путного. - А где папа? - Он там умывается под краном... Что бы нам с тобой на сегодня придумать интересное? Хочешь, давай прокатимся с ними на автобусе и погуляем по парку, пока они будут в больнице. - Но тетя Дэзи вроде велела, чтобы я шел в воскресную школу? - Ах да, совсем забыла! Правильно, сходи. Будешь пропускать раз за разом, лишат награды. - Все равно мне туда неохота, - сказал Джоби. Вошел Уэстон, стирая тыльной стороной руки приставшие к подбородку ворсинки от полотенца. - Куда это тебе неохота? Делай, что велят, и хватит рассуждать - охота, неохота! Письмо у тебя готово? Джоби дал ему конверт. - Ты только не забудь ей отдать, ладно? И попроси, чтобы написала ответ. - Не знаю, будет ли у нее время при нас заниматься письмами, - сказал Уэстон. - В крайнем случае напишет, когда мы уйдем, а в следующий раз передаст. - Спроси, может, она знает, когда ее отпустят домой. - Да, поглядим, что ей про это известно. На лестнице послышалась тяжелая мерная поступь тети Дэзи; Джоби выскочил на улицу и направился к центру городка. Воскресную школу он посещал не при теткиной церкви, а при своей - вернее, это у них дома только говорилось так: "наша церковь"; его мать последнее время бывала там все реже, а отец и вовсе никогда не относился к числу усердных прихожан. По дороге Джоби встретились Гэс Уилсон и Томми Мастерман. Они сидели на заборе и по очереди прикладывались к бутылке лимонада. В воскресную школу ни тот, ни другой не ходил, и в этот великолепный солнечный день нельзя было не позавидовать их вольному житью. Обойти их стороной Джоби не мог; у него мелькнула мысль, не удалось ли им пронюхать заранее, что он пойдет этой дорогой, - не подстерегают ли они его, чтобы вынудить довести до конца вчерашнюю драку. Но нет, они поздоровались с ним вполне беззлобно. - Здорово, Джоби. Ты далеко? - В воскресную школу. - На кой? - Значит, надо. - Дружка-приятеля своего давно видел? Ну, это еще неизвестно, будет ли Снап ему теперь приятелем, после того, как вчера сбежал, едва лишь учуял неладное. - Вчера видел. А что? - Ты ничего не слыхал про его дядю? - Нет. При чем тут его дядя? - Он повесился. Веселые шуточки придумывает Гэс Уилсон. - Остряки. - Он перевел взгляд с Гэса на Томми и вдруг почувствовал, что на этот раз они не шутят. Гэс помотал головой. - Вот те крест. Вчера вечером на подтяжках повесился в уборной. - Слушай... с чего это он? - А я знаю? Возможно, записку оставил, тогда будет ясно. Джоби не так уж часто бывал у Снапа и видел Снапова дядю всего несколько раз. Худой, с темными, рано поредевшими волосами, неразговорчивый - не считая тех случаев, когда сцеплялся с зятем, ну и, надо полагать, когда рассказывал племяннику о гражданской войне в Испании. Правда, у Снапа никогда не поймешь, где кончается то, что ему рассказали, и начинается то, что насочинял он сам. - Говорят, это Снап его нашел, - продолжал Гэс. - Пошел в уборную, открывает дверь - а он висит. На подтяжках. - Он протянул Джоби бутылку с лимонадом. - На, глотни - хочешь? Джоби покачал головой. - Не, я пойду. Здесь через минуту отец появится с тетей Дэзи, а мне уже полагается быть в воскресной школе. Гэс передал бутылку Томми и спрыгнул с забора. - Пошли, мы тебя немного проводим. В тех местах, где тротуар был широкий, они шагали рядом, где нет - Томми поминутно соскакивал на мостовую. Снапов дядя покончил с собой. Подумать только... Зачем? Зачем люди вообще кончают жизнь самоубийством? И Снап нашел его. Вот ужас-то... - Я, например, если б задумал себя прикончить, нипочем бы не стал вешаться, - рассуждал Гэс. - Тем более на подтяжках. Когда убийцу вешают, то петлю завязывают здоровым узлом, и этот узел ломает преступнику шею в ту минуту, как он проваливается в люк. А с подтяжками совсем другая механика, тут просто умираешь от удушья, да притом не сразу, а медленно... - Я бы лично бросился под поезд, - объявил Томми. - Чтобы тебя изрубило на мелкие кусочки? - Зато быстро по крайней мере. - Нет, застрелиться - вот это класс! - Гэс приставил два пальца к виску. - Спустил курок, бабах - и амба! - А где возьмешь пистолет? - Ну, тогда прыгнуть с высокого дома. - Или утопиться, ага? - Неверное дело. Вдруг передумаешь и выплывешь. А ты, Джоби, какой бы выбрал способ? - Не знаю. - Еще можно аспирина наглотаться на ночь, - сказал Томми. - Заснешь - и не проснешься. - Тоже будет время раздумать. - Или надышаться газом. - Ага, это способ неплохой. Только газ очень воняет противно. - Или перерезать себе глотку. - Э, на такое у тебя воли не хватит, слишком больно. - Чтобы покончить с собой, вообще нужна большая воля. - Наоборот, - сказал Гэс. - На это идут одни слабаки. - Я думаю, Снапова дядю не назовешь слабаком, - сказал Джоби. - Чего же он тогда вздумал вешаться? - Да, но он поехал воевать в Испанию - кто его заставлял? - Может, просто не мог представить, как ему там круто придется. - Вообще, неизвестно