аю. Самолет там был, летел некоторое время за нами. И каждый раз я слышал, что он летит, когда этот проходимец вылазил на палубу и раскуривал свою трубку. А сейчас я вам такое расскажу, уйму времени сэкономите. Чтобы получить интересующую вас информацию, займитесь отелем "Фронтье". Люди, которые там заправляют, контролируют еще отель "Стэндиш" в Филадельфии. Они по уши в наркоте и все связаны с коммунистами. - А вы не боитесь так говорить? Откуда вы знаете, кто я. Может я на другой стороне. - Я-то знаю, с кем говорю. Иначе бы тут не сидел. Меня б сто раз успели угробить. Ведь из всех людей в баре я выбрал именно вас, не так ли? - Да, но почему? - Есть нечто, что подсказывает мне, как поступать,- он показал висевший у него на шее образок. - Если бы не носил это, меня давно бы заткнули, ножем или пулей. - А чего вас наркотики то так резко обеспокоили? - Да не нравится мне, что они с людьми вытворяют. У меня приятель был на корабле из этих. - Но объясните, наконец, какая связь между наркотиками и Коммунизмом? - Вы гораздо лучше меня знаете ответ на этот вопрос...Вижу, вы пытаетесь прощупать уровень моей информированности. Отлично. Одни и те же люди завязаны на наркотиках и исповедуют коммунизм. Уже сейчас почти вся Америка в их руках. Я - моряк, двадцать лет проплавал. Кто, думаете, получает работу в "Эн-Эм-Ю"? Белые американцы, как мы с вами? Нет. Макаронники, жиды и ниггеры. А почему спрашивается? Да потому, что союз контролирует судоходство, а коммунисты контролируют союз. - Найдете меня здесь или поблизости, если понадоблюсь,- сказал он, когда я поднялся, собираясь уходить. x x x Во Французском квартале было несколько голубых баров, битком набитых каждый вечер так, что завсегдатаи высыпали на тротуар. Мысль о комнате, полной педиков, внушала мне ужас. Они дергались кругом, как марионетки на невидимых ниточках, источая жуткую энергию, само отрицание всего живущего и непосредственного. Давным-давно живое человеческое бытие улетучилось из этих тел...Но что-то вошло в них, когда первородный жилец удалился. Геи - куклы чревовещателей, они включаются в игру перенимая чревовещательские повадки. И вот такая кукла сидит в голубом баре, потягивая пиво, и непроизвольная блевотина стекает по его застывшему лицу манекена. Иногда тут можно найти незахватанный человеческий экземпляр, но, безусловно, пидоры играют первую скрипку в этих притонах и меня всегда ломало заходить в голубой салун. Облом все накапливался и накапливался. После недельного пребывания в новом городе я смог получить полный букет впечатлений от этих злачных мест и алкогольный труд нес меня дальше, как правило, в бары "Скид Роу". Но изредка и я сбивался с пути истинного. Как-то ночью у Фрэнка, я напился в полное говно и отправился к голубым. Должно быть там я еще что-то пил, хотя в памяти, во времени и пространстве, образовалась куча черных дыр. На улице начало светать, момент, когда в баре наступает внезапный приступ тишины, что не часто встречается в голубых кабаках. Видимо, почти все педики расползлись по койкам. Привалившись к стойке я с неприязью рассматривал кружку пива, которое уже просто не шло. Шум рассеялся, словно дым...В трех шагах от себя я узрел рыжего юнца, уставившегося прямо на меня. Приставать он не начинал, и я счел возможным спросить что-то вроде: "Ну, как делишки?" А он и говорит: - Что, хочешь переспать со мной? - О'кей,- сказал я, - пошли. Когда мы уходили, он сцапал мою бутылку с пивом и сунул ее под куртку. Снаружи было совсем светло, только что взошло солнце. Передавая друг другу бутылку мы побрели по Французскому кварталу. Этот тип тащил меня в свой отель, так он, во всяком случае, сказал. Я почувствовал, что у меня засосало под ложечкой, словно собрался ширнуться после долгого перерыва. Конечно, мне следовало быть более осторожным, хотя, никогда как-то не получалось сочетать секс с шпионской осторожностью. Все это время парень болтал без умолку, голос довольно сексуальный, выговор южный, но не новоорлеанский. Вылезши на свет божий, он, как и в баре, выглядел очень мило. Добравшись до отеля, чувак погнал мне, что должен сначала пойти один. Я вытащил из кармана несколько купюр. Он посмотрел на них и сказал: - На всякий пожарный, дай десятку. Получив деньги рыжий зашел в отель, но почти тут же выскочил обратно. - Нет комнат, - говорит, - Попробуем в "Савое". (Это было прямо напротив). - Подожди здесь. Я простоял больше часа, пока до меня не дошло, в чем была закавыка с первым отелем - там не было боковой или задней двери, чтобы в легкую смыться. Вернувшись к себе, взял пистолет. Подождав немного у "Савоя", стал искать его во Французском квартале. К середине дня, проголодавшись, перекусил устрицами с пивом и почувствовал вдруг такую усталость, что выполз из ресторана на полусогнутых, как будто кто-то здорово вломил мне по