я все пиратские убежища и стоянки. Тогда мы сможем контролировать их, а при надобности и уничтожить. Во-вторых, этот клипер: через год и один день мне предстоит выдержать морское сражение, только и всего. Я передам им корабль, а потом сразу же пущу его ко дну. Я ведь не давал обещания не топить его -- А почему просто не передать его, набив трюм порохом и запалив медленный фитиль? -- предложил Робб. -- By Квок слишком проницателен для этого. -- А нельзя ли как-нибудь подвесить мины снаружи корпуса ниже ватерлинии? -- Такой трюк, возможно, и удался бы. Мины снаружи они могут проглядеть. Но даже если тебя загнали в угол, и ты должен найти какую-то лазейку, ты не можешь нарушать священную клятву. Никакого обмана, Робб. Мы бы потеряли лицо на сотню лет вперед. By Квока я просто убью. -- Зачем? -- Чтобы научить его держать слово. И защитить нас на следующее поколение. Все замолчали. -- А я полагал, ты собираешься уехать домой через пять месяцев, -- сказал Робб. -- В моих планах ничего не изменилось. Я приведу новый корабль обратно, когда он будет готов. Мы назовем его "Облако Лотоса". -- Струан вытер рот салфеткой. -- С людьми и с кораблем мне все ясно. Но зачем делать из трех мальчиков "дэнди"? Этого я не могу понять. Эти дети беспокоят меня, сам не знаю почему. -- Это будут сыновья By Квока? -- Сыновья или племянники, да, обязательно. Вот только зачем им это? Что они с этим приобретают? -- Все английское. Все наши секреты, -- предположил Кулум. -- Нет, парень. То, что относится ко взрослым, относится и к детям. Даже в большей степени. Мальчиков будет легче превратить в европейцев, привить им наши обычаи, обратить в нашу веру. Почему они готовы потерять трех сыновей? Почему это должны быть "дэнди" -- не капитаны, солдаты, кораблестроители, оружейники или что-нибудь еще столь же полезное? Почему именно "дэнди"? Ответа не было... Когда "Китайское Облако" с запада проскользнул в гавань Гонконга, Струан поднимался на ют, где его ожидали Кулум и Робб. Дождь прекратился, дул резкий пронизывающий ветер. День клонился к вечеру. Струан чувствовал себя хорошо отдохнувшим, на сердце у него было спокойно. Но едва лишь он ступил на палубу, как от его спокойствия не осталось и следа. -- Боже милосердный! Гавань была забита торговыми судами со всей Азии и кораблями королевского флота. На берегу теснились палатки, в которых расположились четыре тысячи солдат экспедиционного корпуса. Однако больше всего Струана поразили сотни китайских сампанов, облепивших берег севернее Глессинг Пойнта. Бессчетное количество джонок и сампанов прибывали и отчаливали каждую минуту. Тысячи крошечных лачуг выросли, как уродливые грибы, на склонах одного из холмов. -- Китайцы нескончаемой волной хлынули сюда с тою самого дня, когда я вернулся из Кантона, -- сказал Кулум. -- Одному Богу известно, сколько их тут. Они прибывают целыми сампанами и джонками и устремляются на берег. Потом растворяются в этой кишащей людской массе. Ночью эти дьяволы разбредаются по острову и краду г все, что можно унести. -- Боже милосердный! -- Поначалу они селились по всему острову. Потом я уговорил Лонгстаффа временно выделить им этот склон холма Они называют его Тай Пинь Шан или что-то в этом роде. -- Почему ты не сказал мне? -- Мы, дядя и я, хотели, чтобы ты сам все увидел. Несколько часов не имели никакого значения. Европейцев, не считая солдат, набирается сотни полторы. Лонгстафф рвет на себе остатки своих волос. Каждое утро мы вылавливаем в гавани по десять-пятнадцать китайских трупов. Убитых или утонувших. -- Нужно самому взглянуть на этот муравейник, чтобы поверить, -- сказал Робб. -- Как они живут! Места было достаточно, но они прибывают целыми толпами с каждым приливом. -- Что ж, -- заметил Струан, -- у нас не будет недостатка в носильщиках, слугах и рабочих руках. -- Он повернулся к Орлову. -- Салютуйте флагману и пошлите сигнал от своего имени: "Разрешение бросить якорь в восьми кабельтовых". Свистать всех наверх. Я жду вас на корме! Орлов кивнул. Пушки "Китайского Облака" прогремели, и с флагмана раздался ответный выстрел. Разрешение было дано. Команда собралась на палубе. Струан подошел к леерному отраждению полуюта. -- Всем оставаться на корабле до полудня завтрашнего дня. И до этого же времени никто не должен подниматься на борт. Ни слова о нашем грузе. Или о том, что я на борту. Любого, кто проболтается, я протащу под килем. Всем матросам -- двойное месячное жалованье, деньги будут выплачены завтра к вечеру, серебром. Офицерам установить вооруженную охрану на юте по вахтам. Разойтись. Матросы прокричали тройное "ура" в честь Тай-Пэна и разошлись. -- На какое время назначена распродажа, Кулум? -- На три часа дня, отец, завтра. В Счастливой Долине. -- Робб, позаботься, чтобы мы заранее располагали правильными номерами