ть на чистоту улиц? Может, мне казалось, что за мной постоянно ходит мусорщик? Или просто потому, что у нас это не запрещено, прекрасный повод, чтобы позволять себя делать это? Я не отнес себя ни к одной из этих категорий, но страх оказаться в любой из них послужил мне прекрасным уроком. После этой бумажки для меня вдруг словно что-то включилось, будто совесть проснулась. И сегодня, когда я вижу человека, который что-то швыряет на улице, мне его жаль. Теперь я полон уважения к обществу. Благодаря Тьери Блену. Поль Вермерен словно задохнулся от накатившей волны жара, пунш ударил ему в голову. Он бы хотел обменяться парой слов с каждым, послушать, что они говорят о Блене, узнать его получше. Вдруг он узнал голос и обернулся, не веря своим ушам. Голосок из прошлого, незабываемый тембр, который он забыл. Он искал глазами источник. "Та девушка была миниатюрной". Голосок, который так подходил к ее росточку. И ее всегда чуть нахмуренная мордашка -- так она изображала обманчивую наивность. "...Аньес? Ты здесь, Аньес?" Ее волосы слегка поседели, но она осталась верна прическе под Луизу Брукс. Вид чертика из табакерки. С шестнадцати лет она хотела иметь детей и заниматься ими, даже заниматься чужими детьми, она мечтала, чтобы дом был полон детей. Блен тогда еще не знал, как их делать. Аньес -- чуть старше, чем он, но насколько опытнее! -- была его первой наставницей. Ее родители развелись, она жила с матерью, соседкой Бленов. Однажды в выходные Тьери с Аньес на поезде отправились к ее отцу в Рюэль-Мальмэзон. Они хотели изображать киношных любовников -- свечи, ажурные чулки, фальшивое шампанское и настоящий ужас -- в общем, все непременные условия фиаско. Любовью они занялись только через неделю, без преамбул и декораций, в ее детской, в нескольких метрах от гостиной, где мать Аньес смотрела очередной сериал. У их истории не было времени совершить полный оборот вокруг солнца. И мог ли он представить себе, что двадцать лет спустя этот эпизод для нее по-прежнему важен? Ее сопровождал высокий предупредительный молчаливый мужчина. Она всегда мечтала о гиганте, чтобы дать шанс своим детям быть среднего роста. Слегка скованно они разговаривали для приличия между собой -- здесь их никто не знал, и они не знали никого. Вермерен приблизился: -- Здравствуйте, меня зовут Поль Вермерен. Я тут почти никого не знаю. Похоже, вы тоже. -- Меня зовут Аньес, а это мой муж Марко. Я прочла в газете, что Тьери был... ну, в общем... исчез. Я даже не была уверена, что речь идет о том самом Тьери. Это было так давно... Поль хотел бы удержать на мгновение руку Аньес в своей, только чтобы вернуться в прошлое. -- Мы были соседями в Жювизи. А вы? "Твой лифчик застегивался спереди. Ты уже тогда знала, что парни совершенно безрукие. А как ты произносила "уупппс...", когда мои руки лезли в тогда еще запретные дебри". -- Мы так и живем в пригороде. Так лучше для детей. "Я обожал смотреть, как ты сдуваешь челку со лба, а ты ненавидела, что она все время лезет в глаза. Ты позволяла мне смотреть, как ты моешься, я вытирал тебя, тебя всю целиком можно было завернуть в полотенце". -- И больше мы не виделись. "Все обрушилось однажды утром, и у нашей драмы было имя -- микоз. В наших словах было больше повседневности, чем любви. Мы не любили друг друга, мы обожали". -- Мы живем далеко отсюда, потом еще надо няню отвозить. Скажите, я давно хотела спросить, жена Тьери здесь? Аньес хотела знать, на кого похожа подруга ее детского увлечения. Поль испытал то же чувство, когда увидел рядом с ней высокого мужчину. -- Она должна прийти, но пока я ее не видел. -- Ну что ж... В общем, спасибо, месье... Извините, забыла ваше имя? -- Вермерен. Ее муж поставил стаканы, нашел ключи от машины, узнал у Брижит самый короткий путь до южного пригорода. Аньес снова сжала руку Поля, и он почувствовал, как она погладила его по ладони. Она посмотрела ему прямо в глаза, и ему передалось ее смущение. -- Идем, дорогая? "Прощай, малышка". Снова появилась Брижит, держа в руках поднос с бутербродиками. -- Хотите, я познакомлю вас кое с кем? -- как всегда внимательная, спросила она. Она даже не догадывалась, что с каждым из присутствующих его связывает пусть короткая, но история. Натали Коэн, случайная партнерша по теннису. Техника у нее была значительно лучше, чем у Тьери, что в общем компенсировало силу удара. Надин и месье Коэн понаблюдали за ними немного, а потом отправились пить кока-колу, пока Натали гоняла его по корту, как ни одна женщина. Дантист Мишель Боннеме пришел с Эвелин. Блен никогда ему не платил, а отдаривался рамами, никто не знал, на какой стадии их расчеты, их это забавляло и упрощало писанину. Полю захотелось, совсем как Бри-жит, поблагодарить их всех, одного за другим, за то что они пришли. Были ли они мозаикой Блена, его человеческими взаимосвязями? Могли