обеденном зале. -- Ну что, дело движется?--спросил Рист, а его напарник снова сказал: "Спасибочки за пиво",--и заговорщически посмотрел на Хильера. -- Принесите мне в каюту поесть,--сказал Хильер. -- Это его дело,--напарник кивнул на Риста,--не для красоты же он тут стоит. -- Все разумные желания пассажира должны выполняться по первому требованию,--важно изрек Рист.--Что вы предпочитаете, сэр? -- Ракообразных, если вам известно это слово. Без гарнира, но не забудьте красный перец. И ледяное шампанское. -- Понятно, сэр. Кстати, если еще не выяснили, номер интересующей вас каюты --пятьдесят восемь. Разрази меня гром!--старомодно воскликнул Рист,--живут же люди! Хотя час был поздним и светильники в коридоре горели вполнакала, Хильер не сомневался, что добраться до заветной каюты незамеченным ему не удастся. Из-за дверей доносился храп такой силы, что трудно было поверить в его естественное происхождение; того и гляди распахнется какая-нибудь дверь, и из отдыхающих от протезов рта или из-под бигуди на Хильера обрушится поток негодования. Словно в подтверждение его опасений в конце коридора показался Рист. "Удачи, сэр",--пожелал он Хильеру, как будто тот находился на крикетном поле и собирался ввести мяч в игру. А вот и маленький мистер Уолтерс в парчовом китайском халате с драконами--вышагивает нервно, как будущий молодой отец возле роженицы, попыхивает "Балканским собранием" в мундштуке "Данхилл". Вспомнив об отце Алана, Хильер участливо спросил, есть ли какие-то новости. Несмотря на желание Алана казаться взрослым, выглядел он зареванным ребенком. -- Какие могут быть новости? Пожинает то, что посеял. Он же знал, что заработает артериосклероз. В его ответе Хильеру послышался отзвук жестокой философии мисс Деви. -- Нельзя обвинять человека в том, что у него больные артерии,--сказал Хильер.--Одному везет, другому нет. -- Что станет со мной и Кларой, если он умрет? -- С Кларой? -- Да, с сестрой. О себе-то эта сука, как всегда, позаботится. Отец считает себя самым умным. Я ведь предупреждал его, чтоб не женился на ней. Жили мы себе втроем, и все было чудесно. А теперь она все заграбастает. Я-то знаю, как она нас ненавидит. Не представляю, что с нами будет. В ответ раздался храп. -- Наука сегодня творит чудеса,--пролепетал Хильер.--Увидишь, через пару дней он будет совершенно здоров. -- Что вы в этом понимаете? В чем вы вообще понимаете? Только и умеете, что шпионить по коридорам. Если он умрет, я ее укокошу. Или вы ее укокошите, раз вы шпион, а я вам заплачу. -- Прекрати болтать глупости,--громко сказал Хильер. За дверью соседней каюты начали шикать. Как Хильер и подозревал, спали далеко не все. -- Мы продолжим наш разговор утром. Уверен, что к утру все образуется. Засияет солнышко, и все забудется, как страшный сон, А теперь марш в кровать. Алан взглянул на Хильера, который был в халате на голое тело. -- Снова в душ... Второй раз за полдня.--(Слава Богу, в мальчике еще сохранились остатки невинности!)--Хоть вы и шпион, но очень чистоплотный. -- Слушай, давай покончим с этим раз и навсегда. Я не шпион. Ты понял? Действительно, они существуют, я даже видел пару настоящих шпионов, но я не из их числа. Какой из меня шпион, если ты меня сразу раскусил? Ведь для шпиона главное -- это не выглядеть шпионом. Ясно тебе? -- А спорим, что у вас есть пистолет? -- А спорим, что и у тебя есть. У тебя, похоже, все есть. Алан отрицательно покачал головой. -- Слишком молод, чтобы иметь оружие. Это моя главная беда: что бы мне ни захотелось, всегда оказывается, что я слишком молод. Например, слишком молод, чтобы оспорить завещание. -- И слишком молод, чтобы не спать в такое время. Ступай в кровать. Можешь принять пару таблеток снотворного, не сомневаюсь, что и оно у тебя найдется. -- А вы мне начинаете нравиться. У вас есть дети? -- Нет. Ни детей, ни жены. -- Одинокий волк. Кот, который гуляет сам по себе. Жаль только, что вы со мной юлите, все равно ведь выведу на чистую воду. Все равно разоблачу и узнаю, кто вы на самом деле. Еще одна мисс Деви! -- Ладно, только завтра,--сказал Хильер.--Завтра все будет по-другому. Где твоя каюта? -- Вон та. Заходите, пропустим стаканчик перед сном. -- Спасибо, но у меня неотложные дела. Хильер согнулся, словно у него внезапно кольнуло в животе. --- Это все обжираловка,--сказал Алан.--Я видел, как вы начинали, и знаю, чем все кончилось. Не доверяйте этому человеку,--прошептал Алан.--Он иностранец, хотя, наверное, считает, что cвоим шикарным произношением сумел сбить меня с толку. Ладно, идите,--Произнес он вдруг официальным тоном и направился к себе в каюту. Рист тоже куда-то исчез, и Хильер поспешил к каюте пятьдесят восемь. Как он и предвидел, дверь была не заперта. