и повернул спиной к капитану, подводя ближе к парапету: - Смотрите - там Киритсубо-сан! - Спасибо. Да-да, благодарю вас. - Почему вы не помашете Киритсубо-сан? Она помахала и окликнула ее по имени. Кири заметила их и помахала в ответ. Через минуту, расслабившись и овладев собой, Марико оценила его усилия: - Благодарю вас, Анджин-сан. Вы очень ловки и очень умны. - Она, как обычно, поздоровалась с капитаном, прошла к выступу в стене и присела, предварительно убедившись, что здесь чисто. - День обещает быть хорошим. - Да... Как вам спалось? - Я не спала, Анджин-сан. Кири и я проболтали всю ночь, и я видела, как восходит солнце. Я люблю рассветы... А вы? - Мой сон был нарушен, но... - Ох, извините... - Я прекрасно чувствую себя - правда. Вы сейчас уезжаете? - Да, но я вернусь в полдень, чтобы захватить Кири-сан и госпожу Сазуко. - Она отвернулась от капитана и сказала по-латыни: - Ты... Помнишь Гостиницу Цветов? - Конечно. Как я могу ее забыть? - Если сегодня будет задержка... сегодняшний вечер будет таким же - так же прекрасен и спокоен. - Ах, хорошо бы! Но я предпочел бы, чтобы ты оказалась в безопасности. Марико продолжала на португальском: - Мне сейчас надо идти. Вы извините меня? - Я провожу вас до ворот. - Нет, пожалуйста. Смотрите на меня отсюда. Вы и капитан можете все видеть и отсюда. - Конечно, - согласился Блэксорн, сразу все поняв. - Идите с Богом! Он остался на парапете. Пока он ждал, во двор проник солнечный свет - теней как не бывало. Внизу появилась Марико. Он увидел, как она поздоровалась с Кири и Ёсинака... вот они заговорили... Серых вокруг них не видно... Потом они поклонились. Она подняла глаза на Блэксорна, закрыв их от солнца, и весело помахала ему рукой, он помахал в ответ. Ворота распахнулись, и вместе с Дзиммоко, идущей в нескольких шагах позади, она вышла из ворот в сопровождении десяти коричневых. Ворота сразу закрылись, на какое-то время Марико исчезла из виду, а когда стала видна снова, их как почетный караул сопровождали пятьдесят серых, появившихся с той стороны ворот. Кортеж уходил вниз по улице, не освещенной солнцем. Блэксорн следил за ним, пока он не скрылся за углом... Марико ни разу не обернулась... - Пойдемте сейчас поедим, капитан, - предложил Блэксорн. - Да, конечно, Анджин-сан. Блэксорн проследовал к себе позавтракать: рису, маринованные овощи, несколько кусочков вареной рыбы, а потом ранние фрукты с Кюсю - свежие маленькие яблоки, абрикосы и твердые сливы. Под конец он с наслаждением полакомился фруктовым пирогом с чаем. - Еще, Анджин-сан? - предложил слуга. - Нет, спасибо. Он предложил фрукты своим охранникам, те охотно приняли угощение. Подождав, пока они кончат есть, Блэксорн отправился на освещенную солнцем крепостную стену: ему хотелось проверить, хорошо ли заряжен спрятанный им пистолет, но так, чтобы не привлекать внимания. Он уже проверил его ночью, под простыней и москитной сеткой, но не имел возможности как следует рассмотреть - нет уверенности в пыже и кремне. "Больше делать нечего, - подумал он, - Ты марионетка. Потерпи, Анджин-сан, твоя вахта кончается в полдень". Он определил высоту солнца. Было начало двухчасового периода змеи, после змеи придет лошадь, в середине часа лошади наступает полдень. Колокола в замке и по всему городу стали отбивать час змеи, и он обрадовался своей точности. На зубчатой стене он обнаружил небольшой камушек и, аккуратно установил его на выступе в амбразуре, под солнцем, поудобнее оперся спиной, примостил ноги и стал смотреть на камень. Серые следили за каждым его движением. Капитан нахмурился. Немного погодя он задал вопрос: - Анджин-сан, что значит этот камень? - Простите? - Камень. Зачем этот камень, Анджин-сан? - Ах! Я слежу, как он растет... - О, простите, теперь я понял. - Капитан явно чувствовал себя виноватым. - Прошу простить, что побеспокоил вас. Блэксорн посмеялся про себя и потом снова уставился на камень. "Расти, мерзавец! " - велел он, но, как он ни ругал камень, ни приказывал, ни льстил ему, - тот не рос... "Ты действительно надеешься, что увидишь, как растет камень? - спросил он себя. - Нет, конечно, но это помогает убить время и успокоиться, У тебя не может быть достаточно ва... Откуда же будет следующий удар? Нет защиты от убийцы, если убийца готовится к смерти... " Родригес проверил запал у мушкета, взятого им наугад с полки у кормового орудия. Оказалось, что кремень был изношен, истерт и, следовательно, пользоваться им опасно. Не говоря ни слова, он бросил мушкет обратно артиллеристу. Тот с трудом успел схватить его, едва избежав удара прикладом в лицо. - Кормчий! - воскликнул он. - Стоило ли? - Слушай, ты, дерьмо, в следующий раз, если я найду неполадки в мушкете или пушке во время твоей вахты, ты получишь пятьдесят линьков и лишишься трехмесячной зарплаты. Боцман! - Да, кормчий? - Пезаро, боцман, придвинул