редпринять действия, на кото- рые толкала его интуиция. Забирая Колера в аэропорту, он уви- дел в помертвевших глазах ученого нечто странное. Что имен- но, пилот определить не мог. Но выражение глаз ему совсем не понравилось. Впрочем, это вряд ли имело какое-нибудь значе- ние. Все шоу срежиссировал сам капитан Рошер, и именно он настаивал на том, что этот парень спасет церковь. Видимо, ка- питан, ошибся. Над толпой прокатилась очередная волна шума, и пилот уви- дел цепочку кардиналов, торжественно выходящих из Ватикана на площадь Святого Петра. Чувство облегчения, которое испы- тали высокопоставленные священнослужители, оказавшись на свободе, быстро сменилось изумлением. Кардиналов потрясло то, что они увидели на площади. Толпа шумела не переставая. Голова пилота раскалывалась от боли. Ему срочно требовалась таблетка аспирина. Может быть, даже три таблетки. Ему очень не хотелось отправляться в полет, напичкавшись лекарствами, но это было все-таки лучше, чем ле- теть с разламывающейся от боли головой. Пилот достал аптечку первой помощи, хранившуюся среди карт и справочников в ко- робке между двумя сиденьями. Он попытался открыть коробку, но та оказалась закрыта на замок. Пилот огляделся по сторонам в поисках ключа и, не увидев его, отказался от своей идеи. "Это явно не мой вечер", -- подумал он и возобновил массаж головы. А в это время в темной базилике Лэнгдон, Виттория и двое швейцарских гвардейцев, напрягая все силы, пробирались к глав- ному выходу. Не найдя ничего более подходящего, они вчетве- ром несли камерария на узком столе. Чтобы удерживать непо- движное тело в равновесии, им постоянно приходилось балан- сировать этими импровизированными носилками. Из-за две- рей до них доносился глухой ропот толпы. Камерарий пребывал в полубессознательном состоянии. Отпущенное им время стремительно истекало. ГЛАВА 116 В одиннадцать часов тридцать девять минут они вышли из базилики. От ослепительного света направленных на них прожекторов на глазах Лэнгдона выступили слезы. Бе- лый мрамор собора сверкал так, как сверкает под ярким солн- цем девственно-чистый снег тундры. Лэнгдон прищурился и попытался укрыться за гигантскими колоннами портика. Но свет лился со всех сторон, и спасения от него не было. Над толпой перед ним высился коллаж из огромных телевизион- ных экранов. Лэнгдон стоял на верхней ступени величественной лестни- цы, чувствуя себя актером на самой большой в мире сцене. Ак- тером не добровольным, а ставшим таковым в силу стечения обстоятельств. Из-за стены слепящего света до него долетал шум двигателя вертолета и рев сотни тысяч голосов. Слева по на- правлению к площади двигалась группа кардиналов. Служите- ли церкви замерли в отчаянии, увидев разворачивающуюся на ступенях драму. -- Осторожнее, осторожнее, -- приговаривал Шартран, когда группа начала спускаться в направлении вертолета. Все внима- ние лейтенанта было сосредоточено на столе с лежащим на нем камерарием. Лэнгдону казалось, что они двигаются под водой. Его руки болели под тяжестью камерария и стола. Профессор думал, что более унизительной картины, чем эта, быть просто не может. Но уже через несколько секунд он убедился в обратном. Два репортера Би-би-си пересекали открытое пространство, чтобы присоединиться к своим собратьям. Но, услышав усилившийся рев толпы, они обернулись и помчались назад. Камера Макри уже работала. Стервятники, подумал Лэнгдон. -- Стоять! --. крикнул Шартран. -- Назад! Но репортеры не остановились. Через шесть секунд все ос- тальные каналы начнут транслировать прямую передачу Би-би- си, подумал Лэнгдон. Но он ошибся. Трансляция началась уже через две секунды. Словно по команде со всех экранов на пло- щади исчезли бегущие цифры обратного отсчета и бодро лопо- чущие эксперты. Вместо них начался прямой показ того, что происходило на ступенях собора Святого Петра. В какую бы сторону ни смотрел Лэнгдон, его взору открывалось цветное изображение неподвижного тела камерария. Картинка давалась крупным планом. Так нельзя, подумал Лэнгдон. Ему хотелось сбежать по лест- нице, чтобы прекратить издевательство, но сделать это он не мог. Кроме того, его вмешательство все равно оказалось бы бес- полезным. Лэнгдон не знал, что послужило причиной последу- ющих событий -- рев толпы или прохлада ночи, но произошло нечто совершенно невероятное. Подобно человеку, пробуждающемуся от кошмарного сна, камерарий открыл глаза и резко поднялся. Центр тяжести стола переместился, чего никак не могли ожидать носильщики. Стол наклонился вперед, и камерарий начал скользить по наклон- ной плоскости. Лэнгдон и другие попытались восстановить рав- новесие, опустив стол вниз. Но они опоздали. Камерарий со- скользнул со стола. В это невозможно было поверить, но он не упал. Ноги священника коснулись мрамора ступени, и он вы- прямился во весь рост. Некоторое время он, потеряв ориента- цию, стоял неподвижно, а затем заплетающиеся ноги понесли его вниз по ступеням прямо на Макри. -- Не надо! -- закричал Лэнгдон. Шартран бросился следом за камерарием, чтобы помочь тому удержаться на ногах. Но клирик вдруг повернулся к лейтенанту -- Лэнгдона