е еще хватая воздух ши- роко открытым ртом, прошептал: * Международный аэропорт Рима. -- Рим... -- Рим? -- спросила Виттория. -- Значит, антивещество в Риме? Кто звонил? Лицо Колера исказила гримаса боли, из серых глаз покати- лись слезы. -- Швейцарск... -- выдавил он, задыхаясь, и закатился в страшном приступе кашля. Медики вернули кислородную мас- ку на место. Когда они уже готовились увозить директора, тот схватил Лэнгдона за рукав. Лэнгдон утвердительно кивнул. Он знал, что хочет сказать больной. -- Летите... -- глухо прозвучало из-под маски. -- Летите... Сообщите мне... Медики бегом покатили коляску. Виттория стояла как вкопанная, не сводя глаз с удаляющегося директора. Затем, повернувшись к Лэнгдону, она спросила: -- Рим? Но... почему он упомянул Швейцарию? Лэнгдон положил руку ей на плечо и едва слышно прошептал: -- Швейцарская гвардия. Верная стража Ватикана. ГЛАВА 31 Стратоплан "Боинг Х-33" с ревом взмыл в небо и, описав высокую дугу, помчался на юг в направлении Рима. Лэнгдон сидел в полном молчании. Последние пятнадцать минут он находился словно в тумане. Лишь сейчас, закончив рассказывать Виттории об иллюминатах и их заговоре против Ватикана, он до конца понял масштаб и значение происходя- щих событий. "Что я делаю, дьявол меня побери?! -- спрашивал себя Лэнг- дон. -- Следовало сбежать, пока у меня имелась такая возмож- ность!" Впрочем, в глубине души он прекрасно понимал, что такой возможности у него никогда не было. Его здравый смысл громко протестовал, требуя немедленно вернуться в Бостон. Однако любопытство ученого оказалось сильнее, чем призывы к благоразумию. Его многолетнее убеж- дение в том, что деятельность братства "Иллюминати" сошла на нет, похоже, в одно мгновение обратилось в прах. Но какая- то часть его разума требовала подтверждения. Требовала дока- зательств. Кроме того, в нем говорила и элементарная совесть. Колер тяжело болен, и Виттория осталась в одиночестве. Если накопленные им за многие годы познания способны помочь, то моральный долг требует, чтобы он летел в Рим. В Рим его звало еще и нечто иное, то, в чем Лэнгдон сты- дился признаться самому себе. Ужас, который он испытал, уз- нав о местонахождении антивещества, объяснялся беспокой- ством даже не столько за жизнь многих людей, сколько за судь- бу сокровищ искусства, хранившихся в Ватикане. Крупнейшая коллекция мировых шедевров в буквальном смысле слова находилась на бочке с порохом. 1400 залов и 20 двориков-музеев Ватикана хранили более 60 000 произведе- ний искусства. Среди них творения древних мастеров, работы Джованни Беллини, Микеланджело, Леонардо да Винчи, Бот- тичелли, скульптуры Бернини. В Ватикане находятся такие па- мятники архитектуры, как собор Святого Петра и Сикстинская капелла. А во что можно оценить созданную гением Микеланджело знаменитую спиральную лестницу, ведущую в музеи Ватикана? Интересно, сколько еще продержится магнитное поле в ло- вушке? -- Благодарю вас за то, что вы согласились прилететь в Ев- ропу, -- негромко произнесла Виттория. Лэнгдон покинул мир видений. Виттория сидела на другой стороне прохода, разделяющего ряды кресел. Даже в холодном свете неоновых ламп нельзя было не заметить окружавшую ее ауру спокойствия и притягательность ее натуры. Девушка ды- шала глубоко и ровно, к ней полностью вернулось самооблада- ние, и, движимая дочерней любовью, она теперь стремилась лишь к возмездию и восстановлению справедливости. У Виттории не было времени сменить шорты и топик на что-то более солидное, и в прохладном воздухе кабины ее за- горелые ноги покрылись гусиной кожей. Лэнгдон, не раздумы- вая, снял пиджак и предложил его девушке. -- Американское рыцарство? -- произнесла она, ответив на его заботу благодарной улыбкой. Самолет попал в зону турбулентности, и его настолько сильно тряхнуло, что Лэнгдон даже испугался. Лишенная окон кабина снова показалась ему слишком тесной, и он попытался пред- ставить себя гуляющим по широкому полю. Какая ирония, по- думал он. Ведь когда все это произошло, он как раз находился на открытом пространстве. Всепоглощающая тьма. Он прогнал нахлынувшие было воспоминания. Все это ушло в прошлое. Стало достоянием истории. -- Вы верите в Бога, мистер Лэнгдон? -- внимательно глядя на него, спросила Виттория. Этот вопрос поверг его в изумление. Или, если быть более точным, даже не сам вопрос, а тот серьезный тон, которым он был задан. "Верю ли я в Бога?" А ведь в глубине души он наде- ялся, что проведет полет, обсуждая не столь серьезные темы. Духовная загадка, подумал Лэнгдон. Именно так говорили о нем его друзья. Несмотря на многолетнее изучение религии, сам он религиозным человеком так и не стал. Он с почтением относился к могуществу веры, благотворительным делам церк- ви и той силе, которую придавали многим людям их религиоз- ные убеждения... Однако полный отказ от всяких сомнений, неизбежный для истинно верующего, являлся непосильным для его разума ученого. -- Я хочу верить, -- услышал он свои слова. -- И что же вам мешает? -- без тени вызова или осуждения произнесла Виттория. -- Все это не так просто, -- фыркнул