бы они все вместе написать историю их дорогого без вести пропавшего? Разошедшаяся мадам Комб, кажется, готова была написать целую главу. -- Я его обожала, но вы себе не представляете, до чего же он бывал наивен! Иногда это выходило за рамки приличий. Поль подсказал ей напрашивающийся было каламбур, но она не уловила. -- Я вам расскажу одну историю... Ох, сейчас, как подумаю об этом... Вы, может, помните, у меня тогда начался отит -- он с тех пор не кончается, -- но я придумала себе компенсацию. Теперь-то можно в этом признаться! Я тогда всем рассказывала, что наполовину глуха, и почти все мне верили, это позволяло мне слышать только то, что меня устраивало. Ну вот, представьте себе, однажды захожу в его мастерскую, чтобы забрать раму. Вот это была шутка! Он объявляет мне цену -- шестьсот франков, я невозмутимо протягиваю ему двести, громко благодарю и ухожу. Как же я веселилась! Надо было видеть, как он бежал за мной по улице и орал "Шестьсот!" прямо в ухо. Присутствующие смущенно заулыбались, раздались вежливые смешки. Поль помнил эту историю -- накануне он смотрел фильм, где главный герой -- багетчик, которому не платит никто, даже старушенция, притворяющаяся глухой и с широкой улыбкой благодарности дающая ему ровно половину того, что должна. Мадам Комб тоже видела этот фильм и почерпнула оттуда вдохновение. Все происходило именно так, как она только что рассказала, за исключением того, что Блен не бежал за ней по улице, но ограничился тем, что -- как и герой фильма -- дал ей уйти, пробормотав себе под нос: "Ну вы и хитрюга, мадам Комб". Он потерял четыреста франков, но зато целую минуту он ощущал себя героем фильма -- цена не слишком высокая. Если бы Блена похоронили, то мадам Комб озаботилась бы сбором денег на венок. "От всех друзей по кварталу". Одна история потянула за собой другую, довольно быстро Поль почувствовал, что не успевает услышать все. -- Я вот тоже помню, как однажды... -- А вот еще, послушайте... Не в состоянии уловить их все, он потерял, наверное, три четверти -- это было ужасно! -- Вот ведь хитрец... -- Что-то его мучило, это ж было очевидно... "По одному, черт вас дери! Дайте мне воспользоваться такой возможностью, я имею на это полное право!" -- Ну а я лучше помню его мастерскую, чем его самого, -- заявила продавщица из книжной лавки. -- К багетчику не заходят так запросто, как, например, к мяснику. Но я иногда заходила туда просто так, поболтаться, выпить чаю, послушать эту странную тишину, нарушаемую лишь рашпилем, почувствовать запах лака. Летом там было прохладнее. Время там текло совсем по-другому, чем везде. И он сам двигался медленно, пока он работал, я сидела молча, и нас это не смущало. Это было словно безмятежные отступления, а когда я выходила оттуда, то сразу окуналась в сутолоку парижских улиц. -- Ему нравилось подбадривать тех, кто чего-то хочет. Ты всегда хотел съездить в Непал, так давай, вперед! Ты хочешь стать независимым, так что же тебе мешает? Ты хочешь сбросить десять килограммов, это зависит только от тебя! Он считал, что нужно только принять решение. И был прав. Стоило только позвонить ему, и ты готов действовать. Полю хотелось бы всем им верить, но он пытался урезонить себя: эти люди хотят сказать только хорошее о без вести пропавшем, в этом, собственно, и цель встречи. В Блене не было ничего особенного, о любом другом говорили бы примерно то же самое. И тут один голос перекрыл всех: -- В нем странно сочетались чувствительность и некоторое отстранение от происходящего. Человек был болтлив, и в его баритоне эхом отдавалась его харизма. Невысокий, крепко сбитый, пустой взгляд, лицо, состоящее из одних морщин, -- этот неизвестный заинтересовал Поля с самого начала вечера. -- Он был требователен к себе, и это позволяло ему быть требовательным к другим. Поль видел этого человека впервые в жизни. -- Слово "этика", настолько опошленное сегодня, что все уже и забыли, что оно значит, для него имело смысл. И слово "честь" тоже. "Может, кто-нибудь наконец спросит его, что он здесь забыл, черт возьми?" -- Теперь, когда его нет с нами, я могу признаться, что однажды он сказал мне: "Знаешь, Рене, я испытываю тоску по Богу. Жизнь была бы гораздо проще, если бы я был религиозен, я бы задавал меньше вопросов". "И долго он будет так разглагольствовать? Это самозванец! Он никогда в жизни не видел Блена!" -- Однажды, совершенно случайно, я видел, как он предавался размышлениям на Монмартрском кладбище, на могиле Стендаля. "Сумасшедший! Караул! Убивают! Брижит, выставите его за дверь! Наверное, он каждый день так развлекается, это его хобби, профессия, извращение, что-то в этом роде. Он читает объявления о смерти в газетах и приходит исполнять свой номер! Он приходит не для того, чтобы выпить, а просто станцевать на костях!" Вошла Надин, все обернулись и притихли, даже