поразил безумный взгляд округлившихся глаз священ- ника -- и крикнул: -- Оставьте меня! Шартран мгновенно отпрянул от него. Дальнейшие события развивались с ужасающей быстротой. Разодранная сутана камерария, которая была лишь наброшена на его тело, начала сползать. На какой-то миг Лэнгдону пока- залось, что одежда все же удержится, но он ошибся. Сутана соскользнула с плеч клирика, обнажив тело до пояса. Вздох толпы на площади, казалось, облетел весь земной шар и мгновенно вернулся назад. Заработали десятки видеокамер, и сверк- нули сотни фотовспышек. На всех экранах возникло изображение груди камерария с черным клеймом в центре. Некоторые каналы даже повернули изображение на сто восемьдесят градусов, чтобы продемонстрировать страшный ожог во всех деталях. Окончательная победа иллюминатов. Лэнгдон вгляделся в клеймо на экране, и символы, которые он до этого видел отлитыми в металле, наконец обрели для него смысл. Ориентация. Лэнгдон забыл первое правило науки о симво- лах. Когда квадрат не является квадратом? Он также совсем упустил из виду, что клеймо, отлитое из железа, не похоже на его отпечаток. Точно так же, как и обычная резиновая печать. Изображение на них является зеркальным. Когда он смотрел на клеймо, перед ним был негатив! Старинные слова, когда-то написанные кем-то из первых иллюминатов, приобрели для Лэнгдона новый смысл: "Безуко- ризненный ромб, рожденный древними стихиями природы, -- столь совершенный, что люди замирали перед ним в немом вос- хищении". Теперь Лэнгдон знал, что миф оказался правдой. Земля, воздух, огонь, вода. Знаменитый "Ромб иллюмината". Лэнгдон не сомневался, что такой истерии и хаоса, которые воцарились на площади Святого Петра, Ватикан не видывал за все две тысячи лет своей истории. Ни сражения, ни казни, ни толпы пилигримов, ни мистические видения... ничто не могло сравниться с той драмой, которая в этот момент раз- ворачивалась у подножия собора Святого Петра. По мере того как разыгрывалась эта трагедия, Лэнгдону все больше казалось, что он смотрит на нее как бы со стороны. Ему чудилось, что он парит рядом с Витторией над ступенями, а время словно остановило свой бег... Заклейменный камерарий... неистовствует, и его видит весь мир.,. Созданный дьявольским гением... "Ромб иллюминати"... Ведущий обратный отсчет времени секундомер отмеряет по- следние двадцать минут двухтысячелетней истории Ватикана... Но это было лишь началом. Казалось, что в находящемся в своего рода посттравмати- ческом трансе клирике проснулись новые силы или что им ов- ладели демоны. Вначале камерарий принялся что-то шептать, обращаясь к невидимым духам. Затем, подняв глаза вверх, он вскинул руки к небу и выкрикнул: -- Ну говори же! Я Тебя слышу! Это восклицание явно было обращено к самому Творцу. Лэнгдон все понял, и сердце его упало, словно камень. Виттория, видимо, тоже поняла. -- Он в шоке, -- прошептала она с побелевшим лицом. -- Камерарий галлюцинирует. Ему кажется, что он беседует с Богом. "Этому надо положить конец, -- подумал Лэнгдон. -- Его нужно доставить в госпиталь". Подобный конец блестящего ума поверг ученого в смуще- ние и уныние. Чуть ниже на ступенях Чинита Макри, видимо, найдя иде- альный ракурс для съемки, припала глазом к видоискателю ка- меры... Снятая ею картинка мгновенно возникала на больших экранах на площади. Площадь Святого Петра чем-то напомни- ла Лэнгдону не так давно модные кинотеатры под открытым небом, где фильмы смотрели, не выходя из машин. Отличие состояло лишь в том, что экранов было множество и на всех показывали один и тот же бесконечный фильм ужасов. Сцена начала обретать поистине эпический размах. Каме- рарий, в разодранной сутане, с выжженным на груди черным клеймом, походил на только что прошедшего через адское пла- мя древнего рыцаря, получившего право напрямую общаться с Богом. Он кричал, обращаясь к небесам: -- Ti sento, Dio! Я слышу Тебя, Боже! Шартран, с выражением благоговейного ужаса на лице, еще на несколько шагов отступил от камерария. Над толпой вдруг повисла абсолютная тишина. Казалось, что она объяла не только Рим, но и вею планету. В этот момент все сидящие перед телевизионными экранами люди затаили ды- хание. За стоящим с воздетыми к небу руками священнослужи- телем молча следил весь земной шар. Страдающий от ран полу- обнаженный камерарий чем-то походил на Христа. -- Grazie, Dio! -- воскликнул камерарий, и по его лицу раз- лилась радость. Казалось, что сквозь мрачные грозовые тучи проглянуло солнце. -- Grazie, Dio! -- повторил священник. "Благодарю Тебя, Боже!" -- машинально перевел Лэнгдон. Камерарий совершенно преобразился. Теперь он светился счастьем. Он смотрел в небо, отчаянно кивая. -- И на сем камне я создам церковь мою! -- выкрикнул он в небеса. Лэнгдону эта фраза показалась знакомой, но он не мог по- нять, в какой связи употребил ее камерарий. Священник повернулся спиной к толпе и снова воскликнул: -- И на сем камне я создам церковь мою! -- Затем он под- нял руки к небу и со счастливым смехом крикнул: -- Grazie, Dio! Grazie! Этот человек, вне всякого сомнения, утратил разум. Весь мир следил за ним словно