да не вмешиваясь в разговор, и как только мог старался скрыть волнение за легкой усмешкой бывалого профессионала, играя роль привычного ко всему человека, который и не такое видал. Но он никогда не слышал ничего подобного, впервые столкнувшись со странным человеческим материалом, где соседствовали смятение и ярость, алчность и простодушие, мстительность и щедрость. Три дня назад к ним пришел мэтр Вано, адвокат, который время от времени прибегал к услугам Родье, чтобы выяснить надежность людей, собирающихся объединиться с его клиентами. Предусмотрительность мэтра часто вознаграждалась, как, например, в этот раз -- это было уже не первое мошенничество вышеупомянутого Дамьена Лефора. За сорок восемь часов Родье и Блен много чего узнали об этом типе. В шестнадцать лет и один день он был признан "самостоятельным малолетним" и создал свое первое общество "Синенум", ликвидированное пять лет спустя за долги. Его имя фигурировало во множестве более или менее фиктивных обществ, связанных с видео, спонсорством, и в трех модных агентствах, ни одна девушка из которого никогда не получала контракта в мире моды. Его долги по налогам доходили до двух миллионов франков, и чтобы иметь возможность продолжать свою деятельность, он признал себя "недееспособным совершеннолетним". С тех пор он был под опекой, и в бумагах появилось имя его жены. К тому же, плюс к наблюдению агентства Родье за последние два дня, он находился еще под административным контролем. Родье и Блен уже знали номера его счетов, количество и достоинство его акций, все его общества и адреса управляющих и администраторов. Они подозревали также, что у него есть процент от торговли проститутками через Интернет, но это так и осталось на уровне догадок, и Родье не включил этот факт в отчет, который завтра должен был отдать мэтру Вано, -- Этот Лефор прошел путь от "самостоятельного малолетнего" до "недееспособного совершеннолетнего", как будто никогда и не был взрослым. -- В конечном счете, может, это и есть определение жулика. -- В моей мастерской меня скорее клиенты обжуливали, чем я их. И все же налоговая меня подозревала -- за избытком честности наверняка что-то кроется. Иногда мне даже хотелось быть кем-то вроде Лефора. -- О чем ты говоришь, он всего лишь мелкий жулик. -- А что вы напишете в отчете? Что он всего лишь мелкий жулик? Несмотря на всю их близость, ученик никак не мог привыкнуть обращаться к учителю на "ты", равно как и называть его просто по имени. Родье не понимал этого жеманства. -- Я ничего не буду писать в отчете, ты его напишешь. -- Я? -- Надо же когда-нибудь начинать. Родье попросил счет и энный раз отказался разделить его с Тьери. -- Так как насчет отчета? Через три часа будет? -- спросил Родье. -- Не раньше семи вечера, мне еще нужно кое-что уладить. Родье не спросил что. Он не интересовался делами других, когда ему за это не платили. Клиника доктора Жюста не была похожа на предыдущие. Она едва угадывалась за крепостной стеной, увитой плющом, в спальном районе, недалеко от метро "Порт Майо". Согласившись на переделку его лица, Жюст не проявил никакого интереса к истории, которую сочинил для него Блен. Он разыграл не уверенного в себе человека, убежденного в своем уродстве, -- он дошел до того, что сравнил неприятие своего лица с желанием увидеть, как полыхает дом, в котором был несчастлив. И единственная возможность символически избавиться от прошлого -- это увидеть, как халупа гибнет в огне. Уже заканчивая фразу, он понял, что ничуть не кривит душой, и его прошиб холодный пот. -- Между нами говоря, месье Вермерен, я склонен думать, что это дисморфофобия. Вы не видите себя таким, какой вы есть. Жюст и не подозревал, насколько он далек от истины. Блену достаточно было согласиться на счет в шестьдесят пять тысяч, и все было уговорено. За дополнительные двадцать пять тысяч доктор брался изменить голос. Тьери задумался, кто из них более безумен. -- Это возможно? -- Укольчик коллагена в голосовые связки, чтобы они слегка распухни и изменили вибрацию мускулов. Тембр меняется достаточно. Предлагаю вам на тот случай, если вы не хотите слышать голос того человека из прошлого... Блен уловил иронию, но не понял, к чему она относится. Для начал Жюст предложил ему записаться на прием к анестезиологу, пройти предоперационное обследование и как можно точнее определить, какие части лица придется оперировать. -- Для полного преображения нужно воздействовать не только на мягкие ткани, но и на кости, чтобы придать или сгладить рельеф, это называется "маска-лифтинг". После этого надо будет вернуть упругость коже и мышцам в районе лба, лица и шеи. Начнем, пожалуй, с лицевых мускулов и мышц шеи, а если вы захотите изменить взгляд, продолжим с мускулами лба. Блен услышал только "изменить взгляд", остальное тут же выветрилось. -- Например, делая более