и вход в храм Соломона. - Лэнгдон указал на левую колонну. - Вот эта называется Боаз, или Масонская колонна. А та, что справа, - Джачин, или Колонна подмастерья. - Он помолчал, затем добавил: - Вообще-то в каждом масонском храме имеются две такие колонны. Лэнгдон уже рассказывал Софи о тесных исторических связях ордена тамплиеров с современными тайными масонскими обществами. В последнем стихотворении Жака Соньера как раз содержалось прямое указание на мастеров-масонов, которые украсили Рослин искусной резьбой по камню. Говорилось в нем и о потолке часовни, украшенном резьбой в виде звезд и планет. - Я никогда не была в масонском храме, - призналась Софи, разглядывая колонны, - но почти уверена, что видела эти колонны именно здесь. - И она начала озираться, словно в попытке отыскать что-то еще, что могло освежить память. Туристы уходили, и экскурсовод с приветливой улыбкой поспешил навстречу Лэнгдону и Софи. Это был красивый молодой человек лет двадцати семи в ботинках на толстой подошве. Волосы длинные и светлые, как солома. - А мы уже закрываемся. Могу я вам чем-то помочь? Как насчет того, чтобы помочь нам найти Грааль? - подумал Лэнгдон. - Код! - вдруг выпалила Софи, и лицо ее оживилось. - Здесь должен быть код! Молодой человек улыбнулся: - Да, он здесь есть, мэм. - На потолке, - пробормотала она, указывая на стену справа. - Где-то вон там... - Как вижу, вы здесь не впервые, - заметил светловолосый красавец. Код, подумал Лэнгдон. Он совсем забыл об этой архитектурной особенности часовни. Помимо всего прочего, часовня Рослин была знаменита сводчатой аркой, из которой выступали сотни каменных блоков. Каждый блок был украшен каким-то одним символом, на первый взгляд взятым произвольно, но вместе они создавали некое пространное шифрованное послание, разгадать которое еще никому не удавалось. Одни считали, что этот код может открыть доступ в подземелье. Другие полагали, что здесь зашифрована истинная история Грааля. На протяжении веков криптографы бились над ним - и все напрасно. Даже сегодня Фонд Рослин предлагал щедрое вознаграждение тому, кто сумеет разгадать значение этих символов, но оно по-прежнему оставалось тайной. - Буду рад показать вам... Однако Софи не слышала, что говорит молодой человек. Мой первый код, думала она, направляясь, точно в трансе, к сводчатой арке. Отдав шкатулку розового дерева Лэнгдону, она на какое-то время позабыла о Граале, Приорате Сиона, обо всех тайнах, с которыми довелось столкнуться накануне. И вот теперь, когда она увидела этот сводчатый потолок, усыпанный символами, на нее нахлынули воспоминания. Она вспомнила, как и при каких обстоятельствах побывала здесь впервые, и ощутила тягостную грусть. Она совсем еще маленькая девочка... прошел лишь год после гибели ее семьи. Дед привез ее в Шотландию на короткие каникулы. Перед тем как отправиться домой, в Париж, они решили осмотреть часовню Рослин. Был уже вечер, и часовня оказалась закрыта. Но каким-то образом они все же попали в нее. - А скоро домой, дедуля? - взмолилась Софи. Она очень устала. - Скоро, милая, скоро. - Голос деда звучал почему-то грустно. - Просто у меня тут одно небольшое дельце. Может, подождешь в машине? - Очень важное дело, да? Дед кивнул: - Я скоро. Обещаю. - А можно мне еще раз посмотреть на аркин код? Это так интересно! - Ну не знаю. Мне нужно выйти на минутку. Ты не испугаешься здесь одна? - Ничего я не испугаюсь! - фыркнула она. - Еще даже не стемнело! Он улыбнулся: - Ну ладно, так и быть. - И подвел ее к высокой сводчатой арке, которую показывал чуть раньше. Софи плюхнулась на каменный пол, улеглась на спину и начала разглядывать удивительные рисунки над головой. - Да я запросто разгадаю этот код! Ты и вернуться не успеешь! - Тогда поспеши. - Дед наклонился, поцеловал ее в лоб и направился к ближайшей боковой двери. - Я выйду только на минутку. Дверь оставлю открытой. Если что понадобится, позови. - С этими словами он вышел в мягкий вечерний свет. Софи лежала на полу и разглядывала знаки. Глаза слипались. Через несколько минут буквы стали расплываться, а потом и вовсе померкли. Она уснула. Проснулась Софи от холода. - Grand-pere?.. Ответа не последовало. Софи поднялась, отряхнула платье. Боковая дверь была открыта. На улице стемнело. Она вышла и увидела деда. Он стоял на крыльце небольшого дома из грубого камня, что находился невдалеке от часовни, и разговаривал