участков. -- Да. Мы принесли список. Круглый холм покупаем? -- Разумеется. Робб задумался на мгновение. -- Если Брок окажется так же неподатлив, как ты, нам, возможно, придется рискнуть всем нашим будущим из-за этого несчастного холма. -- Верно. -- Струан подозвал Орлова. -- В две склянки утренней вахты пошли сигнал Броку от имени Робба с просьбой прибыть на борт к четырем склянкам. Разбуди меня, когда пробьет две склянки. До того времени меня не беспокоить. С этого момента ты принимаешь командование. -- Хорошо, -- кивнул Орлов. -- Я пойду вздремну. Робб, тебе и Кулуму тоже нужно выспаться. Завтра нам предстоит долгий день. Да, кстати, Кулум, может быть, ты поразмыслишь над балом. Где, как и что. Через тридцать один день. -- Он спустился вниз. Когда "Китайское Облако" приближался к флагману, Кулум подошел к Орлову: -- Пожалуйста, спустите баркас на воду, как только мы станем на якорь. -- Тай-Пэн приказал всем оставаться на борту. Без его разрешения не будет никакого баркаса. -- Но приказ не распространяется на нас, на мистера Струа-на и меня, -- резко проговорил Кулум. Орлов хмыкнул. -- Ты не знаешь своего отца, Кулум Силач. Он сказал "всем". И именно так все и будет. Кулум направился к люку, но Орлов остановил его, небрежно покачивая боевым цепом: -- Его нельзя беспокоить. Это тоже его приказ. -- Убирайтесь с дороги! -- Когда Тай-Пэн отдает распоряжения, он всегда взвешивает каждое слово. Спроси у своего дяди. До тех пор, пока я капитан "Китайского Облака", ни одна душа не сойдет на берег! Если бы он хотел, чтобы ты туда отправился, он бы так и сказал. -- Мы пробудем на борту до полудня, Кулум, -- подтвердил Робб. Сквозь ярость, обуревавшую его, Кулум спросил себя, будут ли и ему подчиняться столь же беспрекословно, когда он станет Тай-Пэном. Он понимал, что подобное повиновение объяснялось не просто титулом. Его нужно было заслужить. -- Очень хорошо, капитан. -- Он отошел и встал рядом с Роббом у фальшборта. Молча они наблюдали, как остров вырастает перед ними. Вскоре они смогли разглядеть круглый холм. -- Этот холм нас прикончит, -- сказал Робб. -- Теперь у нас есть деньги. Брок не станет вмешиваться. -- Он будет повышать, повышать и повышать цену, зная, что Дирк все равно купит холм, чего бы ему это ни стоило. Брок прекратит торговаться, когда цена вырастет до небес. Дирк привязан к этому холму, так же крепко, как мы привязаны к "Благородному Дому". Теперь эго вопрос лица, растреклятого лица, черт бы его побрал! Их дикая ненависть друг к другу когда-нибудь уничтожит их обоих. -- Отец сказал, что покончит с ним за эти пять месяцев, разве нет? -- Да, парень. Ему придется это сделать. Я не смогу. И ты тоже. Кулум приковался взглядом к холму и к Гонконгу. Хочешь ты этого или нет, сказал он себе, чувствуя, как у него холодеет внутри, но пред тобой сейчас твое королевство. Если ты чувствуешь в себе силу. И смелость, чтобы принять его. Ему вдруг стало страшно. С рассветом капитан Орлов дал распоряжение всей команде драить и чистить и без того сверкающее чистотой судно. В две склянки он послал сигнал Броку и спустился вниз. -- Доброе утро. Две склянки, -- сказал Орлов в закрытую дверь. -- Доброе утро, капитан, -- ответил Струан, открывая ему. -- Входите. -- Он был в зеленом ночном халате из шелковой парчи, надетом на голое тело. Струан спал без одежды в любое время года. -- Распорядитесь прислать мне завтрак. И попросите мистера Робба и Кулума присоединиться ко мне за столом через полчаса. -- Насчет завтрака я уже распорядился. -- Где Вольфганг? -- Наверху. -- А китайский мальчонка? -- Вместе с ним. Бегает за ним, как собака. -- Орлов протянул Струану аккуратно написанный список. -- Эти лодки подходили к кораблю прошлым вечером и сегодня утром, спрашивали вас. Жена вашего брата прислала баркас с просьбой к нему как можно скорее прибыть на борт. Капитан Глессинг справлялся о вашем сыне. Синклер и его сестра тоже его спрашивали. Она также хотела повидать и вас, поэтому вы найдете ее имя в списке. Кроме этого, был сигнал с флагмана: "Вашему сыну незамедлительно прибыть на борт". Капитан Глессинг ругался, как подвальная крыса, когда я отослал его ни с чем. -- Благодарю вас. В дверь постучали. -- Да? -- Доброе утро, сэр-р! -- сказал вошедший матрос. -- Сигнал с "Белой Ведьмы": "С удовольствием". -- Спасибо, сигнальщик. -- Матрос повернулся и исчез за дверью. Струан протянул Орлову банковский чек на тысячу гиней: -- Вместе с нашей благодарностью, капитан. Орлов прочел сумму. Он ошеломленно поморгал и перечел ее снова. -- Это по-княжески. По-княжески. -- Он вернул чек Струану. -- Я всего лишь выполнял свою работу. -- Нет. С таким количеством денег на борту -- нет. Возьмите чек. Вы его заслужили. Орлов поколебался, потом опустил бумагу в карман. Он снял с руки боевой цеп и задумчиво положил его