? Одна из многих миллиардов? Неуже- ли мы достигли такого уровня нравственного банкротства, что предпочитаем верить в математическую невозможность, отри- цая саму вероятность существования превосходящей нас Силы? Верите вы в Бога или нет, -- теперь камерарий как бы рас- суждал вслух, -- но вы должны понять, что, если мы как вид отбрасываем веру в Верховную силу, мы неизбежно перестаем ощущать свою ответственность. Вера... любая вера... учит, что существует нечто такое, что мы понять не в состоянии и перед чем мы обязаны отчитываться. Имея веру, мы несем ответствен- ность друг перед другом, перед собой и перед высшей истиной. Религия не безгрешна, но только потому, что не безгрешен и сам человек. Если мир сможет увидеть церковь такой, какой ее вижу я... то есть за пределами ритуалов или этих стен... он узрит современное чудо... братство несовершенных, непритязатель- ных душ, желающих всего лишь быть гласом сострадания в на- шем ускользающем из-под контроля мире. Пастырь повел рукой в сторону коллегии кардиналов, и опе- ратор Би-би-си инстинктивно направила камеру на безмолв- ную аудиторию. -- Неужели мы действительно устарели? -- спросил камера- рий. -- Неужели мы выглядим динозаврами человеческого об- щества? Неужели я кажусь вам таковым? Я спрашиваю вас: ну- жен ли миру голос, выступающий в защиту бедных, слабых, угнетенных? В защиту нерожденного дитя, наконец? Нужны ли миру души -- пусть и несовершенные, -- которые посвящают всю свою земную жизнь тому, чтобы научить всех нас находить в тумане те моральные вехи, которые не позволяют нам окон- чательно сбиться с пути? В этот момент Мортати понял, насколько блестящий ход, сознательно или нет, сделал камерарий. Показав миру кардина- лов, он как бы персонифицировал церковь. Ватикан в этот мо- мент, перестав быть конгломератом зданий, превратился в мес- то обитания людей -- тех людей, которые, подобно камерарию, посвятили свою жизнь служению силам добра. -- Сейчас мы стоим на самом краю пропасти, -- сказал каме- рарий. -- Ни один из нас не может позволить себе остаться равно- душным. В чем бы вы ни видели зло -- в сатане, коррупции или безнравственности... вы должны понять, что силы зла живы и с каждым днем становятся все более могущественными. Не прохо- 14 Д. Браун ДЭН 6PAYH дите мимо них... -- Священнослужитель понизил голос почти до шепота, а камера взяла его лицо крупным планом. -- Злые силы, сколь бы могущественными они ни были, отнюдь не непобедимы. Добро восторжествует. Прислушайтесь к своим сердцам. Услышь- те Бога. Все вместе, взявшись за руки, мы сможем отойти от края бездны. Теперь Мортати понял все. Порядок проведения конклава был нарушен. Но на это имелась веская причина. Это был един- ственный способ обратиться с отчаянной мольбой о помощи. Камерарий одновременно обращался и к врагам, и к друзьям. Он умолял как недругов церкви, так и ее сторонников узреть свет и положить конец сумасшествию. Кто-то из услышавших слова клирика, без сомнения, поймет все безумие этого загово- ра и возвысит свой голос. Камерарий опустился на колени рядом с алтарем Сикстин- ской капеллы и сказал: -- Молитесь вместе со мной. Все члены коллегии кардиналов упали на колени и присое- динились к нему в молитве. А на площади Святого Петра, так же как и по всему земному шару, потрясенные люди преклони- ли колени вместе с ними. ГЛАВА 95 Ассасин разместил свой находящийся без сознания трофей в задней части микроавтобуса и задержался на несколь- ко мгновений, чтобы полюбоваться телом жертвы. Девица была не так красива, как те женщины, которых он покупал за день- ги, но в ней присутствовала какая-то возбуждающая его живот- чая сила. На ее теле поблескивали капельки пота, и оно пахло мускусом. Убийца смотрел на свою добычу, забыв о боли в руке. Ушиб от упавшего саркофага оказался болезненным, но это не имело никакого значения... во всяком Случае, распростертый перед ним трофей вполне компенсировал это временное неудобство. Утешало его и то, что сделавший это американец скорее всего уже мертв. Глядя на неподвижную пленницу, ассасин рисовал себе кар- тины того, что его ждет впереди. Он провел ладонью по телу девушки под блузкой. Скрытые под бюстгальтером груди были само совершенство. "Да, -- улыбнулся он. -- Ты -- гораздо боль- ше, чем простая компенсация". Превозмогая желание овладеть ею сразу, он захлопнул дверцу машины и направился в ночь. Предупреждать прессу об очередном убийстве не было не- обходимости. За него это сделает пламя. Обращение камерария потрясло Сильвию. Никогда раньше она так не гордилась своей принадлежностью к католической вере и никогда так не стыдилась своей работы в ЦЕРНе. Когда она покидала зону отдыха, во всех комнатах стояла тишина и царило мрачное настроение. В приемной Колера одновременно надрывались все семь телефонов. Звонки прессы никогда не пересылались на номера директора, и все это могло означать лишь одно. Деньги. Денежные предложения. Технология производства антивещества уже нашла своих покупателей. А в это время за стенами Ватикана Гюнтер Глик буквально парил в воздухе, выходя следом за камерарием из Сикстинской