р. Слифт, довольно взвинчивать. Они уже не в силах. Пусть истекают кровью, но нельзя Их насмерть убивать. Их гибель - И наш конец. Слифт. У них еще хватает. Гони выше! Пятьсот быков по семьдесят семь. Мелкие спекулянты. Семьдесят семь! Вы слышите? Зачем По семьдесят пять не покупали? Цену Ловите же! Она ползет все выше. Mясозаводчики. Мы получаем от Маулера пятьдесят за консервы и не можем платить ему по восемьдесят за скот. Маулер (обращаясь к стоявшим поблизости). Где люди, которых я послал на скотобойню? Один из толпы. Вон один из них. Маулер. А ну, шевели языком! Первый сыщик (докладывает). Их множество, сударь, они необозримы. Кликни Иоанну - отзовется, пожалуй, десять, а то и сто. Безликая, безыменная толпа сидит и ждет... Кроме того, одинокие выкрики не слышны, и слишком много народу бегает кругом, разыскивая потерявшихся домочадцев. В районе, где работают профсоюзы, серьезные волнения. Маулер. Кто работает? Профсоюзы? И полиция терпит агитацию? Черт их дери! Беги скорей и сообщи в полицию! Назовешь мое имя. Спроси-ка их, за каким чертом мы платим налоги? Требуй, чтобы дали по башке подстрекателям. Внуши им это. Первый сыщик уходит. Грэхем. Раз гибнуть суждено, тогда дай, Маулер, Тысячу по семьдесят семь. Один конец. Слифт. Для Грэхема по семьдесят семь - пятьсот. Все сверх того - по восемьдесят. Маулер. Мне не смешна афера эта, Слифт. Не слишком далеко она зашла бы. Пусть восемьдесят - и остановись! На этом я им уступить согласен. Достаточно! Пускай вздохнет Чикаго. Есть и другие у меня заботы. Вся эта процедура удушенья Совсем не так забавна, как я думал. (Замечает второго сыщика.) Ты ее нашел? Второй сыщик. Нет, в форме Черных Капоров я не заметил никого. Сотни тысяч стоят на бойнях. А к тому же темно, и ветер относит голос. И еще - полиция очищает скотобойни, и уже стреляют. Маулер. Стреляют? В кого? Ну ясно - я знаю! Я просто удивился - здесь ничего не слышно. Итак, ее не видно, и - стреляют. Беги к телефону! Найди Джима. Скажи ему: Не надо говорить с полицией. Иначе Опять все взвоют, будто мы велим стрелять. Второй сыщик уходит. Mейерс. Тысячу пятьсот по восемьдесят! Слифт. По восемьдесят лишь пятьсот! Мейерс. Пять тысяч по восемьдесят! Палачи! Маулер (вернулся к колонне). Слифт, меня тошнит. Уступи! Слифт. И не подумаю. Они еще могут. А если ты скиснешь - еще выше буду гнать. Маулер. Мне нужен воздух, Слифт! Веди Сам операцию. Я не могу. Веди, Как вел бы я. Но лучше все б я отдал, Чем быть виной возможного несчастья. Не перешагивай восьмидесяти пяти. Веди, как вел бы я. Меня ты знаешь. (Уходя, наталкивается на репортеров.) Репортеры. Что, Маулер, нового? Маулер. Надо оповестить бойни, что я продал мясозаводчикам скот. Так что теперь скот имеется. Не то дело дойдет до эксцессов. Слифт. Пятьсот быков по девяносто! Мелкие спекулянты. Мы слышали, что Маулер велел отдать по восемьдесят пять. Слифт не уполномочен. Слифт. Ложь! Я научу вас, Как продавать консервы, Не имея мяса. Пять тысяч быков по девяносто пять! Рев. 7 Скотобойни. Толпа ожидающих. Среди них - Иоанна. Люди. Почему вы сидите здесь? Иоанна. Мне надо отдать письмо. Сюда придут трое. Входит мужчина, ведя за собой репортеров. Мужчина (указывает на Иоанну), Вот она. (К ней.) Это - репортеры. Репортеры. Хелло! Это вы - девушка из Черных Капоров, Иоанна Дарк? Иоанна. Нет. Репортеры. Из конторы господина Маулера нам сообщили, будто, вы поклялись, что, пока не откроются заводы, вы не уйдете со скотобоен. Мы об этом дали крупным шрифтом на первой странице. Читайте. Иоанна отворачивается. (Читают вслух.) "Наша пресвятая дева скотобоен, Иоанна Дарк, заявила, что бог солидарен с рабочими скотобоен". Иоанна. Я