ей голос Педро слышал как-то раз в карцере, - здоровенный жлоб, пользующийся славой отъявленного злодея. Он спрашивает: - Куда его? В кузнечный цех? - Думаю, лучше на плантации сахарного тростника. Поближе к природе, - смеется директор. Фаусто кивает. - Смотри за ним в оба, - напоминает директор.- Та еще пташка. Ничего, он у нас узнает... Педро Пуля с ненавистью смотрит прямо ему в глаза. Педель выталкивает Педро из кабинета. Только теперь он мог рассмотреть здание колонии. Посреди двора парикмахер стрижет его под "ноль". Педро видит на полу свои белокурые волосы. Ему дают штаны и куртку из грязно-синей материи. Педро переодевается прямо во дворе. Потом педель ведет его к кузнице: - Есть у вас нож? А серп? Он вручает все это Педро Пуле и ведет его на плантацию, где работают другие мальчишки. Педро так слаб, что с трудом удерживает в руках нож. Поэтому надсмотрщики подгоняют его палкой. Педро не издает ни звука. Вечером в строю он разглядывает мальчишек, стараясь угадать, кто приходил к нему и приносил сигареты. После проверки все поднимаются в спальню, расположенную на четвертом этаже, что, по мнению директора, должно исключить даже мысль о побеге. Двери запирают. Педель Фаусто говорит: - Граса, давай молитву. Мальчишка с красноватой кожей крестится и затягивает громко "Отче наш" и "Аве Мария". Все повторяют слова и жесты. Наконец все кончилось. Педро бросается на кровать. Его ждет грязная простыня, да наволочка на жесткой, как камень подушке - белье в колонии меняют раз в две недели. Педро уже засыпал, когда кто-то тронул его за плечо. - Ты Педро Пуля? - Да. - Это я передал тебе весточку. Педро увидел рядом с кроватью мулата лет десяти. - Они приходили еще? - Каждый божий день. Хотели узнать, когда ты выйдешь из карцера. - Скажи им, что я на плантации. - Хочешь сейчас петуха? Тут есть такие, у нас по ночам... - Я до смерти спать хочу. Сколько я там пробыл? - Восемь дней. Один там помер. Мальчишка ушел. Педро не спросил даже, как его зовут. Он мечтал только об одном - спать. Но педерасты подняли возню, и педель Фаусто вышел из своей комнаты за перегородкой: - Что за шум? В ответ - молчание. Он хлопнул в ладоши: - Всем встать!- Фаусто объвел мальчишек взглядом.- Ну, кто-нибудь скажет, в чем дело? Опять молчание. Педель трет глаза, идет между рядами коек. Большие настенные часы пробили десять. - Что, никто ничего не знает? Молчание. Педель заскрипел зубами: - Тогда будете стоять час на ногах. До одиннадцати. Первый, кто попытается лечь, пойдет в карцер. Он сейчас свободен... Тишину нарушает голос какого-то мальчишки: - Сеньор педель... Мальчишка был маленький, с желтоватым лицом. - Говори, Энрике. - Я знаю. Все взгляды прикованы к доносчику. - Ну, говори, что ты знаешь,- поощрил его Фаусто. - Это Жеримиас. Он забрался в кровать к Берто заниматься гадостями. - Жеремиас, Берто! Оба делают шаг вперед. - Встаньте к дверям! До полуночи. Остальные могут лечь.- Он еще раз оглядел всех парней. Наказанные остались у дверей. Когда педель ушел, Жеремиас погрозил Энрике кулаком. Мальчишки еще долго обсуждали случившееся. Педро Пуля спал. Утром в столовой, когда они пили жидкий кофе и грызли необыкновенно твердую галету, к Педро обратился сосед по столу. - Это ты главный у капитанов песка? - спросил он шепотом. - Ну, я, а что? - Я видел в газете твою фотографию. Ну, ты силен! А здорово они тебя отделали, - замечает он, разглядывая исхудавшее лицо Пули. Потом, прожевав галету, продолжает: - Ты здесь останешься? - Удеру. - Я тоже. У меня уже есть план... Слушай, а когда я сделаю отсюда ноги, ты примешь меня к себе? - Конечно. - А где ваша лежка? Педро Пуля бросает на него недоверчивый взгляд: - Найдешь нас на Кампо Гранди. Мы там бываем каждый вечер. - Думаешь, проболтаюсь? Педель Кампос хлопает в ладоши. Все встают из-за стола и направляются в мастерские или на плантацию. Около полудня Педро Пуля видит у ворот колонии Хромого. Какой-то педель гонит его прочь. Наказания... Наказания... Наказания... Это слово слышит Педро в колонии чаще всего. За любую провинность их бьют, наказывают по поводу и без повода. В душах мальчишек накапливается ненависть. На краю плантации Педро передает Хромому записку, а на следующий день находит в зарослях тростника веревку. Наверняка ее положили ночью. Веревка тонкая и прочная. И совсем новая. В середине мотка спрятан кинжал, который Педро сует в карман. Трудность в том, как пронести моток в спальню. Днем бежать нельзя, слишком много надзирателей. Под рубашку тоже не спрячешь - сразу заметят. Ему помогло неожиданное происшествие: Жеремиас бросился с ножом на педеля Фаусто. За ним - остальные. Но тут подоспела группа надзирателей, Жеремиаса схватили. Педро засунул моток веревки под куртку и бросился к спальному корпусу. По лестнице спускается надзиратель с револьвером в руке. Педро