на полку рядом с другими. -- Ваш сын, -- заговорил он после долгой паузы, -- вам нужно будет хорошенько присматривать за ним. Впереди его караулит большая беда. -- А? -- Струан оторвал глаза от списка. -- Да. -- Орлов поскреб свою короткую бороду. -- Что это значит? Опять твое дьявольское ведовство? -- Опять мое второе зрение, да. -- Какая именно беда? -- Из долгого опыта Струан знал, что Орлов никогда ничего не предсказывает просто так. Слишком часто этот странный человек оказывался прав. -- Не знаю. -- Неожиданная улыбка осветила лицо норвежца. -- Он думает, что когда станет Тай-Пэном, то отберет у меня мой корабль. -- Значит, тебе придется заслужить его доверие, заставить его изменить свое решение, иначе ты потеряешь клипер. Орлов ухмыльнулся. -- Да. Так я и сделаю, можешь не сомневаться. -- Улыбка погасла. -- Но он станет Тай-Пэном в дурной день. Кровь будет на его руках. Помолчав немного, Струан спросил: -- Чья? Моя? Орлов пожал плечами: -- Не знаю. Но он доставит тебе много хлопот. В этом я твердо уверен. -- Какой сын не доставляет хлопот отцу? -- Тут ты прав. -- Орлов подумал о своей семье, жившей в Норвике. О двух своих сыновьях, статных двадцатилетних молодцах. Оба они ненавидели и презирали его, хотя он обожал их, как обожал и свою жену Леку, лапландку. Они были счастливы вместе, пока сыновья не стали настраивать ее против него. -- Да, -- сказал он, чувствуя смертельную усталость, -- ты прав. Как обычно. -- Тебе лучше поспать немного, --сказал Струан. -- Ты понадобишься мне в восемь склянок. Орлов ушел. Долгое время Струан неподвижно смотрел в пространство. Какая беда? Чья кровь? Почему "дурной день"? Потом он отвлекся от того, чему не было ответа, ограничившись заботами сегодняшнего дня и, возможно, завтрашнего. -- С каждым днем ты все больше становишься китайцем, -- сказал он вслух. Улыбнувшись, он перечел список еще раз. Горт Брок. Мисс Тиллман. Квэнс. Гордон Чен. Скиннер. Боцман Маккей. Маккей? -- Стюард! -- крикнул он. -- Да, сэр. -- Стюард поставил горячую воду на шкафчик, рядом с бритвенными принадлежностями. -- Передайте мистеру Кьюдахи, что если к кораблю подойдет боцман Маккей, пусть он проводит его на палубу. -- Есть, сэр. -- Стюард исчез. Струан подошел к окнам каюты. Он смотрел на пульсирующее скопище людей, каким было китайское поселение Тай Пинь Шан. Но голова его была занята другим: зачем приезжала Шевон Тиллман? О да, она настоящая королева, достойная того, чтобы разделить с нею ложе. Интересно, она еще девственница? Ну конечно, девственница! По-другому и быть не может. А ты бы взял ее, зная, что она невинна? Без того, чтобы потом жениться на ней? Нет. В этом случае я бы ее не тронул. Мужчине нужна девственница только дважды в жизни. Один раз в молодости, когда он женится, и другой раз в расцвете лет, когда он с большой тщательностью выберет себе юную любовницу. Когда он уже научился терпению и сочувствию и может безболезненно превратить девушку в женщину. Конечно, Шевон девственна; нужно быть дураком, чтобы усомниться в этом. Но искорки, таящиеся в глубине ее глаз, и то, как зазывно она покачивает бедрами при ходьбе, многое сулят ее будущему супругу, а? Да, из нее получилась бы интересная любовница. Так ты хочешь жениться на Шевон? Или просто залучить ее в постель? Если бы ты был китайцем, ты мог бы открыто иметь много жен. И все они мирно уживались бы друг с другом. Струан коротко хохотнул. Хотел бы я видеть Шевон и Мэй-мэй вместе под одной крышей. Интересно, кто бы выиграл эту битву? Потому что только битвой это и могло окончиться -- обе они не женщины, а дикие кошки. -- Здравствуй отец. -- На пороге каюты стоял Кулум. -- Ты хорошо спал, дружок? -- Да спасибо. -- На самом деле Кулума мучали кошмары: ему снился холм, Орлов на холме, предрекающий им вновь скорую бедность. О Боже, не допусти, чтобы мы опять разорились. Помоги мне исполнить то, к чему я призван. -- Кстати, если мы будем хозяевами бала, нам, наверное, понадобится и хозяйка? -- Мэри Синклер? Кулум безуспешно попытался придать себе безучастный вид. -- Да. Струан отметил про себя, что ему нужно подыскать сыну какую-нибудь девушку, и побыстрее. -- Может быть, раз мы хозяева, будет лучше, если мы одинаково радушно примем всех, не отдавая предпочтения кому-то в отдельности. Тут у нас более двух десятков юных леди, твой глаз может остановиться на любой из них. -- Орлов сказал, что был сигнал с флагмана. Меня требуют на борт. Могу я теперь отправиться туда? Я хочу уточнить с Лонгстаффом последние детали земельной распродажи. Я бы хотел хорошо выполнить это его поручение. -- Отправляйся. -- После паузы Струан добавил: -- На твоем месте я не стал бы увольнять Орлова. Кулум вспыхнул: -- А, так, значит, он рассказал тебе? Мне он не нравится. От него у меня мурашки начинают бегать по коже. -- Смотри