне - самураи! - Он прав, - угрюмо произнес старший. - Где ваши манеры? - Я виноват. Прошу извинить. Урага шел, очень довольный собой. Ближе к галере он опять стал осторожничать и даже прятался в тени здания. Потом, решившись, выступил на освещенную площадку. - Добрый вечер, - вежливо приветствовал он серых, которые слонялись у сходен, потом добавил религиозное благословение: - Наму Амида Бутсу. Именем Будды Амида. - Спасибо. Наму Амида Бутсу. - Серые пропустили его беспрепятственно. Им было приказано пропускать на берег всех чужеземцев и самураев, кроме Ябу и его телохранителей. О буддийском священнике, который плыл на этом корабле, указаний не было. Сразу ощутив сильную усталость, Урага поднялся на главную палубу. - Урага-сан! - тихонько окликнул его Блэксорн с юта. - Идите сюда. Урага прищурился, привыкая к темноте. Он увидел Блэксорна и, почувствовав запах немытого тела, отдающий латунью, догадался, что вторая тень принадлежит другому чужеземцу, с непроизносимой фамилией, который также знал португальский язык. Он почти забыл этот чужеземный запах, который был частью его жизни. Анджин-сан - единственный из встреченных им чужеземцев, который не вонял, - это сыграло свою роль в решении служить у него. - Ах, Анджин-сан! - прошептал он и пробрался к нему, коротко поздоровавшись с десятью самураями, охранявшими палубу. Он подождал внизу лестницы, пока Блэксорн сделал знак, приглашая его подняться на ют. - Все прошло очень... - Подождите, - тихонько предупредил его Блэксорн и показал на берег. - Смотрите туда. Дальше, около склада. Видите его? Нет, немного севернее, вон там, теперь видите? - Тень слегка сдвинулась, потом опять исчезла во тьме. - Кто это был? - Я следил за вами с того момента, как вы появились на дороге. Он крался за вами. Вы его не заметили? - Нет, господин. - К Ураге вернулись его опасения. - Я никого не видел и не слышал. - У него не было мечей, так что это не самурай. Иезуит? - Не знаю. Не думаю, что он чем-нибудь поживился, - я был очень осторожен. Прошу простить, но я его не заметил. - Ничего. - Блэксорн взглянул на Винка. - Ступай вниз, Джохан. Я достою эту вахту и разбужу тебя на рассвете. Спасибо, что посидел со мной. Винк дотронулся до волос на лбу и ушел вниз. С ним исчез и тяжелый запах. - Я начинал уже беспокоиться о вас. Что случилось? - Ябу-сама не скоро передал мне письмо. Вот мой отчет: я пошел с Ябу-сама и ждал около замка с полдня, пока не стемнело, тогда... - Что вы делали все это время? Точно? - Точно, господин? Я выбрал тихое местечко на рыночной площади, у Первого Моста, и погрузился в медитацию - иезуитская школа, Анджин-сан, - но не о Боге, а только о вас, о Ябу-сама и о вашем будущем, господин, - Урага улыбнулся. - Многие прохожие клали мне в миску монеты. Я дал отдохнуть своему телу и позволил своему мозгу странствовать, хотя все время следил за Первым Мостом. Посланник от Ябу-сама пришел, когда уже стемнело, и делал вид, что молится вместе со мной, пока мы не остались одни. Посланец прошептал следующее: "Ябу-сама говорит, что он остается в замке на ночь и вернется завтра утром". Еще - завтра вечером в замке официальное мероприятие, приглашены и вы, устраивает господин генерал Ишидо. И, наконец, вам следует иметь в виду - "семьдесят". - Урага взглянул на Блэксорна, - Самурай повторил это дважды, - какой-то ваш шифр, господин? Блэксорн кивнул, но не сказал, что это один из многих заранее оговоренных сигналов между ним и Ябу. "Семьдесят" означает, что ему следует подготовить корабль к немедленному выходу в море. Но корабль был уже готов к отплытию: все самураи, моряки и гребцы собраны на борту. Каждый понимал, что они находятся во вражеских водах, все были очень этим встревожены, и Блэксорн знал, что вывести корабль в море не составит особого труда. - Продолжайте, Урага-сан. - Это все, кроме еще одного, что я хотел сказать вам: сегодня приехала госпожа Тода Марико-сан. - А! А не слишком ли быстро она добралась сюда из Эдо сушей? - Да, господин. Пока я ждал, я видел, как они проехали по мосту, это было после обеда, в середине часа козла. Лошади взмыленные, очень грязные, носильщики такие усталые... Их вел Ёсинака-сан. - Они вас видели? - Нет, господин. Думаю, что нет. - Сколько их было? - Около двухсот самураев, с носильщиками и вьючными лошадьми. Еще вдвое больше серых в качестве эскорта. На одной из вьючных лошадей - садки с почтовыми голубями. - Хорошо. Что еще? - Я ушел как можно быстрее. Там у миссии есть лавка, где продают лапшу, туда ходят купцы, торговцы рисом, шелком, те, кто работает в миссии. Я зашел туда, поел и послушал, о чем говорят: отец-инспектор опять в резиденции; в Осаке много новообращенных христиан; получено разрешение