ку "Негрони". -- Так и спиться недолго, -- сказала Полли. -- Ты все еще не объяснил нам, в чем дело, -- сказал Бобби. -- Наркотики-то они не нашли. -- Да тише ты! -- прошипел Ник. -- Господи Иисусе! -- Иисуса ты сюда лучше не впутывай. -- Он уже притронулся к ним, -- сказал Ник, заново переживая недавний ужас: агент Монмани открывает морозилку, перебирает обледенелые пакеты, брикеты мороженого! и концентрата для "пинья-колада". -- Я совсем было собрался вырвать их у него и попробовать сжевать, но тут в кухню вошел второй, Олман, и на физиономии у него был: написано: "Нашел! " -- Да что нашел-то? Что он мог найти? -- Не знаю. Эти типы понимают друг друга без слов. Во всяком случае, Монмани все понял. Морозильник мой его больше не интересовал. Они попрощались и ушли. -- И все-таки, что они могли найти? -- Ни-че-го. -- Ты уверен, что никуда бевдше наркотики не запихивал? -- Бобби, сделай милость" заткнись. Тебе, между прочим, следовало бы на стрельбище торчать, обзаводиться связями, А ты чем занимался? Именем Иисусовым кегли сшибал? -- Я продолжаю работать над твоей проблемой. -- Так работай поактивнее, ладно? Если на большее ты не способен, чего ж удивляться, что сторонники запрета оружия делают вас как хотят? Глава 23 На следующий вечер Ник, катя с Махмудом в его Белом ките из аэропорта в "Энкомиум" и глядя в окно на небоскребы Лос-Анджелеса, увидел большой рекламный щит, такой же наглый, как его собственное вранье. На щите был изображен огромный череп со скрещенными костями. Надпись под ним гласила; "НЕ КУРИТЕ "СМЕРТЕЛЬНЫЕ". Об этих сигаретах Ник знал все. Хотя бы по одной пачке "Смертельных" имелось у каждого работника Академии, при том что официально индустрия относилась к ним с прохладцей. Самые подходящие сигареты для нашего циничного века. Картинка на пачке говорила -- да нет, вопила: "ЭТА ШТУКА ТЕБЯ УГРОБИТ! " Вот она, честная реклама -- честнее некуда. Предупреждения Главного врача на другой стороне пачки выглядели просто смехотворно. И шли эти сигареты нарасхват, хотя предназначались преимущественно для совсем юных горожан, тех, что считают харканье кровью признаком мужественности. В Миннеаполисе стояла поздняя ночь, однако рекламному агенту, получающему от вас тридцать миллионов долларов в год, надлежит отвечать на ваши звонки во всякое время. Ник поведал сонному Свену об осенившей его идее, и Свен сказал, что прямо сейчас переговорит с разработчиками, а в пятницу сам прилетит в Вашингтон. Ранним утром следующего дня Ник уже сидел в приемной Джеффа Мегалла бок о бок с Кевином Костнером. Он только-только начал рассказывать, до чего ему понравились "Танцы с волками", как его уже повели в кабинет Джеффа. Вокруг малахитового стола для совещаний расположилось несколько человек. -- Ник, -- тепло произнес Джефф. Джек Бейн знаком показал Нику, что он просто-таки обязан обрадоваться столь теплому Приему. -- Ник, это Джерри Горник и Болтан Зейг, ты о них уже слышал. А это Харви ГраСон. Харви занимается окончательной доводкой "Сектора шесть". Поскольку договоренности, выработанные нашими юристами, касаются содержания дополнительных сцен, имеет смысл обсудить их совместно. Давай, Харви. -- Значит, так, -- сказал Харви, почти совершенно лысый, грузноватый, усталый человек лет тридцати с лишним. -- У нас запланировано десять эпизодов с курением. Они там занимаются своими делами -- управляют кораблем, едят, переодеваются и так далее -- и при этом курят. Кроме того, мы думаем добавить еще несколько. Пока что готовы два, оба посткоитальные, примерно по минуте каждый. -- Это где он проделывает тот фокус с кольцами? -- спросил Джефф. -- Нет. Это где она проделывает тот фокус. Учит его выпускать табачный дым колечками. Эпизодик получился зажигательный. У моего компьютера чуть экран не оплавился. -- Вы позволите? -- спросил Ник, потянувшись к сценарию. Крупный план через плечо Слейда. С л ей д. Прямое попадание. Где ты этому научилась? Зина. Мой программист увлекался метанием подков. -- То есть это что же? -- спросил Ник, -- Она нанизывает кольца на его... -- Ну, а я о чем? Эпизодик -- с пылу с жару. -- Жаль, нельзя оставить его в местном варианте, -- сказал Джефф. -- Отличный эпизод. -- Так нам же требуется Пи-Джей-13, -- пожал плечами Волтан. -- А кого играет Фиона, робота? -- спросил Ник. -- Не робота. Гинорга седьмого формата. Мозг Эйнштейна и тело Джейми Ли Кертис. -- Девушка моей мечты, -- сказал Джерри. -- Но не моей, -- сообщил Волтан и загоготал. -- Что еще ты для нас приготовил? -- спросил Джефф у Харви. -- Мы переделали эпизод, в котором Мейс бежит из тюрьмы на Аларе. В местной версии он выкалывает охраннику глаз сосулькой. А в этой -- выжигает сигаретой. У алариан всего по одному глазу, так что созерцание красот родной природы охраннику больше не светит. -- Не уверен, что выжигание глаз производимым нами продуктом... Да нет, уверен -- это не то, что нам нужно. Харви повернулся к продюсерам. -- Мне было сказано, что сигареты должны стать органичной частью