капеллы. Глик и Макри только что выдали в прямом эфире репортаж десятилетия. Ну и передача! Камерарий выглядел про- сто очаровательно! Оказавшись в коридоре, священнослужитель повернулся лицом к журналистам и сказал: -- Я распорядился, чтобы швейцарские гвардейцы подобра- ли для вас фотографии. Эту будут снимки заклейменных карди* налов и одно фото покойного папы. Должен предупредить, что изображения весьма неприятные. Отвратительные ожоги. По- черневшие языки. Но мне хотелось бы, чтобы вы показали их миру. Глик в душе пожелал Ватикану вечного праздника Рожде- ства. Неужели камерарий хочет, чтобы они передали в эфир эксклюзивное фото мертвого папы? -- Вы в этом уверены? -- спросил Глик> всеми силами пы- таясь скрыть охватившее его волнение. Камерарий утвердительно кивнул и добавил: -- Швейцарские гвардейцы предоставят вам возможность пе- реслать в эфир изображение ловушки антиматерии и показать в режиме реального времени отсчет часов и минут до взрыва. "Рождество! Рождество! Рождество!" -- повторял Глик про себя. -- Иллюминаты очень скоро поймут, что сильно перегнули палку, -- закончил камерарий. ГЛАВА 96 Удушающая тьма вернулась к нему, словно повто- ряющаяся тема какой-то демонической симфонии. Без света. Без воздуха. Без выхода. Лэнгдон лежал под перевернутым саркофагом, понимая, что находится в опасной близости к безумию. Стараясь заставить себя думать о чем угодно, только не об окружающем его замк- нутом пространстве, он пытался занять ум решением логиче- ских задач, математикой, музыкой... одним словом, всем, чем можно. Но оказалось, что для успокоительных мыслей места в мозгу не осталось. "Я не в силах двигаться! Я не могу дышать!" Защемленный рукав пиджака в момент падения саркофага каким-то чудом освободился, ив распоряжении Лэнгдона были уже две свободные руки. Но даже после того, как он что было сил надавил на потолок ловушки, каменный гр^б остался не- подвижным. Теперь, как ни страино, он жалея, что рукав вы- скользнул из-под края камня. Если бы этого не случилось, то осталась бы щель, через которую мог просачиваться воздух. Когда Лэнгдон предпринял очередную попытку приподнять мраморный ящик, край рукава задрался, и американец увидел слабое свечение своего старого друга Микки. Однако теперь ему казалось, что знакомое личико из мультфильма кривится в издевательской ухмылке. Лэнгдон осмотрел гроб в надежде увидеть хоть какой-ни- будь источник света, однако края саркофага по всему перимет- ру плотно прилегали к полу. Проклятые итальянские любители совершенства, выругался он про себя. То, чему он учил восхи- щаться своих студентов -- точность обработки камня, строгий параллелизм и бесшовное соединение монолитов каррарского мрамора, -- превратилось для него в смертельную угрозу. Совершенство, оказывается, может быть удушающим. -- Да поднимись же ты наконец, проклятый ящик! -- про- изнес он, в очередной раз упираясь в потолок, который столько лет служил днищем гроба. Саркофаг на сей раз слегка шевельнулся. Лэнгдон стиснул зубы и предпринял еще одно усилие. Каменная глыба припод- нялась на четверть дюйма. В гроб пробился свет, но уже через мгновение каменный ящик с глухим стуком снова опустился на пол. Лэнгдон, тяжело дыша, остался лежать во тьме. Затем он попытался приподнять мраморную глыбу с помощью ног -- так, как уже сделал однажды. Но поскольку саркофаг теперь лежал на полу, у узника не осталось пространства даже для того, что- бы согнуть ноги в коленях. По мере того как усиливался приступ клаустрофобии, Лэнг- дону начинало казаться, что стены каменной гробницы стали сужаться. Чтобы окончательно не поддаться панике, он попы- тался прогнать это ощущение, пустив в ход последние остатки разума. -- Саркофаги, -- начал он вслух тоном читающего лекцию профессора, но тут же замолчал. Даже эрудиция ученого стала для него в этот миг врагом. Слово "саркофаг" происходит от греческих слов "sarx", что значит "плоть", и "phagein", что в переводе означает "пожирать". Таким образом, он находился в каменном ящике, предназначенном буквально для того, чтобы пожирать плоть. Мысленно Лэнгдон представил слезающую с костей разла- гающуюся плоть, и это напомнило ему о том, что он лежит, засыпанный с ног до головы человеческими останками. При мысли об этом его затошнило, а тело покрылось холодным по- том. Но в то же время это натолкнуло его еще на одну идею. Лихорадочно пошарив вокруг себя руками, Лэнгдон нащу- пал твердый обломок какой-то крупной кости. Скорее всего это была часть ребра. Впрочем, времени на анатомические изыс- кания у него не оставалось. Ему всего лишь нужен был клин. Если удастся приподнять гроб хотя бы на долю дюйма и сунуть в щель кость, то воздух, возможно... Протянув руку к противоположному плечу и приставив за- остренный конец кости к месту, где край гроба соединялся с полом, он попытался свободной рукой приподнять саркофаг. Тот, естественно, не шелохнулся. Ни на йоту. Лэнгдон пред- принял еще одну попытку. В какой-то момент ему показалось, что камень дрогнул. Но это было все. Отвратительный запах человеческих останков и недостаток кислорода лишали его последних сил. Лэнгдон