т статься, в будущем наши компании объединятся. -- Только не пока я жив. -- С другой стороны, может, никакого объединения и не будет. Ты останешься при своем, а мы -- при нашем. -- Тебе не удастся захватить и уничтожить "Благородный Дом", уцепившись за женскую юбку! -- А теперь послушай-ка меня, клянусь Богом! -- взорвался Брок. -- Ты сам завел этот разговор! Ты хотел поговорить в открытую, и я еще не закончил. Поэтому ты будешь слушать, клянусь Богом! Если только ты не окончательно растерял свое мужество, как растерял учтивость, а заодно с нею и мозги. -- Хорошо, Тайлер. -- Струан налил себе еще бренди. -- Говори, что хочешь сказать. Брок слегка расслабился, вновь опустился в кресло и отпил из кружки несколько больших глотков. -- Я ненавижу тебя и всегда буду ненавидеть. И доверяю тебе не больше, чем ты мне. Я смертельно устал убивать, но, клянусь Господом нашим Иисусом Христом, я убью тебя в тот день, когда увижу, что ты вышел против меня с плетью в руке. Но не я начну эту драку. Нет. Я не хочу тебя убивать, просто сокрушить, и чтобы все по-честному. Но я тут думал, что, может, молодым удастся поправить то, чего мы... что невозможно для нас. Вот я и решил, пусть будет то, чему суждено быть. Если будет слияние, пусть будет слияние. Это уж они сами решат -- не ты и не я. Если не будет слияния -- опять же, это их личное дело. Что бы они ни сделали, они это сделают сами. Без нас. Поэтому я я говорю, что брак этот -- дело хорошее. Струан допил свой бренди и со стуком поставил бокал на стол. -- Вот уж не думал, что ты окажешься таким трусом, чтобы использовать Тесс, когда тебе все это не по душе так же, как и мне. Брок пристально посмотрел на него в ответ, на этот раз уже без злобы, -- Я не использую Тесс, Дирк. Как перед рогом клянусь. Она любит Кулума, и это истинная правда. Только поэтому я и разговариваю с, тобой вот так. Мы оба оказались в ловушке. Давай назовем все своими именами. Она как Джульетта для твоего Ромео; да, клянусь Богом, и как раз этого-то я и боюсь. Да и ты тоже, если уж на то пошло. Я не хочу, чтобы моя Тесс кончила свои дни на мраморной плите в склепе только потому, что я ненавижу тебя. Она любит его. Я думаю прежде всего о ней! -- Я этому не верю, -- Я тоже, клянусь Богом! Но Лиза мне уже полдюжины писем прислала про Тесс. Она пишет, что Тесс только мечтает да вздыхает, все вспоминает бал, но говорит при этом только про Кулума. И Тесс писала раз шестнадцать, если не больше, про то, что Кулум сказал, а чего не говорил, что она сказала Кулуму, да как он посмотрел на нее, да что сказал в ответ -- и так всю дорогу, пока у меня пар из ушей не повалит. О, она его любит, тут и думать нечего. -- Это лишь детское увлечение. Оно ничего не значит. -- Клянусь Господом, до чего ты каменный человек, с тобой просто невозможно нормально разговаривать. Ты ошибаешься, Дирк. -- Брок вдруг почувствовал себя постаревшим и очень усталым. Ему захотелось скорее покончить с этим. -- Не будь бала, этого никогда бы не случилось. Ты выбрал ее вести первый танец. Ты выбрал ее победительницей конкурса. Ты... -- Я не выбирал! Выбор сделал сам Сергеев, я здесь ни при чем! -- Это правда, клянусь Господом? -- Да. Брок пристально посмотрел на Струана. -- Тогда, может статься, это была рука Господа. Платье Тесс не было самым красивым на балу. Я знаю это, и все это знают, кроме Тесс и Кулума. -- Он допил свою кружку и поставил ее на стол. -- Я делаю тебе предложение: ты не любишь Кулума так, как я люблю Тесс, но обещай им попутный ветер, открытое море и безопасную гавань, и я сделаю то же самое, Мальчишка заслуживает этого -- он спас твою шею в нашем споре о круглом холме, потому что, Христом клянусь, я задушил бы тебя ценой на том аукционе. Если тебе нужна схватка со мной -- только скажи. Если я найду способ разорить тебя, чтоб по всем правилам, Богом клянусь, я обязательно сделаю это. Но не с ними двумя, Обещай им попутный ветер, открытое море и безопасную гавань, обещай, как перед Богом, ну? Брок протянул руку. Голос Струана проскрежетал, как острие ножа по металлу: -- Я пожму тебе руку в отношении Кулума и Тесс. Но не Горта. От того, как Струан произнес имя Горта, у Врока похолодело внутри. Но он не убрал руки, хотя и знал, что это соглашение таит в себе немало опасностей. Опасностей для него. Они крепко пожали друг другу руки. -- Мы выпьем еще по одной, чтобы скрепить все, как полагается, -- сказал Брок, -- потом можешь убираться ко всем чертям из моего дома. -- Он взял колокольчик, потряс им в третий раз и, когда никто не явился на зов, с размаху швырнул его в стену. -- Ли Танг! -- проревел он. Его голос странным гулким эхом прокатился по Дому. Послышался частый стук шагов, торопливо взбегавших по огромной лестнице, и в дверях появилось испуганное лицо португальского клерка: -- Слуги все