фильма. Чего ж вам еще органичнее? Мейс с помощью сигареты обретает свободу. По-моему, очень сильный образ. -- Возможно, -- сказал Джефф, -- но Нику он не по душе. -- Ладно, -- сказал Волтан, -- глаз побоку. Харви пожал плечами. -- Кстати, -- спросил Ник, -- как вы объясняете, что кислород в их корабле не взрывается каждый раз, когда они закуривают? -- Так ведь двадцать шестой век, -- сказал Волтан. -- К тому времени чего-нибудь да придумают. -- Можно вскользь упомянуть, что они примешивают к кислороду фреон, -- сказал Харви. -- Неплохо, -- сказал Джек. -- А язык у них от фреона заплетаться не будет? -- Как у педиков, -- сказал Волтан. -- Нет, -- сказал Джерри, -- те все больше по гелию ударяют. Капитан настиг Ника в Белом ките по дороге в аэропорт. Голос у него был слабый, к тому же в трубке все время трещало. -- Я звоню с моей рыбачьей посудины, -- Капитан закашлялся. -- Уехал на несколько дней на озеро над Ревущим ущельем. Решил подышать свежим воздухом и доказать этим идиотам-докторам, что у меня нет со здоровьем никаких проблем, которые не могла бы разрешить консультация у знающего врача. Я начинаю подозревать, что все они получили свои дипломы в Гренаде. Им, видишь ли, угодно вскрыть меня и вшить еще одно свинячье сердце. А в нем только то и хорошо, что донора ждать не приходится. Выходишь на заднее крыльцо с топором -- и готово. Хопа, клюет! Сейчас перезвоню. Телефон зазвонил несколько минут спустя, как раз, когда Махмуд сворачивал с бульвара Сенчури в сторону аэропорта. -- Вот зараза, обмотала лесу о корягу. Похоже, фунтов на шесть тянула. Да, так вот, сынок, БР сказал мне, что ФБР, э-э, роет под тебя, задает разные вопросы. Ты бы не мог слегка просветить меня на этот счет? Тон, которым это было произнесено, насторожил Ника. Он рассказал Капитану все, опустив лишь историю с печеньями. -- Ха! -- хмыкнул Капитан. -- Скорее всего, они просто удят рыбку в мутной воде, совсем как я сейчас. Но мне это не нравится. Мало нам Финистера, так еше эта история. Пауза. -- Ты рассказал все, о чем мне следует знать, а? -- Что вы имеете в виду? -- Да ничего, просто голос у БР был какой-то странный. -- А что, собственно, он вам сказал? -- Похоже, он считает, что нам следует нанять тебе адвоката. Такая еврейская фамилия. Ну, того, что вытянул парня, у которого клиенты светились в темноте. Да, Карлински. -- Я не вполне понимаю, зачем нанимать для меня адвоката по уголовным делам. -- Ты, главное, не паникуй. Стресс -- штука опасная. Рыбу ловить любишь? -- Ловлю иногда. -- Если тебе нужен отпуск, бери его прямо сейчас. -- Отпуск? Когда на нас столько всего навалилось? -- Знаешь, что сказал Уинстон Черчилль? Он сказал: времени, удобного для отпуска, не бывает, так что самое верное -- уходить, когда хочется. Ник сидел в первом классе, скрежеща зубами и чувствуя, как шейные мышцы стягиваются в тугие узлы. Он позвонил Дженнет. И у нее голос звучал как-то странно. Точь-в-точь как у прежней Дженнет, той, что не выказывала никакого желания провести с ним всю ночь и заставить его стонать. -- В шесть я приземляюсь в "Даллесе", -- сказал Ник. -- Ты не могла бы меня встретить? Нам нужно поговорить. -- Знаешь, я страшно занята, -- сказала она. -- О чем ты хочешь поговорить? -- БР рассказал Капитану о моей ситуации, ну, ты понимаешь, об этой парочке, которая меня навещает... -- ФБР? На тебе. Половина радиолюбителей Америки радостно навострила уши. -- Я знаю лишь одно: БР рассказал обо мне Капитану, а Капитан только что предложил мне уйти в отпуск. -- Хорошо бы он мне это предложил. -- Не в том дело. Ты, случаем, не знаешь, что наговорил ему БР? -- Нет. -- Может, встретимся попозже? -- Нет. Послышался щелчок, и записанный на пленку голос уведомил Ника, что, если он хочет произвести еще один дорогостоящий вызов с высоты в тридцать пять тысяч футов, достаточно нажать кнопку 2. Он позвонил БР. Ответа пришлось ждать восемь минут. -- Да, Ник? -- и у этого тон изменился. Что они там, в Академии, фреона все надышались? -- Меня интересует, что ты сказал Капитану. Он предложил мне нанять адвоката и уйти в отпуск. БР откашлялся. -- Я счел себя обязанным посвятить его в эту историю с ФБР. -- Понятно. Что-нибудь еще ты ему рассказал? -- Только то, что я знаю. -- А что ты знаешь? -- Что ФБР проявляет к тебе горячий интерес. По правде сказать, я уже нанял для тебя Стива Карлински... -- О господи! -- Слушай, Ник, они сегодня опять приходили. В Академии начались разговоры. Я считаю, что в такой ситуации нам не помешают советы хорошего адвоката. -- Чего они на сей раз хотели? -- Ник, я не уверен, что имею право обсуждать это с тобой. -- Как это? -- Для твоей же безопасности. И, если честно, я обязан также думать о добром имени Академии. Ник нажал кнопку вызова стюардессы. -- Вы умеете смешивать водку "Негрони"? -- Разумеется, нет! -- радостно отрапортовала она. -- Чего я решительно не понимаю, -- сказал на следующее утро Стив Карлински (Ник сидел в его кабинете, по стенам которого висело множество