злополучном вопросе добывания денег. Хорошее дело говорит само за себя, а если в чем и нуждается, то только в пропаганде. Видите ли, по вопросу о деньгах мы до сих пор адресовались только к бедным и беднейшим, полагая, что именно они больше других расположены к богу, в милостях которого они особенно нуждаются. Словом, мы думали, что деньги дадут массы. К сожалению, мы констатируем, что именно эти слои населения проявляют по отношению к богу совершенно необъяснимую сдержанность. Это происходит, возможно, и потому, что у них ничего нет за душой. Вот почему я, Паулус Снайдер, от вашего имени решил пригласить чикагских богачей и зажиточных граждан, чтобы они помогли нам в следующую субботу обрушиться на безверие и материализм города Чикаго, и в первую очередь на городские низы. Из этих сумм мы и нашему дорогому домовладельцу, господину Малберри, внесем столь любезно отсроченную им квартирную плату. Малберри. Мне это было бы очень приятно. Впрочем, не извольте беспокоиться по этому поводу. (Уходит.) Снайдер. Так-с. Теперь отправляйтесь-ка бодро и весело на работу и прежде всего наведите чистоту на парадной лестнице. Черные Капоры уходят. (Беднякам.) Скажите-ка, уволенные по-прежнему терпеливо стоят на боенных дворах или они уже начали говорить строптивые речи? Вдова Лаккернидла. Со вчерашнего дня они подняли крик, узнав, что заводы получили заказы. Глумб. Многие поговаривают, что скоро наступит время, когда без мордобоя вообще никакой работы не достанешь. Снайдер (про себя). Вот это славно! Когда в них полетят, камни, мясные короли много охотнее станут приходить и слушать нас. (Беднякам.) Вы хоть бы дров нам накололи! Бедняки. Дров больше нет, господин майор. Появляются мясозаводчики: Крайдль, Грэхем, Слифт, Mейерс. Mейерс. Грэхем, меня интересует, куда девался скот? Грэхем. Меня зудит тот же вопрос. Где скот? Слифт. И меня. Грэхем. И тебя? Небось и Маулера. А? Слифт. Вероятно, и Маулера. Мейерс. Какой-то сукин сын скупает скот. Он знает хорошо, что мы должны Консервы заготовить по контракту, А для консервов нужен скот. Слифт. Кто б это был? Грэхем (тычет его под ложечку). Вонючий пес! Довольно Представляться! Скажи ты Пирпи своему, Чтоб это дело бросил. Не трогал жизненные центры. Слифт (Снайдеру). Что вам от нас угодно? Грэхем (тычет его снова). А ты как думаешь, что им угодно, Слифт? Слифт преувеличенно лукаво делает жест отсчитывания денег. В точку, Слифт! Мейерс (Снайдеру). Ну, запузыривайте! Садятся на покаянную скамью. Снайдер (на кафедре). До нас, Черных Капоров, дошло, что пятьдесят тысяч стоят у скотобоен без работы. И кое-кто уже ропщет, говоря: пора самим помочь себе. И не называют ли уже ваших имен в качестве виновников того, что пятьдесят тысяч не имеют работы и стоят перед заводами? Как бы они у вас эти заводы не отобрали, заявив: поступим как большевики, возьмем заводы в собственные руки, чтобы каждый мог работать и имел свой кусок хлеба. Смотрите, кругом пошли разговоры о том, что несчастье вовсе не рождается стихийно, как дождь, а что оно подстраивается кое-кем, получающим от этого выгоду. Мы же, Черные Капоры, настаиваем, что несчастье приходит, как дождь, ни для кого не объяснимо, и что страдания предопределены свыше, а мзда предуготована. Мясозаводчики. К чему разговор о мзде? Снайдер. Мзда, о которой мы говорим, уплачивается после смерти. Мясозаводчики. Сколько вы требуете? Снайдер. Восемьсот долларов ежемесячно, потому что нам нужны теплые супы и громкая музыка. А еще мы им посулим, что богатые будут наказаны, и именно после смерти. Все трое оглушительно хохочут. И все это только за восемьсот долларов в месяц! Грэхем. Но вам же столько вовсе и не требуется, человече. Пятьсот долларов! Снайдер. Можно обойтись и семьюстами пятьюдесятью. Но тогда... Mейерс. Семьсот пятьдесят? Это уже легче. Итак, скажем - пятьсот. Грэхем. Пятьсот