а, но, поскольку в те беспокойные времена такие иарады случались редко, этот попал в газеты, а там и привлек внимание Стоктона Драма, легендарного главы Общества по распространению. Возглавив дышащее на ладан объединение владельцев огнестрельного оружия, Драм ухитрился превратить его в подобие крупнейшей в мире регулярной армии, насчитывающей тридцать миллионов крепких и чрезвычайно горластых, что подтвердит вам любой сенатор и конгрессмен, мужиков. Бобби Джей с его картинными ухватками южанина и железным крюком вместо левой руки идеально подходил для роли пылкого защитника права ношения оружия, что и позволило ему, сделав блестящую карьеру, занять в конце концов пост главного публичного выразителя интересов Общества. В ходе этой карьеры он отвратился от стези порока, став новообращенным христианином -- дело далеко не простое, если учесть, сколько телепроповедников загремело в тюрьму за поступки решительно не благочестивые. На работу Бобби Джей приезжал в компании таких же новообращенных, как он, -- в автомобилях, купленных ими в складчину, -- а возвращаясь домой в виргинские пригороды, где он жил с женой и четырьмя детишками, Бобби заворачивал с друзьями на стрельбище, дабы снять накопившееся за день напряжение, паля по бумажным силуэтам лиходеев неопределенной этнической принадлежности. "Альянс за умеренность", называвшийся прежде Национальной ассоциацией алкогольных напитков, представлял компании по производству зернового спирта, вина и пива. Назначив главным своим публичным говоруном Полли Бейли, "Альянс" несомненно сделал правильный выбор. Усиливающийся подъем неопуританизма и неопрогибиционизма, сопровождаемый катастрофическим падением объемных показателей, внушил "Альянсу" мысль о необходимости новых подходов. В итоге реклама производителей пива переключилась с блондинок в бикини и наклюкавшихся собачек на изгваздавшихся в нефти парней, героически спасающих тюленят, производители сухих виноградных вин стали все больше напирать на снижение их продуктами содержания холестерина в крови, а производители напитков покрепче, махнув рукой на ледяной сухой мартини, принялись взывать к совести своих потребителей, уговаривая их не садиться за руль в пьяном виде. Вот тогда-то торговая их ассоциация и заменила традиционно напористого, не шибко молодого белого господина в деловом костюме речистой особой, способной вскружить не одну голову. Полли, хорошенькая, смуглая, миниатюрная, с бойкими голубыми глазами и длинными (от природы) ресницами, была явным образом рождена для рекламы мыла, поэтому, когда она появлялась на телеэкране, чтобы оспорить последний правительственный отчет относительно числа совершенных в пьяном виде автомобильных аварий или синдрома "пьяного зачатия" -- вместо того чтобы поведать о том, лак она жить не может без мыла "Слоновая кость", -- эффект получался сногсшибательный. О гениальности ее, как отметил про себя Ник, свидетельствовало хотя бы то, что она не обрезала волосы, но отрастила их до самых плеч, так что весь ее облик -- истинное воплощение молодости и живости -- ничем не напоминал о привычном натужно-деловом стиле, который женщины усваивают, принося природную свою красоту в жертву ассимиляции полов, без коей невозможно дорасти до поста равноправного партнера, старшего вице-президента или хотя бы министерской секретарши. Полли курила -- сигарету за сигаретой, -- отчего голос ее приобрел приятную хрипотцу, и, когда она, безупречно жонглируя словами, уклонялась от прямых утверждений относительно содержания алкоголя в крови или акцизных сборов, слушавшему ее казалось, будто он лежит с ней в постели -- простыни смяты, в стереоколонках звучит джаз, мерцают свечи, табачный дымок кольцами уходит к потолку. Мало того, она еще и одевалась не без элегантности -- это в Вашингтоне-то, где на элегантную женщину принято взирать с подозрением. Полли предпочитала черные с белым костюмы от Донны Каран -- в особенности те, с преувеличенными воротниками, сообщающие женщине нечто от школьницы, одновременно намекая, что не принимать ее всерьез -- значит совершать большую глупость. В общем, если в Вашингтоне и существовал человек, способный постоять за этиловый спирт, то им была Полли. Производители спиртного, в стараниях продать побольше своего зелья, с незапамятных времен прибегали к услугам женщин, заставляя их страстно обнимать на рекламных плакатах фаллические бутылки или выставлять напоказ ножки, уютно воркуя с подружками о привязанности своих новых кавалеров к какой-либо марке скотча, но почему же, дивился Ник, до них лишь теперь дошло, что для создания благоприятного общественного мнения следует использовать красивую женщину? Разве сенаторы и конгрессмены, принимающие решения насчет предупредительных надписей и акцизных сборов, восприимчивы к сексуальной притягательности менее прочих людей? Разве и сам Ник не столкнулся в последнее время с необходимостью отстаивать свою традиционную белую мужественность перед боссом, которому, похоже, не терпится заменить его телегеничной Дженнет? Полли родилась на