он. -- Вера требует, если так можно выразиться, "актов веры". Верующий должен серьезно относиться к чудесам, не сомневаться в беспорочном зачатии и божественном вмешательстве. Кроме того, вера пред- писывает определенный кодекс поведения. Библия, Коран, буд- дийские рукописи... все они содержат практически идентичные требования, за нарушение коих установлены одинаковые на- казания. В них говорится, что меня ждет ад, если я не стану следовать этому поведенческому кодексу. Мне трудно предста- вить себе Бога, который управляет миром подобным образом. -- Остается лишь надеяться, что вы не позволяете своим студентам так бессовестно уходить от поставленных вами воп- росов. Это замечание застало его врасплох. -- Что? -- Мистер Лэнгдон, я не спрашивала вас, верите ли вы тому, что люди говорят о Боге. Я спросила: "Верите ли вы в Бога?" Это два совершенно разных вопроса. Священное Писание -- это... собрание рассказов, легенд. Это история того, как чело- век пытался удовлетворить свою потребность в познании само- го себя и всего сущего. Меня не интересуют ваши суждения о литературных произведениях. Я спрашиваю: верите ли вы в Бога? Ощущаете ли присутствие высшей силы, когда вглядываетесь в звезды? Верите ли вы всем своим существом, что темный свод над вами -- творение руки Божьей? Лэнгдон задумался. -- Может быть, я слишком бесцеремонна? -- Нет. Просто я... -- Не сомневаюсь, что вы обсуждаете вопросы веры со сво- ими учениками. -- Постоянно. -- И вы, как мне кажется, выступаете в роли адвоката дья- вола. Все время подливаете масло в огонь дискуссии. -- Вам, видимо, тоже не чужда преподавательская деятель- ность? -- улыбнулся Лэнгдон. -- Нет, но я многому научилась у папы. Леонардо Ветра мог с одинаковым успехом представлять обе стороны петли Мебиуса. Лэнгдон рассмеялся, представив себе так называемую петлю Мебиуса -- поверхность, получаемую при склеивании двух пере- вернутых относительно друг друга концов прямоугольной полос- ки. Строго говоря, петля Мебиуса имеет всего лишь одну сторону. Впервые эту петлю Лэнгдон увидел в творениях М. Эшера*. * Мариус Корнелис Эшер (1898--1972) -- голландский художник- график. -- Могу я задать вам один вопрос, мисс Ветра? -- Зовите меня Виттория. Когда я слышу "мисс Ветра", то сразу начинаю чувствовать себя ужасно старой. Он подавил вздох, вдруг ощутив свой преклонный возраст, и произнес: -- В таком случае я -- Роберт. -- У вас был ко мне вопрос. -- Да. Что вы, будучи дочерью католического священника и одновременно ученым, думаете о религии? Виттория помолчала немного, отбросила упавшую на лоб прядь волос и сказала: -- Религия подобна языку или манере одеваться. Мы всегда тяготеем к тому, с чем выросли. Но в конечном- итоге все мы заявляем одно и то же. Мы говорим, что в жизни имеется скры- тый смысл, и мы благодарны силе, нас создавшей. Слова девушки заинтриговали Лэнгдона. -- Следовательно, вы утверждаете, что религия -- будь то христианство, мусульманство или буддизм -- зависит только от того, где мы родились? -- Но разве это не очевидно? -- В таком случае вера вообще случайное явление? -- Ничего подобного. Вера -- явление универсальное. Но методы ее познания, к которым мы прибегаем, целиком зави- сят от нашего выбора. Одни возносят молитвы Иисусу, другие отправляются в Мекку, а третьи изучают поведение элементар- ных частиц. В конечном итоге все мы заняты поиском истины, гораздо более грандиозной, чем мы сами. Лэнгдон пожалел, что его студенты не умеют выражать свои мысли с такой точностью. Да что там студенты! Он сам вряд ли смог бы высказать это столь же ясно. -- А как же Бог? -- спросил он. -- Вы в Бога веруете? На сей раз Виттория молчала довольно долго. -- Наука говорит мне, -- наконец сказала она, -- что Бог должен существовать. Но мой разум утверждает, что я никогда не смогу понять Бога. А сердце тем временем подсказывает, что я для этого вовсе и не предназначена. Четко изложено, подумал он и спросил: •-- Итак, вы полагаете, что Бог существует, но понять Его мы никогда не сможем? --- Не Его, а Ее, -- улыбнулась Виттория. -- Я считаю, что аборигены Северной Америки были правы. -- Мать Земля? -- улыбнулся Лэнгдон. -- Гея*. Наша планета является организмом, а каждый из нас -- его клеткой с только ей присущими функциями. И в то же время мы все взаимосвязаны. Мы служим друг другу, и од- новременно мы служим целому. Глядя на нее, Лэнгдон вдруг почувствовал, что в нем ше- вельнулись чувства, которых он не испытывал уже много лет. В ее глазах таилось какое-то очарование... А голос звучал так чи- сто... Он ощутил, что его тянет к этой девушке. -- Мистер Лэнгдон, разрешите мне задать вам еще один вопрос. -- Роберт, •-- поправил он ее. -- Когда я слышу "мистер Лэнгдон", я ощущаю себя стариком. Впрочем, я и есть старик... -- Скажите, Роберт, если можно, как вы начали заниматься орденом "Иллюминати"? -- Вообще-то в основе всего были деньги, -- ответил он, немного подумав. -- Деньги? -- разочарованно протянула девушка. -- Вы ока- зывали какие-то платные услуги? Давали консультации? Лэнгдон рассмеялся, осознав, как прозвучали его слова. -- Нет. Я говорю не о заработке. Я говорю о деньгах как о банкнотах. С этими словами он достал из кармана брюк несколько ку- пюр и выбрал из них бумажку достоинством в один доллар. -- Я увлекся изучением этого культа после того, как обна- ружил, что американская валюта просто усыпана символами ил- люминатов. Виттория взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Она, видимо, не до конца понимала, насколько серьезно следу- ет воспринимать эти слова. * Гея -- в греческой мифологии богиня земли, от которой про- изошли горы и море, первое поколение богов, циклопы и гиганты. 