тому что слово "счастье", видите ли, уже содержится в марке "Nestle"! "СЧАСТЬЕ ПРИНАДЛЕЖИТ "NESTLE"!" - Погоди-ка... Это меня не удивляет, но знаешь ли ты, что "Pepsi" хочет застолбить синий цвет? - Как? - Именно так - они решили закупить синий в эксклюзивную собственность, но и это еще не все: они финансируют образовательные программы на компакт-дисках, которые бесплатно распространяются в школах. Таким образом детишкам дают уроки на компьютерах пепси, и они привыкают читать слово "пить" на синем фоне пепси. - А когда они глядят в небо цвета пепси, у них блестят глаза цвета пепси, и когда они падают с велосипеда, их коленки украшаются синяками цвета пепси... - То же самое, что с "Colgate": фирма дарит видеокассеты учителям, чтобы те вдалбливали ребятишкам, что нужно чистить зубы только их пастой. - Да, я об этом слышал. "L'Oreal" устраивает такие же трюки с шампунем "Petit Dop". Мало им промывать нам волосы, так они еще и промывают мозги! Филипп разражается натужным смехом, который, впрочем, не мешает Октаву вставить: - Мне приятно видеть, что тебе это небезразлично. - Я просто ясно отдаю себе отчет: у нас не осталось ничего стоящего, вот почему пустоту заполняет реклама. Она стала нашим единственным идеалом. Это не природа, это надежда не терпит пустоты. - Вот ужас! Постой, не уходи, раз уж мы завелись на эту тему, расскажу тебе классную историю. Когда рекламодатели не могут сбыть товар или просто-напросто хотят оправдать свои колоссальные зарплаты, ^oни заказывают СМЕНУ УПАКОВКИ. И платят бешеные бабки агентствам, чтобы поменять стилистику. И устраивают по этому поводу бесконечные совещания. Однажды я пришел в "Kraft Jacobs Suchard", в кабинет того парня со стрижкой ежиком... как его... Антуан Пуассар... или Поншар... или Подар... ну, что-то в этом роде. - Пудар. - Точно, Пудар, сногсшибательное имечко. Он стал мне показывать разные логотипы, которые им предлагали. Хотел узнать мое мнение. А сам был прямо-таки на грани оргазма - служебного оргазма! - вот, мол, какой он нужный и полезный работник. Он разложил на полу все свои проекты; мы с ним сидели лицом к лицу в этом огромном здании в Велизи: он - чистенько выбритый, в галстуке от "Tintin et Milou", и я - с виду типичный хмырь занюханный - и пили остывший кофе, что таскала нам старая одышливая секретарша, которую уже лет тридцать как никто не трахал. Я посмотрел ему прямо в глаза и вдруг почувствовал, что парня грызут сомнения, что он первый раз в жизни спросил себя, какого черта он тут делает, и тогда я сказал: "Да выбирай любой!" - и он не глядя вытащил из кучи первый попавшийся логотип, бормоча себе под нос: "Синий, красный, голубой, выбирай себе любой!". Сегодня этот вариант красуется на всех прилавках всех европейских супермаркетов. Каков сюжетец? "МЫ ВЫБИРАЕМ СВОЙ ИМИДЖ НАУГАД!" - клевая формула, скажешь, нет? Увы, напрасно я сотрясал воздух, Филипп давно уже сбежал. Он не любит, когда его заставляют кусать "руку дающего", и ловко уклоняется от принципиальных споров. Он прячет свой протест в дальний ящик с табличкой "Месячный сеанс самобичевания на обедах "У Фуке". Оттого-то и ходит теперь осоловелый с самого утра. Октав вдыхает и выдыхает теплый воздух. По заливу бесшумно скользят парусники. Все девицы агентства щеголяют косичками, подражая Иман Боуи, и в результате уподобляются старушке Бо Дерек. В миг Страшного суда, когда призовут к ответу всех рекламистов, Октава сочтут виновным только частично. Он будет судим всего лишь как "аппаратчик", скромный служащий, коего в один прекрасный день даже посетили сомнения в разумности мироздания, - высокое жюри наверняка сочтет его пребывание в Медоне смягчающим обстоятельством, заслуживающим всяческого снисхождения. Кроме того, в отличие от Филиппа, он никогда не получал "Львов" в Канне. Октав звонит своей платонической возлюбленной Тамаре, думая при этом о Софи, матери ребенка, которого он никогда не увидит. Не слишком ли много потерь для одной жизни? - Я тебя разбудил? - Вчера вечером я сняла клиента в "Плазе", - Щебечет она, - ты представляешь, у него был член с руку толщиной, мне пришлось бы наизнанку вывернуться, чтоб его засадить... ОБОРУДУЙТЕ ВАШУ КУХНЮ НАШИМИ КОМБАЙНАМИ... бум-бум... ВЫБИРАЙТЕ ХОРОШЕНЬКО, ВЫБИРАЙТЕ С УМОМ... - Это еще что за хреновина? - Это? А, ничего особенного, это чтобы не платить за телефон: они время от времени запускают свою рекламу, а взамен - все разговоры на халяву. - И ты согласилась на этот кошмар? - У "CASTO" ЕСТЬ ВСЕ, ЧТО НУЖНО! ПОКУПАЕМ ВРАЗ И ДРУЖНО! CASTO-CASTO-CASTORAMA! Ну и что, ко всему привыкаешь; попробуй сам и увидишь, я и то уже привыкла. Ну ладно, так вот о вчерашнем клиенте - на мое счастье, он совсем скапутился, у него никак не получалось, хотя торчало, как у жеребца, ей-богу, не вру; тогда я ему устроила небольшой стриптизец на кровати, он спросил, можно ли