фотографий, изображающих Стива в обществе разного рода знаменитостей), -- так это почему вы прождали столько времени, прежде чем обратиться ко мне. Карлински был высок, сухопар, в близко посаженных глазах его, казалось, навек застыло изумление. Все в нем было серо, за вычетом яркого, небрежно завязанного шелкового галстука, какой в его мире почитается, наверное, атрибутом беспутного гульки. Говорили, что единственной его страстью, если не считать почасовой оплаты, были вина, которые он, впрочем, не пил, а коллекционировал. -- Я к вам вообще не обращался, -- сказал Ник. -- И при чем тут опухоль? -- Простите. Я был бестактен. При вашей работе вы наверняка слышите об опухолях куда больше, чем вам хотелось бы. Итак, расскажите мне все. Чем больше я буду знать, тем больше от меня будет проку. Это походило на сеанс психотерапии, только подороже, 450 долларов в час. Психоаналитиком Карлински оказался первоклассным. Сам он не произнес ни единого слова. И лишь когда Ник закончил, сказал: -- Хоть я ни за что не позволил бы вам впустить к себе агентов ФБР без ордера на обыск, я, в определенном смысле, рад, что вы так поступили. Теперь, когда придет время, мы сможем использовать это против них. -- Какое еще время? -- спросил Ник. -- Черные дни. Хотите закурить? Сам я никогда не курил, но, честно говоря, считаю, что в последнее время антитабачное лобби слишком много себе позволяет. -- После того случая я курить не могу, -- сказал Ник. -- И это мы тоже сумеем использовать. С учетом ваших служебных обязанностей, это равносильно утрате трудоспособности. Так, а теперь возвращайтесь на работу и, если к вам снова нагрянут агенты ФБР, сделайте милость, тут же позвоните мне. Я тем временем тоже позвоню в два-три места и попытаюсь кое-что выяснить. Ну что же, неплохо, думал Ник, шагая к Академии, отделенной от офиса Карлински тремя кварталами. Вполне порядочный, разумный человек. Едва он вошел в свой кабинет, как туда же влетела Гэзел, держа в руках листок с телефонным номером. -- Хизер Холлуэй, "Мун", СРОЧНО!!! -- Хизер? Ник. -- Ник, у тебя есть время? Хорошо, насколько я понимаю, ты нанял Стива Карлински? Алло? -- Я слушаю. -- Мне нужен твой комментарий. Ник? -- Я слушаю, слушаю. -- По-твоему, это комментарий? Думай, думай. -- Почему ты так решила? Здорово придумал... -- Ты провел в его офисе целый час. Ах он сукин сын! -- Да, -- сказал Ник, поняв, что отвертеться ему не удастся, -- провел, но мы обсуждали вопросы, связанные с АТИ, говорить о которых я с тобой не вправе. Он услышал, как пальцы Хизер -- которым могло бы найтись и лучшее применение -- защелкали по клавишам, записывая его слова. -- То есть о расследовании, которое ведет ФБР? -- спросила Хизер. -- Ты имеешь в виду столь бездарно затянувшееся следствие по делу о моем похищении и пытках? Щелк-щелк-щелк-щелк. -- То есть ты отрицаешь, что Стива Карлински наняли, чтобы он представлял тебя в деле о твоем недавнем исчезновении и появлении на Эспланаде обклеенным никотиновыми пластырями? -- Браво, очень умело составленный вопрос. -- Ну брось, Ник, это же я. -- Я полагаю, за всем этим стоит Ортолан Финистер. -- Что? -- Честно говоря, -- голосом уставшего от жизни человека произнес Ник, -- я не думал, что он падет так низко. -- Господи боже, о чем ты? -- О том, что он использует ФБР для сведения личных счетов, одновременно пытаясь отвлечь внимание общества от подлинной проблемы, каковой является вермонтский сыр. Я нахожу все это очень печальным. Печальным для Вермонта, печальным для Сената США, печальным для всех приверженцев истины. Ник разглядывал "доктора Лаки", гадая, каким боком выйдет ему только что запущенная утка, когда появился Свен с набросками нового предупредительного ярлыка. Хоть от дурных мыслей отвлек, и на том спасибо. -- Задача нам была поставлена сложная, -- сказал Свен, расстегивая молнию бордово-черной замшевой папки, -- но такие нам по душе. С тобой все в порядке? Ты какой-то бледный. -- Все нормально. Ну, так что ты принес? -- Давай начнем с самого начала, -- Свен извлек на свет увеличенное фото пачки "Смертельных". -- Концепция, как ты правильно сказал, блестящая. И дальновидная. Сомневаюсь, что изготовителям "Смертельных" серьезно угрожает законопроект Финистера. Ну ладно. Мы попробовали два разных подхода, приняв во внимание содержащиеся в законопроекте требования к размерам ярлыка, его расположению на пачке и так далее и тому подобное. Чтобы не путаться, мы присвоили им имена. Первый называется "Зеленым Роджером". Свен вытащил пачку "Мальборо", на узкой стороне которой красовался светло-зеленый череп с костями. -- Наши специалисты по ПТЦ... -- По чему? -- По психологической теории цвета. Это нынче далеко не последние люди. Так вот, известно, что зеленый цвет успокаивает, -- знаешь, лужайки, деньги, мята, карточные столы... -- Хирургические халаты, нагноения... -- Цвет черепа в законопроекте не оговаривается, так что с юридической точки зрения тут все в порядке. Мы быстренько прокатали "Зеленого