исчезли, сеньор. Я нигде не могу их найти, Струан метнулся к окну. Уличные торговцы, лавочники, зеваки, нищие беззвучно покидали площадь. Группы торговцев в английском саду стояли неподвижно, как статуи, прислушиваясь и наблюдая. Струан повернулся и бросился к мушкетам, он и Брок оказались у оружейной стойки вместе, в одно и то же мгновение. -- Собери всех внизу! -- прокричал Брок клерку. -- В мою факторию, Тайлер. Бей тревогу, -- сказал Струан и в следящий момент был уже за дверью. В течение часа все торговцы и их клерки набились в факторию Струана и заняли английский сад, который служил ей передним двором. Отряд из пятидесяти солдат вооружился и встал в боевом порядке у ворот. Их офицеру, капитану Оксфорду, ловкому, подтянутому человеку с пушком светлых усов на губе, едва исполнилось двадцать. Струан, Брок и Лонгстафф стояли посередине сада. Джефф Купер и Сергеев держались рядом. Ночь была влажной, жаркой, гнетущей. -- Вам лучше отдать приказ о немедленной эвакуации, ваше превосходительство, -- посоветовал Струан. -- Да, -- поддержал его Брок. -- Не стоит торопить события, джентльмены, -- возразил Лонгстафф. -- Такое случалось и раньше, ну? -- Случалось. Но мы всегда получали какое-то предупреждение от Ко-хонга или от мандаринов. Это никогда не было так неожиданно. -- Струан напряженно вслушивался в темноту, в то время как его глаза считали лорки, стоявшие у причала. Хватит на всех, подумал он. -- Что-то не нравится мне эта ночь. -- И мне тоже, клянусь Богом! -- Брок свирепо сплюнул. -- На воду надо выходить, говорю я. -- Но вы, конечно, не думаете, что существует какая-то реальная опасность? -- спросил Лонгстафф. -- Не знаю, ваше превосходительство. Но что-то подсказывает мне, что нужно отсюда убираться, -- сказал Струан. -- Или, по крайней мере, перейти на лорки и встать на рейде. Торговый сезон окончен, так что мы можем оставаться здесь или уезжать по собственному желанию. --- Но они же не осмелятся напасть на нас, -- презрительно фыркнул Лонгстафф. -- Зачем им это нужно? Что они этим выигрывают? Переговоры продвигаются успешно. Все это просто смешно. -- Я лишь предлагаю применить на практике то, о чем вы сами постоянно говорите, ваше превосходительство: что лучше быть готовым к любой неожиданности. Лонгстафф апатичным жестом подозвал к себе офицера: -- Разделите ваших людей на три отряда. Выставьте охрану у восточного и западного входов и на Хог Стрит. Препятствуйте любому проникновению на площадь до получения дальнейших распоряжений. -- Есть, сэр. Струан увидел Кулума, стоявшего у фонаря вместе с Горацио и Гортом. Горт объяснял Кулуму, как заряжается мушкет, и юноша внимательно его слушал. Рядом с Кулумом Горт казался огромным, полным жизненной энергии и силы. Струан отвел глаза и заметил Маусса, беседовавшего в тени деревьев с высоким китайцем, которого Струан видел впервые. Заинтересовавшись, Струан подошел к ним. -- Ты слышал что-нибудь, Вольфганг? -- Нет, Тай-Пэн. Никаких слухов, ничего абсолютно. И Горацио тоже ничего не знает. Gott im Himmel, я не понимаю, что все это значит. Струан, слушая его, внимательно разглядывал китайца. Тот был одет, как крестьянин, в грязные штаны и рубашку. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим. Его живые, полускрытые тяжелыми веками глаза с неменьшим любопытством изучали Струана. -- Кто он? -- спросил Струан у Маусса. -- Хун Хсу Чьюн, -- ответил Вольфганг с большой гордостью. -- Он -- хакка. И он христианин, Тай-Пэн. Я сам крестил его. Он лучший из всех, что были у меня, Тай-Пэн. Блестящий ум, пытливый и прилежный, и при этом он простой крестьянин. Наконец-то я обратил человека, который готов нести другим слово Божье -- и помогать мне в трудах Его. -- Тебе лучше отослать его отсюда. Если дело обернется бедой и мандарины схватят его вместе с нами, у тебя будет одним обращенным меньше. -- Я уже говорил ему об этом, но он ответил: "Пути Господни нам неведомы, и те, у кого Бог в душе, не поворачиваются спиной к язычникам". Не волнуйтесь. Господь охранит его, а я буду присматривать за ним со своей стороны -- даже ценой собственной жизни. Струан коротко кивнул и вернулся к Лонгстаффу и Броку. -- Как хотите, а я отправляюсь на борт! -- сказал Брок. -- Тайлер, пошли Горта с его людьми для усиления солдат вон там. -- Струан показал рукой на темнеющий провал Хог, Стрит. -- Я возьму на себя восточный вход и прикрою тебя, если начнутся неприятности. Ты можешь отступить сюда. -- Ты за своими людьми присматривай, -- ответил Брок. -- А уж о моих я как-нибудь сам позабочусь. Ты тут не главнокомандующий, клянусь Богом. -- Он махнул рукой Горту: -- Пойдешь со мной. Алмейда, ты и остальные клерки, забирайте книги и живо на борт. -- Брок со своим отрядом вышел из сада, и они двинулись через площадь. -- Кулум! -- Да, Тай-Пэн. -- Забери все из сейфа и перебирайся