5 Д. Браун -*- Посмотрите на оборотную сторону, -- сказал он, протя- гивая ей банкноту. -- Видите большую печать слева? -- Вы имеете в виду пирамиду? -- перевернув долларовую бумажку, спросила Виттория. -- Именно. Какое значение, по вашему мнению, могла иметь пирамида для истории США? Девушка в ответ пожала плечами. -- Вот именно, -- продолжил Лэнгдон. -- Абсолютно ника- кого. -- Тогда почему же она смогла стать центральным симво- лом Большой государственной печати?^- нахмурившись, спро- сила Виттория. -- Мрачный зигзаг истории, -- ответил Лэнгдон. -- Пирами- да -- оккультный символ, представляющий слияние сил, устрем- ленных вверх, к источнику абсолютного Света. Теперь вниматель- но посмотрите на то, что изображено чуть выше пирамиды. -- Глаз в треугольнике, -- ответила Виттория, изучив банк- ноту. --- Этот символ называется trinacria. Вам доводилось раньше видеть глаз в треугольнике? -- Да, -- немного помолчав, сказала девушка. -- Но я не помню... --- Он изображен на эмблемах масонских лож во всем мире. -- Значит, это масонский символ? -- Нет. Это символ иллюминатов. Члены братства называют его "сияющая дельта". Призыв к постоянным изменениям и просвещению. Глаз означает способность иллюминатов прони- кать в суть вещей, а треугольником также обозначается буква греческого алфавита "дельта", которая является математическим символом... -- Изменения, эволюции, перехода к... -- Я совсем забыл, что беседую с ученым, -- улыбнулся Лэнгдон. -- Итак, вы хотите сказать, что большая печать Соединен- ных Штатов призывает к переменам и проникновению в суть вещей? -- Или, как сказали бы некоторые, к Новому мировому по- рядку. Витторию эти слова Лэнгдона несколько удивили, но, вгля- девшись в банкноту, она протянула: -- Под пирамидой написано: "Novus... Ordo..." -- "Novus Ordo Seculorum", -- подхватил американец. -- Что означает "Новый секулярный порядок". -- Секулярный в смысле "нерелигиозный"? -- Да. Именно нерелигиозный. В этой фразе ясно выраже- ны цели ордена "Иллюминати", и в то же время она кардиналь- но противоречит напечатанным рядом с ней словам: "Мы веру- ем в Бога". -- Но каким образом вся эта символика смогла появиться на самой могущественной валюте мира? -- обеспокоенно спро- сила Виттория. -- Большинство исследователей считают, что за этим стоял вице-президент Соединенных Штатов Генри Уоллес. Он зани- мал место на верхних ступенях иерархической лестницы масо- нов и, вне всякого сомнения, имел контакты с иллюминатами. Был ли он членом сообщества или просто находился под его влиянием, никто не знает. Но именно Уоллес предложил пре- зиденту этот вариант большой печати. -- Но каким образом? И почему президент с этим согласился? -- Президентом в то время был Франклин Делано Рузвельт, и Уоллес сказал ему, что слова "Novus Ordo Seculorum" означа- ют не что иное, как "Новый курс"*. ; -- И вы хотите сказать, что Рузвельт ^ал команду казначей- ству печатать деньги, не обратившись за советом к другим экс- пертам? -- с сомнением спросила Виттория. -- В этом не было нужды. Они с Уоллесом были словно родные братья. -- Братья? * Новый курс -- экономическая политика президента Ф.Д. Руз- вельта, направленная на смягчение последствий экономического кри- зиса 1930-х гг. -- Загляните в свои книги по истории, -- с улыбкой произ- нес Лэнгдон. -- Франклин Делано Рузвельт был известнейшим масоном. ГЛАВА 32 Лэнгдон затаил дыхание, когда "Х-33" широкой спиралью пошел на снижение в международном аэропорту Рима, носящем имя Леонардо да Винчи. Виттория сидела с закрыты- ми глазами. Создавалось впечатление, что она усилием воли пытается держать себя в руках. Летательный аппарат коснулся посадочной полосы и покатил к какому-то частному ангару. -- Прошу извинить за долгое путешествие, -- сказал по- явившийся из кабины пилот. -- Мне пришлось сдерживать бед- няжку, чтобы снизить шум двигателя при полете над населен- ными районами. Лэнгдон взглянул на часы. Оказалось, что полет продол- жался тридцать семь минут. Открыв внешний люк, пилот спросил: -- Кто-нибудь может мне сказать, что происходит? Виттория и Лэнгдон предпочли промолчать. -- Ну и ладно, -- безо всякой обиды произнес пилот. -- В таком случае я останусь в кабине и буду в одиночестве наслаж- даться музыкой. При выходе из ангара им в глаза брызнули яркие лучи пред- вечернего солнца, и Лэнгдон перебросил свой твидовый пид- жак через плечо. Виттория подняла лицо к небу и глубоко вздох- нула, словно солнечные лучи заряжали ее какой-то таинствен- ной