Роджера" на выборочной группе потребителей, результаты получились вполне приемлемые. Только сорок процентов сказали: "Я ни при каких обстоятельствах не стал бы курить сигареты из такой пачки". -- Сорок процентов, -- вздохнул Ник. -- Шестьдесят остается за нами. Что ты об этом думаешь? -- Думаю, что это похоже на зеленый череп с костями. -- Ладно, тогда следующий, -- сказал Свен. -- Называется "Желаем приятной смерти". Мы взяли за основу физиономию с плаката "Желаем приятного дня", увеличили глаза, добавили зубы, челюсть очертили порезче, а кости представили как бы руками, сложенными на груди. -- Господи Иисусе! Кошмар! Волосы дыбом. -- Вот и выборочная группа говорит то же самое, в один голос. Крайне отрицательная реакция. А теперь, внимание... вот! Ну и что, подумал Ник. Череп как череп, только улыбается. И все же, чем дольше Ник вглядывался в него, тем более располагающим он казался. Почти... почти дружелюбным. -- Кто у нас, -- спросил Свен, -- самый приятный человек на свете? -- Я таких вообще не встречал, -- ответил Ник. -- Тогда познакомься со своим новым другом -- "Соседом госпожи Смерти". Ник снова пригляделся к черепу. "ЧТО ЗА ЧУДНЫЙ ДЕНЕК В ОКРУГЕ, СКОЛЬКО РАДОСТИ У СОСЕДА, НО КОГДА ЖЕ ТЫ БУДЕШЬ МОЕЙ? " -- Так это он? -- Во плоти. Вернее, без плоти. Компьютер точно показывает, как выглядит череп любого человека. Собственно говоря, эту программу разработали для судебных антропологов, пытающихся определить, чьи это кости обнаружились в твоем подвале, а мы лишь запустили ее задом наперед. -- Здорово! -- Программа называется "КИРОЙ". "Йорик" наоборот, помнишь, череп в "Гамлете"? -- Помню-помню. -- Ему только джемпера не хватает. Не осталось места. Выборочной группе он понравился. Даже некурящим захотелось купить такую пачку. Я оттащил его домой, испытал на моих ребятишках. Так они в него просто влюбились. -- Да-а, -- сказал Ник. -- Надо будет показать эту штуку моему сыну. Глава 24 ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ТАБАЧНОЙ ИНДУСТРИИ, СТАВШИЙ ОСНОВНЫМ ПОДОЗРЕВАЕМЫМ В ПРОВОДИМОМ ФБР СЛЕДСТВИИ, НАНИМАЕТ АДВОКАТА ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ Них Нейлор обвиняет сенатора Финистера в организации федерального расследования Хизер Холлуэй, корреспондент "Мун" -- По-моему, -- сказала Полли понижая голос, что стало уже привычным на ленчах "Отряда ТС", -- твоя стратегия по отношению к Хизер Холлуэй оказалась не очень удачной. -- Я думал, -- ответил Ник, помешивая пальцем уже вторую за сегодня водку "Негрони", -- что, если внушить ей, будто я сам себя похитил, она притормозит публикацию статьи о том, что ФБР занимается мною. И в конце концов завязнет, пытаясь найти доказательства, что это моих рук дело, поскольку я тут решительно ни при чем. Понимаете? -- Любовь молодых вашингтонцев, -- фыркнул Бобби Джей. -- Какая прелесть! -- Для чудака во Христе ты слишком циничен, Бобби, -- сказала Полли. -- Это должно было сработать, -- заверил их Ник, -- потому что я себя не похищал. -- Ч-ш-ш, -- шикнула Полли и сжала его руку. -- Почему мне все время кажется, -- спросил Ник, -- будто я проповедую перед неверующими? -- Мы тебе верим, -- сказала Полли с некоторой, впрочем, натугой. -- А потом этот козел Карлински якобы ненароком сообщил ей, что представляет мои интересы, ну и -- вот, полюбуйтесь, -- Ник шлепнул ладонью по газете. -- Почему ты считаешь, что это сделал Карлински? -- Потому что он уверяет, будто тут ни при чем. Ты бы поверила адвокату, который добился оправдательного приговора для человека, продававшего радиоактивные отходы под видом средства для снятия с мебели старого лака? И не для него одного -- Карлински ухитрился еще отмазать главу профсоюза водителей грузовиков и того немца, которого поймали на перепродаже подводной лодки Ираку. -- Понятно. -- Я навел о нем справки. Он не пьет, не курит, не путается с женщинами, и с мужчинами тоже. У него одна страсть -- самореклама. Известно вам, что всякий раз, как его цитируют в прессе, он выставляет счет мистеру "Садись-и-светись"? -- Да что ты? -- После того как он появился в "Вечерней строкой", его клиент получил счет за получасовую работу, 225 долларов. Плюс оплата лимузина, на котором Карлински прикатил в студию. И это при том, что он в тот раз ни словом о мистере "Садись-и-светись" не обмолвился. Они там дискутировали на тему "Не слишком ли много у нас адвокатов? ". -- Ну что ж, -- сказала Полли, -- на твоем деле он заработает немалые деньги. Сдается мне, пресса будет частенько тебя поминать. -- По крайности, он толковый адвокат, -- сказал Бобби Джей. -- И, вероятно, сможет тебя вытащить. -- Мне пока не предъявили никаких обвинений, Бобби. -- Я имел в виду -- если предъявят. -- Мы тебе верим, -- повторила, снова сжав его руку, Полли. -- Ты не могла бы говорить со мной не столь утешительным тоном? Крыша у меня еще не поехала. Ник сокрушенно вгляделся в заголовок "Мун". Первая полоса, хорошо хоть не вверху. -- Она все же процитировала мои слова насчет того, что