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Мисс Деви -- он и это предвидел--сказала: -- Опаздываете. -- Не по своей вине,--казал Хильер не в силах перевести дыхание: мисс Деви лежала совершенно обнаженная, за исключением, разумеется, серебряного колечка в носу.--Ничего не мог поделать. Ее распущенные волосы струились до колен. Обворожительное, смуглое, словно хорошо пропеченное тело чуть отсвечивало матовым глянцем; смолянистый курчавый кустик казался дерзкой пародией на ее восхитительные волосы; грудь, несмотря на внушительные размеры, не свисала, а стояла твердо, словно отлитая из какого-то божественного каучука; соски уже набухли. Она протянула руки--два золотых меча--к Хильеру. Он скинул Шлепанцы. Халат скользнул на пол. -- Где выключается свет?--спросил он, тяжело дыша. -- Не надо. Я хочу видеть. Хильер приступил. -- Araikkul va,--прошептала она. Тамильский? Дравидская группа*. Значит, с юга, не арийка и, возможно, искусству любви обучалась не по грубой "Кама Сутре"*, а по малоизвестному трактату "Pokam"*, название которого врезалось когда-то Хильеру в память по причине непристойных ассоциаций. За этим последовало нечто утонченно-изысканное, граничащее с агонией, давно забытое. Она воспламенила его нежным "объятием павлина", которое перешло в "мадакадам", "потти" и "пуданей". Хильер стал терять ощущение времени и, чувствуя, что сейчас взлетит, кивнул самому себе: "Прощай, Хильер". Чей-то голос, режущий, как свет, стал задавать нелепые вопросы, но на каждый из них Хильер мог ответить День Воздвижения Креста Господня*? 14 сентября. Год публикации "Ипатии"*? 1853. Конверт Малреди*; "Моральная философия" Дони*; "Кеннингтон Оувал"*, разбита в 1845; "Лотта в Веймаре", "Анна на шее", Анна на рельсах; имя привратника претория Понтия Пилата -- Картафил*, "Вечный жид". Коронация Елизаветы? Ноябрь 1558. Еще тянуло вниз, еще оставались дела на земле, еще не выполнено было задание, но Хильер взлетал все выше и выше, в запредельные сферы, откуда доносился голос. Он увидел тянущиеся к себе губы, они раскрылись, словно собираясь его всосать. "Первая--пятая, пятая--восьмая",--шепнул чей-то беспечный голос, но Хильер криком заглушил его. А губы втягивали все глубже, ласкали все яростней, пока, наконец, из него не брызнул желанный, долгожданный сок. Mani--он не забыл, как это называется. Хильер истекал mani, оно вливалось потоком в сосуд, трепетавший, как живое существо. Потом сосуд запечатали горячим сургучом. Хильер превратился в человека по имени Джонробертджеймсунльям (флейта Бема* запела над Помпеями, Спалато, Кенвудом, Остерли*) Бидбеллблэр, и ему приказали: "Отдать швартовы!" Но вплыть в эту узкую, сладостную пещеру означает потопить все корабли мира: "Алабаму", Ковчег, "Бигль", "Беллерофон", "Баунти", "Катти Сарк", "Дредноут", "Индивор", "Эребус", "Фрам", "Гоулден хайнд", "Грейт Гарри", "Грейт истерн", "Марию Селесту", "Мейфлауэр", "Ривендж", "Скидбладнир", "Виктори"*. Но не останется и клочка земли, на который не упадет его семя: из пещеры под землю уходили миллиарды каналов, они просвечивали сквозь толщу, напоминая кровеносную систему человека из учебника анатомии. А mani все прибывало, и вот уже потоки слились в единый обжигающий океан, и военные корабли, поскрипывая мачтами, приветствовали друг друга. Раскаленная добела тридцатиметровая башня, возвышавшаяся из его чресел, обвалилась, наконец, миллионами кирпичей. Он избавился от гнетущей ноши. "Уриил, Рафаил, Рагуил, Михаил, Сариил, Гавриил, Иеремнил!"*--провозгласил величественный голос, всемерно слитый, но распадающийся на семь разных голосов. Но--о, чудо!--сосуд вдруг вновь стал наполняться из каких-то неведомых источников. "Madu, madu!",--кричала она. Вот оно, неистовство юга! Она вдруг стала магическим образом разбухать, превращаясь в необъятную Праматерь; громадная грудь уже не умещалась в его руках, но короткие пальцы вдруг тоже стали расти! Соски буравами вгрызались в ладони! Затихавший было костер снова вспыхнул--это жаром полыхнуло из благословенного адова пекла, что располагалось (прав был Данте!) в самом центре земли. Его зажало в расщелине меж громадных холмов. Он двигался медленно, затем все быстрее и вдруг услышал, как заголосили бакланы, олуши, выпи, ибисы, розовые цапли, фламинго, краксы, куропатки, погоныши, лысухи, бухарские голуби, дрофы, ржанки, шилоноски, сорочаи, кроншнепы, иволги, клесты, зяблики, сорокопуты, веретенники, каменки, варакушки. Клекот птиц превратился в клекот крови, каюта взмыла в воздух, но в стратосфере сорвало потолок, и они оказались на воле. Он сидел на ней верхом, держась что есть силы, чтобы не упасть, но послышалась сладкозвучная кантилена, и, когда он уже смирился с тем, что они сейчас пойдут ко дну, она сжалась до прежних размеров, и бушующий, гонимый бурей поток волос наконец угомонился. Но и это было не все. Начался последний пароксизм, правда, ощущение времени и пространства уже не исчезало, проступила реальность: тавро