ни, что, после твоего, ранее всех подчинило себе британские земли. В венах ее течет кровь Артура, Амброзия и Вортигерна. - Хорошо, - повторил Жрец. - я знаю этих владык. - Он обернулся к Мейзи. - Таков ритуал зодчества, - звучным голосом проговорил он. - Ритуал сей соблюдали все те, кто строил со времен творцов Локмариакера и Эйвбери. Каждое строение, возведеннoe смертным, должно обрести человеческую душу, душу девственницы, для сохранности и защиты. Три души потребны как живой талисман, ограждающий от превратностей изменчивой судьбы. Одна душа - душа человеческой жертвы, погребенной под основанием здания; она - дух-хранитель, оберегающий от землетрясения и разрушения. Вторая душа - душа человеческой жертвы, убитой, когда строение возвели до половины; эта - дух-хранитель, оберегающий от бури и битвы. Третья душа - душа человеческой жертвы, что по доброй воле бросится вниз с вершины башни или фронтона, когда постройка завершена; то - дух-хранитель, оберегающий от грома и молнии. Покуда строение не упрочено, как подобает, этими тремя жертвами, где ему выстоять противу враждебных сил огня, и воды, и бури, и землетрясения? Советник, стоявший рядом и до поры державшийся в тени, принялся рассуждать вслух. У него было суровое лицо римлянина, а фигуру облегал призрачный римский доспех. - В древние времена, - изрек он твердо и непреклонно, - всяк свято помнил заповеди зодчества. Люди строили из цельного камня и на века; их творения сохранились до сего дня, и в зтой земле, и в иных краях. Так отстроили мы амфитеатры Рима и Вероны; так отстроили мы стены Линкольна, Йорка и Лондона. На крови королевского сына воздвигли мы основание; на крови королевского сына возвели мы парапетный камень; кровью девы королевского рода упрочили мы бастионы от молнии и огня. Но ныне вера иссякла, И люди строят из обожженного кирпича, щебня и штукатурки; и не закладывают они жертву в основание, и не дают они душу-оберег своим мостам, стенам и башням; потому и рушатся мосты, и осыпаются стены, и низвергаются башни, а искусство и таинство зодчества утрачены вами навеки. Он умолк. Верховный Жрец воздел скипетр и снова заговорил. - Мы - Братство Мертвых Зодчих и Жертв пределов Волвердена, - объявил он. - Все, кто строил и на ком строили в этом освященном веками месте. Мы - камни живой кладки. До того, как возвели христианскую церковь, здесь находилось капище Водена. А прежде, чем возникло капище Водена, здесь высилось святилище Геракла. А до того, как воздвигли святилище Геракла, то была священная роща Ноденса. А до рощи Ноденса, здесь стоял Каменный Круг Небесного Воинства. А до Каменного Круга Небесного Воинства, здесь были могила, и курган, и подземный дворец, посвященные Мне, первому зодчему здешних мест; а на древнем моем языке имя мне - Вульф, Волк; я заложил основы и я освятил их. И в честь меня, Вульфа, и тезки моего, Вульфхере, сей могильный холм назвали Ад Люпум и Волверден. И все, кто строил и на ком строили в этом священном месте всех поколений - все они здесь, со мною. Ты же - последняя, кому суждено стать одной из нас. Мейзи заговорила; по спине ее пробежала холодная дрожь, но мужество не подвело ее. Девушка смутно припоминала, что те, кто предлагают себя на заклание, делают это по своей охоте и по зову сердца; ибо богам потребна добровольная жертва; даже животное нельзя убить, ежели оно не кивнет в знак согласия; и нельзя сделать духом-хранителем того, кто не примет на себя эту миссию по собственному желанию. Девушка робко обернулась к Гедде. - Кто ты? - спросила она, трепеща. - Я - Гедда, - отвечала темноволосая красавица тем же нежным, мелодичным, завораживающим голосом, как и прежде. - Гедда, дочь Горма, предводителя скандинавов, обосновавшихся в Восточной Англии. Я поклонялась Тору и Одину. Мой отец, Горм, дал бой Альфреду, королю Уэссекса, и меня захватили в плен. В ту пору Вульфхере Кентский строил первую церковь