вам нужно во всяком случае. (К остальным.) Столько им требуется. Мейерс. Сознавайся, Слифт: скот у вас. Слифт. Мы с Маулером не затратили ни цента на закупку скота. Провалиться мне на этом месте! Бог свидетель! Мейерс (Снайдеру). Пятьсот долларов - большие деньги. Кто же их будет платить? Слифт. Да, вам бы следовало найти того, кто их даст. Мейерс. Это будет нелегко. Грэхем. Сознайся - скот у Пирпи? Слифт (смеется). Ну это же сплошь негодяи, господин Снайдер! Все смеются, кроме Снайдера. Грэхем (Мейерсу). Это человек, лишенный чувства юмора. Не нравится он мне. Слифт. Самое главное, где ваше место, человече? По ту или по сю сторону баррикады? Снайдер. Место Черных Капоров над схваткой, господин Слифт, а значит - по сю сторону. Входит Иоанна. Слифт. Вот и наша святая Иоанна с мясной биржи! Все трое (кричат на нее). Мы вами недовольны! Можете вы замолвить за нас словечно Маулеру? Он вас послушает! Говорят - он ест из ваших рук. Скот, видите ли, кто-то слизнул с рынка, и мы подозреваем Маулера. Вы можете им вертеть, говорят, как хотите. Пускай он выпустит скот из своих лап. Слушайте, если вы это сделаете для нас, мы беремся вносить квартирную плату за Черных Капоров в течение четырех лет. Иоанна (пугается, увидя бедных). Что вы здесь делаете? Вдова Лаккернидла (выходит вперед). Доедены двадцать обедов. Ты не сердись, что вновь я здесь торчу. Охотно б на глаза тебе не попадалась, Но голод тем жесток, что, как ни утоляй его, Он возвращается, свирепый, вновь и вновь. Глумб (выходит вперед). Ты мне знакома. Тебя я убеждал Стать к резаку, который Отсек мне руку. Нынче я и похуже поступил бы. Иоанна. Почему вы не работаете? Я же вам достала работу. Вдова Лаккернидла. Где? Бойни закрыты. Глумб. Сначала говорилось - они будут открыты, но они открыты не были. Иоанна (мясозаводчикам). Так, значит, они все ждут? Мясозаводчики молчат. А я-то думала, они устроены! Семь суток снегом их заносит, Он губит их, и он же их скрывает От взора человечьего. Легко забыла я, что всякий рад забыть, чтоб обрести покой. Сказали - пронесло. А проверять уже никто не станет. (Мясозаводчикам.) Ведь Маулер мясо закупил у вас. Я настояла! А вы до сей поры заводов не открыли! Все трое. Правильно! Мы хотели открыть. Слифт. Но прежде вам хотелось взять за горло фермеров? Все трое. Как нам приступить к убою? Скота ведь нет! Слифт. Мы с Маулером купили у вас мясо в расчете, что вы начнете работать и, значит, рабочие смогут покупать мясо. Кто же будет есть мясо, которое мы у вас приобрели? Для кого мы купили мясо, коли едоку нечем платить! Иоанна. Если уж вы владеете машинами на своих могущественных фабриках и заводах, то по крайней мере подпустите к ним этих людей. Иначе они останутся ни с чем. Это разве не эксплуатация? А когда, доведенная до белого каления, бедная двуногая тварь, не умея помочь себе иначе, возьмется за палку и хватит своего мучителя по голове, тогда вы накладете в штаны, - как я уже не раз замечала. И тогда подавай вам опять религию, пусть она прольет елей на бушующие волны. Но господь бог - это вам не подручный какой-нибудь, не станет он чистить ваши свинарники. Я ношусь от Понтия к Пилату, воображая, что если я помогу вам наверху, то это поможет и тем, кто ходит под вами. Здесь, мол, некое единство, вытягиваемое одним канатом. Но тут я оказалась дурищей. Кто хочет помочь беднякам, тот должен, видимо, оберечь их от вас. Неужели у вас не осталось ни капли уважения к тому, что носит образ человеческий? Да ведь этак легко дойти до того, что и вас самих станут не за людей считать, а за диких зверей, которых надо попросту истребить в интересах общественного порядка и безопасности! И вы еще дерзаете приходить в божий дом лишь потому, что у вас имеется ваш грязный денежный мешок! Точно мы не знаем, откуда он и что он нажит бесчестно. Нет, голубчики, не на