телепатической энергией. Средиземноморье, подумал уже начинающий потеть Лэнгдон. -- Не кажется ли вам, что для комиксов вы немного старо- ваты? -- не поворачиваясь, неожиданно спросила Виттория. -- Простите, не понимаю... -- Ваши часы. Я обратила на них внимание еще в самолете. Лэнгдон слегка покраснел. Ему уже не раз приходилось вста- вать на защиту своих ручных часов. Эти коллекционные часы с изображением Микки-Мауса на циферблате еще в детстве по- дарили ему родители. Несмотря на глупый вид мышонка, ру- чонки которого служили стрелками, Лэнгдон никогда не рас- ставался с этими часами. Часы были водонепроницаемыми, а цифры светились в темноте, что было очень удобно при плава- нии в бассейне и во время поздних прогулок по неосвещенным дорожкам университетского кампуса. Когда студенты говорили о некоторой экстравагантности эстетических пристрастий сво- его профессора, тот неизменно отвечал, что носит Микки как символ своей душевной молодости. -- Шесть часов вечера, -- сказал он. -- Думаю, что экипаж для нас уже подан, -- продолжая смот- реть в небо, заметила Виттория. Лэнгдон услышал в отдалении шум двигателя. Когда он под- нял глаза, сердце у него упало. С севера на небольшой высоте, почти над самой взлетной полосой, к ним приближался верто- лет. Во время экспедиции в Андах, когда он занимался поиска- ми линий Наска* в южном Перу, ему пришлось летать на вер- толете, и никакого удовольствия от этих полетов он, надо ска- зать, не получил. Летающая обувная коробка. Пресытившись впечатлениями от двух полетов в стратоплане, Лэнгдон очень надеялся на то, что Ватикан пришлет за ними автомобиль. Но его надежды не сбылись. Вертушка снизила скорость, повисела несколько мгновений над их головами и начала спуск на посадочную полосу. Маши- на была окрашена в белый цвет, а на ее борту был изображен герб: два скрещенных ключа на фоне папской тиары. Лэнгдон прекрасно знал этот священный символ святого престола. Сей- час это была правительственная печать, а престолом в букваль- ном смысле слова являлся древний трон Святого Петра. "Святая вертушка", -- подумал Лэнгдон, наблюдая за при- земляющимся вертолетом. Он совсем забыл, что Ватикан имеет • Линии Наска -- огромные изображения геометрических фигур, животных и растений на столовых холмах в горных долинах южного Перу. Полностью видны лишь с воздуха. в своем распоряжении несколько подобных аппаратов: для до- ставки папы в аэропорт, на встречи с паствой и для полетов в летнюю резиденцию святейшего в Гандольфо. Окажись он на месте папы, Лэнгдон определенно предпочел бы путешество- вать на автомобиле. Пилот выпрыгнул из кабины и быстрым шагом направился к ним по бетону аэродрома. Пришло время волноваться Виттории. -- Неужели нам придется с ним лететь? -- тревожно спро- сила она. -- Лететь иль не лететь -- вот в чем вопрос, -- продеклами- ровал Лэнгдон, целиком разделяя тревогу девушки. Пилот выглядел так, словно готовился выйти на сцену в одной из шекспировских пьес. Его камзол с пышными рукава- ми был разрисован широкими вертикальными ярко-синими и золотыми полосами. Цвета панталон и гетр полностью повто- ряли раскраску верхней части одеяния. На ногах у него были черные туфли, чем-то напоминающие домашние тапочки. На голове пилота красовался черный фетровый берет. -- Традиционная униформа швейцарских гвардейцев, -- по- яснил Лэнгдон.'-- Этот фасон придумал сам Микеланджело. -- Когда пилот приблизился, американец поморщился и добавил: -- Не самое лучшее из его творений, надо сказать. Несмотря на столь ослепительный наряд, пилот всем своим видом демонстрировал, что дело знает. Он двигался к ним ре- шительным шагом и имел выправку американского морского пехотинца. Лэнгдон читал о том, насколько строго проходит отбор в швейцарскую гвардию. Гвардейцы набирались в четы- рех католических кантонах Швейцарии. Каждый из претенден- тов должен был быть холостяком 19--30 лет, ростом не менее 180 см, уже отслужившим в швейцарской армии. Папская гвар- дия считалась самой верной и надежной охраной в мире и вы- бывала зависть у глав многих правительств. -- Вы из ЦЕРНа? -- стальным голосом спросил, застыв в шаге от них, швейцарец. -- Так точно, сэр, -- ответил Лэнгдон. -- Вам удалось долететь на удивление быстро, -- заметил гвардеец и бросил на "Х-33" удивленный взгляд. -- Мадам, -- продолжил он, обращаясь к Виттории, -- у вас имеется какая- нибудь иная одежда? -- Простите, но... боюсь, я не совсем вас понимаю... -- Лица в шортах в Ватикан не допускаются, -- сказал швей- царец, показав на нижние конечности девушки. Лэнгдон бросил взгляд на обнаженные ноги Виттории и вко- нец расстроился. Как он мог забыть, что в Ватикане нельзя обнажать ноги выше колена? Ни мужчинам, ни женщинам. Этот запрет был призван демонстрировать уважение посетителей к Городу Бога. -- Это все, что у меня есть, -- ответила Виттория. -- Мы очень спешили. Гвардеец понимающе кивнул, хотя и был явно недоволен Обратившись к Лэнгдону, он спросил: -- Есть ли у вас какое-нибудь оружие, сэр? "Какое оружие? У меня с собой нет даже смены чистого белья", -- подумал Лэнгдон