еще, по какой причине он повесился, так? - Да, если только он не оставил записку. Многие, кто кончает с собой, оставляют. - Не все. - Не все, но многие. Они дошли до Главной улицы. В двухстах ярдах виднелся портик внушительного здания уэслианской церкви. Занятия воскресной школы проводились в отдельном помещении позади церкви, которое сдавали также для свадебных приемов, концертов и любительских спектаклей. На другой стороне улицы Джоби заметил одну из своих преподавательниц, мисс Джессоп, - в сером костюме, в шляпке, украшенной искусственными цветами, она вышагивала по тротуару, прямая как палка. Мисс Джессоп питала слабость к шляпам и часто их меняла. Шляпы она обычно носила броские, а подчас и легкомысленные, Джоби всегда удивлялся, каким образом это пристрастие уживается у мисс Джессоп с неприступной суровостью и отсутствием чувства юмора. - Мне пора, - сказал он, - а то опоздаю. - Махнем лучше с нами, а? - предложил Гэс. - Куда это? - В Крессли. Там сегодня в парке играет духовой оркестр. Ну пропустишь школу разок - кто узнает? Действительно, некому проверять, был он в школе или не был. - Только мне обязательно надо пораньше вернуться. - Да мы ненадолго. Решили? Чего тут думать, не понимаю! - Гэс оглянулся через плечо. - Смотри, вон, кстати, и автобус подходит. Бежим! Они с Томми припустили к автобусной остановке; секунду Джоби еще колебался, потом кинулся вдогонку. Когда они добежали, автобус как раз сбавлял ход, и Джоби, пораженный внезапным опасением, покосился на кабину водителя. Но ему опять повезло: там сидел не дядя Тед. На обратном пути нужно быть осторожней, подумал он, да и в Крессли рот не разевать - чего доброго, напорешься на отца с тетей Дэзи. А так никто и не дознается, что он прогулял занятия. И вообще, это уж чересчур: утром и вечером - в церковь, днем - в воскресную школу. Мама никогда бы с ним так не обошлась. Такое может прийти в голову одной тете Дэзи. Они поднялись наверх, уселись на задние места - и бутылка с лимонадом опять пошла по рукам. На сей раз Джоби ее не отвергал. Лимонад к этому времени стал теплым, почти весь газ из него улетучился, но все-таки было приятно промочить горло. Гэс и Томми вытащили по плитке шоколада и опять поделились с ним. В ответ на его замечание, что они, видать, разбогатели, если могут так швыряться деньгами, они хитро переглянулись, и Гэс объяснил, что выиграл деньги в спортлото. Автобус катил по долине в Крессли, солнце из окна жарило прямо в лицо, и Джоби чуточку вспотел. Как славно получилось, что Гэс с Томми приняли его в свою компанию, думал Джоби, непонятно только, чем он это заслужил. Возможно, Гэс зауважал его еще больше после того, как он не сдрейфил перед ним, и решил, что такого человека стоит переманить на свою сторону. Как бы то ни было, все обернулось к лучшему... Потом его мысли вновь обратились к Снапу и его дяде. Да, теперь Снапу и впрямь будет что порассказать. Захочет ли он - это другой вопрос. Джоби рассчитал время так, чтобы без опоздания успеть к чаю, но это не помогло, все равно тетя Дэзи встретила его неласково. - Тебя где это носило до сих пор? На мгновение у Джоби мелькнула мысль, что он попался и теперь главное - не покраснеть, не выдать себя. - Сходил погулять после занятий. - Хорошо, садись пей чай, потом вымоем посуду - и в церковь. - Вечером кто читает проповедь - а, мам? - спросила Мона. - Его преподобие Артур Форрестер. Ему, конечно, далеко до мистера Фезерстона - дай человеку духовное звание да приход, и будет уже совсем не то, - но ничего, сойдет. Сносно читает. - Ты маму видела? - спросил Джоби. - Видела. - И как она? - Да вроде ничего. - Она прочла мое письмо? - Как же, прочла - и ответ прислала. - Тетя Дэзи пронзила его обличающим взглядом. - Ты почему не сказал, что вчера вечером ходил в больницу? Почему утаил - тебя же спрашивали? - Не знаю. - А когда матери писал про это, разве не понимал, что мы узнаем? - Понимал, наверно... - "Наве-ерно", - передразнила его тетя Дэзи. - Ишь, лукавец какой, исподтишник. Не знаю, где ты нахватался таких привычек, но одно могу сказать: у меня в доме с ними не место. - Ты мне дашь мамино письмо? - А тебя не учили говорить "пожалуйста"? - Пожалуйста. - То-то. Мона, достань ему письмо из моей сумочки. Не заслужил он, по моему понятию, но уж коли обещала, что передам... Джоби надорвал конверт и вынул записку: "Дорогой Джоби! Большое спасибо за письмо, это хорошо, что ты мне рассказал о своих проделках. Тетя Дэзи о тебе так заботится, ты бы мог ей тоже про все рассказать. Зачем ты приходил в больницу, я за это очень сержусь, разве не знаешь, что сюда детей не пускают, ты очень плохо себя ведешь, расстраиваешь тетю, когда она столько много для нас делает. Смотри же больше не балуйся без меня, покажи тете Дэзи, какой ты хороший мальчик на самом деле. Я себя чувствую очень хорошо, скоро врачи обещают сказать, когда меня выпишут домой. Целую. Мама". 