с кем-то. Софи не видела с кем, человек был скрыт от нее застекленной дверью. - Дедуля! - снова окликнула она. Дед обернулся и махнул ей рукой, призывая подождать еще немного. Затем сказал что-то собеседнику и послал воздушный поцелуй. А потом подошел к ней, и Софи заметила в его глазах слезы. - Почему ты плачешь, дедуля? Он поднял ее с пола, крепко прижал к себе. - Ах, Софи! Нам с тобой в этом году пришлось сказать "прощай" многим людям. И это тяжко. Софи вспомнила о катастрофе, о том, как прощалась с мамой и папой, бабушкой и маленьким братиком. - Ну а сейчас ты прощался с кем-то другим, да? - С очень близким и дорогим другом, которого люблю, - ответил он сдавленным голосом. - И боюсь, не увижу ее еще очень и очень долго. Лэнгдон оглядывал стены часовни, и у него возникло дурное предчувствие, что они вновь в тупике. Софи отошла посмотреть код на арке и оставила Лэнгдону шкатулку розового дерева с указанием местонахождения Грааля, но этот последний ключ ничуть не помог. Хотя стихотворение Соньера совершенно четко указывало на часовню Рослин, теперь Лэнгдон вовсе не был уверен, что они попали по адресу. Ведь там были слова "сосуд" и "меч", а этих символов он здесь не видел. Грааль под древним Рослином вас ждет. Сосуд и меч там охраняют вход. И Лэнгдон снова почувствовал, что от него ускользает какая-то небольшая, но важная деталь этой загадки. - Вы уж извините за любопытство, - произнес экскурсовод, не сводя глаз со шкатулки розового дерева в руках Лэнгдона. - Но эта шкатулка... могу я спросить, откуда она у вас? Лэнгдон устало усмехнулся: - О, это очень долгая история. Молодой человек колебался, не зная, с чего начать. И не отводил взгляда от шкатулки. - Странно... но, знаете, у моей бабушки точно такая же... для драгоценностей. Лэнгдон был уверен, что молодой человек ошибается. Такая шкатулка может быть только одна, изготовленная вручную для хранения краеугольного камня Приората. - Возможно, они просто похожи, но... Разговор их прервал громкий стук боковой двери. Софи, не говоря ни слова, вышла из часовни и теперь спускалась по пологому склону холма к стоявшему чуть поодаль каменному строению. Куда это она направилась? И вообще она как-то странно себя ведет с тех пор, как они зашли в часовню. Лэнгдон обернулся к своему собеседнику: - Вы знаете, чей это дом? Молодой человек несколько растерянно кивнул: - Это дом приходского священника. Там же живет и куратор часовни, по совместительству она у нас глава трастового Фонда Рослин. - Он замялся. - И еще она приходится мне бабушкой. - Ваша бабушка возглавляет Фонд Рослин? Молодой человек снова кивнул: - Я живу с ней в этом доме, помогаю приглядывать за часовней, провожу экскурсии. - Он пожал плечами. - Провел здесь всю жизнь. Бабушка вырастила и воспитала меня в этом доме. Лэнгдона беспокоила Софи, и он направился за ней к дому, но на полпути вдруг резко остановился. В ушах звучали слова молодого человека. Бабушка вырастила и воспитала меня в этом доме. Лэнгдон взглянул на удалявшуюся фигурку Софи, затем перевел взгляд на шкатулку розового дерева, которую по-прежнему держал в руках. Нет, этого просто быть не может! Он повернулся к молодому человеку: - Так, вы говорите, у вашей бабушки есть точно такая же шкатулка? - Да. Просто копия. - А откуда она у нее? - Дедушка сделал, специально для нее. Он умер, когда я был еще младенцем, но бабушка его помнит. Много о нем рассказывает. Он был настоящим умельцем. Золотые руки. Лэнгдон чувствовал, что нащупал какую-то нить. - Вы сказали, вас воспитала бабушка. Могу ли я спросить, что произошло с вашими родителями? Похоже, этот вопрос удивил молодого человека. - Они умерли, когда я был совсем маленьким, В один день с дедом. Сердце у Лэнгдона бешено забилось. - В автомобильной катастрофе? В оливково-зеленых глазах экскурсовода промелькнуло удивление. - Да. В автокатастрофе. Тогда погибла вся семья. Я потерял деда, родителей и... - Тут он умолк и опустил глаза. - И сестру, - закончил за него Лэнгдон. Дом из грубого камня был в точности таким, каким запомнила его Софи. Настала ночь, и дом так и манил уютом и теплом. Из приоткрытой застекленной двери доносился восхитительный запах свежеиспеченного хлеба, в окошках мерцал золотистый свет. Софи приблизилась и вдруг услышала внутри чьи-то сдавленные рыдания. Заглянув в прихожую, она увидела пожилую женщину. Та стояла спиной к двери, но Софи