на левом плече, нежная шелковистость кожи, пот, склеивший два тела. Каждый старался проникнуть в jaghana другого, чтобы внутренности обоих сплелись в единый извивающийся змеиный клубок. Здесь природа должна была бы позволить полное взаимопроникновение, слияние линги и йони*. "А теперь--боль",-- сказала она и впилась в спину Хильера ногтями, словно в попытке пригвоздить его к себе. Почувствовав, что он слабеет, она отлепилась: змеиный клубок распутался, змеи заползли обратно, каждая--в свое лоснящееся логово, захлопнувшееся за ней, словно дверь на невидимых петлях. Шлепок по шее Хильера, шлепок по груди--такой, что волосы стали дыбом,--и она перешла к "полумесяцу", затем "тигриный коготь", "павлинья нога", "прыжок зайца", "лист голубого лотоса". Затем, взяв на себя роль мужчины, она заставила Хильера испытать столь острую и сладостную боль в промежности, что он едва не лишился чувств; еще немного, и она пробурит его насквозь. Она села верхом, и он вошел, но казалось, что вошла в него она. Хильеру почудилось, что его вот-вот приподнимут над простыней за горящие, оттянутые соски. В ответ он вонзил собранные в щепотку пальцы в пламя, бушевавшее в темной пещере, и, погружаясь все глубже, вскоре достиг ее предела. С ловкостью гимнаста он вернул ее в исходное положение и, заржав табуном диких лошадей, задрожав, словно тело--все, кроме вонзенного кинжала--превращалось в протоплазму, сделал последний неистовый выпад и стал изливаться огненной лавой. Она ответила воплем пылающего города. Стонущий, выжатый до капли вампирами, Хильер застыл на ней. Закружились галактики, пронзительно вскрикнула и стихла история, тело начало обретать чувствительность, появились знакомые желания. Он вышел из нее, как из моря--по соленому телу катились капли. Хильер потянулся за халатом, но она схватила его раньше и набросила на себя. Улыбнулась, но не нежно, а злобно (он даже удивленно скривился) и крикнула: -- Войдите! И он вошел--по-прежнему в вечернем костюме, огромный, лысый, улыбающийся; мистер Теодореску -- О, вот этому знаку я верю,--пробасил орган.--Такое не подделаешь. Слишком поздно было пытаться скрыть букву "S", пылавшую на влажном обнаженном теле. -- Мистер Хильер!--сияя провозгласил Теодореску.-- Я подозревал, что это мистер Хильер. Теперь я в этом уверен. -- Да,--сказал Теодореску,--теперь я в этом уверен. В руке он сжимал трость с грушеобразным набалдашником. -- Конечно, вы, мисс Деви, узнали об этом раньше меня,--продолжил Теодореску.--Знак "S" говорит сам за себя. Работа безжалостных подручных Соскиса. Внешность Хильера пока еще скрыта, но змейка эта снует по всей Европе и показывается только вашим врагам-потрошителям--впрочем, ребята эти, мистер Хильер, получили в детстве прекрасное воспитание--или женщинам со столь многообразными талантами, как у нашей мисс Деви. -- Конечно, глупо было скрывать свое подлинное имя,--сказал Хильер.--Слушайте, я себя чувствую, как на приеме у врача. Позвольте я что-нибудь надену. -- Нет,--сказал Теодореску. Халат Хильера был по-прежнему на мисс Деви, к тому же она так и не встала с постели, и он не мог обернуться простыней или одеялом. Хильер уселся на единственный стул, стоявший возле иллюминатора. Слева от него была тумбочка. Внутри, наверное, лежала одежда. Даже сейчас одна лишь мысль, что он может надеть трусики или сари мисс Деви, вызвала физическую реакцию, которую ему пришлось прикрыть ладонями. Между тем в одном из ящиков может быть и пистолет. Он рискнул дернуть ручку одного из них, но тот оказался запертым. -- Мистер Хильер, лучше будет, если вы останетесь, как говорится, in puris naturalibus. Дайте посмотреть, какой же вы есть на самом деле. Боже, Боже, как изувечено ваше тело на полях военных и любовных сражений. Но меня интересует лицо. Под щеками, наверное, парафиновые подкладки; а презрительно опущенные уголки рта это, должно быть, обыкновенные накладные швы. Усы настоящие? Почему так блестят глаза? Ладно, у нас не так много времени на разговор. Итак, начнем. -- Прежде всего,--сказал обнаженный Хильер,--скажите мне, кто вы. -- Я действую под своим настоящим именем,--проговорил Теодореску, прислонившись к шкафу.--Я сохраняю абсолютный нейтралитет, и ни одна страна--ни большая, ни малая--мне не платит. Я собираю информацию и продаю ее тому, кто предложит самую большую--точнее, просто большую--цену. Покупателей, непосредственно связанных со мной, только двое, и обычно мы встречаемся в Лозанне. Они торгуются, исходя из сумм, отпущенных их организациями. Это довольно доходный бизнес и сравнительно безопасный. Иногда я совершаю целевую продажу, не прибегая к торгам. Такие вот дела. Мисс Деви, не могли бы вы одеться? Мы, как подобает джентльменам, отвернемся. Затем сходите, пожалуйста, в радиорубку и отправьте телеграмму. Содержание вы знаете. -- А я--нет,--сказал Хильер.