ничего подобного не говорила! Репортеры. Можем вам сообщить, сударыня, что общественное мнение с вами. Весь Чикаго, исключая горсточки бессовестных спекулянтов, сочувствует вам. Вашим Черным Капорам это принесет колоссальный успех. Иоанна. Я больше не у Черных Капоров. Репортеры. Это невозможно. Для нас вы по-прежнему у Черных Капоров. Впрочем, мы не хотим вам мешать и стушевываемся. Иоанна. Хорошо, если бы вы ушли. Они садятся немного поодаль. Рабочие (позади, во дворах). Пока нужда не достигнет апогея, Они не откроют заводов. Когда нищета еще возрастет, Они их откроют. Но они нам должны дать ответ. Не уходите, пока не дождемся ответа! Ответный хор (там же, на заднем плане). Неверно! Как бы ни росла нужда, Они не откроют, пока не возрастет их прибыль. Если вы ждете ответа, - Будет вам дан ответ Из пушек и пулеметов. Никто не поможет нам - только мы сами, Никто не откликнется - Только свои. Иоанна. Система мира этого на первый взгляд Знакомой кажется. Но знаем мы ее Не во взаимодействии частей. Вот разместились - наверху немногие, И тьма внизу. И верхние покрикивают вниз: "Наверх идите, чтоб всем быть наверху!" Но приглядись, и ты увидишь между ними нечто Прикрытое, похожее на путь. Но то не путь, А длинная доска. И видно ясно, Что та доска - качель. Система вся - Доска-качель о двух концах. И друг от друга Концы зависят. Те, что наверху, Сидят высоко потому лишь, что внизу сидят вторые И лишь до той поры, пока наполнен низ. Они вверху не продержались бы секунды. Когда бы нижние наверх пришли. Вот почему те верхние хотят, Чтоб нижние внизу сидели вечно. Не делая ни шагу вверх. И нужно, чтоб внизу сидело больше, Чем наверху, а то упор исчезнет И закачается качель. Репортеры, получив известие, встают и уходят в глубину сцены. Рабочий (Иоанне). Какие у вас дела с этими людьми? Иоанна. Никаких. Рабочий. Но вы с ними разговаривали? Иоанна. Они меня приняли за другую. Старик (Иоанне). Вы мерзнете изрядно. Не угодно ли глоток виски! Иоанна пьет. Стой! Стой! Ну и насос у вас! Это не фунт изюму! Иоанна. И вы так думаете, госпожа Лаккернидл? Вдова Лаккернидла. Да, это правда. Женщина. Бесстыдство! Иоанна. Вы что-то сказали? Женщина. Да. Бесстыдство! Выдуть у старого человека его виски! Иоанна. Попридержите язык, дура! А где же моя шаль? Вы ее, значит, опять украли? Это уж слишком! Не хватало, чтобы они сперли у меня шаль. Кто надел мою шаль? Отдать сейчас же! (Срывает у стоящей рядом женщины платок с головы. Та защищается.) Ишь ты! Конечно, это вы! Не лгать! Отдавайте сейчас же платок! Женщина. Караул! Она меня убьет! Мужчина. Цыц! Кто-то бросает ей тряпку. Иоанна. Будь бы ваша воля, сидела бы я Здесь голышом! О холоде таком не снилось мне. Когда с великим планом шла сюда, то сны Мои мне силу придавали. Но мне не грезилось, что здесь такая стужа. Сейчас из всех сокровищ мира мне нужна лишь Шаль теплая моя. Вы голодны, и нет еды у вас. Меня же Ждет в двух шагах горячий вкусный суп. Вы мерзнете, - Я ж каждую секунду Могу вернуться в теплый дом. Ударить в барабан, взять знамя, Запеть о господе, живущем в облаках. Чего лишились вы? Моя ж работа Была не только по призыву - по призванью! Высокая привычка и привычное Занятье - насущный хлеб, тепло и кров. И разве же не фарс, что я Без крайней надобности здесь сижу? Однако нельзя уйти, хоть и не скрою, Что душит меня страх - Страх перед голодом, бессонницей, смятеньем. Обычный голод, простое замерзанье А главное - желанье прочь отсюда! Рабочий. Останьтесь здесь! Ни за что Не расходитесь! Лишь держась друг за друга, Поможете себе! Знайте - вас предали Все ваши мнимые защитники И купленные профсоюзы! Не слушайте никого. Не верьте ничему. Проверяйте