на лорку. -- Хорошо. -- Кулум понизил голос: -- Ты говорил с Броком? -- Да. Не сейчас, парень. Торопись. Потом поговорим. -- Что он сказал: "да" или "нет"? Струан чувствовал, что другие смотрят на него, и хотя ему очень хотелось рассказать Кулуму о разговоре с Броком, сад был для этого неподходящим местом. -- Смерть господня, ты будешь наконец делать то, что тебе говорят? -- Я хочу знать, -- ответил Кулум, и его глаза вспыхнули. -- Я не собираюсь обсуждать твои проблемы сейчас. Делай, что велено! -- Струан зашагал к дверям фактории. Его остановил Джефф Купер. -- Зачем так сразу уезжать? К чему вся эта спешка, Тай-Пэн? -- спросил он. -- Простая осторожность, Джефф. У вас есть лорка? -- Да. -- Если все ваши люди на ней не поместятся, я буду рад взять их с собой. -- Струан перевел взгляд на Сергеева: -- С реки открывается очень красивый вид, ваше высочество, если вы пожелаете присоединиться к нам. -- Вы всегда убегаете, когда площадь пустеет и исчезают слуги? -- Только когда возникает такое желание. -- Струан повернулся и протиснулся сквозь плотную толпу людей. -- Вар-гаш, доставьте все книги на борт и всех клерков. При оружии. -- Слушаюсь, сеньор. Другие торговцы, увидев, что Струан и Брок серьезно готовятся к немедленному отъезду, заторопились к своим факториям, собрали бухгалтерские книги, коносаменты и другие бумаги, подтверждавшие объем их операций за сезон -- то есть обеспечивавшие их будущее -- и начали переносить все это на свои лодки. Сокровищ, о которых следовало бы особенно беспокоиться, почти не было, поскольку большинство сделок оплачивалось переводными векселями, -- а Брок и Струан уже успели отправить свое серебро на Гонконг. Лонгстафф перебрал бумаги на своем рабочем столе, уложил шифровальные книги и секретные документы в вализу и присоединился к Сергееву в саду. -- Вы уже собрались, ваше высочество? -- О, у меня с собой нет ничего, заслуживающего особого внимания. Признаться, я нахожу все это довольно любопытным. Опасность либо есть, либо ее нет. Если опасность есть, то почему здесь нет ваших войск? Если ее нет, то зачем удирать? Лонгстафф рассмеялся -- Образ мыслей язычников, мой дорогой сэр, весьма отличается от образа мыслей цивилизованного человека. Правительство Ее Величества вот уже более века изучает его в непосредственном контакте. Поэтому мы знаем теперь, что можно ожидать от китайцев и как следует вести с ними дела. Разумеется, -- сухо добавил он, -- нас не интересует захват их территории -- только мирная торговля. Хотя мы и считаем этот регион исключительно британской сферой влияния. Струан проверял содержимое сейфа, чтобы удостовериться, что все важные бумаги отправлены на борт. -- Я уже сделал это, -- сказал Кулум, стремительно входя в комнату и захлопывая за собой дверь. -- Ну, так каков же был ответ, черт побери? -- Ты помолвлен, -- мягко ответил Струан, -- черт побери. Кулум остолбенело уставился на него, лишившись дара речи. -- Брок в восторге от того, что ты станешь его зятем. Вы сможете пожениться в будущем году. -- Брок сказал "да"? -- Да. Поздравляю. -- Струан спокойно проверил выдвижной ящик своего стола и запер его на ключ. Он улыбнулся про себя, довольный тем, что его разговор с Броком прошел по задуманному плану. Он получил именно то, что хотел. -- Ты хочешь сказать, что он согласен? А сам ты согласен? -- Да. Тебе, правда, придется обратиться к нему официально, но он сказал, что готов отдать за тебя свою дочь. Нам еще предстоит обсудить приданое и некоторые детали контракта, но он подтвердил, что вы можете пожениться уже в следующем году. Кулум порывисто обнял Струана за плечи: -- О, отец, спасибо тебе, спасибо! Он не слышал, как у него вырвалось слово "отец". Но это услышал Струан. Треск выстрелов разорвал ночную тишину. Струан и Кулум подскочили к окну как раз в тот момент, когда передние ряды толпы у западного входа на площадь откатились назад под ружейным огнем. Но сотни человек продолжали напирать сзади, и в следующую минуту поток визжащих китайцев, поглотив, словно огромная волна, горстку солдат в алых мундирах, разлился в дальнем конце площади. Толпа несла с собой факелы, топоры, копья -- и знамена Триад. Китайцы окружили ближайшую к западному концу факторию, которая принадлежала американцам. В окно по-летел факел, потом были сорваны с петель двери. Толпа начала жечь, крушить и грабить здание. Струан схватил мушкет. -- Ни слова Тесс, держи все в большом секрете, пока не повидаешься с Броком. -- Они выбежали в холл. -- Бросай все это к чертям, Варгаш! -- крикнул Струан, заметив португальца, тащившего огромную кипу дубликатов накладных. -- Быстро на борт! Варгаш бросился к лорке. Площадь перед факторией Струана и сад были заполнены торговцами, спешащими к своим судам у причала. Несколько солдат забрались на стену сада и приготовились стоять