и отрицательно покачал головой. Швейцарец присел у ног американца и принялся его до- сматривать, начиная с носков. Не очень доверчивый парень, подумал Лэнгдон и недовольно поморщился, когда крепкие руки гвардейца подобрались слишком близко к промежности. Об- следовав грудь, плечи и спину Лэнгдона и, видимо, убедившись, что у того ничего нет, гвардеец обратил свой взор на Витторию, -- Не смейте даже и думать! -- бросила она. Гвардеец вперился в девушку суровым взглядом, видимо, рассчитывая ее запугать. Но Виттория не дрогнула. -- Что это? -- спросил страж Ватикана, показывая на не- большую выпуклость на кармане ее шортов. Виттория достала сверхшюский сотовый телефон. Гвардеец открыл его, дождался гудка и, удостоверившись, что это дей- ствительно всего лишь переговорное устройство, вернул аппа- рат девушке. Виттория сунула мобильник в карман. -- А теперь повернитесь, пожалуйста, -- сказал гвардеец. Виттория широко расставила руки и совершила поворот на 360 градусов. Пока швейцарец внимательно разглядывал девушку, Лэнг- дон успел заметить, что ни топик, ни облегающие шорты со- всем не выпячиваются там, где им выпячиваться не положено. Гвардеец, видимо, пришел к такому же заключению. -- Благодарю вас, -- сказал он. -- Сюда, пожалуйста. Лопасти вертолета швейцарской гвардии лениво крутились на холостом ходу. Виттория поднялась на борт первой. С видом профессионала, лишь чуть-чуть пригнувшись, она прошла под лопастями винта. Лэнгдон же чувствовал себя гораздо менее уверенно. -- А на машине никак было нельзя? -- полушутливо про- кричал он на ухо поднимающемуся на свое место пилоту. Швейцарец не удостоил его ответом. Лэнгдон слышал о римских водителях-маньяках и понимал, что полет в этом городе был, видимо, наиболее безопасным спо- собом передвижения. Он глубоко вздохнул, низко пригнулся, чтобы избежать удара вращающихся лопастей, и забрался в ка- бину. Гвардеец прибавил газа, и Виттория, пытаясь перекричать шум двигателя, спросила: -- Вам удалось обнаружить сосуд?! Пилот обернулся и недоуменно посмотрел на девушку. -Что? -- Я говорю о сосуде. Разве вы не звонили в ЦЕРН в связи с этим? -- Не понимаю, о чем вы, -- пожал плечами гвардеец. -- Я получил приказ забрать вас на аэродроме. Это все, что мне из- вестно. Виттория бросила на Лэнгдона тревожный взгляд. -- Пристегните, пожалуйста, ремни, -- напомнил пилот. Лэнгдон вытянул ремень безопасности и застегнул на жи- воте пряжку. Ему показалось, что стены крошечного фюзеляжа сдвинулись еще сильнее, не оставляя возможности дышать. Ле- тательный аппарат с ревом взмыл в воздух и резво взял курс на север в направлении Рима. Рим... столица мира. Город, в котором когда-то правил Це- зарь и где был распят святой Петр. Колыбель современной ци- вилизации. И сейчас в его сердце... тикает механизм бомбы за- медленного действия. ГЛАВА 33 С высоты птичьего полета Рим казался беспоря- дочным переплетением улиц -- сложный лабиринт старинных дорог, огибающих огромные здания храмов, искрящиеся фон- таны и многочисленные древние руины. Вертолет Ватикана летел довольно низко, разрубая лопастя- ми смог, постоянно висящий над Вечным городом и заставля- ющий давиться в кашле несчастных горожан. Лэнгдон с инте- ресом наблюдал за снующими в разные стороны мопедами, ту- ристическими автобусами и крошечными "фиатами". "Койаа- нискатси", -- подумал он, припомнив слово, употребляемое индейцами племени хопи для обозначения суматошной, сум- бурной жизни. Молча сидевшая на соседнем кресле Виттория всем своим видом выражала готовность действовать. Вертолет резко взмыл вверх, а сердце Лэнгдона, напротив, провалилось куда-то в желудок. Он посмотрел вперед и увидел вдали поднимающиеся к небу развалины римского Колизея. Лэнгдон всегда считал это величественное сооружение одним из парадоксов истории. Огромный амфитеатр, в наше время символизирующий достижение древней культуры, в течение многих столетий служил сценой, на которой разыгрывались самые варварские представления в истории человечества. Здесь голодные львы рвали на части беспомощных людей, а армии рабов сражались, истребляя друг друга. Здесь на глазах тысяч зрителей насиловали экзотических, захваченных в далеких стра- нах женщин. Здесь рубили головы и публично кастрировали. Особенно Лэнгдона забавляло то, что знаменитое Солдатское поле Гарварда было сооружено по образу и подобию Колизея. Видимо, не случайно, думал он, на этом стадионе каждую осень пробуждаются кровожадные древние инстинкты и обезумевшие футбольные фанаты Гарвардского университета требуют крови ненавистных противников из Йеля. Чуть дальше к северу Лэнг- дон увидел Форум -- сердце дохристианского Рима. Полураз- рушенные колонны напоминали поваленные надгробия на клад- бище, которое по какой-то странной иронии судьбы не было поглощено огромным мегаполисом. На западе город рассекала огромная дуга Тибра. Даже с воз- духа Лэнгдон видел, насколько глубока эта река. На ее блестя- щей поверхности там и тут виднелись пенистые воронки водо- воротов, затягивающих в себя разнообразный мусор. -- Прямо по курсу, -- произнес пилот, поднимая