свою тушу поближе и сердито посмотрел на молодого артиллериста. - Собери обе вахты! Проверьте каждый мушкет и пушку, все! Бог его знает, когда они могут нам потребоваться... - Я прослежу за этим, кормчий, - Боцман повернулся к артиллеристу. - Я подпорчу твой грог сегодня вечером, Гомес, за всю дополнительную возню, что ты нам устроил, тебе придется проглотить его с улыбкой! А ну, за работу! На главной палубе располагалось восемь небольших пушек, четыре справа и четыре с левого борта, и носовое орудие. Достаточно, чтобы отбиться от пиратов, не имеющих пушек, но недостаточно, чтобы отразить атаку настоящего корабля. Маленький двухмачтовый фрегат назывался "Санта-Луз". Родригес подождал, пока обе вахты не приступили к работе, потом отвернулся и облокотился на планшир. Замок угрюмо блестел на солнце старым оловом, только главная башня с ее голубыми и белыми стенами и золотой крышей, весело сияла в лучах. Он сплюнул в воду и следил, куда поплывет плевок - в сторону свай на пристани или в море. Его понесло в море. - Черт! - пробормотал он, не обращаясь, собственно, ни к кому, - ему хотелось иметь сейчас, здесь свой фрегат, "Санта-Марию". Как не повезло, что он в Макао, когда так нужен здесь... Несколько дней назад в Нагасаки его вытащили из теплой постели в доме, выходящем окнами на город и пристань. - Что случилось, адмирал? - Я должен немедленно попасть в Осаку! - заявил Феррьера, кичливый и высокомерный, как бентамский петух, даже в столь ранний час. - Поступило срочное сообщение от дель Аква. - Что там еще? - Он сказал только, что это жизненно важно для будущего Черного Корабля. - Мадонна, что за глупости? Чем это "жизненно важно"? Наш корабль крепок, как полагается быть кораблю, днище чистое, такелаж в порядке. Торговля идет лучше, чем можно было ожидать, обезьяны ведут себя прекрасно, этот свиной зад Харима надежен... - Он остановился - его озарила неожиданная мысль. - Англичанин! Он вышел в море? - Я не знаю, но если он вышел... Родригес посмотрел на бухту - он уже готов был увидеть "Эразмус", блокировавший выход и поднявший флаг ненавистной Англии. Он ведь знал: эти бешеные собаки ждут не дождутся, когда корабль отправится морем в Макао и домой. "Боже, Матерь Божья и все святые, не допустите, чтобы это случилось! " - взмолился он про себя. - На чем быстрее всего туда добраться? - На "Санта-Лузе", адмирал. Мы можем отплыть в течение часа. Послушайте, англичанин ничего не сможет сделать без команды. Не забывайте... - Мадонна! Да он говорит теперь на их языке! Почему бы не использовать этих обезьян? Хватает и японских пиратов - набирай хоть двадцать команд. - Но среди них нет ни артиллеристов, ни моряков, а подготовить японцев у него нет времени. Разве что к следующему году - тогда уж не против нас. - Зачем, ответьте мне, ради Бога, Мадонны и всех святых, священники отдали ему все словари?! Никогда я этого не пойму! Негодяи, суются не в свое дело! Дьявол в них вселился. Похоже, что и англичанина охраняет сам дьявол! - Говорю вам, он просто очень умен и удачлив! - Есть много таких, что пробыли здесь по двадцать лет и ни слова не могут выговорить на их тарабарском языке, а англичанин может! Уж поверьте - он продал душу сатане, и за эти черные дела тот его защищает. Как еще вы объясните это? Сколько лет вы пробуете говорить на их языке и даже живете с одной из них... Сволочь, он легко мог бы использовать японских пиратов. - Нет, адмирал, он будет набирать людей отсюда, мы ждем его, - вы ведь уже посадили одного подозреваемого в кандалы. - Имея двадцать тысяч серебром и долю добычи на Черном Корабле, он может купить всех, кто ему нужен, включая тюремщиков с тюрьмами! Черт возьми, и вас тоже! - Придержите язык! - Вы испанец, без роду и племени, Родригес! Вы виноваты в том, что он до сих пор жив, вы отвечаете за это! Вы два раза дали ему уйти! - Адмирал в ярости угрожающе направился в его сторону, - Вы должны были убить его, когда он был в нашей власти! - Может быть, но это идет вразрез с моим представлением о чести, - горько сказал Родригес. - Я убью его, когда смогу. - И когда же это будет? - Я говорил вам двадцать раз! Вы не слушаете! Или у вас, как всегда, во рту и ушах одна испанская труха! - Он взялся за пистолет, адмирал выхватил шпагу, но тут между ними появилась перепуганная японская девушка, - Пожаруйста, Род-сан, не сердитесь, не ссорьтесь, пожаруйста! Ради Бога, пожаруйста! Слепая ярость, охватившая обоих, спала... Феррьера проворчал: - Перед Богом вам говорю, Родригес, англичанин - отродье дьявола! Я чуть не убил вас, Родригес, а вы - меня. Он напустил на всех нас какое-то колдовство, особенно на вас! Теперь я это ясно понял. Сейчас, в Осаке, под солнцем, Родригес сжал рукой распятие, которое носил на шее, и стал отчаянно молиться, пытаясь спастись от колдунов и избавить свою бессмертную душу от