успевает юркнуть за дверь. Педель торопливо проходит мимо: кажется, пронесло. Педро сует веревку под матрац и возвращается на плантацию. Жеремиаса уже отправили в карцер. Надзиратели согнали ребят в кучу. Ранулфо и Кампос преследовали Агостиньо, который, воспользовавшись неразберихой, перепрыгнул через ограду. Педеля Фаусто с раной на плече отправили к врачу. Директор уже на месте происшествия - глаза так и горят ненавистью. Педель, который пересчитывал мальчишек, спросил Педро: - А ты где шатался? - Ушел, чтобы не соваться в драку. Педель подозрительно взглянул на него, но ничего не сказал. Ранулфо и Кампос приводят Агостиньо. Беглеца избивают на глазах у всех. - В карцер его, - говорит директор. - Так ведь там Жеримиас, напоминает Ранулфо. - Ничего, посидят вдвоем. Им есть о чем поговорить. Педро Пуля вздрагивает. Как они поместятся в такой тесноте? Этой ночью охраны слишком много, и Педро решает не рисковать. Мальчишки от ненависти скрипят зубами. Две ночи спустя, когда все давно спали, а педель Фаусто ушел в свою комнату за перегородкой, Педро Пуля встал, вытащил из-под матраца веревку. Его койка стояла рядом с окном. Педро Пуля открыл его, привязал один конец веревки к крюку в стене, а другой выбросил наружу. Веревка оказалась слишком короткой. Пришлось втянуть ее обратно. Он старался шуметь как можно меньше, но все-таки его сосед проснулся: - Ты что, сматываешься? Об этом парне ходила дурная слава. Говорили, что он стукач. Поэтому ему и отвели место рядом с Пулей. Педро вытащил кинжал, приставил к горлу доносчика: - Слышь ты, поганый стукач, ложись на свое место и спи. Тебе что-то во сне привиделось. А если пикнешь - пощекочу тебя перышком - навек замолкнешь. А если поднимешь тревогу... Слышал когда-нибудь о капитанах песка? - Да. - Они за меня отомстят. Держа кинжал под рукой, Педро смотал веревку, привязал к ней простыню морским узлом, как его учил Божий Любимчик. Потом пригрозил еще раз парню, вылез из окна и стал спускаться. Еще на полдороге он услышал крики предателя. Тогда он разжал руки и прыгнул. Лететь пришлось высоко. Но Педро тут же вскочил на ноги и побежал, опережая спущенных с цепи полицейских собак. Потом перемахнул через забор - и он уже на улице. У него в запасе несколько минут: пока надзиратели оденутся, бросятся в погоню, пока выпустят за ворота собак. Зажав в зубах кинжал, Педро на бегу срывает с себя одежду, чтобы собаки не могли взять след. И голый, в холодном предрассветном тумане бежит навстечу солнцу, навстречу свободе. Профессор прочел на первой станице "Вечерней Баии": "Побег из колонии главаря песчаных капитанов". Далее следовало длинное интервью с взбешенным директором. Смеялся весь склад. Даже падре Жозе Педро хохотал, словно был одним из капитанов песка. СИРОТСКИЙ ПРИЮТ Одного месяца в приюте хватило, чтобы убить радость жизни и здоровье Доры. Она родилась на холме, играла на его склонах. Потом свобода городских улиц, полная приключений жизнь среди капитанов песка. Она не была оранжерейным цветком - любила солне, свободу, улицы Баии. А здесь ее непокорные локоны заплели в две косы, завязали розовыми лентами. Дали ей синее платье с темным фартуком. Заствили слушать уроки вместе с пяти-шестилетними девочками. Плохо кормили, часто наказывали: оставляли без обеда, лишали прогулок. Потом Дора заболела. С высокой температурой ее положили в изолятор. Вернулась она оттуда совсем без сил. У нее постоянно был жар, но она никому не говорила об этом, потому что ненавидела тишину изолятора, куда не проникал солнечный свет, чтобы развеять вечные сумерки - тот час, когда агонизирующий день сменяется ночью. Как только выдавалась такая возможность, Дора подходила к ограде, потому что иногда видела Профессора или Жоана Длинного, бродивших поблизости. Однажды ей передали записку: Педро Пуля сбежал из колонии. Скоро ее освободят. В тот день она не чувствовала жара. Другой запиской ее предупредили, чтобы она нашла возможность лечь в изолятор. Но Доре и выдумывать ничего не пришлось, потому что одна монахиня заметила нездоровый румянец у нее на щеках. Она положила ей руку на лоб и ахнула: - Ты же вся горишь. В изоляторе - всегда сумерки, словно в склепе. Тяжелые шторы не пропускали солнечный свет. Врач, осматривавший ее, только печально покачал головой. Но солнечный свет ворвался в изолятор вместе с капитанами. "Как Педро похудел!" - думает Дора, когда он склоняется над ее кроватью. Рядом стоят Жоан Длинный, Кот, Профессор. Профессор показал сестре нож, и та подавила крик. Девочку, лежащую на соседней койке с ветрянкой, бил озноб, несмотря на несколько одеял. Дора пылала в лихорадке, едва стояла на ногах. - Ей нельзя... - прошептала сестра. - Я иду с тобой, Педро, - ответила Дора. Они вместе покинули изолятор. Во дворе Сухостой держал за ошейник огромного пса: они предусмотрительно