машину еще выше. Лэнгдон и Виттория посмотрели в указанном направлении. Прямо перед ними над голубоватой дымкой смога возвышался гигантский купол собора Святого Петра. -- А вот это творение, -- сказал Лэнгдон, обращаясь к Вит- тории, -- Микеланджело явно удалось. Лэнгдону никогда не доводилось видеть собор с высоты пти- чьего полета. В лучах предвечернего южного солнца мрамор- ный, украшенный многочисленными статуями фронтон здания полыхал розовым огнем. Напоминающее огромный грот поме- щение собора могло одновременно вместить 60 000 молящихся, что более чем в сто раз превышало все население Ватикана -- самого маленького государства на планете. Но и сооружение таких невероятных размеров не могло подавить величия раскинувшейся перед ним площади. Вы- мощенная гранитом просторная пьяцца, расположенная в самом сердце Рима, являла собой подобие Центрального парка в классическом стиле. Овал шириной 240 метров двумя полу- кружиями обрамляла крытая колоннада из 284 стоящих в че- тыре ряда дорических колонн, над которыми высились 140 скульптурных изображений святых и мучеников. Высота ко- лонн в каждом ряду по мере приближения к площади немно- го уменьшалась, что создавало своего рода trompe Poeil*, при- званный подчеркнуть величие этого места. По обеим сторо- нам площади располагались два прекрасных фонтана, а в са- мом ее центре возвышался привезенный Калигулой египет- ский обелиск. Император украсил обелиском цирк, и лишь в 1586 году камень нашел свое место на площади перед глав- ным собором католического мира. Теперь на его вершине сверкал крест -- символ христианства. Интересно, что подумал бы святой Петр, окажись он сейчас здесь, размышлял Лэнгдон, глядя на святыню. Петр умер, рас- пятый вниз головой на этом самом месте, и теперь его прах покоился в гробнице, расположенной в глубоком подземелье под куполом базилики. Это была самая почитаемая из всех гроб- ниц христианского мира. -- Ватикан, -- произнес пилот без тени гостеприимства. Лэнгдон посмотрел на маячившие впереди стены и бастио- ны, окружающие здания Ватикана. Очень неподходящая... ка- кая-то слишком земная защита для мира духа, власти и старин- ных тайн, подумал он. -- Смотрите! -- крикнула Виттория, потянув американца за рукав и приникнув к иллюминатору. Лэнгдон вытянул шею и посмотрел на площадь Святого Петра. -- Смотрите туда... Лэнгдон взглянул в указанном направлении, и ему показа- лось, что он увидел автомобильную парковку. Дальняя часть площади была заполнена огромными автобусами и фургонами, с крыш которых в небо смотрели тарелки телевизионных ан- тенн. На тарелках можно было прочесть хорошо знакомые над- писи: ЕВРОПЕЙСКОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ ВИДЕО-ИТАЛИЯ БИ-БИ-СИ ЮНАЙТЕД ПРЕСС ИНТЕРНЭШНЛ * Обман зрения, иллюзия (фр.). Неужели сведения об антиматерии уже просочились в прессу? Этого не может быть, несколько растерянно подумал Лэнгдон. -- Почему здесь так много представителей прессы? -- на- пряженным голосом поинтересовалась Виттория. -- Что у вас происходит? -- Что происходит? Неужели вы не знаете? -- бросив на нее через плечо недоуменный взгляд, спросил, в свою оче- редь, пилот. -- Нет! -- резко и чуть хрипло ответила она. -- II Conclavo, -- ответил пилот. -- Двери будут опечатаны примерно через час. Весь мир следит за этим событием. // Conclavo. Это слово долгим эхом отозвалось в мозгу Лэнгдона и тяже- лым камнем обрушилось куда-то вниз, в область сердца. // Conclavo. Ватиканский конклав. Как он мог забыть? Совсем не- давно об этом сообщалось во всех сводках новостей. Пятнадцать дней назад, после двенадцатилетнего пребыва- ния на Святом престоле, ушел из жизни всеми любимый папа. Во всех газетах мира появились статьи о случившемся во время сна кровоизлиянии в мозг. Эта смерть стала настолько неожи- данной, что у многих возникли подозрения относительно ее действительной причины. Однако об этом предпочитали гово- рить шепотом. И вот теперь, следуя традиции, ровно через пят- надцать дней после кончины папы, Ватикан созвал конклав. 165 кардиналов съехались в Рим со всех концов христианского мира. Эти наиболее могущественные священнослужители со- брались сегодня в Ватикане для того, чтобы избрать нового папу. Все кардиналы планеты под одной крышей, думал Лэнгдон, когда вертолет пролетал над собором Святого Петра. За собо- ром его взору открылись знаменитые сады Ватикана и здание правительства. Вся властная структура римско-католической церкви оказа- лась -- в самом буквальном смысле этого слова -- на пороховой бочке. ГЛАВА 34 Кардинал Мортати, безуспешно пытаясь сосредо- точиться, смотрел в роскошный потолок Сикстинской капел- лы. Покрытые фресками стены отражали голоса собравшихся в капелле кардиналов. Съехавшиеся со всего мира священнослу- жители толпились в освещаемой свечами часовне, оживленно обмениваясь впечатлениями и задавая вопросы. Разговаривали взволнованным шепотом на многих языках, универсальными же средствами общения оставались английский, итальянский и испанский. Традиционный способ освещения Сикстинской капеллы был весьма эффектным. Солнечный