упругими мышцы внешнего угла глаза, мы получаем слегка восточный разрез. Вот, смотрите. На чистом листе бумаги он нарисовал контуры глаз Блена, стрелками показал направление операции. И на этом смутном эскизе начало что-то проступать -- новый взгляд, неопределенный, кажется, более мягкий и более гармоничный, уже ставший реальным. -- Мы выкачаем лишний жирок из век и опустошим небольшие мешки под глазами. Также воспользуемся случаем, чтобы убрать горбинку носа, согласны? -- Да. -- Лично мне кажется, что с носом ничего больше делать не нужно -- он у вас тонкий, прямой, так что, кроме этого небольшого скребка, все в порядке. Зато подбородок у вас немного скошенный, предлагаю его утяжелить за счет незначительной имплантации силикона. Я могу сделать то же с вашими скулами, взгляните. Доктор показал слайды предыдущих операций. До и особенно после. Самым удивительным в этих лицах были не исчезнувшие морщины, не безупречно гладкая кожа, но блеск глаз, выдававший спокойствие и безмятежность, обретенные пациентами. Послушать доктора Жюста, так все, что до сих пор казалось Блену немыслимым, становилось простой формальностью. Можно было подумать, что достаточно прийти в клинику однажды утром со своим лицом, а выйти через несколько часов с лицом, о котором всегда мечтал. -- Надрезы в области глаз и подбородка пройдут по морщинам, остальные шрамы я спрячу в районе волосяного покрова, сначала они покраснеют, потом будут практически незаметными. Единственный человек, который будет знать об их существовании, это ваш парикмахер. Не вопрос, Тьери научится управляться с машинкой, чтобы стричься самому. К тому же он скоро избавится от ненавистной бороды. Ему больше нечего будет скрывать. -- Пока еще не совсем то, -- буркнул Родье, пробегая листки глазами. Блен присоединился к нему в баре с девочками на Елисейских полях, где царили атмосфера семидесятых и духи ожидающих на красных диванах женщин, а под лепным потолком мигали разноцветные лампочки. И, не пытаясь понять, почему шеф назначил столь странное место встречи, Тьери напряженно ждал реакции Родье на свой первый в жизни отчет о расследовании. -- Ты используешь субъективные оценочные категории, типа "эксцентричный" или "парвеню", но твое личное мнение никого не волнует. И много условного наклонения, такое впечатление, что ты ни в чем не уверен. "Возможно, Дамьен Лефор находится сейчас под административным наблюдением". Что за черт! Ты же слышал, как мой информатор в налоговой сказал, что налоговая следит за этим парнем уже как минимум пять лет, зачем же ты пишешь "возможно"? Зато слово "появляется" в предложении "Кроме того, имя Лефор появляется в документах некоего общества под названием "Пикса-ком"" стоит взять в кавычки, потому что оно не появляется там официально, А когда ты говоришь: "Лефор заявляет, что он недееспособный совершеннолетний", для того, кто будет тебя читать, надо обязательно уточнить, расставить все точки над i: "Это означает, что он находится под опекой своей жены Франсуазы Лефор". Ты можешь даже добавить, чтобы забить последний гвоздь: "Таким образом, он не способен управлять своим капиталом", потому что это ответ на вопрос, который тебе задали в самом начале. От тебя не требуют упражнений в стиле, ты должен представить отчет, и точка. -- Да где же я тут упражняюсь в стиле? -- Вот, например: "Когда мы позвонили в агентство и спросили про "Пиксаком", ответом нам было красноречивое молчание". Что это за "красноречивое молчание"? Что оно в самом деле значит, это молчание? -- Достаточно было просто написать: "пришли в замешательство". И все, кому надо, поймут, что в агентстве не ожидали этой проверки сведений, и все. Родье разнес отчет Тьери в пух и прах, но это было совершенно не обидно -- насмешливый тон и ехидная ухмылка сглаживали впечатление. Вердикт обжалованию не подлежит: "На правильном пути, но есть над чем работать". -- Что будете заказывать? -- К ним подошла барменша. В ней не чувствовалось ни властности начальницы, ни сноровки официантки, ни походки танцовщицы. Она просто приносила выпить, ждала, сложив руки на груди, и прохаживалась за барной стойкой, не зная, куда себя деть. Красный свитер из ангоры, черные брюки-джерси, коричневые "лодочки" на низком каблуке -- казалось, она делает нечеловеческие усилия, чтобы носить все это. Тьери представил себе, как долгие годы она слонялась по улице, до того как очутиться здесь, стать неумелой, пресыщенной управляющей. Глядя на нее в упор, Родье бросил Тьери: -- Заказывай что хочешь, это за счет заведения. Словосочетание "за счет заведения" доставило Родье краткий миг истинного блаженства, настолько эта фраза была здесь неуместна. Заведение ни за кого никогда не платит, это не просто правило, это запрещено, здесь все имеет денежный эквивалент, даже редкая улыбка включается в счет. -- Катрин