ование в Гватемале различных укладов жизни, от патриархального до капиталистического, различных типов сознания, от первобытного до буржуазного и буржуазно-демократического, порождает неожиданные, а подчас и парадоксальные ситуации. Мулат Хуамбо исполнен ненависти к чужеземцам, согнавшим с земли его семью, истерзан своей невольной виной перед погибшим отцом - ведь он вырос в доме Мейкера Томпсона, поверив американцу, будто родители бросили маленького Хуамбо на съедение ягуару. Но форма, в которую выливается его жажда мести и искупления, предопределена законами мифологического мышления: Хуамбо дает обет разделить мученическую участь грузчиков на банановых плантациях, чтобы за это духи предков позволили мулату явиться на кладбище, извлечь из могилы - буквально, а не фигурально! - останки отца и собственными руками "закрыть ему глаза". И напрасно Флориндо Кей пытается убедить Хуамбо, что, как один из слуг Мейкера Томпсона, пользующийся полным его доверием, он принесет громадную пользу общему делу, если, отказавшись от своего намерения, будет доставлять революционерам ценнейшие сведения, - мулат остается верен обету и выполняет его до конца. Развивая эту сюжетную линию, Астуриас мужественно свидетельствует, что мифологическое сознание, присущее угнетенному люду, поднимающемуся на господ, может - в определенной ситуации - стать и препятствием и даже завести человека в тупик. Процесс объединения самых разнообразных форм и элементов революционного сознания, существующих в стране, процесс расширения базы наиболее действенной в гватемальских условиях революционно-демократической идеологии убедительно и конкретно воплощает эволюция образа Октавио Сансура. Становясь народным вождем, Сансур не просто "знакомится" с духовным опытом индейцев и мулатов - он усваивает этот опыт, его мировоззрение оплодотворяется всеми традициями народной борьбы. Сосредоточенно внимает Сансур и доносящимся из прошлого голосам легенд о ставших уже мифологическими героями Эрменехило Пуаке, Ч_и_по Чип_о_, Майари. Страдальческий вопль разоренных мулатов, воинственный клич первых мятежников - "Чос, час, мой_о_н, кон!" - становится боевым паролем революционеров. Поверье о глазах погребенных, которые закроются лишь в тот час, когда на земле воцарится справедливость, недаром вынесено в заглавие романа - оно входит в духовный арсенал революции. Однако приобщение к духовному опыту народа отнюдь не равнозначно растворению в нем. Беря на вооружение традиции освободительной борьбы, протекавшей еще недавно в религиозно-мифологических формах, организаторы забастовки преобразуют их, соединяя с конкретными и реалистическими требованиями сегодняшнего дня. По мере того как народ сплачивается вокруг революционеров, в стране происходит поляризация двух непримиримых сил - тех, кто за всеобщую забастовку, и тех, кто против нее. Изображая североамериканцев и слуг диктатуры, Астуриас здесь, в отличие от предыдущих частей трилогии, уже не стремится показать их "изнутри", не интересуется больше официальной мифологией - характеристики этих людей даны в гротескной, шаржированной манере, напоминающей ту, в какой нарисованы аналогичные персонажи сборника рассказов "Уик-энд в Гватемале". Беспомощный старик, умирающий от рака легких, - таков в романе "Глаза погребенных" Мейкер Томпсон, начисто лишившийся своего зловещего ореола. Его дочь Аурелия - взбалмошная истеричка. Нелепая гибель Боби, наследника миллионера, довершает историю проклятого рода, принесшего столько зла Гватемале. Карикатурными марионетками выглядят диктатор и все его присные. Сеньор Президент, некогда наводивший мистический ужас на всю страну, теперь никому не страшен; власть его зиждется лишь на ненадежных штыках, на поддержке североамериканских империалистов, - в условиях второй мировой войны она тоже утратила былую надежность, - да на политических махинациях, которые автор описывает, переходя на язык откровенной публицистики. И вот наконец совершается долгожданное, подготовленное всем предыдущим, исторически неизбежное чудо: народ воскресает, обретая сознание своего единства и мощи. Уже одной демонстрации этой мощи оказывается довольно, чтобы диктатор подал в отставку. Изображая ликование, охватившее всю страну, Астуриас дает волю поэтическому чувству. Последние страницы романа дописывал человек, прекрасно помнивший, что было потом, какие тяжкие испытания предстояли и еще предстоят народу Гватемалы. Но, подобно тому как создатель "Броненосца "Потемкин" закончил свой фильм кадрами наивысшего торжества восставших - проходом мятежного броненосца сквозь строй приветствующих его кораблей, Астуриас завершает свою книгу, а с ней и всю трилогию кульминационным моментом народной борьбы и народного единства, в котором залог грядущего дня справедливости, когда наконец закроют глаза погребенные и навсегда воспрянут живые. Основной принцип своего творчества Астуриас охарактеризовал однажды как стремление "измерить все индейской мерою". Духовная связь с гватемальским народом, и прежде всего - с его коренными слоями, усвоение присущего им в той или иной степени мифологического мышления оказались необычайно плодотворными и обусловили выдающиеся художественные открытия писателя. "Индейская мера" позволила ему не только сделать достоянием литературы никем До того не исследованные сферы народной жизни, но и по-новому, свежо и непредвзято, увидеть такие явления современной буржуазной действительности, которые, казалось бы, совершенно внеположны, а то и противоположны этой жизни, как произошло в романах "Ураган" и "Зеленый Папа"), И все же мера эта не была и не могла быть универсальной, что и выявилось в романе "Глаза погребенных". Расширяя свое повествование до общенациональных масштабов, вводя в него такую проблематику и таких героев, в художественном осмыслении и воплощении которых категории мифологического мышления уже мало чем или вовсе ничем не могли быть полезны, Астуриас далеко не везде сумел выдержать в едином стилистическом ключе повествование, охватывающее самые разнообразные стороны и явления гватемальской действительности 40-х годов. Последующий творческий путь Астуриаса был отмечен новыми свершениями. В романах "Мулатка как мулатка" (1963), "Маладрон" (1970), "Страстная пятница" (1970) писатель продолжал художественное исследование жизни своей родины, ее исторических корней, современных ее проблем да и собственного жизненного опыта. И все же вершинными его произведениями остались "Сеньор Президент", "Маисовые люди" и монументальная "банановая трилогия". Как и большинству современных писателей Латинской Америки, Астуриасу была в высшей степени близка идея ее континентального единства. Как цельное и единое явление рассматривал Астуриас и ее литературу, произнося свою Нобелевскую речь. В ней он характеризовал изобразительные особенности современной прозы и подчеркивал ее социальную остроту: "Наши романы написаны не только словами, но и образами. Многие, читая наши романы, как бы видят их кинематографически. И не только потому, что американские прозаики стремятся к наглядному утверждению своей самобытности, но и потому, что они чувствуют себя обязанными, используя все богатства звучания и образности нашего языка, обобщать голоса своих народов... Для меня подлинный латиноамериканский роман - это вопль горечи, идущий из глубины веков и разливающийся на сотнях страниц. Настоящий латиноамериканский роман передает дух народа и во весь голос отстаивает его права..." Определяя таким образом сущность нового латиноамериканского романа, Астуриас при этом формулировал и собственное творческое кредо, ярко и самобытно воплотившееся в его книгах.