поняла, что слышала именно ее плач. У женщины были длинные роскошные волосы, в которых серебрилась седина. Софи с замиранием сердца шагнула на крыльцо. Теперь она видела: женщина держит в руках фотографию мужчины в рамочке. Нежно и с грустью поглаживает изображенное там лицо. И лицо это было так хорошо знакомо Софи!Grand-pere... Очевидно, женщина услышала печальное известие о его смерти не далее как вчера ночью. Тут под ногой Софи скрипнула половица, женщина резко обернулась и встретилась глазами с Софи. Та хотела бежать, но ноги не слушались. Женщина лихорадочно переводила взгляд с лица Софи на снимок и обратно. Затем она поставила фотографию на полочку и подошла к двери. Они с Софи стояли и смотрели друг на друга сквозь стеклянную перегородку. Казалось, прошла целая вечность. Неуверенность, удивление, надежда - вот какие чувства отражались на лице пожилой дамы... И наконец их, точно волной, смыло радостное озарение. Она распахнула дверь, выбежала на крыльцо, протянула руки, начала гладить и ощупывать мягкими ладонями лицо Софи. Та стояла точно громом пораженная. - О, дитя мое... милая моя, родная! Софи не узнавала ее, но сразу же почувствовала, кто эта женщина. Пыталась что-то сказать, но губы не слушались. - Софи!.. - зарыдала женщина, покрывая ее поцелуями. Наконец Софи все же удалось выдавить шепотом: - Но... дедуля, он же говорил, вы все... - Знаю, знаю. - Обняв Софи за плечи, женщина смотрела на нее такими знакомыми глазами. - Мы с твоим дедушкой были вынуждены говорить много разных ужасных вещей. И делали это лишь потому, что считали: иначе нельзя. Мне так жаль... Но это было ради твоей же безопасности, Принцесса. Услышав это последнее слово, Софи тут же вспомнила о деде. Долгие годы он называл ее именно так - Принцесса. Казалось, звук его голоса эхом разносится по каменистым склонам, отлетает от стен и башен Рослина. Проникает сквозь землю и гулом отдается в неведомых пустотах. Женщина продолжала обнимать Софи, слезы градом катились по ее лицу. - Твой дед так хотел рассказать тебе всю правду! Но потом вы поссорились. Он очень переживал, изо всех сил старался помириться. Ему так много надо было тебе объяснить! Так много объяснить!.. - Она поцеловала Софи в лоб, затем шепнула на ушко: - Больше никаких секретов, Принцесса. Пришла пора узнать всю правду о твоей семье. *** Софи с бабушкой сидели на крыльце, плача от радости и переживаний, и тут через лужайку к ним бросился светловолосый молодой человек. В глазах его светилась надежда. - Софи?.. Софи кивнула, смахнула слезы и поднялась. Лицо молодого человека не было ей знакомо, но, когда они обнялись, она почувствовала, что он всегда был ей родным, что в жилах их бежит одна кровь... Вскоре и Лэнгдон присоединился к ним. Софи до сих пор не верилось, что лишь вчера она чувствовала себя такой одинокой в огромном мире. И вот теперь в чужой стране, в незнакомом месте, в окружении трех самых близких ей людей она поняла, что наконец обрела настоящий дом. Глава 105 Ночь опустилась на Рослин. Лэнгдон в одиночестве стоял на крыльце. И улыбался, прислушиваясь к доносившимся из-за застекленной двери смеху и болтовне. Кружка крепкого бразильского кофе помогла преодолеть навалившуюся сонливость, но он знал - это ненадолго. Слишком уж он устал за последние два дня. - Вы так тихо от нас ускользнули, - услышал он голос за спиной. Лэнгдон обернулся. В дверях стояла бабушка Софи, серебристые волосы мерцали в лунном свете. Теперь он знал, что последние двадцать восемь лет она носила имя Мари Шовель. Лэнгдон устало улыбнулся в ответ: - Просто подумал: надо же дать членам семьи возможность вдоволь наговориться после столь долгой разлуки. - Он видел в окно, как Софи что-то рассказывает брату. Мари подошла и остановилась рядом. - Мистер Лэнгдон, как только я услышала об убийстве Жака, тут же страшно испугалась за Софи. И, увидев ее сегодня у дверей дома, испытала невероятное облегчение. У меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Лэнгдон не знал, что ответить. И хотя чуть раньше он предоставил Софи возможность поговорить с бабушкой наедине, Мари попросила его остаться и послушать. Мой муж безоговорочно вам доверял, мистер Лэнгдон. Стало быть, и я могу доверять. Лэнгдон остался и вместе с Софи в немом удивлении выслушал историю о ее покойных родителях. Сколь ни покажется это невероятным, но оба они принадлежали к роду Меровингов и