еще нет, -- сообщила барменша. -- Знаю, она назначила мне на девять. Пока мы ждем, налейте нам пару бокалов вина, -- не терпящим возражений тоном ответил Родье. Две девушки, не слышавшие обмена любезностями, поднялись с диванчика и направились к ним. Та, что предназначалась Родье, пыталась обратить внимание на свои красные ажурные чулки и черную юбку с разрезом практически до пояса. Блену совершенно не хотелось ни разговаривать, ни улыбаться второй девушке. Не красавица, не дурнушка, она все время вертелась, пытаясь принять позу пособлазнительней, не испытывая жажду, заказывала выпить. Она пыталась внушить желание погладить ее, но ее подводила серьезность. Ей хотелось вернуться домой и не удавалось это скрыть. -- Дорогие дамы, -- обратился к ним Родье, -- мы здесь не клиенты, напротив, ваше заведение обратилось к нам за помощью. Так что, не обижайтесь на меня, я не заплачу за вашу выпивку, мы здесь по долгу службы. Девушки спокойно поднялись с табуреток, даже не дав им понять, что они напрасно снялись с насиженных мест. -- Может, вы наконец объясните мне, что мы тут делаем? -- спросил Тьери. -- Хозяйка нуждается в моих услугах. Она тоже может быть мне полезной. Так что мы наверняка договоримся. На витрине выстроились две бутылки виски, коньяк и еще две бутылки какого-то белого напитка, к которым никто не прикасался уже лет пять. Зато в ведре для шампанского охлаждалось сразу четыре бутылки, одна початая. Тьери впервые оказался в подобном месте и досадовал, что пока не появилось ни одного настоящего клиента. -- Кто может угодить в эту ловушку? Разве что вдрызг пьяный турист. Если бы меня попросили дать определение абсолютного антисоблазна, то я бы назвал подобное место. -- В твоем возрасте в таких местах делать нечего. Но когда тебе будет столько же, сколько мне сейчас, когда цена не имеет значения, а важно только сохранить все в тайне, тут самое место. Много лет назад я пережил тут несколько незабываемых мгновений. Но теперь я уже не тот, и могу заснуть только рядом со своей Моникой. Решительно, по-хозяйски в бар вошла высокая, стройная, ярко накрашенная блондинка лет пятидесяти. Поздоровавшись со всеми, она прошла за стойку, повесила пальто в шкаф и подошла обняться с Родье. Он представил ей Блена, которого она расцеловала с не меньшим энтузиазмом, и уселась на табурет между ними. Она умела сделать удивленные глаза и улыбаться так искренне, как никто из присутствующих девушек. Высокие черные сапоги придавали ей вид бой-бабы, которой никто, особенно Тьери, не осмелился бы перечить. -- Ну, мальчики, чем вы меня угостите? -- Ничем. Сегодня ты нас угощаешь. Она заказала шампанского, забавляясь сменой ролей. -- И как тебе только удается оставаться загорелой весь год в таком месте? -- Мне это дорого обходится, но результат стоит того, -- ответила она, расстегивая верхние пуговицы, чтобы продемонстрировать контраст между загорелой кожей и белизной кружевного лифчика. Тьери, завороженный прежде всего естественностью этого жеста, осознал, что теперь ему не обойтись без этого. -- Мы можем поговорить здесь, мой Пьеро? -- Он работает со мной, так что поехали. -- Мне нужен номер, который бы не фигурировал в телефонной книге. Тебе же это раз плюнуть. -- Три тысячи. -- Три тысячи? Ты наконец сможешь заплатить мне за выпивку. Не переставая быть хозяйкой, Катрин не забывала и о повадках соблазнительницы -- вторая кожа, которую она натягивала с вечера и до утра. Тьери хотелось посмотреть на нее в те минуты, когда искренность и естественность этой женщины проявлялись бы полностью. -- За этот номер ты дашь мне аванс в полторы тысячи и вон ту девушку в синем платье, ей ты передашь оставшиеся полторы тысячи. -- Иветту? -- Я пришлю ее тебе обратно через два часа. Не ожидая объяснений, Катрин пошла договариваться с указанной девушкой. -- Вы можете наконец объяснить, что происходит? -- спросил Блен. -- Я веду одно дело, уже довольно долго. Поверь, я многое бы отдал, чтобы ты был на моем месте. Пожалуй, придется даже виски глотнуть для храбрости. И хотя каждый раз, когда на горизонте маячила работа, Родье начинал артачиться, он редко нуждался в поддержке. -- Расскажите поподробнее. Я не из любопытства спрашиваю, просто хочу учиться. -- В нашей профессии часто за историями про деньги стоит обычная бытовуха. А тут наоборот: за любовной интрижкой стоят большие бабки. Директор одного предприятия хочет доказать, что его жена посещает стринг-клуб. Ему вообще-то наплевать, где она бывает вечерами во вторник и воскресенье, но он хочет, чтобы развод был оформлен по причине ее неверности, тогда он сохранит тридцать процентов предприятия, которое они основали совместно. -- ... -- ... -- Что-то не верится, что вы будете приставать с нежностями к этой Иветте. -- Просто в такие заведения, как всем известно, не ходят в одиночестве. Когда