коленным чашечкам. Доехав до дома на такси, сразу рухнул на кровать, даже не снимая ботинок. Проснувшись около шести вечера немедленно отправился к "Фрэнку". Пропустив в темпе три пива, почувствовал некоторое облегчение. У музыкального автомата стоял человек. Несколько раз я ловил на себе его взгляды. Он смотрел по особенному, навроде как один голубой узнает другого. Чем-то этот парень напоминал мне терракотовый вазон, в котором выращивают траву. Лицо деревенское, выражавшее одновременно сельскую проницательность, тупость, злобу и практичность. Автомат не работал. Я подошел к чуваку и спросил, в чем дело. Тот сказал, что не в курсе. Тогда я попросил его взять что-нибудь выпить, и он заказал колу. Назвался Пэтом. Я поведал ему, что недавно вернулся с мексиканской границы. - Я бы, кстати, занялся на этом поприще,- вставил мой собеседник. - Перекинул бы сюда товар из Мехико. - На границе довольно стремно,- протянул я. - Слушай, не обидишься, если скажу,- начал он, - ты, похоже, не дурак ширнуться. - Да, я практикую. - Затариться хочешь? У меня стрела забита с продавцом, несколько минут осталось. А все ищу, где бабок надыбать. Если купишь мне пакетик, то я и для тебя возьму. - Заметано. Мы дошли до угла, сразу после здания "Эн-Эм-Ю". - Погоди здесь чуток,- бросил он, исчезая в баре. Я уже наполовину смирился с тем, что меня кинули на четыре доллара, но тут он вернулся. - Все в ажуре, я взял. Уговорил его вмазаться у меня. Поднявшись в комнату, я, наконец, выложил свою амуницию, дремавшую без дела пять месяцев. - Если не хочешь подсесть, будь осторожней с этой штукой,- предупредил он. - Она довольно сильная. Я отмерил две трети. - Хватит и половины, - прокомментировал Пэт - говорю тебе, она сильная. - В самый раз, - настоял я. Но как только вытащил иглу из вены, понял, что не в самый. Почувствовал мягкий толчок в сердце. Лицо Пэта стало темнеть по краям, чернота разливалась по нему, и оно таяло во мраке. Было такое ощущение, что мои глаза закатываются обратно в глазницы. Я вернулся через несколько часов - лежал на кровати с расстегнутым воротником. Пэт ушел. Поднявшись, я тут же упал на колени. Голова шла кругом и дико болела. Из часового кармана пропало десять долларов. Кажется, он решил, что они мне больше не понадобятся. Спустя несколько дней я встретил Пэта в том же баре. - Господи Иисусе! - воскликнул он. - А я-то думал, ты отдал концы. Я расстегнул тебе верхние пуговицы и положил на шею лед. Ты аж посинел весь. Тогда я сказал себе: "Боже, да этот человек умирает. Мне лучше смотаться отсюда". Я подсел через неделю. Спросив Пэта насчет возможности торговать в Новом Орлеане, получил удручающий ответ. "В городе полно стукачей. Вот это уже действительно стремно". x x x Затариваясь через Пэта я вскоре поехал снежным комом с горы. Перестал пить, перестал шляться по ночам и возобновил старый график: пакетик джанка - три раза в день, плюс, в промежутках, все остальное время, заполненное черти чем. Обычно я рисовал или занимался домашней мотней. Когда работаешь физически, время идет быстрее. Ну, естественно, и за товаром приходилось побегать. В мое первое посещение Нового Орлеана главным пушером -"человеком", как здесь таких называют, был персонаж по кличке "Желтый". Прозвали его так из-за цвета лица: печень была не в порядке по всей видимости. Маленький худой человек, немного хромой. Его точка была в баре рядом с "Эн-Эм-Ю" и, время от времени, ему в натуре приходилось давиться пивом, чтобы не вызывать подозрений из-за многочасового сидения там. На какое-то время он был выпущен под залог, но потом дело передали в суд, и врезала ему косая сбоку на два года. Вслед за этими событиями наступила полоса неразберихи, когда купить стало настоящей проблемой. Иногда мы с Пэтом часами гоняли по городу на машине в поисках людей, у которых могло быть. В конце концов, Пэт связался с оптовиком, который скидывал продукт по полтора бакса, но брать нужно было не меньше двадцати упаковок за раз. Барыгу звали Джо Брэндон, один из немногих, когда-либо встреченных мною пушеров, который сам не кололся. Вдвоем мы стали потихоньку приторговывать так, чтобы только сводить концы с концами. Связь держали с теми, насчет которых Пэт был абсолютно уверен. Лучшим нашим клиентом стал Дюпре. Он сдавал карты в одном кабаке и всегда был при деньгах. Однако, потребляя гигантские дозы, он начал частенько запускать руки в кассу. В итоге, его выгнали. Дон, старый приятель Пэта, работал в городе, вроде что-то инспектируя, но ровно половину своего времени выпадал в полный осадок. У него никогда не было денег больше, чем на один пакетик, да и эти башли ему давала сестра. Пэт сообщил мне, что у Дона рак. "Думаю, он долго не протянет",- спрогнозировал я. Так и вышло. Через некоторое время он слег, неделю поисходил блевотиной и помер. "Сельтерский Вилли" торговал прохладительными напитками, занимаясь также их доставкой. Данное занятие приносило ему два пакетика в день, но особой предприимчивостью он не страдал... Худющий, затюканный, рыжий человечек, как говорится, мухи не обидит. "Робок он,- характеризовал его Пэт.