являлись прямыми потомками Марии Магдалины и Иисуса Христа. Но в целях безопасности были вынуждены сменить фамилии Плантар и Сен-Клер. В жилах их детей текла царская кровь, и потому они находились под защитой и опекой Приората Сиона. Когда родители погибли в автокатастрофе, причина которой так и осталась до конца невыясненной, Приорат встревожился. Это могло означать, что об их происхождении узнал кто-то еще. - И вот нам с твоим дедушкой, - продолжила рассказ Мари, и в голосе ее звучала боль, - пришлось принять очень важное и трудное решение. Причем немедленно, сразу после того, как нам позвонили и сообщили, что машина твоих родителей найдена в реке. - На ее глазах выступили слезы. - Мы должны были ехать в той машине вместе, все шестеро. Но к счастью, в самый последний момент планы изменились, и твои родители поехали без нас. Мы с Жаком не знали, что в действительности произошло на той горной дороге... был ли то и вправду несчастный случай. - Мари не сводила с Софи глаз. - Мы знали лишь одно: нам следует защитить своих внуков - вот так и было принято это решение. Жак сообщил в полицию, что в машине находилась еще и я вместе с твоим маленьким братиком. И что тела наши, очевидно, унесло водой. А затем нам обоим пришлось скрыться. Приорат все организовал. Жак, будучи человеком слишком известным, даже своего рода знаменитостью, не мог позволить себе такую роскошь - бесследно исчезнуть. Было решено, что Софи, старшая из детей, останется с ним в Париже, будет расти и воспитываться под присмотром Жака и защитой Приората. - Голос ее упал до шепота. - Разделение семьи - это самое трудное, что нам довелось испытать в жизни. Мы с Жаком виделись, но редко и нерегулярно и всегда тайком... Есть у Приората определенные правила, которые следовало соблюдать. Тут Лэнгдон понял, что Мари собирается перейти к подробностям, не предназначенным для ушей человека постороннего, И поспешил выйти на крыльцо. И вот теперь, всматриваясь в смутные очертания Рослина, он не мог не думать о тайне, которую скрывает эта часовня. А что, если Грааль действительно спрятан там? И если да, то что тогда означают слова "сосуд" и "меч", упомянутые в стихотворении?.. - Давайте отнесу, - сказала Мари и кивком указала на руку Лэнгдона. - О, благодарю вас. - И Лэнгдон отдал ей пустую кружку из-под кофе. - Нет, я имела в виду то, что у вас в другой руке, мистер Лэнгдон. Только сейчас Лэнгдон спохватился, что держит в левой руке кусок папируса со стихотворением Соньера. Он снова достал его из криптекса, в надежде заметить то, что, возможно, пропустил раньше. - Да, конечно, простите. Мари взяла папирус и улыбнулась: - Знаю одного человека из банка в Париже, который бы дорого дал за то, чтобы вернуть шкатулку розового дерева. Андре Берне был близким другом Жака, а Жак, в свою очередь, полностью ему доверял. Андре был готов буквально на все, лишь бы сохранить доверенный ему Жаком на хранение предмет. В том числе и пристрелить меня, подумал Лэнгдон, но решил не говорить этого. А также умолчать о том, что сломал бедняге нос. При упоминании о Париже он подумал о трех senechaux, убитых накануне ночью. - Ну а Приорат? Что же с ним теперь будет? - Колесики и винтики уже пришли в движение, мистер Лэнгдон. Братству пришлось немало пережить за долгие века, как-нибудь переживет и это. Всегда найдутся люди, готовые подхватить упавшее на землю знамя. Лэнгдон подозревал, что бабушка Софи связана с Приоратом самым тесным образом. Среди членов Приората всегда были женщины. Четырем из них даже удалось стать Великими мастерами. Хотя senechaux традиционно становились мужчины, женщинам тоже доводилось занимать в Приорате более высокую ступень. И даже получить самые главные посты, минуя эту ступень. IЛэнгдон вспомнил о Тибинге и Вестминстерском аббатстве. Казалось, после всех этих событий прошла целая вечность. - Скажите, а Церковь оказывала на вашего мужа какое-либо давление? Убеждала не публиковать документы Сангрил? - О Господи, нет, конечно. Конец дней - это выдумка какого-то параноика. В доктрине Приората нет ни единого намека на дату обнародования этих документов. Вообще-то Приорат придерживался мнения, что Грааль навеки следует сохранить в тайне. - Навеки? - Лэнгдон был поражен. - Эта тайна предназначена для спасения наших собственных душ, а не самого Грааля. Красота Грааля как раз и состоит в его неземной бесплотной природе. - Теперь