сатаны. - Разве адмирал не прав, разве это не единственный возможный ответ? - наполненный мрачными предчувствиями, повторял он вновь и вновь свои доводы. - Жизнь англичанина заколдована! Он приближенный этого сатанинского Торанаги; он получил обратно свой корабль и деньги, вако, несмотря ни на что; он говорит как один из них, а этот язык невозможно выучить так быстро, даже со словарем... А он и словарь получил, и такую бесценную помощь! Иисус Христос и Мадонна, отведите от меня этот дьявольский глаз! - Зачем вы отдали англичанину словарь, отец? - спросил он Алвито, встретив его в Мисиме. - Вам нужно было как можно дольше тянуть с этим делом. - О нет, Родригес, - горячо ответил ему отец Алвито, - мне не следовало отступать со своего пути - я должен помочь ему! Убежден, что есть возможность обратить его в нашу веру! На Торанагу теперь нет надежды... А англичанин - это еще один человек, еще одна душа... Мой долг - попытаться спасти его! "Священники! - подумал Родригес. - Черт бы их всех побрал! Но только недель Аква и отца Алвито! О Мадонна, прости мне эти дьявольские мысли! Прости мне и похорони англичанина до того, как я с ним встречусь! Я не хочу убивать его, я дал святую клятву, но тебе я говорю - он должен умереть как можно быстрее... " Штурвальный, стоявший на вахте, перевернул склянки и отбил восемь ударов - полдень. ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ Марико в бледно-зеленом кимоно, белых перчатках и широкополой темно-зеленой дорожной шляпе, подвязанной под подбородком золотым газовым шарфом, шла по освещенному солнцем, заполненному народом переулку к воротам в тупике. За ней следовали десять телохранителей в коричневой униформе. Вот радужный зонтик Марико уже у ворот - они распахнулись и остались открытыми. В переулке было тихо. По обеим сторонам выстроились серые, они же стояли на всех крепостных стенах. Она рассмотрела Анджин-сана на стене, за ним - Ябу, во дворе ее ждала вся их дорожная колонна, с Кири и госпожой Сазуко. Все коричневые, во главе с Есинакой, были при полном снаряжении, кроме двадцати, стоявших с Блэксорном на крепостной стене, и двух у каждого окна во двор. В отличие от серых, никто из коричневых не имел доспехов или луков, единственным их оружием были мечи. Много женщин-самураев наблюдали за происходящим: кто из окон домов, выстроившихся вдоль переулка, кто с крепостных стен, а кто стоял во дворе среди серых, захватив с собой ярко одетых детишек. Все женщины прятались от солнца под зонтиками; у тех, кто имел на это право, были самурайские мечи. Кийяма стоял у ворот во главе полусотни своих людей - серой формы на них не было. - Доброе утро, господин, - приветствовала его Марико и поклонилась. Он ответил поклоном, и Марико прошла под аркой. - Привет, Кири-сан, Сазуко-сан! Вы обе прекрасно выглядите! Все готово? - Да-да! - ответили они с напускной живостью. Марико вошла в открытый паланкин и села, выпрямив спину. - Ёсинака-сан! Пожалуйста, трогаемся! Капитан сразу же прохромал вперед и стал выкрикивать приказы. Двадцать самураев в коричневой форме вышли вперед в качестве авангарда и тронулись в путь. Носильщики подняли открытый паланкин Марико и последовали за коричневыми через ворота, за ними вплотную понесли паланкины Кири и госпожи Сазуко - молодая женщина держала на руках ребенка. Как только паланкин Марико появился на освещенном солнцем пространстве за крепостными стенами, между авангардом и паланкином появился капитан серых и стал прямо на пути. Авангард остановился, носильщики тоже. - Прошу меня извинить, могу я посмотреть ваши документы? - обратился он к Ёсинаке. - Простите, капитан, но мы ни в ком не нуждаемся, - ответил Ёсинака среди внезапно наступившей тишины. - Прошу прощения, но господин генерал Ишидо, правитель замка, командир телохранителей наследника, с согласия регентов ввел пропуска для выхода из замка, которые должны быть оформлены. Марико официальным тоном заявила: - Я - Тода-Марико-нох-Бунтаро, и мне приказано моим сюзереном, господином Торанагой, сопровождать его дам для встречи с ним. Будьте добры пропустить нас! - Я был бы рад, госпожа, - гордо ответил самурай, выбирая более удобную позу, - но у нас приказ: без документов нашего господина никого из Осакского замка не выпускать. Прошу меня извинить. - Капитан, скажите, пожалуйста, ваше имя, - попросила Марико. - Сумиори Донзенси, капитан четвертого легиона; мой род не менее древний, чем ваш. - Извините, капитан Сумиори, но, если вы не уйдете с дороги, я прикажу вас убить. - Все равно вы не пройдете без документов! - Пожалуйста, убейте его, Ёсинака-сан. Ёсинака не колеблясь сделал выпад, его меч описал дугу, и он ударил ошеломленного капитана серых. Лезвие глубоко вонзилось в бок, мгновенно было выдернуто, и второй, еще более яростный удар отрубил ему голову, которая, прежде чем остановиться, еще