завороженный. Но той развязки, которая наступила, не ждал никто. Издав радостный вопль, камерарий заспешил назад в собор Святого Петра. ГЛАВА 118 Одиннадцать часов сорок две минуты. Лэнгдон даже в самом кошмарном сне не мог себе предста- вить, что окажется во главе группы людей, помчавшихся в ба- зилику, чтобы вернуть камерария. Но он стоял к дверям ближе всех и действовал чисто рефлекторно. "Здесь он умрет", -- думал Лэнгдон, вбегая через порог в черную пустоту. -- Камерарий! Остановитесь! Тьма, в которую погрузился Лэнгдон, оказалась абсолютной. От яркого света прожекторов на площади зрачки сузились, и поле зрения ученого ограничивалось лишь несколькими футами перед самым носом. Лэнгдон остановился, и до него донесся топот ног слепо мчавшегося в черный провал камерария. Следом за американцем в собор вбежали швейцарцы и Вит- тория. Загорелись фонари, но батарейки к этому времени сели, и вялые лучи были не в силах пробиться в глубь базилики, вы- хватывая из темноты лишь колонны да пол под ногами. -- Камерарий! -- крикнул Шартран. -- Синьор, подождите! Шум у дверей собора заставил всех обернуться. На свет- лом фоне возникла массивная фигура Макри с камерой на плече. Красный огонек говорил о том, что передача все еще идет. Следом за ней появился Глик. В руке он держал микро- фон. Репортер орал благим матом, требуя, чтобы партнерша его подождала. "Эти снова здесь! -- возмущенно подумал Лэнгдон. -- Не- ужели они не понимают, что сейчас не время?" -- Вон отсюда! -- выкрикнул Шартран, хватаясь за кобуру. -- Все это не для ваших глаз! -- Чинита! -- взмолился Глик. -- Это самоубийство! Бежим отсюда. Макри, игнорируя призывы репортера, нажала на какую-то кнопку на камере, и всех присутствующих ослепил яркий луч света. Лэнгдон прикрыл глаза и, крепко выругавшись, отвернул- ся. Когда он отнял ладони от лица, то увидел, что фонарь на камере журналистки бросает луч по меньшей мере на тридцать ярдов. В этот момент до них издали долетел голос камерария: -- И на сем камне я создам церковь мою! Макри направила камеру в сторону источника звука. В серо- ватой мгле в самом конце луча виднелось черное пятно. Это каме- рарий с диким криком мчался по центральному нефу собора. На какой-то миг все растерялись, не зная, как поступить, -- такое впечатление произвела на них эта странная и страшная картина. Но потом словно прорвало плотину. Шартран, оттолкнув Лэнгдона, помчался к камерарию. Аме- риканец бросился следом за ним. Виттория и швейцарские гвар- дейцы последовали их примеру. Макри замыкала группу, освещая всем путь и одновремен- но передавая картину этой мрачной погони всему миру. Глик, 17 Д. Браун ДЭН БРАУН г ^ - f c проклиная все последними словами, неохотно трусил сзади и комментировал события, время от времени включая микрофон. Главный неф собора Святого Петра (как где-то вычитал Шартран) по длине немного превосходил футбольное поле олим- пийского стадиона. Однако сейчас лейтенанту казалось, что неф длиннее поля по меньшей мере раза в два. Не снижая темпа, он на бегу пытался сообразить, куда мог направиться камерарйй. Священник был в шоке, он явно бредил, получив во время кро- вавого побоища в папском кабинете сильнейшую физическую и моральную травму. Откуда-то издали, из-за пределов зоны, освещаемой фона- рем камеры Би-би-си, доносился счастливый вопль камерария: -- И на камне сем я создам церковь мою! Шартран знал, какие слова выкрикивает священник. Это была цитата из Евангелия от Матфея, а именно -- глава 16, стих 18. Сейчас, когда до гибели церкви оставалось всего несколько ко- ротких минут, эти слова казались лейтенанту абсолютно неуме- стными. Камерарйй, несомненно, лишился рассудка. А может быть, это все же не так? Шартран всегда был убежден, что Бог никогда не вступает в прямые контакты со своими чадами, а все чудесные события, пережитые когда-либо людьми, есть не что иное, как плод во- ображения фанатично настроенного человека, видящего и слы- шащего то, что он желает увидеть и услышать. Но в этот миг у Шартрана возникло видение, ему показа- лось, что сам Господь явился перед ним, чтобы продемонстри- ровать свое беспредельное могущество. Впереди, в пятидесяти ярдах от него, вдруг появился при- зрак, привидение... прозрачный, светящийся силуэт полуобна- женного камерария. Изумленный Шартран остановился, серд- це его замерло. Камерарйй воссиял! Лейтенанту казалось, что тело клирика с каждым мгновением светится все ярче. Затем оно стало погружаться в пол собора -- все глубже и глубже. Еще несколько секунд, и камерарйй, словно под влиянием ка- кой-то магической силы, полностью скрылся под землей. * * • Лэнгдон тоже увидел этот фантом. И ему на миг показа- лось, что он стал свидетелем чуда. Но останавливаться в отли- чие от Шартрана ученый не стал. Пробежав мимо потрясенного лейтенанта, он устремился к месту, где исчез в полу камерарий. Ему стало ясно, что произошло. Камерарий добежал до ниши паллиума -- освещаемого девяноста девятью лампадами углуб- ления в полу собора. Лампады бросали свет снизу, что и прида- ло камерарию вид призрака. Когда священнослужитель начал спускаться по