таковского напали, бог этого не допустит! Вас надо просто гнать, гнать палкой! Да не глядите такими идиотами! Сказано - с людьми нельзя обращаться как с быками, но вы же не люди. Пошли вон! Да поскорее! А то еще в грех меня введете! Нечего меня останавливать, я знаю, что делаю, слишком долго я этого не знала. (Выталкивает их древком знамени.) В двери заглядывают Черные Капоры. Вон отсюда! Вы что? Хотите божий дом превратить в хлев?! Или во вторую мясную биржу? Вон! Вам тут нечего делать. Таких физиономий нам здесь не надо. Вы недостойны, и я извергаю вас. И плевать на ваши деньги! Все трое. Ну и ладно. Только с нами ведь уйдут скромно и невозвратимо сорок месячных квартирных взносов! Ну что ж! Каждый грошик нам пригодится. Ведь мы идем навстречу временам, страшней которых мясной рынок еще не видывал. Мясозаводчики уходят. Снайдер (бежит за ними). Останьтесь, господа, не уходите! Она не имеет никаких полномочий. Просто бабья истерика! Мы ее уволим! Она сделает для вас все, что вы пожелаете. Иоанна (Черным Капорам). С квартирной платой действительно получилось неладно. Но с этим нельзя считаться. (Вдове Лаккернидла и Глумбу.) Садитесь-ка туда. Я вам принесу супу. Снайдер (вернувшись). Приглашай бедняков! Угощай их Водой дождевой и пустыми речами! С неба и то на них нисходит не милосердие, А снег. Забыв смирение, ты Порыву поддалась. Нетрудно Извергнуть грешника высокомерно! Больно уж разборчива ты в хлебе, который мы едим. Вникаешь - как он сделан, но ведь сама не прочь поесть! Ну марш, неземная, туда, под ливень! Можешь проявлять свой норов под метелью! Иоанна. Значит, мне вернуть форменное платье? Снайдер. Снимайте форменное платье! Укладывайте чемодан! Уходите из этого дома и заберите с собой всю ту сволочь, которую вы натащили сюда. Только сволочь и отребье увивалось за вами. Теперь вы сами к нему будете принадлежать, Забирайте свои вещи! Иоанна уходит, возвращается с маленьким чемоданом, одетая как деревенская служанка. Иоанна. Пойду к богачу Маулеру. Он не лишен Ни страха, ни благоволенья. Он поможет. Я вновь надену форму и свой черный капор И в этот дом родной молитв и покаяний Вернусь не ранее, чем приведу с собою Как члена нашей набожной семьи Пирпонта Маулера, принесшим покаянье. Я вижу, деньги их, как раковый гнойник, Забили уши им, глаза и сердце. Превознесенные, сидят они высоко, И вопль о помощи достигнуть их не может! Несчастные калеки! Но хоть один-то праведник быть должен среди них. (Уходит.) Снайдер. Несчастная невежда! Того не видишь, что, выстроясь Исполинскими полчищами, стоят друг против друга Работодателей и работников Сражающиеся, фронты. Непримиримые. Ну что ж, Путайся между ними, посредница И примирительница, никому Из них не нужная, пока не сдохнешь. Малберри (входит). Как у вас с деньгами? Снайдер. Свой воистину скудный приют, найденный на этой земле, - я подчеркиваю, скудный, господин Малберри, - господь бог уж как-нибудь сумеет оплатить. Малберри. Ага, совершенно правильно! Оплатить! Об этом и речь. Вы произнесли нужное слово. Снайдер. Если господь бог заплатит - хорошо. Но если не заплатит - плохо. Если бог не заплатит квартирной платы, ему придется съехать, и не позже чем в субботу вечером, - так ведь, Снайдер? (Уходит.) VIII Речь Пирпонта Маулера о необходимости капитализма и религии. Контора Маулера. Маулер. Ну, Слифт, подходит день, Когда наш славный Грэхем и другие, Упорно ждущие сниженья цен на скот, Должны начать закупку мяса, которое Они должны нам сдать. Слифт. Им будет стоить дорого. Весь скот, Чей рев стоит над рынками Чикаго, - Наш скот. И каждую свинью, что сдать они должны нам, По дорогой цене возьмут они у нас. Маулер. Теперь ты перекупщиков гони на биржу, Слифт! Пусть биржу мучают запросами своими. Что на быка или свинью хоть чуть похоже, Пусть требуют они. И пусть цена растет. Слифт. Что нового