юге Калифорнии, поступила, имея в виду дипломатическую карьеру, в Джорджтаунский университет, однако провалилась на решающем экзамене и в итоге нашла работу на Капитолийском холме, где большую часть времени бегала вокруг того или иного стола от конгрессменов из тех, у кого на уме не одно только завершение прений. В конце концов она получила пост заместителя главы аппарата Сельскохозяйственного комитета палаты представителей -- комитета, руководимого весьма влиятельным во фракции большинства членом названной палаты. Член этот происходил с севера Калифорнии, где виноградники к тому времени были практически изведены филоксврой; именно блистательно проведенная Полли интрига позволила ему заключить подобие брака по расчету с членом из цитрусового региона и отхапать субсидии у двух других членов, представлявших, соответственно, авокадо и артишоки, -- в стараниях добиться субсидий, как и в стараниях добиться любви, все средства хороши. Член Полли вознаградил ее за прилежание и тяжкие труды тем, что назначил руководителем аппарата кого-то другого, так что когда искренне благодарный ей глава винного отдела "Альянса за умеренность" позвонил Полли, чтобы поздравить с блестящей победой, и между делом заметил, что не прочь был бы иметь в своем штате человека с ее качествами, Полли переметнулась к нему. Еще не дожив до тридцати, она вышла замуж за коллегу по Холму, Гектора, толкового, привлекательного и честолюбивого молодого человека, казалось самой судьбой предназначенного для того, чтобы со временем сыграть видную роль в той или иной президентской администрации. Однако, побывав на лекции Поля Эрлиха, провозвестника грядущих ужасов перенаселения, Гектор обратился в его ревностного адепта, ушел с Холма и поступил на работу в общественную организацию, занимающуюся бесплатной раздачей противозачаточных средств в "третьем мире" -- преимущественно презервативов, по три миллиона в год. В "третьем мире" он и проводил четыре пятых своего времени. Остаточную пятую часть Гектор коротал в Вашингтоне, пытаясь избавиться от последней подхваченной им в тропиках экзотической заразы, иные из которых делали его общество крайне неприятным. Судя по рассказам Полли, перенаселение стало манией Гектора, главным предметом всех его разговоров. Впрочем, вернувшись из затянувшейся поездки в Западную Африку, он объявил Полли, прибегнув к выражениям не столько романтическим, сколько по-деловому точным, что желает не сходя с места обзавестись детьми, множеством детей. Полли это его желание застало врасплох. Было ли тут дело в чувстве вины перед миллиардами и миллиардами обманутых сперматозоидов "третьего мира" или в желании перенаселить свой собственный уголок в мире первом, Полли сказать не взялась бы; слушая мужа, она сознавала только одно: миг слабости, порожденной необходимостью бегать вокруг очередного стола, спасаясь от очередного предприимчивого конгрессмена, бросил ее в объятия законченного неудачника. Гектор что ни день все больше и больше костенел в своей решимости. Между тем кожа у него совершенно позеленела от сомнительных противомалярийных таблеток, купленных у жуликоватого браззавильского аптекаря, что в сочетании с его маниакальной тягой к размножению пагубным образом повлияло на половой инстинкт Полли. Гектор предъявил ей ультиматум, а когда Полли оный отвергла, сказал, что все кончено и что он пойдет искать по свету лучшего применения для своего жезла плодородия. Осенью они развелись. Ныне Гектор пребывал в Лагосе, Нигерия, организуя разбрасывание с самолетов огромного количества презервативов над толпами, которые, как предполагалось, стекутся к мессе во время предстоящего визита Папы. Сколь ни осмотрительны были члены "Отряда ТС", от случая к случаю они, дабы укрепить в своей среде, среде отверженных, дух товарищества, приглашали на ленч кого-нибудь из коллег. У них в гостях перебывали коллеги из таких организаций, как представляющее производителей телятины Общество за гуманное обращение с молодняком, союз "Друзья дельфинов", называвшийся прежде Тихоокеанской ассоциацией ловцов тунца, Американская ассоциация за безопасность на дорогах, объединяющая владельцев и производителей трехприцепных грузовиков, Фонд обогащения почв, изначально именовавшийся Коалицией за ответственное избавление от радиоактивных отходов, и многие иные. Случались и гости иностранные. Скажем, недавно побывавший у них общественный представитель Бразильской ассоциации скотоводов поделился своими соображениями о способах сохранения девственной сельвы. Он очень смешно показывал, как разлетаются, завидев бульдозеры, стайки попугаев. Они всегда занимали у Берта один и тот же столик в зале для курящих, рядом с камином, электрический нагреватель которого обливал их отблесками уютного, пусть и поддельного пламени. Ник заказывал свой обычный салат "Кобб" (который у Берта подавался с чуть ли не квартой вязкого голубого сыра поверх груды бекона и мелко нарезанного яйца, достаточной, чтобы закупорить артерию размером с туннель "Холланд") плюс кофе глясе, дабы смыть все это