- "Робок и глуп". Были и другие, ширявшиеся от случая к случаю. Одного звали "Белым" - я так и не понял почему, так как он, напротив, был смугл - толстая безмозглая образина, официант в одном крупном отеле. Он пребывал в полной уверенности, что если заплатит за один пакетик, то второй автоматически получит в кредит. Однажды Пэт не выдержал и послал его ко всем чертям. Белый просто взбесился, кинулся к двери, потрясая пятицентовиком. "Слушай сюда",- орал он.- "Ты еще пожалеешь, что мне отказал. Придется вам кое с кем познакомиться". Я сказал Пэту, что Белого лучше не обслуживать. - Правильно,- отозвался он.- Но этот козел знает, где я живу. Придется нам переместиться. Еще одним случайным покупателем был Лонни - сутенер, выросший в публичном доме своей мамаши и, ухитрявшийся ширяться без подсадки. Он вечно скулил, что по уши в долгах, что ему приходится выкладывать кругленькую сумму за номера в отелях, что легавые вечно прижимают его. "Ты понимаешь, о чем я? - вопрошал он.- Выгоды совершенно никакой!". Это был настоящий сутенер, нервный и прижимистый. Когда у него начинался словесный понос, он потрясал своими костлявыми ручонками, длинными черными, сальными волосами. Глядя на него сразу можно было понять, что член Лонни велик и могущественен. Как и все сутенеры Лонни со вкусом одевался, у него был "Бьюик" с открытым верхом. Чувак особо не заморачивался брать у нас в долг пакетики по два доллара. Вмазавшись, он начинал, немного прочухавшись, попрошайничать, одновременно спуская рукава своей рубашки в полоску и пристегивая запонку: "Ребята, я тут малость поиздержался. Вы ведь не будете против, если я заплачу в следующий раз. Вы же знаете, за мной не пропадет!". Пэт смотрел на него налившимися кровью глазами - угрюмый деревенский взгляд: "Лонни, ебать колотить твою мамашу в корень, мы платим за это! Интересно, а чтобы ты сказал, если б к тебе приходили, спали с твоими девками, и все это в долг?" Пэт с укоризной качал головой: "Все вы одинаковы, лишь бы в вену воткнуть какую-нибудь хуйню. Вас ничего больше не волнует. Нашли тут себе тепленькое местечко. Можно прийти и вмазаться за здорово живешь. А мне-то какой интерес? Что мне с этого? Думаете, только как бы уколоться на халяву". - Ладно, Пэт, не кипятись, не хочу тебя подставлять. Держи доллар, а остальное я принесу днем. По рукам? Пэт брал доллар и молча совал в карман, недовольно поджав губы. "Сельтерский Вилли" забегал к нам около десяти - он разъезжал по своим маршрутам, сочетая приятное с необходимым. Вмазывался и покупал дозняк на ночь. Дюпре заходил после двенадцати, когда удавалось отделаться от работы. Он вкалывал в ночную смену. Остальные приходили, когда им вздумается. Боба Брэндона, нашего поставщика, освободили под залог. Суд штата предъявил ему обвинение в хранении джанка - уголовном преступлении по законам Луизианы. Прямых улик не нашли - ему удалось все выбросить до того, как фараоны его накрыли. Не успел он только вымыть банки, в которых хранился джанк. Федералы не расследуют такие дела, "по следам" - их рассматривает суд штата. Обычная механика судопроизводства в Луизиане. Любое ненадежное дело, с сомнительной гарантией успеха для Федерального суда переправляется в судебные инстанции штата, расследующего все подряд. Брэндон рассчитывал замять дело. У него были хорошие связи среди политиков, да и дело, помимо всего прочего, было слабовато. Однако "ОП" - окружной прокурор - навесил туда послужной список Брэндона, где невзначай фигурировало осуждение за убийство и из возможных двух лет нарисовалось пять. Пэт сразу же откопал другого поставщика. Торговля продолжалась. На углу Канала и Биржи обосновался барыга по имени Джонкерс. Из-за него Пэт потерял нескольких клиентов. На самом-то деле, товар Джонкерса был лучше, иногда я сам покупал у него или у его компаньона - одноглазого старика по имени Рихтер. Пэт всегда умудрялся это пронюхать - интуиция, что у заботливой матери, дулся потом на меня несколько дней. Джонкерс с Рихтером продержались недолго. Биржа и Канал едва ли не самое заколпаченное место во всем Новом Орлеане. В один прекрасный день они взяли и смылись. Пэт, мрачно уставившись на меня, сказал: - Сейчас увидишь, как все эти потянутся назад. Я же говорил Лонни: "Хочешь брать у Джонкерса - скатертью дорога, но только впредь не возвращайся и не надейся, что я буду тебя обслуживать". Посмотришь, что я скажу ему, если он вдруг заявится. И Белый туда же. Он покупал у Джонкерса. Однажды хозяйка отеля, где жил Пэт, застопила меня в коридоре. - Хочу вас предупредить, чтобы