нюхнуть "дорожку" у меня с ноги, а потом мы смотрели телик; в общем, я легко отделалась... "INTERMARCHE" - ЧЕМПИОН СЕЙЛОВ!.. А сколько сейчас времени-то? - Три часа дня. - О-ох, умираю, спать хочу! Я была в "Банане" и к семи утра так набралась, что прилепила накладные ресницы к зубам, представляешь? Ну а ты как? Ты вообще где? - Вообще я в Сенегале. Мне тебя не хватает. Я сейчас как раз читаю "Расширение пространства гульбы". - Ой, не надо про гульбу, меня и так наизнанку вы ворачивает. "CAILLAUX". ."CAILLAUX". . ."CAILLAUX". . . ЛУЧШИЕ В МИРЕ ТОРШЕРЫ - ОТВЕТИЛО ЭХО... Слушай, ты не мог бы перезвонить попозже? - А ты держишь мобильник у самого уха? Смотри будь осторожна. Сотовые телефоны разрушают ДНК. Ученые делали опыты на мышах: мобильники увеличивают их смертность на семьдесят пять процентов. Я купил себе специальную ушную прокладку, чтобы избежать прямых контактов с трубкой; советую тебе сделать то же самое, не хватало нам еще опухоли мозга. - Октав, лапочка, у тебя нет мозга!.. "КОНТИНЕНТ", "КОНТИНЕНТ"- НАИЛУЧШИЙ ПРЕЗЕНТ!.. - Извини, но у меня башка раскалывается от этой рекламной требухи. Пока, спи дальше, моя газель, моя берберочка, моя "Спасательница Марракеша"! Проблема современного человека не в том, что он зол. Напротив, в большинстве случаев он по чисто практическим соображениям старается быть добрым и любезным. Просто ему не нравится скучать. Скука приводит его в ужас, тогда как на самом деле нет ничего более полезного и благотворного, чем хорошая ежедневная доза ничем не заполненного времени, долгих минут безделья, пустоты, тупого оцепенения в одиночестве или в кругу себе подобных. Октав понял это: истинный гедонизм - вот что такое скука. Только она позволяет услаждаться настоящим, однако люди поступают с точностью до наоборот: они бегут от скуки, ищут от нее спасения у телевизора и телефона, в кино и в Интернете, в видеоиграх и модных журналах. Они перестали участвовать в том, что делают, и живут как бы в другом измерении, словно стыдятся просто дышать - здесь и сейчас. Человек, который смотрит на телеэкран, или участвует в интерактивных опросах, или звонит по сотовому, или играет на своей "PlayStation", - не живет. Его здесь нет, он ушел в иной мир. Он вроде бы и не умер, но и не жив. Интересно было бы подсчитать, сколько часов в день мы отсутствуем в реальной действительности и сколько времени пребываем в Зазеркалье. Ручаюсь, что все измерительные приборы зафиксируют наше отсутствие ("Абонент недоступен в данный момент!"), и нам трудненько будет разубедить их. Люди, критикующие индустрию развлечений, имеют дома телевизоры. Люди, осуждающие общество потребления, имеют карточки "Visa". Ситуация необратима. Она не меняется со времен Паскаля: человек продолжает спасаться от страха смерти в развлечениях. Просто оно, развлечение, стало таким всемогущим, что заменило самого Бога. Так как же избежать развлечений? Бороться со страхом смерти. Мир ирреален - за исключением тех моментов, когда он скучен. Итак, Октав упивается скукой, лежа под кокосовой пальмой; какое счастье - просто лежать, наблюдая за парой цикад, предающихся любви рядом с ним, на песке. Он бормочет: - В тот день, когда все люди на земле согласятся скучать, мир будет спасен. Но, увы, его изысканная скука нарушена брюзгливым Марком Марронье: - Так ты, значит, всерьез порвал с Софи? - Ну, не знаю, не уверен. А ты почему спрашиваешь? - Да так просто. Я могу с тобой поговорить пару минут? - Марк, даже если я отвечу "нет", ты все равно будешь говорить, а мне придется тебя слушать из почтения к начальству. - Вот это верно. Тогда заткнись и слушай. Я видел тот сценарий для "Мегрелет", который вы продали "Манон", это сущий кошмар. Как вы могли измыслить такое дерьмо?! Октав прочищает уши, чтобы убедиться, что он не ослышался. - Постой, Марк, разве не ТЫ мне велел наложить эту кучу дерьма? - Я??? Никогда в жизни не говорил ничего подобного. - У тебя что, совсем память отшибло? Они зарубили нам дюжину проектов, и ты еще сказал, что пора приводить в действие план ORSEC, наш последний говенный шанс, а я... - Извини, что прерываю, но это не у меня отшибло, а у тебя, психа недолеченного, так что давай-ка не вали с больной головы на здоровую, о'кей? Я прекрасно помню все, что говорю своим креаторам. Я никогда в жизни не разрешил бы тебе демонстрировать такую труху "Манон" - гордости нашего агентства. И мне уже осточертело краснеть всякий раз, как я обедаю в обществе. "МЕГРЕЛЕТ" - ЧТОБ СТРОЙНЫМ СТАТЬ, НО ПРИТОМ СООБРАЖАТЬ!" Нет, ты просто плюешь на всех нас! - Погоди, Марк. Мы уже привыкли к твоим взбрыкам, когда доходит до подписания контракта. Но тут дело сделано: сценарий для "Мегрелет" продан, тестирование сошло успешно, оба РРМ тоже; теперь уже поздно что-то менять. Я долго обдумывал... - А я нанимал тебя не для того, чтобы ты обдумывал. И улучшить