это Финистер натравил на меня ФБР, -- сказал он. Полли зачитала вслух: -- "Лесли Дэч, помощник сенатора Финистера, отверг заявление мистера Нейлора, как "сравнимое по нечистоплотности со слизистым подбрюшьем угря", добавив при этом, что "одиозные инсинуации подобного рода становятся все более типичными для табачного лобби, предпринимающего все более отчаянные попытки вцепиться мертвой хваткой как в легкие, так и в бумажники простых американцев". Я бы сказала, что она отвела Финистеру и компании столько же места, сколько тебе. -- Говорил я, что эта бабенка принесет тебе одни неприятности, -- напомнил Бобби. -- Спасибо, Бобби, -- сказал Ник. -- Вот именно сейчас мне это очень поможет. Теперь я смогу продержаться, пока ты не доставишь мне данные, с таким усердием собираемые тобой на стрельбище ФБР. -- От того, что ты нарежешься до изумления, тоже пользы большой не будет. -- Мальчики, мальчики! -- сказала Полли. -- Раз уж я не способен курить, так хоть пить буду, -- сказал Ник. -- Это единственный известный мне способ избегнуть "кароси". -- Избегнуть чего? -- Так японцы называют смерть от переутомления. Обычный конец их бизнесменов. Эта публика работает по двадцать три часа в сутки, и вот, в один прекрасный день идет себе такой человек часиков в десять вечера по Гиндзе, возвращаясь в свой офис после делового обеда, и вдруг -- хлоп! -- падает на тротуар и умирает. Только что он был менеджером среднего звена, а миг спустя уже валяется на асфальте лапками кверху, точно дохлый майский жук. Затренькал сотовый телефон Ника. Звонила Гэзел, и говорила она шепотом: -- Ник, опять фэбээровцы. Они едут к тебе. -- Это каким же образом? -- Ник, мне пришлось сказать им, где ты. -- Почему? Тебя лупили резиновыми дубинками? А, черт! Ладно, свяжись с Карлински. Хотя нет, я сам с ним свяжусь. -- А как быть с сегодняшними дебатами? -- С какими дебатами? -- "Здоровое сердце-2000". -- Позвони Дженнет. Нет, лучше Тайлеру. И скажи ему, что придется отвечать на множество вопросов, связанных со статьей о тромбозе, неделю назад напечатанной в ЖАМА. О тромбозе. Эрхард кое-что нарыл на этот счет. Материалы лежат у меня на столе. Ник отключил телефон и в один глоток прикончил свою водку "Негронин". -- Ну-с, не угодно ли вам познакомиться с агентами ФБР? Агенты Монмани и Олман появились через несколько минут -- спешили, стало быть, что не особенно обнадеживало. За ними следовал одетый по всей форме вашингтонский полицейский, что обнадеживало еще меньше. Троица телохранительниц Ника, мгновенно оценив ситуацию, предпочла не связываться с людьми, носящими оружие на куда более законных, чем у них, основаниях. -- Мистер Нейлор, -- с обычным его шармом сказал агент Монмани, -- будьте любезны встать и отойти к камину. -- С чего бы это? -- поинтересовался Ник. -- Эй, погодите минутку, -- встряла Полли. -- Мэм! -- грозно рявкнул полицейский. Отчаянной храбрости мужик, женщин и тех не боится, особенно миниатюрных. Так, а это что? Зачем Монмани положил руку на свой револьвер? -- Давайте, мистер Нейлор, встаньте, держите руки так, чтобы я их видел, и отойдите к камину. Секунду спустя Ник стоял у камина, растопырив руки и глядя вниз, на поддельное пламя, а агент Монмани обыскивал его. Затем на его руках защелкнулись наручники. Как сквозь туман, до него донеслось слово "арестованы" и хорошо знакомая фраза насчет того, что он имеет право хранить молчание и т. д. -- Я хотел бы увидеть какие-нибудь документы, -- сказал Бобби Джей. -- Сэр! -- грянул полицейский. -- Да-да, вы не ослышались. -- Встаньте, сэр! Вот уже и Бобби Джей стоит, растопыря руки -- вернее, крюки, только обыскивает его не агент ФБР, а полицейский. -- Что это? -- полицейский обнаружил близ правой лодыжки Бобби нечто интересное. Припухлость. Шум-гам, полицейский вытаскивает револьвер и не без мелодраматичности, как показалось Нику, наставляет его на Бобби Джея. -- Вы арестованы за тайное ношение заряженного пистолета. -- Да бросьте, в этом нет необходимости. Я старший вице-президент Общества по распространению огнестрельного оружия. -- Вы имеете право хранить молчание... Полицейский тупо пытается защелкнуть наручник на крюке Бобби Джея. Когда Ника с Бобби повели, Полли, выглядевшая так, словно она упадет сейчас в обморок, сказала им вслед: -- Я... я заплачу... по счету. ФБР АРЕСТОВЫВАЕТ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ТАБАЧНОЙ ИНДУСТРИИ, ПРЕДЪЯВИВ ЕМУ ОБВИНЕНИЕ В ЗАГОВОРЕ С ЦЕЛЬЮ ПОХИЩЕНИЯ В одном из виргинских коттеджей обнаружена коробки никотиновых пластырей с отпечатками пальцев Ника Нейлора. Вместе с ним арестован за незаконное ношение пистолета оружейный лоббист Хизер Холлуэй, корреспондент "Мун" -- Чего я решительно не понимаю, -- сказал Стив Карлински, -- так это почему вы раньше не сказали мне об этих упаковках. Принесенные Полли 10 миллиграммов валиума позволили Нику взирать на мир с несколько большим спокойствием. Вообще-то он предпочел бы пару стопок водки "Негрони" или даже печеньице с гашишем, но воздержался