вы были поосторожнее. Тут вчера вечером были фараоны, у Пэта перевернули все верх дном. И парня одного арестовали, того, что на грузовичке с сельтерской. Он сейчас в кутузке сидит. Я поблагодарил ее. Позже явился сам Пэт. Он рассказал мне, что легавые повязали "Сельтерского Вилли", когда тот выходил из отеля. Джанк при нем не нашли и отвели в третий участок, "произвести дознание". Вилли просидел семьдесят два часа - максимальный срок, на который могут задержать человека без предъявления обвинений. Легавые произвели у Пэта обыск, но поскольку тот заныкал джанк в холле, ничего не нашли. - Они мне и говорят: "У нас есть информация, что ты держишь здесь постоянную торчаловку. Лучше бы ты прикрыл свою лавочку, потому что в следующий раз мы возьмем тебя с потрохами". - Ладно,- сказал я, - коли так, давай сворачиваться, оставим только Дюпре. С ним-то без проблем. - Дюпре вытурили с работы. Он и так должен мне двадцать долларов. Мы вернулись к каждодневным поискам товара. Абсолютно не удивились, когда узнали, что "человеком" стал Лонни. Вот так все и происходит в старом добром Новом Орлеане. Никогда не догадаешься, кто будет следующим кандидатом в "человеки". Как раз к тому времени город захлестнула анти-наркоманская компания. Начальник полиции заявил: "Она (эта блядская компания) будет продолжаться до тех пор, пока последний человек, поправший закон, не покинет город". Кстати о законе. Его сварганили законодатели штата, расценив наркоманию как уголовно-наказуемое преступление. Они, правда, не уточнили "Что", "Когда" и "При Каких Обстоятельствах" понимать под словом "Наркоман". Легавые стопили засвеченных торчков прямо на улицах и проверяли руки в поисках следов от уколов. Если их находили, они заставляли наркомана подписать признание, подтвердающее искомый статус, чтобы пришить ему обвинение по "Закону о наркомании". Наркоманам обещали условные срока, лишь бы те признали себя виновными и не застопорили действие нового закона. Те, в ответ, штудировали свои тела в поисках неизведанных вен для карающей законодавительной лапы. Куда угодно, только не в руку. Если дырок не находили, человека, как правило, отпускали. В противном случае, объекта держали трое суток, пытаясь любыми способами принудить подписать признание. Оптовые поставки Лонни накрылись медным тазом. На Олимп "человеков" взошла фигура Старого Сэма, осветившего город своим появлением после двадцатилетней отсидки в "Анголе". Он функционировал на территории прямо над Площадью Ли, которая считалась второй по гнилости точкой не только для джанка, но и для всего остального. x x x Наступил день, когда я остался без гроша и решил съездить в город, чтобы заложить там свой пистолет. Зайдя к Пэту, я увидел, что у него сидят еще двое. Одного из них, высохшего изуродованного джанки, звали Рэд Маккини, другим был Коул - матрос с торгового судна. В это время он не так крепко сидел и в данном конкретном случае просто хотел достать травы. Курил он постоянно. Сказал мне, что без травы не может получать удовольствие от жизни. Я знавал таких людей - для них план, как для обычных людей выпивка. Физически они к нему не привыкают, но и по-настоящему клево себя без него не чувствуют. Так получилось, что у меня дома завалялось несколько унций дури и Коул согласился купить четыре пакетика в обмен на стакан. Перебазировались ко мне. Попробовав, Коул нашел продукт достойным. Затем отправились покупать. Рэд заявил, что знает продавца на Джулии-стрит. "Думаю, сейчас мы его застанем". Пэт сидел за баранкой совершенно убитый. Из "Алжира", где я жил, мы переправлялись на пароме в Новый Орлеан. Налитые кровью глаза Пэта неожиданно широко раскрылись и уставились на нас. - Слишком стремный район,- чуть ли не проорал он. - А где еще взять? - спросил Маккини. - У Старого Сэма? Он тоже рядом. Одно другого стоит... - Говорю вам, это слишком стремный район, - повторил Пэт, злобно оглядываясь кругом как будто все, появлявшееся перед его взором, было чуждо и отвратительно. Ехать действительно было больше некуда. Пэт, не проронив ни слова, повел машину в сторону Площади Ли. Когда мы добрались до Джулии-стрит, Маккини обратился к Коулу: - Давай мне деньги. В любом случае наткнемся на него все вместе. Он шляется туда-сюда по кварталу, "ходячий" торговец". Коул сунул ему пятнашку. Трижды медленно объехали район, но Маккини так и не узрел "человека". - Ладно, тогда придется навестить Старого Сэма,- сказал он. Стали искать Сэма неподалеку от Цирка. В старом каркасном доме, где он обитал, его не оказалось. Мы медленно поехали дальше. В любой момент Пэт мог увидеть кого-нибудь из знакомых и остановиться. Никто Старого Сэма не видел. Некоторые из тех, кого окликал Пэт лишь досадливо пожимали плечами на ходу. - Эти парни ничего не скажут,- проговорил Пэт. - Скорее лопнут, чем окажут кому-нибудь услугу. Снова тормознули у халупы Сэма. Маккини вылез и пошел на угол покупать сигареты. Возвращался чересчур быстро, волоча искалеченную ногу. - Фараоны,- объявил он, влезая.