проект никогда не поздно. Фильм еще не снят и не вышел на экран, все можно переделать. В общем, слушай меня хорошенько: выпутывайся как хочешь, но вы с Чарли должны написать новый сценарий. Вы поставили под угрозу репутацию "Росса", мать вашу! Октав молча кивает. Возражать бесполезно: он прекрасно знает, что Марка волнует не репутация "Росса", а собственное кресло, которое грозит превратиться в катапультируемое. Если уж сам Филипп решил поговорить с ним тогда, в первый день, значит, на него здорово надавили в "Манон", и он решил отыграться на них с Чарли. Иными словами, сегодня вечером в сенегальском воздухе запахло увольнением, и, к несчастью, Октав подозревает, что речь идет даже не о нем. 5 На второй день аниматор гостиницы организовал "экспедицию в буш". Цель мероприятия: внушить служащим агентства, что они увидали настоящую Африку и ради этого стоило временно покинуть свою золотую клетку. Естественно, ничего хорошего из этого не вышло: прибыв на джипах к берегу Розового озера, они полюбовались африканскими плясками и вкусили мешуи, то есть получили чисто туристский аттракцион. Турфирма спланировала эту поездку исключительно для того, чтобы показать, насколько сенегальский пейзаж похож на ее рекламные проспекты. Ведь туризм превращает путешественника в контролера, его открытия - в инспекцию, удивление - в констатацию, странника - в Фому неверующего. Но все же Октав подвергся атаке ненасытных москитов, а значит, хоть какие-то приключения еще были возможны, коль скоро он ухитрился забыть в отеле свой спрей с лимонным ароматом. После ужина состоялся сеанс национальной сенегальской борьбы, где сошлись туристы-семинаристы (в нарядах с лейблами "Lacoste") и воины несуществующего племени (в нарядах туземцев из фильмов про Тарзана). До чего же приятно было, сидя на теплой травке у берега Казаманса, глядеть, как Марка Марронье, в его цветастых "багамах", повергли в грязь под грохот тамтама, под гигантским баобабом, под луной и звездами, под дрянное вино с запахом бензина и наперченный кускус, под раскатистый белозубый хохот агентши по внешним связям, под голодными взглядами местной ребятни, - так приятно, что Октаву хотелось заключить в объятия небосвод и возблагодарить вселенную за то, что он попал сюда, пусть и ненадолго. Ему нравится эта постоянная тропическая влажность, при которой руки так легко скользят по телам. Она придает поцелуям пряный вкус ожога. Каждая мелочь обретает ценность, когда главное утрачивает смысл. Соскочить - пусть ненадолго - с карусели повседневности иногда бывает жизненно важно даже для трудоголиков. Октав ехал в этот обязательный вояж нехотя, обратившись мыслями в прошлое, но теперь он приобщался возвышенного, касался вечного, смаковал жизнь, воспарял над никчемной суетой, постигал простоту бытия. И когда дилер по кличке Золотая Жила принес ему ежедневный пакетик травки, он повалился в песок на пляже, бормоча "Софи" - имя, от которого у него пресекалось дыхание. - Любовь не имеет ничего общего с сердцем - этим мерзким органом, насосом, качающим кровь. Любовь первым делом сдавливает легкие. Глупо говорить: "У меня разбито сердце", нужно выражаться точнее: "У меня сдавило легкие". Легкие - самый романтичный из человеческих органов: все влюбленные заболевают туберкулезом, недаром же от него умерли Чехов, Кафка, Д.Г.Лоуренс, Фредерик Шопен, Джордж Оруэлл и святая Тереза из Лизье; что касается Камю, Моравиа, Б удара1, Марии Башкирцевой и Кэтрин Мэнсфилд, то разве смогли бы они написать именно такие книги без этой хвори?! И наконец вспомните: Дама с камелиями умерла отнюдь не от инфаркта миокарда - эту кару Бог насылает на загнанных честолюбцев, а не на печальных влюбленных. Паря над самим собой. Октав с самим собой беседует: - Каждый человек таит в душе любовную печаль, дремлющую до поры до времени. Сердце, не разбитое любовью, еще не сердце. Легкие ждут туберкулеза, дабы почувствовать, что они существуют. Я - ваш учитель по фтизическому воспитанию2. Любому из вас следует завести водяную лилию в грудной клетке, как у Хлои в "Пене дней" или у госпожи Шоша в "Волшебной горе". Я любил смотреть, как ты спишь, даже если ты только прикидывалась спящей, когда я возвращался домой за полночь, пьяный в дым; я пересчитывал твои ресницы; иной раз мне чудилось, что ты улыбаешься. Влюбленный мужчина - это тот, кто любит смотреть на уснувшую женщину и время от времени наслаждаться ею. Софи, слышишь ли ты меня через тысячи километров, разделяющих нас, как в рекламах SFR? Почему мы понимаем, что любим человека, только после того, как он ушел? Разве ты не видела, что я ждал от тебя лишь одного: чтобы ты заставила меня помучиться, как в самом начале, от боли в легких?! Но вот на пляж высыпают оголотелые машинистки во главе с грудастой стажеркой Одиль; они пускают по кругу сигарету с травкой, и это вызывает у них