--Но подозреваю, что речь пойдет обо мне? Мисс Деви встала, сгребла простыни и одеяло и бросила бело-бурый ком между Теодореску и дверью--так, чтобы Хильер не мог до него дотянуться. Теодореску грациозно посторонился, пропуская мисс Деви к шкафу, где лежала одежда. Она выбрала черные брюки с белым джемпером. Хильер, по причине наготы не причислявшим себя к джентльменам, заинтересованно следил за ее действиями. Не снимая халата, она натянула брюки. Затем скинула халат (Хильер тоскливо вздохнул, вспоминая о только что разделенной страсти), швырнула его в валявшуюся на полу кучу и надела свитер. Распущенные волосы остались под свитером, она их вытащила--с долгим электрическим потрескиванием. Хильеру дышалось все тяжелее. Теодореску по-прежнему благовоспитанно устремлял взор в иллюминатор, в адриатическую тьму. Мисс Деви безадресно улыбнулась, надела босоножки и молча вышла. Теодореску грузно опустился на койку. -- Думаю, вы догадываетесь о содержании телеграммы. Если мои осведомители в Триесте не ошиблись, это ваше последнее задание. В чем оно состоит, я не знаю, да и не слишком стремлюсь узнать. Но в Ярылыке вы на берег не сойдете. Мисс Деви сообщит береговым службам, используя доступный их разумению шифр, о вашем пребывании на борту. Так что в порту вас будут ждать. Поверьте, я ничего не хочу на этом заработать, поскольку вы, разумеется, на берег не сойдете. Они будут поджидать мистера Джаггера или любого другого джентльмена, за которого вы попытаетесь себя выдать, но никого, похожего на вас, не обнаружат. Конечно, в поисках предательского клейма они могут счесть необходимым раздеть нескольких пассажиров. Те, кого разденут--а много их не будет, ведь большинство наших compagnons de voyage старые и толстые,--даже не станут возражать: по возвращении домой будет что рассказать за бренди и сигарой о приключениях в бесчеловечном полицейском государстве. Предпочтя остаться на борту, вы, конечно, тоже подвергнетесь определенной, хотя и небольшой, опасности. Вам прекрасно известно упорство, с которым эти славные ребята преследуют свою жертву. Некоторые из них, разумеется, в целях углубления международного взаимопонимания, могут подняться на корабль. Ярылык--это кисло-сладкая подлива ко всему нашему гастрономическому круизу. Для них британские продукты, британское виски и несколько сувениров из судового киоска -- достаточная причина, чтобы позволять нашим судам пользоваться их черноморскими портами. Так что, мистер Хильер, вас будут искать и на корабле. Возможно, у них даже будет ордер на арест по сфабрикованному обвинению. И капитан не захочет поднимать лишнего шума. -- Однако вы разговорчивы,--сказал Хильер. -- Ну, вот видите!--радостно проговорил Теодореску.--Теперь самое время перейти к главному. Завтра за мной и мисс Деви прилетит вертолет. Мы собираемся поплавать на яхте у острова Закинф. И мы бы очень хотели, чтобы вы разделили нашу компанию. -- Где вы собираетесь остановиться? -- Штаб-квартиры у моей фирмы не имеется. Но мы могли бы прекрасно провести время втроем на моей небольшой вилле возле Амальяса. -- После чего меня, разумеется, продадут. -- Продадут? Продадут?! Будь у меня такое желание, я бы мог продать вас хоть сейчас. Нет, мистер Хильер, я торгую только информацией. И у вас ее должно быть в избытке. Мы сможем не спеша потолковать о том, что вам известно. А затем, получив хорошее вознаграждение, отправитесь куда душе угодно. Что скажете? -- Нет. -- Так я и думал,--сказал Теодореску, вздыхая.--Жаль. Мисс Деви, как вам известно, обучена искусству дарить весьма изощренные наслаждения. Точнее, вам это еще не известно. То, что вы испытали, было только прелюдией. Лично меня женщины не интересуют--предпочитаю свеженьких греческих пастушков,--однако многие из тех, к чьим гедонистическим пристрастиям иного рода я отношусь с уважением, уверяли меня в совершенно выдающихся качествах мисс Деви. Подумайте, мистер Хильер. Вы оставляете свою небезопасную шпионскую деятельность. Что вас ждет впереди? Жалкая пенсия и никакого выходного пособия. -- Если я выполню это задание, мне обещано крупное вознаграждение. -- Если, мистер Хильер, если... Вам ведь известно, что вы его не выполните. Скоро у вас не останется сомнений и относительно "если". Я предлагаю вам деньги, а мисс Деви--себя. Как вы на это смотрите? Уверяю вас, что я вознаграждаю не менее щедро, чем мисс Деви. -- Мне будет легче думать, если вы позволите мне одеться. -- Я рад. Начало положено. Видите, вы уже согласны подумать. -- Нет, ваше предложение я уже обдумал: я никуда не поеду. -- Как угодно,--сказал Теодореску.--Я признаю свободу воли. Я ненавижу принуждение. Разумеется, стимулирование вознаграждением--это нечто совсем другое. Что ж, есть кое-какие вещи, которые я хотел бы узнать немедленно. И я хорошо заплачу. В доказательство своей щедрости начинаю с того, что прощаю вам поражение в "дуэли желудков".