ступеням, создалась полная иллюзия того, что он погружается в пол. Лэнгдон, задыхаясь, подбежал к углублению и, перегнув- шись через ограду, заглянул вниз, в залитое светом лампад про- странство. Он успел увидеть камерария, бегущего по мрамор- ному полу к стеклянным дверям, за которыми хранился знаме- нитый золотой ларец. Что он делает? Не думает же он, что золотой ларец... Камерарий распахнул дверь и вбежал в комнату с ларцом. Промчавшись мимо постамента, на котором стоял ларец, он упал на колени и принялся тянуть на себя вделанную в пол железную решетку. Лэнгдон в ужасе наблюдал за действиями священника. Он понял наконец, куда намерен проникнуть обезумевший кли- рик. О Боже! -- Не надо, святой отец! Не надо! •-- закричал Лэнгдон, бро- сившись к ведущим вниз ступеням. Открыв стеклянные двери, ученый увидел, что камерарий су- мел поднять металлическую решетку. Крепящаяся на петлях крыш- ка люка упала на пол с оглушительным грохотом, явив взору уз- кий колодец и крутую, ведущую в темноту лестницу. Когда каме- рарий начал спускаться, Лэнгдон схватил его за голые плечи и попытался поднять наверх. Покрытая потом кожа священника оказалась скользкой, однако Лэнгдон держал крепко. Камерарий резко поднял голову и спросил с искренним изумлением: -- Что вы делаете? Их глаза встретились, и Лэнгдон вдруг понял, что обла- датель такого взгляда не может находиться в трансе. Это был полный решимости взгляд человека, до конца контролирую- щего свои действия -- контролирующего, несмотря на то что выжженное на груди клеймо причиняло ему немыслимые стра- дания. -- Святой отец, -- сказал Лэнгдон спокойно, но в то же время настойчиво, -- вам не следует туда спускаться. Нам всем необходимо покинуть собор. -- Сын мой, -- ответил камерарий до странности нормаль- ным тоном, -- я только что получил послание свыше. Мне из- вестно... -- Камерарий!!! Это кричал Шартран, скатываясь по лестнице в залитое све- том фонаря видеокамеры подземелье. Когда лейтенант увидел открытую железную решетку, его глаза наполнились ужасом. Он подбежал к люку, осенил себя крестным знамением и бросил на Лэнгдона благодарный взгляд за то, что тот остановил камерария. Лэнгдон понял лейтенанта, поскольку много читал об архитектуре Ватикана и ему было известно, что скрывается за этой решеткой. Там находилась ве- личайшая святыня христианского мира. Terra Santa. Святая зем- ля. Некоторые называли это место Некрополем, а иные -- Ка- такомбами. По отчетам немногих избранных церковников, спус- кавшихся по этим ступеням, Некрополь являл собой бесконеч- ный лабиринт темных переходов и склепов, способный навеки поглотить того, кто потеряет в нем ориентацию. Это было со- всем не то место, в котором можно было успешно вести пого- ню за камерарием. -- Синьор, -- умоляющим тоном произнес Шартран, -- вы в шоке. Вам не следует туда спускаться. Это равносильно само- убийству. Камерарий проявил удивительную выдержку. Он поднял го- лову и спокойно положил руку на плечо Шартрана. -- Благодарю вас за заботу обо мне. Мне было откровение. Я не могу сказать вам какое. И я не могу сказать вам, как я его понял. Но откровение действительно было. Мне стало извест- но, где находится антиматерия. Все изумленно смотрели на священнослужителя. -- И на камне сем я создам церковь мою! -- еще раз произ- нес он, обращаясь ко всей группе. -- Так звучало послание, и его смысл мне предельно ясен. Лэнгдон был по-прежнему не способен серьезно отнестись к словам камерария о том, что он не только общался с самим Богом, но и смог расшифровать послание небес. И на сем кам- не я создам церковь мою? Эти слова Христос обратил к Петру, своему первому апостолу, и полностью они звучали так: "И Я говорю тебе: ты -- Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют его". Макри подошла ближе, чтобы взять камерария крупным планом. Глик же от изумления практически утратил дар речи. -- Иллюминаты подложили свой инструмент разрушения, -- теперь камерарий говорил быстро, -- под краеугольный камень нашей церкви. В ее фундамент. -- Он показал вниз на ступени. -- Ловушка антиматерии находится на камне, на котором выстроен этот собор. И мне известно, где этот камень расположен. Лэнгдон наконец окончательно решил, что надо преодолеть сопротивление камерария и вытащить его на поверхность. Хотя речь священника лилась гладко, он нес полнейшую чепуху. Ка- мень? Краеугольный камень? Фундамент? Эти ступени не ведут ни к какому фундаменту. Они ведут в Некрополь. -- Этот стих всего лишь метафора, святой отец! Там не*" никакого камня! -- Там есть камень, сын мой, -- печально произнес камера- рий. Он повернулся лицом к колодцу и сказал: -- Pietro е 1а pietra. Лэнгдон мгновенно окаменел. Ему все стало ясно. Простота решения бросила его в холод. Стоя вместе с ос- тальными на краю спуска и глядя вниз, он понял, что там во тьме под церковью действительно находится камень. Pietro е la pietra. Этот камень -- Петр. Вера Петра была настолько твердой, что Христос называл его Камнем. Это был преданный ученик, на плечах которого Спаситель намеревался воздвигнуть свою церковь. Лэнгдон вдруг вспомнил, что именно здесь, на