понимал, что в лучшем случае у него осталась одна попытка. Кроме того, он знал, что для того чтобы ею воспользоваться, ему понадобятся обе руки. Чуть изменив позу, он оставил острый конец ребра на месте соприкосновения гроба с полом и, чуть приподняв тело, при- жал плечом тупой конец кости. Стараясь не сдвинуть спаси- тельный клин с места, он поднял обе руки над головой и уперся в днище гроба. Вызванная боязнью замкнутого пространства паника начинала все сильнее действовать на его психику. Вто- рой раз за день он оказался в лишенном кислорода простран- стве. Громко вскрикнув, он одним мощным движением нада- вил на дно саркофага, и каменный ящик на мгновение припод- нялся над полом. Этого мига оказалось достаточно для того, чтобы обломок кости скользнул в образовавшуюся щель. Когда гроб снова опустился, кость затрещала, но Лэнгдон увидел, что между саркофагом и полом остался зазор, сквозь который про- бивался крошечный лучик света. Лишившись остатков сил, Лэнгдон расслабленно растянул- ся на полу. Ученому казалось, что его горло сжимает сильная рука, и он ждал, когда пройдет чувство удушья. Если через об- разовавшуюся щель и просачивался воздух, то это было совер- шенно незаметно. Американец не был уверен, что этого прито- ка хватит на то, чтобы поддерживать его существование. А если и хватит, то насколько долго? Если он потеряет сознание, то как появившиеся здесь люди узнают, что под перевернутым сар- кофагом находится человек? Лэнгдон поднял руку с часами. Рука, казалось, была налита свинцом. Пытаясь справиться с непослушными, дрожащими пальцами, он разыграл свою последнюю карту, повернув кро- шечный диск и нажав на кнопку. По мере того как стены его темницы продолжали сдвигаться, а сознание затуманиваться, им овладевали старые страхи. Он, как и много раз до этого, попытался представить, что находится в открытом простран- стве, но из этого ничего не вышло. Кошмар, преследовавший Лэнгдона с юных лет, ворвался в его сознание с новой силой. Цветы здесь похожи на картинки, думал ребенок, со смехом носясь по лугу. Ему очень хотелось, чтобы его радость разделили папа и мама. Но родители были заняты разбивкой лагеря. -^ Не очень увлекайся исследованиями, -- сказала мама. Притворившись, что он ничего не слышал, мальчик направился в сторону леса. Пересекая замечательное поле, он увидел кучу известняка и решил, что это был фундамент когда-то стоявшего здесь дома. Нет, приближаться к нему он не станет. Ведь он только что заметил кое-что еще более интересное. Это был превосходный эк- земпляр "венерина башмачка" -- самого красивого и наиболее ред- кого цветка в Нъю-Гэмпшире. До этого он видел его только на картинках в книжках. Мальчишка в радостном возбуждении подошел к цветку и any* стился накалены,Почеа под ним была рыхлой и пористой, из нега следовало, что его цветок выбрал для себя самое плодородное мес- течко. Он рос на стволе сгнившего дерева. Предвкушая с восторгом, как доставит домой бесценный тро- фей, мальчик протянул руку... Но до стебля он так и не дотянулся. С устрашающим треском земля под ним разверзлась. Падение длилось всего три секунды, но мальчик понял, что сейчас умрет. Он со страхом ожидал столкновения, но, когда это произошло, никакой боли не почувствовал. Он упал на что-то очень мягкое. И холодное. Мальчик лицом вниз упал в темную, до краев заполненную жидкостью, яму. Вращаясь и пытаясь сделать сальто, чтобы оказаться голо- вой вверх, он отчаянно царапал окружающие его со всех сторон стены. Каким-то образом ему все же удалось всплыть на поверх- ность. Свет. Слабый свет над головой. Во многих милях от него. Во всяком случае, так ему казалось. Его руки отчаянно колотили по воде в попытке добраться до стены и схващиться за что-то твердое. Но вокруг него был толь- ко гладкий камень. Он провалился сквозь сгнившую крышку забро- шенного колодца. Мальчик звал на помощь, но его крики тонули в узкой глубокой шахте. Он звал снова и снова. Свет в дыре над головой начинал меркнуть. Приближалась ночь. Время в темноте остановилось. Находящееся е воде тело на- чинало неметь, но он продолжал кричать. Ему казалось; что ка- менные стены рушатся, чтобы похоронить его под собой. Руки от усталости болели. Несколько раз ему казалось, что он слышит голоса. Он кричал снова, но голос его уже звучал совсем глухо. Когда наступила ночь, шахта стала глубже, а ее стены сбли- зились. Мальчик упирался е камень, чтобы не damb им сомкнуться окончательно. Он устал так, что готов был сдаться. В то же время ему казалось, что сама вода, словно буй, выталкивает его на поверхность. Через некоторое время все его чувства притупи- лись настолько, что он вообще перестал бояться. Когда прибыла спасательная команда, его сознание едва теп- лилось. Он пробыл в воде пять часов. Двумя днями позже на первой полосе "Бостон глоб" появилась статья: "Маленький пловец, ко- торый все-таки смог выплыть". ГЛАВА 97 Ассасин, улыбаясь, остановил микроавтобус в про- езде, ведущем к гигантскому каменному зданию на берегу Тиб- ра. Далее он понес свою добычу на себе, взбираясь все выше и выше по идущему спиралью каменному тоннелю