- Сматываемся отсюда. Как только мы отъехали от тротуара, нас обогнала патрульная машина. Я заметил, как легавый за рулем обернулся и удивленно возрился на Пэта. - Они засекли нас, Пэт,- быстро сказал я. - Мотаем! Дважды повторять не пришлось. Пэт выжал полный газ и завернул за угол, направляясь к Корондолету. Я повернулся к Коулу, сидевшему сзади: - Выкидывай дурь, - мой голос звучал как приказ. - Подожди немного,- замямлил он. - Может еще оторвемся. - С ума сошел? Бросай ее на фиг!- заорали все в один голос. Мы уже подъезжали к Корондолету - деловому центру города. Коул выбросил траву, удачно приземлившуюся под припаркованную машину. Пэт выбрал первый поворот и выехал на улицу с односторонним движением. Копы поехали по той же улице, но с другого конца, вопреки всем правилам дорожного движения - излюбленный полицейский прием. Мы попались в ловушку. Я услышал как взвизгнул Коул: - А, черт, у меня тут еще один косяк! Фараоны выскочили из патрулки, руки на стволах в кобуре. Бросились к моей машине. Водитель, который узнал Пэта, расплылся в улыбке: - Эй, Пэт, где ты раздобыл эту тачку? Другой коп распахнул заднюю дверь и скомандовал: - Всем выйти. Сзади сидели Маккини и Коул. Они вылезли и тут же были обысканы. Фараон, узнавший Пэта, сразу нашел косяк в кармане рубашки Коула. - Этого уже достаточно, чтобы забрать всю компанию,- бросил он. У него была холеная красная рожа, продолжавшая ухмыляться сама по себе. Вытащил из бардачка мой пистолет. - Иностранной марки?! Вы его зарегистрировали в Департаменте государственных сборов? - Но я полагал, что это касается только настоящего автоматического оружия, которое с нажатием спускового крючка выдает больше чем один выстрел. - Нет,- коп опять улыбнулся.- Это распостраняется на все иномарки. Я знал наверняка, что он врет, однако спорить в такой ситуации было бесполезно. А он, вдобавок, уставился на мои руки: - Э, да ты себе все тут исколол, поди заразился уже чем-нибудь. Подъехал полицейский фургон, нас запихнули внутрь и доставили во второй участок. Копы мусолили мои водительские права. Никак не могли поверить, что это моя машина. Мои данные проверили за короткий срок, по крайней мере, человек шесть. В итоге нас заперли в камере размером шесть на восемь шагов. Пэт усмехнулся и злорадно потер руки: "Ну вот и замели ублюдочных ебаных торчков...С чем вас и поздравляю". Вскоре пришел дежурный вертухай и вызвал мою персону. Меня отвели в маленькую комнату, типа приемной участка, где за столом восседали два детектива. Один здоровый, толстый, в лице что-то лягушачье, посконно-южное. Другой - коренастый ирландец средних лет. Передних зубов у него явно не хватало, что придало лицу колорит недоделанной заячьей губы. Такой типичный легавый, как этот, мог с неменьшим успехом сойти и за ветхозаветного ковбоя-головореза с мексиканской границы. Чиновником тут и не пахло. Допрашивать было поручено лягушке. Он велел мне сесть напротив, придвинул сигареты и спички: "Берите сигарету". Ирландец сидел на краешке стола слева от меня. Достаточно близко, чтобы достать не вставая. Лягушка в сотый раз изучал мои документы на машину. Все, что они вытащили у меня из карманов: маленькое зеркальце, документы, бритва, ключи, письмо от нью-йоркского приятеля - валялось тут же на столе. Не хватало только перочиного ножа, который прикарманил краснорожий с патрулки. И вдруг я вспомнил о письме. Мой приятель из Нью-Йорка был изрядным любителем шишек, приторговывал время от времени травкой и все такое. Он как-то отписал мне, спрашивая о ценах на хорошую дурь в Новом Орлеане. Я проконсультировался с Пэтом, и тот присоветовал назначить предварительную цену в сорок долларов за фунт. В письме, лежавшем на столе, мой друг, упоминая сорокадолларовую расценку, соглашался немного взять. Сперва я подумал, что они не обратят на письмо внимания. Ведь они занимались крадеными машинами, что им еще нужно? Те шелестели бумажками и спрашивали без остановки. То, что я не мог вспомнить каких-то дат по машине, казалось им решающим доводом в пользу моей виновности. Наконец, я сказал: - Хорошо, здесь дело только в проверке. Когда вы проверите, то убедитесь, что я говорю правду и машина моя. Спорить я с вами не собираюсь, убеждать тоже. Разумеется, если хотите заставить меня сознаться в краже машины, я сознаюсь. Но ведь когда проверите, круто облажаетесь. - Мы проверим, не беспокойся. Лягушка аккуратно сложил документы по машине и отодвинул их в сторону. Сцапал конверт, посмотрел на адрес и почтовый штемпель. Потом вытащил письмо, перечитал про себя, затем вслух, пропуская все, что не касалось шмали. Положив его на стол, посмотрел на меня: - А ты оказывается не только балуешься травкой, но еще и торгуешь...