7 Прошло довольно много времени, а Джоби все не встречался со Снапом. Отчасти он был этому рад, так как не совсем представлял себе, что ему скажет. Обыкновенно Снап сам заходил за ним, и Джоби выжидал, пока он сделает первый шаг. В понедельник утренний выпуск газеты "Йоркшир пост" вышел с заметкой о Снаповом дяде, и даже кой-какие из центральных газет посвятили ему несколько строк. Еще через несколько дней в печати промелькнули репортажи о дознании. Никакой записки покойный не оставил. Коронер говорил о том, как трагично, что покончил с собой человек, подобный Снапову дяде: мыслящий, молодой, в расцвете сил, о котором все, кто его знал, отзываются с похвалой. По имеющимся сведениям, он не страдал никаким недугом, физическим или душевным, не обнаружилось также никаких свидетельств того, что он переживал неприятности личного характера, хотя, по утверждению его сестры, матери Снапа, временами казалось, что он чем-то подавлен; однако она была склонна отнести это за счет событий, происходящих в мире, которые он принимал очень близко к сердцу. Вывод: самоубийство в минуту сильного душевного потрясения. Джоби проводил все больше времени в обществе Гэса и Томми. Случалось, к ним прибивался еще кто-нибудь из Гэсовой компании, но чаще они бывали втроем. Джоби открыл для себя в Гэсе неотразимо подкупающие черты, которые можно было вполне оценить, лишь став его товарищем. Перейдя на сторону Гэса, ты вместе с ним веселился до упаду от всего, что он вытворял. Были ребята, которые только искали случая подраться, но Гэс был не из таких. Он, как убедился Джоби, дрался редко, умея завоевывать уважение и без этого. Без видимых усилий он притягивал к себе других ребят. Многие его не любили, но больше было таких, кто стремился с ним дружить. Таких, как Джоби. До сих пор он всегда считал, что недолюбливает Гэса; теперь это изменилось, и разница состояла в том, что теперь он был на Гэсовой стороне. Положение близкого Гэсова друга наполняло Джоби весьма приятным ощущением собственной значительности - он замечал, что на него поглядывают с возросшим почтением. Конечно, с таким, как Гэс, никогда не знаешь наверняка, чего ждать через минуту, - было в нем что-то ускользающее, ненадежное, - зато с таким никогда не соскучишься. Гэс досконально знал, где по окрестностям чем можно поживиться, и они совершали набеги на фруктовые сады, таская оттуда зеленые, твердые яблоки, которые потом выбрасывали недоеденными. Ходили на Джибертову плотину ловить тритонов, лазили на деревья в лесу, гоняли на спортплощадке старый футбольный мяч, пробирались сквозь металлические фермы железнодорожного моста над рекой и кидали камешки в маслянисто-черную пучину. Прибегнув к услугам автомата, который в обмен на одно пенни выщелкивал пачечку с двумя сигаретами и парой спичек, они произвели первый опыт курения. То есть это Джоби произвел первый опыт - Гэс, как выяснилось, был уже заправский курильщик и, под стать любому взрослому, мог выкурить сигарету не моргнув глазом. Сверх этого всего Гэс и Томми приобщили Джоби к занятию до того захватывающему, что от него кровь начинала быстрее бежать по жилам, словно сквозь нее пропускали электрический ток. Как-то раз Томми послали за лекарством, которое врач прописал его отцу. Мистер Мастерман был больной человек и постоянно нуждался в различных каплях и таблетках. Друзья отправились с рецептом в маленькую аптеку, где фармацевт работал один, без продавца. Взяв бумажку, аптекарь удалился в заднюю комнату, и они остались втроем среди витрин с духами, мылом, патентованными лекарствами, среди прилавков, на которых были выставлены шампуни, мыло для бритья, пастилки от кашля, ячменный сахар, шоколад для диабетиков и лечебные сигареты. Не успел аптекарь уйти, как Гэс и Томми принялись хватать что попало из коробок, стоящих на прилавке, и рассовывать по карманам. Джоби остолбенел от ужаса и изумления. Ему хотелось крикнуть: "Что вы делаете! Перестаньте!", хотелось немедленно спастись бегством от этой неожиданной и грозной опасности. Но он не мог шелохнуться. Мог только стоять как истукан, вытаращив глаза на Гэса с Томми, зная точно, что, вернувшись, аптекарь мгновенно все прочтет по его лицу. Лязгнула ручка двери, и Джоби в диком испуге судорожно дернулся всем телом. Кто-то вошел - он отвернулся, делая вид, будто всецело поглощен созерцанием затейливых флаконов с духами, выставленных на стенной витрине. Через минуту он заставил себя, не глядя по сторонам, дойти до двери, открыл ее и вышел. На несколько секунд он задержался у витрины. Ноги не слушались его, они повиновались лишь чувству страха. Может быть, дать им волю - пускай быстрее уносят его отсюда? Он неуверенно прошел несколько шагов, попробовал повернуть назад, но ноги заупрямились. Безумные догадки о том, что происходит сейчас в аптеке, вспыхивали у него в сознании. Вдруг Гэс с Томми попались - и