и радуясь, что груз не очень тяжел. Наконец он добрался до двери. "Храм Света! -- с восторгом подумал он. --• Место, где в далеком прошлом собирались иллюминаты. И кто бы мог поду- мать, что храм находится именно здесь?" Он вошел в помещение и, положив -девушку на бархатный диван, умело стянул ее руки за спиной и связал ноги. Убийца знал, что вознаграждение должно подождать до тех пор* пока он не завершит начатое. Пока не выполнит последнее задание. Вода. Однако, решив$ что у него еще есть время на то, чтобы не- много развлечься, он опустился рядом с ней на колени и про- вел ладонью по ее бедру. Какая гладкая кожа! Теперь чуть выше. Темные пальцы скользнули под край шортов. Еще выше. "Терпение! -- сказал он себе, ощутив похоть. '--Дело преж- де всего". Чтобы немного успокоиться, ассасин вышел на каменный балкон. Прохладный ночной ветерок постепенно погасил его страсть. Далеко внизу шумели воды Тибра" Он устремил взгляд на находящийся в трех четвертях мили от него купол собора Святого Петра. В свете сотен юпитеров прессы тот показался ему обнаженным живым существом. -- Наступает ваш последний час, -- сказал он, вспомнив тысячи погибших во время крестовых походов мусульман. -- В полночь вы все встретитесь со своим Богом. Ассасин услышал за спиной какой-то звук и обернулся. Его пленница чуть изменила позу. Он подумал, не стоит ли приве- сти девицу в чувство. Для него не было средства более возбуж- дающего, чем ужас в глазах женщины. Однако, подумав, ассасин решил не рисковать. Будет лучше, если на время его отсутствия она останется без сознания. Она, конечно, была связана и убежать не могла, но убийце не хотелось по возвращении застать ее обессилевшей в бесплодной борьбе с путами. "Я хочу, чтобы ты сохранила силы... для меня". Слегка приподняв голову Виттории, он нащупал углубле- ние на шее сразу под черепом. Убийца давно потерял счет тому, сколько раз пользовался этим приемом. С огромной силой он вдавил большой палец в мягкий хрящ и продержал его в этом положении несколько секунд. Тело девушки мгновенно обмяк- ло. Двадцать минут, подумал ассасин. Это будет достойным за- вершением превосходного дня. После того как она удовлетво- рит его страсть и умрет, он выйдет на балкон, чтобы полюбо- ваться полуночным фейерверком в Ватикане. Оставив свою добычу на диване, ассасин спустился в зали- тую светом факелов темницу. Последнее задание. Он подошел к столу и с благоговением посмотрел на оставленные дш него священные металлические литые формы. Вода. Эта был последний знак. Сняв со стеньг факел, как делая это уже трижды, ассасин стал нагревать один конец стержня. Когда металл раскалился добела, он прошел в камеру. Там" стоя, его ждал человек, -- Вы уже помолились, кардинал Баджиа? -- прошипел он. ~ Только за спасение твоей души, -- бесстрашно глядя в глаза убийцы, ответил итальянец. ГЛАВА 98 Шестеро пожарных -- по-итальянски pompieri, --• первыми прибывшие в церковь Санта-Мария делла Виггория, потушили погребальный костер с помощью углекислого газа. Заливка водой обошлась бы значительно дешевле, но образую- щийся при этом пар мог серьезно повредить фрески. Ватикан выплачивал римским pompieri щедрое вознаграждение за бе- режное отношение к его собственности. Пожарным по роду их деятельности чуть ли не ежедневно приходилось выступать свидетелями самых различных трагедий. Но то, что они увидели в церкви, сохранится в их памяти до конца дней. Распятие, повешение и одновременно сожжение на костре можно было увидеть только в готических кошмарах. К сожалению, представители прессы, как это часто случает- ся, появились на месте трагедии раньше борцов с огнем и успе- ли потратить огромное количество видеопленки еще до того, как pompieri сумели очистить помещение. Когда пожарные на- конец освободили жертву от цепей и положили на пол, у них не осталось никаких сомнений в том, кто перед ними. -- Кардинал Гуидера, -- прошептал один из них. -- Из Бар- селоны. Кардинал был обнажен. Нижняя часть его тела почернела, из зияющих на бедрах ран сочилась кровь. Берцовые кости кар- динала были почти полностью открыты взгляду. Одного из по- жарных стошнило. Другой выбежал на площадь глотнуть све- жего воздуха. Но самый большой ужас вызвало то, что они увидели на гру- ди кардинала. Начальник команды старался держаться от тела как можно дальше. "Lavoro del diavolo, -- бормотал он себе под нос. -- Сам сатана сделал это". Пожарный осенил себя крестным знамением. Последний раз он делал это в глубоком детстве. -- Un' altro согро! -- раздался чей-то вопль. Какой-то пожарный нашел еще один труп. Вторую жертву брандмейстер опознал сразу. Слывший ас- кетом шеф швейцарской гвардии не пользовался популярно- стью среди членов правоохранительного сообщества Рима. Тем не менее начальник команды позвонил в Ватикан, но все ли- нии оказались заняты. Впрочем, он знал, что это не имеет ни- какого значения. Через несколько минут гвардейцы узнают обо всем из экстренного выпуска новостей. Пытаясь оценить нанесенный огнем ущерб и как-то рекон- струировать ход событий, брандмейстер увидел, что стена од- ной из ниш изрешечена пулями. Приглядевшись