самозванец. Надин была одна, она прекрасно выглядела и была одета с некоторым подобием фантазии, чтобы показать, что уж она-то кто угодно, но не вдова. И снова Поль дорого бы дал, чтобы посмотреть, на кого похож новый спутник ее жизни или спутник ее новой жизни. Как и клиентам агентства "Благая весть", ему было интересно посмотреть на своего заместителя. Надин расцеловалась почти со всеми присутствующими, балансируя между серьезностью и улыбкой. В конце концов, это была ее роль. Он хотел испытания, и вот она здесь, во плоти. Ему придется посмотреть в лицо этой женщине, с которой он прожил пять лет, женщине, которая плакала в его объятиях, которая заботилась о нем, когда он болел. Брижит представила ей тех немногих, кого Надин не знала, среди них был и Поль. -- Надин Ларье. -- Поль Вермерен. Она поздоровалась с ним и подошла к следующему, просто так, по инерции. А он не подозревал, что ее рукопожатие такое искреннее. "...Надин? Скажи мне, что это неправда... Это же я, Надин!" -- Добрый день, Мишель, добрый день, Эвелин. "Да, я... Тот человек, что раздевал тебя в безлюдном лесу среди бела дня, только потому что это меня забавляло. И тебя тоже в конечном счете. Ох... Надин?" -- Эй ты, привет. -- Привет, Надин. "Тот, кто просил тебя надевать боди, которое расстегивалось между ног. Да, это я, да посмотри же на меня наконец!" -- Как дела, Дидье? "Тот, кто закрывал тебе рот рукой, когда ты кричала слишком громко. Это ни о чем тебе не говорит?" -- Ну что же, выпьем? -- спросила она. И снова все заговорили разом. Поль Вермерен наконец нашел то, за чем пришел -- право на существование, на свои собственные воспоминания, не нуждаясь больше в памяти Тьери Блена. Полностью успокоенный, он решил, что пора уходить, но тут Брижит потребовала тишины. -- Я хотела бы поблагодарить вас за то, что вы пришли сегодня почтить память Тьери. Кивки, поднятые стаканы. Она помахала рукой, поясняя, что еще не закончила. -- Если быть откровенной, это не единственная причина, почему я пригласила вас сегодня. Как вы, может быть, знаете, поиски Тьери официально прекращены за отсутствием улик. Я часами разговаривала с полицейскими, которые обязаны сделать все возможное. Но закрытие дела меня не устраивает. Я не могу с этим смириться. Слушатели придерживались противоположной точки зрения. Пунш дал себя знать, задумчивость сменилась всеобщим оживлением, свидетели стали гостями, готовыми продолжать праздник. А Брижит напомнила о трагедии. Ее трагедии. -- Я решила, что если все, кто его знал, соберутся вместе, мы можем объединить наши показания, собрать информацию, которой нет у полиции. Если мы все вместе постараемся вспомнить последние дни перед его исчезновением, может, мы найдем улики, даже самые незначительные, которые позволят продолжить поиски. Надежда еле теплится, но я должна идти до конца. Я всю жизнь буду упрекать себя за то, что не пыталась ничего сделать. Никто не откликнулся на ее слова, и в зале повисло тягостное, беспокойное молчание. Расстроенному Полю хотелось присесть где-нибудь в сторонке. Значит, это она. Брижит. Она общалась с полицией, ждала результатов следствия, надеялась. Совершенно ясно, что это она заявила об исчезновении Блена. Почему она так поступила? Блен был для нее всего лишь клиентом. Он не мог припомнить ни одной двусмысленности, ни одного взгляда, которыми обмениваются, даже не желая того, словно молчаливый уговор между мужчиной и женщиной. Он не помнил, чтобы когда-нибудь обращал внимание на ее ноги, декольте. Не мечтал о ней. Он не помнил, чтобы когда-нибудь -- пусть даже в шутку -- пытался ее соблазнить. Для него Брижит была очаровательна, прелестна, внимательна, лучезарна. Много, но ничего более. Перед уходом все, даже самозванец, нашли что сказать. Анна не признавалась себе, но ей претила мысль о том, что Блен жив. Слишком иррационально, слишком неправдоподобно. Блен не был материалом для газетной хроники, Поль даже обиделся. К счастью, большинство оказались пессимистами, стремящимися похоронить надежды Брижит и подготовить ее к худшему. Она стала женой моряка, которая, несмотря на объявленное кораблекрушение, ждет чуда. Женщина, которая отдала бы что угодно за уверенность. Настолько она была привязана к Блену. Он почти умилился, когда увидел, что Надин подошла ее утешить. -- Он будет жить в нашей памяти. -- Если он умер, мир праху его, -- добавил Дидье. -- Если он жив, давайте уважать его выбор, -- осмелился предложить Мишель. Поль скрестил пальцы, чтобы на этом все и закончилось. Когда последние приглашенные ушли, у Брижит был вид вдовы. Поль подхватил свою кожаную куртку со спинки стула, но Брижит уже бежала к нему: -- Останьтесь на минутку, я провожу остальных. Приказ. Мягкий, нерешительный, но приказ. До последнего рукопожатия, последних благодарностей Поль чувствовал, что его сердце бьется