и подкрепить таламус перед послеполуденными схватками со средствами массовой информации. Бобби Джей, как правило, угощался зажаренными в тесте креветками с майонезом. Полли, недолго повздыхав над значащимся в меню кальмаром, ограничивалась зеленым, салатом с французской приправой и стаканом фирменного "chenin blanc", живительного напитка, более чем стоящего своих 3 долларов 75 центов. Полли приметила, как мрачно вглядывается Ник в свой глясе. -- Ну, -- сказала она, -- как делишки? То был традиционный в "Отряде ТС" зачин. Ответ всегда давался один и тот же -- "паршиво", так как рассчитывать, что медицина обнаружит продлевающие жизнь свойства курения, или что резко понизится процент совершаемых с применением ручного оружия убийств, или что некий юнец с 0.24 процента алкоголя в крови, вместо того чтобы загубить чью-нибудь многообещающую молодую жизнь, вдруг возьмет да и спасет ее, -- рассчитывать на все это особо не приходилось. -- Как у тебя прошло с "Легкими"? -- спросила Полли, глубоко затягиваясь длинной сигаретой с низким содержанием смол. Ник уже говорил ей, чтобы она завязала с ними, поскольку исследования показали, что человек, стремясь получить нужную ему порцию никотина, лишь выкуривает таких сигарет побольше, -- сведения, которые невозможно было отыскать во всей обширной литературе, издаваемой Академией табачных исследований. -- А, -- сказал Ник, -- все нормально. Правда, эта дура призвала к полному запрету рекламы. Вот уж удивила так удивила. -- Я поймала по Си-СПЭН кусочек твоего выступления. Мне понравилось насчет Мурада. -- Угу. -- У тебя все в порядке? Ник рассказал ей о разговоре с БР, о том, что к понедельнику, к половине седьмого, ему надлежит представить прожект, способный одним махом обратить вспять волну антитабачных настроений, набиравшую силу вот уже сорок лет. Полли мигом вникла в суть проблемы. -- Он просто хочет усадить на твое место Дженнет. Только и всего, -- и, пообещав что-нибудь придумать к понедельнику, Полли сменила тему и вновь вернулась к Главному врачу. -- Ты же понимаешь, следующие у нее на очереди мы. Я еще ни разу не слышала об акцизном сборе, который бы ей не понравился. И финансирование здравоохранения тут ни при чем. Ей просто не угодно, чтобы кто-нибудь что-нибудь пил. И точка. На следующей неделе здесь состоится ежегодный съезд пивных оптовиков, так они ее просто убить готовы. Грозятся все свои грузовики загнать на Эспланаду. -- Интересно будет взглянуть, -- сказал немного повеселевший Ник. -- Памятник Вашингтону в окружении грузовиков "Бадвайзер". -- Они уже на стену лезут. Шестьдесят четыре цента акциза за упаковку из шести банок! Правительство хочет выехать из бюджетного дефицита на горбу торговцев пивом, а тем почему-то кажется, что это нечестно. По временам собрания "Отряда ТС" смахивали на сходки голливудских сценаристов, обменивающихся за чашкой кофе только что придуманными шуточками. Правда, шуточки членов "Отряда" несколько преуменьшали смертельно опасный характер их продукции. До этой минуты Бобби Джей не принимал участия в разговоре, поскольку сидел, прижимая к уху сотовый телефон и выслушивая "сенсационные новости", каковые для людей их профессии оборачивались обыкновенно "новостями дурными". На сей раз очередную пакость учинил "разочарованный почтовый служащий", то есть человек из тех, от кого оружейная промышленность привычно не ждет ничего хорошего. Придя, как обычно, воскресным утром в церковь городка Карбюратор-сити, штат Техас, служащий в разгар проповеди на тему "Чувствилища любви, кои Всемогущий Господь простирает повсюду" встал и одним выстрелом снес проповедника с кафедры, после чего открыл огонь на уничтожение по церковным хористам. Тут он несколько отклонился от положенной процедуры, ибо не "обратил свое оружие против себя", как в подобных случаях пишут газеты. Видимо, "разочарован" он был не настолько, чтобы свести счеты с жизнью. Теперь на него велась самая массированная в истории штата Техас охота. По словам Бобби Джея, Общество по распространению принимало в связи с этой историей по две тысячи звонков в день. -- Одобрительных или не очень? -- спросил Ник. -- Тебе известно, сколько "разочарованных почтовых служащих" выкинуло подобный фортель за последние двадцать лет? -- спросил Бобби Джей, поднося ко рту вилку с креветками. -- Семеро. И что я хотел бы узнать? Я хотел бы узнать, отчего все они такие разочарованные? В конце концов, почта-то не до них не доходит, а до нас. Полли задала профессиональный вопрос: -- Оружие боевое? Бобби Джей ободрал зубами хвостик креветки. -- На этот раз я, пожалуй, ответил бы утвердительно. Конечно, в девяти случаях из десяти то, что называют "боевым оружием", таковым не является. Но поди объясни это нашим друзьям вон оттуда, -- он ткнул замасленным большим пальцем в сторону здания "Вашингтон сан". -- Их послушать, так и воздушка моего десятилетнего сына тоже боевое оружие. -- Бобби поднял вилку. -- Дня них и вот это -- самое что ни на есть боевое оружие. Что ж нам теперь, вилки запретить? -- Вилки? -- переспросил