до последнего. Струан присоединился к ним, чтобы помочь прикрывать отступление. Краем глаза он увидел, как Кулум забежал назад в факторию, но его тут же отвлекла еще одна толпа, появившаяся на дальнем конце Хог Стрит. Солдаты, защищавшие подход к площади с той стороны, дали залп и отступили, сохраняя боевой порядок, к английскому саду, где заняли позицию рядом с остальными, прикрывая последних из торговцев, бежавших к лоркам. Те, кто уже сел на корабли, приготовили мушкеты, но толпа целиком сосредоточилась на факториях в дальнем конце площади и, к огромному удивлению европейцев, почти не обращала внимания на самих торговцев. Струан с облегчением вздохнул, увидев Купера и остальных американцев на палубе одной из лорок Он-то думал, что они еще не успели покинуть факторию. -- Чес-с-е-слово, вы только полюбуйтесь на этих мерзавцев, -- произнес Лонгстафф, не обращаясь ни к кому в отдельности. Он стоял у стены снаружи сада с тросточкой в руке и смотрел на толпу. Ему было ясно, что это означало превращение всяких переговоров и делало войну неизбежной -- Армия и флот Ее Величества скоро положат конец'этому вздору. -- Он вернулся через ворота в сад и разыскал Сергеева. Тот невозмутимо наблюдал за сумятицей, рядом стояли два его ливрейных лакея, вооруженные и беспокойно озирающиеся по сторонам. -- Может быть, вы согласитесь подняться вместе со мной на борт, ваше высочество, -- предложил князю Лонгстафф, стараясь перекричать шум беснующейся толпы. Он понимал, что если с Сергеевым что-нибудь случится, это может вырасти в международный инцидент, который даст царю превосходный предлог направить в китайские воды военные корабли и солдат в качестве ответной меры. А этого, черт возьми, нельзя допустить ни в коем случае, сказал он себе. -- Существует только один язык, на котором можно говорить с этой падалью. Вы полагаете, ваша демократия здесь уместна? -- Разумеется. Нужно лишь дать им время, ну? -- небрежно ответил Лонгстафф. -- Давайте пройдем на корабль. Нам повезло, сегодня приятный вечер. Один из русских слуг начал что-то говорить Сергееву, который в ответ лишь посмотрел на него. Слуга побледнел и умолк. -- Как вам угодно, ваше превосходительство, -- ответил Сергеев, не желая уступать Лонгстаффу в его явном презрении к толпе. -- Только я думаю, нам следует подождать Тай-Пэна. -- Он достал из кармана табакерку и предложил ее англичанину, с удовлетворением отметив, что его пальцы при этом не дрожали. -- Благодарю вас. -- Лонгстафф взял понюшку. -- Скверно все это, черт меня побери, ну? -- Он подошел к Струану: -- Какого дьявола, Дирк, что это на них нашло? -- Приказ мандаринов, можете не сомневаться. Такой толпы раньше никогда не было. Никогда. Нам лучше поспешить к лоркам. -- Струан следил за площадью. Последний из торговцев сел на корабль. Не было видно только Брока. Горт со своими людьми по-прежнему охранял двери фактории Броков, расположенной с восточной стороны, и Струан пришел в ярость, увидев, что Горт стреляет в толпу, которая грабила факторию американцев и не угрожала ему непосредственно. Он испытывал искушение отдать приказ о немедленном отступлении, а потом, в сумятице, поднять мушкет и пристрелить Горта. Он знал, что в таком шуме и суматохе его никто не заметит. Это избавило бы его от еще одного убийства в будущем. Но Струан не стал стрелять. Он хотел получить полное удовольствие, увидев ужас в глазах Горта в тот миг, когда он действительно убьет его. Севшие на лорки торговцы торопливо отчаливали, и уже многие суда вышли на середину реки. Толпа по-прежнему странно игнорировала их. Над факторией Купера-Тиллмана клубился дым. Но вот налетел порыв ветра, все здание разом вспыхнуло, как свеча, и языки пламени принялись лизать ночную тьму" Струан увидел, как из своей фактории выскочил Брок. В одной руке он держал мушкет, в другой -- саблю, карманы его сюртука оттопыривались, набитые бумагами. Его старший клерк Алмейда побежал впереди него к лорке, согнувшись под тяжестью бухгалтерских книг, Брок и Горт со своими людьми прикрывали его. В этот момент еще одна толпа, смяв солдат, прорвалась на площадь с востока, и Струан понял, что пора уносить ноги" -- Все на корабль! -- прорычал он, устремляясь к воротам сада. Вдруг он остановился как вкопанный: Сергеев прислонился спиной к стене с пистолетом в одной руке и рапирой в другой. Лонгстафф стоял рядом с ним. -- Пора удирать! -- крикнул он, покрывая шум. Сергеев рассмеялся. -- В какую сторону? Раздался оглушительный взрыв -- пламя добралось до арсенала американцев, -- и здание американской фактории рухнуло, забросав толпу горящими обломками, которые некоторых убили и многих покалечили" Знамена Триад пересекли Хог Стрит, за ними следовала неистовая толпа грабителей, которая одну за другой захлестнула восточные фактории. Струан уже выбежал за