на него как на лучшего изо всех капитанов, когда-либо ходивших под парусами. Будь терпелив с ним. Он может оказаться ценным союзником. -- Он говорит, что умеет провидеть будущее. -- Это правда. Иногда его предсказания действительно сбываются. И он далеко не один такой. "Кровь на твоих руках" может означать что угодно или вообще ничего. Не тревожься, сынок. -- Хорошо, не буду, отец. Могу я теперь отбыть на флагман? -- Да. Сразу, как только уедет Брок. -- Ты считаешь, что я не умею держать язык за зубами? -- Некоторые люди обладают даром получать нужные им сведения просто заглянув человеку в лицо. Орлов, например. Или Брок. Ты изменился с того момента, как увидел серебро. -- Ничуть я не изменился. Струан взял кисточку для бритья. -- Завтрак подадут минут через двадцать. -- Как я изменился? -- настаивал Кулум. -- Есть огромная разница между молодым человеком, который знает, что он разорен, и молодым человеком, который уверен в обратном. У тебя хвост торчит трубой, парень, и его видно за полмили. -- Струан начал намыливать лицо. -- У тебя когда-нибудь была любовница, Кулум? -- Нет, -- ответил Кулум, смутившись. -- В борделе я был, если ты это имеешь в виду. Почему ты спрашиваешь? -- Большинство людей в этой части света имеет любовниц. -- Китаезских? -- Китайских. Или евразийских. -- А ты? -- И я, конечно. -- Струан взял бритву. -- В Макао есть бордели. Восточные и европейские. Но без опаски можно посещать лишь некоторые, большинство из них заразны. Отсюда этот обычай... ты слышал о "женской болезни", французской хвори или испанской хвори, называй ее, как хочешь? -- Да. Конечно. Слышал. Струан начал бриться. -- Говорят, первыми эту болезнь привезли в Европу Колумб и его матросы, подхватившие ее от американских индейцев. Есть своя ирония в том, что мы зовем ее французской или испанской, французы -- испанской или английской, а испанцы -- французской. Когда виноваты все мы. Я слышал, что она испокон века существует в Индии и Азии. Ты знаешь, что от нее нельзя излечиться? -- Да. -- Тогда ты должен знать, что заразиться ею можно только от женщины? -- Да. -- Тебе известно, что мужчина может предохраняться? -- Да... да, конечно. -- Стыдиться тут нечего. Я жалею, что за последние годы у меня не было возможности поговорить с тобой. Мне бы хотелось самому рассказать тебе о... о жизни. Может быть, ты и так уже все знаешь, а может быть, просто стесняешься. Так что я расскажу тебе в любом случае. Поверь, крайне необходимо надевать чехольчик. Самые лучшие делают из шелка -- их выписывают из Франции. Существует и новый тип, который изготовляют из рыбьего пузыря. Я прослежу, чтобы ты получил достаточное их количество. -- Не думаю, что мне понадобятся... -- Согласен, -- прервал его Струан. -- Но никакого вреда не будет, если ты запасешься ими. На всякий случай. Я не пытаюсь вмешиваться в твою личную жизнь и не предлагаю тебе стать повесой. Я просто хочу быть уверен, что тебе известны некоторые элементарные вещи и что ты сумеешь избежать опасности. Чехольчик предотвратит заражение. И не даст девушке забеременеть, избавив ее, таким образом, от больших неприятностей, а тебя от чувства неловкости перед всем светом. -- Но это против законов божеских, не гак ли? Я имею в виду, пользоваться... ну, это ведь грех, разве нет? Разве это не разрушает самого смысла любви. Ведь главное -- это иметь детей. -- Так считают католики, да. И наиболее религиозные из протестантов. -- Ты ставишь под сомнение Священное Писание? -- искренне ужаснулся Кулум. -- Нет, парень. Лишь некоторые из его -- как бы это сказать? -- толкований. -- Я всегда считал себя приверженцем передовых взглядов, но ты... знаешь, то, что ты говоришь, это самая настоящая ересь. -- Для некоторых, пожалуй. Но Дом Господа нашего очень важен для меня -- он стоит на первом месте, выше меня, гебя, кого угодно, даже "Благородного Дома". -- Струан продолжал бриться. -- Здесь, на Востоке, существует обычай: каждый имеет свою собственную девушку. Которая принадлежит ему одному. Ты содержишь ее, оплачиваешь ее счета, прислужницу, кормишь ее, одеваешь и так далее. Когда она тебе надоедает, ты даешь ей денег и отпускаешь. -- Тебе не кажется, что все это довольно жестоко? -- Да -- если делать это без лица. Обычно та небольшая, в нашем представлении, сумма, которую ты оставляешь ей, более чем достаточна, чтобы у девушки появилось приданое и она нашла себе хорошего мужа. Сам выбор девушки проводится с большой церемонией. Делается это через "маклера" -- поверь, это не просто сводник, -- и в строгом соответствии с древним китайским обычаем. -- Но разве это не то же рабство? Причем самое гнусное из всех? -- Если ты намерен купить себе рабыню -- да. И если ты обращаешься с ней, как с рабыней. Вспомни, как это бывает, когда ты нанимаешь слугу? Ты платишь деньги и покупаешь