аптекарь кинется на улицу ловить третьего, то есть его? Правда, у него в карманах ничего не найдут. Но его могут посчитать за сообщника, которого поставили сторожить дверь, пока другие двое совершают кражу. Он увидел, как повернулась ручка двери, и застыл, не сводя с нее глаз. Бежать, вероятно, уже не имело смысла, но его так и подмывало сорваться с места. Он удержался, хотя от напряжения весь покрылся гусиной кожей, следя, как открывается дверь. Вот она распахнулась. Из двери показался Гэс, за ним - Томми. Томми аккуратно закрыл за собой дверь. Он держал в руке коробочку с пилюлями и прижимал локтем к груди бутылку с микстурой, завернутую в бумагу. Гэс широко ухмылялся. На Джоби нахлынуло облегчение, он как-то сразу обмяк. Ноги, минуту назад напруженные, ослабели и мелко дрожали, ему стоило труда удержаться на них. - Куда это тебя унесло? - насмешливо блестя глазами, спросил Гэс. - Я думал, вас, того и гляди, накроют, - сказал Джоби. - Почему не могли с самого начала сказать? - Ты, может, не пошел бы с нами, если бы знал наперед. Ну а теперь сам видел, как это просто. Жутко тебе было? - Ага, - признался Джоби. - Правильно, без этого не так интересно. Идем, не стоит здесь торчать. Томми, ступай отнеси эту отраву своему папаше, а после двинем куда-нибудь, поглядим, чего нам досталось. - И вы везде этим занимаетесь? - спросил Джоби. - Да есть у нас два-три подходящих местечка на примете, - сказал Гэс. - Верно я говорю, Томми? - Два-три местечка имеется, - подтвердил Томми. - Кое-где докумекались, сволочи, повесили зеркала, - продолжал Гэс, - и видят из подсобки, что делается в зале. Так что приходится остерегаться. - И вас ни разу не застукали? - Не, мы не прем на рожон, что ты. Когда лекарства были доставлены по назначению, троица забрела в укромный уголок на краю поля и принялась рассматривать добычу. У Томми среди прочих трофеев оказался даже флакончик духов. - А это тебе на что? - спросил Гэс. Томми пожал плечами. - За каким же ты чертом его слямзил? - Просто так. - Что может пригодиться, только то и надо брать, - объявил Гэс, и Джоби это показалось забавным, так как не многое из того, что они нахватали, могло им действительно пригодиться. Во всяком случае, не было ничего такого, ради чего стоило идти на риск. - В крайнем случае выкину, и все дела. - Томми подержал флакончик на свету, глядя, как играет на солнце желтое стекло. Потом отвинтил крышечку и понюхал. - Ух ты, шикарно пахнет! - Отдал бы лучше Джоби, для его девчонки. - Какой такой девчонки? - встрепенулся Джоби. - Для Эльзы Ледекер, а то какой же еще, - как ни в чем не бывало ответил Гэс. - Ты же вздыхаешь по ней, скажи - нет? - Кто это тебе наплел такую чушь? - Почем я знаю! Просто думал, она тебе нравится, вот и все. - А если бы и нравилась, что с того? - Да ровно ничего. - Я с ней даже не разговаривал ни разу. - Ты, брат, ей сделай подарок, вот что. Духов пузырек или еще чего-нибудь. - Как? Когда мы с ней даже незнакомы! - Подумаешь! Заговорить с девчонкой всегда можно, была бы охота. Томми протянул Джоби флакончик. - Ну, берешь? Джоби нерешительно взял духи. - Давай, если тебе не нужно. - Он положил флакончик в карман. Спрячет куда-нибудь, это не сложно. Другое дело, что теперь он и вправду соучастник кражи. Ну и пусть. Гэс закурил лечебную сигарету с картонным мундштуком. Затянулся, поморщился. - Фу, вонища! Хочешь попробовать, Джоби? Джоби отказался. Небрежно закурить сигарету - это красиво, никто не спорит, но от них тошнит и голова кружится. - Тогда на тебе леденец от кашля. - Не, я больше люблю ячменный сахар. Гэс бросил ему пакетик. - Держи, угощайся. - Он растянулся на траве и задымил сигаретой. - Хм-м-м. А они ничего, можно привыкнуть. И притом - достались недорого! Это получилось у него до того забавно, что все трое покатились со смеху. Они не могли остановиться, заражаясь друг от друга веселостью, как бывает, когда сидишь на уроке в классе, где смеяться не положено. Упав в траву, они хохотали безудержно, до слез, пока животы не заломило от смеха. Этим смехом ознаменовался переход Джоби к новому образу мыслей. И когда Гэс с Томми протянули руку за чужим добром в следующий раз, он примкнул к ним как добровольный соучастник. В ходе путаных рассуждений, которыми он пытался оправдать себя, это занятие стало ему рисоваться разудалой забавой. От ущерба, причиненного ими, никто сильно не пострадает, зато он принесет им лишнее очко в незатихающем противоборстве между ними и миром взрослых. Такие слова, как "кража", "вор", "нечестно", отторгались его сознанием как нечто применимое к кому угодно другому, но не к нему. Единственное, чего он не мог побороть, - это страх, нервы, натянутые до отказа, дрожь нестерпимого напряжения; но это входило в условия игры, и он приучил себя с этим мириться. И до чего же она была азартная, эта игра! Все другие, в которые Джоби играл до сих пор, не шли с нею