Мари Шовель тоже смотрела на часовню Рослин. - Для некоторых Грааль - это сосуд, отпив глоток из которого, можно приобщиться к вечной жизни. Для других - погоня за потерянными документами и их тайной. А для большинства, как я подозреваю, это просто великая идея... блистательное и недосягаемое сокровище, которое даже в сегодняшнем мире всеобщего хаоса служит путеводной звездой. Спасает и вдохновляет нас. - Но если документы Сангрил так и останутся неопубликованными, тайна Марии Магдалины будет потеряна навсегда, - сказал Лэнгдон. - Отчего же? Да вы только посмотрите вокруг! Ее история присутствует в изобразительном искусстве, музыке, литературе. И с каждым днем о ней вспоминают все чаще. Этот маятник не остановить. Мы начинаем осознавать, какие опасности кроются в нашем прошлом... понимать, что многие пути ведут к саморазрушению. Мы начинаем чувствовать необходимость возродить священное женское начало. - Она на секунду умолкла. - Вы упоминали, что пишете книгу о символах священного женского начала. Это так? - Да. Она улыбнулась: - Так закончите ее побыстрее, мистер Лэнгдон. Спойте ее песню. Миру нужны новые трубадуры. Лэнгдон молчал, пытаясь осознать всю значимость этой просьбы. Молодой месяц вставал над зубчатой кромкой леса на горизонте. Он снова взглянул на часовню. И почувствовал, что просто сгорает от ребяческого желания узнать ее тайны. Не смей спрашивать, приказал он себе, время еще не пришло. Он покосился на папирус в руке Мари Шовель. - Спрашивайте, мистер Лэнгдон, - с усмешкой сказала Мари. - Вы честно заслужили это право. Лэнгдон ощутил, что краснеет. - Вы ведь хотите знать, находится ли Грааль в часовне Рослин, верно? - А вы можете сказать? Мари вздохнула с притворным раздражением: - Ох уж эти мужчины! Просто не могут оставить Грааль в покое! - И она рассмеялась, явно довольная собой. - С чего вы взяли, что Грааль там? Лэнгдон указал на папирус в ее руке. - В стихотворении вашего мужа говорится о Рослин, это несомненно. Правда, там еще упоминаются сосуд и меч, а этих символов я в часовне не видел. - Сосуд и меч? - переспросила Мари. - Ну и как они, по-вашему, выглядят? Лэнгдон чувствовал: она с ним играет. Но решил принять условия игры и вкратце описал символы. - Ах, ну да, конечно, - протянула она. - Меч, он же клинок, символизирует все мужское. Думаю, его можно изобразить вот так... - И Мари указательным пальцем начертила на ладони Лэнгдона такую фигуру: - Да, - кивнул Лэнгдон. Мари изобразила наименее известную, "закрытую" разновидность символа меча, но Лэнгдону она была знакома. - И обратный знак, представляющий женское начало, - сказала она и начертила на его ладони: - Правильно, - сказал Лэнгдон. - И вы говорите, что не заметили среди символов часовни Рослин ничего подобного? - Не заметил. - Ну а если я вам покажу, отправитесь наконец спать? Не успел Лэнгдон ответить, как Мари Шовель спустилась с крыльца и направилась к храму. Он поспешил следом. Войдя в часовню, Мари включила свет и указала в центр пола: - Вот, пожалуйста, мистер Лэнгдон. Вот вам меч, вот и сосуд. Лэнгдон смотрел на каменные плиты. И ничего не видел. - Но здесь... Мари вздохнула и двинулась по знаменитой тропинке, протоптанной на каменных плитах тысячами людских ног. Лэнгдон проследил за ней взглядом и снова увидел гигантскую звезду, которая ему ничего не говорила. - Но это звезда Давида, и... - Он вдруг умолк, так и не закончив фразы, ошеломленный своим открытием. Сосуд и меч. Сплетены воедино. Звезда Давида... священное единение мужчины и женщины... печать Соломона... обозначение Святого Святых, двух разных и священных начал... вот что это такое. Лэнгдону потребовалась добрая минута, чтобы подобрать нужные слова: - Значит, в стихотворении действительно говорится о часовне Рослин. Да, все сходится. Просто идеально. Мари улыбнулась: - Возможно. Это замечание несколько насторожило его. - Стало быть, Грааль находится в подземелье, у нас под ногами? Она рассмеялась: - Лишь в чисто духовном, символическом смысле. Согласно древнему решению Приората Грааль непременно должен был вернуться во Францию и упокоиться там навеки. На протяжении веков сокровище в целях предосторожности перевозили из одной страны в другую, из одного тайника в другой. Но Жак, став Великим мастером Приората, поставил перед собой задачу вернуть Грааль во Францию. И построить там усыпальницу, достойную этой святыни. - И