ворота, когда вдруг вспомнил о Кулуме. Он крикнул своим людям, чтобы они прикрыли его и бросился назад. -- Кулум! Кулум! Кулум появился на лестнице и запрыгал вниз по ступенькам. -- Я забыл кое-что, -- на ходу бросил он отцу и помчался к лорке. Сергеев и Лонгстафф все еще ждали у ворот вместе с людьми Струана. Третья толпа, хлынув через площадь и набросившись на соседнюю факторию, отрезала им путь к отступлению. Струан показал на стену, и они перелезли через нее. Кулум упал, но Струан помог ему подняться, и вместе они побежали к лоркам. Сергеев и Лонгстафф не отставали. Толпа дала им пройти, но как только они двинулись через площадь, открыв дорогу к фактории, ее вожаки ринулись в сад, у многих в руках были факелы. И они набросились на "Благородный Дом". Теперь уже большая часть факторий была объята пламенем, где-то с тяжелым вздохом провалилась крыша, и новый огненный дождь обрушился на тысячи людей, собравшихся на площади. Брок стоял на главной палубе своей лорки, безжалостно понукая команду. Все его матросы были вооружены, пушки смотрели в сторону берега. Со своего места на юте Горт видел, как отдали носовой и кормовой швартовы. Когда лорка начала медленно отходить от причала, он схватил мушкет, прицелился в китайцев, теснившихся в дверях их фактории и выстрелил. Он увидел, как один человек упал, и губы его изогнулись в дьявольской усмешке. Горт взял другой мушкет и в этот момент заметил Струана и остальных -- они прорывались к своей лорке, круша китайцев, наседавших и спереди, и сзади. Он огляделся и, убедившись, что на него никто не смотрит, тщательно прицелился. Струан находился между Кулумом и Сергеевым, Лонгстафф -- чуть сбоку. Горт нажал на курок. Сергеев крутанулся на бегу и с размаху врезался в землю. Горт схватил третий мушкет, но на ют ринулся Брок. -- Давай на нос, встанешь у носовой пушки! -- крикнул он сыну. -- Не стрелять, пока я не дам команды! -- Он подтолкнул Горта вперед и зарычал на матросов: -- Переложить руль, клянусь Господом! Отдать рифы, все паруса -- хоу! -- Он взглянул на берег: Струан и Лонгстафф склонились над Сергеевым, Кулум стоял рядом, толпа китайцев стремительно надвигалась на них. Брок схватил мушкет, который Горт уронил на палубу, прицелился и выстрелил. Вожак китайцев упал, и толпа остановилась. Струан взвалил Сергеева на плечо. -- Стреляйте поверх голов! -- приказал он. Его люди растянулись в линию, прикрывая его своими телами, и дали залп в упор. Те китайцы, что были впереди, отпрянули назад, задние продолжали рваться вперед. Возникла давка, в толпе раздались истошные выкрики, тем временем Струан и его люди успели благополучно добраться до цели. Маусс ждал их на причале рядом с лоркой, неподалеку от него стоял тот самый новообращенный китаец, который не так давно привлек внимание Струана. Оба были вооружены. Маусс держал в одной руке Библию, в другой абордажную саблю и кричал: -- Славен будь, Господи, и прости этих несчастных грешников. Его клинок со свистом рассек воздух, и толпа попятилась. Когда все были на борту, и лорка вышла на стремнину, они оглянулись назад. Все поселение было в огне. Танцующие языки пламени, клубы дыма, леденящие кровь вопли -- все слилось в одну картину ада. Лонгстафф стоял на коленях рядим с Сергеевым, которого положили на квартердеке. Струан поспешил к ним. -- Беги на нос! -- прогремел он на ходу Мауссу. -- Встань там впередсмотрящим. Сергеев, с лицом белым, как мел, держался рукой за пах с правой стороны. Из-под пальцев сочилась кровь. Его телохранители, стуча зубами, подвывали от ужаса, Струан оттолкнул их в сторону и разорвал спереди брюки Сергеева. Потом распорол ножом и снял одну штатину. Мушкетная пуля оставила глубокую косую царапину внизу живота, на долю дюйма выше детородного органа, и проникла в правое бедро. Кровь текла обильно, но не толчками. Струан возблагодарил Бога за то, что пуля не угодила в живот, как он опасался. Он перевернул Сергеева, и русский издал горлом сдавленный стон. Сзади на бедре зияла кровавая рваная дыра, отмечавшая то место, где вышла пуля. Струан осторожно прозондировал рану и извлек оттуда маленький кусочек раздробленной кости. -- Принеси одеяла, бренди и жаровню, -- резко бросил он матросу. -- Ваше высочество, вы можете пошевелить правой ногой? Сергеев попробовал чуть-чуть передвинуть ее и сморщился от боли, но нога подчинилась. -- Думаю, бедро ваше в порядке, дружите. А пока -- лежите, не двигайтесь. Когда принесли одеяла, он укутал в них великого князя и помог ему устроиться поудобнее на сиденье позади рулевого. Потом дал ему бренди. Вскоре принесли жаровню. Струан обнажил рану и щедро палил ее из бутылки. Потом нагрел свой нож, воткнув его в уголья жаровни. -- Держите его, Уилл! Кулум" ну-ка помоги нам. -- Они опустились на колени: Лонгстафф в ногах, Кулум рядом с головой. Струан поднес