ни в какое сравнение. Он не знал, часто ли Гэс и Томми предавались ей раньше, но теперь это увлечение переросло в одержимость. Любая лавка, любой магазин, в какой бы они ни зашли, представляли для них интерес только с этой точки зрения, а вскоре Джоби до того осмелел, что позволял себе мелкие шалости даже в одиночку. Однажды, для разнообразия, они отважились позариться даже на универмаг "Вулворт" в Крессли, но, покружив по нему, заключили, что это чересчур рискованная затея: полно продавцов, всюду толкутся покупатели, и почем знать, не ведут ли за ними наблюдение через глазки, пробитые где-нибудь под потолком. Все это время Джоби ждал, не встретится ли ему Эльза. Как с ней заговорить, о чем, он не знал - и уж тем более не представлял себе, каким образом вручить ей духи, но все же, где бы он ни был, он повсюду искал ее глазами. Иногда от нечего делать они с Гэсом и Томми доходили до поворота на Эльзину улицу и подолгу простаивали там, подпирая стены, в надежде, что она пройдет мимо. Однако увидеть ее им посчастливилось всего один-единственный раз, когда к повороту приблизилась машина мистера Ледекера, - да и то, не успели они ее узнать и сообразить, что на переднем сиденье рядом с отцом сидит Эльза, как автомобиль уже проехал мимо и, мягко подпрыгивая, покатил к дому по немощеной улице. А Эльза даже головы не повернула в сторону трех мальчишек, околачивающихся на углу. Да и с какой стати? Какое они имеют касательство к уютному миру, в каком она обитает, какое место могут занимать в отлаженном распорядке ее жизни: дом, школа, каникулы, друзья? После этого они больше не ходили ее поджидать. Гэс и Томми до сих пор делали это, уступая желанию Джоби, но, поскольку Эльза для них обоих не представляла интереса, им надоело это бесплодное и скучное времяпрепровождение. А торчать у всех на виду в одиночку было глупо, у Джоби на это не хватало духу. Вернулась из больницы мать. Ее не было дома три недели, долгих, как три месяца. Врачи велели ей первое время не слишком обременять себя работой, но, вообще говоря, были, по-видимому, довольны исходом операции, которая оказалась не столь серьезной, как все ожидали. Джоби понял это по подслушанным обрывкам ее разговоров с соседями. Сам он не замечал в ней никакой перемены. Разве что степеннее стала двигаться по дому да избегает шевелить левым плечом из боязни потревожить недавно затянувшуюся рану, а так, судя по его наблюдениям, все у нее осталось цело, и, значит, ей не будет надобности прибегать к таким мерам, как Гэсова тетка. Родной дом вновь принял Джоби в свое лоно. Вновь он спал на своей кровати и ел за одним столом с матерью. Отец ходил притихший, но Джоби видел, как он доволен, что вся семья опять в сборе. Через несколько дней все было так, словно его мать никуда не отлучалась из дома. Объявился наконец-то и Снап. Джоби сидел за обедом, когда он постучался в заднюю дверь. - Если это к тебе, не заболтайся до вечера, - сказала мать. - Обед простынет. Джоби открыл дверь: Снап стоял во дворе и царапал прутиком пыльную землю. - А, это ты, Снап. Здравствуй. - Привет, Джоби. Как жизнь? - Ничего. - Выйдешь после обеда? - Мы с Гэсом и Томми условились встретиться. - Куда пойдете? - Пока не знаю. - С ними теперь водишься? - В общем, да... Я слыхал про твоего дядю. - М-хм. - Мы сейчас обедаем. Пойду доедать, а то мама заругается. - Иди, - сказал Снап. - Может, хочешь пойти с нами? Я думаю, они будут не против. Снап покрутил головой. - Не, Гэс Уилсон мне не товарищ. - Он ничего, когда с ним сойдешься поближе. - Да и он меня не переваривает. Это была правда. Гэс относился к Снапу с презрением и не принял бы его в свою компанию. И потом, Снапу лучше не знать, чем они занимаются, - как-то не верится, чтобы он согласился принять участие в их забаве, даже если бы ему предложили. Все-таки Джоби кольнула совесть, он едва не поддался соблазну сказать, чтобы Снап подождал его, и провести остаток дня с ним вместе. Но в эту минуту мать позвала его домой, и Снап поплелся со двора. - Тогда - до другого раза, - проговорил он, не оборачиваясь, и Джоби крикнул ему вдогонку: - Ладно, Снап! Счастливо тебе! - Это кто приходил? - спросила его мать. - Снап. - Ему-то здесь чего надо? - Зашел узнать, что я делаю. - Гулять с ним собираешься? - Не, мы с ним больше не дружим. - И не надо. Чокнутый он какой-то, я всегда говорила. А сейчас вижу, это у них в крови. Вот и дядя его... - Снап - нормальный парень. Просто мы последнее время не встречаемся. - Это к лучшему. Незачем тебе с ним якшаться. Джоби промолчал. Он никогда не понимал, за что мать невзлюбила Снапа, и неизменно огорчался из-за этого. Когда к человеку хорошо относишься, хочется, чтобы он нравился тем, кого ты любишь, но в жизни, оказывается, происходит иначе. Однако сейчас, как ни странно, неприязнь матери к Снапу, наоборот, ободрила его, придала ему сил заглушить слабый голос совести, вновь пробудившейся в нем при мысли, что Снап побрел от него один. Можно было подумать, что Снап в каком-то смысле и есть его совесть, с укором стоящая у него за спиной, когда он уходит на промысел с Гэсом и Томми. Нет, Снапа ни в коем случае нельзя было брать с собой, это не тот человек, чтобы оценить всю прелесть их забавы и разделить ее с ними. Да и вообще, что он за цаца такая, этот Снап, чтобы с ним считаться? Разве Снап вступился за него, когда его вышвырнули из кинотеатра? А как он повел себя, когда назревала драка с Гэсом? Смылся, удрал. Хорош друг! Мать права - незачем с ним якшаться. 