он преуспел? Лицо ее стало серьезным. - Мистер Лэнгдон, с учетом того, что вы сделали для меня и моей семьи, могу со всей определенностью ответить на ваш вопрос: Грааля здесь нет. Лэнгдон не отставал: - Но краеугольный камень должен обозначать место, где находится Грааль в данный момент. Почему тогда все указывает на Рослин? - Возможно, вы неверно истолковали стихотворение. Помните, Грааль всегда окружали тайны. Он просто притягивал их. Как и мой покойный муж. - Но чего же яснее? - не уступал Лэнгдон. - Мы с вами стоим над подземельем, отмеченным знаками сосуда и меча, под потолком, усыпанным звездами, в окружении работ искусных мастеров-масонов. Все здесь говорит, просто вопиет о Граале! - Прекрасно. Только дайте-ка мне еще раз взглянуть на стихотворение. - Она развернула папирус и громко и выразительно прочла вслух: Грааль под древним Рослином вас ждет. Сосуд и меч там охраняют вход. Украшенная мастерской рукой, Нашла она под звездами покой. Мари закончила читать. Губы ее тронула легкая улыбка. - Ах, Жак!.. Лэнгдон не сводил с нее глаз. - Так вы поняли - где?.. - Как вы только что убедились, рассматривая этот пол, мистер Лэнгдон, на свете существует немало способов увидеть по-иному самое простое и очевидное. Лэнгдон силился понять, но не получалось. Все, что выдумывал и сочинял Жак Соньер, имело двойное значение, но смысл последнего его послания от этого не становился яснее. Мари подавила зевок. - Должна вам признаться, мистер Лэнгдон. Лично меня никогда не посвящали в тайну местонахождения Грааля. Но я была замужем за очень влиятельным человеком... и женская интуиция меня никогда не подводила. - Лэнгдон хотел было что-то сказать, но она ему не позволила. - Мне очень жаль, что после всех испытаний, выпавших на вашу долю, вы уедете из Рослина, так и не получив конкретных ответов на вопросы. И однако, что-то подсказывает мне: вы рано или поздно найдете то, что ищете. Проснетесь в один прекрасный день и сразу все поймете. - Она улыбнулась. - А когда поймете... верю, вы, как никто другой, будете способны сохранить это в тайне. У дверей послышались чьи-то шаги. - Ах вот вы где! - воскликнула Софи и вошла. - Я уже собиралась уходить, - сказала Мари и приблизилась к внучке. - Спокойной тебе ночи, Принцесса! - Она поцеловала Софи в лоб. - И не слишком задерживай мистера Лэнгдона, он тоже устал. Лэнгдон с Софи проводили взглядами одиноко бредущую к дому Мари. И вот Софи подняла на него оливково-зеленые глаза, и он прочел в них целую бурю эмоций. - Такого я никак не ожидала. Да и я тоже, усмехнулся Лэнгдон. Он видел: Софи просто ошеломлена свалившимся на нее известием о семье. То, что она узнала сегодня, перевернуло всю ее жизнь. - Вы как, в порядке? Понимаю, это трудно осознать сразу... Она еле заметно улыбнулась: - Теперь у меня есть семья. И это главное. Есть с чего начать. Ну а осознать, кто мы такие и откуда... на это потребуется время. Лэнгдон промолчал. - Вы останетесь с нами? - спросила Софи. - Ну хотя бы на несколько дней? Лэнгдон вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось именно этого. - Вам нужно освоиться, побыть с родными. Утром я возвращаюсь в Париж, Софи. Во взгляде ее мелькнуло разочарование, но, похоже, она поняла: так будет лучше для всех. Они долго молчали. Наконец Софи взяла его за руку и вывела из часовни. Они двинулись к небольшому холму неподалеку от Рослина. Облака расступились, на небо снова выплыл молодой месяц и залил все вокруг голубоватым призрачным светом. Софи и Роберт молча стояли, взявшись за руки, и любовались сказочным шотландским пейзажем. На небе высыпали звезды, на западе, низко над горизонтом, нависла самая яркая из них. Лэнгдон сразу узнал ее и не сдержал улыбки. Венера. Древняя прекрасная богиня светила ровным серебристым светом. Ночь принесла с собой прохладу, откуда-то с севера, с болотистой низины, потянуло пронизывающим ветерком. Лэнгдон украдкой посмотрел на Софи. Глаза ее были закрыты, на губах играла умиротворенная улыбка. Лэнгдон и сам чувствовал, как тяжелеют у него веки. Он осторожно сжал ее руку в своей. - Софи... Она медленно открыла глаза. Лицо ее казалось таким прекрасным в лунном свете. Потом она одарила его немного сонной улыбкой: - Привет. И тут вдруг Лэнгдон почувствовал горечь при мысли о том, что завтра возвращается в Париж, но уже без нее. - Я уеду рано, вы еще, наверное, будете спать, - сказал он и