его на несколько лет. То же самое и здесь. -- Струан провел рукой по подбородку и начал снова намыливать те места, которые показались ему выбритыми недостаточно чисто. -- Мы поедем в Макао. Я договорюсь обо всем, если ты желаешь. -- Спасибо, отец, но... --Кулум хотел склать, что покупать женщину -- шлюху, рабыню, наложницу -- отвратительно и грешно, -- ... я... э... благодарю тебя, но в этом нет необходимости. -- Если передумаешь, скажи мне, парень. Только не стесняйся. Я считаю, чго "иметь аппетиты" вполне нормально, и греха в этом нет Но ради Бога, будь осторожен, когда идешь в бордель. Никогда не ходи туда пьяным. Никогда не ложись с девушкой, не приняв мер предосторожности. Пока ты здесь, никогда не позволяй себе вольностей с женой или дочерью европейца -- особенно португальца -- иначе дело кончится твоей смертью, и очень быстро, что будет только справедливо. Никогда не называй человека сукиным сыном, если ты не готов подкрепить свои слова стальным клинком или пулей. И никогда, никогда не посещай борделей, которые не были рекомендованы тебе человеком, пользующимся твоим доверием. Если тебе не хочется обращаться ко мне или к Роббу, спроси у Аристотеля. Ему можно верить. Растревоженный всем услышанным, Кулум наблюдал, как отец быстрыми, точными движениями заканчивает бритье. Он кажется таким уверенным во всем, подумал юноша. Но он неправ -- во многих вещах. Неправ. В Писании ясно сказано: плотские утехи, похоть посланы нам дьяволом. Любовь же ниспослана нам Господом. Любить женщину, не желая ребенка, -- похоть. И страшный грех. Как бы я хотел иметь жену. И забыть о похоти. Или любовницу. Но это незаконно и противно слову Божию. -- Ты купил свою наложницу? -- спросил он. -- Да. -- Сколько ты заплатил за нее? -- Я бы сказал, что это не твоего ума дело, сынок, -- мягко ответил Струан. -- Прости. Я не хотел быть грубым... любопытным или.. .-- Кулум покраснел. -- Я знаю. Но такие вопросы мужчины друг другу не задают. -- Да. Я просто хотел узнать, сколько стоит женщина? Если ее покупать? -- Это будет зависеть от твоего вкуса. Начиная с какого-нибудь жалкого тэйла и кончая чем угодно. -- Струан не жалел, что затеял этот разговор. Лучше сделать это самому, сказал он себе, чем ждать, когда это сделают другие. -- Кстати, Кулум. Мы так и не обговорили сумму твоею жалованья. Ты начнешь с пятидесяти гиней в месяц. Эти деньги почти целиком пойдут на твои карманные расходы, поскольку ты будешь всем обеспечен. -- Это очень, очень щедро,-- вырвалось у Кулума.-- Благодарю тебя. -- Через пять месяцев эта сумма будет значительно увеличена. Как только мы приобретем землю, сразу же начнем строиться. Пакгаузы, Бо тьшой Дом -- и дом тебе. -- Это было бы чудесно. У меня никогда не было дома -- я имею в виду, у мети никогда не было даже комнаты, которая принадлежала бы только мне. Даже в универсшеге. -- Человек должен иметь собственное жилье, пусть маленькое и тесное, но свое. Место, где он мог бы побыть один. Это очень важно для поддержания ясности ума. -- Пятьдесят гиней в месяц--это так много,-- проюворил Кулум. -- Это не подарок. Ты их отработаешь. С такими деньгами я могу жениться, думал Кулум. Очень легко. Он обойдется без борделей или этих грязных китаянок. Кулум с отвращением вспомнил три своих визита в публичный дом, который пользовался популярностью у студентов университета и был им по карману. Ему пришлось тогда изрядно напиться, чтобы не ударить лицом в грязь перед друзьями и заставить себя войти в вонючую комнату. Шиллинг за то, чтобы повозиться на влажных от пота простынях с коровоподобной ведьмой, вдвое старше его годами. Чтобы избавиться от болей, посланных дьяволом.-- проклятия всех мужчин. И потом обязательные недели кошмарного ожидания, не проявится ли болезнь. Господи, избавь меня впредь от греха, помолился он. -- Ты хорошо себя чувствуешь, Кулум? -- Да, спасибо. Знаешь, я, пожалуй, пойду побреюсь перед завтраком. Извини меня. Я не хотел... ну, я не хотел показаться грубым. -- Я знаю. -- Подошел баркас Брока, сэр-р, -- доложил матрос. -- Проводи его вниз, -- распорядился Сгрузи, не поднимая глаз от перечня участков, который передал ему Робб. Кулум и Робб почувствовали, как с каждой секундой ожидания растет напряженность в каюте. Дверь открылась, и Брок вошел, тяжело ступая. Он широко улыбнулся: -- Ага, так это все-таки ты, Дирк. Я так и подумал, что ты на борту! -- Выпьешь? -- С удовольствием. Доброе утро, Робб. Доброе утро, Кулум. -- Доброе утро, -- ответил Кулум, ненавидя себя за страх, охвативший его при появлении этою человека. -- Эта одежда сидит на тебе прямо лучше не надо. Ты теперь, надо полагать, станешь мореходом? Как твой батюшка? -- Нет. Брок уселся в морское кресло. -- В последний раз, когда я видел твоего батюшку, он шел под таким креном, что жуть брала. Прямо