так, что вот-вот выскочит из груди. Он боялся, что маска Вермерена не удержится под взглядом влюбленной женщины. Поль уже почти поверил в этого Блена. Аньес оставила для него местечко в своей памяти, парикмахер чувствовал, что стал лучше благодаря ему, даже самозванец смог выставить его исключительно духовным человеком. И этот полный достоинств мужчина был настолько слеп, что не разглядел чувств Брижит? Они оказались вдвоем в неожиданно пустом и гулком зале. -- Я так и думала, что это сборище ни к чему не приведет, -- сказала она. -- Но я не могла не организовать его. -- Понимаю. -- Вы торопитесь? Выпьем напоследок? Просто так, не помянуть. Он согласился, загипнотизированный взглядом женщины, которая скрывала свою любовь как романтическая героиня. Она достала бутылку виски и щедро наполнила два стакана. Блен наливал именно так, когда она заканчивала заполнять отчеты и прочие налоговые декларации, -- этот ритуал она сохранила. "Мадемуазель... Как я мог догадаться, какие чувства вы испытываете ко мне? Вы должны были дать мне знать. Кто знает, может, сейчас все было бы по-другому?" -- Как он мог со мной так поступить, после всего, что было между нами. Знаете, ведь я была не просто его бухгалтером... -- Вам я могу признаться. У нас была связь. -- !.. -- Никто об этом не знал, даже Надин. Мы свято хранили нашу тайну... Мы были великолепны! -- Еще немного виски? -- Может, вам уже хватит? -- Мы занимались любовью в мастерской, он опрокидывал меня на длинный стол, рядом с верстаком, среди стружек и банок с лаком. Незабываемо! -- Брижит... -- В его объятиях я чувствовала себя как... трудно объяснить... как... "Мадемуазель". Женщиной, которая живет ради одного его взгляда, такой я становилась, как только он появлялся... Я хочу снова стать "Мадемуазель"... -- Найдите мне его. -- Извините? -- Я знаю, что он не умер. Это мое внутреннее убеждение. Я чувствую, что он здесь, недалеко, что это какая-то гнусная шутка. -- Я нанимаю вас официально. В конце концов, это ваша работа. Полиция признала преступление, я вас нанимаю его расследовать. -- Вы не думаете, что остальные правы и лучше его забыть? -- Это выше моих сил. Пока у меня не будет доказательств его смерти, я буду его искать. Когда он увидит все, что я для него сделала, он полюбит меня. -- Если он все еще жив, это может длиться годами! -- Если вы отказываетесь, я найму другого, а если он не справится, то следующего. Такая возможность напугала Поля, он искал последний довод, но не нашел ничего лучше, как: -- Это вам обойдется очень, очень дорого! -- Тем хуже. Согласны или нет? Он прикрыл глаза и долго искал в себе силы, чтобы не расплакаться прямо тут. НИКОЛЯ ГРЕДЗИНСКИ Другой был категоричен: "Оставь ее в покое". Записки, которые он оставлял Николя на рассвете, были похожи на приказы: "Впервые в жизни ты встречаешь кого-то, кто от тебя ничего не требует, только не задавать вопросов, и не стоит пускать на ветер". Аргументы иногда менялись, но смысл оставался тем же. Николя обижался -- пока двойник судорожно выводил эти слова, Лорен была рядом, горячая, красивая, потрясающе присутствующая, только протяни руку погладить. Хорошо было Другому призывать к терпению, он-то не мучился невыносимой неизвестностью, которая преследовала Николя день напролет. Если она скрывала что-то постыдное, он имеет право знать что. Право любящего и страдающего. Зачем продолжать эту редкую по жестокости игру? Другой напирал на слово "доверие", но доверяла ли Лорен Николя? Кажется, бедолага уже успешно сдал все возможные экзамены? Разве он не был достаточно терпелив? Со временем он начал принимать молчание Лорен за подозрительность, и эта подозрительность казалась ему похожей на презрение. Николя больше не скрывался от Мюриэль, когда в десять утра она приносила ему почту. На его письменном столе стояли всевозможные "Трикпаки", но он даже не пытался спрятать свое пиво. Этот гэджет родился от чувства стыда, которое Николя уже преодолел. Он пил пиво, потому что этого требовал его организм, и его чистая совесть не находила в этом ничего плохого. Иногда Другой расщедривался на фразы по интересному вопросу: "Пей, сколько тебе нужно, пей, раз это помогает тебе двигаться вперед. Избегай производных от аниса, ячменя и фруктов. Тебе повезло с первой рюмкой, так что не изменяй водке. Можешь смешивать, но не забывай про вкус. И обязательно пей воду между двумя стаканами алкоголя. Знаю, что это непросто, но постарайся". -- Я оставлю вам газеты, которые пришли, пока вас не было? -- Спасибо, Мюриэль. Он воспользовался ежедневным просмотром прессы, чтобы заглушить сушняк, с каждым днем становившийся все жестче. Николя открыл уже вторую банку "хайнекена" и, чтобы замаскировать ее, выбрал "Трикпак" с другой маркой пива, усмехаясь бессмысленности своего поступка. Среди последних вариантов "Трикпака", предложенных компанией Altux S.A., появилась модель с большими черными буквами на белом фоне: "Алкоголь вредит вашему здоровью". Были и двойные модели "Она" и "Он" -- их можно персонализировать, написав имя или переведя фотографию. Есть еще и исковерканные консервные банки, вроде знаменитого шпината. В продаже можно найти "Трикпаки" "Трихлорэтилен", "Мышьяк", "Стрихнин", "Святая вода". И в довершение слоганы о пьянстве и знаменитые диалоги из легендарных фильмов. Ничто не могло удивить Николя, особенно перед первой банкой пива, той, что он наслаждается всеми фибрами. Остаток дня он выбирал между различными отравами, смотря по обстоятельствам. К вечеру в определенное время пиво настойчиво начинало звать водку, которая, в свою очередь, поздно ночью требовала освежающего действия пива. В этот омут Николя бросался без малейших угрызений совести. На следующий день, подточенный алкоголем, при смерти, он бы сохранил приятнейшее воспоминание о горчинке пива поутру. "Друзья Тьери Блена, пропавшего год назад, приглашаются во вторник 16 мая в 18 часов по адресу: 170, улица де Тюренн, выпить по стаканчику в память о нем". Между двумя статьями, которые он прочел по диагонали, вдруг всплыло: "Тьери Блен". Всплыло из другой жизни. Теннис в спортклубе "Фейан". Борг и Коннорс. Странная заметка. По крайней мере этот бокал Николя пропустил, шестнадцатого мая он был в Риме. Сомнения в правильности имени рассеялись под напором слов "пропавшего год назад". Речь идет о том самом Блене, что придумал это пьяное пари. Они тогда назначили встречу ровно через три года, 23 июня, то есть меньше чем через месяц. Его пиво неожиданно приобрело вкус газировки и совершенно не помогало. Чтобы пережить шок, он почувствовал настоятельную необходимость вытащить из внутреннего левого кармана фляжку. Глоток водки прибыл в пункт назначения. Николя надо было сосредоточиться, не разбудив при этом свой страх. Что означает "пропавшего"? Исчез или умер? Как знать, что у этого сумасшедшего на уме? Может, он упорствовал в своей безумной идее стать кем-то другим? Во имя чего? Какой ценой? Может, Блен умер, желая стать этим "кем-то другим"? Ясно одно: ни один из них не придет на назначенную встречу. Николя навсегда запомнит этого помешанного, который хотел стать кем-то другим и который пристрастил его к водке, не отдавая себе в том отчета. И он поднял свою флягу за Тьери Елена, ни о чем не подозревавшего благодетеля. Николя потерял всякий интерес к сваленным на столе газетам и журналам. Пока еще неосознанно, он выгреб записки, оставленные Другим накануне. На этих клочках бумаги фиксировалось главное, остальное можно забыть. Чудовище становилось все точнее в своих формулировках, ему теперь хватало времени на то, чтобы позаботиться о пунктуации, писать полные фразы, исполненные вдохновения, иногда угрожающие, будто он орал из самых мрачных глубин. "Раньше, когда кто-то заставлял тебя ждать больше двадцати минут, ты боялся, что он умер. Теперь желай этого!" Некоторые пассажи были более туманными, Николя аккуратно складывал их в ящик стола и время от времени перечитывал, надеясь разгадать загадку. "Большой вопрос: "С нами случается только то, чего мы боимся?" или "То, чего мы больше всего опасаемся, никогда с нами не случается?" Иногда он обнаруживал записки, непосредственно связанные с повседневной жизнью. "Посылай на фиг этого Гарнье и его план реструктуризации. Это пойдет на пользу только его отделу и повредит твоему, хотя он и настаивает на обратном". Перечитав эти слова, Николя немедленно набрал внутренний номер Гарнье: -- Ги? -- Привет, Николя. -- Я тут подумал и в конце концов пришел к выводу, что нашим отделам лучше оставаться независимыми друг от друга, во всяком случае пока, спасибо за твой проект. -- ?.. -- До свиданья, Ги. Николя должен был признать, что Другой прав почти по всем пунктам, за исключением одного -- скрытности Лорен. Раз она не может решиться разделить с ним свою тайну, Николя придется в одностороннем порядке расторгнуть соглашение. Он уже слышал замогильные хрипы своего двойника: -- Идиот, ты только все испортишь. Вспомни миф про Орфея! -- Придется рискнуть. -- У нее наверняка есть свои причины. -- Я хочу их знать. -- Тебе мало того, что ты живешь с ней, изо дня в день? Чего еще ты хочешь? Какой ценой? -- Вот именно что не "изо дня в день", а только ночью. Я люблю эту женщину, я ее люблю, я не могу больше не знать, что она делает, когда меня нет рядом, я с ума схожу. Вначале эта игра казалась мне забавной, от нее пахло серой, но теперь я не выношу этот запах, я хочу знать, потому что имею на это право. -- Нет у тебя никакого права. -- Да что ты об этом знаешь?! Она всегда рядом с тобой, ты не страдаешь от ее отсутствия. -- То, что она уже дала тебе, огромно, если ей нужно время, дай ей его. -- Я не буду ждать ни одной ночи. Это решение несколько недель вертелось у него в голове, и события ускорились после их возвращения из Рима. Ему нужно знать. С сегодняшнего дня. Достаточно открыть телефонный справочник на букву Д. "Детективы, Расследования, Слежка, Конфиденциальность..." Все просто. "Ассоциация частных детективов Парижа", "Агентство П.