8 Джоби сидел за столом перед раскрытым блокнотом; рядом лежала ручка и стояла бутылочка чернил. Задолго до того, как взяться писать письмо, он тщательно обдумал каждое слово - и теперь, глядя на плод своих усилий, решил, что ничего лучшего, пожалуй, не придумаешь. "Дорогая Эльза!" (Он сперва сомневался - не приличнее ли употребить в обращении "мисс Ледекер", но потом рассудил, что так будет чересчур уж сухо и чопорно.) "Надеюсь, Вы примете этот скромный подарок от Вашего поклонника и не посчитаете меня нахалом за то, что я посылаю Вам записку. Я не мог придумать другого способа, поскольку мы с Вами незнакомы. Вы, наверное, даже не представляете, кто я такой. Если захотите написать мне ответ, то его можно передать таким же способом. Искренне Ваш, Джоби Уэстон". Джоби перечитал написанное и удовлетворенно кивнул головой. Что ни говори, а письма он писать умеет. В этом его никому не перещеголять, даже Снапу. Он надписал конверт: "Мисс Э.Ледекер" - и вложил в него записку и флакончик духов. Потом взял блокнот, ручку, чернила и, покуда из магазина не вернулась мать, убрал это все в ящик стола... Идея принадлежала Гэсу. - Слышь-ка, чего я разведал - одна моя знакомая девчонка, Джоун Берч, ходит играть с Эльзой Ледекер к ней домой. - Ну и что? - Дурачок, чем тебе не случай передать ей письмо, а можно и духи. А там, глядишь, и познакомитесь. Чем больше Джоби об этом размышлял, тем сильнее воодушевлялся. Мысль была грандиозная. - Если я напишу письмо, ты его отдашь этой Джоун Берч? - Само собой, - сказал Гэс. - Можешь на меня рассчитывать. - Ты ей только скажи, чтоб держала язык за зубами. А то разболтает на весь свет, мне этого не надо. - Будь покоен, - сказал Гэс. - Это я беру на себя. В тот же день послание ушло из его рук. Принимая его, Гэс подмигнул с видом заговорщика, и в ту минуту, как конверт исчез в его кармане, у Джоби шевельнулось смутное предчувствие недоброго. Тревога у него в душе нарастала, особенно после того, как они с Гэсом разошлись в разные стороны; и назавтра, к тому времени, как они снова повстречались, Джоби готов был востребовать назад конверт вместе с его содержимым и отказаться от своей затеи. Однако Гэс уже передал его Джоун - и через несколько часов он должен был дойти до Эльзы. Теперь, когда Джоби был бессилен что-либо изменить, он не находил себе места от терзаний. Ему рисовалось, как Эльза с Джоун будут потешаться, что ему взбрело в голову послать записку и духи, а после растрезвонят про это всем знакомым - и каждый встречный на улице будет указывать на него пальцем и смеяться над ним. Мало того - чем он дольше терзался, тем яснее сознавал, что вообще по чистому недоразумению вообразил, будто неравнодушен к Эльзе, а на самом деле она ему совершенно безразлична. На кой шут ему сдались девчонки? Зачем он выставил себя на посмешище? Джоби искренне жалел, что Гэс подал ему такую мысль. Но теперь ему оставалось только сидеть и ждать, что произойдет дальше... Старый теннисный мяч оттопыривал Гэсов карман. Гэс вытащил его, и они с Джоби бесцельно побрели по задворкам, прилегающим к церкви, перебрасываясь мячиком. Вот уже несколько дней они варились в собственном соку. Шла праздничная неделя, и почти все знакомые ребята в городке поразъехались кто куда; одни - в Блэкпул или Моркам, другие - в Бридлингтон. Целый год их родители откладывали деньги, платя взносы в различного рода "каникулярные кассы", и теперь, за одну восхитительную неделю, растранжирят их щедрой рукой, позабыв о работе, о стряпне и уборке. Будет музыка: Реджинальд Диксон за органом в блэкпулском танцзале "Тауэр", Джордж Формби в театре "Палас", Альберт Модли и Дейв Моррис на пирсе. Будет иллюминация, цепочки разноцветных огоньков; звонки открытых трамвайчиков на променаде. На набережной будут развлекать публику аттракционы: "хохотунчик", "американские горы", а на приморском бульваре - продаваться с пылу с жару рыба с картошкой в газетных кульках и открытки с изображением толстух в красных купальных костюмах. На людном пляже - шезлонги, лопатки, ведерки, песочные замки. Катанья на весельных лодках по озеру в Стенли-парке, гром военного оркестра, исполняющего попурри из "Развеселой Англии", "Маленькой квакерши" и "Гондольеров"! Захватывающее дух путешествие в лифте на самый верх "Тауэра", где