и башню Волверден. Меня окрестили и исповедали, и я по доброй воле согласилась лечь под фундаментный камень. Там и по сей день покоится мое тело; я - дух-хранитель, оберегающий башню от землетрясения и разрушения. - А кто ты? - спросила Мейзи, оборачиваясь к Иоланте. - Я - Иолакта Фиц-Эйльвин, - отвечала та, - я тоже - дева королевского рода, во мне течет кровь Генриха Плантагенета. Когда Роланд Фиц-Стивен перестраивал алтарь и хоры церкви Вульфхере, я пожелала быть замурованной в стене, во имя любви к Церкви и всем святым; там и по сей день покоится мое тело; я оберегаю башню от бури и битвы. Мейзи крепко сжала руку подруги. Голос ее почти не дрожал. - А я? - переспросила она. - Что за участь ждет меня? Ответьте! - Твоя миссия неизмеримо легче, - мягко отозвалась Иоланта. - Ибо тебе предстоит хранить новую башню от грома и молнии. Хранители, оберегающие от землетрясения и битвы, заживо погребены под фундаментным камнем или в стене; они умирают медленной смертью, от голода и недостатка воздуха. Но те, что оберегают от грома и молнии, по доброй воле бросаются вниз с парапета башни и умирают в воздухе, еще не достигнув земли; среди тех, кто избирает служение роду человеческому, их судьба - наиболее легка и отрадна; и с этого мгновения и впредь они живут среди нас, в нашем подземном дворце. Мейзи еще крепче стиснула ее руку. - Я должна? - умоляюще спросила она. - О долге речь не идет, - отозвалась Иоланта так же ласково, однако с отрешенным спокойствием той, для кого земные желания и земные страсти угасли навсегда. - Ты решаешь сама. Только добровольная жертва может стать духом-хранителем. Столь великая честь выпадает на долю лишь чистейших и достойнейших. Однако можно ли просить о лучшей участи для души, нежели сделаться нашей сестрой в вечности и жить здесь, среди нас, в покое и мире, и хранить вверенную башню от разрушительной силы молнии и грозы? Мейзи порывисто обняла подругу. - Но... я боюсь, - прошептала она. Гостья сама не знала, с какой стати ее так тянет согласиться, однако непостижимая, умиротворенная безмятежность, что читалась в нездешнем взгляде этих загадочных девушек, каким-то непостижимым образом передавалась и ей, и сердце ее переполняла любовь к Иоланте и Гедде, и к обещанной ими участи. Они походили на звезды, свершающие от века обозначенный путь. - Но как я прыгну с башни? - воскликнула Мейзи. - Где взять мне смелости в одиночестве подняться по лестнице и броситься вниз с парапета? Иоланта с ласковой снисходительностью высвободилась из ее объятий и снова принялась уговаривать - словно имела дело с упрямым ребенком. - Ты будешь не одна, - мягко убеждала она. - Мы все пойдем с тобой. Мы поможем тебе, мы поддержим тебя. Мы станем петь тебе наши нежные песни о жизни-в-смерти. Почему ты отстраняешься? За десять тысяч лет все мы прошли через это, и мы повторим тебе в один голос: бояться нечего. Бояться следует жизни - жизни с ее опасностями, и тяготами, и горькими разочарованиями. Здесь царит вечный мир. Иди же, иди к нам! Иоланта протянула руки ей навстречу. Всхлипывая, Мейзи бросилась ей на грудь. - Да, я приду, - воскликнула она в исступленном экстазе. - То объятия Смерти - я принимаю их. То губы Смерти - я их целую. Иоланта, Иоланта, я сделаю все, что ты просишь! Высокая, темноволосая красавица в мерцающих белых одеждах наклонилась и дважды поцеловала ее в лоб. Затем оглянулась на Верховного Жреца. - Мы готовы, - проговорила она тихо и торжественно. - Жертва согласилась. Дева умрет. Веди нас к башне. Мы готовы! Мы готовы! IV Из ниш храма, - если это и впрямь был храм, - из глубинных склепов одетой во мрак пещеры зазвучала неземная музыка, из ниоткуда рождались незатейливые модуляции диковинных барабанов и свирелей. Мелодия разливалась по нефам - словно порыв ветра тронул Эолову арфу; она то стонала голосом страдающей женщины; то гремела подобно торжествующему органному аккорду; то