от соответствующих просьб -- как-никак было всего лишь десять утра. Последние восемнадцать часов выдались до крайности неприятными. От пальцев Ника все еще несло какой-то дрянью, выданной ему, чтобы смыть мастику, используемую для снятия отпечатков, да и весь он казался себе затхлым и липким, несмотря даже на чистое белье, рубашку и носки, которые принесла все та же Полли, милая Полли. Всю ночь она просновала между зданием ФБР, куда отвезли Ника агенты Монмани и Олман, и городской тюрьмой, где пришлось заночевать Бобби Джею, успевшему обзавестись там уймой новых друзей, многие из которых разделяли его взгляды на закон о контроле над оружием. Единственным утешением Нику служила надежда, что личные качества людей, сидящих в федеральной кутузке, быть может, несколько выше тех, коими обладают завсегдатаи муниципальной тюрьмы. Пока ему официально предъявляли обвинение, Полли успела рассказать, что Бобби Джею пришлось всадить свой крюк в чувствительную часть тела одного из его сокамерников, вознамерившегося поинтимничать с ним в уборной. Теперь к обвинению в ношении пистолета грозило прибавиться обвинение в нападении с использованием смертоносного оружия; впрочем, адвокат Бобби не терял оптимизма. Что касается Ника, Карлински убедил судью, что, сколь ни серьезны предъявленные ему обвинения -- заговор с целью совершения уголовно наказуемого мошенничества, дача ложных показаний федеральным служащим плюс еще кое-какие мелочи, о которых Карлински сказал, что их просто-напросто "навалили, чтобы добро не пропадало", -- вряд ли можно ожидать, что Ник удерет на своем "БМВ" в Канаду. В итоге Ника освободили под залог в 100 000 долларов, который лежащий в больнице Капитан приказал БР внести. И вот теперь Ник, пытаясь совладать со своими растрепанными чувствами, маялся в кабинете человека, от которого зависело, сядет ли он на срок от десяти до пятнадцати лет или останется на свободе. -- Не сказал что? И без того близко посаженные глаза Карлински съехались так, что Нику показалось, будто они сию минуту сольются в один большой глаз -- такой же, как у тюремного стража на планете Алар. -- Ник, как я смогу помочь вам, если вы мне не помогаете? -- Стив, я не знаю, как мои отпечатки оказались на тех упаковках. Карлински задумчиво свел перед собой кончики пальцев. -- Давайте еще раз пройдемся по фактам. -- Опять? -- Они обнаружили десять усеянных вашими отпечатками упаковок никотиновых пластырей в каком-то сдаваемом внаем коттедже в Виргинии. Коттедж был снят по телефону неизвестным лицом. У них имеется регистрационная запись двух звонков туда, сделанных из вашего кабинета. Второй приходится на утро того дня, когда вас похитили. Имеется также найденный в вашей квартире клочок бумаги с телефоном коттеджа. Ладно, эту улику любой практикант из моей конторы в два счета отведет как полученную в результате незаконного обыска, а позвонить из вашего кабинета мог кто угодно -- придется, правда, доказать, что вас там в то время не было. Но вот упаковки... Упаковки все осложняют. Отпечатки -- улика серьезная, очень серьезная. Я предпочел бы скорее опровергать совпадение анализов ДНК, чем отпечатки пальцев. Знаете почему? Карлински принадлежал к разновидности людей, дожидающихся, когда вы переспросите: "Почему? " -- Потому что рядовой присяжный округа Колумбия ничего в ДНК не понимает. А когда начинаешь читать ему лекцию о ДНК, ощущает себя школьником, только что завалившим экзамен по биологии. Только говорить нужно медленно, с нарочитой старательностью подбирая слова, чтобы присяжные почувствовали себя окончательными кретинами. Они проникаются ненавистью к тебе и в то же время ощущают свою некомпетентность, а это уже хорошо. Но вот отпечатки пальцев -- понять, что туг к чему, способен и последний дурак. С ними все проще, чем с ДНК или, скажем, с такими замечательными штуками, как кровь, моча либо сперма. -- Вы хотите сказать, что вам было бы легче, если б они нашли упаковки никотиновых пластырей, заляпанные моей кровью или спер... -- Ник, что с вами? Постойте, мы же еще не кончили. Куда вы? -- Срочное дело. Мне нужно кое-кого убить. Ник вылетел из глядящего на Фэррагат-сквер Хилл-билдинг и понесся по И-стрит к Академии в состоянии, которое встречные пешеходы безошибочно опознавали как неудержимую ярость. Единственное, чего он никак не мог для себя решить, это каким способом ему лучше прикончить Дженнет. Первое побуждение состояло в том, чтобы выволочь ее за волосы на свой балкон и спустить с десятого этажа прямиком в фонта Потом в голову полезли другие способы убийства, не столь театральные, но не мен действенные. Впрочем, строгий научный факт -- нимало не родственный тем, которыми манипулировал Эрхард, -- гласил, что в минуты, подобные этой, Ник терял четверть своей способности к трезвому мышлению, и потому, когда первый порыв гнева утих, смену фантазиям насчет того, как он станет, стискивая руками прелестную шейку Дженнет, вслушиваться в ее предсмертную икоту, пришли другие картины: люди в белом выносили его из Академии и отвозили за реку, в больницу Св. Елизаветы, где Джон Хинкли новый его корешок по камере со стегаными стенами, час за часом и день за днем, не закрывая рта, поносил бездарную игру Джоди Фостер в "Молчании ягнят". Глава 25 На сей раз шедшего по Академии Ника не встречали криками "ура! ", как воротившегося с победой героя. Чувство неловкости охватило его. Встречные говорили: "А... Ник" и проходили мимо. Один только Гомес О'Нил, с которым Ник столкнулся у кофейного автомата, поздоровался с ним дружелюбно. -- Как ты, Ник? -- Замечательно, -- ответил Ник, домалывая коренные зубы. Гомес положил ему руку на плечо. -- Держись. Со стаканчиком кофе в руке Ник сквозь поток людей, торопливо отводивших глаз направился к кабинету БР. -- А... Ник... -- сказала секретарша БР. -- Он занят. У него Дженнет. Последняя информация явно избыточна, подумал Ник. Он протиснулся в дверь кабинета, смутно надеясь, что застанет БР и Дженнет лупцующими друг дружку хлыстам но нет, они всего-навсего просматривали документы. -- С добрым утром, -- поздоровался Ник. БР и Дженнет удивленно уставились на него. -- С тобой все в порядке? -- спросил БР. -- Все прекрасно. Оказывается, если не спать всю ночь, доказывая фэбээровцам свою невиновность, к утру получаешь отличный заряд энергии. -- Ты нас не оставишь? -- сказал БР, обращаясь к Дженнет. -- Не надо, зачем? -- сказал Ник. -- Уж от кого мне нечего скрывать, так это Дженнет. БР откинулся на спинку своего черного кожаного кресла. -- Ну, и что нам, по-твоему, делать дальше? -- Ты о чем? -- О положении, в котором ты оказался. -- А, об этом. Так ты же сам говорил, что лучше Стива Карлински нам никого найти. Потому ты и платишь ему четыреста пятьдесят в час. -- Я имел ввиду ближайшие наши шаги. Полагаю, тебе не нужно рассказывать, что пишут о нас в газетах. Я, хотешь не хочешь, а вынужден думать о добром имени нашей организации. Дженнет считает, что часое разумное в такой ситуации -- это уйти в отпуск. -- Если Дженнет хочет в отпуск, я возражения не имею. -- Я, собственно, о твоем отпуске говорил. -- Слишком много дел. Финистер, "Сосед Веселого Роджера", проект "Голливуд". Надо готовиться к решительной схватке, -- Ник улыбнулся. -- Новые пуритане не дремлют. -- Я не уверен, что в данной ситуации это разумно. Ты стал чем-то вроде... -- Обузы? -- Во всяком случае, проблемы, -- БР взял со стола несколько утренних газет. -- Твоя мисс Холлуэй, похоже, спит и видит Пулицеровскую премию. К тому же у нее хорошие источники. -- Не такие хорошие, как у ФБР. Вот у кого источникитак источники. -- Нам непрерывно звонят по этому поводу. Очень, очень сердитые люди. -- Да, я представляю, какая каша у них в голове. -- За одно только нынешнее утро в кабинет Дженнет поступило сто восемьдесят семь звонков. -- В кабинет Дженнет? -- Не может же мы переводить касающиеся тебя звонки в твой кабинет. -- Нет-нет. Естественно. Что ж, Дженнет вполне способна с этим справиться. По правде сказать, я что ни день все больше убеждаюсь в ее разностаронности. И все-таки я не уверен, что в отпуск -- это хорошая мысль. -- Почему же? -- Да потому, -- Ник улыбнулся, -- что он будет свидетельствовать о вашей уверености в моей вине. Каковой вы, разумеется, не испытываете. Так? БР с Дженнет переглянулись. -- Вы же не верите, будто я облепил себя никотиновыми пластырями, чтобы пару сотен раз блевануть и насладиться несколькими сердечными приступами, а после оставить пустые упаковки от пластырей валяться по всему коттеджу, дабы ФБР знало, где их искать, когда ему подскажут? Да еще и позвонил в этот котедж из собственного кабинета именно в то утро, когда сам себя похител? Да еще и оставил бумажку с телефоном котеджа валяться в моей квартире? Кто бы поверил, что умник вроде меня окажется таким РАСПРОДОЛБАННЫМ ИДИОТОМ?! Дженнет испугано дергнулась. -- Извини, -- сказал Ник. -- Не знаю, что на меня нашло. Как бы там ни было, я верю -- мои коллеги, мои фронтовые друзья, братья и сестры по оружию, никогда не поверят, что я способен на подобную глупость. А потоу, -- весело заклнчил он, -- будем сражаться и доведем дело до Верховного суда. -- Да, но имеется ли у нас стратегия защиты? -- спросил БР -- Это уже бедь уверен. Мы отыщем людей, которые искупали меня в дерьме. -- У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет? -- Ну, -- задумчиво сказал Ник, -- скорее всего, это люди, которые меня терпеть не могут. Правда, в моем случае к таковым можно отнести четыре пятых населения США. Двести миллионов человек. Некоторый перебор подозреваемых, не так ли? Все обрадуються, если меня на десять-пятнадцать отдадут истинным арийцам на предмет любовных утех. -- Не думаю, что дело зайдет так далеко, -- сказал БР. -- Мы наверняка сумеем добиться, чтобы тебя поместили в какое-нибудь место с режимом минимальной строгости. -- О, -- сказал Ник, -- я бы на это рассчитывать не стал. Карлинский говорит, что таких обозленных представителей обвинения он еще не видал. Для