раскаленное докрасна лезвие к ране, бренди вспыхнуло, и Сергеев потерял сознание. Струан прижег рану спереди и быстро прошел глубже, торопясь закончить прежде, чем Сергеев придет в себя. Потом перевернул князя и занялся выходным отверстием. Воздух наполнился запахом паленого мяса. Лонгстафф отвернулся, и его вырвало, но Кулум Продолжал держать князя и помогать отцу, и Лонгстафф заставил себя опять повернуть голову. Струан заново накалил нож, вылил еще бренди на рану и глубоко и тщательно прижег ее. От тяжелого запаха у него разболелась голова, с подбородка капал пот, но руки двигались уверенно, и он знал, что если сделает прижигание недостаточно тщательно, рана нагноится, и тогда Сергеев обязательно умрет. Да, с такой раной умерли бы девять человек из десяти. Вскоре операция закончилась. Он перевязал Сергеева и сполоснул свой рот бренди; коньячные пары прогнали запах крови и горелого мяса. Затем он сделал большой глоток и посмотрел на русского. Лицо князя было серым и безжизненным. -- Теперь он в руках своего собственного йосса, -- сказал он. -- Ты в порядке, Кулум? -- Да. Кажется, да. -- Ступай вниз. Распорядись насчет горячего рома для всех матросов. Проверь наши запасы. Ты теперь Номер Второй на борту. Разберись, кто есть кто на судне, у нас тут люди из других компаний. Кулум покинул ют. Оба русских слуги стояли на коленях рядом с Сергеевым. Один из них тронул Струана за руку и что-то сбивчиво проговорил, благодарно глядя на него. Струан знаком приказал им оставаться подле своего господина. Он устало потянулся, положил руку на плечо Лонгстаффу, отвел его в сторону и наклонился к самому его уху: -- Вы видели у китайцев мушкеты? Лонгстафф покачал головой: -- Ни одного. -- И я тоже, -- сказал Струан. -- Выстрелы там раздавались повсюду -- Лонгстафф побледнел и выглядел крайне озабоченным. -- Видимо, один из тех несчастных случаев, которые неизбежны в такой суматохе. Струан помолчал несколько секунд. -- Если он умрет, нас ждут большие неприятности, а? -- Будем надеяться, что этого не случится, Дирк. -- Лонгстафф закусил губу. -- Я немедленно поставлю министра иностранных дел в известность об этом происшествии. Нужно будет провести расследование, -- Лонгстафф бросил взгляд на посеревшее, как у трупа, лицо. Дыхание Сергеева было частым и неглубоким. -- Чертовски некстати все это, ну? -- Судя по расположению раны и по тому, где он стоял перед тем, как упасть, не приходится сомневаться, что пуля была выпущена из нашего мушкета. -- Это был самый обыкновенный несчастный случай. -- Верно. Но пуля могла бы быть и направлена. -- Невозможно. Кому придет в голову убивать его? -- Кому придет в голову убивать вас? Или Кулума? Или, может быть, меня? Мы все держались очень тесной группой. -- Кому? -- У меня здесь врагов не меньше десятка. -- Брок не стал бы хладнокровно стрелять в вас из-за угла. -- Я этого и не говорил. Назначьте награду за информацию. Возможно, кто-то что-то видел. Вместе они посмотрели на поселение. Теперь оно осталось далеко за кормой: лишь дым и пламя над крышами Кантона указывали то место, где оно находилось. -- Это безумие грабить и разрушать все подобным образом. Раньше никогда такого не было. Зачем им понадобилось это делать? Зачем? -- говорил Лонгстафф. -- Я не знаю. -- Сразу же после прибытия на Гонконг мы отправимся на север -- на этот раз прямо к воротам Пекина, клянусь Богом. Император очень и очень пожалеет, что отдал такой приказ. -- Да. Но сначала вы снарядите экспедицию против Кантона. Немедленно. -- Но это же пустая трата времени, ну? -- Будьте готовы штурмовать город не позже, чем через неделю. Вам не придется доводить дело до конца. Вы опять потребуете с Кантона выкуп. Шесть миллионов тэйлов серебром. -- Зачем? -- Вам нужен месяц или даже больше, чтобы флот подготовился к походу на север. Погода пока против нас. К тому же нужно дождаться подкреплений. Когда они должны прибыть? -- Через месяц-полтора. -- Хорошо. -- Лицо Струана стало жестким. -- Тем временем Ко-хонгу придется где-то отыскать шесть миллионов. Это научит их предупреждать нас в другой раз, клянусь Богом. Вы непременно должны показать наш флаг здесь, прежде чем отправитесь на север, или мы потеряем лицо. Если им сойдет с рук сожжение поселения, мы больше никогда не сможем чувствовать себя в безопасности. Прикажите "Немезиде" встать у стен города. Дальше -- ультиматум и двенадцать часов на раздумье, или вы сравняете Кантон с землей. Сергеев застонал, и Струан подошел к нему. Русский все еще пребывал в шоке и едва сознавал, что происходит вокруг. Потом Струан заметил, что обращенный Мауссом китаец наблюдает за ним. Человек стоял на главной палубе у правого фальшборта. Он осенил Струана крестным знамением, закрыл глаза и начал молча молиться. Глава 2 Струан выпрыгнул из катера на их новый причал в Куинз