осекся. В горле встал ком. - Простите. Я не слишком умею... Тут Софи приложила ему к щеке мягкую и теплую ладонь. А потом, подавшись вперед всем телом, нежно поцеловала. - Когда мы теперь увидимся? Лэнгдон почувствовал, что тонет в ее прекрасных оливково-зеленых глазах. - Когда? - Он на секунду задумался. Странно, но она сумела прочитать его мысли, он задавал себе тот же вопрос. - Ну... э-э... вообще-то в следующем месяце я еду читать лекции. На конференцию во Флоренцию. Целую неделю проведу там. - Это что, приглашение? - Мы будем жить просто роскошно. Для меня забронирован номер в "Брунелески". Софи кокетливо улыбнулась: - Не слишком ли много себе позволяете, а, мистер Лэнгдон? Он слегка поморщился. Действительно, вышло не слишком ловко. - Вообще-то я имел в виду... - Больше всего на свете мне хотелось бы встретиться с тобой во Флоренции, Роберт. Но только при одном условии. - Тон ее стал суровым. - Чтобы никаких музеев, церквей, никаких надгробий, предметов старины и искусства! Договорились? - Во Флоренции? Но там же совершенно нечем больше заняться! Софи снова подалась вперед и поцеловала его, на этот раз - в губы. Они слились в объятии, сначала нежном, затем страстном. Когда она наконец отстранилась, Лэнгдон прочел в ее глазах обещание. - Хорошо, - кивнул он и хрипло добавил: - Договорились. Эпилог Роберт Лэнгдон проснулся словно от толчка. Ему снился какой-то сон. Он протер глаза и увидел: через спинку стула переброшен халат с монограммой "ОТЕЛЬ „РИТЦ", ПАРИЖ". Через шторы слабо просвечивал свет. Утро сейчас или вечер?.. Лэнгдону было тепло и уютно. Он славно выспался, последние два дня почти не вылезал из постели. Он медленно сел и только сейчас понял, что его разбудило... Странная, совершенно неожиданная мысль. На протяжении нескольких дней он пытался разобраться в обрушившейся на него информации и вот теперь вдруг вспомнил то, что не учитывал прежде. Возможно ли это? Какое-то время он сидел совершенно неподвижно. Затем выбрался из постели, пошел в ванную, отделанную мрамором. Включил душ и подставил плечи под упругие струи воды. Нет, эта мысль положительно его заворожила. Невозможно. Двадцать минут спустя Лэнгдон вышел из отеля "Ритц" на Вандомскую площадь. Близилась ночь. Отсыпаясь, он совершенно потерял счет времени... однако мысль работала на удивление ясно и четко. Он обещал себе, что непременно забежит в кафе на первом этаже отеля, выпить чашку кофе с молоком, но ноги, казалось, сами вынесли его на улицу, в сгущающиеся парижские сумерки. Шагая к востоку по рю де Пти Шамп, Лэнгдон ощущал нарастающее возбуждение. Затем он свернул к югу, на рю Ришелье, где воздух насквозь пропах сладким ароматом жасмина, льющимся из сада Пале-Рояль. Он продолжал идти, пока не заметил впереди то, что искал. Знаменитую королевскую аркаду из гладко отполированного черного мрамора. Зайдя под нее, Лэнгдон начал осматривать плиточный пол под ногами. И через несколько секунд увидел то, что ожидал: несколько бронзовых медальонов, вмонтированных в плиты и выстроившихся в идеально прямую линию. Каждый диск был пяти дюймов в диаметре и обозначен буквами "N" и "S". Nord. Sud <Север. Юг (фр.).>. Он повернулся лицом к югу и двинулся по линии, прочерченной медальонами. Шел и не сводил глаз с тротуара. Дойдя до угла "Комеди-Франсез", увидел под ногой еще один медальон. Да, так и есть! Еще много лет назад Лэнгдон узнал о том, что улицы Парижа маркированы 135 бронзовыми дисками, вмонтированными в тротуары, плиты дворов и в проезжую часть улиц, и что линия эта пересекает город с севера на юг. Как-то раз он даже прошел вдоль этой линии, от Сакре-Кер, а затем к югу, через Сену, и вышел к старинной Парижской обсерватории. Только там и понял значение этой "тропы". Первый земной меридиан. Первая нулевая долгота в мире. Древняя линия Розы Парижа. Торопливо шагая по рю де Риволи, Лэнгдон чувствовал, что как никогда близок к цели. Еще один квартал и... Грааль под древним Рослином вас ждет. Все сходится!.. Происхождение слова "Рослин", упомянутого в стихах Соньера... сосуд и меч... надгробие, украшенное старыми мастерами... Так вот о чем хотел поговорить со мной Соньер! Да, почти наверняка. О том, что я, сам того не понимая, нащупал истину. И Лэнгдон пустился бежать, ощущая под ногами линию Розы, что неумолимо вела его к заветной цели. Войдя в длинный туннель Пассажа Ришелье, он вдруг почувствовал, как