немного прокатилась в пыли... Ёсинака начисто вытер лезвие и вложил меч в ножны. - Вперед! - приказал он идущим впереди. - Поторопитесь! Стоящие впереди опять построились и с громким топотом зашагали. Вокруг, неизвестно откуда, в грудь Ёсинаки вонзилась стрела. Кортеж смешался и остановился. Ёсинака молчал дергал древко стрелы, но через мгновение глаза его остекленели и он повалился на землю. С губ Кири сорвался слабый стон... Ветер трепал концы тонкого шарфа Марико... Где-то в переулке шикали на кричащих детей... Все, затаив дыхание, ожидали. - Казуко-сан! - окликнула Марико. - Пожалуйста, примите командование! Казуко, молодой, высокий, горделивого вида юноша с чисто выбритыми впалыми щеками, вышел из группы самураев в коричневой форме, стоявших рядом с Кийямой у ворот. Обогнул носилки Кири и Сазуко, встал рядом с Марико и церемонно поклонился. - Да, госпожа. Благодарю вас. Эй вы! - крикнул он людям впереди. - Трогайся! Сбросив оцепенение, они повиновались, постепенно заражаясь напряжением предстоящей борьбы. Процессия тронулась. Казуко шел рядом с носилками Марико. Но двигались они недолго... В ста шагах впереди от плотных рядов самураев отделились двадцать человек в серой форме и молча встали поперек дороги, промежуток заняли самураи в коричневом. Кто-то споткнулся, и идущие впереди постепенно остановились. - Уберите их с дороги! - прокричал Казуко. Тут же вперед кинулся самурай в коричневом, за ним - остальные, и началось быстрое и жестокое убийство... Каждый раз, едва падал один серый, из толпы ожидающих выходил другой и присоединялся к сражающимся. Все происходило со страшной скоростью, четкостью и согласованностью движений: вот бьется воин против воина, пятнадцать против пятнадцати, восемь против восьми... Несколько раненых серых сражаются в пыли... Трое коричневых - против двоих серых... Выходит еще один серый... Скоро он остается один на один с последним коричневым - забрызганным кровью, раненым, победившим уже в четырех схватках... Последний серый легко убивает его и остается один среди поверженных тел... Смотрит на Казуко... Все коричневые погибли, четверо - ранены, восемнадцать убиты... Казуко выходит вперед, обнажает меч... Наступает полная тишина... - Подождите! - прозвучал голос Марико. - Пожалуйста, подождите, Казуко-сан! Он остановился, но не спускал глаз с серого, готовясь к схватке. Марико вышла из паланкина и вернулась к Кийяме. - Господин Кийяма, я официально прошу вас разрешить пройти этим людям. - Извините, Тода-сан, приказы по замку должны выполняться. Они вполне законны. Но если вы хотите, я созову собрание регентов и попрошу принять специальное решение. - Я - самурай. Отданные мне приказы ясны, соответствуют Бусидо и освящены нашим кодексом. Они должны выполняться и отменяют любой официально установленный другими порядок. Закон может отклонить причину, но причина не может отменить закона. Если мне не позволяют выполнять приказы сюзерена, я не смогу жить с таким позором! - Я немедленно соберу собрание! - Прошу извинить меня, господин, то, что вы сделаете, - это ваше дело. Я думаю только о приказах моего господина и о своем позоре. - Она повернулась и спокойно прошла в голову колонны, - Казуко-сан! Я приказываю вам вывести нас из замка! Казуко вышел вперед: - Я - капитан Казуко из рода Серато, Третья армия господина Торанаги. Прошу вас, освободите дорогу! - Я - Бива Дзиро, капитан, гарнизон господина Ишидо. Моя жизнь не имеет никакого значения, тем не менее вы не пройдете, - отвечал человек в серой форме. С внезапным ревом "Торанага-а-а-а! " Казуко кинулся в бой. Мечи яростно зазвенели, нанося и парируя удары, бойцы заметались по кругу. Серый был сильным бойцом, но Казуко ему не уступал. Мечи звенели при каждом ударе... Остальные замерли. Казуко одержал верх, но был тяжело ранен и стоял над своим врагом, едва держась на ногах... Здоровой рукой он поднял меч к небу и издал боевой клич, торжествуя победу: - "Торанага-а-а-а! " Никто его не поддерживал, - все знали, что это не соответствует ритуалу, в который они все втянуты. Казуко с трудом сделал шаг... другой... спотыкаясь, приказал: - Следуйте за мной! - И тут голос его прерывался. Никто не видел, откуда вылетели стрелы, но они поразили его сразу. Фатализм коричневых быстро сменился яростью: как обойтись с Казуко-героем: умирающий, он один выполнял свой долг - выводил их из замка! Вперед выбежал офицер коричневых, с ним - двадцать человек, они сформировали новый передовой отряд. Остальные столпились вокруг Марико, Кири и госпожи Сазуко. - Вперед! - прокричал офицер. Он двинулся вперед, за ним - двадцать его самураев. Как лунатики, носильщики подняли свои ноши и, спотыкаясь, стали пробираться среди трупов... Впереди, в сотне шагов от стоящих в ожидании самураев, отделилось еще двадцать человек в серой форме, с офицером впереди, и