Ник. -- "Не вилки убивают людей, людей убивают люди", -- сказала Полли. -- Не знаю, может, это сработает? -- Он стрелял из "Меткого коммандос" сорок пятого калибра. Строго говоря, эту штуку можно отнести к разряду полуавтоматического боевого оружия. -- Еще бы, при таком-то названии, -- сказала Полли. -- Ты б уговорил производителей давать оружию более мирные названия. Что-нибудь вроде "Благодушный увещеватель" или "Спутник домашней хозяйки". -- Но вот чего я не понимаю -- с какой стати этот сучий потрох стрелял пулями "Гидра-шок"? -- Ничего себе, -- сказал Ник. -- Это же армейский боеприпас. С ним только на террористов ходить. Такая пуля взрывается внутри человека. -- И Бобби показал на пальцах, как "Гидра-шок" ведет себя в человеческом теле. -- Я тебя умоляю, -- сказала Полли. -- Он что себе думал? -- риторически вопросил Бобби Джей. -- Что проповедник и хористы носят под облачением пуленепробиваемые жилеты? Какого вообще черта происходит нынче с людьми? -- Хороший вопрос, -- откликнулся Ник. -- Ты-то что в связи со всем этим предпринимаешь? -- спросила Полли. -- И почему всякий раз, как какой-нибудь... рехнутый почтмейстер учиняет стрельбу в церкви, все тут же тянутся к веревке, чтобы вздернуть нас? Можно подумать, что это мы вручили ему оружие и сказали: "Иди, перестреляй всех прихожан". Редекамп -- репортер из "Сан" -- звонит мне, и я просто слышу, как он пухнет от счастья. Он обожает массовые бойни. Это основной продукт его питания. Свинья безбожная. Я ему говорю: "Когда самолет разбивается из-за ошибки пилота, вы обвиняете корпорацию "Боинг"? " -- Неплохо, -- сказал Ник. -- Когда какой-нибудь налившийся до бровей алкаш переезжает человека, вы бьетесь о двери "Дженерал моторс" и вопите "J'accuse"? -- Прямо так и сказал? -- удивилась Полли. -- Ну хорошо, -- сказал Ник. -- И все-таки как ты справляешься с ситуацией? Бобби Джей стер с губ пятнышко майонеза. Глаза его блеснули. -- Господь сам управился с ней. Ник знал Бобби Джея как человека честного, усердного в молитве, которую он делил, как и автомобили, с другими, ему подобными, человека, склонного приправлять свою речь библейскими фразами, сообщая, скажем, что некто "точно брат Исава, продал себя с потрохами за миску чечевичной похлебки", но психом его отнюдь не считал. С ним можно было нормально поговорить на любую мирскую тему. Однако последнее высказывание насчет Господа, взявшегося улаживать идиотскую ситуацию, заставило Ника задуматься, не следует ли и Бобби занести в список пострадавших от обсуждаемого ими несчастного случая. Оглянувшись через плечо, Бобби Джей склонился к собеседникам: -- Других объяснений я не вижу. Возможности вроде этой ниспосылаются только свыше. И только истинно верующим. -- Бобби Джей, -- озабоченно поинтересовалась Полли, -- ты хорошо себя чувствуешь? -- Выслушай меня, о маловерная, и после скажи, не Господь ли простер руку Свою над стариной Бобби Джеем. Я ехал в машине на работу... -- Вместе с Пригородными свидетелями Иисуса? -- Нет, Полли, и, кстати, не вижу тут ничего смешного. Я ехал один. Слушал телефонное шоу Гордона Лидди... -- Воображаю, -- сказала Полли. -- Гордон, между прочим, мой друг. Ну, в общем, молотит он обычную лабуду об этой самой стрельбе, и тут раздается звонок, и он говорит: "Карбюратор-сити, вы в эфире", а следом женский голос произносит: "Я была в той церкви и хочу сказать вам, что человек, с которым вы только что разговаривали, совершенно неправ". Я чуть с дороги не слетел. А она говорит: "У меня есть пистолет, но, поскольку закон штата Техас не позволяет носить оружие с собой -- только держать в машине, я оставила его в бардачке. Так вот, если бы пистолет был со мной в церкви, наш хор пел бы сейчас "Ходи со мною, Иисусе". Нику стало завидно. Хоть бы раз кто-нибудь позвонил, когда его распинали в очередной радиопередаче, и сказал: "Если бы я последние сорок лет не выкуривал по пять пачек в день, я бы давно уже копыта отбросил". Бобби Джей, вытаращив глаза, продолжал: -- Гордон был на седьмом небе. Он продержал эту бабу в эфире минут пятнадцать. И она раз за разом повторяла: какая трагедия, что при ней не было ее миниатюрного смит-вессона тридцать восьмого калибра, который позволил бы избежать такого несчастья. Она находилась от него так близко! Прострелила бы ему башку, и все! -- Бобби протянул руку, прицеливаясь в человека за соседним столиком. -- Бабах! -- Тише ты, Бобби, клиентов распугаешь. -- И как же ты поступил? -- спросил Ник. -- Как я поступил? -- забулькал Бобби. -- Как я поступил? Это я тебе расскажу. Я дал по газам и понесся в аэропорт "Нэшнл", и потребовал билет на следующий рейс до Карбюратор-сити. Следующего рейса до Карбюратор-сити у них не оказалось, не оказалось вообще никакого. Попасть туда можно только через Даллас. Тем не менее я сумел добраться до гостиной этой маленькой леди уже к шести часам вечера. -- Маленькой леди? -- переспросила Полли. -- Видали наглеца? -- Полтора метра от силы, -- огрызнулся Бобби. -- На каблуках. И леди до мозга костей. Описательное предложение, не