--Он рассмеялся.--Можете не платить мне тысячу фунтов. -- Спасибо,--сказал Хильер. Довольный, словно не он, а Хильер сделал ему одолжение, Теодореску достал из внутреннего кармана сигарочницу, позаботившись, чтобы при этом из-за пазухи выглянули пухлые пачки долларов. -- Стодолларовые купюры, мистер Хильер, "сотенки". Угощайтесь сигарой. Он раскрыл сигарочницу, в которой оказались толстые "Ромео и Джульетта". Хильер сигару взял--ему до смерти хотелось курить. Теодореску добыл огонь из золотого "Ронсона". Оба затянулись. Дамские ароматы каюты мисс Деви растворились в атмосфере мужского клуба. Теодореску задумчиво спросил: -- Среди прочих наслаждений, которые, как мне кажется, вы испытали с мисс Деви, помните ли вы то восхитительное до боли ощущение, будто острый, как игла, коготь вонзается в самую интимную часть вашего существа? -- Откуда вы знаете? -- Оно было вызвано искусственно: укол замедленного, но чрезвычайно сильного действия. Вам ввели "веллоцет В", разработанный доктором Победоносцевым из Юзова. Примерно через пятнадцать минут вы с предельной откровенностью ответите на любой мой вопрос. Мистер Хильер, пожалуйста, прислушайтесь к моим словам, поверьте мне, а потом уже, если сочтете необходим, говорите, что я все это выдумал. В отличие от других препаратов такого рода "веллоцет В" не погружает человека в сон, во время которого ему задают вопросы. Напротив, вы сохраните совершенную ясность рассудка, но впадете в столь сильную эйфорию, что сокрытие правды покажется вам недостойным топ долгой, нежной дружбы, которая, как вам будет казаться, связывает нас обоих. Мне остается только ждать. -- Сволочь!--воскликнул Хильер и попытался встать со стула, но Теодореску немедленно ударил его тростью по glans penis. Хильер попробовал дотянуться до Теодореску, но тот, с наслаждением попыхивая сигарой, ловко парировал нападение тростью. Хильер оставил свои попытки и, постанывая, сгибаясь пополам, пытался превозмочь мучительную боль. -- Я разделяю ваше уважение к свободе воли и потому хотел бы, чтобы вы ответили на мои вопросы добровольно. Первый вопрос оценивается в пять тысяч долларов. Похоже на глупые телевикторины, правда? Заметьте, мистер Хильер, что я могу вообще не платить вам. Но я лишил вас возможности получить вознаграждение и считаю своим долгом компенсировать его. -- Ни слова не скажу, сволочь! -- Скажете, скажете, в этом я определенно уверен, но не лучше ли отвечать по собственной воле, отдавая себе отчет в своих действиях, чем выдавать информацию, будучи одурманенным этим дурацким препаратом? -- Какой первый вопрос?--спросил Хильер, думая при этом: "Я не должен отвечать, я не должен отвечать, у меня есть выбор". -- Прежде всего, я хочу знать--и, не забудьте, плачу за это пять тысяч долларов --подробности о восточногерманском канале эвакуации агентуры, известном, если не ошибаюсь, как "Карл Отто". -- Не знаю. Я действительно не знаю. -- Понимаю, но попытайтесь все-таки вспомнить, и побыстрее: у меня мало времени, а у вас и того меньше. Второе: за шесть тысяч долларов я хотел бы получить имена членов харьковской террористической организации "Вольрусь". -- О, Господи, ну как же... -- Послушайте, мистер Хильер, я же не говорил, что передам эту информацию Советам. Еще посмотрим, сколько они за нее предложат. И потому вы должны сообщить мне код, по которому я смогу связаться с ними. Насколько я знаю, следует поместить объявление в "Дейли уоркер". Эта единственная британская газета, доступная в Советском Союзе, является прекрасным каналом связи с дерзкими антиправительственными группировками, которые (хотя их действия не опаснее комариного укуса) так тревожат КГБ. Но сомневаюсь, что Советы предложат больше, чем заграничные покровители конспираторов. Расплывшись в блаженной улыбке, Хильер смотрел на Теодореску--исчезли боль и раздражение из-за того, что он сидит голый; Хильер испытывал прилив сил, возбуждение, уверенность в себе. Он думал о том, какой Теодореску умный и талантливый, как он здорово умеет есть и пить. С ним приятно завалиться куда-нибудь вечером. Какой же он враг? Он сохраняет строгий нейтралитет и искусно делает деньги на всей этой идиотской мышиной возне, от которой Хильер решил теперь отказаться, поскольку степень идиотизма сделалась невыносимой. Но тут он заподозрил, что это начинает сказываться действие препарата. Надо во что бы то ни стало заставить себя ненавидеть Теодореску. Он встал со стула и, дружески улыбаясь, проговорил: -- Я надеваю халат, и ничто не сумеет мне помешать. Теодореску тут же наотмашь, хотя и беззлобно, ударил его тростью по голеням. Боль кипятком окатила Хильера. -- Сука вонючая,--процедил он сквозь зубы. Но Хильер был благодарен Теодореску за то, что тот снова превратил себя во врага. Спасибо и на этом! Хильер понимал, что происходит, понимал, что надо торопиться. -- Где деньги?