провести через двадцать дней большую мессу в честь господ Кийяма и Оноши. - Это важное мероприятие? - Да, и удивительно, что такая служба разрешена открыто. Празднуется день Святого Бернарда. Двадцать дней - это следующий день после церемонии поклонения перед Возвышенным. Ябу через Урагу рассказывал Блэксорну об императоре. Новости распространялись по всему кораблю, увеличивая общее ощущение беды. - Что еще? - На рынке ходит много разных слухов, в основном - плохие предсказания. Ёдоко-сама, вдова Тайко, очень больна. Это плохо, Анджин-сан, потому что к ее советам всегда прислушивались - они очень разумны. Одни говорят, что господин Торанага около Нагой, другие - что он не добрался еще и до Одавары, непонятно, кому верить. Все согласны, что урожай здесь, в Осаке, будет очень плохой, а это значит, что Кванто станет еще важнее. Большинство считают, что гражданская война начнется сразу после смерти господина Торанаги, когда крупные дайме начнут воевать друг с другом. Цена золота очень высока, и ссудные ставки поднялись до семидесяти процентов. - Это невероятно высоко, вы, наверное, ошиблись, - Блэксорн встал, чтобы дать отдохнуть спине, потом устало облокотился на планшир. Самураи и Урага из вежливости тоже встали. Считалось плохим тоном сидеть, если господин стоит. - Прошу простить меня, Анджин-сан, - говорил Урага. - Но никак не меньше, чем пятьдесят процентов, а обычно - шестьдесят пять и даже до восьмидесяти. Почти двадцать лет назад отец-инспектор просил святого от... просил папу разрешить нам - разрешить обществу - ссужать под десять процентов. Он был прав в своем предположении - оно подтвердилось, Анджин-сан; это прославило христианство и привело много новых верующих - ведь только христиане могли получать займы, всегда умеренные. Вы, в вашей стране, не платите такие высокие проценты? - Редко. Это ростовщичество! Вы понимаете, что значит "ростовщичество"? - Понимаю. Но у нас ссуда не считается ростовщичеством, если процент менее ста. Сейчас рис дорог, и это плохой признак - цена его удвоилась, с тех пор как я был здесь - несколько недель назад. Земля дешевая, самый подходящий момент покупать землю. Или дом. Во время тайфуна и пожаров сгорело, может быть, десять тысяч домов и погибли две или три тысячи человек. Вот и все, что я хотел вам сообщить, Анджин-сан. - Очень хорошо. Вы прекрасно справились. Вы упустили свое настоящее призвание! - Господин? - Нет, ничего. - Блэксорн еще не знал, насколько можно шутить с Урагой. - Вы все сделали очень хорошо. - Благодарю вас, господин. Блэксорн некоторое время размышлял, потом осведомился о завтрашнем мероприятии, и Урага посоветовал ему все, что мог. Потом он рассказал, как спасся от патруля. - Они отпустили вас из-за волос? - спросил Блэксорн. - О да. Достаточно было их офицеру на меня взглянуть, - Урага вытер пот со лба. - Простите, здесь жарко. - Очень, - вежливо согласился Блэксорн. Ему нужно было как следует обдумать полученную информацию. Он взглянул на море, машинально оценивая его состояние, также как неба и ветра. Все было нормально, рыбацкие лодки спокойно дрейфовали, подчиняясь приливу, на разных расстояниях от корабля, на носу каждой стояли под фонарями гарпунщики и время от времени кидали в воду свое оружие, и не зря - то и дело на гарпунах извивались и дергались прекрасные лещи, кефали или красные бериксы. - И последнее, господин. Я пошел к миссии, прошелся вокруг. Стража очень строгая, и мне сперва не удалось туда войти - по крайней мере, думаю, что не смог бы, если бы как-то случайно не проскочил, минуя стражу. Пока я там стоял - видел, как внутрь вошла Дзиммоко, служанка госпожи Тода. - Вы уверены? - Да. С ней была другая служанка. Я думаю... - Госпожа Марико? Тайком? - Нет, господин. Я уверен, что нет. Эта вторая служанка была очень высокая. Блэксорн посмотрел на море и пробормотал про себя: "Что же все это значит? " Урагу продолжал: - Госпожа Марико хрис... она католичка, да? Она прекрасно знает отца-инспектора. Это он ее крестил. Госпожа Марико самая важная, самая известная в стране после трех самых-самых знатных: госпожи Ошибы, госпожи Дзендзико и Ёдоко-сама, жены Тайко. - Марико-сан, быть может, пожелала исповедаться? Или послушать мессу? Собрание прихожан? И послала Дзиммоко договориться об этом? - Об этом или обо всем, Анджин-сан. Все госпожи дайме, обе подруги генерала и те, кто могут быть настроены против него, строго ограничены в передвижениях за пределами замка. Как только они приезжают туда, они остаются в нем, как рыба в золотом садке, ожидающая гарпуна. - Хватит! Достаточно этих мрачных разговоров! - Простите. Я думаю, Анджин-сан, госпожа Тода теперь уже больше не выйдет оттуда. До тех пор, пока не наступ