о нашей Иоанне? На бирже слух, что с ней ты спишь. Я отрицал. С тех пор как нас она Из храма выгнала, о ней не стало слышно, Как будто сгинула в мычании Чикаго. Маулер. Мне нравится в ней то, что вас она Так просто вымела. Она бесстрашна. Будь с вами я, она бы и меня Из дома вышвырнула, и была б права. Мне это нравится и в ней и в ихнем доме, - Что там немыслимы такие вот, как я... Вздуй цену до восьмидесяти, Слифт. И Грэхемы Пусть станут глиною, в которую ступни Поставим мы, чтоб видеть отпечаток, О, я не выпущу ни грамма мяса и С них наконец спущу всю шкуру, Как то заложено в моей природе. Слифт. Приятно, Маулер, видеть, что тебя Оставила гнилая слабость. Значит, Иду смотреть, как покупают скот. (Уходит.) Маулер. Пожалуй, правильно спустить с Чикаго шкуру И разъяснить всем этим простофилям Мясное дело. Пусть кричат: "Грабеж! Злодейство!" Иоанна входит с чемоданом. Иоанна. Добрый день, господин Маулер. Вас нелегко застать. Я пока поставлю вещи вон там. Я, видите ли, больше не состою в Черных Капорах. Возникли разногласия. И вот мне пришло в голову: а не пойти ли к господину Маулеру? Сейчас, когда моя изнурительная миссионерская работа кончилась, я могу внимательнее отнестись к отдельным людям. Займусь-ка я немножко вами - конечно, если вы разрешите. Знаете, я уже заметила, что вы доступнее многих других. Это у вас хорошая старая кушетка из конского волоса, но почему на ней простыня, и даже не сложена как следует? Разве вы и спите в конторе? А мне казалось - у вас должен быть один из роскошных дворцов. Маулер молчит. Но вы мясной король и тем не менее бережливы в мелочах: это большое достоинство, господин Маулер. Не знаю почему, но всякий раз, когда я вас вижу, мне приходит на ум рассказ, как господь бог пришел в рай к Адаму и закричал: "Адам, где ты?" Вы помните? (Смеется.) Адам стоит как раз за кустом, и руки его, так сказать, по локоть во внутренностях оленихи, и этак, весь в крови, слышит он божий глас. И прикидывается, будто его тут вовсе нет. Но господь бог не дает себя провести, он хочет дознаться и кричит вторично: "Адам, где ты?" И тут Адам, красный как рак, отвечает в смущении: "Ах, господи, и надо же тебе явиться как раз, когда я свежую олениху... Можешь не говорить: я и так знаю, что не должен был этого делать". Но ваша-то совесть, надеюсь, сейчас чиста, господин Маулер? Маулер. Значит, вы больше не у Черных Капоров? Иоанна. Да, господин Маулер. Мне там уже не место. Маулер. На какие же средства вы теперь живете? Иоанна молчит. Значит, ни на какие? А давно вы ушли от Черных Капоров? Иоанна. Восемь дней. Маулер (в глубине комнаты, плачет). Лишь восемь дней - и так переменилась! Но где она была? С кем говорила? Как возникли эти возле рта морщины? Город, где она была, неведом мне. (Приносит еду на подносе.) Ты очень изменилась. Здесь еда. Я сам не ем. Иоанна (смотрит на пищу). Господин Маулер! Когда мы выгнали богачей из нашего дома... Маулер. ...что совершенно правильно и доставило мне немало удовольствия... Иоанна. ...то домовладелец, живущий арендой, предложил нам выселиться в воскресенье. Маулер. Так, значит, Черным Капорам сейчас туго приходится? Иоанна. Вот почему я решила - пойду-ка к господину Маулеру. (С жадностью принимается за еду.) Маулер. Не беспокойся. Я пойду и раздобуду нужные вам деньги. Я сделаю это. Да-да, я их достану, чего бы это ни стоило, хотя б мне надо было их выкроить из шкуры нашего города. Я сделаю это для вас. Конечно, деньги - вещь дорогая, но я их добуду. Это вас устроит? Иоанна. Да, господин Маулер. Маулер. Возвращайся к ним и передай, что деньги будут к воскресенью. Маулер их достанет. Скажи - как раз в эту минуту он пошел их добывать на мясной рынок. Правда, с теми пятьюдесятью тысячами людей получилось не совсем ладно и не так, как хотелось бы. Я не мог для них сейчас найти работу. Но к тебе