--спросил Хильер.--Одиннадцать тысяч долларов. Теодореску вытащил все свои деньги. Хильер сказал: -- "Карл Отто" начинается в Зальцведеле, с дома номер сорок три по Шлегельштрассе. -- Так, так. -- Я могу назвать только пятерых членов харьковской группы: Н. А. Брусилов, И. Р. Столыпин, Ф. Гучков, отчества не помню. -- Дальше. -- Может быть, лучше записать? -- Все записывается. В верхнюю пуговицу моей ширинки вмонтирован микрофон. Вот здесь, в левом внутреннем кармане, спрятан магнитофон. Только что, когда вы подумали, что я почесал подмышку, я его включил. -- Оставшиеся: Ф. Т. Крыленко и X. К. Сковорода. -- Так, последний-- краинец. Прекрасно. Теперь код. -- Элкин. -- Элкин? Гм... Ладно, ну а теперь за двенадцать тысяч долларов я хочу узнать точное--подчеркиваю: точное--местоположение Департамента 9-А в Лондоне. -- Этого я не могу сообщить. -- Обязаны, мистер Хильер. Более того, непременно сообщите. Ждать осталось недолго. -- Не могу. Это будет предательством. -- Отнюдь. Мы живем в мирное время, никакой войны не предвидится. Все это детские игры на всемирном полу. О каком предательстве может идти речь? В его огромных глазах светилась добрая улыбка. Хильер улыбнулся было в ответ, затем вскочил и ударил Теодореску. Тот тоже поднялся во весь свой исполинский рост и, не вынимая изо рта сигару, мягко взял Хильера за руки и сказал: -- Ну зачем же так, мистер Хильер? Кстати, как вас зовут? Ах, да, вспомнил--Денис. Мы друзья, Денис, друзья. И если вы не скажете сейчас за двенадцать тысяч долларов, то через несколько минут скажете бесплатно. -- Ради Бога, ударьте меня. Ударьте посильней! -- Нет, мой дорогой, никогда,--вкрадчиво сказал Теодореску.--Итак, мой милый Денис, Департамент 9-А. Точное местонахождение. -- Если вы меня ударите,--сказал Хильер,--я вас возненавижу, но если после этого я вам что-то скажу, то сделаю это по своей воле. Вы ведь этого и добиваетесь, верно? -- Стадия "затмения" уже близко, но еще не наступила. Вы будете говорить совершенно добровольно. Взгляните, вот деньги. Двенадцать тысяч долларов.--Он помахал пачкой перед Хильером, у которого уже поплыло в глазах.--Советую поторопиться. -- Район Чизик. Глоуб-стрит. Недалеко от Девоншир-роуд. От дома номер двадцать четыре до молочной на углу. Боже, Боже, прости меня! -- Простит, не волнуйтесь. Сядьте, мой милый Денис. Хорошее имя--Денис. Оно происходит от "Дионис". Сядьте и успокойтесь. Вам, кажется, некуда положить деньги. Наверное, будет лучше, если я отдам их, когда вы оденетесь. -- Нет, сейчас. Они мои, я их заработал! -- И заработаете еще больше. Хильер выхватил деньги и словно фиговым листком прикрыл ими пылающие гениталии. -- Жаль, что мы с мисс Деви уедем завтра без вас. Но не беспокойтесь, мы вас найдем. Не так уж много мест, где вы сможете поселиться, выйдя в отставку. Впрочем,--задумчиво добавил Теодореску,--вполне вероятно, что вы сами пожелаете разыскать мисс Деви. Жгучий стыд боролся в Хильере со все усиливающейся эйфорией. Он зажмурил глаза и закусил губу, чтобы не улыбнуться. -- "Веллоцет В" на вас подействовал не слишком сильно,--сказал Теодореску.--Система кровообращения оказалась весьма мощной. Любой другой давно бы уже меня слюнявил и признавался в любви. -- Ненавижу,--с нежной улыбкой проговорил Хильер.--Ненавижу это мерзкое жирное брюхо. Теодореску отрицательно покачал головой. -- Ненависть появится завтра. Но будет слишком поздно. Вы крепко заснете, и рано пробудиться вам не удастся. Но даже если вы и проснетесь до того, как мы с мисс Деви отбудем на вертолете на один из греческих островов, вы все равно не сумеете причинить мне ни малейшего вреда: все утро я проведу рядом с капитаном на мостике. Более того, вам и нечем это сделать. Я предусмотрительно проник в вашу каюту и забрал оттуда "Айкен" с глушителем. Славная игрушка. Теперь она здесь. Он достал пистолет из левого кармана. Хильер насупился, но тут же улыбнулся. Он чуть было не сказал, что охотно подарит его Теодореску. Но Теодореску, вероятно, предвосхитив его желание, положил пистолет обратно и похлопал по карману. -- Что касается ампул, которые вы спрятали в таком глупом месте--ведь оно действительно глупое и сразу бросается в глаза,--так вот, ампулы эти можете оставить себе, что бы в них ни содержалось. Наверное, яд, но меня это не интересует. Шприц, находившийся в одном из ваших чемоданов, я на всякий случай разбил. Никогда не мешает принять меры предосторожности, не правда ли? -- Да, конечно,--добродушно согласился Хильер.--Но как вы проникли в каюту? -- Мой драгоценный друг,--сказал Теодореску, вздыхая,--у помощника капитана имеются дубликаты ключей. Я сказал, что потерял ключ, и он позволил мне подойти к щиту, на котором висят дубликаты. -- Ну, голова!