сказать, тонул он. Ужас, да и только. Страшное это было происшествие -- несчастный-то случай. -- Он принял от Струана кружку с ромом. -- Благодарствуйте. К тому времени, как я управился с этим чертовым огнем, невесть откуда взявшимся в той кромешной тьме, прямо как молния из бездны, и приготовился идти к нему на выручку, глядь, Господи, а его уж и нет нигде. Всю ночь мы тогда провели в поисках и большую часть следующего дня. -- Я ценю такую заботливость с твоей стороны, Тайлер, -- сказал ему Струан. -- Прошлой ночью я послал Горта справиться о тебе. Очень, прямо, странно, а, Кулум? -- Что странно, мистер Брок? -- Как что? Да ведь этот дьявол-карлик даже не знал, что твой батюшка у него на корабле. И никому не разрешено было подниматься на борт до полудня, как я слышал. И встали вы под прикрытием пушек флагмана. А ты спрашиваешь, что тут странного. -- Горт коснулся флагштока? -- спросил Струан. -- Ага. Очень он только расстраивался. Все говорил, что это было все равно как вбить еще один гвоздь в твой гроб. Ужасно он не хотел этого делать. Струан протянул ему банковский чек на двадцать тысяч гиней. -- Спасибо, Дирк, -- сказал Брок, не прикасаясь к чеку и даже не глядя на него. -- Только он не мой. Может, тебе лучше самому отдать его Горту. Или прислать ему на борт. Эти деньги ты не мне платишь. -- Как пожелаешь, Тайлер. Он будет на распродаже? -- А как же. Струан взял в руки список участков. -- Лучшие прибрежные участки идут под номерами 7 и 8 к западу от долины, 16 и 17 в центре, 22 и 23 к востоку. Какие ты хочешь для себя? -- Ты предлагаешь мне вот так свободно взять и выбрать, Дирк? -- Тут хватит нам обоим. Ты выберешь какие захочешь. Мы не станем торговаться против тебя. А ты против нас. -- Я подумал о том же. Это будет справедливо. 16 и 17 из прибрежных участков и 6 и 7 из городских. -- Мы возьмем 7 и 8 у берега. И 3 и 4 в городке. -- Идет. Остается круглый холм. Ты все так же собираешься купить его, а? -- Да. Брок приложился к кружке. Он чувствовал беспокойство, снедавшее Кулума. -- Флот завтра уходит, Дирк. Ты слышал об этом? -- Heт. Уходит куда? -- На север. Воевать, -- с сардонической усмешкой ответил Брок. -- Я и забыл, что у нас война, -- сказал Струан с коротким смешком. -- Еще один прорыв к Пекину? Зимой? -- Да. Наши доблестные вожди приказывают кораблям двигаться на север. У твоего лакея вместо мозгов пушечные ядра. Я слышал, адмирал чуть не визжал от возмущения, но Лонгстафф лишь повторял, как заведенный: "На север, клянусь Господом, я приказываю вам идти на север! Мы покажем этому языческому сброду, как нарушать договоры! Они это надолго запомнят!". -- Флот не пойдет на север. -- Теперь, когда ты вернулся, может, и не пойдет. Печальное это дело, когда Тай-Пэном оказывается человек вроде Лонгстаффа. Смех один, а не представитель Короны. И когда люди, вроде тебя, нашептывают ему на ухо. Когда нам всем приходится уповать на тебя, чтобы спасти наш флот. -- Он шумно прочистил горло, потом потянул носом воздух: -- До чего странно пахнет у вас на корабле. -- О? -- Запах денег. Да, деньгами пахнет, точно. -- Брок быстро повернулся к Кулуму: -- Стало быть, ты больше не банкрот, а парень? Кулум промолчал, но кровь бросилась ему в лицо. Брок удовлетворенно крякнул. -- Я почуял это, когда ты встал на якорь, Дирк. Господи, даже еще раньше, когда ты только вошел в гавань. Стало быть, ты не потонул и деньги у тебя есть, чтобы расплатиться, а я в очередной раз проиграл. -- Когда истекает срок моих векселей? -- Сегодня, как тебе хорошо известно. -- Хочешь отсрочить платеж? -- Если бы не лицо этого парнишки, да и всех на борту, я бы спросил себя, уж не блефуешь ли ты. Может, никакого серебра и нет в твоих трюмах. Но меня не провести. Это написано на каждой роже здесь на корабле, исключая твою -- и Робба. Я приму твой банковский чек сегодня, клянусь Богом. Никакого кредита. -- После распродажи мы все уладим. -- До нee. Да, до нее. Лучше тебе быть свободным от всех долгов, прежде чем ты начнешь торговаться на аукционе, -- сказал Брок, сверкая глазом, и его злоба прорвалась наружу -- Ты опять побил меня, да проклянут тебя Господь и дьявол, которому ты служишь, на веки вечные! Но круглый холм будет мой. Он будет мой. -- Он принадлежит "Благородному Дому". А не тому, кто тащится следом. Брок поднялся, сжав кулаки. -- Я еще плюну на твою могилу, клянусь Богом. -- А я буду плевать на твою компанию с моего холма, клянусь Богом. Еще до захода солнца! -- Может статься, во всей Азии не наберется столько сокровищ, чтобы заплатить такую цену, клянусь Богом! Желаю здравствовать всем вам. Брок в ярости ринутся из каюты, и его сапоги застучали по трапу. Кулум вытер потные руки. -- Этот холм стал твоей ловушкой, Дирк. Он прекратит торговаться и разорит нас, -- сказал Робб. -- Да, отец. Я знаю, что он