это не относится, и твоим Черным Капорам надо помочь. Деньги я достану для вас. Беги и скажи им это. Иоанна. Да, господин Маулер! Маулер. Здесь все это записано. Держи! А мне, ты думаешь, не тяжело, что ждут они работы У скотобоен, и работы скверной? Пятьдесят тысяч. Стоят у боен Иоанна перестает есть. И не уходят даже по ночам. Но это ж предприятие. И речь Идет о том - быть иль не быть. Останусь я умнейшим Среди капиталистов или сам К воротам бойни поплетусь. А чернь уж заполняет дворы боен и Бесчинствует. Теперь я от тебя хочу услышать, Как судишь о моем ты предприятье И правильно ль все то, что делал я. Ну подтверди. По твоему совету Консервы у концерна закупил я И скот у скотоводов, и, добро Творя, узнал я далее, что бедны вы И крова вас лишить хотят. И вот я вам опять хочу помочь, Свидетельствуй о доброй моей воле. Иоанна. Значит, рабочие все ждут у скотобоен? Маулер. Почему ты против денег? Ведь лицо Твое бледнеет, когда их нет? Что думаешь ты о деньгах? Скажи мне Без лжи и без утайки. Деньги лишь Для дураков сомнительны. Продумай Простую правду и нагую жизнь. Пусть неприятна истина, зато верна. Шаток род человеческий, отдан произволу Погоды, случая, а деньги - это средство Улучшить кое-что, пусть для немногих, А главное, что деньги - Созиданье. Оно старо, как человечество, Хотя всегда свежо, ибо всегда распадается, И тем не менее грандиозно. Хотя требует жертв. Как трудно восстанавливать! Однако Все возрождается всегда со стоном. И неизбежно Созиданье Во все эпохи рвет у мачехи земли что можно, Будь это много или мало, и во все эпохи На его защиту лучшие встают. Пойми! Немало у меня сомнений, И сон мой плох. Но если б отступился, То был бы похож на комара, который отказался Остановить в горах обвал. Расплющен я был бы в мгновение ока, и лавина Прогрохотала бы через меня. Не то все надо переделать в корне. И Созидания план переиначить, согласно новой, Еще неслыханной оценке человека. А это Не на руку ни вам, ни нам. Ибо случилось бы Без нашего участья и без бога, Который был бы отменен, оставшись без работы. Вот почему должны вы нам помочь. А если сами жертвовать вы не хотите, Чего мы, впрочем, и не требуем, то уж благоволите Одобрить жертвы. В двух словах - вам надо Снова объявить бога Единственною надеждой. Бейте во имя его в барабан, дабы вступил он В кварталы нужды и голос Его зазвучал на дворах скотобоен. Этим мы удовлетворимся. (Протягивает ей записку.) Бери что дают, но помни, за что дадено. Это ордер на уплату аренды за четыре года. Иоанна. Господин Маулер, я не понимаю, что вы Говорите, и понимать не хочу. (Встает.) Я знаю, надо б радоваться мне, услышав, Что богу будет помощь. Только я В числе людей, которым вряд ли Поможет это, ибо нам Никто помочь не предлагает. Маулер. Когда ты Черным Капорам дашь деньги, можешь снова У них остаться, ибо жить негоже Так, без пристанища. Поверь мне, Им лишь бы деньги. И это хорошо. Иоанна. Если Черные Капоры Возьмут ваши деньги - пусть! Я же сяду вместе с теми, Кто ожидает на скотобойнях Открытия заводов. И буду есть то, Что едят они, и если Снег подадут им, буду есть снег; И работу, что делают они, Буду делать и я. Ибо у меня Тоже нет денег, и добыть их Иначе - честным путем - я не могу. А не найдется работы ни для кого, Пусть не найдется и для меня. А вы, Что живете за счет бедноты - а бедных Не можете видеть и шельмуете то, Чего вы сами не знаете, и устроились так, Чтоб не видеть, как на скотобойнях Сидят ошельмованные и отверженные вами, - Если вы впредь пожелаете меня видеть, Приходите на бойни. (Уходит.) Маулер. Итак, нынче в ночь Просыпайся, Маулер, каждый час И гляди в окно - идет ли снег. И если снег, То, значит, снегом заносит ту, которую ты знаешь. IX Третье сошествие Иоанны в бездну. 