волоски на руках встали дыбом от волнения. Он знал, что в конце туннеля стоит самый загадочный из всех парижских монументов, построенный по распоряжению Сфинкса - Франсуа Миттерана, человека, который, если верить слухам, был не чужд тайным обществам. Человека, последнее наследие которого Лэнгдон посещал не далее как несколько дней назад. В другой жизни. Запыхавшийся Лэнгдон выбежал из туннеля и оказался в знакомом уже дворе. И сразу остановился как вкопанный. А затем медленно, словно не веря в чудо, поднял глаза и увидел ее. Пирамида Лувра. Она светилась и переливалась в темноте. Но любовался он ею всего секунду. Его куда больше интересовало то, что находилось справа. Он развернулся и двинулся уже невидимой тропинкой, по линии Розы, через двор прямо к Карузель де Лувр, гигантскому кругу из стекла, обнесенному по периметру низенькой живой изгородью из аккуратно подстриженного кустарника. Именно здесь в незапамятные времена проводились в Париже языческие празднества, связанные с поклонением богине... веселые и буйные ритуалы, восславлявшие ее плодовитость и щедрость. Лэнгдон перешагнул через кустарник, ступни утопали в густой траве, и ему показалось, что он входит в совсем иной мир. В центре круга находился один из самых необычных монументов Франции. В землю точно врастала стеклянная призма, гигантская перевернутая пирамида, которую он видел несколько дней назад, когда входил в подземные помещения Лувра. La Pyramide Inversee. Лэнгдон с замиранием сердца подошел к самому краю и посмотрел вниз, на необъятный подземный комплекс музея, светящийся янтарной подсветкой. И рассматривал он не только огромную перевернутую пирамиду, но и то, что находилось прямо под ней. Сооружение, о котором он, Лэнгдон, упоминал в своей рукописи. Он смотрел и сам до конца еще не верил, что это возможно. Снова взглянул на Лувр, и на миг показалось, что необъятные крылья здания обнимают его со всех сторон... бесконечные залы и галереи, где собраны величайшие в мире произведения искусства. Да Винчи... Боттичелли... Украшенная мастерской рукой... Он снова посмотрел вниз, через стекло. Я должен туда спуститься! Выйдя из круга, Лэнгдон поспешил через двор к огромной пирамиде, где располагался вход в музей. Оттуда выходили последние посетители. Толкнув вращающуюся дверь, Лэнгдон очутился в холле и сразу же бросился вниз, начал спускаться по спиралеобразной лестнице внутрь пирамиды. Воздух становился все прохладнее. И вот, оказавшись в самом низу, он вошел в длинный туннель, тянувшийся к перевернутой пирамиде. В конце туннеля оказался просторный зал. Прямо перед ним свисала с потолка, сверкая и переливаясь каждой гранью, перевернутая пирамида. Изящный контур из стекла в виде латинской буквы "V". Сосуд! Лэнгдон окинул ее взором от вершины до самого кончика, повисшего на высоте около шести футов над полом. И там, прямо под ним, стояло еще одно сооружение. Совсем крохотное. Миниатюрная пирамида. Высотой в каких-то три фута, не более. Единственный маленький предмет в этом поражающем воображение колоссальном комплексе. В своей рукописи, в главе, посвященной знаменитой коллекции Лувра из предметов культа богине, Лэнгдон упомянул об этой крохотной пирамиде лишь вскользь. Это миниатюрное сооружение выступает из пола точно вершина айсберга... верхушка гигантского пирамидообразного склепа, находящегося под землей, эдакой потайной камеры... Купаясь в лучах мягкой подсветки, две пирамиды как бы указывали друг на друга. Их оси вытянулись по одной прямой, их кончики почти соприкасались. Сосуд наверху. Меч снизу. Сосуд и меч там охраняют вход. Лэнгдону показалось, будто он слышит голос Мари Шовель. Рано или поздно вы найдете то, что ищете. Он стоял под древней линией Розы в окружении работ старых мастеров. Только теперь, как ему казалось, он понял истинное значение и смысл стихотворения Великого мастера. Посмотрел наверх и увидел: через стеклянный купол просвечивает звездное небо. Нашла она под звездами покой. Точно духи нашептывали ему из темноты, забытые слова тихим эхом отдавались под сводами. Поиски Грааля - это стремление преклонить колени перед прахом Марии Магдалины. Это путь к молитве перед светлым ликом отверженной. И, повинуясь невнятному зову, Роберт Лэнгдон упал на колени. На секунду ему почудилось, что он слышит женский голос. Голос мудрости, он доносился через века... шептал из бездны, из самых глубин земли.