массу скабрезных шуточек: - Пососем вшестером! - Я сосу, я сосу, но никак не заглотну. - А ты уверена, что любишь глотать? - Хорошо бы повторить, только сперва не мешало бы промыть сосалку. Все это звучит довольно вульгарно, но в контексте нынешней ситуации в общем-то все равно смешно. Сотрудники мужского пола, все как один, расхаживают в накинутых на плечи пуловерах: некоторые связывают рукава узлом, другие просто небрежно прикрывают ими свои розовые рубашки-поло от Ральфа Лорана. Октав считает эту моду отвратительной и возмущается втихую: - ГОСПОДИ, РЕХНУЛИСЬ ОНИ, ЧТО ЛИ, НУ КТО ЭТО НАМАТЫВАЕТ ПУЛОВЕР НА ШЕЮ?! Одно из двух: либо ты мерзнешь и надеваешь его как положено, либо тебе жарко - тогда оставь его дома. Пуловер на плечах свидетельствует о трусости, о неспособности принять решение, боязни сквозняков, непредусмотрительности, слабохарактерности и, наконец, эксгибиционизме: эти господа выставляют напоказ шотландскую шерсть, жалея тратиться на кашемир. Они таскают на себе вялых шерстяных осьминогов, потому что даже не способны одеться по погоде. Всякий, кто накидывает пуловер на плечи, труслив, неэлегантен, жалок и слаб. Девушки, поклянитесь, что будете остерегаться этих типов как чумы! ДОЛОЙ ДИКТАТУРУ ПУЛОВЕРА НА ПЛЕЧАХ! Потом была ночь, а за нею день, и с ним - барбекю из лангустов. Кто тут говорил о деколонизации? Ничто не колонизирует больше, чем мировая реклама: в самом грязном углу самой нищей хижины на самом краю света "Nike", "Coca-Cola", "Gap" и "Calvin Klein" заменили собой Францию, Англию, Испанию и Бельгию. Правда, нашим братьям меньшим, неграм, достаются лишь жалкие крохи цивилизации - пиратские кассеты, поддельные "ролексы" и рубашки "Lacoste", от которых при первой же стирке отваливается неумело скопированный крокодил. Розовое вино слегка туманит мозги, но ведь для того оно и существует, верно? За ночь осушается семнадцать бутылок. Чарли пустился в загул, как ненормальный, ввязывается во все гостиничные развлечения подряд - ручеек, караоке, конкурс мокрых маек и раздачу игрушек от Макдоналдса местным ребятишкам, которые вопят: - Подарки! Подарки! Октав знает, что уже с понедельника всей этой лжи придет конец. Но конец лжи еще не означает начала правды. Будьте бдительны: одна ложь может скрывать за собой другую. Господи, до чего же все сложно: едва избежишь одной ловушки, как рискуешь угодить в две следующие! Чарли хлопает по спине Октава, который протягивает ему косячок. - Скажи откровенно, ты знал, что "Pepsi" собирается купить синий цвет? - Ну конечно, знал, Чарли, как знаю и то, что "счастье принадлежит "Nestle". Уж будь уверен, я всегда в курсе событий. - Верно. А теперь глянь-ка сюда! (Он размахивает последним номером "Монд".) Вот тебе еще одна фишка для твоего романчика: Институт медиаметрии ввел новую систему исследования зрительской аудитории. Это такое устройство с камерой инфракрасного излучения, чтобы фиксировать движения глаза, и датчиком с микрофоном, процессором и памятью, чтобы фиксировать работу уха. Наконец-то они выяснят, что потребители смотрят и слушают, причем не только дома, перед телевизором, но и в машине, и в супермаркете - словом, везде и всюду! БОЛЬШОЙ БРАТ СЛЕДИТ ЗА ВАМИ! Чарли затягивается сигареткой и начинает судорожно кашлять. Октав умирает со смеху: - Давай-давай кашляй, мистер Столп, это лучшее, что с тобой может случиться в этом мире. В общем-то Оруэлл правильно сделал, что кончился от чахотки. Благодаря ей он не успел увидеть, до какой степени оказался прав. Мотивационный семинар начался с коллективистской утопии: неожиданно все мы стали равны, рабы обращаются на "ты" к господам - эдакая оргия равноправия. По крайней мере, в первый вечер. Ибо на следующее утро все приходит в норму, касты возрождаются и уже больше не смешиваются, разве только по ночам, в коридорах где все суют друг другу ключи от комнат; вчерашняя утопия превратилась в водевиль. Пьяная в дым юристка писает в саду на клумбу; одна из секретарш обедает в одиночестве, ибо никто не желает с ней общаться; артдиректриса, сидящая на транквилизаторах, рвется бить морду всем подряд, стоит ей выпить лишнего (причем бьет всерьез - оплеухи и зуботычины сыплются градом, Октаву она в клочья разодрала рубашку), словом, в этой поездке все как будто рехнулись. Жизнь в агентстве напоминает жестокость школьной жизни, с той лишь разницей, что тут никто вас не защитит. Непристойные реплики, несправедливые нападки, сексуальные домогательства и борьба, борьба, борьба за власть: здесь все дозволено, как в самых страшных воспоминаниях о схватках в школьном дворе после уроков. Показная непринужденность рекламного агентства уподобляется кошмару школьной распущенности, только в тысячекратном увеличении. Все позволяют себе хамить всем, как будто вновь стали восьмилетними, и нужно принимать это хамство с улыбкой, а не то тебя