вышли навстречу... Носильщики остановились, передовая группа убыстрила шаг. - Стойте! - офицеры коротко поклонились друг другу и представились. - Пожалуйста, освободите нам путь! - Пожалуйста, покажите мне ваши бумаги! На этот раз коричневые сразу бросились вперед с криками "Торанага-а-а! ", в ответ раздалось "Яэмо-о-он! " - и началась кровавая бойня... Каждый раз, когда падал серый, на его место спокойно выходил другой, пока не погибли все коричневые. Последний серый вытер свой меч, вложил его в ножны и встал, преграждая путь. Из стоящих за носильщиками коричневых вышел офицер с двадцатью самураями. - Подождите! - приказала Марико. Мертвенно бледная, она вышла из паланкина, подняла меч Ёсинаки, вынула из ножен и одна пошла вперед... - Вы знаете, кто я! Пожалуйста, уйдите с моего пути! - Я - Кодзима Харутомо, шестой легион, капитан. Пожалуйста, извините меня, вам нельзя здесь пройти, госпожа! - гордо заявил серый. Она кинулась вперед, но ее удар был остановлен. Серый отступил и занял оборонительную позицию, хотя легко мог убить Марико. Он медленно отступал по переулку, она шла следом за ним, но он легко парировал все ее удары... Она еще несколько раз пыталась втянуть его в схватку, наносила рубящие, режущие удары, все время пыталась яростно атаковать, но самурай каждый раз ускользал, уклонялся от ударов, сдерживал ее, сам не атаковал, давая ей полностью себя измотать. Делал он это серьезно, с достоинством, оказывая ей всевозможные знаки уважения, которых она заслуживала. Она атаковала еще раз, но он парировал ее выпад, который прикончил бы менее искусного фехтовальщика, и отступил еще на шаг. С Марико градом струился пот. Один из коричневых выступил было вперед, пытаясь ей помочь, но командир приказал ему остановиться, зная, что никто не должен вмешиваться. Самураи с обеих сторон ждали сигнала, страстно желая вмешаться в битву... Мальчик, стоявший в толпе, спрятал лицо в маминых юбках, но она мягко отстранила его и встала на колени. - Смотри, пожалуйста, мой сын, - пробормотала она, - ты самурай! Марико понимала, что долго она не выдержит... Она уже изнемогала и к тому же чувствовала окружавшее ее мрачное недоброжетальство... Впереди и по бокам колонны от стен к ней быстро подтягивались, петля вокруг стала быстро сужаться... Вышли несколько серых, пытаясь окружить ее, она перестала продвигаться вперед - слишком легко попасть в ловушку, лишиться оружия, быть схваченной! Это сразу бы все погубило! К ней подходили коричневые, остальные заняли боевые позиции у носилок. Переулок зловеще ощетинился, приготовился к бою, ноздри уже чуяли сладкий запах крови... Колонна выходила из ворот, и Марико поняла, как легко будет серым отсечь их и оставить стоять на дороге... - Подождите! - крикнула она. Все остановились. Марико коротко поклонилась своему противнику, потом, высоко подняв голову, повернулась к нему спиной и направилась к Кири. - Простите... простите... Но сейчас нам не удастся пробиться сквозь этих людей... - объяснила она. Грудь ее высоко вздымалась. - Мы... мы должны на некоторое время вернуться обратно. - Пот струился у нее по лицу. Марико прошла мимо шеренги самураев и, подойдя к Кийяме, поклонилась. - Эти люди не дали мае выполнить мой долг, не позволили выполнить приказ мюего сюзерена! Я не могу жить с таким позором, господин! Я совершу сеппуку сегодня на закате солнца и официально прошу вас быть моим секундантом. - Нет! Вы не сделаете этого! Глаза Марико вспыхнули, она бесстрашно заявила: - Если мне не позволили выполнить приказы моего сюзерена, на что я имею право, - я совершу сеппуку на закате солнца! Она поклонилась и направилась к воротам. Кийяма поклонился ей, все его люди последовали его примеру. Все стоявшие в переулке, на крепостных стенах и в окнах домов тоже с уважением поклонились ей. Марико миновала арку, двор, вышла в сад и направилась к уединенному Чайному Домику, построенному в деревенском стиле. Она вошла внутрь и, оставшись наконец одна, горько заплакала - по всем погибшим в этот день. ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ - Красиво, да? - Ябу махнул рукой вниз, в сторону мертвых. - Простите? - переспросил Блэксорн. - Это было как стихи... Вы понимаете слово "стихи"? - Да, я понимаю, что значит это слово. - Это было как стихи, Анджин-сан... Видите? Если бы у Блэксорна хватило японских слов, он бы сказал: "Нет, Ябу-сан. Но я увидел, что у нее на уме, только в тот момент, когда она отдала первый приказ и Ёсинака убил первого самурая. Стихи? Это был отвратительный, мужественный, бессмысленный, страшный ритуал, где смерть неизбежна, как испанская инквизиция, и все смерти - только прелюдия к смерти Марико. Теперь все обречены, Ябу-сан: вы, я, замок, Кири, Ошиба, Ишидо - все... все, потому что она решилась сделать то, что считает необходимым. А когда она это решила? Уже