свет попадал в помещение че- рез цветные стекла под потолком, создавая впечатление, что эти яркие, рассекающие тьму лучи нисходят прямо с небес. Так было всегда, но только не сегодня. Согласно традиции, все окна капеллы были затянуты черным бархатом. Это делалось для со- хранения тайны. Для того, чтобы никто из находящихся в по- мещении людей никак не мог связаться с внешним миром. Глу- бокую тьму Сикстинской капеллы слегка разгонял лишь свет от горящих свечей... Создавалось впечатление, что это мерцающее сияние очищало каждого, кто с ним соприкасался. Кардиналы в этом свете казались бестелесными духами... становились по- хожими на святых. Какая честь, думал Мортати, наблюдать за этим священно- действием. Кардиналы старше восьмидесяти лет папой быть из- браны не могли и на конклав не приглашались. В свои семьде- сят девять лет Мортати оказался старшим по возрасту, и ему доверили следить за процедурой выборов. Следуя древней традиции, кардиналы собрались в капелле за два часа до открытия конклава, чтобы поговорить со стары- ми друзьями и провести последние консультации. Ровно в семь часов вечера в капелле должен был появиться камерарий* по- койного папы, чтобы прочитать молитву.и тут же удалиться. * Камерарий -- личный помощник и, как правило, доверенное лицо папы. Затем швейцарские гвардейцы опечатают двери, заперев карди- налов в капелле. Лишь после этого можно будет приступить к древнейшему и самому таинственному политическому ритуалу. Кардиналов не выпустят на свободу до тех пор, пока они не решат между собой, кому быть новым папой. Конклав. Даже само это слово подразумевало тайну. "Con clave" -- в буквальном переводе "закрытый на ключ". Кардина- лам категорически запрещалось в это время вступать в какие- либо контакты с внешним миром. Никаких телефонных звон- ков. Никаких посланий. Никаких перешептываний через замоч- ную скважину. Конклав являл собой вакуум, не подверженный воздействию внешней среды. Ничто не должно было повлиять на решение кардиналов, поскольку "solum Dum prae okulis" -- "лишь Бог был перед их глазами". За стенами капеллы, или, вернее, Ватикана, томились в ожи- дании представители прессы, строя различные предположения о том, кто станет будущим главой целого миллиарда населяю- щих земной шар католиков. Атмосфера на конклавах иногда накалялась до предела, и истории были известны случаи, когда возникающее на них по- литическое противостояние приводило к человеческим жерт- вам. Священные стены капеллы были свидетелями жестоких драк, загадочных отравлений и даже явных убийств. Все это -- древняя история, думал Мортати. Сегодня все кардиналы вы- ступят единым фронтом, конклав пройдет в благостной атмо- сфере и... даст Бог, окажется коротким. Во всяком случае, он так предполагал. Но случилось то, чего никто не ожидал. По какой-то та- инственной причине в капелле отсутствовали четыре карди- нала. Мортати знал, что все входы и выходы в Ватикане тща- тельно охраняются и кардиналы не могли уйти далеко. Но тем не менее старик начал беспокоиться, поскольку до мо- литвы открытия оставалось чуть менее часа. Ведь четыре про- павших священнослужителя не были обычными кардинала- ми. Они были теми самыми кардиналами. Четырьмя избран- никами. Как лицо, ответственное за проведение выборов, Морта- ти по соответствующим каналам известил командование швей- царской гвардии об исчезновении кардиналов. Ответа от гвар- дейцев пока не поступило. Другие кардиналы, заметив необъяснимое отсутствие своих коллег, начали тревожно пе- решептываться. Эти четверо просто обязаны были находить- ся в Сикстинской капелле! Кардинал Мортати начал поду- мывать, что конклав может оказаться продолжительнее, чем он рассчитывал. Если бы он знал, чем закончится этот вечер! ГЛАВА 35 Посадочная площадка вертолетов из соображений безопасности и во избежание излишнего шума находилась в северо-западном углу Ватикана, на максимальном удалении от собора Святого Петра. -- Твердь земная, -- объявил пилот, как только шасси вер- толета коснулись бетонной площадки. После этого он вышел из кабины и открыл дверь пассажир- ского отсека для Виттории и Лэнгдона. Лэнгдон, выйдя из машины первым, повернулся, чтобы по- мочь спуститься Виттории, но та без его помощи легко спрыг- нула на землю. Было видно, что девушка всем своим существом стремится к одной цели -- найти антивещество, до того как случится непоправимое. Пилот прикрыл стекло кабины солн- цезащитным чехлом и провел их к транспортному средству, очень напоминающему электрокар, который игроки в гольф исполь- зуют для перемещения по полю. От обычного электрокара этот механизм отличался лишь большими размерами. Кар-перерос- ток бесшумно повез их вдоль западной границы города-госу- дарства -- высоченной бетонной стены, вполне способной про- тивостоять танковой атаке противника. Вдоль стены через каж- дые пятьдесят метров стояли по стойке "смирно" швейцарские гвардейцы, внимательно наблюдая за тем, что происходит на территории страны. Кар резко свернул на виа делла Оссервато- рио, и Лэнгдон увидел несколько смотрящих в разные стороны дорожных указателей: ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ДВОРЕЦ КОЛЛЕГИЯ ПО ДЕЛАМ ЭФИОПИИ СОБОР СВ. ПЕТРА СИКСТИНСКАЯ КАПЕЛЛА Водитель прибавил скорость, и они понеслись по ухожен- ной до блеска дороге. Через пару секунд мимо них проплыло приземистое здание, на котором значилось "Радио Ватикана". Так вот как, оказывается, выглядит сердце знаменитого "Radio Vaticana", сеющего слово Божие среди миллионов слушателей во всех частях света. -- Attenzione!