захватили кусок мяса. Кот открыл ворота и на улице сказал: - Всего и делов-то. - Пошли скорей, пока там не подняли тревогу, - отрезвил его Профессор. Они стали быстро спускаться с холма. Дора теперь не чувствовала жара, ведь Педро был рядом, держал ее за руку. Побег прикрывал Сухостой: кинжал в руке, улыбка на мрачном лице. НОЧЬ ВЕЛИКОГО ПОКОЯ Капитаны песка вновь видят Дору - мать, сестру и невесту. Профессор видит Дору - свою любимую. Капитаны песка смотрят, не проронив ни звука. Мать святого дон'Анинья молит своих черных богов отогнать лихорадку, пожирающую Дору. Веткой бузины она приказывает болезни убраться прочь. Лихорадочно блестевшие глаза Доры улыбаются. Кажется, в них отражается покой этой байянской ночи. Капитаны песка молча глядят на свою мать, сестру и невесту. Не успели они обрести ее вновь, как лихорадка грозит отнять ее навсегда. Как изменила ее болезнь. Куда девалась ее жизнерадостность? Почему она не играет со своими младшими сыновьями? Почему не идет навстречу опасным приключениям вместе со своими братьями - неграми, мулатами, белыми? Почему нет радости в ее глазах? - Только покой, вселенский ночной покой. Ей хорошо, потому что Педро рядом, он держит ее за руку. Но нет покоя в сердцах капитанов песка. Они боятся потерять Дору. Но в ее глазах - великий покой этой мирной ночи. Дора спокойно закрывает глаза, пока дон'Анинья прогоняет лихорадку, пожирающую ее. Ночная тишина окутывает склад. ДОРА, ЖЕНА На берегу пес воет на луну. Хромой провожает дону Анинью через пески. Она говорит, что лихорадка скоро уйдет, Дора поправится. Фитиль тоже уходит, чтобы привести падре Жозе Педро. Фитиль верит в падре, он должен спасти Дору. В складе капитаны песка не спят, сидят молча, опустив головы. Дора уговаривает их лечь спать. Они ложатся, но уснуть не могут. Во всеобъемлющей ночной тишине они думают о лихорадке, пожирающей Дору. Дора поцеловала Зе Худышку, уложила его спать. Он не понимает толком, что происходит. Он знает, что сестра больна, хотя ему и в голову не приходит, что она может его покинуть. Но капитаны песка боятся, что это случится. Тогда они снова останутся без матери, без сестры, без невесты. Теперь только Жоан Длинный и Педро Пуля бодрствуют рядом с нею. Негр улыбается, но Дора знает, что его улыбка вымучена, эта улыбка - чтобы ободрить ее, эта улыбка вырвана у грусти, которая владеет негром. Педро Пуля сжимает ее руку. Поодаль, уткнувшись в колени, обхватив голову руками, сидит Профессор. Дора говорит: - Педро! - Что? - Иди сюда. Голос ее - тонкая нить. Педро пододвигается и спрашивает с нежностью: - Тебе что-нибудь нужно? - Ты любишь меня? - Ты же знаешь... - Ляг здесь. Педро ложится рядом. Жоан Длинный отодвигается, уходит к Профессору, но они не разговаривают, оставаясь верными своей печали. Мирная ночь окутывает барак. Покой этой ночи - в больных глазах Доры. - Ближе. Он пододвигается, их тела совсем рядом. Она берет его руку, прижимает к своей груди. Педро чувствует, что она пылает в лихорадке. Рука Педро - на ее груди. Дора хочет, чтобы он ласкал ее. - Ты знаешь, что я уже девушка? Его рука замирает, тела совсем рядом. Безграничный покой в ее глазах: - Это случилось в приюте... Теперь я могу стать твоей женой. Он испуганно смотрит на нее: - Нет, ты слишком больна... - Прежде чем я умру. Приди... - Ты не умрешь! - Если ты придешь, не умру. Их тела сливаются, страсть обрушивается, как лавина, всесильная и пугающая. Педро боится причинить ей боль, но она не показывает, что ей больно. Один огромный мир в едином существе. - Ты моя теперь, - говорит он взволнованно. Кажется, она не чувствует боли обладания. Лицо, горящее в лихорадке, освящается радостью. Теперь покой только в ночи, с Дорой - радость. Тела разъединяются. Дора шепчет: - Как хорошо... Я твоя жена. Он целует ее. Покой возвращается на лицо Доры. Она с любовь всматривается в Педро. - Теперь я усну. Он ложиться рядом, сжимает ее пылающую руку. Жена... Ночной покой окутывает супругов. Любовь всегда сладостна и прекрасна, даже когда рядом - смерть. Тела уже не движутся в ритме любви, но в сердцах влюбленных нет больше страха - только покой, покой этой байянской ночи. На рассвете Педро кладет руку на лоб Доры. Холоден. Нет пульса, сердце не бьется. Его крик пронзает тишину барака. Жоан Длинный смотрит на Дору застывшим от ужаса взором. Говорит Педро Пуля: - Ты не должен был... - Она сама так хотела,- пытается объяснить он и уходит, чтобы не разрыдаться. Подходит Профессор. Смотрит и не может отвести взгляд. У него не хватает мужества прикоснуться к ней. Но он сознает вдруг, что прежняя жизнь для него кончилась, больше ему здесь нечего делать. Входит Фитиль вместе с падре Жозе Педро. Падре пытается найти пульс, кладет руку на ее лоб: - Она мертва. И начинает читать молитву: "Отче наш, иже еси на небеси...". Почти