И.Т. Детектив", "Фирма Латура, расследования"... Уж наверняка среди них найдется хоть один, который выяснит, кто такая Лорен. "АПР, слежка", "Предупреждение, Решение, Действие -- личные и коммерческие проблемы"... Она ничего об этом не узнает. "Наблюдение и расследования", "Частное детективное агентство с 1923 года"... И совесть у него будет чиста. "Наблюдение на машине, оборудованной радиоаппаратурой, метро "Шоссе-д'Антен"..." У него есть на это право. "Детективы-консультанты", "Безопасная проверка", "Определение подделок", "Должники", "Исчезновения", "Защита информации", "Детективное агентство SOS"... Кого выбрать? Эти люди готовы на все, достаточно заплатить им денег. Он поискал название, которое бы вдохновило его и в списке, и в объявлениях, взятых в рамку, но все они стоили друг друга, все казались одинаково подозрительными. Он глотнул еще водки для храбрости и перечитал каждое название, каждый адрес. Он и не догадывался, что еще не отошел от шока, вызванного вторичным появлением Блена в его жизни -- это появление предшествовало исчезновению, все произошло слишком быстро. Слово "пропавший" потрясло его по понятным ему одному причинам, А что, если желая остаться неразгаданной, Лорен тоже исчезнет? А что, если она рассказала о себе так мало с единственной целью подготовить свой уход на следующий же день? А что, если ее молчание защищает Николя от угрозы? Этот "пропавший" спровоцировал страх за Лорен. Он опустошил фляжку, даже не заметив. "Частные дела", "Конфиденциальность", "Агентство Благая весть"... Почему бы и не агентство "Благая весть"? Название несуразное и наивное одновременно. Это или другое, в конце концов, какая разница? Водка кончилась, и он, смирившись, одним махом допил теплое пиво. Он был пьян и знал это, именно к этому стремился. -- Алло? Я хотел бы поговорить с детективом. -- Месье Вермерен сейчас на задании, но я могу назначить вам встречу. -- Мне нужен кто-нибудь прямо сейчас. -- Попробуйте тогда в "БИДМ" или агентство Поля Лартига, это большие фирмы, они могут быстро среагировать, но, вероятно, не прямо через час. -- Я что-нибудь придумаю, спасибо. Но вообще-то зачем обращаться к этому отродью? Зачем рассказывать свою жизнь незнакомому человеку? В конце концов, это не так уж сложно. Немного ловкости и везения, и через час он уже будет в курсе. Ему не хватало обжигающего действия водки, и он поспешил выйти из башни, чтобы зайти в любой бар по соседству и наполнить свою фляжку. Он перепробовал множество разных горячительных напитков, но только после водки Другой появлялся даже среди бела дня. -- Алло, Лорен? Тебя совсем не слышно... -- Здесь плохо берет. У меня нет времени на разговоры. Он хотел дать ей возможность наконец все рассказать. Может, именно этого она и ждала? -- Ты где? -- Говорю тебе, мне некогда. В любом случае мы увидимся сегодня вечером, нет? -- Нам нужно увидеться сейчас же. -- Что на тебя нашло? -- Это очень важно. Я бы не просил тебя, если бы это было не так. Это ведь в первый раз? -- Да или нет? -- Да. -- Скажи, где и когда. -- Лорен! -- В бистро "Пти Каро" на улице Монтргей. -- Через сколько? -- В четверть второго. Если бремя ее тайны слишком тяжело, он разделит его с ней. Если оно слишком тяжело для двоих, совесть его будет чиста и он будет знать, какое решение принять. -- Алло, Мюриэль? Меня не будет до конца дня. Отмените, пожалуйста, все, что у меня назначено на вторую половину дня. -- Хорошо. У вас только встреча с генеральным советом Роны, но они будут в Париже до субботы, я подыщу другое время. -- Спасибо, Мюриэль. -- Месье Гредзински? Тут еще кое-что... Пришел один человек, он хочет, чтобы вы непременно его приняли. -- Сейчас? Кто он? -- Он говорит, что не задержит вас долго. -- Кто он, Мюриэль? -- Это месье Бардан. -- Не впускайте его. Николя взял свою фляжку, сунул ее во внутренний карман и вышел из кабинета, направляясь к лифтам. Бардан был уже в приемной -- сидел в кресле, как курьер, ожидающий пакета. Последний человек, которого Николя хотел бы встретить на своем пути. Его ждала Лорен, вся жизнь, возможно, перевернется в ближайший час -- и нужно же было этому придурку явиться именно сейчас! И почему только причастие "пропавший" не предназначено для таких людей? -- Добрый день, Николя. Бардан протянул руку, силясь улыбнуться. Гредзински не сделал над собой такого усилия. -- Вы не вовремя. Я не могу вас принять. Бывший начальник отдела по связям с клиентами был одет с нарочитой небрежностью. Он выглядел уставшим, глаза покраснели, веки