Тауне и торопливо зашагал вдоль пирса к огромному, почти законченному трехэтажному зданию. Солнце палило нещадно с раскаленного добела неба, и он сегодня хромал больше, чем обычно. На верхушке флагштока развевался "Лев и Дракон". Струан отметил про себя, что многие жилые дома и постройки помельче в разных концах Счастливой Долины были полностью закончены и уже началось возведение церкви на холме. Причал Брока на дальнем конце залива был достроен, и примыкающая к нему фактория тоже выглядела почти готовой. Другие здания и дома по-прежнему стояли в бамбуковых каркасах строительных лесов, на которых добавились новые ярусы. Куинз Роуд замостили камнями. Несмотря на то, что уже минул полдень, работающих кули оказалось немного. Воздух был горячий и очень влажный. Приятный восточный ветерок то тут, то там легкими порывами пробегал по долине. Струан вошел в главный холл фактории; его рубашка взмокла и прилипла к спине. Португальский клерк, обливавшийся потом за рабочим столом, поднял к нему изумленное лицо. -- Madre de Deus [Матерь Божья (порт )], мистер Струан! Добрый день, сеньор. Мы не ждали вас сегодня. -- Где мистер Робб? -- Наверху, сеньор, только там... Но Струан уже взбегал по лестнице. Коридоры с первой лестничной площадки вели на север, восток и запад, в глубину здания. Многочисленные окна смотрели и на море, и на сушу. Он увидел флот, неподвижно стоявший на якоре в заливе; у причалов других торговцев было пусто: его лорка первой добралась сюда из Кантона. Он повернул на восток и пересек наполовину законченную столовую; звук его шагов сухим гулким эхом прокатился по голым каменным плитам. Постучав в дверь, он открыл ее. Дверь вела в просторную комнату. Она была уже частично обставлена: кресла и кушетки, тот же каменный пол, картины Квэнса на стене, богатые ковры, пустой, холодный камин. Сара сидела в кресле с высокой спинкой подле одного из окон, держа в руке бамбуковый веер. Она не мигая смотрела на него. -- Здравствуй, Сара. -- Здравствуй, Дирк. -- Как Карен? -- Карен умерла. Голубые глаза Сары поблекли, взгляд застыл, кожа на лице покраснела и была сальной от пота. В волосах блестели седые пряди, лицо постарело. -- Мне жаль. Мне так жаль. Сара рассеянно обмахнулась веером. Легкий ветерок, рожденный этим движением, подхватил выбившуюся прядь волос, и она упала ей на лицо, но Сара не стала убирать ее. -- Когда это случилось? -- спросил он. -- Три дня назад. Может быть, два, -- произнесла она ровным, безжизненным голосом. -- Не знаю. Веер продолжал качаться из стороны в сторону, словно сам по себе. -- Как малыш? -- Еще жив. Локлин еще жив. Струан пальцами снял каплю пота с подбородка. -- Мы первыми вернулись из Кантона. Китайцы сожгли поселение. Письмо Робба мы получили перед самым отплытием. Я только что прибыл. -- Я видела, как подошел твой катер. -- Где Робб? Она показала веером на дверь, он увидел тонкие бледные кисти рук с голубыми прожилками вен. Струан вошел в спальню. Комната была большая, и кровать под балдахином на четырех столбах в точности повторяла его собственную. На кровати лежал Робб. Его глаза были закрыты; посеревшее, изможденное лицо утонуло в потемневшей от пота подушке. -- Робб? -- позвал Струан. Но веки не дрогнули, а губы так и остались чуть-чуть приоткрытыми. У Струана сжалось сердце. Он коснулся лица брата" Холод. Холод смерти. Неподалеку залаяла собака, муха с лета врезалась в оконное стекло. Струан повернулся, вышел из комнаты и тихо прикрыл дверь за собой. Сара все так же сидела в своем кресле. Веер продолжал медленно качаться. Туда-сюда. Туда-сюда. Он ненавидел ее за то, что она не сказала ему. -- Робб умер час назад, -- проговорила она. -- Два или три часа, или час. Я не помню. Перед смертью он попросил меня передать тебе несколько слов. Это было сегодня утром, кажется. Может быть, ночью. Кажется, это было сегодня утром. Робб сказал: "Передай Дирку, что я никогда не хотел быть Тай-Пэном". -- Я сам займусь всем, что нужно, Сара. Тебе и детям лучше перебраться на "Отдыхающее Облако". -- Я закрыла ему глаза. И я закрыла глаза Карен. Кто закроет глаза тебе, Тай-Пэн? Кто закроет их мне? Струан отдал необходимые распоряжения и затем направился вверх по пологому склону к своему дому. Он вспоминал тот первый день, когда Робб прибыл в Макао. -- Дирк! Всем нашим бедам конец, я приехал! -- провозгласил Робб со своей удивительной улыбкой. -- Мы раздавим Ост-Индскую Компанию и сотрем в порошок Брока. Мы станем как лорды и положим начало династии, которая будет править в Азии вечно! У меня есть девушка, на которой я собираюсь жениться! Сара Макглен. Сейчас ей пятнадцать, мы помолвлены и поженимся через два года. Ответь мне, Господи, вопрошал Струан, где, в какой момент своей жизни мы сбиваемся с истинного пути? Как? Отчего люди меняются? Как получается, что