можно купить, написать и отправить открытку горемыкам, которых здесь нет, и, подойдя к перилам, наблюдать, как по променаду снуют туда-сюда игрушечные автомобильчики! Разноголосый веселый гомон, повсюду ланкаширский или йоркширский говорок, кое-где разбавленный валлийским, шотландским, джорди. По тротуарам, напялив бумажные колпаки, стайками прогуливаются рука об руку молоденькие фабричные работницы, постреливают по сторонам задорными глазками в подтверждение начертанных на колпаках призывов: "Только тронь!", "Ау, голубчик!", "Поцелуй-ка!" У родителей Джоби в этом году праздничная поездка сорвалась из-за того, что матери пришлось лечь в больницу. Правда, шел разговор о том, чтобы отправить ее недельки на две в санаторий - это покрывала Уэстонова страховка, - но она воспротивилась, сказав, что не позволит себе второй раз на полмесяца бросить семью и дом, пока сама будет, как королева, прохлаждаться на курорте. Уэстон полагал, что дня на три они, возможно, сумеют вырваться к морю в октябре, когда там тоже будут устраивать иллюминацию. Но до октября оставалась целая вечность, и мало ли какие неожиданности могли нарушить этот план! К тому же, как подозревал Джоби, в семье было туго с деньгами. Его поступление в классическую школу повлечет за собой известные расходы. Понадобится новая форма, спортивное снаряжение, школьная сумка. Кроме того, он таил надежду уговорить в конце концов родителей, чтобы ему купили велосипед, и каждый день ездить на нем в школу и обратно (когда только мать перестанет бояться, что его собьют по дороге!) - со временем это окупится, так как избавит его от необходимости платить за проезд на автобусе, но пока что сведется опять-таки к новым расходам. Надо еще сказать спасибо, что ему вообще позволили учиться в классической школе. Вон другие ребята тоже успешно сдали экзамен на стипендию, а в школу родители их не пустили - и в четырнадцать лет заставят работать, приносить деньги в дом. А разве можно забыть, как рыдала в углу Одри Адамс, первая в классе по всем предметам, потому что ее родители считают, что давать девочке образование сверх обязательного - излишняя роскошь? Короче, ему определенно грех жаловаться, хоть и досадно, что погорела поездка на праздники к морю... Джоби зазевался и бросил мяч слишком высоко. Гэс подпрыгнул с вытянутой рукой, пытаясь перехватить его, но мяч пролетел дюймов на шесть выше его ладони и едва не сбил фуражку с головы уличного мороженщика, который проезжал перекресток на трехколесном велосипеде с тележкой. Гэс метнулся через дорогу и поймал мячик в то мгновение, когда он отскочил от земли у витрины углового магазина. Когда Джоби подошел, он стоял, разглядывая витрину, и покосился на приятеля с хитрым выражением, от которого у Джоби чаще забилось сердце. - Деньжата есть? Джоби пошарил в кармане своих шорт. - Три с половиной пенса. А у тебя? Гэс качнул головой. - Ни гроша... Чего бы спросить подешевле? - Может, жевательную резинку? - Точно, резинку! Он посмотрел Джоби прямо в глаза и ощерился еще шире. Интересно, подумал Джоби, какое сейчас лицо у него самого. По Гэсу никогда не скажешь, что ему страшно, а ведь и с ним это бывает, сам признавался. - Ты раньше заходил сюда? - Нет, но все будет нормально. Хочешь, я спрошу? - Ага, давай ты. Он вложил Гэсу в руку две монетки, и Гэс, звякнув колокольчиком, открыл дверь. В магазине было прохладно и тихо. Вдоль стен тянулись полки, доверху заставленные банками джема, лимонного сыра, жестянками всевозможных консервов; на прилавке стояли коробки со сладостями и пачками заварного крема, на полу лежал открытый мешок с картошкой, рядом - мешок с сахарным песком. Они прислушивались, ожидая, что кто-нибудь выйдет, но ниоткуда не доносилось ни звука. Гэс запустил руку в коробку с ирисом, и это послужило для Джоби сигналом к началу действий. Он не замедлил последовать примеру своего приятеля, а тот уже с завидным хладнокровием перегнулся через прилавок, дотягиваясь до сигарет. Джоби распихивал по карманам пригоршни конфет; где-то в глубине его сознания буравчиком засверлила мысль, что хозяин лавки не появляется слишком долго. И в тот же миг - как пинок в самое сердце - окрик: - Вы чем это тут занимаетесь? Они стремительно обернулись, рванулись бежать - и застыли на месте, увидев, что человек стоит по эту сторону прилавка, между ними и дверью. От ужаса оба онемели. Вытаращив глаза, они уставились на него. Лавочник, пожилой, худощавый, в халате защитного цвета, протянул руку и запер дверь на засов, отрезав им путь к спасению. - Чем вы тут занимаетесь, я спрашиваю? Голос у него был холодный, жесткий, как металл. Джоби, обессиленному потрясением и испугом, казалось, что он никогда в жизни не слышал такого голоса, не видел такого безжалостного, сурового лица. Господи! Этого он и боялся с самого начала. Он знал, что рано или поздно так должно было случиться. Если бы только