затихала, переходя в задумчивую и меланхолическую симфонию флейты. Она то нарастала, то гасла; то набирала силу, то понижалась до еле слышного шепота; но никто не видел, откуда доносится музыка и каков ее источник. Колдовское эхо отзывалось в расщелинах и отдушинах невидимых стен; вздыхало в призрачных просветах между колоннами; звенело и рьщало под необозримым нависающим купотом. Постепенно, странным образом видоизменяясь, песнь обрела размеренный ритм торжественного шествия. При этих звуках Верховный Жрец неспешно поднялся с массивного кромлеха, заменявшего емутрон. Тени в леопардовых шкурах выстроились бесплотными рядами по обе стороны; призраки, украшенные ожерельями из клыков саблезубых львов, подобно служкам, следовали по стопам своего иерарха. Гедда и Иоланта заняли свои места. Мейзи встала между ними, волосы ее рассыпались по плечам; она казалась послушницей, готовой принять постриг, в то время как старшие сестры сопровождают и ободряют ее. Призрачная процессия двинулась вперед. Незримая музыка сопровождала шествие, переливы мелодии отрывисто пульсировали в воздухе. Они прошли по главному коридору, между одетыми во мрак дорическими или ионическими колоннами, что мало-помалу терялись в полумгле за спиною, по мере того, как идущие медленно приближались к порталу, преграждающему путь в наземный мир. Оказавшись у врат. Верховный Жрец толкнул створки рукой. Врата отворились - наружу, Жрец шагнул в лунный свет. Свита устремилась за ним. И как только один из фантомов переступал порог, взору Мейзи открывалось то же странное зрелище, что и раньше. На миг призрачная фигура освещалась изнутри нездешним, фосфоресцирующим светом; и в каждой, в момент прохождения через портал, на краткий миг обозначались смутные очертания скелета. В следующее мгновение фигура словно бы одевалась смертной плотью. Мейзи вышла наружу - и дыхание у нее перехватило. В первое мгновение, оказавшись на прохладном, свежем воздухе, девушка почувствовала, что задыхается. Только теперь она осознала, что атмосфера теплого, сухого склепа, хотя и не лишенная приятности, была насыщена ароматами тлеющих благовоний и усыпляющими испарениями мака и мандрагоры. Одурманивающие пары затуманили ее сознание. Но нескольких минут во внешнем мире хватило для того, чтобы чистый ночной воздух оживил девушку. Землю устилал слой снега - чуть более глубокий, нежели когда Мейзи впервые покинула спальню; луна опустилась чуть ниже к горизонту; в остальном все осталось как прежде, вот только почти все огни над террасой погасли - за исключением одного-двух. Среди них девушка распознала окно собственной спальни, на первом этаже нового крыла - пo открытым ставням. Процессия двинулась через кладбище к башне, петляя между надгро6иями. Заухал сыч - и Мейзи пришли на память строки, заставившие ее похолодеть каких-то несколько часов назад, в гостиной: Между плитами светляк Высветит дорогу; Сыч с часовни позовет - "Здравствуй, недотрога!" Удивительно, но на этот раз Мейзи не ощутила тревоги. Девушке скорее казалось, что добрый старый друг зовет ее домой; и она ласково сжала руку Иоланты. Процессия поравнялась с крыльцом и древним тисом. Из сгустившихся теней неслышно выскользнула похожая на призрак фигура. То была согбенная годами женщина, разбитые параличом руки ее мелко тряслись. Мейзи узнала старуху Бесси. - Я знала, что она придет! - прошамкала старая ведьма беззубым ртом. - Я знала, что башню Волверден укрепят должным образом! Старуха заняла место в начале процессии, словно имела на это право. Шествие двинулось к башне, скорее скользя над землею, нежели ступая по снегу. Старуха Бесси извлекла из кармана заржавленный ключ и со скрипом провернула его в новехоньком замке. - Что открывало старый, откроет и новый, - проворчала она, с ухмылкой оглядываясь по сторонам. Мейзи вздрогнула: никто из Мертвых не внушал ей такого страха, как старая ведьма; однако девушка