и в бешенство. Владек в волнении сел на постели. А учитель встал и слушал с широко открытыми глазами. - Ну, и что же было дальше? - спросил Владек. - Что могло быть? Повесили его, - со смехом ответил кассир. - Что-о? - крикнул учитель. - Повесили, говорю, старого шпиона. - Иисусе! Мария! - простонала мама и, схватившись за голову, выбежала из гостиной. - Слушайте, вы! - закричал мой брат. - Да ведь этот старик ни в чем не повинен. Кассир побледнел. - Неужели я ошибся? - пробормотал он. - Но почему же он им этого не сказал? Почему так упорно молчал? И почему пан Добжанский, который его, видимо, знал, никогда за него не вступался? Учитель захрипел, как будто ему всадили нож в сердце, и глаза его сверкнули недобрым огнем. Он подскочил к кассиру и поднял было руку для удара, но сдержался и только схватил его за шиворот. - Подлец! - произнес он, грозно глядя ему в лицо. - Подлец! К барьеру, или я... я тебя ногами затопчу! - Ладно! - заносчиво отрезал кассир, изо всех сил вырываясь. - Ладно! За такое оскорбление я буду с вами драться на дуэли. - Здесь же... в роще будем драться! - проворчал учитель и бросился к Владеку. - Владек, вставай! Соберись на несколько минут с силами, идем с нами. Он обернулся. Но кассира в комнате уже не было. - Нет, от меня не удерешь! - крикнул учитель. Он схватил трость и шляпу и вышел на улицу так стремительно, словно лет тридцать сбросил с плеч. - Антек, где мама? Беги за мамой, сейчас же беги! - с тревогой сказал мне брат. Мамы не было во дворе, мне сказали, что она ушла в сад. Но и в саду я ее не нашел и только, сбежав вниз с горки, увидел, что она идет лугом по направлению к оврагу. Я бросился ее догонять. - Хорошо, что ты пришел, - сказала она мне, запыхавшись от усталости. Она крепко ухватила меня за руку, и мы пошли вдвоем к опустевшей хате. Шел дождь, туман стал еще гуще. В сумрачном свете я едва узнавал эти места - овраг, кусты, меж которыми не раз пробирался к одинокому жилью несчастного старика. Сердце мое сжалось, когда я вспомнил те солнечные дни, веселые стаи птиц и себя, подкрадывавшегося с саблей к этому домику... Мы услышали журчанье знакомого мне ручья, и... внезапно оба замерли на месте: кто-то быстро шел с горки в нашу сторону. Посыпались вниз камешки, а затем мы увидели того парня, который работал у старика и когда-то в метель пришел за ним в наш дом. На парне была только заплатанная рубаха да рваные штаны, - ни сапог, ни шапки. Он уже издали узнал нас и кричал: - О, это вы, пани? Пани! - Где твой хозяин? - спросила мама. Парень указал рукой на полузасохшее дерево. - Нет уже старого, - ответил он запинаясь. - Вздернули его... И утер большими грязными руками покрасневшие от слез глаза. - Видите, пани? - добавил он, указывая на обрывок веревки, висевший на суку. Мать с ужасом отвела глаза и села на камень. Передохнув, она после долгого молчания спросила: - Где же он? - Лежит в хате. Я его снял тихонько и перенес. Все сделал, как полагается... - Будет, помолчи! - перебила его мама и с трудом стала взбираться на холм. Хата за то время, что я ее не видел вблизи, еще больше скособочилась, почти ушла в землю. Соломенная крыша сгнила, дверь висела на одной петле, стены были испещрены щелями. Мама остановилась на пороге. Лицо ее выражало такую скорбь и волнение, что я был уверен - сейчас она убежит, не заглянув внутрь. Но она пересилила себя, и мы вошли. В сенцах на глиняном полу поблескивала лужа темной воды. Парень толкнул дверь налево, и она с глухим скрипом распахнулась. При слабом свете, проникавшем сюда через мелкие стекла окошек, я оглядел убогую комнатенку с полуразвалившейся печью. Лавка, стол, сбитый из замшелых досок, да чурбан - вот и все, что можно было увидеть здесь на первый взгляд. Парень безмолвно указал рукой в угол. Там на полу лежало что-то длинное, серое. Мама стала на колени и, прикрыв руками глаза, зашептала молитву. Когда глаза мои привыкли к темноте в хате, я разглядел, что у стены лежит человек, прикрытый черной холстиной. Под ее жесткими складками можно было различить только голову, низко склоненную на грудь, и приподнятый локоть левой руки. Правая рука свесилась на пол, из-под холста виднелись бескровные пальцы с посиневшими ногтями. - Царствие ему небесное, вечный покой... - шептала мать. - "Вечный покой", - повторил я за ней. Потом на коленях подполз к мертвецу и благоговейно поцеловал руку, которая спасла мне брата. Теперь за городом не стоит больше одинокая хата. Но ручей журчит по-прежнему, на холмах летом благоухает вереск, а в оврагах звенит веселый птичий гомон. Над родником стоит почерневший от времени крест. На нем еще можно прочитать только два слова: "Свет присносущий..." Остальное покрыл мох. Кое-где на кресте видны ржавые пятна такой своеобразной формы, что можно подумать, будто даже дерево, из которого вытесан этот крест, когда-то кровавыми слезами плакало над тем, кто лежит здесь. ПРИМЕЧАНИЯ ОШИБКА Повесть впервые опубликована в польском журнале "Край" (Э 49-52 за 1884 г.). В 1888 году вышла в Петербурге отдельной книгой. В повести отражены события, связанные с польским восстанием против царизма в 1863-1864 годах. По условиям цензуры. Прус не мог писать о восстании открыто. "Наконец окончил, - пишет он Эразму Пильтцу, редактору журнала "Край" 1 ноября 1884 года, - и признаюсь, что мне было бы очень неприятно, если бы эта вещь по высшим соображениям не прошла. Несмотря на это, не соглашайтесь ни на какие пропуски: в произведении, так сконцентрированном, любой абзац органически входит в повествование". Но Прусу по настоянию цензуры пришлось кое-что изменить, убрать некоторые эпизоды. "Вычеркивания меня сильно огорчили, - пишет он Э.Пильтцу 24 ноября 1884 года, - такая уж, видимо, моя доля". Но польский читатель легко угадывал, что слово "война" (причем нигде не указано, кто с кем воюет) означает "восстание", что герои повести Леон, Владек уходят в ряды восставших, что войска, проходящие ночью через местечко и так взволновавшие его жителей, это не что иное, как царские военные отряды, посланные для усмирения повстанцев. "Ошибка" - одно из лучших произведений Б.Пруса. Трагическая судьба восстания, заранее обреченного на поражение, иллюзорность надежд польских патриотов на помощь Франции в деле освобождения Польши, их веры в Бонапартов - все это писатель ярко изобразил в повести. В "Ошибке" много автобиографических моментов. Образ матери очень напоминает тетку писателя Домицеллу Трембинскую (Ольшевскую). Как пишет Людвик Влодек, биограф и современник Пруса, это была живая, энергичная женщина, оказавшая на писателя большое влияние. В образе агитатора Леона много общего с братом Пруса Леоном Гловацким. Леон был на двенадцать лет старше Пруса. Еще будучи студентом филологического факультета Киевского университета, он находился под влиянием партии "красных", а позднее, работая учителем в Седльцах, Леон восстановил связь со своими киевскими товарищами и в ноябре 1861 года организовал "Городской комитет" "красных". (Подробнее о восстании 1863 года см. во вступительной статье к наст. изд.) По свидетельству Л.Влодека, "Ошибка" возбудила горячие споры, была понята частью читателей как попытка опорочить парижскую эмиграцию после польского восстания 1830 - 1831 годов, опорочить восстание 1863 года. О такой реакции знал и сам писатель. 23 февраля 1885 года он пишет Э.Пильтцу: "Вы не сообщаете мне, сколько потеряли подписчиков из-за моей повести, ибо здесь несколько "уважаемых патриотов" признали меня изменником..." На самом же деле в повести видно большое уважение Пруса к традициям национально-освободительной борьбы. С несомненным сочувствием нарисован образ старого учителя Добжанского, по-видимому, участника восстания 1830-1831 годов в Польше, эмигрировавшего после поражения восстания во Францию, молодых повстанцев Леона и Владека, матери Владека, которая в конце концов благословляет своего сына на борьбу и гордится им. Стр. 135. Летят с ветвей листья... - слова из стихотворения польского поэта Винцентия Поля (1807-1872), вошедшего в цикл "Песни Януша", навеянный польским восстанием 1830-1831 годов и изданный в эмиграции в 1833 году. Стр. 136. Бегут разбитые мавров отряды... - слова из поэмы А.Мицкевича "Конрад Валленрод", посвященной теме борьбы за родину. (Перевод Н.Асеева.) Стр. 160. А вы вспомните Леонида или Вильгельма Телля. - Леонид - Царь Спарты (V в. до н.э.). Во главе небольшого отряда спартанцев защищал Фермопильское ущелье от многочисленной армии персов. Вильгельм Телль - герой легенды из эпохи освободительной войны швейцарских крестьян и горцев начала XIV века против австрийского владычества. Стр. 172. В лунную ночь по равнине цецорской... - отрывок из "Думы о Жолкевском" польского поэта Юлиана Урсына Немцевича (1757-1841) (Цикл "Исторические песни"). Станислав Жолкевский (1547-1620) - выдающийся польский полководец, во время польско-турецкой войны 1620 года был командующим польскими войсками. В Молдавии под Цецорой польские войска под его командованием и запорожские казаки столкнулись с численно превосходившей их турецкой армией. Началось отступление польских войск. В октябре большая часть польского войска и сам Ст.Жолкевский погибли в сражении близ Могилева. Сенявский - великий коронный гетман, один из претендентов на польский престол после отречения (в 1706 г.) Августа II.