сочтут старомодным. Самые безумные - это, разумеется, те, кто считает себя самыми нормальными: ГАДы, убежденные в том, что имеют полное право занимать свое место; экаунт-менеджеры, убежденные в том, что имеют полное право на место ГАДов; ответственные за поставки в ожидании отставки; начальники в подпитии и замы на дожитии. Но где же Джеф? Октав не нашел его среди приехавших. А жаль, этот крутой мальчик мог бы просветить его насчет страха, явно гложущего души руководителей "Росса". Не иначе как Дюлер-Дерьмо-Собачье еще разок вонзил им нож в спину. На пляже Октав рыдает от умиления при виде песка, налипшего на потные девичьи тела, синяков на их бедрах и царапин на коленках; еще одна затяжка, и он по уши втюрится в чей-нибудь спинной позвонок. Каждый день ему требуется хоть крошечная, с родинку, толика красоты. Он целует Одиль в плечико - за то, что оно пахнет духами "Наваждение". Он часами нахваливает ее локти: - Я обожаю твой острый локоток, нацеленный в будущее. О, позволь мне любоваться твоим локтем, раз уж ты сама не осознаешь его власти! Я предпочитаю твой локоть тебе самой. Закури сигарету, вот так, и поднеси огонек к своему лицу. Соблазняй меня как хочешь, ты все равно не помешаешь мне лобызать твой локоть. Твой локоть - мой спасательный круг. Твой локоть сохранил мне жизнь. Твой локоть существует, я встретился с ним. Я завещаю свое тело твоему хрупкому локтю, который вызывает у меня слезы восторга. Твой локоть - это сустав, покрытый кожей, правда слегка подпорченной, - видно, в детстве ты расцарапала ее до крови. В детстве всегда бывают болячки на том месте, которое я сейчас целую. Что такое локоть? - вроде бы пустяк! - и тем не менее я тщетно ищу и не нахожу другого стимула для жизни в данный, конкретный миг. - Ах ты моя лапочка! - Лизнуть твой локоть - и умереть! Больше мне ничего не надо. И он декламирует: <Одиль, твой локоть блещет красотой. Он стал моею ахиллесовой пятой! Затем, используя спину Одиль как пюпитр, наш загорелый Вальмон пишет на ней открыточку Софи: "Дорогое Наваждение, найдешь ли ты в своем сердце достаточно сострадания, чтобы спасти меня от себя самого? В противном случае я залезу в ванну с водой и суну пальцы в розетку. Есть нечто худшее, чем жизнь с тобой, - это жизнь без тебя. Вернись! Если ты вернешься, я подарю тебе "New Beetle". Конечно, это идиотское предложение, но тут есть и твоя вина: с тех пор как ты ушла, я стал серьезен до безобразия. И вообще, я вдруг понял, что другой такой девушки на свете нет. Откуда вывод: я тебя люблю". Подписываться не обязательно, Софи и так узнает его "оригинальный" стиль. Едва отослав открытку, Октав начинает жалеть об этом: ему следовало не открыточки строчить, а на коленях умолять Софи вернуться к нему: "На помощь мне плохо я не могу жить без тебя Софи мы не должны расставаться если я тебя потеряю значит потеряю все"; дьявольщина, нужно было целовать ей ноги, вот что нужно было делать, неужто он не способен даже на это?! До Софи он кадрил девушек, упрекая их в том, что они носят накладные ресницы. Они начинали возражать. Тогда он просил девушку закрыть глаза, якобы желая убедиться, правда ли это, и пользовался моментом, чтобы чмокнуть ее в накрашенные губки. Второй прием назывался "грузовик": - Скажи: "Я грузовик". - Я грузовик. - Би-и-ип! Би-и-ип! (Произносится с одновременным нажатием на обе груди.) Есть и третий способ - пари. - Спорим, что я дотронусь до твоей попки, не дотронувшись до одежды? - О'кей. - Проиграла! (Запуская руку под юбку.) Еще можно было сыграть в "текила-бум-бум": велишь девушке зажать в зубах ломтик зеленого лимона, насыпаешь ей в ладонь щепотку соли, слизываешь соль, запиваешь глотком текилы с газировкой и закусываешь лимончиком из уст красотки. После трех таких сеансов лимон обыкновенно заменяется языком. Как ни странно, эти приемчики действовали безотказно. Но с Софи все было по-другому. Он сделал вид, будто всерьез увлечен ею. Она сделала вид, будто верит этому. В конце концов они оба уверовали в то, чего не говорили. И однажды она спросила его: - Почему ты ничего не говоришь? - Когда я ничего не говорю, это хороший признак: значит, я оробел. А когда я робею, это очень хороший признак: значит, я смущен. А когда я смущаюсь, это совсем хороший признак: значит, я влюблен. Но когда я влюбляюсь, это очень плохой признак. Он влюбился в нее потому, что она была замужем. Он влюбился потому, что она была несвободна. Он работал вместе с ней в "TBWA de Plas", но никак не мог добиться ее. Он влюбился еще и потому, что сам был тогда женат, и эта любовь была запретным плодом, тайной, мерзкой изменой. Он полюбил ее, как любят женщин, которых нельзя домогаться - мать, сестру, подруг своего отца, свою первую девушку, к которой питаешь чистое, безответное чувство. В любви действует принцип домино: первое падение влечет за собой все