опухли, в общем, жалкое зрелище. -- Всего десять минут, прошу вас, Николя. "Спесивые однажды станут рабами. Но почему именно сегодня, черт все подери!" Уход Бардана вызвал у Николя уколы совести, но уколы единичные, несильные, скорее декоративные, чувство неловкости испарялось с первым глотком алкоголя. Этот человек хотел унизить его, когда Николя еще не был теперешним Гредзински, когда он еще боялся, если на него повышали голос, боялся своей тени, жизни, всего. В общем, когда он был легкой добычей. И потому сегодня он имел полное право быть злопамятным. Он пошел к лифту, Бардан не отставал ни на шаг -- гротескная суетливость, как и все его повадки, ни на йоту не изменились с того момента, как он потерял работу. Николя подчеркнуто его игнорировал, но не тут-то было -- в лифте они оказались одни. -- Я знаю, что совершил в отношении вас много ошибок, Николя. Я не должен был тащить вас на то собрание. Я знаю, что вы упрекаете меня за это больше всего, и вы правы. -- Я не метил на ваше место, мне поднесли его на блюдечке. Если оно вам так нужно, берите его, мне оно теперь без надобности, я могу и не работать остаток жизни, у меня в месяц в десять или двадцать раз больше моей зарплаты, которую между тем повысили после вашего ухода. Если я и сидел здесь, то только потому, что до сегодняшнего дня для меня это было развлечением. Но все кончено. Скоро они будут искать нового начальника, вы можете предложить свою кандидатуру. -- Не шутите так. Слишком давно я потерял чувство юмора. "Было ли оно у него когда-нибудь?" -- подумал Николя, когда двери лифта открылись на первом этаже. -- Я пришел извиниться перед вами. Я сам виноват в том, что произошло. -- Я тороплюсь, вы что, не видите? -- Никто не хочет брать меня на работу из-за возраста. Я думал, что смогу найти работу на раз, но... Они вышли на эспланаду. Чем больше Николя убыстрял шаг, тем комичнее они выглядели. -- Броатье на все смотрит вашими глазами, вам достаточно слово сказать, и у меня будет работа, не важно какая, я согласен на понижение. -- Вы уже на понижении. -- Возьмите меня в свой отдел, я тут знаю все как свои пять пальцев, я вам пригожусь. Николя уже почти бежал, он опаздывал, а Лорен не будет ждать. Он любил ее, он должен был сообщить ей об этом немедленно и убедить ее все ему рассказать. Бар-дан не отставал и мог все испортить. Не останавливаясь, Николя произнес: -- Когда грянут трубы Страшного суда и я предстану перед Всевышним, я признаюсь во всех своих грехах: "Я украл игрушку у малыша младше меня, когда мне было шесть. Я растрезвонил всему классу, что Кларисса Вале влюблена в меня, и все над ней смеялись. Я очень сильно пнул кошку, которая разбудила меня своим мяуканьем". И когда Всевышний, чтобы смягчить мою вину, спросит, что же хорошего я сделал для человечества, я отвечу: "Я уволил Бардана". Николя спустился в метро и перед компостером оглянулся через плечо. Никого. Он искал ее в кафе -- неудачное время, все обедают на скорую руку, ищут место, где бы присесть, взвинченные официанты, слишком занятые, чтобы обслужить еще и его. Он пробился к бару и пристроился на уголке, у стойки, уставленной пустыми чашками и стаканами. Почему она не назначила встречу в каком-нибудь знакомом месте -- уютном баре или парке? Как объяснить в этой сутолоке, что настал момент истины? Наконец она появилась, подошла к Николя и украдкой поцеловала его в губы. -- Что случилось? -- Может, пойдем в другое место? Наверняка тут поблизости есть кафе поспокойнее. -- Николя, у меня всего десять минут. Я пришла только потому, что почувствовала, что это срочно, а когда срочно, то со временем не считаются, иначе это уже не срочно. -- Нам надо поговорить о нас с тобой. -- Вот черт! Я специально назначила тебе встречу здесь, потому что ждала чего-нибудь в таком роде. -- Тебе не кажется, что я достаточно ждал? -- ?.. -- Я люблю тебя, господи боже мой! -- Я тоже, и именно поэтому я предлагаю тебе забыть это идиотское свидание и встретиться, как договаривались, в девять в "Линне". Я так и поступлю, но вот ты? Чтобы не обострять ситуацию, Николя был вынужден согласиться. После всего того, что они пережили вместе, она все равно нашла способ поставить его на место, как и в их первую встречу. -- Ну, тогда до вечера. Поцелуй меня, придурок. Он ее ненавидел, он ее любил. Они поцеловались. Другой был прав -- надо быть сумасшедшим, чтобы подвергнуть риску их отношения. Она вышла из бистро, он смотрел, как она удаляется, машет на прощание и сворачивает за угол улицы Монтргей. Надо быть сумасшедшим. Абсолютно сумасшедшим. Почему она выбрала именно это бистро? В конце концов, это совершенно не важно. Почему в четверть второго? Николя подумал, куда подевалась его решительность. Бармен спросил, что налить, Николя заказал двойную порцию водки, выпил ее залпом, из глаз брызнули