1 Район боен. Иоанна. С ней Глумб и вдова Лаккернндла. Иоанна. Слушайте! Семь дней тому назад Мне ночью снилось: Передо мной на крохотной лужайке. Зажатой стенами домов, Где тень небольшого дерева уместилась бы еле, - Толпа людей. Не знаю, сколько их, но много больше, Чем сесть могло б на той лужайке воробьев. Толпа густа так, что лужайка покоробилась, Срединой выпятилась кверху, и толпа повисла Над краем, задержалась на мгновенье, И вдруг по сигналу слова - не помню смысла, - Откуда-то донесшегося, хлынула. Я увидала шествия и улицы знакомые Чикаго! И вас увидела, идущих, и себя. Я шла и будто в бой вела вас. Мой лоб в крови, и я Зову вас словами боевыми На незнакомом языке... И много Со всех сторон шло шествий, и я шла В обличьях разных во главе колонн - И молодой и старой, плача, проклиная, Себя не помня! Ужас и доблесть войны! Рушится все, чего моя нога коснется, И даже зримо менялось движение, Но также в корне изменился вид Знакомых улиц. Шло шествие, а вместе с ним и я, Метелью скрытые от вражеских ударов. От голода сквозя, быть перестав мишенью Для пули, не живя нигде, для мук неуязвимы, Ибо муки привычны все. И так шагали мы, покинув ту лужайку, Переходя от места к месту. Так снилось мне. Сегодня стал мне ясен вещий сон. Мы до рассвета двинемся отсюда, В предутренней мгле достигнем Чикаго И на его площадях покажем всю меру Нашей нужды, призывая каждого, На ком образ человеческий. А что будет дальше - не знаю. Глумб. Вы что-нибудь поняли, госпожа Лаккернидл? Я - нет. Вдова Лаккернидла. Ежели бы она не разоралась у Черных Капоров, сидели бы мы сейчас в тепле и суп хлебали! 2 Мясная биржа. Маулер (мясозаводчикам). Мои друзья в Нью-Йорке пишут мне: Рогатки нынче таможенные На Юге пали. Мясозаводчики. Горе! Рогатки пали, а у нас Нет мяса на продажу! Оно запродано по низким ценам. А теперь Придется нам его купить по высшей. Скотоводы. Горе! Рогатки пали, а у нас Скота нет на продажу. Запродан он по низким ценам. Мелкие спекулянты. Горе! Вечно непроницаемы вечные законы Человеческого хозяйства! Без предупреждения Вскрывается вулкан и сжигает окрестность! Без уведомления Вырастает на море остров сокровищ! Никто не извещен, никто не предвидит. Но опоздавших Разорвут волкодавы! Маулер. Есть спрос на мясо в жестянках По приемлемым ценам, и потому Я предлагаю вам срочно Сдать те консервы, Которые причитаются мне с вас По договору. Грэхем. По прежним ценам! Маулер. Как обусловлено, Грэхем! Восемьсот тысяч центнеров, если не ошибаюсь. Я в ту минуту был не в своем уме. Мясозаводчики. Где взять нам скот теперь, когда он дорожает? Есть кто-то, кто весь скот прибрал к рукам. Его никто не знает. Освободи нас, Маулер, от контракта! Маулер. Мне очень жаль, но мне нужны консервы. Скота, по-моему, достаточно; хотя дороговат он, Но все ж его довольно. Покупайте! Мясозаводчики. Скот? Брать? Сейчас? Тьфу, дьявол! 3 Пивнушка вблизи скотобоен. Рабочие и работницы, среди них Иоанна. Входит отряд Черных Капоров. Иоанна встает и в течение всего последующего отчаянно машет им, чтобы они ушли. Джексон (лейтенант Черных. Капоров). Почему, о брат, не хочешь После краткого гимна Усладиться божьим хлебом? Глянь, как веселы, глянь, как рады мы! Мы Христа нашли, для нас он раскрывает свое небо. Приходи к нему за наградами. Аллилуйя! Девушка из отряда говорит с рабочими, перемежая свои слова замечаниями в сторону Черных Капоров. Марта (солдат Черных Капоров). (Какой смысл это говорить?!) Братья мои и сестры. И я, подобно вам, однажды грустно стояла у края дороги, и ветхий Адам во мне не желал ничего, кроме еды и питья. Но вслед за тем я нашла своего господа Иисуса Христа, и такой свет воссиял во мне, такая радость! И вот всякий раз (да они вовсе не слушают!), как я покрепче подумаю о господе моем Иисусе, который принял муки за всех нас, несмотря на наши злодейства, тогда гаснет мой голод и пропадает жажда, кроме жажды слова господа нашего Иисуса Христа. (Все