все подхватывают. Педро Пуля вспоминает ежевечерние молитвы в колонии. Он втягивает голову в плечи, затыкает уши. Он не может этого слышать! Поворачивается, видит тело Доры. Фитиль вложил ей в руку лиловый цветок. Педро Пуля рыдает в голос. Пришла мать святого дона Анинья, пришел и Божий Любимчик. Педро Пуля не участвует в разговоре. Анинья говорит: - Она прошла по этой жизни, как тень. В другой жизни она станет святой. Зумби дос Палмарес1- святой на кандомблэ кабокло, Роза Палмейрао - тоже. Отважные мужчины и женщины становятся святыми негров. - Она прошла, как тень, - эхом отзывается Жоан Длинный. Она была для всех тенью, чудом, которому нет объяснения. Для всех, кроме Педро Пули, который обладал ею, кроме Профессора, который ее любил. Падре Жозе Пендро говорит: - Ее душа в раю. Она безгрешна, не знала, что такое грех. Фитиль молится. Божий Любимчик знает, чего от него ждут: чтобы он вывез тело на своем паруснике и бросил в море за старым фортом. Разве может похоронная процессия выйти из склада? Очень трудно втолковать все это падре Жозе Педро. Хромой торопливо пытается это сделать. Падре поначалу приходит в ужас. Это грех, он не может потворствовать греху. Но в конце концов соглашается, что нет другого способа похоронить Дору, не раскрывая убежища капитанов песка. Педро Пуля безучастен, словно вообще ничего не слышит. Все вокруг объято тишиной. Безграничный покой в мертвых глазах Доры - матери, сестры, невесты и супруги. Многие плачут. Решили, что тело понесут Сухостой и Жоан Длинный. Но Сухостой не в силах поднять руки, Жоан ---------------------------------------------------------------------- 1 Зумби дос Палмарес - легендарный вождь республики беглых рабов, созданный в 17 веке на северо-востоке Бразилии. Длинный плачет, как женщина. Педро Пуля неподвижно стоит перед Дорой. Дон'Аниня отводит его в сторону и заворачивает тело Доры в белую кружевную накидку: - Она уйдет к Йеманже и станет святой. Но никто не может вынести Дору: Педро Пуля обнял ее и не отпускает. Тогда Профессор говорит: - Пусти, я тоже любил ее. Теперь... Они уносят ее в ночную тишину, в таинство океана. Падре читает молитву. Необычная процессия направляется к паруснику Божьего Любимчика. С берега Педро смотрит, как парусник уходит все дальше и дальше в море. Он кусает пальцы, простирает руки вслед удаляющейся лодке. Все возвращаются в склад. Белый парус баркаса теряется в просторах океана. Луна освещает прибрежный песок. Звезды сверкают на небе и отражаются в море. Все во власти покоя. Покоя, который отдали этой ночи глаза Доры. СВЕТЛОВОЛОСАЯ ЗВЕЗДА В байянском порту рассказывают, что отважный человек после смерти становится звездой. Так было с Зумби, Лукасом да Фейра, Безоуро, со всеми храбрецами. Но ни разу еще не случалось, чтобы женщина, какой бы храброй она ни была, стала после смерти звездой. Самые смелые из них, такие как Роза Палмейрао или Мария Кабасу, стали святыми на кандомблэ кабокло. Но никогда ни одна женщина не стала звездой. Педро Пуля бросается в море. Он больше не может оставаться в складе среди скорби и слез. Он хочет уйти вслед за Дорой, хочет вновь встретить ее и всегда быть вместе в Бескрайних Землях Йеманжи. Педро плывет все дальше и дальше от берега, пытаясь догнать парусник Божьего Любимчика. Вперед, только вперед. Там его ждет Дора, его супруга, она протягивает к нему руки, зовет его. Педро плывет, пока силы не оставляют его. Тогда он переворачивается на спину, устремляя взгляд на звезды, на огромную желтую луну. Смерть? Ну и пусть! Какое это имеет значение, если ты идешь на встречу с любимой, если тебя ждет Любовь! И пусть астрономы утверждают, что в ту ночь над Баией пронеслась комета. Педро Пуля знает, что это Дора, ставшая звездой, поднялась на небо. Она была бесстрашнее всех женщин мира, отважнее, чем Роза Палмейрао, чем Мария Кабасу. Она была совсем еще девочка, но перед смертью она не испугалась подарить ему свою любовь, всю себя. И стала звездой. Звездой с длинными золотистыми волосами, какой еще не знали мирные байянские ночи. Счастье озаряет лицо Педро Пули. В его сердце вернулся покой. Потому что теперь Педро знает: отныне и навсегда она будет сиять для него среди тысяч звезд в небе негритянского города, равных которому нет в целом мире. Парусник Божьего Любимчика на обратном пути подбирает его. ПЕСНЬ БАИИ, ПЕСНЬ СВОБОДЫ. СУДЬБЫ. Совсем немного времени прошло после смерти Доры. Ее образ, память о ее столь кратком, но ярком пребывании в складе и о ее смерти были живы в сердцах капитанов. Многие, входя в склад, все еще ищут глазами Дору на ее любимом месте рядом с Профессором и Длинным. Ее появление было необыкновенным чудом, фантастическим счастьем: неожиданно они обрели мать и сестру, одно присутствие которой согревало душу. Вот почему они надеются найти Дору, хотя собственными глазами