более того, так что позвольте я продолжу, мисс Заноза-в-глазу? Наши ребята с камерами прибыли туда уже к следующему полудню. И интервью с ней обратилось после соответствующего монтажа в лучший видеоклип в классическом стиле, какой вы когда-либо видели. Бобби выставил перед собой ладони на манер режиссера,, вглядывающегося в будущий кадр. -- Мы начали так: "Карбюратор-сити, штат Техас. Страдающий умственным расстройством федеральный бюрократ... " -- Недурно, -- сказал Ник. -- Дальше лучше: "... напал в церкви на проповедника и хористов... " На экране появляются кареты "Скорой помощи", носилки, люди, скрежещущие зубами и рвущие на себе волосы... -- Так уж и рвущие, -- сказала Полли. -- В общем, картина кровавой бойни и смятения, -- продолжал Бобби Джей. -- Багровый хаос! -- Багровый хаос? -- переспросила Полли. -- Закройся, Полли, -- сказал Ник. -- Вступает голос. Догадайтесь чей? -- с напускной скромностью предложил Бобби. -- Чарлтона Хестона? -- Нет, сэр, -- жеманно улыбаясь, ответил Бобби. -- Попробуйте еще раз. -- Дэвида Дьюка, -- предположила Полли. -- Джека Таггарди, -- торжествующе произнес Бобби. -- Лихо, -- сказал Ник. -- А ему разве не вшили чужие бедренные кости? Я читала в "Пипл". -- При чем тут бедренные кости, хотел бы я знать? -- удивился Бобби Джей. -- Он ходить-то вообще может или не может? -- Ну, не может, ну и что с того? -- Ты давай дальше рассказывай, -- сказал Ник. Бобби опять изобразил ладонями кадр. -- Значит, вступает голос Таггарди: "Можно ли было избегнуть этой ужасной человеческой трагедии? " -- Вопрос, -- сказал Ник, -- почему "человеческой"? -- А почему нет? Кто, по-твоему, пострадал, человеки или не человеки? -- Может быть, лучше "нечеловеческой трагедии"? -- Точно, -- сказала Полли. -- Ладно, это мы подредактируем. Вы будете наконец слушать? -- Будем, -- сказал Ник, -- еще как. -- Следом появляется моя маленькая леди. Сидит в кресле, вся такая подтянутая и симпатичная. Не женщина -- конфетка. Я к ней отличного парикмахера приставил. Она еще и намазаться хотела, но я не велел. Мне требовалось, чтобы у нее были красные от плача глаза. Так что мы ей малость потерли луком под веками -- штука безвредная, нужное настроение создает, открывает слезные протоки. -- Луком? -- Да в общем-то и зря. Она как увидела сделанные полицией цветные снимки -- я их держал прямо перед ней, у камеры, -- разрыдалась что твое дитя. Сначала все твердила, до чего это ужасно, а после перешла прямо к пистолету, который ей пришлось oставить в бардачке. И вот тут она вдруг уставилась в камеру, в лицо зрителю, промокнула платочком уголки глаз -- в сценарии ничего такого не было -- и говорит: "Почему законодатели, которых мы избираем, не позволяют нам защищать самих себя? Неужели оросить их об этом -- значит просить слишком многого? " Затемнение. Тут снова вступает Таггарди, а его уж ни с кем не спутаешь: "Вторая поправка к Конституции гласит, что право народа хранить и носить оружие не может ограничиваться. Поддерживают ли избираемые вами законодатели Билль о правах? Или они просто пытаются запудрить вам мозги? " -- Бобби Джей откинулся в кресле. -- Ну, как оно вам? -- Впечатляет, -- сказал Ник. -- Мастерская манипуляция посттравматическим стрессом. -- Ароматнее, чем жимолость при луне, -- ухмыльнулся Бобби Джей. -- Мои поздравления, -- сказала Полли. -- Настоящий шедевр. -- К сегодняшнему вечеру каждый член Конгресса от штата Техас и каждый член законодательного собрания этого штата получит по копии нашего ролика. К завтрему их получат все греховодники, каких нам удастся застукать в Конгрессе. Возможно, мы даже крутанем его по национальному телевидению. На этот счет мистер Драм решения пока не принял, но, я думаю, тут он меня послушается. Босс Бобби Джея был одним из немногих в Вашингтоне начальников, настаивавших на том, чтобы его называли "мистером". Это была часть его мистической ауры, и ауры, сказать по правде, не маленькой. Когда он, много лет назад, принял на себя руководство неблагополучным Обществом, в Америке ходило по рукам всего-навсего пятьдесят миллионов единиц стрелкового оружия. Теперь их насчитывалось больше двухсот миллионов. В плане физическом это был представительный, хоть и совершенно лысый мужчина. Редекамп из "Сан" ухитрился выкопать где-то сведения о том, что в возрасте шестнадцати лет мистер Драм застрелил семнадцатилетнего приятеля, поспорив с ним о том, кому из них принадлежит коробчатая черепаха. Обвинительный приговор впоследствии отменили на том основании, что коробчатая черепаха, вскоре скончавшаяся -- вероятно, от стресса, -- не была предъявлена суду в качестве вещественного доказательства. Тем не менее настроенная против Общества вашингтонская пресса, то есть вся вашингтонская пресса за вычетом консервативной "Вашигнтон мун", всякий раз, упоминая мистера Драма, поминала и этот прискорбный инцидент. Подали кофе. Ник повернулся к Полли. -- А как поживают "умеренные"? -- Вообще-то вчера мы получили отличную новость, -- сказала Полли. Это было нечто из ряда вон. Ник не помнил