--искренне восхитился Хильер. За спиной Теодореску приоткрылась дверь, и он, не отрывая глаз от сидевшего у иллюминатора Хильера, сказал: -- Мисс Деви, что-то вы долго. -- Да неужели,--пропищал женским голосом Рист. Он вытянул губы на обернувшегося Теодореску и прошамкал беззубыми деснами: -- Что вы с ним делаете? Не ровен час, околеет еще. -- Отчего же? Ему очень нравится так сидеть, правда, Денис? -- Конечно, Тео, конечно. -- Если человек маленько перепил,--сказал Рист,--это еще не значит, что над ним можно издеваться. Она выдавала себя за вашу секретаршу. Но теперь-то все понятно! -- Это каюта дамы,--сказал Теодореску,--и вы не имеете права входить без стука. Прошу вас удалиться. -- Ладно, я уйду. Но только с ним. Я вижу, как вы человека отделали своей проклятой деревяшкой, живого места не осталось. И всего делов-то: баба его с другим перекинулась. -- Я буду жаловаться! -- На здоровье. Тут Рист заметил, что Хильер крепко--руками и ногами--сжимает пачку денег. -- Ах, вот оно что... Об этом я не подумал. Никак, он деньжат подкинул, чтобы вы позволили себя отлупцевать?--спросил Рист у Хильера. -- Что вы,--честно ответил улыбающийся Хильер.--Деньги он дал совершенно не за это, просто я предоставил... -- Они были под подушкой. Ясно? Под подушкой,--пробасил Теодореску.--Ладно, забирайте его. Он поднял с пола халат и бросил его Хильеру. -- Огромное спасибо, Тео. Это так мило. -- Очень мне нужно ваше разрешение,--сказал Рист Теодореску,--и без него бы забрал. Пошли, дружок,--сказал он, словно обращался не к Хильеру, а к собаке. Затем, повернувшись к Теодореску, пробормотал: -- Почему под подушкой? Чего-то я не понял. -- Он никому не доверяет,--рявкнул Теодореску.--Повсюду таскает свои деньги. -- Мне он может доверять,--сказал Рист, беря Хильера за руку.--Мы же доверяем, правда? -- Правда. -- Вот и хорошо. А теперь папочка уложит нас в кроватку. Рист вывел его в коридор. Сияющий Хильер засыпал на ходу. Минула махаманвантара*, прежде чем Рист рискнул растолкать Хильера. -- Вставайте, сэр,--твердил Рист.--Если сейчас не позавтракаете, то не успеете проголодаться к ленчу. Хильер почувствовал запах кофе. Он разлепил веки, но сразу сощурился и сквозь образовавшуюся щелочку стал постепенно привыкать к свету. Он уже знал, что его ждет сухость во рту, головная боль, тяжесть в конечностях, но по какой причине--этого он еще не вспомнил. Вспомнив, Хильер обнаружил, что чувствует себя прекрасно и на удивление бодро. Тело наливалось энергией--она понадобится очень скоро. Для чего? Он увидел, что одет в свою китайскую пижаму, на нагрудном кармане которой был вышит иероглиф "счастье". На тумбочке лежали деньги. Иностранные деньги. На Хильера сурово взирал бородатый американский президент. Доллары, много долларов. Вспомнил. О Господи! -- О Господи,--простонал Хильер. -- Подкрепитесь--сразу полегчает,--посоветовал Рист.--Держите. Хильер приподнялся, Рист взбил у него за спиной подушки и вручил поднос. Охлажденный апельсиновый сок, печеная лососина, бекон, почки с пряностями, яичница из двух яиц, подрумяненный хлеб, джем с марочным бренди, кофе. -- Кофе?--спросил Рист. Он наполнил глубокую--размером с бульонную--чашку из двух серебряных кувшинов. Тело Хильера пропитывалось целительным, ароматным теплом. Целительным? Но тело его не нуждалось в исцелении. Кожа мисс Деви была смуглее этого кофе с молоком. Телекамера повернулась к минувшей ночи и представила ему во всех деталях ярко освещенное тело мисс Деви. -- Этот человек... и женщина... они уже улетели? Рист кивнул. -- Еще как! Над палубой завис стрекочущий вертолет, оттуда спустили лестницу, и они по ней полезли наверх. Я боялся, что под тяжестью этой туши стрекоталка сразу рухнет, но он так легко вместе с багажом взлетел по лестнице, что твой эльф. И помахал всем на прощание. Кстати, он оставил для вас письмо. Рист протянул дорогой глянцевый конверт, благоразумно адресованный "С. Джаггеру, эсквайру". -- Наши воротилы только рот разинули. Вот это, я понимаю, бизнес: посреди путешествия возникают дела--и тут же прилетает вертолет! Хильер пробежал глазами письмо: "Любезный друг, Мое предложение остается в силе. Связаться со мной можно по адресу: Стамбул, улица Джумхуриет, 15. Мисс Деви шлет трепетный привет. Будьте осторожны, когда корабль пришвартуется в Ярылыке. Рекомендую спрятаться в личном клозете капитана. Советы были благодарны за предупреждение. Они телеграфировали о своей признательности и посулили вполне приемлемое вознаграждение в швейцарских франках. В отеле "Черное море" проводится научный симпозиум, поэтому меры предосторожности удвоены. Ну что вы за человек! Постарайтесь остаться в живых, от этого будет существенно больше пользы. Любящий вас Р. Теодореску". -- Плохие новости, сэр? -- Ругань,--солгал Хильер. Он засунул письмо в карман, залпом допил ледяной сок и приступил к лососине. Примостившийся на койке Рист надулся, показывая, что заслужил более подробную информацию. Хильеру пришлось уважить его любопытство: -- Эти деньги,--начал он вдохновенно,--я у него выиграл. Он обожает пари, и мы поспорили, справлюсь я с мисс Деви или нет. -- Поэтому он и взъерепенился? -- Да. Горячий оказался. Вовремя вы появились! Почему, кстати, вы решили войти? -- Случайно увидал, как эта индийская телка отправляет телеграмму, и очень удивился: я-то считал, что вы ее сейчас натягиваете. Я и подумал, что толстяк вас, видать, застукал. Подошел к каюте, услышал из-за двери голоса и понял, что так и есть. -- Весьма признателен,--сказал Хильер.