давно, конечно? О, правильнее сказать - решение принял за нее Торанага". - Простите, Ябу-сан, но слов вашего языка у меня недостаточно. Ябу плохо его слышал. На стенах стояла тишина, тихо было и в переулке, все были неподвижны, как статуи. Потом переулок ожил, голоса затихли, движение стало спокойнее. Солнце било вниз, все постепенно выходили из транса. Ябу вздохнул, охваченный меланхолией: - Это было как стихи, Анджин-сан, - повторил он, словно эхо, и ушел. Когда Марико подняла меч и одна выступила вперед, Блэксорн хотел спрыгнуть вниз и броситься на ее противника, снести ему голову, помешать ее убить... Но он ничего не сделал, не потому, что боялся, - он больше не боялся умереть. Ее мужество показало ему, как бесполезен страх, он разобрался в себе уже давно, еще тогда, ночью, в деревне, когда пытался покончить с собой... "Я собирался в ту ночь вонзить нож себе в сердце, - вспомнил он, - С того времени мой страх смерти исчез... Она и говорила: "Только живя на грани смерти, можно понять - неописуемо радостна жизнь... " Я не осознал, как Оми остановил мой удар... В памяти осталось только чувство перерождения, когда проснулся на следующее утро... " Он снова и снова смотрел на мертвых в переулке... "Я мог бы, конечно, убить того серого... И, может быть, еще одного или даже нескольких, но на их месте тут же появились бы другие и моя смерть ничего бы не изменила. Я не боюсь умереть, - мне только страшно, что я ничем не смогу помочь ей... " Серые убрали трупы и серых и коричневых, обращаясь с ними одинаково уважительно. Многие серые покидали место сражения, в том числе и Кийяма со своими людьми; расходились женщины и дети, поднимая пыль на дороге... Блэксорн чувствовал острый, отдающий смертью запах, смешанный с соленым запахом моря... Его поразило мужество Марико, - оно поддерживало его в эти ужасные моменты... Блэксорн посмотрел на солнце и решил, что до захода солнца еще шесть часов. Он направился к лестнице, ведущей вниз. - Анджин-сан? Простите, а куда вы собрались? Он повернулся, вспомнив про своих охранников. На него внимательно смотрел капитан. - Ах, простите! Пойдемте туда! - Он указал на двор. Капитан на мгновение задумался, потом неохотно согласился: - Хорошо. Прошу вас, идите за мной. Во дворе Блэксорн сразу почувствовал враждебность коричневых по отношению к серым. Ябу стоял у ворот, наблюдая за возвращающимися в крепость. Кири и госпожа Сазуко обмахивались веерами, няня кормила ребенка. Все они сидели на одеялах и подушках, разостланных в тени на веранде. Носильщики плотной испуганной группой столпились в углу, у багажа и вьючных лошадей. Он направился в сад, но охранники замотали головами: - Простите, Анджин-сан, но пока туда нельзя. - Да, конечно, - согласился он и повернул обратно. Переулок опустел, хотя оставалось еще более пятисот серых - они сидели полукругом на корточках или скрестив ноги и поглядывали в сторону ворот. Оставшиеся коричневые уходили под арку. Ябу приказал: - Закройте ворота на засов! - Прошу меня извинить, Ябу-сан, - ответил офицер, - но госпожа Тода сказала, что они должны быть открыты. Мы их охраняем, но ворота должны быть открыты. - Вы уверены? Офицера, подтянутого, бородатого мужчину лет тридцати с лишним, с жестким лицом и выступающим подбородком, возмутил этот вопрос. - Прошу прощения, - конечно же, уверен. - Благодарю вас. Я не хотел вас обидеть. Вы здесь старший? - Да, госпожа Тода оказала мне такую честь. Конечно, я понимаю, что вы для меня тоже старший. - Я командую, но здесь старший - вы. - Благодарю вас, Ябу-сан, но здесь распоряжается госпожа Тода. Вы старший офицер, с вашего разрешения, я сочту за честь быть вашим помощником. Ябу мрачно приказал: - Я разрешаю, капитан. Я очень хорошо знаю, кто здесь командует нами. Сообщите мне, пожалуйста, ваше имя. - Семиери Табито. - А первый из серых сегодня тоже был Самиери? - Да, Ябу-сан. Он мой двоюродный брат. - Когда все приготовите, капитан Семиери, пожалуйста, соберите всех офицеров на совещание. - Конечно, капитан. С разрешения госпожи Тода. Оба самурая оглянулись: во двор крепости, хромая и опираясь на трость, входила очень старая, седая дама-самурай - она направлялась прямо к Киротсубо. Служанка несла зонтик, закрывая ее от солнца. - Ах, Киритсубо-сан, - заговорила она льстиво, - я Маэдо Эцу, мать господина Маэды, я разделаю взгляды госпожи Тода. С ее разрешения, не окажут ли мне честь подождать ее? - Прошу вас, садитесь, мы вам рады, - откликнулась Кири. Служанка принесла еще подушку и помогла старой даме устроиться поудобнее. - Ах, так лучше, намного лучше... Госпожа Эцу старалась не застонать от боли. - Суставы у меня болят, с каждым днем - все больше... О, вот так лучше... Благодарю вас. - Вам не хотелось бы зеленого чая? - Сначала чая, потом саке, Киритсубо-сан, много-много саке. После таких усилий необходимо