внимательнее, он увидел, что гроб свалился с опор и теперь лежал на полу вверх дном. Это явно было результатом какой-то борьбы. Пусть в этом деле разбираются полиция и Святой престол, подумал пожарный. Однако в тот момент, когда он повернулся, чтобы уйти, ему показалось, что из-под саркофага доносится какой-то звук. И это был звук, который не хотел бы услышать ни один пожар- ный. -- Бомба! -- закричал он. -- Все наружу! Саперная команда, перевернув каменный гроб, недоуменно и несколько растерянно уставилась на источник электронного сигнала. Однако пауза длилась не долго. -- Medico! -- выкрикнул один из саперов. -- Medico! ГЛАВА чя -- Что слышно от Оливетти? -- спросил камерарий у Рошера, когда они вышли из Сикстинской капеллы, чтобы направиться в кабинет папы. Клирик выглядел смертельно уставшим. -- Ничего, синьор. Я опасаюсь самого худшего. Когда они достигли цели, камерарий тяжело вздохнул: -- Капитан, больше я ничего сделать не могу. Боюсь, что за этот вечер я и так сделал чересчур много. Сейчас я стану мо- литься и не хочу, чтобы меня беспокоили. Мы передаем дело в руки Господа. -- Хорошо, синьор. -- Время на исходе, капитан. Найдите ловушку. -- Поиски продолжаются, -- не слишком уверенно произ- нес офицер. -- Но оружие спрятано очень хорошо. Камерарий недовольно поморщился. Казалось, у него не осталось сил выслушивать объяснения. -- Понимаю. Ровно в одиннадцать пятнадцать, если угроза к тому времени не будет устранена, я прошу вас приступить к эвакуации кардиналов. Я вручаю их судьбу в ваши руки и про- шу лишь об одном. Сделайте так, чтобы они с достоинством покинули это место. Пусть они выйдут на площадь Святого Петра и окажутся среди людей. Я не хочу, чтобы последние мгнове- ния существования церкви были омрачены видом ее верховных служителей, улепетывающих через черный ход. -- Будет исполнено, синьор. А как же вы? Должен ли я зайти и за вами в одиннадцать пятнадцать? -- В этом нет необходимости. -- Но, синьор... -- Я покину Ватикан, только повинуясь приказу своей души. "Неужели он решил отправиться на дно вместе с кораб- лем?" -- подумал Рошер. Камерарий открыл дверь папского кабинета, но, прежде чем переступить порог, оглянулся и сказал: -- Да. Еще вот что... -- Слушаю, синьор? -- В кабинете сегодня почему-то очень холодно. Я весь дрожу. -- Электрическое отопление отключено. Позвольте мне рас- топить для вас камин. -- Спасибо, -- устало улыбнулся камерарий. -- Огромное вам спасибо. Рошер вышел из папского кабинета, оставив камерария моля- щимся в свете камина перед небольшим изваянием Святой Девы Марии. Это была странная, внушающая суеверный страх картина. Черная коленопреклоненная тень в мерцающем красноватом све- те. Едва выйдя в коридор, Рошер увидел бегущего к нему швей- царского гвардейца. Даже в свете свечей Рошер узнал лейтенанта Шартрана -- молодого, зеленого ь чень ретивого. -- Капитан, -- сказал Шартран, протягивая начальнику со- товый телефон, -- мне кажется, что обращение камерария по- действовало. Звонит человек, который считает, что, возможно, способен нам помочь. Неизвестный звонит по одной из част- ных линий Ватикана. Не знаю, как он сумел раздобыть номер. -- Что дальше? -- спросил Рошер. -- Человек сказал, что будет говорить со старшим по зва- нию офицером. -- От Оливетти что-нибудь слышно? -- Никак нет, сэр. -- Говорит капитан Рошер, и я старший по званию, -- про- изнес в трубку офицер. -- Рошер! -- раздался голос на другом конце линии. -- Вна- чале я скажу, кто я, а затем разъясню, что вам следует делать. Когда звонивший, закончив разговор, отключился, Рошер от изумления долго не мог прийти в себя. Теперь он знал, кто отдает ему приказы. А тем временем в ЦЕРНе Сильвия Боделок отчаянно пыта- лась как-то упорядочить огромное количество просьб о предо- ставлении лицензий, поступающих по голосовой почте Колера. Но когда зазвонил личный телефон директора, Сильвия под- прыгнула на стуле. Этого номера не знал никто. -- Да? -- сказала она, подняв трубку. -- Мисс Боделок? Говорит директор Колер. Немедленно свя- эк-итесь с пилотом. Мой самолет должен быть готов через пять минут. ГЛАВА 100 Когда Роберт JIэнгдон открыл глаза и обнаружил, что видит над собой расписанный фресками купол в стиле ба- рокко, он не мог понять" где находится и сколько времени про- валялся без сознания. Высоко над головой плавал дымок. Ка- кой-то предмет закрывал его рот и нос. Кислородная маска. Ученый содрал с лица прибор, и в тот же миг ему в ноздри ударил ужасный запах. Запах сгоревшей плоти. Стучащая в висках боль заставила его скривиться. Когда он предпринял попытку сесть, рядом с ним присел человек в бе- лом халате. -- Riposati! -- сказал человек в белом. -- Sono il paramedico. "Лежите! -- машинально перевел Лэнгдон. -- Я -- фельд- шер". Затем он снова едва не потерял сознание. Голова кружи- лась, как дымок под куполом. Что, черт побери, произошло? Им снова стала овладевать паника. -- Sorcio salvatore, -- сказал человек, представившийся фельд- шером. -- Мышонок... спаситель. Лэнгдон вообще отказывался что-либо понимать. Мышо- нок-спаситель? Человек ткнул пальцем в Микки-Мауса