мы с Иветтой зайдем туда, она сразу же направится в бар, а я пойду разведать по комнатам, чтобы найти мадам. Если немного повезет, я сфотографирую ее на выходе. Тьери слушал его, сложив руки на груди и пытаясь не расхохотаться. -- Все это похоже на американские романы, где мужчины ходят в смокингах, а жены спят с их шоферами. Чтобы углубить мое образование, объясните мне, если это не слишком личный вопрос, зачем вам эта девушка. -- У меня не такое богатое воображение, все, что я тебе рассказал, правда. Во всяком случае, мне так сказали. В жизни человека, вставляющего картины в рамы, такого, конечно, не случается, поэтому-то ты и хочешь ее изменить. А в моей -- случаются, и именно поэтому я тоже хочу ее изменить. Так что сейчас самое время задаться всякими вопросами морали и прочей бодягой. Я согласился на эту работу, другие, возможно, отказались бы от нее. Но и мне случалось отказываться от многих предложений, на которых обогатились конкуренты. Из семи смертных грехов три или четыре до сих пор исправно меня кормили. С тобой будет то же самое, если будешь стоять на своем. Блен не ожидал такой вспышки и остался сидеть, словно приклеенный к табурету. -- Для тебя это возможность отступить, тихонько вернуться домой, заняться своим делом, которое не вызывает у тебя угрызений совести и не мешает спать по ночам. Еще есть время. Выбор остается всегда. Иветта в накинутом на плечи пальто появилась в самый подходящий момент. -- Ну что, идем? -- спросила она. Родье надел пиджак, попрощался с Бленом и, выкинув из головы всякую ерунду, предложил руку Иветте. Тьери остался один у стойки бара. Еще есть время. Он машинально заказал еще виски, Ему сухо заметили, что заведение больше не угощает, Тьери только плечами пожал. Внезапно Катрин зыркнула в сторону своих девушек -- Тьери снова стал обычным клиентом и пока единственной добычей этого начинавшегося вечера. Выбор остается всегда. Он подумал о Надин, которая терпеливо ждет его в их общей постели, тревожась, что у него так много свободного времени и как он его проводит. Она не подозревала ничего серьезного и боялась только депрессии, она не заговаривала на эту тему, но Тьери знал этот ее взгляд. -- Не предложите стаканчик? Завитая блондинка в черном корсаже и красной юбке решила попытать счастья. Тьери попробовал представить себе ее жизнь: она была влюблена в безработного, который ненавидел, когда его заставляли вкалывать, но нужно же было на что-то жить. С тех пор как он начал следить за людьми, он развлекался тем, что награждал их судьбами по своему желанию, словно у него была на это лицензия. Еще есть время. Ну пусть будет стаканчик. Девушка слегка приложила губки к мизерному бокалу с двумя кубиками льда. Он задумался, каков следующий этап этого скучного ритуала, который должен привести его к пьянству, потом разорить, чтобы девушке хватило денег на ближайший месяц. -- Как тебя зовут? Он колебался между Полем и Тьери. Уже не тот, но еще и не другой. Но ей-то было наплевать на его имя, а Тьери даже не пытался узнать ее. Родье был прав, ему достаточно слезть с этого табурета, вернуться домой, к Надин, а завтра пойти в свою мастерскую. Еще есть время. -- Ты женат? -- ... -- Можешь не отвечать. -- Хочешь еще выпить? -- Я закажу бутылку, хозяйке это понравится. Но за это мне нужно от тебя кое-что: мы поцелуем друг друга в шею, два-три раза, прямо здесь. -- Ты или я? -- Оба. -- Странный ты какой-то. Она решила, что он чувствует себя не в своей тарелке, взяла его за плечи, и Тьери пришлось покориться нежному шквалу поцелуев, перемежаемых покусываниями в шею. Он уткнулся носом в вырез ее платья, чтобы пропитаться ее духами. В этом странном объятии не было ничего знакомого, ничего чувственного, только ощущение сообщничества с этой девушкой из другого мира. -- Смотрите-ка, влюбленные голубки, -- заметила Катрин. -- Будете продолжать в том же духе -- приедут пожарные или полицейские. Специалистка по поцелуям захихикала -- со своей задачей она справилась. Блен погладил ее по плечу, расплатился и вышел. -- Ты возвращаешься все позже и позже. -- Ты не спишь? Тьери, как был в одежде, рухнул на кровать. -- Ты напился? Жалея, что это не пришло ему в голову, он ответил "нет", чтобы она убедила себя в обратном. -- Ты надо мной издеваешься, от тебя же разит, как из бочки. Способ, который изобрел Тьери, чтобы обставить разрыв с Надин, начав с постепенного ухудшения отношений, был гораздо изощреннее того плана, что задумал клиент Родье. -- Нам надо поговорить. -- Может, отложим до завтра? Тьери почувствовал, как она придвинулась к нему и застыла, принюхиваясь. Уронила пару слезинок. Завтра она найдет на подушке парочку белых вьющихся волос. Следы помады на воротнике. А дальше все понятно. НИКОЛЯ ГРЕДЗИИСКИ Голый Николя с полузакрытыми глазами нашел ванную, отделанную белым