У тебя ведь партия где-то припрятана.- Заглянул в письмо.- Около сорока фунтов. Лучше тебе, парень, выкладывать все начистоту. Я промолчал. Тут прорвало ирландца: - Все они одного поля ягоды. Молчат, пока их не возьмут за жабры, мать их так. Тогда сразу начинают шевелить языком с превеликой радостью. - Сейчас мы произведем у вас обыск,- сказал лягуха.- И если что-нибудь найдем, то ваша жена отправится за решетку вслед за вами. Как насчет детей, не знаю. Их куда-нибудь отдадут. - А почему бы тебе не договориться с этим парнем? - предложил, внезапно смягчаясь, ирландец. Я понимал, что если они устроят обыск, то продукт найдут. - Позвоните в Федеральное управление, и я вам все покажу сам. Но дайте слово, что дело передадут федералам, а мою жену оставят в покое. Лягушка кивнул: - Отлично, по рукам, - и повернулся к своему напарнику.- Иди, позвони Роджерсу. Ирландец вернулся через несколько минут: - Роджерса в городе нет и не будет до завтрашнего утра, а Уильямс болен. - Ну ладно, покличь Хаузера. Мы вышли из участка и сели в машину, главный рядом со мной, напарник за рулем. - Это здесь,- сказал главный водиле, показывая какой-то дом. Тот притормозил и засигналил. Из дома вылез человек с трубкой, тоже сел на заднее сиденье, просверлил меня глазами и отвернулся, попыхивая трубкой. В темноте он казался довольно молодым, но при свете проносящихся мимо фонарей я увидел, что его лицо было испещрено морщинами, под глазами - черные круги. Гладко выбритое лицо американского мальчика. Лицо, которое стареет, но не взрослеет. Я решил, что это и есть федеральный агент. Проехали несколько кварталов, а он все молча посасывал трубку. Вдруг отложил ее и обратился ко мне: - У кого сейчас покупаешь? - Сейчас трудно найти продавцов...Почти все съехали отсюда. Стал расспрашивать, кого я знаю и услышал имена людей, которые уже скрылись. Казалось, его радует эта никчемная информация. Просто если ты не колешься, легавые начинают трясти тебя на всю катушку. Они хотят, чтобы ты хоть что-то им дал, абсолютно неважно, принесет ли это существенную пользу или окажется полным бредом. Спросил, сколько раз я сидел, и получил историю с рецептами в Нью-Йорке. - Сколько тебе дали тогда? - Нисколько. В Нью-Йорке это считается мелким проступком. Закон об охране общественного здоровья, статья 334-я, насколько я помню. -А он здорово подкован, - заметил водитель. Начальник объяснил агенту, что у меня похоже особые причины боятся суда штата и он, разобравшись со мной, передает дело федералам. - Отлично, - сказал агент. - Начальник свое дело сделал. Ты с ним по- хорошему, и он с тобой. Затянулся сигаретой. Мы были уже на пароме в "Алжир". - Кто как умеет, - добавил он. Когда подъехали к дому и стали вылезать, "главный" вдруг схватил меня сзади за ремень: - Кроме жены, есть кто-нибудь в доме? - Никого. Вошли внутрь, чувак с трубкой показал моей жене жестяную блямбу и двинулся в комнату. Я отдал им фунт марихуаны, который хранил здесь, несколько пакетиков Эйча. Начальник явно ждал большего...Хотел свои сорок фунтов. - Слушай, Билл, кончай, неси остальное. Давай, давай,- твердил он. -Мы же договорились, без всяких напрягов, по-хорошему. Я сказал, что больше ничего нет. Человек с трубкой смотрел на меня не отрываясь. - Нам нужно все,- проговорил он. Впрочем, глаза его ничего сильно не хотели. Он встал так, что свет падал ему прямо на лицо. Оно не просто состарилось, оно сгнило. Агент был похож на человека, безмерно страдающего от неизлечимой болезни. Я повторил, что отдал последнее. Он рассеянно огляделся и отправился шарить в ванной и туалете. Откопал несколько старых писем, которые незамедлительно прочел, присев на корточки. "Странно",- подумал я - "почему бы ему на стул не сесть?". Видимо излишний комфорт при чтении чужих писем его угнетал. Два фараона из "Краденых автомобилей" заскучали. Наконец, они сгребли траву, дозняки и револьвер 38-го калибра, который я также держал дома, и собрались уходить. - Теперь Дядюшка Сэм о нем позаботитсяе,- сказал "главный" моей жене на прощание. Они прикатили обратно во Второй участок и отправили меня в камеру, на этот раз в другую. Пэт и Маккини сидели напротив. Пэт окликнул меня, спросив, в чем дело. - Круто,- бросил он, выслушав мой рассказ. Пэт передал адвокату-"выручале" десять долларов, чтобы его выпустили из этого гостеприимного места к утру. x x x Я оказался в камере с четырьмя незнакомцами, трое из них наркоманы. Скамья была только одна, да и та занята, так что остальные стояли или лежали на полу. Я прилег рядом с человеком по имени Маккарти, видел его раньше в городе. Он уже досиживал положенные третьи сутки. Периодически слегка постанывал, а один раз тихо сказал: - Это ли не ад? Джанки функционируют по своему джанк-времени. Когда контакт с продуктом внезапно обрывается, стрелки часов бегут все медленнее и вскоре замирают. Единственное, что остается джанки, это зависнуть и ждать, когда заработает механизм обезджанкованного бимбара. Истощенному джанки не скрыться от бега внешнего времени, негде спрятаться. Он может только ждать. Коул рассказывал о Йокагаме: - А все эти клевые Генри с Чарли...