Ватиканском холме был распят и похоронен апостол Петр. Ранние христиане воздвигли над его могилой крошечное святилище. По мере распространения христианства святилище становилось все больше и больше, пре- вратившись в конце концов в гигантскую базилику. Католиче- ская вера была в буквальном смысле построена на святом Пет- ре. На камне. -- Антивещество спрятано в могиле святого Петра, -- ска- зал камерарий, и его голос звучал кристально чисто. Несмотря на сверхъестественное происхождение информа- ции, Лэнгдон почувствовал в ней определенную логику. Он вдруг с болезненной ясностью понял, что могила святого Петра явля- ется, с точки зрения иллюминатов, лучшим местом для разме- щения заряда. Они поместили инструмент уничтожения церкви в самое ее сердце -- как в прямом, так и в переносном смысле. Это был весьма символичный акт, призванный продемонстри- ровать, что могуществу братства "Иллюмината" нет пределов. Полное проникновение. -- А если вам нужны более веские доказательства, •-- в речи камерария теперь звучало нетерпение, -- то я увидел, что ре- шетка не заперта. -- Он показал на металлическую крышку. -- Она всегда была на запоре. Кто-то недавно спускался вниз... Все молча посмотрели в колодец. Спустя секунду камерарий вытянул руку, схватил одну из лампад и с вводящей в заблуждение легкостью начал спуск. ГЛАВА 117 Крутые каменные ступени вели в глубь земли. "Там я и умру", -- думала Виттория. Хватаясь за крепкие веревочные перила, она осторожно спус- калась вниз позади остальных. Когда Лэнгдон предпринял оче- редную попытку остановить камерария, Шартран не позволил ему это сделать, схватив за плечи. Молодой офицер уже, види- мо, не сомневался в разумности действий священнослужителя. После короткой борьбы Лэнгдон сумел освободиться и пу- стился вдогонку за камерарием. Лейтенант держался с ним ря- дом. Виттория торопливо следовала за ними. Спуск был таким крутым, что любой неверный шаг мог обернуться смертельным падением. Далеко внизу девушка видела сияние лампады каме- рария. У нее за спиной слышались торопливые шаги журнали- стов Би-би-си. На камере по-прежнему ярко горел фонарь, бро- сая свет на идущих впереди Лэнгдона и Шартрана. По стенам колодца плясали огромные тени. Девушке не хотелось верить в то, что весь мир является свидетелем этого безумия. "Да вы- ключи ты этот проклятый фонарь!" -- думала она, хотя понима- ла, что только благодаря его свету она могла видеть, куда ста- вить ногу. Эта странная и нелепая погоня продолжалась, а мысли Вит- тории тем временем кружились в каком-то безумном вихре. Что сможет сделать камерарий? Ведь даже если он найдет антиве- щество, времени у них нет! Интуиция подсказывала ей, что камерарий скорее всего прав, и это ее безмерно удивляло. Размещение антивещества под зем- лей, на глубине трех- этажей, представлялось ей чуть ли не бла- городным и человеколюбивым актом. Примерно на такой же глубине находилось и хранилище "Оп-Мат". Теперь она знала, что последствия взрыва будут менее разрушительными, чем она думала. Не будет ни теплового удара, ни летающих обломков, способных поразить людей. Все ограничится тем, что разверз- нется земля и в образовавшийся кратер провалится собор Свя- того Петра. Что само по себе будет вполне апокалиптическим зрелищем. Неужели Колер все же проявил человеколюбие? Виттория до сих пор не могла до конца поверить в его участие в этом страшном заговоре. Да, она могла понять его ненависть к рели- гии... но столь ужасный поступок был совсем не в его духе. Неужели его озлобленность была столь чудовищной? Неужели он мог нанять убийцу? Неужели он действительно хотел унич- тожить Ватикан? Неужели директор ЦЕРНа организовал убий- ство ее отца, четверых кардиналов и самого папы? Все это каза- лось ей абсолютно неправдоподобным. И каким образом Колер ухитрился внедрить своего агента в самое сердце города-госу- дарства? Рошер был человеком Колера, сказала себе Виттория. Он был иллюминатом. Капитан, вне всякого сомнения, имел ключи от всех помещений Ватикана -- кабинета папы, дверей, ведущих в II Passetto, Некрополя, гробницы святого Петра: Он вполне мог поместить ловушку с антивеществом в гробницу апостола (вход туда был практически для всех запрещен) и дать команду гвардейцам обыскивать только доступную для публи- ки территорию. Рошер был уверен, что никто не сможет найти антиматерию. Но Рошер никак не мог рассчитывать на то, что камерарий получит откровение свыше. Откровение. Вера Виттории была не настолько глубокой, чтобы девушка могла вот так сразу поверить в подобное чудо. Неужели Бог напрямую беседовал с камерарием? Все ее суще- ство протестовало против подобной возможности, но в то же время она знала, что существует отрасль науки, занимающаяся проблемами различных неявных связей. Ей самой чуть ли не каждый день приходилось встречаться с примерами подобного общения. Морские черепашки одновременно вылуплялись из пары яиц одной и той же кладки, хотя яйца были развезены на тысячи миль друг от друга... скопления медуз площадью в не- сколько акров пульсировали в такт, словно ими руководил один высший разум. Весь мир пронизан