это ни к чему!) Где господь наш Иисус Христос, там нет насилия, а один только мир; там нет ненависти, а одна только любовь. (И все это зря!) Итак - не дайте остыть котелку! Черные Капоры. Аллилуйя! Джексон обходит людей с кружкой. Но в нее ничего не кладут. Аллилуйя! Иоанна. Можно бы при этакой стуже и не усиливать Озлобления, да еще и выступать с речами. Ей-же-ей, сейчас я вряд ли способна выслушивать Слова, которые мне были когда-то милы и приятны. Хоть бы голос совести им сказал: здесь снег и ветер - Уж лучше молчите! Работница. Оставьте их в покое. Они же обязаны это делать, если хотят получить у себя там чуть-чуть пищи и тепла. Хотелось бы и мне к ним. Вдова Лаккернидла. Как хорошо они пели! Глумб. Хорошо и кратко. Вдова Лаккернидла. Все-таки они хорошие люди. Работница. Почему, однако, они с нами не беседуют и не обращают в свою веру? Глумб (делая жест отсчитывания денег). А вы можете подогреть их котелок, госпожа Суингурн? Работница. Музыка очень красива, но я думала, что нам, быть может, дадут тарелку супа; раз с ними был котелок. Рабочий (удивляется ей). Ну-у! Так-таки и думала? Вдова Лаккернидла. Я тоже предпочла бы, чтоб дело делалось. Слов я наслушалась довольно. Если бы кое-кто помогал вовремя, я бы знала, где нынче переночевать. Иоанна. Неужели нет здесь людей, которые бы что-нибудь предприняли? Рабочий. Есть такие. Коммунисты. Иоанна. Это не те, что зовут к преступлениям? Рабочий. Нет. Молчание. Иоанна. Где эти люди? Глумб. Спросите вон ее, она знает. Иоанна (вдове Лаккернидла). Откуда вы это знаете? Вдова Лаккернидла. А вот когда я еще не полагалась на таких, как вы, я частенько ходила к ним из-за мужа. 4 Мясная биржа. Mясозаводчики. Покупаем скот! Молодой скот! Откормленный скот! Телят! Быков! Свиней! Кто хочет предложить скот? Скотоводы. Нет ничего! Все, что могло быть продано, Мы продали. Мясозаводчики. Как - ничего? Вокзалы Забиты скотом! Скотоводы. Проданным. Mясозаводчики. Кому? Появляется Маулер. Мясозаводчики атакуют его. Ни одного быка во всем Чикаго! Дай нам отсрочку, Маулер. Маулер. Нет. Все по-старому. С вас - ваше мясо. (Подходит к Слифту.) Выкачивай их всех до дна! Один из скотоводов. Восемьсот кентуккийских быков по четыреста. Мясо заводчики. Ни в коем случае! Вы спятили? Четыреста! Слифт. Беру. Четыреста. Скотоводы. Восемьсот быков Салливану Слифту по четыреста. Мясозаводчики. Мы говорили - это Маулер. Он! Корявый пес! С нас требует консервы. И закупает скот, и вынуждает Брать мясо для консервов у него! Мясник поганый! Режь нас! Режь нас! Режь! Маулер. Кто сам бугай, пускай не удивляется, что при виде его аппетит растет! Грэхем (подступает к Маулеру). Убью! Смерть Маулеру! Маулер. Так-с, Грэхем. А теперь давай свои жестянки, Хотя б собой самим тебе пришлось набить их. Я научу мясоторговле вас, Эх вы, коммерсанты! Впредь за каждое копыто, За каждого телка отсюда и до Иллинойса Придется мне платить, и хо-ро-шо платить! Итак, вам не угодно ль для начала - Пятьсот быков по пятьдесят шесть? Молчание. Отлично. Раз так ничтожен спрос И никому скота не надо, я запрошу По шестьдесят! И не забудьте сдать консервы! 5 Другая часть скотобоен. На плакатах написано: "Крепите солидарность с товарищами, уволенными со скотобоен! Поддерживайте всеобщую забастовку!" Перед сараем два человека из Центрального комитета рабочих профсоюзов. Они говорят с группой рабочих. Подходит Иоанна. Иоанна. Это люди, которые руководят борьбой безработных? Предлагаю свои услуги. Я умею произносить речи на открытом воздухе и в залах, даже больших. Я не боюсь трудностей и, по-моему, могу хорошо разъяснять всякое хорошее начинание. Видите ли, я считаю, что нужно немедля что-то сделать. У меня есть и конкретные предложения. Первый вожак. Слушайте все! До сих пор мясные феодалы не проявляют ни малейшей охоты открыть свои заводы. Сначала могло