так и сделает. Струан распахнул дверь каюты: -- Стюард! -- Да, сэр-р. -- Мистера Кьюдахи ко мне. Быстро! -- Есть, сэр-р. -- Послушай, Дирк, -- продолжал Робб. -- У тебя есть шанс. Сделай с ним то же, что он собирается сделать с тобой. Прекрати вдруг торговаться. Пусть он сам разгребает эту кучу Тогда конец ему. Ему! Не нам! Струан не произнес ни слова. Раздался стук в дверь, и в каюту торопливо вошел Кьюдахи: -- Слушаю, сэр-р? -- Катер на воду. Скажите боцману, пусть доставит мистера Робба и мистера Кулума на "Грозовое Облако". Там он дождется мистера Кулума и отвезет его на флагман. Потом пусть возвращается сюда. Собрать всех на палубе у кормы! Кьюдахи закрыл за собой дверь. -- Отец, дядя прав. Ради всех святых, неужели ты не видишь, что этот проклятый пират загнал тебя в ловушку? -- Тогда нам остается только посмотреть, не вытащат ли нас святые, которых ты помянул, из этой ловушки. Это вопрос лица! -- Дирк, -- взмолился Робб, -- почему ты не прислушаешься к голосу разума? -- Сара хочет видеть гебя на борту. Пока о серебре ни слова. И, Кулум, дружок, если Лонгстафф спросит обо мне, скажи только, что я на корабле. Больше ничего. -- Дирк, это твой единственный шанс... -- Тебе лучше поторопиться, Робб. Передай мои наилучшие пожелания Саре и детям. -- Он вернулся к вороху бумаг на столе. Робб знал, что спорить дальше бесполезно. Он молча вышел. Кулум последовал за ним с тоской в сердце. Он понимал, ничто на свете не заставит отступить его отца -- или Брока; "Благородный Дом" поставил все свое будущее на никчемный холмик земли, выросший на никчемной скале. Глупо, кричало все его существо. Почему отец так чертовски, так безнадежно глуп? Глава 4 В тот же день после полудня Струан стоял рядом с большой палаткой, которую он распорядился поставить на берегу Счастливой Долины. Он смотрел, как капитан Орлов надзирает за матросами, те перетаскивали бочонки из баркаса на берег и укладывали их ровными рядами внутри палатки. Он был настолько поглощен этим, что не слышал, как сзади к нему подошла Мэри Синклер. Ее лицо обрамлял капор, подвязанный под подбородком. Коричнево-красное суконное платье волочилось по песку, оно было туго перетянуто в галии, придавая фигуре форму песочных часов по моде того времени. Но ткань была низкого качества, а покрой старомодным. Мэри прятала руки в потертую муфту, на плечи она набросила серую шаль, которая очень шла к ее глазам. Она выглядела аккуратной, невзрачной, бедной, замкнутой и полной достоинства. -- Привет, Тай-Пэн, -- сказала она. Струан, вздрогнув, вышел из состояния задумчивости. -- О, привет, Мэри. Ты выглядишь очаровательно. -- Благодарю вас. добрый сэр, -- сказала Мэри с мимолетной улыбкой. Она сделала изящный книксен. -- Это такая высокая похвала для бедной девушки. Пляж и долина быстро заполнялись торговцами, их женами и детьми -- все в праздничном настроении, приодетые к случаю. Они обменивались друг с другом приветствиями и громко переговаривались Группы солдат и матросов -- все офицеры в парадной форме -- расположились в разных местах долины. Баркасы постоянно доставляли на берег новые семьи и офицеров. В прибрежной полосе, сбившись в кучки, ловили рыбу ресколько сампанов, а к западу шумной толпой стоили любопытные китайцы, отделенные от долины кордоном из морских пехотинцев. Столик аукционера поставили на небольшом возвышении в пятидесяти ярдах от палатки Струана, и, взглянув туда, шотландец заметил неподалеку от него Гордона Чена. Молодой человек тут же поклонился ему. Струан понял, что его сын хочет поговорить с ним и поэтому, должно быть, уже долгое время терпеливо ждет, когда предоставится возможность сделать это, не привлекая к себе внимания. -- Здравствуй, Гордон. Я освобожусь через минуту, -- крикнул он. -- Благодарю вас, сэр, -- откликнулся Гордон, кланяясь снова. Струан увидел Робба, прогуливающегося с Сарой. Сара ступала грузно, с напряженным лицом. Рядом с ними резвилась Карен. Струан поискал глазами Кулума, но не нашел его и решил, что тот все еще на флагмане. Потом он вдруг увидел ею, занятого оживленной беседой с Глессингом. Cтpyaну показалось странным, что Кулум не подошел к палатке сразу же, как только прибыл на берег. -- Прошу прощения, Тай-Пэн, мисс Синклер, -- сказал Орлов. -- Все бочонки на берегу. -- Надеюсь, что так, капитан Орлов, -- лукаво улыбнулась Мэри. --Я слышала, вы перетаскивали их с баркаса последние два часа без перерыва. Вы хотите споить все европейское население острова, мистер Струан? Струан коротко хохотнул. -- Нет. Благодарю вас, капитан. Орлов отдал честь Мэри и скрылся в палатке с несколькими матросами. Другие собрались вокруг нее, одна группа села рядом на берегу и принялась играть в кости. -- Ты пришла рано, Мэри. Торги начнутся не раньше, чем через час. -- Капитан Глессинг был настолько любезен, что