ни единого случая, когда за их столом произносились такие слова. -- Верховный суд Мичигана постановил, что проверки водителей на трезвость прямо на дорогах неконституционны. -- Крышка празднику, -- сказал Ник. -- Правда, Верховный суд США объявил их конституционными, так что теперь они конституционны везде, кроме Мичигана. -- Ты видишь? -- спросил Бобби Джей. -- Что именно? -- поинтересовался Ник. -- Схему, по которой они действуют. Сначала они нас разоружают, а потом выставляют засады на дорогах. Все идет по плану. -- Чьему? -- А знаешь, что помогает обмишурить эту их трубочку? -- продолжал Бобби Джей. -- Таблетки активированного угля. -- Может, использовать их в нашей новой кампании, в "Сознательном водителе"? -- сказала Полли. -- "Если уж садитесь за руль пьяным в стельку, так, пожалуйста, сосите уголек". -- Они продаются в зоомагазинах. Для очистки воздуха в аквариумных насосах. Не знаю уж, много ли от них там проку, потому как стоит мне купить моим ребятишкам новых рыбок, и те уже через день всплывают кверху брюхом. В общем, держишь таблетку под языком, и она разрушает молекулы этанола. -- А полиция не спрашивает, почему у тебя торчит изо рта угольный брикет? -- А нету такого закона, чтобы не держать во рту уголь, -- сказал Бобби Джей. -- Будет, -- хором заверили его Ник и Полли. То обстоятельство, что в любой наугад взятый миг некто, окопавшийся в "гигантской федеральной бюрократической машине", вводит нормы и правила, направленные лично против них, все они принимали как данность. Они были кавалерами Ордена Потребления, выстроившимися в чистом поле для битвы с круглоголовыми от неопуританизма. -- Кто меня действительно беспокоит, -- сказала Полли, -- так это мои пивные оптовики, которые прикатят сюда на той неделе. -- С чего бы это? -- спросил Ник. -- Мне предстоит препираться с Крейгхедом перед их двухтысячной толпой. Гордон Р. Крейгхед был видным "неизбираемым бюрократом", командовавшим Отделом по предотвращению злоупотреблений дурманящими веществами в Министерстве здравоохранения и социальных служб -- "зануд и сволочных скудоумцев", как именовали министерских чиновников люди, работающие в алкогольной и табачной индустриях. Отдел Крейгхеда тратил около 300 миллионов в год на поддержку борцов с курением и вождением машин в пьяном виде. И хотя согласно статистике табачная промышленность расходовала на рекламу курения 2, 5 миллиарда в год, или четыре тысячи долларов в секунду, Ник не упускал случая посетовать на "чрезмерно раздутый бюджет" ОПЗДВ. -- Ну, с Крейгхедом ты как-нибудь сладишь. -- С ним-то слажу, а вот с оптовиками. Они люди простые. Большинство начинало дальнобойщиками. Боюсь, если Крейгхед вякнет что-нибудь о новом повышении акцизных сборов или взносов на повторную переработку, они начнут кидаться в него чем ни попадя. Или обматерят сверху донизу. А что толку? -- Ответы на вопросы у вас запланированы? Полли сказала: да, по завершении дебатов они будут отвечать на вопросы из зала. -- Тогда заставь своих мужланов представить вопросы в письменном виде. Мы как-то дискутировали с "Матерями против курения" -- на конгрессе владельцев торговых автоматов. Вопросы задавались прямо из зала. Это был тихий ужас. Владельцы выдирали микрофон друг у друга и орали на матерей: "Ты вырываешь кусок хлеба изо рта моего малыша, а еще мать называется! " Я даже удивился. Мне всегда казалось, что у мафии принято относиться к матерям с определенным почтением. А теперь "Матери против курения" не желают даже отвечать на мои звонки. После этого я ввел правило -- вопросы только в письменном виде. Девиз для съезда ты уже придумала? -- "Мы -- часть Решения", -- ответила Полли. -- Как тебе? Ник поразмыслил. -- Мне нравится. -- Пришлось помучиться, -- сказала Полли. -- Они требовали чего-нибудь поагрессивнее. Те еще склочники, мои оптовики. -- У меня есть для тебя хороший девиз, -- сказал Бобби Джей. -- Видел на футболке. "День не пил, считай и не жил". -- Поначалу, -- не обращая на него внимания, сказала Полли, -- мы выбрали "В духе сотрудничества", но они заявили, что это смахивает на рекламу духов. Наша публика никаких конкурентов на дух не переносит. У меня половина времени уходит на то, чтобы не дать пивным торговцам поубивать винных, а винным -- всех остальных. "Альянс" и. придуман-то для того, чтобы в пору снижения объемных показателей собрать все силы в единый кулак, но это все равно что пытаться объединить Югославию, -- Полли отхлебнула холодного капучино. -- Родоплеменные отношения. Она закурила. Нику нравились женщины, умеющие курить эротично. Полли откинулась в кресле, уложила левую руку под грудь, подперев ею локоть правой, -- правая отведена чуть в сторону, сигарета глядит в потолок. Долгие, глубокие затяжки, голова чуть откидывается, затем столь же долгие, неторопливые, элегантные выдохи с очищающим легкие коротким и резким выбросом дыма под самый конец. Прекрасная курильщица. Мать Ника тоже была в свое время прекрасной курильщицей. Он помнил ее сидящей у бассейна: лето в середине пятидесятых, длинные