проследовала дальше, в помещение звонарей, расположенное в основании башни. В углу обнаружилась лестница, уводящая вверх. Жрец двинулся по ступеням, размеренным речитативом повторяя мистический рефрен, но смысл рунических строк девушкой уже не воспринимался. Едва Мейзи оказалась на свежем воздухе. Наречие Мертвых стало для нее не более чем невнятицей смешанных ароматов и отзвуков: словно летний ветер, вздыхающий в знойных и смолистых сосновых лесах. Но Иоланта и Гедда, дабы ободрить подругу, продолжали говорить с нею на языке живых. И Мейзи поняла: будучи привидениями, они не утратили связи с верхним пределом и с миром смертных. Девы манили ее вверх по лестнице, ласковые руки увлекали ее вперед. Мейзи безропотно следовала за ними, словно доверчивое дитя. Витая лестница уводила все выше и выше, в проеме царила полутьма, но в башне разливался сверхъестественный свет, источником коего стали тела - или души - обитателей. Верховный Жрец шествовал во главе процессии, по-прежнему распевая мистическую литанию; колдовской перезвон колоколов разливался в воздухе, вторя напеву. Эти парящие аккорды - порождение мира реального или потустороннего? Процессия миновала колокольню: ни один металлический язык не колыхнулся; но обода массивных колоколов вибрировали и отзывались на призрачную симфонию эхом созвучной музыки. А шествие двигалось все дальше, поднималось все выше и выше, пока не достигло приставной лестницы: только по ней возможно было подняться на последний ярус. Паутина и пыль уже затянули ступени. И снова Мейзи оробела. Наверху царила тьма, а лучезарный туман понемногу рассеивался. Подруги по-прежнему с ласковой настойчивостью удерживали Мейзи за руки. - Я не могу! - воскликнула девушка, отпрянув от головокружительной, крутой лестницы. - О, Иоланта, я не могу! - Можешь, дорогая, можешь. - шепнула Иоланта участливо. - Конечно, можешь! Тут всего десять ступеней, а я буду крепко держать тебя за руку. Забудь о страхе и поднимись! Нежный голос, прозвучавший музыкой небесных сфер, придал девушке решимости. Мейзи не ведала, зачем уступает или, скорее, соглашается; и, однако же, она согласилась - словно во власти неодолимых чар. Неверной поступью, едва сознавая, что делает, Мейзи взошла на лестницу и поднялась вверх на четыре ступени. Затем она обернулась и снова взглянула вниз. Ее испуганному взгляду предстало морщинистое лицо старой Бесси. Охваченная ужасом, девушка снова отпрянула назад. - Я не смогу этого сделать, если старуха поднимется вместе с нами! - закричала она. - Тебя я не боюсь, дорогая, - Мейзи сжала руку подруги, - но эта... она слишком страшна! Гедда оглянулась и предостерегающе подняла палец. - Пусть женщина останется внизу, - приказала она, - в старухе слишком много от греховного мира. Не след пугать добровольную жертву. К тому времени призрачные пальцы Верховного Жреца уже сладили с опускной дверью, открывающей вход на верхний ярус. В проем проник лунный луч. А с ним - ветерок. И снова Мейзи ощутила воскрешающее, бодрящее воздействие свежего воздуха. Ночная прохлада оживила ее: собравшись с силами, девушка вскарабкалась вверх по лестнице, протиснулась в проем и оказалась на открытой площадке. Луна еще не зашла. На снегу переливался и мерцал таинственный зеленоватый отблеск. В этом смутном свете взгляд различал смутные очертания холмов, одетых невесомой белой мантией - на мили и мили вокруг простирались они, застывшие в гордом безмолвии. Гряда за грядой переливались серебряным светом. Речитатив смолк; Верховный Жрец и его прислужники смешивали в деревянной чаше или потире странные травы. В воздухе разливалось благоухание мирры и кардамона. Люди в леопардовых шкурах запалили тлеющие палочки нарда. Затем Иоланта снова вывела послушницу вперед и поставила ее у нового белого парапета. Каменные изваяния дев улыбались ей из ниш. - Ей должно глядеть на восток, - объявила Гедда властно; и Иоланта