на руке профессора, и мысли Лэнгдона начали постепенно прояснять- ся. Он вспомнил, что включил будильник. Бросив взгляд на циферблат, ученый отметил время. Десять двадцать восемь, В тот же миг он вскочил на ноги. Все события последних часов снова всплыли в его памяти. Через пару минут Лэнгдон уже находился у главного алтаря в компании брандмейстера и его людей. Пожарные засыпали его вопросами, но американец их не слушал. Ему самому было о чем спросить. По всему телу была разлита боль, но ученый знал, что надо действовать немедленно. К нему подошел один из пожарных и сказал: -- Я еще раз осмотрел всю церковь, сэр. Мы обнаружили лишь тела командира швейцарцев и кардинала Гуидера. Ника- ких следов девушки. -- Grazie, -- ответил Лэнгдон, не зная, радоваться ему или ужасаться. Он был уверен, что видел Витторию на полу без сознания. Теперь девушка исчезла. Причина исчезновения, которая сразу пришла ему на ум, была неутешительной. Убийца, говоря по телефону, не скрывал своих намерений. "Сильная духом жен- щина, -- сказал он. -- Такие меня всегда возбуждали. Не ис- ключено, что я найду тебя еще до того, как кончится эта ночь. А уж когда найду, то..." -- Где швейцарские гвардейцы? -- спросил Лэнгдон, огля- дываясь по сторонам. -- Контакт установить не удалось. Все линии Ватикана за- блокированы. В этот момент ученый до конца ощутил свое одиночество и беспомощность. Оливетти погиб. Кардинал умер. Виттория ис- чезла. И полчаса его жизни канули в небытие в мгновение ока. За стенами церкви шумела пресса, и Лэнгдон не сомневался, что информация об ужасной смерти кардинала скоро пойдет в эфир. Если уже не пошла. Американец надеялся на то, что каме- рарий, давно рассчитывая на самый худший вариант развития со- бытий, принял все необходимые меры. "Эвакуируй свой прокля- тый Ватикан! Пора выходить из игры! Мы уже проиграли!" Лэнгдон вдруг осознал, что все, что толкало его к действи- ям, -- стремление спасти Ватикан, желание выручить из беды четырех кардиналов и жажда встретиться лицом к лицу с члена- ми братства, которое он изучал так много лет, -- все эти моти- вы куда-то исчезли. Сражение проиграно. Теперь его заставля- ло действовать лишь одно неистовое желание. Желание древнее и примитивное. Он хотел найти Витторию. Вместе с исчезновением девушки к нему пришла полная душевная опустошенность. Лэнгдону часто приходилось слы- шать, что несколько часов, проведенных вместе в экстремаль- ной ситуации, сближают людей больше, чем десятилетия про- стого знакомства. Теперь он в это поверил. Чувств, подобных тем, которые бурлили в нем сейчас, он не испытывал много лет. И господствующим среди них было чувство одиночества. Страдание придало ему новые силы. Выбросив из головы все посторонние мысли, Лэнгдон со- средоточился на самом главном. Ученый надеялся, что ассасин поставит дело выше удовольствия. Если это не так, то он опоз- дал со спасением. "Нет, -- сказал он себе, -- у тебя еще есть время. Убийца должен завершить то, что начал, и поэтому, преж- де чем исчезнуть навсегда, еще раз вынырнет на поверхность". Последний алтарь науки, размышлял Лэнгдон. Финальный удар убийцы. Последняя задача. Земля. Воздух. Огонь. Вода. Он посмотрел на часы. Еще тридцать минут. Ученый чуть ли не бегом помчался мимо пожарных к "Экстазу святой Тере- зы". На сей раз, глядя на этот шедевр Бернини, Лэнгдон точно знал, что ему необходимо увидеть. "И ангелы чрез Рим тебе укажут путь..." Прямо над откинувшейся на спину святой на фоне золото- го пламени парил изваянный Бернини ангел. В одной руке этот посланец небес сжимал остроконечное огненное копье. Лэнг- дон перевел взгляд на то место, куда примерно указывал нако- нечник копья, и не увидел ничего, кроме стены храма. В точке, на которую указывал ангел, не было ничего особенного. Но ученого это не смутило, поскольку он точно знал, что ангел указывает в ночь -- на место, расположенное далеко за стеной церкви. -- В каком направлении от меня находится эта точка? -- спросил Лэнгдон у шефа пожарных. -- В каком направлении? -- переспросил тот, глядя в ту сторону, куда показывал американец, и несколько растерянно ответил: -- Не знаю... на западе, как мне кажется. -- Какие церкви расположены на этЪй линии? -- задал свой следующий вопрос вновь обретший решительность Лэнгдон. Изумление шефа, казалось, не имело границ, и он протянул: -- Их там не меньше десятка. Но почему вас это интересует? "Я и сам мог это сообразить", -- мрачно подумал америка- нец, не отвечая на вопрос. Вслух же он произнес: -- Мне нужна карта Рима. И быстро. Брандмейстер отправил одного из своих подчиненных к по- жарной машине за картой. А Лэнгдон снова повернулся лицом к скульптуре. Земля.,. Воздух... Огонь... ВИТТОРИЯ. Последней вехой является вода, сказал он себе. Вода, изва- янная Бернини. Скорее всего она должна находиться где-то в одной из церквей. Иголка в стоге сена. Он перебрал в уме все работы Бернини, которые помнил. Ему нужна та, в которой он отдает дань воде... Первым на ум Лэнгдону пришло изваяние из фонтана "Три- тон", но ученый тут же сообразил, что эта скульптура стоит перед той церковью, в которой