невидимыми линиями свя- зи, думала она. Но связь между Богом и человеком?.. Виттория жалела, что рядом нет ее любимого отца, который мог бы поделиться с дочерью своей верой. Однажды он уже объяснял ей в научных терминах возможность божественных контактов, но убедить дочь в их существовании Леонардо Ветра тогда не сумел. Она все еще помнила тот день, когда, увидев отца молящимся, спросила: -- Папа, зачем ты зря тратишь время? Ведь Бог тебя все равно не слышит. Леонардо Ветра поднял на нее глаза и ответил с отеческой улыбкой: -- Я знаю, что моя дочь -- известный скептик. Значит, ты не веришь, что Бог говорит с человеком? Если так, то позволь мне рассказать об этом на твоем языке. -- Он снял с полки муляж человеческого мозга и поставил его перед ней на стол. -- Как тебе, видимо, известно, Виттория, человеческие существа, как правило, используют крайне незначительную часть клеток мозга. Однако если поместить человека в экстремальную ситу- ацию, вызванную физической травмой, чрезмерной радостью, страхом или глубоким погружением в молитву, то все нейроны мозга начинают работать словно безумные, порождая необык- новенную ясность мысли. -- Ну и что из того? -- не согласилась Виттория. -- Ясность мысли вовсе не означает возможности бесед с Богом. -- А вот и нет! -- воскликнул отец. -- Ты же знаешь, что в подобные моменты просветления люди находят решение казав- шихся ранее неразрешимыми проблем. Гуру называют подоб- ное состояние высшим сознанием, биологи -- измененным со- стоянием, психологи -- сверхчувствительностью. -- Отец вы- держал паузу и продолжил: -- А мы, христиане, называем это ответом на наши молитвы. Иногда божественное откровение означает лишь, что твой ум распахивается так, что слышит в твоем же сердце то, что ему уже давно известно, -- закончил Леонардо Ветра с широкой улыбкой. Сейчас, торопливо спускаясь по ступеням в темную глуби- ну, Виттория думала, что отец, возможно, был прав. Вполне можно поверить в то, что полученная камерарием травма по- влияла на мозг таким образом, что священнослужитель просто "понял", где может быть спрятано антивещество. "Каждый из нас есть Бог, -- сказал когда-то Будда. -- Каж- дому из нас известно все. И нам следует всего лишь распахнуть свой ум, чтобы прислушаться к своей же мудрости". И в те минуты, когда Виттория спускалась все глубже и глубже под землю, она вдруг почувствовала, что ее ум полно- стью распахнулся... выпустив на волю всю ее мудрость. Перед девушкой с предельной ясностью открылось то, что вознаме- рился совершить камерарий. И эта ясность породила в ней та- кой страх, которого никогда раньше ей испытывать не прихо- дилось. -- Не надо, камерарий! Не надо! -- закричала она в глубь колодца. -- Вы не понимаете! -- Она представила толпу людей на площади, и ее сердце похолодело. -- Если вы вынесете анти- вещество наверх... все умрут! Лэнгдон с риском для жизни прыгал через две ступеньки, сокращая расстояние между собой и камерарием. Проход был очень узким, но никакой клаустрофобии ученый не ощущал. Новый ужас вытеснил из его сознания все старые страхи. -- Камерарий! -- кричал Лэнгдон, постепенно приближаясь к световому пятну лампады. -- Антивещество следует оставить на месте! Иного выбора у нас нет! Еще выкрикивая эти слова, Лэнгдон понял, что здесь что- то не так. Получалось, что он, поверив в божественное откро- вение камерария, выступает за то, чтобы собор Святого Петра, одно из величайших архитектурных достижений человечества, был разрушен. Но люди на площади... Иного выбора нет. Жестокая ирония ситуации заключалась в том, что ради спа- сения людей требовалось уничтожить церковь. Лэнгдон поду- мал, что подобная символическая альтернатива могла изрядно позабавить иллюминатов. Воздух в тоннеле был влажным и прохладным. Где-то там, в глубине, находился священный necropolis... место последнего упокоения святого Петра и бесчисленного множества ранних христиан. Лэнгдон дрожал словно от холода. Оставалось наде- яться, что их миссия не окажется самоубийственной. Лампада камерария вдруг перестала двигаться, и расстояние между ученым и клириком начало стремительно сокращаться. Из тени неожиданно возникла последняя ступенька лест- ницы. Дальнейший путь преграждала металлическая решетка с тремя укрепленными на ней черепами. Камерарий из послед- них сил тянул на себя решетчатую дверь. Лэнгдон прыжком преградил ему путь. Через несколько секунд на ступенях по- явились и остальные преследователи. В белом свете фонаря они походили на призраки. Больше всех на привидение смахивал Глик. С каждым шагом он бледнел все сильнее. -- Пропустите камерария! -- крикнул Шартран, хватая Лэнг- дона за плечи. -- Ни в коем случае! -- прозвучал откуда-то сверху голос Виттории. -- Нам нужно немедленно уходить! Антивещество отсюда выносить нельзя! Если поднять его на площадь, все на- ходящиеся там погибнут! -- Вы все должны мне доверять, -- неожиданно спокойно произнес камерарий. -- У нас мало времени. -- Вы не понимаете! -- не унималась Виттория. -- Взрыв на поверхности земли будет гораздо опаснее, чем здесь, внизу! --' Кто сказал, что взрыв произойдет на