видели как Божий Любимчик отвез ее на своем паруснике в пучину моря. Только Педро Пуля не ищет ее в складе. На небе, среди тысяч звезд, он ищет ту, единственную, с длинными золотистыми волосами. Однажды, войдя в склад, Профессор не зажег, как обычно, свечу, не раскрыл книгу, не стал рассказывать истории. Для него прежняя жизнь кончилась в тот день, когда Дору унесла смерть. Когда она появилась в складе, все вокруг приобрело для Профессора новый смысл. Склад стал как бы рамой для сменяющих друг друга картин, в центре которых всегда была Дора. На одной она зашивает Коту рубашку, светлые волосы скользят по его плечу. На другой - укладывает спать братишку, поет ему колыбельную. На третьей она возвращается в склад после приключений на улицах Баии: волосы развеваются, она смеется. На четвертой - глаза, полные любви, горящее в лихорадке лицо, руки, зовущие любимого для первого и последнего обладания. Теперь Профессор смотрит на склад, как на раму без холста - бесполезную, никому не нужную деревяшку. Он перестал что-либо значить, или наоборот, приобрел слишком страшное значение. Профессор очень изменился за эти несколько месяцев после смерти Доры. Стал молчаливым, суровым, разыскал того человека, который как-то раз на улице Чили разговаривал с ним и подарил мундштук. В тот вечер Профессор не зажег свечу, не открыл книгу. И даже когда к нему подошел Жоан Длинный, Профессор не поднял головы, молча собирая свои вещи. В основном книги. Жоан Длинный ничего у него не спросил, он все понял без слов, хотя все говорили, что нет на свете негра глупее. Но, когда вернулся Педро Пуля и сел рядом, угостив их сигаретой, Профессор наконец заговорил: - Я ухожу, Пуля... - Куда, брат? Профессор окинул взглядом барак, мальчишек, которые смеялись и бродили, как тени, не обращая внимание на снующих между ними крыс. - Что нас ждет в этой жизни? Только побои в полиции да тюрьма. Сколько раз я слышал о том, что наша жизнь когда-нибудь изменится. От падре Жозе Педро, от Жоана де Адама, да и от тебя тоже... А я решил сам изменить свою судьбу. Профессор прочел в глазах Педро немой вопрос. - Я буду учиться у одного художника в Рио. Доктор Дантас, ну тот, с мундштуком, помнишь? - написал ему, послал мои рисунки. Тот велел приезжать. Когда-нибудь я покажу нашу жизнь. Нарисую портрет всех наших. Ты как-то говорил, помнишь? Так вот, я сделаю это... Голос Педро звучал ободряюще: - Наша жизнь изменится и с твоей помощью тоже. - Как это? - удивился Жоан Длинный. Профессор тоже не понял. Педро Пуля чувствует это, но словами объяснить не может. Просто он верит в Профессора, в его будущие картины. Верит, что он через всю жизнь пронесет в своем сердце ненависть к несправедливости и любовь к свободе, которыми был отмечен в детстве. Годы, проведенные среди капитанов песка, не могут пройти бесследно, даже для того, кто потом станет художником, а не вором, убийцей или бродягой. Педро Пуля не мог всего этого объяснить. Он сказал только: - Мы никогда не забудем тебя, брат... Ты столько рассказывал нам, был самым смышленым. Самым умным. Профессор опустил голову. Жоан Длинный встал. Его голос - как прощальный крик: - Ребята! Ребята! Все пришли, окружили их. Жоан Длинный протянул к капитанам руки: - Ребята, Профессор уходит. Он будет художником в Рио-де -Жанейро. Ребята, ура Профессору! У Профессора сжалось сердце. Он окинул взглядом склад. Теперь он не казался ему пустой рамой: перед его глазами мелькало множество картин. Словно кадры киноленты. Жизнь, полная мужества и борьбы. И нищеты тоже. Профессору вдруг ужасно захотелось остаться. Но какой в этом смысл? Он принесет больше пользы, если станет художником и всему миру расскажет об их жизни. Капитаны жмут ему руку, обнимают. Сухостой печален, словно погиб кто-нибудь из банды Лампиана. Вечером человек с мундштуком, известный поэт, вручил Профессору письмо и деньги: - Он встретит тебя в порту. Я дал телеграмму. Надеюсь, ты не обманешь ожиданий, которые я возлагаю на твой талант. Никого из пассажиров третьего класса не провожало столько народу. Сухостой подарил ему кинжал. Педро Пуля изо всех сил старался казаться веселым, смеялся, шутил. Но Жоан Длинный не скрывал грусти, владеющей его сердцем. И долго еще видел Профессор кепку Пули, которой тот махал ему с причала. Среди всех этих незнакомых людей: офицеров в форме, коммерсантов и чопорных барышень - Профессор чувствовал себя одиноким и потерянным, словно все его мужество осталось с капитанами песка. Но душа его, как клеймом, была отмечена любовью к свободе. Той любовью, что заставит его покинуть старого художника, научившего его академической живописи, чтобы рисовать на свой страх и риск картины, которые, прежде чем восхитить, повергнут в ужас всю страну. Прошла зима, прошло лето, наступила следующая зима, зима с длинными холодными дождями и