можно было перенестись на десять минут назад, играть себе на улице в мячик и не помышлять ни о каких магазинах! Гэс первым обрел дар речи. - Мы пришли за жевательной резинкой, - проговорил он, словно бы не поняв вопроса. - Да, это правда, - услышал Джоби собственный лепет. - За резинкой. Вон у него и деньги на нее. - Он повел головой в сторону Гэса; тот разжал кулак и показал две монетки, лежащие у него на ладони. - Ах за резинкой. Только вряд ли вы найдете ее в коробке с ирисом и за прилавком! Лавочник расправил костлявые плечи под защитным халатом. Седые косматые брови топорщились у него над оправой очков, глаза глядели ясно, твердо. Он показал рукой на дверь, ведущую в заднее помещение. - А ну-ка пройдемте со мной! Давайте-давайте, пошевеливайтесь! Шагая позади, он повел их в жилую комнату. Там они остановились у стола, не зная, куда девать руки. - Вы полицию хотите вызвать? - спросил Джоби. Картинки позора, одна за другой, точно в калейдоскопе, замелькали у него в голове. Полицейские у них в доме; смятение и стыд родителей; шушуканье соседей; зал суда; его доброе имя запятнано, и двери классической школы закрыты для него; вместо нее - исправительное заведение в каком-нибудь страшном месте вроде Борстала... Его потянуло сесть. Ноги, подвластные лишь страху, отказывались его держать. Хозяин лавки не удостоил его ответом. - А теперь выворачивайте карманы, - скомандовал он. Джоби с готовностью выложил на стол ириски, тщательно обследуя каждый уголок в кармане на случай, если хоть одна завалялась там. У Гэса, помимо конфет, обнаружились две пачки дешевых сигарет, по десять штук в каждой. Вслед за этим на стол посыпалась разнообразного назначения дребедень, какая обычно составляет содержимое мальчишеских карманов. Лавочник оглядел ее. - Это все? Они согласно закивали головами. Тогда он отодвинул в сторону то, что принадлежало ему, снял очки, зажмурился и потер рукой глаза. Джоби, ища поддержки и утешения, хотел было переглянуться с Гэсом, но не смог и только два-три раза метнул испуганный взгляд на лицо хозяина лавки. Едва тот водрузил очки на место и поднял голову, как он торопливо отвел глаза. - Тебя как зовут? - спросил он Гэса. - И не вздумай мне врать! Гэс назвал себя, и лавочник кивнул с таким видом, словно все о нем знает. - Понятно. А ты кто таков? - спросил он, обращаясь к Джоби. - Джозеф Уэстон. Меня все зовут Джоби. - А понравится тебе, если все будут звать тебя "вор"? - бросил ему в лицо хозяин лавки. - Нет, не понравится, - прошелестел Джоби. - Да-да... Так объясните вы мне, что вас заставило прийти ко мне воровать? Давно вы начали этим заниматься? По всем лавкам подряд промышляете или с выбором? Отвечал ему Гэс, голосом искренним и правдивым до невозможности: - Нет, мистер, мы не воры, честное слово. Просто нам в голову взбрело позабавиться. Вроде как "на слабо", понимаете? Со скуки - друзей никого нет, уехали на праздники, ну и прочее. Мы больше никогда не будем, верно, Джоби? Это для нас хороший урок. - Ах вы решили позабавиться? А знаете, куда вас заведут такие забавы? В колонию для малолетних преступников. А это вам не дома жить у мамы да кататься на праздники к морю. А когда выйдете на свободу, все будут знать, что вы сидели за воровство, и ни у кого к вам больше не будет доверия. С этого ли надо жизнь начинать? Вам сейчас может казаться, что у вас впереди целая уйма времени, но на самом деле не успеете вы оглянуться, как пора будет думать о заработке, а с подмоченной репутацией кто вас возьмет?.. Вы в какой школе-то учитесь? - Я - на Тинсли-роуд, - сказал Гэс. - А я с сентября пойду в классическую, в Крессли. - На стипендию прошел? - Джоби кивнул, и хозяин лавки оглядел его с головы до ног. - Так за каким же ты чертом гробишь себе такие возможности? По тому, как это было сказано - устало и с досадой, - Джоби понял, что он никуда на них не заявит. И от пьянящего чувства облегчения уже почти не слышал то, что говорилось дальше. - Забирайте свое барахло - и марш по домам. - Хозяин лавки отошел от камина. - Да поразмыслите как следует над тем, что я вам сказал. Приятели сгребли со стола свое имущество и, засовывая его в карманы, направились к выходу. - Можете выйти с черного хода. - Он открыл дверь и посторонился, пропуская их мимо. - Вы нашим родителям не скажете? - спросил Гэс. - Поживем - увидим. Но запомните: я теперь знаю ваши имена и, если хоть раз услышу, что вы опять попались за подобным занятием, немедленно пойду в полицию и сообщу про сегодняшнее. - Не беспокойтесь, мистер, - пылко заверил его Гэс, - больше такое не повторится. С нас хватит одного раза. Он вышел во двор. Но Джоби еще помедлил. Ему хотелось что-то сказать. Он не мог уйти без этого. У него словно тяжкий камень с души свалился, так велико было чувство избавления, которое он сейчас испытывал. Он поднял глаза на хозяина лавки. - Спасибо вам, мистер. Большущее спасибо.