поверхности? -- спро- сил он, глядя на девушку удивительно ясными глазами. -- Выходит, вы решили оставить ловушку здесь? -- изуми- лась Виттория. -- Смертей больше не будет, -- сказал священник, и уве- ренность, с которой были произнесены эти слова, оказала на всех чуть ли не гипнотическое воздействие. -- Но, святой отец... -- Умоляю, проявите хотя бы немного... веры. Я никого не прошу идти со мной, --- торопливо говорил камерарий. -- Вы все можете удалиться. Я прошу лишь о том, чтобы вы не пре- пятствовали Его воле. Позвольте мне завершить то, что я при- зван сделать. -- Взгляд камерария приобрел несвойственную ему жесткость, и он закончил: -- Я должен спасти церковь. И я могу это сделать. Клянусь жизнью! Тишину, которая последовала за этими словами, вполне можно было назвать громовой. ГЛАВА 120 Одиннадцать часов пятьдесят одна минута. Слово "некрополь" в буквальном переводе означает "город мертвых". Несмотря на то что Роберт Лэнгдон много читал об этом мес- те, к открывшейся перед ним картине он оказался совершенно неготовым. Колоссальных размеров подземная пустота была за- полнена рассыпающимися надгробиями. Крошечные мавзолеи напоминали сооруженные на дне пещеры дома. Даже воздух ка- зался Лэнгдону каким-то безжизненным. Узкие металлические подмостки для посетителей зигзагами шли между памятниками. Большая часть древних мемориалов была сложена из кирпича, покрытого мраморными пластинами. Кирпич от старости давно начал рассыпаться. Бесчисленные кучи невывезенной земли, словно тяжелые колонны, подпирали низкое каменное небо, распростер- шееся над этим мрачным поселением мертвых. Город мертвых, думал Лэнгдон. Американец ощущал стран- ное, двойственное чувство. С одной стороны, он испытывал любопытство ученого, а с другой -- ему было просто страшно. "Может быть, я принял неверное решение?" -- думал он, шагая вместе с остальными по извилистым мосткам. Шартран первым попал под гипнотическое влияние каме- рария, и именно он заставил Лэнгдона открыть металлические ворота в Город мертвых. Глик и Макри совершили благород- ный поступок, откликнувшись на просьбу клирика освещать путь. Впрочем, учитывая ту славу, которая ждала журналистов (если они выберутся отсюда живыми), благородная чистота их помыслов вызывала некоторые сомнения. Виттория меньше всех остальных хотела спускаться в подземелье, и в ее взгляде уче- ный видел какую-то безысходность, что, несомненно, было ре- зультатом развитой женской интуиции. "Однако теперь мои сомнения не имеют значения, -- думал Лэнгдон, шагая чуть впереди девушки. -- Слишком поздно. Об- ратного пути у нас нет". Виттория молчала, но Лэнгдон знал, что оба они думают об одном и том же. Девяти минут явно не хватит для того, чтобы убраться из Ватикана, если окажется, что камерарий заблуждался. Проходя мимо рассыпающихся в прах мавзолеев, Лэнгдон вдруг почувствовал, что идти стало труднее, и с удивлением об- наружил, что они уже не спускаются вниз, а поднимаются в гору. Когда ученый понял, в чем дело, он похолодел. Рельеф места, в котором они находились, сохранился в том же виде, каким он был во времена Христа. Он идет по первозданному Ватиканскому холму! Вблизи его вершины, как утверждают ис- торики, находится могила святого Петра. Лэнгдон всегда удив- лялся: откуда им это известно? Теперь он получил ответ: про- клятый холм по-прежнему оставался на своем месте! Лэнгдону казалось, что он бежит по страницам самой исто- рии. Где-то чуть впереди находилась могила апостола Петра -- самая священная реликвия христианства. Трудно поверить, что могила апостола когда-то была обозначена одним скромным алтарем-святилищем. То время давно кануло в Лету. По мере возвышения Петра в глазах христианского мира над первым алтарем возводились все более внушительные храмы. Это про- должалось до тех пор, пока Микеланджело не воздвиг величе- ственный собор Святого Петра, центр купола которого нахо- дится точно над захоронением апостола. Как говорят знатоки, отклонение составляет лишь какую-то долю дюйма. Они продолжали восхождение, лавируя между могил. Лэнг- дон в очередной раз бросил взгляд на часы. Восемь минут. Уче- ный стал всерьез опасаться, что по прошествии этих минут Вит- тория, он сам и все остальные безвременно присоединятся к нашедшим здесь последний покой ранним христианам. -- Осторожно! -- послышался вопль Глика. -- Змеиные норы! Лэнгдон уже увидел то, что испугало репортера. В тропе, по которой они теперь шли, виднелось множество небольших от- верстий. Лэнгдон старался шагать так, чтобы не наступать на эти дыры в земле. Виттория, едва не споткнувшись об одну из нор* последова- ла его примеру. -- Змеиные норы? -- испуганно косясь на тропу, переспро- сила девушка. -- Скорее закусочные, -- улыбнулся Лэнгдон. -- Объяснять я вам ничего не буду. Поверьте на слово. Он вспомнил, что эти отверстия назывались "трубками воз- лияния" и ранние христиане, верившие в воскресение тела, ис- пользовали их для того, чтобы в буквальном смысле подкарм- ливать мертвецов, регулярно наливая молоко и мед в находя- щиеся внизу могилы. Камерарий чувствовал, как слабеет с каждым шагом. Однако он упрямо