фаянсом, и скрепя сердце залез под душ, чтобы смыть с себя запах секса, который пропитал его целиком. И, оставляя за собой мокрые следы, пошел пристраиваться под бочок своей спящей красавицы. Лорен сдалась, но ее загадка осталась. Выйдя из "Линна", они пытались найти прилагательное, определяющее их состояние -- они были серыми. Прекрасный серый вечер, подкрашенные голубым сумерки. Они шли по берегу Сены, и тут, словно по волшебству, перед ними возник огромный корабль, медленно движущийся в их сторону, -- отель "Никко", как они узнали только на следующий день. И они пошли на абордаж с высокомерием пиратов, готовые спалить все при малейших признаках сопротивления. Николя ознакомился с содержимым мини-бара еще до того, как потребовал номер. На свой этаж они поднялись пешком, хихикая при мысли, что разбудят тех, кто спокойно спит в такой поздний час. -- Шампанского? -- спросил он, встав на колени и засунув голову в холодильник. -- Шампанского! Это была встреча. "Второй раз я встретил Лорен". Никогда еще он так проворно не раздевал женщину. Он хотел увидеть ее обнаженной как можно быстрее, и самое странное -- с каждой снятой деталью одежды он чувствовал себя все более и более раздетым, как будто с него осыпались пестрые лохмотья приличий. Раз она обрекла его на муку ничего не знать о ее жизни, ее тело должно быть обнажено как можно быстрее, да она и не сопротивлялась. Напротив, она помогала ему смехом, жестами, облегчающими раздевание, возбуждая его еще больше. Довольно надолго они так и застыли -- она совершенно голая, стоя на коленях на полу, и он, в пиджаке и при галстуке, растянувшись на кровати. Потягивая шампанское, они перекидывались редкими фразами о герметичности среднего класса, что, вопреки всем ожиданиям, только подчеркнуло эротичность ситуации. Он воспринимал этот миг как дар Лорен, понимающем, что дает слишком мало. Она согласилась полностью продемонстрировать видимую часть себя. Этот дар удесятерял ее обычное очарование, создавал новые формы общения, вычеркивал проволочки Николя и примирил его с призраками всех женщин, которых ему не удалось раздеть. Загипнотизированный ее кожей и всеми ее тайными трещинками, он пытался уловить все исходящие от нее запахи -- смесь Диора и естественного запаха пота, косметики и возбуждения. Этот же запах, испорченный его собственным и искаженный объятиями, исходил от простыней, когда Николя вышел из душа. Если Лорен еще спит, то только потому, что она так решила, и бесполезно и неудачно будить ее, чтобы сказать, что солнце встало. Он нашел в себе силы оторваться от нее, оделся, глядя на ее коричневую кожаную сумочку и борясь с искушением запустить туда руку, чтобы найти ответы на мучившие его вопросы: замужем ли Лорен? Какого черта она делает перед походом по барам? Действительно ли ее зовут Лорен? Но после того, как они занимались любовью, все могло подождать. Николя представил, как он проведет этот день, мягко, с улыбкой на губах, с легким сердцем скользя сквозь день в ожидании ночи и ее обещаний. Будет не слишком рано проверить, способны ли они на такие же изощренные трюки на голодный желудок. Теперь он мог бы влиться в "Группу" и готов послать к черту любого зануду, спешащего напомнить ему, что жизнь -- штука полосатая. -- Месье Бардан срочно вызывает вас к себе! -- сообщила Мюриэль. Важная информация. Но Николя не придал ей никакого значения, забрал свою почту и ежедневные газеты и уселся за столом просматривать прессу. Ему не нужно было ничего -- ни пива, ни аспирина, ни успокоения. Достаточно было хорошего настроения. Через час Бардан постучался в его кабинет: -- Думаете, что набрали очки в глазах генерального директора? Отвечать не обязательно, впрочем, слушать тоже. Николя еле сдерживал улыбку, видя свою банку с пивом на углу стола, прямо под носом у Бардана. Опытный образец готов, осталось придумать название. -- Я умею отличать карьеристов, я начал играть в эти игры задолго до вас! "Может, болтанка? М-м-м, болтанка -- довольно удачно, одновременно "банка" и "болтать". Хотя что это на самом деле обозначает? Воздушные ямы? Нет, не пойдет, сразу начнутся ассоциации с тошнотой, отменяется". -- Николя, вы забываете о субординации. "Может, Пиперин? Звучит неплохо, но что это будет по-английски? Банка для пива все-таки штука интернациональная, надо придумать что-то американизированное". -- Тому, кто хочет выйти из игры, стоит поискать себе другое место. "Наконец-то нашел! Трикпак! Отлично! Такое впечатление, что это слово существовало всегда. К тому же остается налет этакой занятности. У кого еще нет Трикпака?" -- Не вынуждайте меня вас увольнять. И Бардан ушел, провожаемый отсутствующим взглядом Николя. Ну что ж, окрестили банку пива, теперь осталось только быстренько выдать ей свидетельство о рождении. Перед уходом он позвонил Алисе. -- Я вам