показаться, будто эксплуататор Пирпонт Маулер форсирует возобновление работы на заводах, требуя запроданные ему мясозаводчиками громадные партии консервов. Потом выяснилось, что нужное им для консервов мясо скуплено Маулером, а он и не думает его выпускать из рук. Теперь мы знаем, что если дать им волю, то нам, рабочим, никогда не вернуться на заводы и бойни в прежнем количестве и за прежнюю плату. Ясно - при такой ситуации только силой можем мы чего-нибудь добиться. Муниципальные предприятия обещали нам не позже чем послезавтра начать всеобщую стачку. Об этом надо оповестить все утолки скотобоен, иначе грозит опасность, что люди, сбитые с толку какими-нибудь слухами, покинут скотобойни, а значит, им потом придется принять условия заводчиков. В этих письмах написано, что газовые заводы, электростанции и водопроводная сеть готовы помочь нам всеобщей забастовкой. Их надо передать уполномоченным, которые к десяти часам вечера в разных пунктах скотобоен будут ждать нашего условленного знака. Засунь письмо под куртку, Джек, и жди уполномоченных у столовки мамаши Шмиттен. Один из рабочих берет письмо и уходит. Второй рабочий. Дай мне письмо для грэхемских заводов. Я там свой человек. Первый вожак. Двадцать шестая улица. Угол Мичиган-парка. Рабочий берет письмо и уходит. Тринадцатая улица, возле Вестингауза. (Иоанне.) А ты кто такая? Иоанна. Я уволена с должности, которую занимала. Первый вожак. Что это была за должность? Иоанна. Я продавала газеты. Первый вожак. На кого ты работала? Иоанна. Я - газетчица. Один из рабочих. Может быть, это шпионка? Первый вожак. Нет, я ее знаю, она из Армии Спасения. И полиции она известна. Никто не заподозрит, что она для нас работает. Это очень удачно потому, что туда, где соберутся товарищи с заводов Крайдля, уже нагнали полицию. У нас нет никого, кто мог бы пройти так незаметно, как она. Второй вожак. Кто тебе поручится, что она сделает с письмом, которое мы ей доверим? Первый вожак. Никто. (Иоанне.) Невод, у которого одна ячейка Разорвана, не годится весь. В этом месте сквозь невод уходит вся рыба, Невода будто и нет. Так окажутся ни к чему И все остальные ячейки. Иоанна. На сорок четвертой улице я газеты продавала. Я не шпионка. Я всей душой за ваше дело. Второй вожак. За наше дело! А разве оно не твое? Иоанна. Противоречит же интересам человечества то, что заводчики попросту выкидывают столько людей на улицу. Ведь этак выходит, будто нищета бедняков выгодна богатым. Этак ведь, пожалуй, сама бедность - дело их рук. Оглушительный смех рабочих. Ведь это бесчеловечно!! Я думаю и о таких, как Маулер. Новый взрыв хохота. Чего вы смеетесь? Я нахожу неправильным ваше злорадство и то, что вы без всяких оснований готовы верить, будто подобные Маулеру уже не люди. Второй вожак. Вовсе не без оснований. Ну, этой можешь спокойно передать письмо. (Вдове Лаккернидла.) Вы ее знаете? Вдова Лаккернидла кивает. Она ведь честная? Вдова Лаккернидла. Честная-то она честная. Первый вожак (передает Иоанне письмо). Иди к пятому складу грэхемских заводов. Когда ты увидишь трех озирающихся рабочих - они туда явятся, - спроси, не с крайдлевских ли они заводов. Письмо для них. 6 Мясная биржа. Мелкие спекулянты. Бумаги падают. Бойни в беде! Что ожидает нас, держателей акций? Мельчайших вкладчиков, последнее отдавших, - И без того ослабший миттельштанд. Мясозаводчики. Берем две тысячи быков по семьдесят. Слифт (Маулеру, стоящему у колонны). Гони их вверх! Маулер. Я вижу, вы нарушили его - Контракт, который с вами заключил я, Чтоб людям дать работу. А теперь Я слышу - люди ждут у замолчавших боен. Теперь раскаетесь! Теперь - сюда консервы, Что я у вас купил! Грэхем. А что нам было делать, если мясо Исчезло с рынка все? Пятьсот быков по семьдесят пять! Мелкие спекулянты. Кровопийцы! Покупайте! Нет, не берут! Они предпочитают Лишиться боен. Мауле