остальные. Он желал ее так же, как хорошеньких девчонок в детстве, то есть скрытно, втайне от нее самой. Позже он ей сказал: "Когда я влюбляюсь, это очень плохой признак", и она не удивилась этому. Он назначил ей свидание в полночь на мосту Искусств, на третьей скамье, считая от Академии, и сидел там в ожидании, лицом к Новому мосту, глядя, как Сена разделяется на два рукава, словно открывает объятия будущему. Потом это стало даже слишком прекрасным, чтобы называться правдой. Она пришла на свидание, и все остальное тут же померкло. - Извините, мадемуазель, не дадите ли вы мне свои координаты, чтобы я мог отыскать вас впоследствии? - Ну разумеется, месье?.. - Октав. Зовите меня просто Октав. Знаете, мне кажется, я влюблен в вас. Что, если я потискаю ваши грудки, мадам? Вы не против? - О, не стесняйтесь, пожалуйста. Только перед тем, как продолжить беседу, не сочтите за труд, поработайте как следует языком у меня во рту. - А у вас, случайно, нет подходящего помещеньица для этого занятия? Жаль, что его страсть не нашла должного отпора - это всегда вызывает сумасшедший взрыв чувственности, в высшей степени опасный для окольцованных любовников. Наслаждение - дамоклов меч легко рассекающий брачные узы. Софи повела его на подземную стоянку агентства у Нового моста; там было темно и безлюдно, там она и отдалась ему стоя, прислонясь к бетонной стене, между служебными машинами. Это был самый долгий оргазм в его и ее жизни. Потом она взяла его мобильник и занесла в "память" свой номер: - Теперь ты не сможешь соврать, что потерял мой телефон. Октав был настолько влюблен, что даже тело его бунтовало против разлук с Софи: фурункулы, аллергии, болячки на шее, боли в желудке, жестокие бессонницы сыпались на него градом. И тщетно мозг претендует на контроль за всем остальным: сердце восстает против пустоты, легким не хватает воздуха. Каждый, кто подавляет в себе любовь, превращается в ничтожество и заболевает. Жизнь без Софи обезображивала Октава. И это продолжается до сих пор: ему нужны теперь не только наркотики. - МОЯ БИТА ТВЕРЖЕ ГРАНИТА! Октав выкрикивает это в микрофон. Одиль нежна, как жонкиль, и благоуханна, как ваниль. Они сидят в ночном ресторане отеля, и Октав ставит пластинки. На войне, как на войне: здесь имеется лишь несколько старых макси-синглов с диско-музыкой, сборники французской эстрады и три исцарапанные "сорокапятки". Делать нечего, он ухитряется кое-как составить музыкальную программу из того, что есть; например, самая прекрасная песня в мире - "C'est si bon" в исполнении Эрты Китт. Затем, уступая тяге к легкому жанру, заводит "YMCA". - "Village People" похожи на вино, - объявляет Октав, - чем старее, тем лучше. Пусть будет все, что угодно, только не "Марсия Баила"! Время от времени Одиль льнет к нему на глазах у сослуживиц. Но стоит им отойти, как она тут же отстраняется. Сам он ей не по вкусу, просто хочется, чтобы подружки завидовали. А он чувствует себя старым и некрасивым в этой стайке юных хорошеньких девчушек. Схватив Одиль за руку, он сердито говорит: - Ну и поганки же вы, юные динамистки! - Да уж не поганее тридцатитрехлетних разведенных жеребцов. - Верно. Единственное, чего я не могу для тебя сделать, это стать моложе. Он ухлестывает за всеми красотками подряд, лишь бы не думать, ПОЧЕМУ он ухлестывает за всеми красотками подряд. Ибо ответ слишком хорошо известен: чтобы не завязнуть накрепко возле одной из них. После этого ровно ничего не произошло. Октав довел Одиль до номера; ее шатало. Войдя, он улегся на кровать. Одиль побежала в ванную, и он слышал, как ее вырвало. Она торопливо спустила воду в унитазе и почистила зубы, надеясь, что он ничего не заметит. Когда она стала раздеваться, Октав притворился спящим, а потом и впрямь заснул. В комнате пахло блевотиной вперемешку с "Флюокарилом". В самолете на обратном пути женщины причитали по поводу испорченных причесок и недействующих баллончиков с дезодорантами. Октав декламировал вслух "Слова, слова..." Алена Делона из песни Далиды: Как странно Я не знаю что со мной И нынче под мерцающей луной Я на тебя гляжу как в первый раз О чувствах я не в силах рассказать Но ты волшебная история любви Которую хочу всю жизнь читать Вчера и завтра Нынче и всегда Ты истина моя Моя звезда. Интересно: как верно порой красивые слова выражают искренние чувства! Ты словно ветер что заставил скрипки петь и вдаль уносит ароматы роз. Никто из его поколения больше не смеет выражаться так изысканно. Ты для меня мелодия любви танцуют звезды под нее меж дюн. Как часто он и его бухие дружки помирали со смеху над этими словами. Почему же они казались им такими нелепыми? Почему нам становится не по себе от романтики? Мы стыдимся своих чувств. Шарахаемся от высоких слов как от чумы. Не воспевать же собственную неспособность любить! Ты для меня запретная мечта Единственная боль