каждое предложенье, Ведущее к действительным переменам. А самое главное - помните: Только в насилье победа, В собственной вашей руке. Репортеры возвращаются. Репортеры. Хелло, девушка! У вас грандиозный успех. Мы сейчас узнали, что миллионер Пирпонт Маулер, у которого имеются гигантские партии скота, отпускает бойням скот, несмотря на растущие цены. Завтра же начнется на бойнях работа. Иоанна. Благая весть! По крайней мере Лед в их груди растаял. Вдова Лаккердидла. Вот она, ложь, от которой нас предостерегали. Хорошо, что в письме сказана правда. Иоанна. Слышите? Будет работа! Честнейший среди них Не обманул. Спрошенный как человек, Ответил он по-человечески. Значит, Есть на земле добро. Вдали трещат пулеметы. Что там за треск? Один из репортеров. Это пулеметы. К открытию боен войска должны очистить этот район, ибо сейчас, когда бойни готовы открыться, надо утихомирить зачинщиков, призывающих к насилию. Женщина. Что ж? Уходить? Рабочие. Откуда нам знать, что это не вранье - про работу? Иоанна. Почему вранье? Эти господа же сказали. Такими вещами не шутят. Вдова Лаккернидла. Не болтайте вздора. У вас вообще ума ни на грош. Мало вы посидели здесь на холоде. (Встает.) Побегу-ка я к нашим и скажу, что уже пустили вранье. А вы ни ногой отсюда, слышите? У вас письмо. (Уходит.) Иоанна. Так ведь стреляют. Рабочий. Сидите спокойно. Бойни так велики, что часы пройдут, пока войска сюда доберутся. Иоанна. Сколько же здесь народу? Репортеры. Сотня тысяч. Иоанна. Так много? Неведомая школа, противозаконный класс, Набитый снегом, где Голод учит, а Нужда Свободно о насущном говорит! Сто тысяч школьников! Чему вас учат? Рабочий (позади). Если вы останетесь вместе, Они вас искрошат в говядину. Но мы говорим: оставайтесь вместе! Если вы станете биться, Их танки вас расплющат. Но мы говорим: бейтесь! Этот бой будет проигран, И следующий, быть может, Тоже будет проигран, Но вы научитесь биться И узнаете, что Только в насилье победа, В собственной вашей руке. Иоанна. Стой! Ни слова больше! Довольно этой черствой учебы! Не насильем, нет, Победите разруху и беспорядок. Правда, чудовищен этот соблазн! Еще одна ночь Такого бессловесного гнета - И все возмутятся. Верно, Вы много в годах простояли ночей, Плечом к плечу толклись, Вынашивая в этих бессонных ночах Холодную, страшную мысль. Правда, теснится в этих ночах Насилье к насилью вплоть, Скопляется все несвершенное И слабый к слабому льнет. Но что тут заварится? Кто Будет расхлебывать?! Уйду отсюда. То, что творится насилием, не может быть хорошим. Я не с ними. Если бы в детстве власть нужды и голода научила меня насилию, я была бы с ними и не спрашивала ни о чем. А так мне надо скорее уйти отсюда. (Остается сидеть.) Репортеры. Рекомендуем вам покинуть бойни. Вы добились огромного успеха, но сейчас дело идет к концу. (Уходят.) Крики из глубины сцены перекидываются на передний план. Рабочие (встают). Ведут тех - из Центрального комитета. Оба вожака, связанные, идут под конвоем сыщиков. Первый рабочий (связанному вожаку). Будь спокоен, Вильям. Будет и на нашей улице праздник. Второй рабочий (кричит вслед конвойным). Кровопийцы! Рабочие. Если вы криком думаете им помешать - не туда заплыли. Они уже давно все предусмотрели. В видении Иоанна видит себя преступницей - вне привычного мира. Иоанна. Давшие мне письмо, - почему Они на веревке? Что В письме? Я б не могла ничего Сделать, что требует насилья И порождающее насилье. Насильник ополчился бы, полный Коварства, против себе подобных, Нарушив все соглашения, Обычные между людьми. Чужой для мира, переставшего быть близким, Он потерял бы себя, оказавшись вне этого мира. Над его головой текут