развернула девушку лицом к восходящему солнцу. Затем губы ее приоткрылись и она торжественно заговорила: - С вершины заново отстроенной башни ты бросишься вниз, - молвила, или, скорее, нараспев произнесла она, - дабы служить роду человеческому и силам мира, как дух-хранитель, оберегающий от грома и молнии. Признанная девственницей, чистой и непорочной в деяниях, и речах, и помыслах, дочь королей из древнего рода - кимрская дева из кимрского племени, - ты достойна этой миссии и этой чести. Радей о том, чтобы гроза и молния вовеки не коснулись сей башни, так же, как Та, что ниже тебя, хранит башню от землетрясения и разрушения, а Та, что посреди, оберегает от бури и битвы. Такова твоя миссия. Исполни ее, как подобает. Иоланта завладела обеими руками девушки. - МэриЛьюэллин, - объявила она, - о добровольная жертва, взойди на стену! Не ведая, почему, однако почти не испытывая робости, Мейзи при помощи деревянной скамеечки послушно поднялась на парапет восточной стены. В развевающемся белом платье, простирая руки, с распущенными по плечам волосами, она застыла на миг, словно готовясь расправить незримые крылья и воспарить в воздух, словно стриж или ласточка. - Мэри Льюэллин, - снова заговорила Иоланта, голосом еще более проникновенным, с невыразимой серьезностью, - бросайся вниз, о добровольная жертва, на благо роду людскому, дабы уберечь башню от грозы и молнии. Мейзи шире раскинула руки и подалась вперед, готовясь броситься вниз, с края парапета - на плиты занесенного снегом кладбища. V Еще миг - и жертвоприношение свершилось бы. Но не успела девушка шагнуть вперед, как сзади на плечо ее легла рука - и удержала на месте. Даже в состоянии нервного возбуждения Мейзи тотчас же осознала, что рука эта принадлежит живому, вполне реальному человеку, а вовсе не призраку и не духу-хранителю. Эта кисть казалась куда тяжелее, нежели невесомая ладонь Гедды или Иоланты: она отягощала, пригибала к земле. Отчаянным усилием девушка попыталась высвободиться и исполнить задуманное - принести себя в жертву ради сохранности башни. Но рука оказалась слишком сильной. Девушке не удалось ее стряхнуть. Пальцы стиснули ее плечо - и не отпустили. Мейзи покорилась и, пошатнувшись, задыхаясь, рухнула назад, на площадку башни. В то же мгновение неописуемый ужас и смятение охватили сонм духов. Нездешний, беззвучный вопль зазвенел над призрачной толпою. Мейзи слышала его, словно сквозь сон - крик неясный и удаленный, тонкий, словно писк летучей мыши; почти неразличимый для слуха, однако воспринимаемый сознанием или, по крайней мере, внутренним чутьем. То был крик тревоги, и страха, и предостережения. В едином порыве бесплотное воинство стремительно ринулось к зубцам и шпицам. Призрачный Верховный Жрец спешил впереди, опустив жезл; люди в леопардовых шкурах и прочие сподвижники в беспорядке следовали за ним. То было хаотическое отступление. Духи бросались вниз с вершины башни, словно беглецы - со скалы, и стремительно уносились пo воздуху на незримых крыльях. Гедда и Иоланта, посланницы и посредницы между мирами, последними бежали от присутствия смертного. Они молча сжали руку девушки и долго глядели ей в глаза. Их спокойный, печальный взгляд говорил яснее слов: "Прощай! Напрасно пытались мы спасти тебя, сестра, от ужасов жизни." Сонм духов унесся прочь, в склеп, откуда и явился - так ведьмы летят на шабаш. Двери на ржавых петлях распахнулись - и захлопнулись за ними. Мейзи осталась одна - наедине с рукой, удержавшей ее от падения. Потрясение от нежданного прикосновения и внезапное беспорядочное бегство призрачного сонма не могло не сказаться: какое-то время Мейзи находилась в полубессознательном состоянии. Голова у девушки шла кругом, в мыслях мутилось. Она судорожно вцепилась в парапет, чтобы не упасть. Но рука, ее остановившая, по-прежнемy поддерживала девушку. Мейзи почувствовала, как ее осторожно, однако уверенно и властно уложили