звоню, как мы договаривались, по поводу вашего предложения. Я согласен. Национальный институт промышленной собственности (НИПС), дом номер 26 по улице Санкт-Петербург. Николя торжественно вошел в огромное серое здание и некоторое время послонялся по коридорам, прежде чем обратиться к секретарю, которая дала ему бланки для подачи заявки на выправление патента и бумажку, где описывалась последовательность действий. Он пристроился в круглой комнате в виде сот -- в каждой ячейке по кабинету, посередине несколько столов для изучения и заполнения формуляров, на стене стенды, чтобы скрасить ожидание. Перед тем как переступить порог НИПСа, он зашел в ближайшее кафе, растворить последние тормоза в бокале коньяку, усмехаясь над абсурдностью своих усилий. На этот раз спирт не помог ему преодолеть страх или вызвать независимого судью, но придал ему сил идти до конца, воплотить свою фантазию, запротоколировать ее. Он пробежал глазами первый документ "Патент: защита вашего изобретения", где объяснялось понятие "изобретение", -- вы патентуете не идею, а ее применение. Затем он прочел "Как подготовить документы на выправление патента", где было расписано все, что нужно для этого сделать. Николя это показалось слишком запутанным, чтобы он мог справиться в одиночку. Ему посоветовали обратиться за помощью в "Отдел изобретений". Он уже хотел все бросить на полдороге. "Отдел изобретений"! Он всего лишь винтик в огромном механизме, камешек в пирамиде, песчинка в океане, неужели он рискнет переступить порог "Отдела изобретений"? Проходя по коридору, он слышал возгласы людей, двигающих научно-технический прогресс, трудящихся на благо человечества. Сначала его принял молодой сотрудник, который дал ему пару практических советов и указал нужное направление. -- Ваше изобретение из области химии, электроники, электрики, информатики, техники? Методом исключения Николя выбрал последнее. Молодой человек не стал вдаваться в подробности и объяснил, как составить документацию: заполнить анкету на патент, составить точное описание изобретения, отдать его на проверку инженеру из НИПСа. И записал его на следующий день, чтобы Николя мог поразмыслить над описанием своего изобретения. Через двадцать четыре часа его приняла мадам Забель. Она прочла: Описание Настоящее изобретение представляет собой скользящий футляр, предназначенный для того, чтобы вставлять туда жестяные банки газированной воды, сока или пива. Он может также служить носителем текста, иллюстраций, картинок. Он надевается на любую стандартную банку воды так, чтобы скрыть ее марку. Изначальное приспособление состоит из цилиндра, шириной чуть большей, чем внешний диаметр стандартной банки воды, и высотой, аналогичной высоте банки, так чтобы ее не было видно. В зависимости от использования футляра к нему можно добавить: -- Над основным цилиндром -- скошенную верхнюю часть со слегка выступающим ободком, диаметром чуть больше верхней части и ободка стандартной банки воды. В этом случае описываемое изобретение будет плотно прилегать к банке воды в зависимости от размеров и мягкости материала. -- Внизу -- скошенная нижняя часть, диаметром чуть больше нижней части и ободка стандартной банки воды, а также плоское или вогнутое дно. -- Вверху -- скошенная часть, выступающая над ободком, диаметром чуть больше верхней части и ободка стандартной банки воды, а внизу -- система, позволяющая плотно прилегать к дну жестяной банки. -- В общем, данное изобретение представляет собой цилиндр, полностью или частично соответствующий высоте жестяной банки газировки, с дном или без дна, надевающийся на нее и полностью ее закрывающий. К огромному удивлению Николя, мадам Забель заставила его поправить очень немногое -- есть отчего почувствовать себя практически изобретателем. Однако в формуляре на патент он допустил ошибку. В графе "Название изобретения" написал "Трикпак". -- В случае необходимости это будет название зарегистрированного товарного знака. А здесь нам нужно общее обозначение. Не придумав ничего лучше, Николя выбрал "Футляр для банки газированной воды", побоявшись предложить "Обманка для пива". Мадам Забель вчитывалась во все это ужасно серьезно -- неопровержимое доказательство того, что эти документы возможно отдать в производство. Она поколдовала над компьютером, чтобы посмотреть, не были ли зарегистрированы подобные изобретения, и нашла два отдаленно похожих. -- Зайдите в отдел документации, там вам расскажут подробнее, но мне кажется, что тут совсем мало общего. Она дала ему несколько наводок на промышленников, которые могут заинтересоваться его патентом. В отделе документации Николя пролистал два описания -- оба изобретения упрощали процедуру открытия и использования пивных бутылок, никакого сравнения с его "Футляром для банки газированной воды". Он зашел в регистрационный