освежиться. Из толпы, покидающей двор, отделились женщины-самураи и через ряды серых прошли в затененное место, спасаясь от солнца. Кто-то из них заколебался, кто-то передумал, но вскоре на веранде оказались уже четырнадцать дам, две принесли с собой детей. - Простите, я Ачико, жена Кийямы Нагамассы, и тоже хочу уехать домой, - стесняясь, обратилась к Кири молодая женщина, держа за руку маленького сына. - Мне нужно вернуться домой, к мужу. Могу я попросить разрешения подождать с вами? - Но господин Кийяма будет очень недоволен, госпожа, если вы останетесь. - О, извините, Киритсубо-сан, но дедушка вряд ли узнает. Я всего-навсего жена младшего внука. Я уверена, что он не обратит внимания, а я несколько месяцев не видела мужа и мне все равно, что он скажет. С нашей госпожой все в порядке? - Все в полном порядке. Ачико-сан, - ответствовала старая госпожа Эцу, твердо захватывая роль главы компании. - Конечно, мы с радостью примем вас, дитя мое. Проходите, садитесь вот здесь, рядом со мной. Как зовут вашего мальчика? Какой прекрасный ребенок! Все дамы хором с ней согласились. Тут раздался жалобный голос мальчика лет четырех: - По-жалуй-ста... я тоже плекласный лебенок... Все дружно засмеялись, и всем стало легче. - Ты и правда прекрасный мальчик! - согласилась госпожа Эцу и снова засмеялась. Кири вытерла слезы. - Ну, вот так-то лучше, а то я стала уж слишком серьезной. Ах, милые дамы, я так польщена, что мне позволили приветствовать вас от имени госпожи Тода. Вы, наверное, проголодались... Вы правы, госпожа Эцу, - сегодня такой день, что просто нельзя не освежиться. - Она отправила служанок за едой и напитками, познакомила тех, кто еще не был знаком, похвалив у кого кимоно, у кого зонтик с красивым рисунком... Вскоре женщины, отдохнувшие и оживленные, болтали как стайка попугаев... - Ну, кто может понять женщин? - поразился Самиери. - Да уж! - согласился Ябу. - Только что они были напуганы и все в слезах и вот... Когда я увидел, как госпожа Марико подняла меч Ёсинаки, я подумал, что умру от гордости за нее. - Да. Жаль, что последний серый был так ловок. Мне хотелось бы посмотреть, как она его убьет. Менее ловких она уже убивала. Самиери поскреб бороду, - пот, подсыхая, раздражал кожу на лице. - Что бы вы сделали на его месте? - Я бы убил ее, а потом принял командование над коричневыми. Слишком много крови пролито. Это все, что можно было сделать, не перебив всех серых на стене. - Иногда убивать - хорошо. Очень хорошо! Иной раз это совсем особенное ощущение - намного острее, чем наслаждаться с женщиной... Оттуда, где собрались дамы, донесся взрыв смеха: это дети в своих развевающихся ярко-красных кимоно, стали важно вышагивать взад-вперед между мамами. - Славно, что здесь опять появились дети. Я рад бы снова оказаться в Эдо... - Да-а... - Ябу задумчиво смотрел на женщин. - Я думаю о том же самом, - спокойно сказал Самиери. - И что вы решили? - Ответ может быть только один: если Ишидо позволит нам уйти - прекрасно. Если же сеппуку госпожи Марико окажется бесполезным - тогда... тогда мы поможем этим дамам отправиться в Пустоту и начнем сражение. Они не захотят жить. Ябу заметил: - Ну, кто-нибудь захочет... - Мы решим это позднее, Ябу-сан. Для нашего господина лучше, если они все совершат здесь сеппуку. Вместе с детьми. - Да, конечно. - Потом все мужчины выйдут на стены, на рассвете мы откроем ворота и будем сражаться до полудня, а те, что останутся в живых, вернутся обратно и устроят пожар в этой части замка. Если я останусь в живых, сочту за честь принять ваши услуги помощника при совершении сеппуку. - Можете на меня рассчитывать. Самиери ухмыльнулся: - Это всхолыхнет всю страну... Все это сражение, сеппуку... Распространится как пожар, захватит всю империю... Вы думаете, это отложит приезд Возвышенного? У нашего господина именно такой план? - Не знаю... Самиери-сан, я на несколько минут пойду к себе. Если госпожа вернется, сразу же пошлите за мной. Ябу направился к Блэксорну, который, задумавшись, сидел на ступеньках главной лестницы. - Анджин-сан, - многозначительно зашептал он, - у меня, кажется, появился план... Тайный... Понимаете? Колокола отбили очередной час. Все в крепости внимательно прислушивались к бою часов: начинался час обезьяны - шесть ударов после полудня, три часа. Многие поворачивались к солнцу и, не отдавая себе в том отчета, проверяли по нему время. - Да, я понял ваши слова. А какой план? - Поговорим позднее... Будьте где-нибудь поблизости... Ни с кем не разговаривайте... Понятно? - Да-да. Ябу с десятью коричневыми направился к воротам. К ним тут же подошли двенадцать серых, и все зашагали вниз по переулку. Серые остановились, не заходя в ворота. Ябу сделал коричневым знак ждать его в саду и один вошел в здание. - Это невозможно, господин генерал, - убеждала Ошиба. - Вы не можете допустить, чтобы