ноги, короткие шорты, заостренные на внешних краях солнечные очки, широкая соломенная шляпа, губная помада, оставляющая яркие, липкие мазки на окурках, которые он поворовывал и, кашляя, досасывал за гаражом. От этих грез Ника пробудил визгливый стрекот сотового телефона Бобби Джея. Бобби с заученной невозмутимостью откинул крышку телефона, щелкнув ею, как пружинным ножом. -- Блисс. Да? -- сказал Бобби. -- Отменно. Он поднял взгляд на Ника и Полли: -- Почтовый служащий. Они его достали. Угу... угу... Миссури... угу... угу... что? -- Брови Бобби полезли вверх. -- А Си-эн-эн как об этом пронюхала? При нем? ФБР... что ты сделал? Надеюсь, им ты ничего не сказал? Членство проверил? Ник смотрел, как у Бобби обвисают щеки, и думал: "Вот оно, лицо в свободном падении". -- Постоянное? И он его оплатил? Ну так проверь, да поскорее, прежде чем что-то предпримешь. Нет, ни в Си-эн-эн, ни в ФБР больше не звони. И хрен с ними! Буду через три минуты. Бобби защелкнул телефон. Ник и Полли смотрели на него, ожидая объяснений. -- Мне надо бежать, -- сказал Бобби, бросая на стол двадцатку. Банкнота упала, как падает в лужицу талого льда осенний листок. -- А нам, значит, прикажешь узнавать, что случилось, от Си-эн-эн? Вид у Бобби был такой, словно его вот-вот прошибет холодный пот. -- Вздохни поглубже, -- посоветовал Ник. -- Сукин сын оказался членом нашего Общества, -- сказал Бобби Джей. -- И не простым, а пожизненным. -- А как Си-эн-эн об этом узнала? -- Он таскал с собой членский билет. У Си-эн-эн имеется снимок -- билет валяется рядом с его бумажником. В луже крови. -- М-да, -- сказал Ник, уже распростившийся с завистью к невероятному везению Бобби. По крайности, жертвы табака мирно доживают свое в больничных палатах. -- За моей спиной "Общество"! -- произнесла Полли, намекая на широко известный плакат "Общества по распространению", на котором мужественный, хоть немного и полинялый актер стоит посреди стрельбища с дорогим, украшенным гравировкой ружьем в руках. -- Полли! -- одернул ее Ник. Сколько в ней все-таки цинизма, в Полли. Временами Нику хотелось ее отшлепать. Полли отмахнулась -- "подумаешь! " Бобби Джей, забыв обо всем на свете, стоял, уставясь в середину стола. Полли провела перед его глазами ладошкой и сообщила Нику: -- По-моему, он сейчас брякнется в обморок. -- О господи, -- тихо произнес Бобби, -- видеоклип! -- Может, попробуешь его отозвать? -- сказал Ник, но Бобби уже вылетал из дверей, на пути к долгим часам, которые ему предстояло провести за письменным столом, терзаясь и, это уж точно, зарабатывая геморрой. Глава 3 Пока Ник отсутствовал, позвонил режиссер шоу Опры Уинфри и спросил, не согласиться ли Нои приехать в понедельник днем в Чикаго для участия в шоу. Призы ГВ полностью запретить рекламу табачных изделий наделал много шума, и Опра хотела посвятить ближайшее свое шоу курению. Ник немедленно перезвонил режиссеру и ответил согласием. Это была удача, и немалая. Миллионы и миллионы женщин -- основных потребителей сигарет -- смотрели Опру. Ник испытал соблазн звякнуть БР, однако решил разыграть эту карту по-умному, поставив небольшой эксперимент. Он позвонил Дженнет и, расспрашивая ее о какой-то ерунде, подпустил между делом: "А, чуть не забыл, в понедельник мне выступать в шоу Опры, так будь добра, собери все, что у нас есть, по неэффективности рекламы". Он запустил секундомер на своих ручных часах. БР перезвонил через четыре минуты: что там за история с Опрой? Ник пространно рассказал, как он в течение долгого времени "окучивал" одного продюсера и как это окучивание наконец окупилось. -- Я вот подумал, может, нам стоит Дженнет послать? -- сказал БР. Ник стиснул зубы. -- Шоу будет сенсационное. Приглашены люди с самого верха. Мне дали ясно понять, что им нужен главный общественный представитель табачной индустрии. А не твоя кабинетная обжималка. -- Ладно, -- раздраженно сказал БР и повесил трубку. Позвонила мать -- напомнить, что Ник с Джоем уже больше месяца не появлялись у них на воскресном ужине. Ник в свой черед напомнил ей, что при последнем визите отец прямо за столом обозвал его "проституткой". -- По-моему, это показывает, как сильно он тебя уважает -- так сильно, что считает возможным говорить с тобой совершенно откровенно, -- сказала мать. -- Да, кстати, сегодня утром звонила Бетси Эджворт, сказала, что видела, как ты рассказывал по СиСПЭН про какого-то турецкого султана. Говорит: "Ник такой обаятельный! Как жаль, что он бросил журналистику. Сейчас у него уже было бы собственное шоу". -- Мне нужно идти, -- сказал Ник. -- Приведи Джоя к ужину в воскресенье. -- Не могу. Воскресенье у меня тяжелое. -- Как это воскресенье может быть тяжелым? -- В понедельник я выступаю у Опры. Нужно подзубрить кое-что. Пауза. -- Ты выступаешь в шоу Опры Уинфри? -- Да. -- Ну ладно. Добудь у нее автограф для Сары. Сара любит Опру Уинфри, -- Сара была их служанкой, той самой, из-за которой Ник так и не научился справляться с собственной секретаршей. -- Опра курит? -- Сомневаюсь. -- Тогда лучше возьми автограф перед шоу. А то