слезы. Может, это кафе играло важную роль в жизни Лорен? В ее профессиональной жизни? Или в той части ее личной жизни, из которой его исключили? Водка ударила в голову, он вышел на улицу и пошел в том же направлении. Остановился на улице Этьен-Марсель. Увидел вдалеке ее фигурку, спешащую в сторону Ле Аль. Пришлось выбирать. И быстро. Подчиниться приказам Другого, благоразумно вернуться в офис и окунуться в работу, а не в водку, встретиться с Лорен вечером и провести с ней ночь? Или поиграть в импровизированного детектива, не зная, к чему все это приведет? Ему не пришлось долго следить за ней. Лорен вошла в магазин с сине-белым фасадом. Через стекло, между двумя рекламами, предлагающими замороженное филе трески по 65 франков за пакет 550 граммов и ломтики новоорлеанской курицы за 22, 80 франка, Николя различил около кассы женщину, застегивающую белый халат. Лорен, заметив Николя, остановилась как вкопанная. На ее губах проступила улыбка, которую он предпочел бы никогда не видеть. Она жестом попросила коллегу подменить ее за кассой, вышла к нему и остановилась, сложив руки на груди. -- Меня зовут Лорен Ригаль, я живу в однокомнатной квартире в доме номер 146 по улице де Фландр, не замужем, детей нет. Родилась в деревушке недалеко от Куломье, родители -- фермеры. Хотя они и не очень богаты, но мне удалось окончить школу и получить диплом, что не очень-то мне помогло, когда я в девятнадцать лет приехала в Париж. У меня была маленькая квартирка на улице Мадам с газовой плиткой и бежевой кастрюлей, которую приходилось ставить на край кровати, Зато был замечательный вид, это было воплощением моей мечты о богемной жизни. В течение нескольких лет я меняла комнатушки и подработки, пока не нашла работу здесь -- я обновляю товар на полках, работаю кассиром и, как долгожитель тут, могу организовать тут все по-своему, и никто мне и слова не скажет. Как все, я мечтала о великой любви. Официант ресторана наградил меня категорией "девушка на выходные". У него была девушка на ночь, девушка на месяц и жена на всю жизнь. И специально для меня он создал новую графу "выходные". Потом был Фредерик. Мы познакомились в библиотеке, он был звукоинженером в кино, я считала его красавцем, мне казалось, что я тоже ему нравлюсь. На первом же свидании он спросил, чем я занимаюсь. Когда я ответила, что я продавщица в магазине замороженных продуктов, я почувствовала какую-то поспешность, не знаю, было ли это следствием, но мы очень быстро стали любовниками. Я с ума по нему сходила. В таких случаях всегда говоришь себе: "Ну все, это на всю жизнь". Однажды он пригласил меня на какую-то киношную вечеринку. Впервые я так близко видела знаменитостей. В тот вечер я заметила странную особенность: если человек подходил ко мне, меньше чем через минуту -- по секундомеру -- он спрашивал, чем я занимаюсь. Как честная девочка, я отвечала, что работаю в магазине замороженных продуктов, и меньше чем через минуту -- по секундомеру -- он уже находил кого-нибудь другого, чтобы задать тот же вопрос. Но что говорить вместо "кассирша в магазине замороженных продуктов", если ты кассирша в магазине замороженных продуктов? Что говорить-то? Яработаю на большую сеть распределения третьеразрядных продуктов? Я специалист на линии охлаждения? Благодаря тому, что друзья без конца спрашивали его, что он со мной делает, Фредерик стал задаваться тем же вопросом. Мне понадобился примерно год, чтобы прийти в себя после этого. Потом был Эрик. Как все женатые мужчины, он не любил, чтобы нас видели вместе. Мы встречались у меня, и он никогда не оставался позже двух часов ночи. В конце концов он бросил жену и женился на директоре издательства. Я уже не говорю о Фабьене, этот-то знал, чем я занимаюсь, потому что мы познакомились, когда он делал покупки в нашем магазине. При первой же ссоре он не смог удержаться и бросил мне в лицо: "И какая-то продавщица мороженой рыбы будет указывать мне, что делать!" Я не стыжусь того, чем я занимаюсь, но вот уже несколько лет у меня другие жизненные планы. Я хочу воплотить свою мечту -- заняться винами. Я узнавала вино совершенно одна в Париже. Я ходила по барам ради радости открытия. Чтобы лучше ориентироваться в этой области, я читала гиды, журналы. Невозможно в одиночестве сформировать небо, и я начала искать ассоциации владельцев винных погребов, всякие винные встречи, дегустации. В самые шикарные места мне удавалось наняться официанткой, и мне давали попробовать самые легендарные вина. Я слушала профессионалов, записывала. Потом устроилась на курсы, это помогло мне различать запахи, классифицировать их. Увлечение становилось все серьезнее, я отложила немного денег и поехала на первую стажировку по винодельческим замкам. Тут-то все и началось. Мне дали отпуск за свой счет, я получила диплом Национальной федерации независимых винотор