ссоры, жестокость, ненависть и боль рождаются из красоты, юности, нежности и любви? И почему? Ибо именно так всегда бывает с людьми. Так было с Сарой. Так было с Рональдой. И Так же будет с Кулумом и Тесс. Почему? Он остановился у ворот в высокой стене, окружавшей его новое жилище. Открыл их, посмотрел на дом. Его поразила полная тишина: ему почудилось в ней что-то зловещее. Слово "малярия" тут же вытеснило из головы все остальные мысли. Легкий ветерок пробежал по высоким побегам бамбука. Сад уже обрел свой настоящий вид: цветники, кусты, пчелы жужжа перелетают с цветка на цветок. Он поднялся по ступеням и открыл дверь. Но сразу не вошел, а прислушался с порога. Он не услышал ни приветственного смеха, ни приглушенного монотонного разговора слуг. Дом казался покинутым. Струан взглянул на барометр: 29,8 дюйма, "ясно". Он медленно двинулся по коридору, вдыхая необычно густой, тяжелый запах благовоний. Ему попалась на глаза пыль в таких местах, где раньше ее никогда не было. Он открыл дверь в спальню Мэй-мэй. Кровать была застелена и пуста, комната показалась ему как-то по-особенному чисто прибранной. Комната для детей тоже пустовала. Маленькие кроватки и игрушки исчезли. И тут он увидел ее в окне. Она вышла из глубины сада со срезанными цветами в руках. Оранжевый зонтик прикрывал ее лицо от солнца. В следующий миг он был уже снаружи, крепко сжимая ее в объятиях. -- Кровь Господня, Тай-Пэн, ты помял мои цветы. -- Мэй-мэй положила букет на землю и обвила его шею руками. -- Откуда ты взялся, хейа? Тай-Пэн, ты меня раздавишь! Ну, пожалуйста. И почему у тебя такое странное лицо? Он подхватил ее на руки и присел на скамейку, залитую солнцем. Она умиротворенно приникла к нему, согретая его силой и ясно читавшейся на его лице радостью от того, что он видит ее. Она улыбнулась ему. -- Ну вот. Ты скучал по мне фантастически, хейа? -- Я скучал по тебе фантастически, хейа. -- Хорошо. Почему ты несчастный? И почему, когда я теперь вижу тебя, ты весь как призрачный? -- Плохие вести, Мэй-мэй. К тому же я думал, что потерял тебя. Где дети? -- В Макао. Я отправила их в дом Чен Шеня под присмотр Старшей Сестры. Когда началась лихорадочная болезнь, я подумала, что это будет уж-жасно мудро. Я отправила их с Мэри Син-клер. Почему ты думал, что потерял меня, хейа? -- Так, пустое. Когда дети уехали? -- Неделю назад. Мэ-ри должна была позаботиться о них в дороге. Она возвращается завтра. -- А где А Сам и Лим Дин? -- Я послала их за едой. Когда мы заметили твою лорку, я подумала: "ай-й-йа", Дом такой ужасно грязный и еды нет, вот я и заставила их быстро-быстро чистить дом, а потом послала за едой, так что ладно. -- Она вскинула голову. -- Этим ленивым, ни на что не годным блудням нужна хорошая порка. О, я так уж-жасно рада, что ты вернулся, Тай-Пэн, честно-честно. Расходы на дом ай-ай как возросли, а у твоей старой бедной женщины совсем нет деньгов, так что придется тебе давать мне больше, потому что мы кормим еще весь клан Лим Дина и А Сам тоже. Ха, не то что я против помогать их ближним родственникам -- это, конечно, справедливая мзда, ладно, -- но все их кланы целиком? Тысячу раз нет, клянусь Богом! Мы богаты, да, но не настолько, и мы должны сберегать наше состояние, а то быстро останемся без гроша. -- Тараторя все это, она неотрывно следила за его лицом и теперь нахмурилась: -- Что за плохие вести? -- Робб умер. И крошка Карен. Ее глаза широко раскрылись, и радость на лице погасла. -- Я знала про девочку. Но не про брата Робба. Я слышала, что у него лихорадка... три, четыре дня назад. Но не знала, что он мертвый. Когда это случилось? -- Несколько часов тому назад. -- Какой ужасный йосс. Лучше нам перебраться из этой проклятой долины. -- Она не проклятая, девочка. Но лихорадка в ней действительно есть. -- Да. Только -- прости, что я говорю об этом снова, -- не забывай: мы живем на самом глазу дракона. -- Она возвела глаза горе и выпустила длинную череду кантонских и мандаринских слов, моля богов о защите. Немного успокоившись, она добавила: --Не забывай, что наш фен шуй здесь уж-жасающе жутко плохой. В эти дни Струан вплотную занялся решением проблемы, которая мучила его последние недели. Если он уедет из долины, вслед за ним уедут и все остальные; если он останется, Мэй-мэй может заболеть лихорадкой и умереть, а на такой риск он никогда не осмелится. Если о" останется, а она уедет в Макао, умрут другие, которые могли бы в противном случае еще жить и жить. Как уберечь всех от лихорадки и при этом сохранить Куинз Таун и Гонконг? -- Тай-Пэн, до нас здесь дошли слухи, что у вас были большие неприятности в Кантоне? Он рассказал ей обо всем, что произошло. -- Фантастическое безумие. Зачем было грабить и Жечь, хейа? -- Да. -- Но это было уж-жасно мудро со стороны всех не жечь поселение, пока не закончится торговля. Очень разумно.