предложил проводить меня на берег, -- сказала она. -- Давайте пройдемся немного, если вы не возражаете. -- Конечно, -- ответил Струан, уловив тревожную нотку в ее голосе. Они не спеша пошли в глубь острова. Внизу в долине было сыро, вчерашний дождь оставил после себя широкие зеркальные лужи. От небольшого водопада, петляя, сбегал тихий ручеек. К шуму прибоя добавлялось неумолчное жужжание мух, стрекоз, пчел и слепней. Лучи солнца несли с собой обещание весны. Когда они отошли достаточно далеко, Мэри остановилась. -- Во-первых, я хотела сказать вам, как больно мне было услышать о вашей утрате. -- Спасибо, Мэри. -- Я пыталась увидеться с вами до того, как вы отбыли в Кантон. -- Я помню. У тебя доброе сердце. -- Вчера вечером я попробовала попасть на ваш клипер. Мне хотелось знать, как вы себя чувствуете. Это был плохой йосс. -- Да. Но это позади. В прошлом. -- В прошлом. Однако я читаю боль на вашем лице. Другие не видят ее, но я вижу. -- А как дела у тебя? -- спросил он, пораженный, как всегда, тем, что Мэри могла выглядеть такой обыкновенной -- милой, нежной, такой, какой она должна была быть, но не была. Мне следовало бы презирать ее, подумал он, но вопреки всему она мне нравится. -- Жизнь стала интересной. На некоторое время. -- Мэри оглянулась на пляж. Брок, Горт и Нагрек Тум, Элиза Брок и ее дочери сходили на берег из своего баркаса. -- Я рада, что вы опять побили Брока. Так рада. -- А разве я его побил? Мэри прищурилась: -- Сорок лаков серебра? Четыре монеты? -- Откуда тебе извесшо об этом? -- Неужели вы забыли, Тай-Пэн? У меня есть друзья в высоких сферах. -- Она произнесла это самым обычным тоном. Но когда она была рядом с Тай-Пэном, эти "друзья" вызывали у нее презрение. -- У кого хранятся другие половинки монет, кто эти люди? -- Вы хотите, чтобы я узнала? -- Может быть, я думаю, что это тебе уже известно. -- Ах, Тай-Пэн, вам действительно нет равных. -- Ее голос потеплел еще больше. -- Я знаю, где находятся две. Когда выясню про остальные, я вам сообщу. -- А у кого две первых? -- Если бы вам удалось устроить кому-то такой огромный заем, сколько бы половинок вы оставили себе? -- Все до одной. Да, клянусь Богом, все до одной. У Дзин-куа их две? -- Одна. -- Она поиграла шалью и поправила ее на плечах. -- Сейчас в Кантоне находятся четыре тысячи "знаменосцев". И большая армада брандеров. Наш флот должен подвергнуться нападению, если попытается атаковать форты Бог. И еще один флот ждет в пятидесяти милях к северу. Имя By Квок говорит вам о чем-нибудь? Струан притворился, что пытается вспомнить, но на самом деле он был потрясен. До встречи со Скраггером он сам никогда не слышал о By Квоке. О By Фан Чое, его отце -- конечно, но не о сыне. Маусс не был посвящен ни в то, ято происходило на большой джонке, ни в то, что сказал Скраггер, Знали обо всем только Кулум и Робб. От них Мэри никак не могла узнать о By Квоке. Значит, она должна была получить эти сведения от самого By Квока -- или от Дзин-куа. Но каким образом? -- Имя как имя, -- сказал он наконец. -- Почему ты спросила? -- By Квок -- старший сын By Фан Чоя. -- Пиратского предводителя? Белого Лотоса? -- Струан изобразил на лице удивление. -- Я обожаю шокировать вас, -- весело сказала она. -- Так вот, император через Хоппо в Кантоне тайно предложил By Квоку и By Фан Чою должности мандаринов. И еще генерал-губернаторство в провинции Фукьен -- и на Формозе. В обмен за нападение на корабли в гавани Гонконга. Всем их флотом. -- На какой день назначено нападение? -- На этот раз его шок был неподдельным. -- Они еще не приняли предложения. Как говорят китайцы, "переговоры продолжаются". Может ли быть так, что By Квок просил об услугах лишь я отвода глаз, спрашивал себя Струан. Дьявольская интрига внутри еще одной интриги, чтобы усыпить его бдительность и покрепче захлопнуть дверцу западни? Причем здесь тогда монета? Стали бы они рисковать всем своим флотом? Три тысячи джонок с пиратским сбродом на боргу могли бы -покончить с нами -- может быть! -- А ты узнаешь, если они примут... если нападение все-таки состоится? -- Я не уверена, но думаю, что да. Однако это еще не все, Тай-Пэн. Да будет вам известно, что вознаграждение за вашу голову удвоено. Назначено вознаграждение и за Кулума тоже. Десять тысяч долларов. Вообще за каждого англичанина. Джорджа Глессинга, Лонгстаффа, Брока. -- Ее голос упал: -- И за Мэй-мэй, Дункана и Кейт. Если их захватят живыми. -- Что?! -- Я услышала об этом три дня назад. Вас здесь не было, поэтому я с первым же судном поспешила в Макао, но вы уже уехали оттуда. Так что я отправилась прямо к Мэй-мэй. Я сказала ей, что меня послали вы, что вам стало известно, будто ей и детям грозит опасность. Затем я повидала вашего компрадора и передала ему, от вашего имени, чтобы он забрал Мэй-мэй с детьми к себе, доб