--Надеюсь, что двести долларов будут для вас не лишними. -- Спасибо, сэр,--сказал Рист, быстро отправляя в карман три сотни.--Вообще он очень странный тип. Приставал к пацану этому, всезнайке. Норовил его погладить и все такое. Не знаю, добился ли чего-нибудь. Вряд ли, мальчишка-то головастый. Но перед отлетом толстяк вручил ему подарок. Дает и ласково так поглаживает--я сам видел. Маленький сверток, судя по упаковке, купил что-то в корабельном магазине. Но мальчишка его не открыл, по крайней мере, при мне. Он совсем расклеился: отец-то его, говорят, готов. Вот-вот концы отдаст. -- А что будущая вдовушка?--спросил Хильер, отправляя в рот пряные почки, -- Хороший вопрос, сэр. Как вспомнит супружника, начинает рыдать в три ручья, а так все лижется со своим испанцем. Говорят, кондитер он, что ли. -- А дочь? Рист продемонстрировал беззубые десны. -- Знал я, что рано или поздно вы о ней вспомните. Такой, как вы, своего не упустит, тут уж никуда не денешься. Она валяется на койке, читает свои книжонки. Те еще книжечки--сплошной секс. Но за отца переживает, сразу видно. За столиком у них будет, наверное, не слишком весело, но если хотите, я вас туда посажу. Не рубать же в одиночку на старом месте--парочка-то ваша улетучилась. Рист вытянул губы и жадно взглянул на американского президента. -- Полагаю, еще сто долларов вам тоже пригодятся. На этот раз Хильер отсчитал деньги сам и опустил пачку в тот же карман, где лежало письмо Теодореску. Позавтракав, Хильер почувствовал, как карман жжет стыдом его сердце. Пора подумать о делах. Часы показывали двадцать минут первого. Рист убрал поднос, и Хильер раскурил сигару. -- Теперь до двух вряд ли проголодаетесь,--сказал Рист.--Отдыхайте, я потом здесь приберу. А пока что ненадолго исчезну. Рист удалился, Измена, измена, измена. Предательство и измена. Но у него не было выбора. Точнее, у него не было иного выбора, как сделать этот выбор. Если бы он мог сейчас телеграфировать об опасности! Но ни с "Карлом Отто", ни с "Вольрусью" не связаться. К тому же это подвергло бы их дополнительной опасности. А Департамент 9-А? Хильер представил себе номер в лозаннской гостинице и двух мрачных людей, сидящих за столом друг против друга. Посредине восседает Теодореску, перед ним на столе конверт. Джентльмены, кто сделает первое предложение? Когда же прекратятся торги? Налогоплательщики выжаты, как лимон, миллионы тратятся на устаревшие самолеты, ракеты и боеголовки. Что ж, торгуйтесь, раскошеливайтесь. Когда же прекратятся торги? Хильер пощупал в кармане пачку--несколько тысяч долларов. Он был зол на Теодореску. Разве это сумма? Нет, он еще заработает свои премиальные, он доставит Роупера в Англию. Но как? Документы Джаггера уже не помогут. И все другие тоже. Д. Уишарт, инженер-сантехник; Ф. Р. Лайтфут, педиатр; Хит Верити, малоизвестный поэт; Джон Джеймс Поумрой-Бикерстафф, сотрудник фирмы IBM; П. Б. Шелли, КитСмарт, Матчлнс Оринда--у всех у них слева будет выжжено "S". Оказывается, благодаря этой отметине его знает вся Европа. Теодореску, которого он в первый раз видел, сразу назвал его имя. Выходит, у него, Хильера, известность несколько большая, чем он предполагал. А это означает, что в качестве разведчика его песенка спета. Все, что у него есть,--это информация, да и она быстро устаревает по мере устаревания военных секретов. Может быть, организовать собственный бизнес и конкурировать с Теодореску? Но у Теодореску есть мисс Деви. Облаченное в пижаму тело Хильера сладострастно поежилось. Он перечитал письмо Теодореску. Стамбул, улица Джумхуриет, дом 15. Где-то неподалеку от отеля "Хилтон". Поехать? Но, став пленником тела мисс Деви, он превратится в говорящее приложение к Теодореску. Он встал с постели, скинул пижаму, подставив тело лучам полуденного солнца, и в который раз посмотрел на свое S-образное украшение. Вдавлено глубоко. Запекшаяся кожа светится, как фосфоресцирующая пластмасса. Нет, такое не скрыть никакими косметическими ухищрениями. Он быстро оделся, словно пытаясь поскорее скрыть свою отметину, ополоснулся, побрился, отхлебнул виски с содовой и вышел на палубу. Вокруг простиралась восхитительная голубизна--уже не адриатическая, а ионическая. Вдали, сле