них я -- гнустный мерзавец, выдумавшиц дешевый фокус, чтобы разрекламировать себя, а заодно и рак легких. По его словам, они жаждут крови, -- Ник улыбнулся. -- Моей. -- Ладно, -- сказал БР, придвигаясь к столу и всем своим видом давая понять, что ему прискучил этот веселенький треп о том, как Ник проведет ближайшие десять лет за решеткой, насилуемый оравой украшенных нататуированными свастиками мужиков. -- Карлински -- лучший из адвокатов, да и мы целиком на твоей стороне. И все же я думаю, что в нынешних обстоятельствах тебе лучше уйти в отпуск. -- Почему бы не посоветоваться с Капитаном? -- Я бы не стал его сейчас беспокоить. Вся эта история здорово подшибла старика. Он не очень хорошо себя чувствует. -- Не очень? -- переспросил Ник. -- Нет, -- с отдаленнейшим подобием улыбки подтвердил БР. -- Боюсь, что не очень. Едва закрыв за собой дверь кабинета БР, Ник помчался в свой собственный и обнаружил, что вход в него перекрыт желтой лентой с надписью: "Место преступления". За лентой бродило несколько спецов из ФБР в комбинезонах с грозным уведомлением "ФБР. Группа обследования места преступления" на спине. Спецы были в резиновых перчатках и, похоже, обшаривали каждый квадратный дюйм кабинета, постепенно превращая его в подобие комнаты, которую Ник когда-то давно занимал в университетском общежитии. Бог их знает, что они надеялись отыскать -- может быть, текстовой файл, начинающийся словами: "План моего похищения. Что нужно привезти в коттедж: 10 упаковок никотиновых пластырей, веревку, наручники... " -- Это действительно необходимо? -- спросил Ник у одного из спецов, но тот лишь взглянул на него, как на пустое место. Ник отвел Гэзел в сторонку. -- Добудь мне билет на следующий рейс до Уинстон-Сейлема. -- Они же сказали, что тебе нельзя покидать город. Это условие твоего освобождения под залог. -- Гэзел! -- Ты хочешь обратить меня в сообщницу? -- Ну ладно, ладно. Узнай хотя бы, когда ближайший рейс. Это бремя твоя совесть; осилит? Билет я возьму сам. Он спустился лифтом на И-стрит. У панели притулилось такси, водитель, ближневосточного вида мужчина в короткой черной бородке, стоя у лотка уличного торговца, уплетал пирожок с мясом. Ник помахал ему и забрался на заднее сиденье. -- Аэропорт "Нэшнл". И поскорее. Последнего он мог бы и не говорить, поскольку все недавно натурализовавшиеся таксисты Вашингтона умеют ездить только на двух скоростях -- опасной и смертельно опасной. Ник глянул в заднее окно и увидел коричневатый "седан" с двумя крепко сколоченными типами в темных очках. Федералы. Перед мысленным взором его мелькнул заголовок: НЕЙЛОР, НАРУШИВШИЙ УСЛОВИЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ ПОД ЗАЛОГ, СНОВА СИДИТ В ТЮРЬМЕ Водительская лицензия, прилепленная к щитку, сообщала, что водителя зовут Акмаль Ибрагим. -- Мистер Ибрагим, -- спросил Ник, -- у вас какие-нибудь неприятности с ФБР? -- С чего вы взяли? -- За вами следят. Вон тот коричневый "седан". В нем сидят агенты ФБР. Я видел, как они наблюдали за вами, когда вы стояли у бордюра. Акмаль нервно глянул в зеркальце заднего вида. -- Я с ФБР никаких дел не имею. -- Похоже, они с вами имеют. -- После взрыва в Центре международной торговли ФБР считает, что все мусульмане плохие. А это неправда. У меня семья в Рестоне. -- Понимаю, -- сказал Ник. -- Ужасно, когда людей преследуют за их религиозные убеждения. Хотел бы я знать, что им от вас нужно. -- Мне беспокоиться не о чем. -- Попробуйте резко свернуть, не посигналив. Посмотрим, поедут они за вами или нет. Акмаль, выбрав момент, круто поворотил на Виргиния авеню. "Седан" метнулся следом, едва не врезавшись в машину, принадлежащую, судя по номеру, Госдепартаменту. -- Поехали! -- испуганно воскликнул Акмаль. -- М-да. Знаете, я еще видел, как один из них, пока вы ели, что-то засунул вам в багажник. -- Как?! -- Может, это всего лишь подслушивающее устройство, а может, и что похуже, к примеру взрывчатка. Которая позволит арестовать вас как террориста. Я вообще-то журналист, работаю в "Сан". До нас дошли слухи, что ФБР планирует большую облаву на мусульман. Им нужны заложники, чтобы торговаться с Саддамом Хусейном -- если мы вдруг надумаем с ним воевать. -- Но у меня же вид на жительство! -- А, ну тогда желаю удачи. -- ФБР то и дело арестовывает не тех, кого надо. Вон в Нью-Йорке похватали людей, будто это они подложили ту бомбу, а они и не подкладывали ничего. Это все израильская тайная полиция старается, чтобы настроить американцев против мусульман. -- Да, я знаю. Ужасно. Я как раз пишу об этом большую статью. Но когда они остановят вас, Акмаль, и найдут то, что сами же подсунули, вам несдобровать. Точно так же они взяли шейха Омара, помните? И сидеть ему теперь в тюрьме аж до двадцать второго столетия. -- Шейх Омар -- святой человек. -- Может, они посадят вас с ним. Глядишь, еще и подружитесь. Ускорение вдавило Ника в спинку сиденья, заставив его усомниться в разумности содеянного. Следующие несколько минут, он слышал лишь рев клаксонов да