* -- бросил водитель, резко вращая баранку. Кар свернул за угол, и Лэнгдон не поверил своим глазам, настолько прекрасным оказался открывшийся перед ним вид. Giardini Vaticani. Знаменитые сады Ватикана -- подлинное сердце этого города-государства, подумал он. Мало кому из простых смертных доводилось видеть Ватикан с этой точки. Прямо пе- ред ними высилась громада собора Святого Петра, а чуть спра- ва располагалась папская резиденция в стиле барокко, ничуть не уступающая в своем великолепии пышному барокко Верса- ля. Строгое здание, приютившее правительство города-государ- ства, теперь находилось у них за спиной. А впереди слева воз- вышался массивный многоугольник музея Ватикана. Лэнгдон осознавал, что в этот раз времени для посещения музея у него не будет. -- Где все? -- спросила Виттория, обозревая пустынные лу- жайки и тротуары. Гвардеец взглянул на свои черные, выглядевшие совершен- но неуместно под пышным рукавом униформы армейские часы и сказал: * Внимание! (ит.) -- Все кардиналы уже собрались в Сикстинской капелле. Конклав открывается меньше чем через час. Лэнгдон кивнул, припомнив, что кардиналы приходят в ка- пеллу за два часа до начала, чтобы предаться тихим размышле- ниям и обменяться любезностями со своими прибывшими с разных концов земли коллегами. Эти два часа предназначались для того, чтобы восстановить старую дружбу и сделать предсто- ящие дебаты не столь жаркими. -- А куда подевались остальные обитатели и персонал? -- полюбопытствовала Виттория. -- Удалены до завершения конклава в целях безопасности и для сохранения тайны, -- сообщил швейцарец. -- Когда он завершится? -- А вот это известно лишь одному Богу, -- пожал плечами гвардеец, и по этому жесту и тону его голоса можно было по- нять, что молодой человек вкладывает в свои слова буквальный смысл. Оставив машину на зеленой лужайке прямо за собором Свя- того Петра, швейцарец провел Лэнгдона и Витторию вдоль ка- менной стены до мощенной мраморными плитами площади, расположенной с тыльной стороны собора. Перейдя через пло- щадь, они снова подошли к базилике и двинулись по виа Бель- ведер мимо стоящих вплотную друг к другу зданий. Поскольку Лэнгдону приходилось заниматься историей искусства, он об- ладал достаточными познаниями в итальянском языке, чтобы понять из надписей, что их путь лежит мимо типофафии, лабо- ратории по реставрации гобеленов, почтового управления и цер- кви Святой Анны. Затем, миновав еще одну площадь, они при- были к месту назначения. Приземистое здание, служившее штаб-квартирой швейцар- ской гвардии, располагалось на северо-восточном краю Вати- кана, рядом с помещением кордегардии. По обе стороны от входных дверей штаба, подобно каменным изваяниям, замерли два швейцарских гвардейца. На сей раз Лэнгдон был вынужден признать, что эти парни выглядели вовсе не комично. Стражи так же, как и их провод- ник, были облачены в голубую с золотом форму, но в руках у них были традиционные "длинные мечи Ватикана" -- восьми- футовые копья с острыми как бритва наконечниками в форме полумесяца. Если верить легендам, во время крестовых походов эти полумесяцы снесли бесчисленное множество мусульман- ских голов. Как только Лэнгдон и Витгория приблизились к дверям, оба гвардейца, как по команде, сделали шаг вперед и скрестили копья, загородив проход. -- I pantaloni, -- в замешательстве произнес один из них, обращаясь к пилоту и свободной рукой указывая на шорты Вит- тории. -- II comandante voule vederli subito*, -- отмахнулся от сверх- бдительного стража пилот. Часовые с недовольной миной неохотно отступили в сторону. Внутри здания царила прохлада, и оно совсем не походило на помещение службы безопасности, каким его представлял себе Лэнгдон. На стенах изысканно украшенных и безупречно об- ставленных холлов висели картины, которые любой музей мира поместил бы на самом почетном месте. -- Вниз, пожалуйста, -- пригласил пилот, показывая на до- вольно крутые ступени. Лэнгдон и Виттория шагали по беломраморным ступеням сквозь строй скульптур. Это были статуи обнаженных мужчин, и на каждой из них имелся фиговый листок, который был чуть светлее остального тела. Великая кастрация, подумал Лэнгдон. Это была одна из самых величайших потерь, которые по- несло искусство Возрождения. В 1857 году папа Пий IX решил, что чрезмерно точное воспроизведение мужского тела может пробудить похоть у обитателей Ватикана. Поэтому, вооружив- шись резцом и киянкой, он собственноручно срубил гениталии * Командир приказал доставить их немедленно (ит.}. у всех мужских скульптур. Папа изувечил шедевры Микеланд- жело, Браманте* и Бернини. Нанесенные скульптурам пов