пронизывающими ветрами. Теперь Фитиль продает газеты, чистит на улице обувь, подносит багаж пассажирам. Так ему удается заработать на жизнь и отказаться от воровства. Педро Пуля разрешил ему остаться в складе, хотя он вел теперь совсем другую жизнь. Педро Пуля не понимает, что творится у Фитиля в душе. Педро знает, что он хочет стать священником, хочет убежать от этой жизни. Но он считает, что такой поступок ничего не решит, ничего не исправит в жизни капитанов. Падре Жозе Педро делает все, что в его силах, чтобы изменить их жизнь. Но он один такой, никто его не поддерживает. Нет, это не выход. Только все вместе, как говорит Жоан де Адам. Но Бог звал Фитиля. По ночам в складе он слышал Его голос. Он звучал в душе мальчика. Он был мощным, как голос моря, как голос ветра, вздымающего вокруг склада песчаные вихри. Фитиль слышал этот зов не ушами - он слышал его своим сердцем. Этот голос звал его, одновременно суля счастье и внушая ужас. Этот голос требовал отречься от всего земного ради счастья служить Ему. Фитиля звал Господь. И зов Бога в душе Фитиля был такой же властный, как голос ветра, как могучий голос моря. Фитиль хотел целиком посвятить себя Богу, жить только для Него в уединении и покаянии, жить так, чтобы очиститься от грехов и быть достойным созерцать Господа. Бог зовет его, и Фитиль думает о своем спасении. Он хочет удалиться от мира, чтобы не участвовать больше в ежедневном празднике жизни. Он откажется от всего мирского, чтобы сохранить свою душу в чистоте и иметь право лицезреть Бога. Потому что для тех, кто не сохранил свою душу, лик Господа ужасен, как бушующее море. Но для тех, у кого глаза и сердце чисты от всякого греха, лик Господа ласков и кроток, как морская волна солнечным безветренным утром. Фитиль был отмечен Богом. Но он отмечен и жизнью беспризорного мальчишки тоже. И он отрекается от своей свободы, от участия в празднике жизни, от принадлежности к капитанам песка ради того, чтобы слышать зов Бога. Он будет молиться за капитанов песка в своей келье затворника, но он должен следовать этому зову, потому что сильнее его нет ничего на свете. Когда дождливыми зимними ночами Фитиль слышит этот голос, все вокруг преображается, словно в склад пришла весна. Падре Жозе Педро снова вызвали в архиепископство. На этот раз каноник был вместе с главою ордена капуцинов. Падре трепетал, думая, что его опять будут упрекать во всех грехах. Он много раз нарушал закон, чтобы помочь капитанам песка. Но больше каноника, больше наказания падре боится, что все было напрасно, потому что ему так и не удалось улучшить жизнь этих мальчишек. Лишь изредка, в минуты тяжелых испытаний он приносил немного утешения их маленьким сердцам. И еще был Фитиль... Это была его победа. Если он и не достиг своей цели, не сделал всего, что хотел, для улучшения их жизни, то, по крайней мере, не потерпел полный крах. Иногда ему удавалось заменить им семью, стать отцом и матерью, которых у них никогда не было. Теперь вожаки капитанов уже взрослые парни, почти мужчины. Ушел Профессор, да и остальные недолго останутся в складе. И хотя они были ворами, вели жизнь полную греха, иногда падре удавалось скрасить убожество их существования каплей утешения и тепла. И пониманием. Но на этот раз каноник не упрекал его. Он объявил, что архиепископ решил дать ему приход. В заключение каноник сказал: - Вы доставили нам массу хлопот, падре, своими порочными идеями о воспитании. Надеюсь, что доброта сеньора архиепископа, дающего вам приход, заставит вас больше думать о своем долге и отказаться от всяких там советских нововведений. В этом приходе никогда не было священника, потому что архиепископу никогда не удавалось найти падре, который решился бы поехать в самое бандитское гнездо, в крошечную деревушку, затерянную где-то в глубине Бразильского плоскогорья. Но падре Жозе Педро обрадовало название этого местечка. Он отправится в самую гущу кангасейро. А кангасейро - это ведь большие дети. Падре хотел что-то сказать, поблагодарить, но глава ордена капуцинов жестом остановил его. - Синьор каноник говорил мне, что среди этих детей есть один, который хочет служить Богу. - Как раз об этом-то я и хотел сказать,- ответил Жозе Педро.