дама с таким положением совершила сеппуку. Простите, но вы попали в западню. - И я так считаю, - заявил Кийяма. - Прошу прощения, госпожа, но что бы я ни сказал и ни сделал, - это для нее значит не более, чем отбросы последнего эта, - отпарировал Ишидо. - По крайней мере Торанага так решил. - Конечно, его воля стоит за поведением Марико. - Пока Кийяма говорил, Ошиба пыталась прийти в себя от грубости Ишидо. - Извините, но он снова вас переиграл! И все-таки вы не можете позволить ей совершить сеппуку! - Почему? - Простите, пожалуйста, господин генерал, но мы должны говорить потише, - напомнила Ошиба: они ждали в просторной комнате на втором этаже главной башни замка. Тяжко болела госпожа Ёдоко, они пришли сюда ради нее. - Я уверена, что это не ваша вина и есть какой-то выход. Кийяма спокойно произнес: - Нельзя дать ей выполнить свою угрозу, генерал, это всколыхнет всех женщин в замке. Ишидо сердито посмотрел на него: - Вы, видимо, забыли о тех двух, что были случайно застрелены... И никаких волнений, зато и никаких попыток убежать. - Это жестокая случайность, господин генерал, - заметила Ошиба. - Согласен, но мы на войне. Торанага все еще не в наших руках, а пока он жив, вы и наследник постоянно в опасности. - Извините, я беспокоюсь не о себе - только о сыне. Через восемнадцать дней все они сюда вернутся. Советую дать им возможность уехать. - Это ненужный риск, простите. Мы не уверены, что она поступит именно так. - Она это сделает, - презрительно бросил Кийяма, - он ненавидел Ишидо за его неуместное присутствие в роскошных, богато обставленных апартаментах замка, которые так напоминали ему Тайко, его друга и уважаемого им военачальника. - Она - самурай. - Простите, но я согласна с господином Кийяма, - не сдавалась Ошиба. - Марико-сан осуществит свое намерение. Там еще эта ведьма Эцу! Маэда слишком горды... Ишидо подошел к окну и посмотрел вниз. - Насколько я себе представляю, они попытаются устроить пожар. Эта Тода... она же христианка? Разве самоубийство не противоречит ее религии? Ведь это самый страшный грех? - У нее будет помощник - это уже не самоубийство. - А если у нее не получится? - Как же это? - Ну, она будет обезоружена и не окажется помощника? - Как вы это сделаете? - Захватим ее в плен, окружим специально подобранными служанками и будем следить за ней, пока Торанага не пересечет наших границ... - Ишидо зловеще улыбался. - А уж потом - пусть делает что хочет - буду рад ей помочь! - Как вы возьмете ее в плен? - усомнился Кийяма. - У нее всегда будет время совершить сеппуку или воспользоваться ножом. - Ну... предположим, она будет схвачена, разоружена и ее продержат так несколько дней. Разве эти несколько дней не жизненно важны? Разве не поэтому она настаивает на выезде именно сегодня, прежде чем Торанага пересечет наши границы и сдастся нам? - А это разве возможно? - удивилась Ошиба. - Не исключено, - ответил Ишидо. Кийяма немного подумал. - Через восемнадцать дней Торанага - здесь. Он может задержаться на границе еще на четыре дня. Ее придется задержать максимум на неделю. - Или навсегда, - уточнила Ошиба. - Торанага настолько уже опоздал, что, думаю, никогда не появится. - Он должен быть здесь на двадцать второй день, - возразил Ишидо. - Ах, госпожа, это была замечательная идея! - Конечно, ваша идея, господин генерал? - Голос Ошибы звучал успокоительно, хотя она страшно устала после бессонной ночи, - А что с господином Судару и моей сестрой? Они приедут вместе с Торанагой? - Нет, госпожа, еще нет. Они прибудут морем. - Ее нельзя трогать! - заявила Ошиба. - Ни ее, ни ребенка! - Ее ребенок - прямой наследник Торанаги, из рода Миновары. Мой долг перед наследником, госпожа, заставляет меня еще раз напомнить вам это. - Мою сестру трогать нельзя! И ее ребенка - тоже! - Как пожелаете. Она обратилась к Кийяме: - Господин, и все же Марико-сан - хорошая христианка? - Это, конечно, так, - согласился Кийяма. - Она знает, что пострадает ее бессмертная душа. Но не думаю... - Тогда можно сделать проще, - Ишидо, казалось, больше не раздумывал. - Попросите главу христиан, чтобы он на нее повлиял - пусть не мешает законным правителям империи! - У него нет такой власти, - съязвил Кийяма. И добавил еще более ехидно: - Это вмешательство в политические дела, а ведь вы всегда были против этого, и совершенно справедливо! - По-моему, христиане вмешиваются только в тех случаях, когда это им выгодно, - отразил нападение Ишидо. - Я только предложил эту идею на обсуждение. Открылась внутренняя дверь, вошел пожилой врач, мрачный, от усталости казавшийся старше своих лет. - Простите, госпожа. Едока-сан просит вас... - Она умирает? - спросил Ишидо. - Она близка к смерти, господин генерал, но когда это произойдет, не знаю. Ошиба заторопилась... Она грациозно пересекла всю комнату и скрылась за внутренней дверью. Но каз