Последняя надежда. Секретарши прыскают, слушая его, а ведь первый же парень, осмелившийся сказать им то же самое, глядя прямо в глаза, заставил бы их разрыдаться от полноты чувств. Может, это нервное хихиканье - от зависти? Как бы то ни было, они быстренько меняют тему и переходят к обсуждению скидок, предоставляемых агентством на проявку и печатание фотографий. Своих шефов они зовут только по инициалам: - Не знаешь, ФАП и ПИТ уже поговорили?.. - Надо будет обсудить это с ЖФД... - Пи-Пи-Эм с АПТ и РЖП прошло вполне удачно... - Да, но ЛЖ и АД ничего не утвердили... Остаток времени проходит в недовольном брюзжании по поводу урезанных обеденных талонов. Октав старается хохотать громче других, и временами это ему удается. 6 Если мужчина неуловим, то женщина - непобедима. Сидя в самолете, который несколько дней спустя летел в обратном направлении, Софи читала открытку Октава - без всякого интереса. Она была беременна от него, но больше его не любила. Вот уже месяц, как она изменяла ему с Марком Марронье. И теперь летела в Сенегал к Марку, который решил продолжить там свой отпуск. Вначале она переживала муки ада. Расстаться с любимым, да еще и нося его ребенка, - это требует сверхчеловеческого - или нет, выразимся точнее, - нечеловеческого мужества, мужества животного. Как будто отпиливаешь себе ногу без анестезии, ржавым ножом, растягивая пытку до бесконечности. Потом ей захотелось отомстить ему. Ее любовь выродилась в ненависть, и она позвонила шефу Октава, у которого работала несколько лет назад. Он пригласил ее на обед в "Ке Уэст", и вот тут-то она и "раскололась" - заревела и выложила ему все как есть прямо в ресторане. Марронье только что расстался со своей последней пассией-манекенщицей, и эта ситуация весьма удачно совпала с его временной сердечной незанятостью. Они сидели и ели какое-то семиэтажное, в высшей степени затейливое блюдо. Октав позвонил Софи на мобильник в тот самый момент, когда Марк уже начал оглаживать ее коленки. - Алло, Софи! Почему ты не отвечаешь на мои звонки? - У меня нет твоего номера. - Как это - нет моего номера?! - Я его стерла. - Но... с какой стати? - Он занимал лишнее место в памяти. Софи отключила мобильник и позволила Марку целовать себя над вазочкой с шоколадным десертом. На следующий день она сменила номер телефона. Так Софи стирала все, что было лишним в ее памяти. Октав не знал о ее романе с Марронье, а жаль - это могло бы его обрадовать; стать рогоносцем по вине собственного шефа означало косвенное увольнение. Самолет Софи тоже не разбился. Марк встречал ее в аэропорту Дакара. В течение недели они занимались любовью по разу в день. Они уже вступали в тот возраст, когда и этого многовато. Ни он, ни она в большем и не нуждались - им просто нравилось быть вместе. Все вдруг показалось таким простым и понятным. С возрастом люди не становятся счастливее - просто они опускают планку ниже, чем прежде. Проявляют ясность духа и терпимость, откровенно сознаются в неудачах. Ценят каждый миг отсрочки. Марк и Софи не подходили друг другу, но им было хорошо друг с другом, а такое встречается гораздо реже. Единственное, что их раздражало, это совпадение их имен с названием дурацкого телесериала "Марк и Софи". Но не из-за этого же они решили умереть! Или... Оставайтесь с нами! Продолжение романа после рекламной паузы! МОЛОДОЙ ДИЛЕР С БОРОДКОЙ СТОИТ, ШИРОКО РАСКИНУВ РУКИ, НА САМОМ ВЕРХУ МУСОРНОЙ СВАЛКИ. ВОКРУГ НЕГО СОБРАЛАСЬ ДЮЖИНА КЛИЕНТОВ. НА НИХ СВИТЕРА С КАПЮШОНАМИ, КУРТКИ "K-WAY", БЕЙСБОЛКИ И МЕШКОВАТЫЕ ШОРТЫ. ОНИ ПОКЛОНЯЮТСЯ ЕМУ СРЕДИ КУЧ ОТБРОСОВ. ВНЕЗАПНО ДИЛЕР ВОПРОШАЕТ: - ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ, КТО ИЗ В АС ПЕРВЫМ БРОСИТ В МЕНЯ КАМЕНЬ? ТОГДА ОДИН ИЗ АПОСТОЛОВ ПРОТЯГИВАЕТ ЕМУ ЗАТВЕРДЕВШИЙ, ПОХОЖИЙ НА КАМЕНЬ, КОМОК КОКАИНА: - ВОЗЗРИ, ГОСПОДИ, НА ЭТОТДОЗНЯК! ТУТ РАЗДАЕТСЯ НЕБЕСНАЯ МУЗЫКА И СВЕРХУ ПАДАЕТ ЯРКИЙ ЛУЧ, ОН ОСВЕЩАЕТ БЕЛЫЙ КОМОЧЕК КОКАИНА В РУКЕ НАШЕГО СВЯТОГО ДИЛЕРА, КОТОРЫЙ ВОЗГЛАШАЕТ: - ТЫ - КАМЕНЬ, И НА СЕМ КАМНЕ Я СОЗДАМ ЦЕРКОВЬ МОЮ. ЗАТЕМ НАША БОРОДАТАЯ СУПЕРЗВЕЗДА ДРОБИТ КОМОК ПАЛЬЦАМИ, ЧТОБЫ ПРЕВРАТИТЬ ЕГО В БЕЛЫЙ ПОРОШОК. КОГДА ОН РАЗЖИМАЕТ РУКУ, НА ЕГО ЛАДОНИ ЛЕЖАТ ДВЕНАДЦАТЬ ИДЕАЛЬНО РОВНЫХ "ДОРОЖЕК" КОКАИНА. - ПРИИМИТЕ ВСЕ И ЗАНЮХАЙТЕ, СИЕ ЕСТЬ ДУША МОЯ, ВАМ ОТДАННАЯ. ДВЕНАДЦАТЬ УЧЕНИКОВ ПАДАЮТ НА КОЛЕНИ ПРЯМО В МУСОР, С КРИКАМИ: - АЛЛИЛУЙЯ! ОН УМНОЖИЛ "ДОРОЖКИ"! PACKSHOT: КУЧКА БЕЛОГО ПОРОШКА В ФОРМЕ КРЕСТА С ВОТКНУТЫМИ В НЕЕ СОЛОМИНКАМИ. ФИНАЛЬНЫЙ СЛОГАН (ГОЛОС ЗА КАДРОМ): "КОКАИН: ПОПРОБОВАТЬ ЕДИНОЖДЫ - ЗНАЧИТ ПОПРОБОВАТЬ МНОГАЖДЫ!" 