- Никогда не видел столь ярко выраженного призвания. Капуцин улыбнулся: - Дело в том, что нашему ордену нужен брат. Конечно, это не совсем то же самое, что и падре, но довольно близко. И если его призвание истинно, орден может послать его учиться, чтобы потом он мог принять сан. - Он будет безумно рад. - Вы ручаетесь за него? Фитиль станет монахом. И, может, когда-нибудь примет сан. Падре возблагодарил за это Бога. Они проводили падре на станцию. Гудок паравоза - как плач. Здесь собрались многие капитаны. Падре Жозе Педро смотрит на них с любовью. Педро Пуля сказал: - Вы хорошо относились к нам, падре. Вы добрый человек. Мы вас не забудем... Когда появился Фитиль, одетый в монашескую сутану, подпоясанный длинной веревкой, они его не узнали. Падре Жозе Педро спросил: Вы знакомы с братом Франсиско из монастыря Святого Семейства? Капитаны чувствуют какую-то неловкость, но Фитиль улыбается. В монашеской рясе он кажется еще выше и тоньше и выглядит настоящим аскетом. - Он будет молиться за вас, - говорит падре Жозе Педро. Падре прощается, поднимается в вагон. Гудок паравоза - плач расстающихся навсегда. Из окна падре видит, как мальчики машут руками и кепками, старыми шляпами, какими-то тряпками, которые служат им платками. Старуха-соседка, сгорающая от желания начать разговор, пугается, видя, что падре плачет. Сачок теперь редко заглядывает в склад. Он играет на гитаре и сочиняет самбы. Он вырос, и еще одним бродягой стало больше на улицах Баии. Нет ничего лучше такой жизни. Сачок проводит целые дни в беседах с хорошими людьми в порту или на рынке, а вечером идет на макумбу или на праздник куда-нибудь на холм или Соломенный городок. Играет там на гитаре, ест и пьет все самое лучшее, сводит с ума красивых мулаток, очаровывая их своим голосом и своей музыкой. Он устраивает потасовки на праздниках и, когда его преследует полиция, прячется на складе у капитанов песка. Тогда он играет для них, смеется вместе с ними, словно он все еще один из капитанов. Но с каждым годом Сачок все больше отдалятся от них. Когда ему исполнится девятнадцать, он уже не вернется. Станет законченным бродягой, одним из тех мулатов, которые любят свой город больше всего на свете и ведут прекрасную жизнь на его улицах. Еще один враг богатства и честного труда, любитель музыки, веселья и молоденьких мулаток. Босяк. Забияка. Мастер капоэйры, ловко орудующий ножом. А по необходимости и вор. Но с добрым сердцем, как поется в одном АВС1, которое сочинил Сачок о другом байянском бродяге. Он обешает каброшам исправиться и устроиться на работу, но остается вечным бродягой. Одним из городских "героев", которого будущие капитаны песка будут любить и боготворить, как сам Сачок ---------------------------------------------------------------------- 1 АБС - куплеты, каждый из которых начмнается с очередной буквы алфавита. любил и боготворил Божьего Любимчика. Однажды, много времени спустя, Педро Пуля и Хромой бродили по городу. Они зашли в храм Милосердной Божьей Матери полюбоваться золотыми украшениями и заодно, если удастся, стащить сумочку у какой-нибудь погруженной в молитву сеньоры. Но в этот час в церкви никого не было, кроме монаха-капуцина, окруженного группой бедно одетых детей. Тот обучал их катехезису. - Это же Фитиль, - удивился Хромой. Педро взглянул повнимательнее. Пожал плечами: - Ну и что? Хромой кивнул на столпившихся вокруг Фитиля мальчишек: - Какой в этом прок? Любовь ничего не изменит, - и добавил, - только ненависть. Фитиль их не видел. С необыкновенной теплотой и терпением обучал он непоседливых мальчишек закону Божьему. Оба капитана вышли, качая головой. Пуля положил руку на плечо Хромому: - Не ненависть и не любовь. Только борьба. Ласковый голос Фитиля звенит в церкви. Исполненный ненавистью голос Хромого звучит рядом. Но Педро Пуля не слышит ни того, ни другого. Он слышит голос докера Жоана де Адама, голос своего отца, погибшего в борьбе. ПЕСНЬ ЛЮБВИ СТАРОЙ ДЕВЫ Кот сказал, что у этой старой девы куча денег. Она была лет примерно сорока пяти, уродливая и истеричная. Ходили слухи, что в доме есть комната, битком набитая золотом, брильянтами и прочими драгоценностями, накопленными многими поколениями очень богатой семьи, единственной наследницей которой она являлась. Педро Пуля решил, что дельце выгодное: - Сможешь туда пробраться? - спросил он Хромого. - Спрашиваешь... - А потом наведаемся мы. В складе раздался смех. - Завтра утром и пойду, - заверил Хромой. Старая дева сама открыла дверь. В доме была только одна служанка - древняя негритянка, которая считалась чем-то вроде части наследства, потому что жила в доме уже лет пятьдесят. Старая дева держалась с достоинством: - Что тебе нужно? - Я бедный сирота и калека, - он показал ей больную ногу. - Я не хочу воровать или просить милостыню. У вас найдется для меня работа, сеньора? Я могу ходить за покупками. Старая дева не отрывала от него глаз. Мальчик... Но не доброта говорила в ней. Это был голос плоти, последний ее всплеск. Очень скоро ее женское естество умолкнет навсегда, тогда, как говорят врачи, прекратятся и истерические припадки. Очень давно, когда она была совсем молоденькой девушкой, у них в доме тоже был мальчик, который ходил за покупками. Как было хорошо... Но брат обо всем узнал и выгнал мальчишку. Брат давно умер, и вот другой мальчик стоит у ворот ее дома... - Ладно. Она велела ему вымыться как следует. После обеда дала денег на покупки и еще на одежду для него