он сейчас находится, и вдобавок в направлении, противоположном тому, куда указывает ангел. Он делал все, чтобы заставить свой мозг работать на полную мощность. Какую фигуру мог изваять Бернини для прославле- ния стихии воды? "Нептун и Аполлон"? Но к сожалению, эта скульптура находится в музее Виктории и Альберта в Лондоне. -- Синьор!.. Это прибежал пожарный с картой. Лэнгдон поблагодарил молодого человека и развернул кар- ту на алтаре. Ему сразу стало ясно, что на сей раз он обратился к тем людям, к которым следовало. Такой подробной карты Рима профессор еще не видел. -- Где мы сейчас? Пожарный ткнул пальцем в точку на карте и произнес: -- Рядом с пьяцца Барберини. Лэнгдон, чтобы еще лучше сориентироваться, снова взглянул на огненное копье ангела. Начальник пожарной команды пра- вильно оценил направление: копье ангела смотрело на запад. Уче- ный провел на карте прямую линию, начав с точки, в которой находился в данный момент, и его надежда сразу же начала уга- сать. Почти на каждом дюйме линии, по которой двигался его палец, имелся маленький черный крестик. Церкви. Город просто усеян ими. Когда цепь церковных сооружений закончилась, па- лец Лэнгдона уже оказался в пригороде Рима. Американец глубо- ко вздохнул и на шаг отошел от карты. Проклятие] Окидывая взглядом общую картину города, он задержал вни- мание на трех храмах, в которых были убиты три первых карди- нала. Капелла Киджи... Площадь Святого Петра... Это место.,. Глядя одновременно на все три точки, Лэнгдон заметил в их расположении некоторую странность. Вначале он думал, что церкви разбросаны по Риму случайно, без какой-либо законо- мерности. Но теперь он видел, что это определенно не так. Как ни странно, церкви были расположены по определенной схеме, и связывающие их линии образовывали гигантский, включаю- щий в себя почти весь город, треугольник. Лэнгдон еще раз проверил свое предположение и убедился, что это вовсе не плод его разыгравшегося воображения. -- Реппа, -- неожиданно произнес он, не отрывая взгляда от карты. Кто-то протянул ему шариковую ручку. Лэнгдон обвел кружками три церкви и проверил свой вы- вод в третий раз. Сомнений не оставалось. Перед ним был тре- угольник! Ученый первым делом вспомнил большую печать на долла- ровой купюре -- треугольник с заключенным в нем всевидя- щим оком. Но во всех этих умозаключениях, увы, было мало смысла. Ведь он отметил лишь три точки, в то время как их должно было быть четыре. Где же, дьявол ее побери, находится эта вода?! Лэнгдон понимал, что, где бы он ни поместил четвертую точку, тре- угольник будет разрушен. Сохранить симметричность можно лишь в том случае, если поместить эту четвертую точку в цен- тре треугольника. Американец взглянул на это гипотетиче- ское место. Ничего. Однако он не оставлял этой мысли. Все четыре элемента науки считались равными. В воде не было ничего специфического, и, следовательно, вода не могла на- ходиться в центре. Тем не менее интуиция подсказывала ему, что симметрич- ное расположение не было случайным. "Я, видимо, не пред- ставляю себе всей картины*, -- подумал он. Оставалась лишь одна альтернатива. Если четыре точки не могли образовать тре- угольник, то какую-то другою гехшвтрическую фигуру -- бес- спорно. Может быть" квадрат? Лэнгдон снова взглянул на кар- ту. Но ведь квадрат не несет никакой САШводической нагруз- ки... Однако в нем по крайней мере сохранялась симметрия. Лэнгдон ткнул кончиком пальца в точку, которая превращала треугольник в квадрат, и сразу увидел, что совершенного квад- рата получиться не может. Первоначальный треугольник был ДЭН БРАУН Г ^ Г | неправильным, и образовавшаяся фигура была похожа на не- ровный четырехугольник. Размышляя над другими вариантами размещения четвертой точки, Лэнгдон вдруг увидел, что та линия, которую он провел, следуя указанию ангельского копья, проходит через одну из воз- можных четвертых точек. Пораженный ученый немедленно об- вел это место кружком. Если соединить эти четыре точки меж- ду собой, то на карте получался неправильный ромб, напоми- нающий формой воздушного змея. Лэнгдон задумался. Ромбы никоим образом не считались символом иллюминатов. И в то же время... Ученый вспомнил о знаменитом "Ромбе иллюминатов". Мысль была совершенно нелепой, и Лэнгдон с негодованием ее отверг. Помимо всего прочего, ромб был похож на воздуш- ного змея, в то время как во всех трудах говорилось о вызывав- шей восхищение безукоризненной симметрии алмаза. Когда он склонился над картой, чтобы поближе рассмотреть, где находится четвертая точка, его ожидал еще один сюрприз. Точка оказалась в самом центре знаменитой римской пьяцца Навона. Он знал, что на краю площади расположена большая церковь, и поэтому, минуя саму пьяццу, провел пальцем черту к церкви. На- сколько он помнил, в этом храме работ Бернини не было. Храм назывался "Церковь Святой Агнессы на Арене" -- молодой не- винной девушки, отданной в пожизненное сексуальное рабство за нежелание отказаться от веры в Христа. В церкви обязательно должно что-то находиться, убеждал себя Лэнгдон. Он напрягал воображение, пытаясь представить интерьер церкви, но