Когда их вкалываешь вместе, можешь даже вдыхать кайф, обволакивающий все тело. Маккарти глухо проныл с пола: - Парень, не говори об этой дряни. На следующее утро всех повезли на "линейку" - смотрины бытия. Первым номером программы был стоявший перед нами мальчишка-эпилептик. Легавые очень долго потешались над этим придурковатым персонажем. - Сколько ты пробыл в Новом Орлеане? - Тридцать пять дней. - И что ты делал все это время. - Тридцать три дня я провел в кутузке. Фараонам показалось это забавным до чертиков, минут пять не могли успокоиться. Подошла наша очередь. Фараон, заведовавший всем этим действом, ознакомил остальных с производственными подробностями. - Сколько раз ты сюда попадал? - спросили Пэта. Один из легавых заржал: - Да уж не меньше сорока. Интересовались, сколько раз каждого из нас арестовывали, и какие срока мы отсидели. Добравшись до меня, выясняли, сколько я получил в Нью-Йорке. - Ничего, - говорю. - Был осужден условно. - Ничего, - передразнил "линейщик".- Ну вот здесь и получишь первый. Как пить дать получишь. В коридоре вдруг раздался дикий визг и звуковая гамма наподобие проблевных потуг. Я сперва подумал, что легавые работают над эпилептиком, но когда вышел в коридор, увидел того бьющимся в судорогах на полу, а над ним зависли два детектива, пытаясь реанимировать его речевые способности. Кто-то отправился за врачом. Нас снова заперли в камере. Вошел толстый сыщик, который похоже знал Пэта и встал в дверях. - Этот парень - псих,- объявил он. - Говорит теперь: "Отведите меня к моему начальнику". Психопат. Я послал за врачом. Через пару часов нас отвезли в родной участок, где мы прождали еще кучу времени. Днем прикатил чувак с трубкой, с ним еще один, и часть арестантов, в том числе и меня, забрали в Федеральное управление. Новый целитель душ был молод и тучен, с сигарой вместо соски. Коул, Маккарти, я и два безымянных негра забрались на заднее сидение. Чувак с сигарой сидел за рулем. Вынув ее, наконец, из пасти, повернулся ко мне: - Так чем же вы занимаетесь, мистер Ли?- спросил он вежливо, как подобает человеку образованному. - Фермой, - я был предельно краток. Парень с трубкой усмехнулся: - С травкой, посеянной между грядок. Что, не так?. Любитель сигар покачал головой: - Не-а. Если сажать среди других культур, то ничего путного не выйдет. Она сама по себе должна расти, - и заговорил с Маккарти, на него не глядя, через плечо. - А тебя я собираюсь отправить в исправительную колонию в "Анголе". - За что же, мистер Мортон? - спросил Маккарти. - А за то, что ты наркоман чертов, вот за что. - Только не я, мистер Мортон. - А следы от уколов как же? - Сифилис у меня, мистер Мортон. - У всех джанки сифилис, - отрезал Мортон холодным, снисходительно-отвлеченным голосом. "Трубка" безуспешно пытался подколоть одного из негров по прозвищу Лапа, из-за искалеченной руки. - Ну что, оседлала тебя Старая Обезьяна? - спросил он. - Я понятия не имею, о чем вы говорите, - отозвался Лапа. Шутка и в самом деле была неуместной. Лапа вовсе не дерзил, он действительно не сидел и держался соответствующе. Они припарковались напротив Федерального управления и потащили нас на четвертый этаж. Мы остались ждать в предбаннике. Внутрь, для допроса, вызывали по одному. И вот пробил мой час, я вошел, за столом сидел "Сигара". Знаком пригласил меня сесть. - Меня зовут мистер Мортон,- представился он. - Я - федеральный агент "Отдела по борьбе с наркотиками". Хотите дать показания? Как вы знаете, у вас есть законное право отказаться. Разумеется, в случае отказа от дачи показаний мы продержим вас дольше и все равно предъявим обвинения. Я сказал, что буду давать показания. "Трубка" был тут как тут: - Билл сегодня себя неважно чувствует. Может немного героина его взбодрит? - Может быть,- огрызнулся я. Он стал задавать мне вопросы порой настолько тупые, что я ушам своим не верил. Настоящий полицейский нюх у него напрочь отсутствовал. Совершенно не понимал, что важно, а что нет. - Кто ваши поставщики в Техасе? - Никто,- это было правдой. - Хотите увидеть свою жену за решеткой? Я утер носовым платком пот с лица. - Нет, не хочу. - Ну так она туда и отправится. Она употребляла бензедрин. Это похуже, чем джанк. Ваш брак официально зарегистрирован? - А-а, неписаный закон... - Я спрашиваю, зарегистрирован ли брак официально? - Нет. - Вы изучали психиатрию? - Что? - Я спрашиваю, вы изучали психиатрию? Он уже успел прочитать письма моего друга-психиатра, как наверняка и остальные; все