отдел, заплатил пошлину в двести пятьдесят франков и покинул здание НИПСа. В конце концов он почувствовал себя изобретателем. -- Говорят, сегодня на шестом этаже в центральном здании вырубилось электричество. -- Не слышал, -- ответил Жозе. -- Вас это коснулось, месье Маркеши? -- Коснулось ли меня это?! Вы действительно хотите знать? И никто не решился ответить отрицательно. Николя чувствовал, что их ждет очередная серия о несравненных достоинствах Маркеши. -- Электричество было отключено с 15.10 до 15.30. Все вы наверняка слышали про "закон бутерброда", закон подлости, в общем, весь мир знает этот закон, гласящий, что худшее, что может случиться, обязательно случается. Представьте себе, что с февраля я веду переговоры с миланской компанией Cartamaggiore и сейчас они как раз перешли в финальную стадию. Мой собеседник с противоположной стороны -- некий Франко Морелли, с которым мы вмести получали MBI в Гарварде. Он предпочел мое предложение в память о нашей с ним совместной учебе -- корпоративный дух что-нибудь да значит! -- но при малейшем намеке на осложнения он может обратиться во франкфуртскую Ragendorf, чьи предложения как минимум равны моим. Франко не уступит ни цента. Я тоже. Вежливые смешки, чтобы дать рассказчику перевести дух. -- Нам нужен был набросок документа, чтобы обозначить основные понятия, я пригласил его в "Плазу" составить это письмо о намерениях, он отправил его в свою администрацию и получил от них поддержку. В течение двух месяцев я из кожи вон лез, чтобы получить от итальянцев дополнительные технические подробности, но дело шло до сегодняшнего дня... пока мне не понадобилось пересмотреть некоторые пункты в этом пресловутом документе. В десять минут четвертого я включаю компьютер, открываю файл и подчеркиваю интересующие меня моменты. Я хотел, чтобы текст легко читался, и -- черт знает, что мне пришло в голову, -- я решил изменить шрифт. Мне оставалось только кликнуть "Сохранить", и пюди знай почему, я кликнул на... "Удалить". -- Нет! -- Вы действительно это сделали? Николя не верил своим ушам. Неужели Маркеши расскажет о своем поражении? -- Кажется глупостью, но уверяю вас, именно так все и произошло, весь текст исчез! Некоторые из вас -- и небезосновательно -- подумают, что произошедшее не просто неловкость, а игра подсознания, желание испугать самого себя, готовность подвергнуть опасности достигнутые договоренности, не знаю, что еще. Я не отрицаю доли подсознания в этом действии, но мне некогда было анализировать -- зло свершилось. -- Но вы же могли нажать на "Отменить", и текст появился бы снова, -- заметил Арно. -- Вы не могли этого не знать. -- Естественно, я это знаю, но тут-то вступил в силу закон подлости. Когда я уже собрался кликнуть на эту иконку, было десять минут четвертого, и все компьютеры в нашем отделе отключились. Если вы не в курсе, мой дорогой Арно, то сообщаю вам, что когда компьютер отключается, слишком поздно жать на "Отменить". -- И у вас не осталось копии? -- Вот именно что осталась, но закон подлости был доказан еще раз. Обливаясь потом, я переворачиваю все ящики, нахожу копию, бросаюсь к первому же работающему компьютеру, вставляю дискету, и на экране появляется: "Невозможно прочитать дискету. Хотите отформатировать?" -- Вот ведь не везет так не везет, -- посочувствовала Режима. -- Да уж. -- И что? -- Ну, я плохо себе представлял, как я звоню Морел-ли и спрашиваю: "В случае отмены предпочтительного права подписания, на чем мы сошлись по поводу максимума резервных документов?" Он бы счел меня невменяемым и через час позвонил бы в Ragendorf. -- А было ли продолжение? Николя много бы отдал за то, чтобы не было. Он уже видел в Маркеши нормального человека -- слишком человечного и способного на ошибки, чтобы отнестись к нему даже с некоторым уважением. Но вместо этого Маркеши произнес "да", которое еще долго резонировало, чтобы подогреть интерес слушателей. -- Даже если осталась хоть малейшая возможность выкрутиться, следовало попробовать. Я создал новый файл и один за другим обдумал все пункты контракта. В экстренных случаях то, что мы называем памятью, неожиданно становится очень точным инструментом, возможностей которого мы до сих пор не знаем. Сегодня впервые в жизни я по-настоящему разговаривал со своей памятью, я громко обращался к ней, мягко расспрашивал, как ребенка, которого надо приручить. "Если сектор увеличивает капитал группы на 10%, после 2% дополнительных вычислений за аудит, капитал вырастает на 32%, а капитал внешних инвесторов соответственно X на 13%, Y -- 12% и Z -- на 7, 5%". Если мое подсознание было причиной катастрофы, это же самое подсознание отправилось на поиск информации туда, где она хранилась. "Франко просил... 