созвездия Не по древним законам. Слова Для него меняют смысл. Невинность Покидает его, гонимого и гонителя. Простодушие оставляет его. Такой не смогла бы я стать. Потому ухожу. Три дня в трясине скотобоен Была явлена Иоанна, Сходящая со ступени на ступень, Дабы расчистить грязь И даровать свет ютящимся в самом низу. Три дня спускалась она, слабея, И на третий в конце концов проглочена Трясиной. Подтвердите: слишком было холодно. (Встает и уходит.) Идет снег. Вдова Лаккернидла (возвращается). Все враки! А где же эта девушка, что сидела со мной? Женщина. Смылась. Рабочий. Я так и думал, что она уйдет, когда повалит настоящий снег. Трое рабочих появляются, осматриваются, ища кого-то, и, но находя, уходят. Темнеет. В темноте возникает надпись: "Снега летят, густятся. Рискнет ли кто остаться? Небось останутся из твари живой Лишь бедные люди да камни мостовой". 8 Пирпонт Маулер переступает границу бедности. Перекресток в Чикаго. Маулер (одному из сыщиков). Ни шагу! Мы повернем Сейчас. Что ты сказал? Смеялся ты. Не спорь! Сказал я: нам обратно! А ты смеяться стал. Они опять стреляют. Им дан отпор?.. Что?.. Да, что я хотел Вам вбить в башку! Не смейте размышлять Над тем, что раза два я повернул обратно, Когда приблизились мы к бойням. Негоже, Чтоб размышляли вы, Плачу вам не за это. А может, есть причины у меня? Меня там знают. Опять вы размышляете? Похоже, Что нанял дураков я. Во всяком разе Мы повернем. Надеюсь, та, кого ищу я, Рассудком движима, Давно ушла из этой преисподней. Пробегает газетчик. Эй ты! Газету! Поглядим, что с биржей, (Читает и белеет как мел.) Случилось то, что все меняет в корне. Черным по белому: скот стоит в цене На тридцати. Не продано ни штуки. Черным по белому: мясозаводчики Банкроты все и с биржи удалились. А Маулер и его приятель Слифт - Из них из всех первейшие банкроты. Таков итог, а значит, Случилось то, к чему хоть не стремился, Но что приветствую я вздохом облегчения. Я больше им ничем помочь не в силах. Ведь весь мой скот Я предложил к услугам всех желавших, - Никто не взял. И я сейчас свободен. Вне претензий. Могу вас отпустить, границу бедности переступивши. Вы больше не нужны: Отныне - убить меня навряд ли кто захочет. Оба сыщика. Так можем мы идти. Маулер. Вы можете. И я могу. Притом куда угодно, Хотя бы и на бойни. Мы эту штуку строили в Чикаго: Большие деньги и обильный пот. Теперь же это - строчка анекдота О том, как некто строил небоскреб Практичнейший и самый ценный в мире, Но материалом этому домине По недосмотру Иль дешевизны ради Он предпочел дерьмо собачье взять. И жить в том доме было трудновато, И свелся бум к короткому итогу: Большая вонь - и маленький профит. А кто из дома этого сумеет вылезть, Тому воистину - от радости плясать. Первый сыщик (уходя). Так-с. Этому конец. Маулер. Того, кто слаб, удар сбивает с ног. Меня ж подымет он в духовные высоты. 9 Безлюдный район скотобоен. В снежной метели вдова Лаккернидла натыкается на Иоанну. Вдова Лаккернидла. Ах вот вы где? Куда же вы бежите? Письмо-то отдали? Иоанна. Нет. Я ухожу отсюда. Вдова Лаккернидла. Я так и знала! Сейчас же верните письмо! Иоанна. Нет, вы его не получите. Незачем вам и подходить ко мне. Там опять что-нибудь про насилье сказано. А теперь все уладилось, только вы не хотите успокоиться. Вдова Лаккернидла. Вот как? По-вашему все уладилось?! А я-то сказала, что вы честная, иначе вам вообще бы не дали письма. Мошенница вы, не наша вы, а ихняя. Дрянь этакая! Отдайте письмо, которое вам доверили. Иоанна скрывается в снежной метели. Эй вы! Опять исчезла. 