шел вперед: долг перед Богом и людьми заставлял его ноги двигаться. "Мы почти на месте", -- думал он, страдая от невыносимой боли. Мысли иногда причиняют больше страданий, чем тело, сказал себе клирик, ускоряя шаг. Он знал, что времени у него почти не осталось. -- Я спасу Твою церковь, Создатель, -- шептал Карло Вен- треска. -- Клянусь жизнью! Несмотря на фонарь телевизионщиков -- камерарий был им искренне благодарен, -- он по-прежнему держал лампаду в высоко поднятой руке. "Я -- луч света во тьме. Я -- свет". Лам- пада на ходу колебалась, и временами у него возникало опасе- ние, что масло из нее выплеснется и обожжет его. Камерарию этого не хотелось. За сегодняшний вечер ему и без того при- шлось увидеть слишком много опаленной плоти. Включая свою собственную. По телу камерария струился пот, священник задыхался, на- прягая последние силы. Однако, оказавшись на вершине, он почувствовал себя возрожденным. Клирик стоял на ровном уча- стке холма, в том месте, где ему столько раз приходилось бы- вать. Здесь тропа кончалась, упираясь в высокую земляную сте- ну. На стене виднелась крошечная надпись: "Mausoleum S". Могила святого Петра. В стене, где-то на уровне груди камерария, имелось отвер- стие. Рядом с отверстием не было золоченой таблички или ка- кого-либо иного знака почтения. Была всего лишь дыра в сте- не, ведущая в небольшой грот с нищенским, рассыпающимся от древности саркофагом. Камерарий заглянул в грот и устало улыбнулся. Он слышал топот ног шагавших следом за ним лю- дей. Поставив лампаду на землю, священник преклонил колени и вознес краткую молитву: "Благодарю Тебя, Боже. Я почти исполнил свой долг". Потрясенный кардинал Мортати, стоя на площади Святого Петра в окружении священнослужителей, следил за драмой, раз- ворачивающейся перед ним на огромных телевизионных экра- нах. Он уже не знал, чему верить. Неужели весь мир был свиде- телем того, что видел он сам? Неужели Господь действительно говорил с камерарием? Неужели антивещество на самом деле спрятано в могиле святого Пе... -- Посмотрите! -- выдохнула окружающая его толпа. -- Там, там! -- Все люди, как один человек, показывали на экран. -- Чудо! Чудо! Мортати поднял глаза. Качающаяся камера плохо удержи- вала угол изображения, но в остальном картинка была совер- шенно четкой. Образ, который узрел весь мир, был поистине незабываем. Камерарий стоял на коленях спиной к зрителям, а перед ним находилось неровное отверстие в стене, через которое можно было увидеть коричневый глиняный гроб. Хотя Мортати видел этот стоящий среди обломков камней гроб лишь раз в жизни, он сразу его узнал. Ему было известно, кто в нем покоится. San Pietro. Мортати был не настолько наивен, чтобы думать, что при- чиной вопля, вырвавшегося из груди сотен тысяч людей, был восторг от лицезрения самой священной реликвии христиан- ского мира -- могилы святого Петра. Люди упали на колени вовсе не из почтения к апостолу. Их привел в экстаз предмет, стоящий на крышке гроба, и именно этот предмет заставил их вознести благодарственную молитву Господу. Ловушка с антивеществом. Она была спрятана в темноте Некрополя. Именно там она простояла весь день. Современ- нейший прибор. Смертельно опасный. Неумолимо отсчитыва- ющий время. Откровение камерария оказалось Истиной. Мортати с изумлением смотрел на прозрачный цилиндр с парящим в его центре мерцающим шариком. В гроте ритмично мерцал свет -- электронный дисплей отсчитывал последние пять минут своего существования. На крышке саркофага, всего в нескольких дюймах от ло- вушки, находилась беспроводная камера наблюдения швейцар- ской гвардии. Мортати перекрестился. Более пугающего изображения ему не доводилось видеть за всю свою долгую жизнь. До него не сразу дошло, что вскоре положение станет еще страшнее. Камерарий поднялся с колен, схватил прибор и повер- нулся лицом ко всем остальным. Было видно, что священник предельно сосредоточен. Не обращая ни на кого внимания, он начал спускаться с холма тем же путем, которым на него поднялся. Камера выхватила из темноты искаженное ужасом лицо Вит- тории Ветра. -- Куда вы?! Камерарий! Я думала, что вы... -- Имей веру, дочь моя! -- воскликнул священник, не за- медляя шага. Роберт Лэнгдон попытался остановить камерария, но ему помешал Шартран, который, видимо, полностью разделял веру клирика. После этого на экранах появилось такое изображение, ка- кое бывает, когда съемка ведется из кабинки американских го- рок. На картинке возникали вращающиеся силуэты. Вместо лиц крупным планом неожиданно появились бегущие ноги, несколь- ко раз изображение вообще исчезало. Вся группа, спотыкаясь в полутьме, мчалась к выходу из Некрополя. -- Неужели он несет прибор сюда? -- не веря своим глазам, в ужасе прошептал Мортати. Весь мир, сидя перед телевизорами, с замирающим сердцем следил за тем, как камерарий мчится к выходу из Некрополя, неся перед собой ловушку с антивеществом. "Смертей этой ночью больше не будет!" -- твердил про себя священник. Но он ошибался. ГЛАВА 121 Карло Вентреска вырвался из дверей собора Свя- того Петра в одиннадцать часов пятьдесят шесть минут. Ловуш- ка антивещества,