4. МЫ. Для того чтобы наше воззвание произвело на публику неизгладимое впечатление, нам пришлось убивать людей. Теодор Кашински по прозвищу "Унабомбер". Манифест, опубликованный в "Вашингтон пост" и "Нью-Йорк таймс" 19 сентября 1995 г. 1. Всех нас потрясло самоубийство Марка. Но сказать, что оно нас удивило, было бы ложью. Согласно официальной версии, он утонул в море у побережья Сали, унесенный подводным течением. Однако мы-то прекрасно знали, что он просто капитулировал, решив избавиться от жизненных тягот. Нам было известно, что его доконал стресс; мы чувствовали, что он борется с ним, подпитывались его наигранным энтузиазмом и спешно меняли тему, стоило ему заговорить о самоубийстве. Мы отмахивались от очевидного: Марк медленно убивал себя, а мы и не собирались его спасать. Мы готовились к его похоронам еще до его смерти. "Король почти умер, да здравствует король!" Во время погребальной церемонии на кладбище Банье триста рекламщиков старательно пускали слезу; особенно усердствовали те, кто ненавидел Марка и давно желал ему погибели: они стыдились того, что их мечта сбылась, и одновременно прикидывали, кого же им теперь ненавидеть. Для того чтобы сделать карьеру в рекламе, обязательно нужен враг, которого хочется раздавить, и, когда вдруг лишаешься столь необходимого стимула, чувствуешь себя дураком неприкаянным. Мы предпочли бы, чтобы эта церемония оказалась сном. Мы присутствовали на похоронах большого шутника и глядели на гроб, опускаемый в могилу, с надеждой, что это очередной розыгрыш Марка. Вот было бы здорово, если бы камера вдруг отъехала в сторону и все увидали бы, что это просто спектакль: кюре оказался бы престарелым актером, плачущие друзья разразились бы смехом, бригада техников у нас за спиной начала бы сматывать кабели, а режиссер крикнул бы: "Снято!" Увы, никто не кричал "снято!". Нам очень часто хочется, чтобы жизнь обернулась сном; чтобы мы, точно в плохом фильме, внезапно пробудились и обнаружили, что все наши проблемы чудесным образом решены. Сколько раз мы видели на экране: вот человека преследует мерзкое кровожадное чудовище, вот оно загоняет его в тупик, спасенья нет... но в тот самый момент, когда жуткая зверюга уже разинула пасть - хлоп! - и бедная жертва вскакивает, взмокнув от страха, на собственной постели. Отчего такое никогда не происходит в жизни? А? Как сделать, чтобы проснуться, если не спишь?! А тут перед нами стоял гроб с самым настоящим прахом внутри (Чарли даже ухитрился сунуть горсточку себе в карман). Мы-то плакали вполне искренне. Мы - это весь европейский "Росс": Джеф, Филипп, Чарли, Одиль, стажеры, шефы, бездельники, ну и, конечно, я. Октав, со своим клинексом в руке. Октав, все еще не уволенный и не уволившийся и лишь уязвленный тем, что на похороны не пришла Софи. Мы - это банда паразитов, живущих на деньги "Росса": владельцы телеканалов, акционеры крупных радиостанций, певцы, актеры, фотографы, дизайнеры, политики, редакторы модных журналов, директора престижных магазинов, в общем, мы - те, кто решает все за всех, кто манипулирует общественным мнением, кто продался, кого прославили или прокляли, - и все плакали. Мы оплакивали свою горестную судьбу: когда умирает рекламщик, вы не найдете ни статей в газетах, ни некрологов в траурных рамках, и телевидение не прервет свою программу ради этой печальной вести; словом, от покойного остаются лишь непроданные проекты да неиспользованный счет под секретным шифром в швейцарском банке. Когда умирает рекламщик, не случается ровно ничего: просто мертвого рекламщика заменяет живой. 2 Вот уже несколько дней, как мы сшиваемся на Саут-Бич, в Майами. Вокруг кишмя кишат памелыандерсон всех калибров, жанклодвандаммы всех мастей - выбирай кого хочешь. И все тут всем друзья. Нам пришлось посидеть под ультрафиолетовой лампой до того, как подставить лица жаркому американскому солнышку: чтобы вписаться в эту тусовку, женщинам нужно косить под "бимбо", а мужчинам под жеребцов из порнух. Мы накачиваемся "дурью": нам уже мало алкоголя и музыки, чтобы разговаривать друг с другом. Мы живем в мире, где единственное приключение состоит в траханье без резинки. Почему мы все гонимся за красотой? Потому что мир уродлив до тошноты. Нам хочется быть красивыми, ибо хочется стать лучше. Пластическая хирургия - вот последнее, что нам осталось. У всех обитателей здешнего рая одинаковые губы. Мир ужасается перспективе человеческого клонирования, а оно давным-давно существует и называется "plastic surgery". Во всех барах, куда ни зайди, Шер поет: "Веришь ли ты в жизнь после любви?" Невредно бы спросить себя, верим ли мы в жизнь после общения с человеком. Верим ли в существование изысканных постчеловеческих существ, избавленных от горечи некрасивости, в этот волшебный мир с центром в Майами. Там у всех будут одинаково невинные выпуклые лобики, атласная кожа, миндалевидные глаза и длинные пальцы с темным лаком на ногтях; там всем поровну раздадут пухлые губки, высокие скулы, нежные уши, задорные носы, душистые струящиеся волосы, грациозные шеи, а главное, острые локти. Каждому - по паре локтей! Вперед, друзья, вперед - к демократизации локтя! Как скромно высказала