22%, а у нас законный максимум 15. С пятым параграфом в качестве ограничительного условия мы получаем большинство в две трети плюс одно место". Я переживал это странное ощущение, будто прогуливаешься в старом ангаре, где свалены миллиарды карточек, ища нужную при свете факела. Но это нужно было сделать, иначе мир бы обрушился, во всяком случае мой. Не знаю, благодарить ли мне Бога, Зигмунда Фрейда или родителей, которые в детстве пичкали меня рыбой, но результат всех этих усилий отправился по электронной почте в Милан вот уже два часа назад. Франко позвонил мне и сказал, что, по-видимому, его шеф со всем согласен. И вот я, верный своему долгу, вместе с вами готов выпить по второму пастису. Для Николя хуже всего была заключительная часть. Зачем Маркеши надо обязательно заканчивать сказания о своих подвигах словами: "И вот я, верный своему долгу, вместе с вами готов выпить по второму пастису?" Мол, сразу после спасения мира он поспешил обрадовать своим присутствием их, простых смертных, потрясенных этой смесью блеска и скромности. Николя не мог этого так оставить. -- Долгие годы Александр Солженицын писал тысячи страниц с неотступной мыслью об аресте. Чтобы сэкономить бумагу и спрятать свои тексты от КГБ, он писал все в зеленые блокнотики -- белой бумаги не было -- на каждой странице по шестьдесят строк микроскопической каллиграфии. Когда его отправили в ГУЛАГ, ему было сорок два года и он страдал раком легких. Все восемь лет в лагере у него не было бумаги, но он продолжал писать... ничего не записывая. "Люди просто не подозревают ни о своих способностях, ни о возможностях своей памяти", -- позже скажет он. Чтобы научиться запоминанию, он составлял стихи по двадцать строк и заучивал их наизусть день за днем. Он помогал себе четками, которые надзиратели согласились ему оставить, -- каждое звено представляло собой определенное количество стихов. Так он запомнил двенадцать тясяч стихов и десять дней в месяц проводил за повторением, чтобы сделать из своей памяти уникальный инструмент. И благодаря этому "инструменту", а также смелости, таланту, силе к сопротивлению он смог "написать" свои произведения, сохранить их в памяти в течение всего заключения и восстановить их слово в слово годы спустя. Александр Солженицын пережил три главных бедствия века -- войну, лагерь, рак. Больше чем за восемьдесят лет его каллиграфический почерк так и не изменился. Вместо того чтобы пожать ему руку, Маркеши только покачал головой, вставая из-за стола. День еще не кончился, у Николя горели внутренности, так ему хотелось выпить, но не здесь и не сейчас. Он прекрасно знал, где и с кем. Во имя чего он должен отказываться от Лорен и взгляда ее голубых глаз? Из-за утренней головной боли? Из-за усталости, наваливающейся часов в одиннадцать утра? Ему сорок лет, он еще молод, он уже стар, у него достаточно опыта, но и есть чему поучиться, все только начинается, и рано отказываться от чего бы то ни было. Зачем ему эта мудрость, которая, едва он открывает глаза, ставит его на место? Зачем жить, если его упоение не превалирует над всем остальным? В день Страшного суда Бог простит ему все, кроме того, что он недостаточно насладился этим странным даром, которым Он наградил всех людей. Еще до рассвета Николя займется любовью с Лорен, и тем хуже, если при пробуждении он опять испугается жизни. В конце концов, кто может поручиться, что завтра будет новый день? -- Алло, Лорен? Я тебя отвлекаю? -- Вовсе нет, я как раз хотела выпить в компании господина, который сделает все, что я пожелаю. -- Через двадцать минут в "Линне"? -- Может, лучше пойдем в отель? Если нам придет охота поласкать друг друга, придется быть очень точными в описании того, чего конкретно хочется. Такое заявление не требовало ответа. Как можно не согласиться с подобной программой? Он попытался угадать, чем она занимается именно в этот момент. Воображение по очереди давало ему послушать детские крики, вокзальные громкоговорители, шепоток подружки, мужские вздохи. Николя -- жертва странного любовного миметизма -- в результате сам пристрастился к скрытности -- наивный способ дать понять Лорен, что они сделаны из одного теста. Прошлой ночью, усталые, откинувшись на подушки, они развлекались, описывая, кто они не. Игра родилась сама собой, в объятиях: -- У тебя руки не хирурга. -- А у тебя духи не матери семейства. -- А у тебя плечи не как у пловца. -- А ты одеваешься не как учительница. -- А у тебя шерсть не как у латиноамериканца. -- А ты занимаешься любовью не как девушка с Севера. -- Ты не Шерлок Холмс, -- А ты не Мата Хари. За неимением лучшего, он создавал ее образ по своему настроению -- то она была матерью семейства с кучей ребятишек, которых она в шесть вечера бросала на снисходительного мужа, чтобы утолить свою жажду вина и одиночества. То куртизанка, весь Париж был полон ее любовников, и иногда прогуливающиеся по берегам Сены видели проплывающее тело одного из этих несчастных. То