вдруг все они на тебя разозлятся, как -- помнишь? -- вышло с Регисом и Кэти Ли. Ник опаздывал. Он сбежал в подземный гараж, продрался со всей агрессивностью, на какую был способен, сквозь пятничный поток машин и все равно подъехал к Св. Эвтаназию на добрых полчаса позже положенного. Одетый в форму колледжа Джой с несчастным видом сидел перед главным зданием на бордюрном камне. Ник, визжа покрышками, затормозил и выскочил из машины, будто участник операции, проводимой командой СУОТ. -- Опоздал! -- крикнул он, подтверждая очевидное. Джой смерил его испепеляющим взглядом. -- О, мистер Нейлор. Только его не хватало. Григс, директор школы. -- Ваше преподобие, -- произнес Ник, натужно изображая радость. Григе до сих пор не простил Нику, что тот, заполняя бланк прошения о приеме Джоя в школу, в графе "Занятие отца" написал "Вице-президент крупной деловой ассоциации производителей". Григе ведать не ведал, что Ник является старшим вице-президентом компании "Геноцид, Инк. ", пока как-то ночью не увидел его в программе "Вечерней строкой" сцепившимся с главой профсоюза авиационной обслуги по поводу воздействия табачного дыма на некурящих пассажиров. Но к тому времени Джоя уже приняли в самую престижную в Вашингтоне школу для мальчиков. Григc скосился на часы, показывая, что получасовое опоздание Ника не ускользнуло от его внимания. -- Добрый день, -- протягивая руку, сказал Ник. Он надеялся, что ему удастся отделаться шутливым враньем насчет пятничных пробок на дорогах округа Колумбия. -- Рад вас видеть, -- солгал он. Его вовсе не привлекала роль объекта молчаливого презрения со стороны директора школы, в которой учились сыновья эмиров Персидского залива и членов Конгресса. За 11 742 доллара в год преподобный отец Джосайя Григс мог бы оставлять свое отношение к нему в церковном притворе. -- На улицах творится нечто ужасное, -- сказал Ник. -- Да, -- Григс кивнул так медленно и веско, точно Ник сию минуту предложил ему коренным образом переработать "Книгу общей молитвы". -- Пятница... разумеется. -- А мы в этот уик-энд на рыбалку собрались, -- меняя тему, сказал Ник. -- Правда, Джой? Джой не ответил. -- Я вот подумал, не смогли бы вы заглянуть ко мне на той неделе? -- с важностью, приличествующей директору школы, осведомился Григе. Ник встревожился. Он оглянулся на Джоя, но по виду сына узнать что-либо о причине этого требования было невозможно. -- Разумеется, -- сказал Ник. -- Правда, в начале недели я, как правило, занят. Мелькнула мысль: интересно, смотрит Григс Опру? Наверняка нет. -- Тогда, может быть, в конце? В пятницу? Вы сумеете приехать за Джоем насколько... раньше? -- на узком лице Григса обозначилась тонкая улыбка. -- Да, -- сказал Ник. -- Превосходно, -- посветлел Григс. -- А что собираетесь ловить? -- Зубатку. -- О! -- Григе кивнул. -- Элли, наша экономка, очень любит зубатку. Хотя мне она не нравится, внешне. Эти ее усищи. -- И Григс, заложив за спину руки, удалился в свои покои. Усевшись за руль, Ник спросил: -- Что ты натворил? -- Ничего, -- ответил Джой. -- Тогда зачем я ему нужен? -- Я не знаю, -- обронил Джой. Двенадцатилетние мальчики не очень разговорчивы. Беседа с ними, как правило, сводится к игре в "двадцать вопросов". "Замечательно, -- подумал Ник, -- придется идти на важную встречу вслепую". -- Предлагаю полную и безоговорочную амнистию. Что бы ты ни учинил, я на твоей стороне. Просто скажи мне: зачем Григе хочет меня видеть? -- Я же сказал -- не знаю. -- Ладна. -- Ник отъехал от бордюра. -- Как прошла игра? -- Профукали. -- Ну, ты же помнишь, что сказал Йоги Берра. "Бейсбол на девяносто процентов -- половина сумасшедшего дома". Джой подумал. -- Получается сорок пять. -- Это шутка. -- И Ник в несколько приемов вытянул из Джоя счет игры -- 9: 1. -- Самое главное, -- Ник рискнул прибегнуть к утешительному тону, -- это... Да, и что же у нас самое главное? Ник закончил Воспитательную школу Винса Ломбарда, и отец его, сидя на трибуне, громогласно обвинял сына в трусости всякий раз, как Ник пропускал посланный по земле мяч. Вследствие чего Ник решил при воспитании собственного сына проявлять побольше терпимости. --... это чувствовать усталость в конце дня. Аристотелю вряд ли удалось бы построить на этой посылке непротиворечивую философскую систему, но ничего, сойдет. Правда, Гитлер и Сталин тоже, наверное, чувствовали себя усталыми под конец дня. Однако то была неблагая усталость. Джой не высказал никакого мнения относительно этой "грандиозной теории бытия", указав лишь на то, что отец проскочил "Блокбастер видео" и теперь им придется разворачиваться в плотном потоке машин. Они совершили привычный ритуал: Джой предлагал один неприемлемый фильм за другим -- как правило те, на футлярах которых изображались полуголые блондинки с пестиком для колки льда либо раздувшиеся от стероидов европейские качки, подавшиеся в актеры и теперь сносившие людям головы цепной пилой. Ник отвечал фильмами пятидесятых с Дорис Дей и Кэри Грантом, на что Джой проводил пальцем по горлу, выказывая свое отношение к шедеврам эпохи Г