на каменный пол рядом с опускной дверцей, открывающейся на приставную лестницу. В следующее мгновение раздался знакомый голос оксфордского студента. Юноша был изрядно напуган; похоже, его била дрожь. - Мне думается, - проговорил он очень мягко, укладывая голову девушки к себе на колени, - вам лучше немного отдохнуть, мисс Льюэллин, прежде чем вы попытаетесь спуститься с башни. Надеюсь, я нe разбудил вас слишком внезапно. Но еще шаг - и вы бы сорвались вниз. Я просто не мог поступить иначе. - Отпустите меня, - простонала Мейзи, пытаясь приподняться, но слабость и головокружение помешали ей осуществить задуманное, обрекая на неподвижность. - Я хочу к ним! Я хочу быть с ними! - Остальные вот-вот поднимутся сюда, - заверил студент, поддерживая ладонями голову девушки, - они помогут мне снести вас вниз. Мистер Йейтс уже в звоннице. А тем временем, на вашем мecтe, я бы полежал спокойно и выпил глоток-другой вот этого бренди. Он поднес флягу к губам девушки. Плохо понимая, что делает, Мейзи пригубила вина, а затем снова откинулась назад, более не пытаясь подняться. Как она оказалась в постели, Мейзи почти не осознавала. Странное оцепенение владело ею, и слишком велик был пережитый ужас. Впоследствии она вспомнила, как три-четыре наспех одетых джентльмена общими усилиями снесли ее вниз по приставной лестнице. Все прочее из памяти изгладилось. VI Придя в себя, Мейзи обнаружила, что лежит в постели в отведенной ей спальне, а миссис Уэст ласково склонилась над ней. Мейзи поглядела вверх сквозь ресницы - и, словно сквозь дымку, различила доброе, материнское лицо и седые волосы хозяйки поместья. Затем сквозь туман донеслись неясные голоса: "Видите ли, ночь выдалась чересчур душная - для зимы-то!". "Безусловно, весьма необычная погода для Рождества!". "Но гроза! Очень странно! Полагаю, в этом-то все и дело. Электрические разряды в атмосфере, должно быть, сказались на рассудке бедной девочки". Тут Мейзи осознала, что услышанными репликами обмениваются миссис Уэст и некий доктор. Девушка резко приподнялась на локтях. Кровать стояла напротив окна. Мейзи выглянула во двор - гигантская трещина рассекла башню Волверден сверху донизу, в то время как часть строения обрушилась, обратившись в беспорядочную груду камней. - Что это? - исступленно вскрикнула девушка; щеки ее вспыхнули румянцем стыда. - Ш-шш, тише! - отозвался доктор. - Не нужно волноваться! Не смотрите туда! - Это произошло... после того, как я сошла вниз? - простонала Мейзи, замирая от ужаса. Доктор кивнул. - Спустя час после того, как вас отнесли вниз, разразилась гроза. В башню ударила молния - и строение рухнуло. Громоотвод, видите ли, еще не установили - это предполагалось сделать в "День Подарков". Во власти необъяснимого раскаяния, Мейзи заломила руки. - Это я во всем виновата! - восклинула она, усаживаясь на постели. - Я виновата, только я одна! Я пренебрегла своим долгом! - Вам вредно говорить, - упрекнул доктор, пристально глядя на больную. - Опасно резко выводить человека из состояния сомнамбулического сна или транса: последствия всегда непредсказуемы! - А старуха Бесси? - воскликнула Мейзи, трепеща от неясного предчувствия. Доктор переглянулся с миссис Уэст. - Откуда она знает? - шепнул он, а затем снова обернулся к Мейзи. - Лучше вам узнать правду, нежели терзаться сомнениями, - медленно проговорил он. - Старуха Бесси, должно быть, караулила в башне. Она погибла под обломками: тело наполовину завалило камнями. - Еще один вопрос, миссис Уэст, - прошептала Мейзи, внезапно ослабев: сверьестественный ужас снова подчинил ее себе. - А те две милые девушки, что сидели по обе стороны от меня во время представления - они не пострадали? Они там были? Миссис Уэст погладила девушку по руке. - Милое мое дитя, - проговорила она серьезно, со спокойной убежденностью, - никаких девушек не было. Это только галлюцинация. Вы весь вечер просидели в одиночестве.