никаких работ Бернини вспомнить не мог, не говоря уж об убранстве, имевшем хотя бы отдаленное отно- шение к воде. Получившаяся на карте фигура также вызывала у него беспокойство. Ромб. Это не могло быть простым совпаде- нием, и в то же время фигура не имела никакого внутреннего смысла. Воздушный змей? Может быть, он выбрал не ту точку? Может быть, он что-то упустил из виду? Озарение пришло к нему через тридцать секунд. За всю свою научную карьеру Лэнгдон не испытывал подобного счастья, по- лучив ответ на мучивший его вопрбс. Гениальность иллюминатов, казалось, не имела пределов. Фигура, которую он искал, вовсе не должна была походить на ромб. Ромб образовывался лишь в том случае, когда соеди- нялись смежные точки. Иллюминаты же верили в противопо- ложность! Когда Лэнгдон проводил линии между противолежа- щими точками, пальцы его дрожали. Теперь на карте появилась крестообразная фигура. Так, значит, это крест! Четыре элемен- та стихии предстали перед его взором... образовав огромный, простирающийся через весь город крест. Он в изумлении смотрел на карту, а в его памяти снова всплыла строка: "И ангелы чрез Рим тебе укажут путь..." ...Чрез Рим... Туман наконец начал рассеиваться. Теперь он знал, как рас- положены все алтари науки. В форме креста! Один против дру- гого -- через весь Рим. И в этом был еще один тайный ключ к разгадке. Крестообразное расположение вех на Пути просвещения от- ражало важную черту иллюминатов. А именно их дуализм. Это был религиозный символ, созданный из элементов науки. Путь просвещения Галилея был данью почтения как науке, так и Богу. После этого все остальные детали головоломки встали на свои места. Пьяцца Навона. В самом центре площади, неподалеку от церкви Святой Аг- нессы на Арене, Бернини создал один из самых знаменитых своих шедевров. Каждый, кто приезжал в Рим, считал своим долгом его увидеть. Фонтан " Четыре реки"! Творение Бернини было абсолютным проявлением почте- ния к воде. Скульптор прославлял четыре самые крупные реки известного в то время мира -- Нил, Ганг, Дунай и Ла-Плату*. "Вода, --• думал Лэнгдон, -- последняя веха. И эта веха -- само совершенство". . * Ла-Плата -- залив-эстуарий р. Парана. На берегах Ла-Платы сто- ят города Буэнос-Айрес и Монтевидео. Кроме того, шедевр Бернини украшал высокий обелиск, подобно тому как вишенка украшает пышный сливочный торт. Лэнгдон через всю церковь побежал к безжизненному телу Оливетти. Ничего не понимающие пожарные потянулись за ним следом. "Десять тридцать одна, -- думал он. -- У меня еще масса времени". Лэнгдон понимал, что первый раз за день играет на опережение. Присев рядом с телом (от посторонних взглядов его скры- вал ряд скамей), он изъял у покойника полуавтоматический пи- столет и портативную рацию. Ученый понимал, что ему при- дется вызывать подмогу, но церковь была для этого неподходя- щим местом. Местонахождение последнего алтаря науки пока должно оставаться тайной. Автомобили прессы и ревущие си- рены пожарных машин, мчащихся к пьяцца Навона, делу не помогут. Не говоря ни слова, Лэнгдон выскользнул из церкви и обо- шел стороной журналистов, пытавшихся всем гуртом проник- нуть в храм. Перейдя на противоположную сторону площади, в тень домов, он включил рацию, чтобы связаться с Ватиканом. Ничего, кроме шума помех, американец не услышал. Это озна- чало, что он или оказался вне зоны приема, или для того, что- бы включить рацию, следовало набрать специальный код. Лэнг- дон покрутил какие-то диски, надавил на какие-то кнопки, но ничего путного из этого не вышло. Он огляделся по сторонам в поисках уличного таксофона. Такового поблизости не оказа- лось. Впрочем, это не имело значения. Связи с Ватиканом все равно не было. Он остался совсем один. Ощущая, как постепенно исчезает его уверенность, Лэнг- дон задержался на миг, чтобы оценить свое жалкое состояние. С головы до ног его покрывала костная пыль. Руки и лицо были в порезах. Сил не осталось. И кроме того, ему страшно хоте- лось есть. Ученый оглянулся на церковь. Над куполом храма в свете юпитеров журналистов и пожарных машин БИЛСЯ легкий ды- мок. Он подумал, не стоит ли вернуться, чтобы попросить по- мощи, но интуиция подсказывала ему, что помощь людей без специальной подготовки может оказаться лишь дополнитель- ной обузой. Если ассасин увидит их на подходе... Он подумал о Виттории, зная, что это будет его последняя возможность встре- титься лицом к лицу с ее похитителем. Пьяцца Навона. У него еще оставалась масса времени, что- бы добраться туда и организовать засаду. Он поискал глазами такси, но площадь и все прилегающие к ней улицы были прак- тически пусты. Даже водители такси, похоже, бросили дела, что- бы уткнуться в телевизор. От пьяцца Навона Лэнгдона отделяла всего лишь миля, но у ученого не было ни малейшего желания тратить драгоценную энергию, добираясь туда пешком. Он снова посмотрел на церковь, размышляя, нельзя ли позаимствовать у кого-нибудь средство передвижения. "Пожарный автомобиль? Микроавтобус прессы? Кончай шутить, Роберт!" Время терять было нельзя. Поскольку выбора у него не ос- тавалось, он принял решение. Вытащив пистоле