мои старые письма, которые он уволок с собой после обыска. - Да нет, не изучал, это вроде хобби, если можно так выразиться. - Какие-то странные у вас хобби. Мортон откинулся на спинку стула и откровенно зевнул. Неожиданно "трубка" сжал кулак и стукнул себя в грудь: - Я - полицейский, понятно? И вокруг меня сплошь одни полицейские, мои партнеры. Твой бизнес - наркотики. И ежу понятно, что ты знаешь кучу людей в своем деле. И такими, как ты, мы занимаемся не раз в месяц, а валандаемся каждый день. И ты работаешь не один. У тебя люди в Нью-Йорке, Техасе, здесь - в Новом Орлеане. Теперь, думаю, у тебя в мозгах кое-что отложилось? Достаточно для чего-то существенного? - Я думаю, если этот фермер не заговорит, мы отправим его фермерствовать и дальше, в "Анголу",- процедил Мортон. - А как насчет автомобильной шайки? - спросил "трубка", неизвестно к кому обращаясь, дефилируя по комнате за моей спиной. - Какой еще шайки? - я был просто ошарашен этим вопросом. Потом уже я вспомнил про письмо пятилетней давности, где вскользь упоминалось об угнаных машинах. "Трубка" с завидным упорством гнул свое дальше, утирая потный лоб и, горделиво вышагивал по комнате. Неожиданно, Мортон резко его оборвал: - Как я понял, мистер Ли, свою вину вы готовы признать, никого больше не впутывая. Точная формулировка? - Совершенно верно, - поддакнул я, и он с чувством глубокого удовлетворения затянулся сигарой. - Ладно, на сегодня хватит. Сколько их там еще? В дверь просунулась голова фараона: - Человек пять. Мортона аж передернуло: - Времени нет. Мне к часу нужно быть в суде. Запускайте сразу всех. Оставшиеся вошли и выстроились перед столом. Мортон спешно перелистывал бумаги. Взглянул на Маккарти и повернулся к молодому агенту с кондовым ежиком на голове: - Нашли у него что-нибудь? Тот усмехнулся, покачал головой и приподнял ногу: - Видишь это, засранец? - спросил он Маккарти. - Так бы и сунул тебе в глотку, да поглубже. - Я и не балуюсь этим дерьмом, мистер Мортон, - залепетал Маккарти, - потому что в колонию не хочу попасть. - А какого черта ты тогда забыл на углу с этими джанки? - Так просто мимо шел. Регалил я, мистер Мортон ( имелось в виду "Королевское пиво"; термин сугубо новоорлеанского происхождения, можно - рыгалил). Регалю, как только случай представится. Вот, смотрите,- и он вытащил из кармана несколько карточек, демонстрируя всем рядом стоящим, словно заправский иллюзионист, проделывающий карточный фокус. На карточки, впрочем, никто не взглянул. - Я официантом работаю, вот мое профсоюзное удостоверение. Я с этого уикэнда в "Рузвельте", можете заходить, если что. Там же из-за всего этого договор расторгнут, а я там пока еще на птичьих правах. Срок ведь истек. Будет просто здорово, мужики, если вы меня отпустите. Он приблизился к Мортону и выставил ладонь, как на паперти: - Всего дайм на трамвай, мистер Мортон. - Уноси свою чертову задницу отсюда,- рявкнул Мортон, шлепнув в его руку монету. - В следующий раз возьмем, - хором завопили агенты, но Маккарти успел выскочит за дверь в счастливом неведении. "Ежик" ухмыльнулся: - Бьюсь об заклад, он уже успел пересчитать все ступеньки. Мортон собрал свои бумаги и положил в портфель: - Извините, но больше сегодня ваши заявления рассматривать не смогу. - Я пошлю за фургоном, - подытожил "трубка".- Отвезем их в Третий, пусть остынут чуток. В Третьем нас с Коулом отрядили в номер на двоих. Я растянулся на скамье. Тупо саднило в легких. У всех ломки начинаются по-разному. Существует масса вариантов первичного недомогания. Одни больше всего страдают от поноса и рвоты. Астматики с узкой впалой грудью подвержены бешеным приступам чиха, задыхаются от соплей, глаза застилают слезы, иногда спазмы в бронхах перекрывают дыхалку. Для меня наихудшим было пониженное кровяное давление вкупе с постоянным обезвоживанием организма, всеподавляющая слабость, как при шоке. Такое впечатление, что жизненная энергия перестала поступать в тело, и все твои клеточки корчатся в удушье. Завалившись на скамью, я ощутил себя также, как если бы распался на груду костей. Мы пробыли в Третьем участке около трех часов, а потом легавые запихнули нас снова в фургон и отвезли в окружную тюрьму, по совершенно непонятной для меня причине. Там нас встретил "Трубка" и снова перепроводил в Федеральное управление. Безликий средних лет чиновник заявил мне, что он - глава новоорлеанского ведомства. Не хочу ли я дать показания? - Да, - отвечаю. - Только вы сами все напишете, а с меня подпись. Его лицо было не то чтобы бессмысленным или невыразительным. Оно просто отсутствовало. Единственная деталь этой физиономии, которую я в состоянии вспомнить - это очки...вызвал стенографистку и приготовился диктовать. Развернувшись к "трубке", взгромоздившемуся на стол, поинтересовался, хочет ли он вставить в показания какие-нибудь