самого. Хромому удалось прикарманить из этих денег тысячу двести рейсов. - Здесь я подзаработаю деньжат, - подумал он. На кухне негритянка путано рассказывала ему какие-то странные истории. Хромой делал вид, что слушает с интересом, чтобы завоевать ее доверие. Но когда он спросил, есть ли в доме золото, служанка не ответила. Хромой не стал настаивать. Он знал, что в таких делах торопиться нельзя. В комнате старая дева вышивала крестом скатерть и с интересом поглядывала через дверь на Хромого. Она была некрасива, но фигура, несмотря на возраст, сохранила определенную привлекательность. Она позвала Хромого посмотреть на свою работу, а когда он подошел, наклонилась так, что стал виден ее бюст. Но Хромой не подумал, что она сделала это с умыслом. - Вы очень искусны, сеньора, - похвалил он ее работу. Он кажется воспитанным мальчиком. Пожалуй, красивым его не назовешь, да и хромает к тому же, но старой деве нравится. Конечно, лучше бы он был чуть помоложе. Но и так... Она снова наклонилась, демонстрируя Хромому грудь. Он отвел взгляд, не догадываясь, что это делалось специально. Когда он снова похвалил ее вышивку, она погладила его по щеке и сказала томным голосом: - Спасибо, сынок. Старая негритянка положила для Хромого матрац в столовой. Застелила простыней, дала подушку. Хозяйка ушла поболтать к соседке и вернулась, когда Хромой уже лег. Он слышал, как она прощалась с кем-то: - Извините, что вам пришлось провожать до дому старую деву. - Дона Жоана, о чем вы говорите... Она вошла, заперла входную дверь, вынула ключ. Негритянка уже ушла в свою комнату рядом с кухней. Старая дева подошла к дверям столовой, посмотрела на Хромого, который притворился спящим. Вздохнула и прошла в свою спальню. Скоро во всем доме потух свет. Хотя Хромой не привык так рано ложиться, он вскоре заснул. Поэтому он не знал, когда пришла старая дева. Вдруг он почувствовал, что кто-то гладит его по голове. Сначала он подумал, что ему снится сон. Рука скользнула по его груди, животу, еще ниже и замерла. Хромой окончательно проснулся, но боялся открыть глаза. Она гладила его, потом подняла подол ночной рубашки, притянула его руку к своему телу. Хромой прижался к ней, хотел что-то сказать, но она зажала ему рот рукой, мотнула головой в сторону кухни: - Услышать может. Потом еще тише: - Ведь ты будешь нежным со мной, правда? Она всем телом прижалась к нему, стянула с него штаны. Потом они накрылись простыней. Но когда Хромой захотел всего, она сказала: - Нет. Только не это. Такая незавершенность приводила Хромого в ярость. Старая дева тихонько стонала от наслаждения, прижимая его к своей необъятной груди. Хромой каждое утро встает невыспавшимся и разбитым. Эти ночи - как сражения. Никогда он не получает настоящего удовольствия. Старой деве нужен лишь суррогат любви. Она боится настоящей близости, боится скандала, боится, что будет ребенок. Ее сжигает любовная жажда, поэтому она рада даже этим крохам. Но Хромой хочет заниматься любовью по-настоящему, подмена раздражает его. И в это же время его тянет к телу старой девы, к ее полу-ласкам, к ночным забавам. Только это и удерживает Хромого в доме Жоаны. Если, просыпаясь, он испытывает к ней ненависть, бессильную ярость, желание задушить ее за все унижения, если находит старой и некрасивой, то вечером он дрожит от нетерпения, представляя ласки старой девы, руки, ласкающие его, грудь, где покоится его голова, ее мощные бедра. Он изобретал всевозможные планы, как овладеть ею, но старая дева расстраивала их, отталкивая его в последний момент, и ругала шепотом. Хромым овладевает глухая злоба. Но ее рука снова тянется к его телу, и он не может противиться желанию. И снова начинается это бесконечное сражение, из которого он выходит измотанным и опустошенным. Днем он отвечает Жоане сквозь зубы, грубит, старая дева плачет. Он в глаза называет Жоану старухой, грозит уйти. Она дает ему деньги, умоляет остаться. Он остается, но не из-за денег. Остается, потому что его удерживает желание. Он уже знает, каким ключом открывается комната, где Жоана хранит золотые вещи. Знает, как стащить этот ключ, чтобы передать его капитанам. Но желание удерживает его здесь, удерживают грудь и бедра старой девы, ее руки... Хромому всегда не везло с женщинами. Если ему и доставалась какая-нибудь негритянка, то только с помощью других, силой. Ни одна не посмотрела на него зазывным взглядом. Другие парни были тоже некрасивы, но он со своей изуродованной ногой, ковыляющий как краб, был просто отвратителен. В конце концов он возненавидел всех женщин и довольствовался тем, что доставалось силой. И вот появляется женщина, белая и богатая, правда, старая и некрасивая, но еще вполне "съедобная" и ложится с ним. Ласкает его, прижимается к нему всем телом, кладет его голову на свою грудь. Хромой не может уйти из этого дома,