10 Другой район. Иоанна, убегая в город, слышит разговор двух рабочих. Первый. Сначала они пустили слух, будто работа на бойнях возобновится полностью. Сейчас, когда часть рабочих ушла, чтобы вернуться поутру и стать на работу, оказывается, что бойни вообще не будут открыты, ибо Пирпонт Маулер разорил их владельцев. Второй. Коммунисты были правы. Рабочим не надо было разбегаться. Тем более что все чикагские предприятия объявили на завтра всеобщую стачку. Первый. Нам об этом здесь не сообщили. Второй. Скверно! Видимо, часть посланцев подвела. Многие, узнав об этом, остались бы. И даже несмотря на то, что полиция пустила в ход силу. Иоанна, блуждая, слышит голоса. Голос. Нет оправданья тому, Кто не пришел. Камень Поверженному не оправданье. Пришедший, не докучай Рассказом нам о трудностях, А молча себя или весть Отдай в распоряжение. Иоанна остановилась и бежит в другую сторону. Опять останавливается. Голос. Мы дали тебе поручение. Дело было срочное. Кто ты, мы не знали. Ты могла порученье исполнить, но могла и Предать нас. Что ты сделала? Иоанна бежит дальше. Новый голос ее останавливает. Голос. Где ждут, туда надо прийти! Озираясь, чтобы спастись от голосов, Иоанна слышит их со всех сторон. Голоса. Невод, которого одна ячейка Разорвана, не годится весь. В этом месте сквозь невод уходит вся рыба, Невода будто и нет. Так окажутся ни к чему И все остальные ячейки. Голос вдовы Лаккернидла. Я за тебя поручилась, Но письмо, в котором была правда, Не отдала ты. Иоанна (падает на колени). О правды ясный свет! Некстати омраченный вьюгой И впредь невидимый. О, как чудовищны метели! О слабость плоти! Что можешь пощадить ты, голод? Что победит тебя, ночная стужа? Вернуться я должна! (Бежит обратно.) X Пирпонт Маулер, унизив себя, возвысился. У Черных Капоров. Марта (девушка из Черных Капоров). Третьего дня сюда приходил посыльный от мясного короля Пирпонта Маулера. Он собщил, что Маулер хочет сам заплатить за наше помещение и вместе с нами начать большое дело в пользу бедных. Малберри. Господин Снайдер! Уже вечер субботы. Прошу вас или уплатить квартирную плату - она же так ничтожна, - или очистить мое помещение. Снайдер. Господин Малберри, мы как раз ожидаем господина Пирпонта Маулера. Он обещал нам поддержку. Малберри. Милый Дик! Голубчик Альберт! Выставьте-ка движимость на улицу. Двое мужчин принимаются выносить мебель на улицу. Черные Капоры. Скамью покаянья выносят вон! Хищною хваткой грозит рука Паровому органу и кафедре. И громко взываем мы: "Приходи скорей, богатый Маулер! Своими деньгами Спаси нас, спаси!" Снайдер. Семь дней уже на ржавых дворах Люди стоят, наконец-то лишенные работы. Свободные, от крова, толпятся они Снова под снегом и ливнем. Над ними зенит неведомых судеб. Ах, милый господин Малберри! Немного теплого супа И чуточку музыки - и они у нас в руках, И царство божье - раз-раз - и готово! По-моему, хороший оркестр, приличный суп, Только жирный взаправду, - и вот уже богу не о чем тужить. И вот уже весь большевизм Окончил дни свои. Черные Капоры. Взорваны дамбы веры В нашем старом Чикаго, И грязный поток материализма Угрожающе хлещет в последний дом. Глядите - качнулся! Глядите - тонет! Держитесь! Держитесь! Богатый Маулер грядет! Он уже у порога и деньги несет. Один из Черных Капоров. Куда нам теперь девать публику, майор? Входят трое нищих, среди них - Маулер. Снайдер (кричит им). Этим только бы супу! Нету здесь никаких супов! Тут есть божье слово! Небось, услышав это, сразу улепетнут. Маулер. Здесь трое, прибегающих к вашему богу. Снайдер. Садитесь там и ведите себя смирно. Все трое садятся. Человек (заглянув в комнату). Здесь Пирпонт Маулер? Снайдер. Нет, но мы его ждем. Человек. Мясозаводчики хотят говорить с ним, а скотоводы требуют его. (Уходит.) Маулер. Им, слышу, нужен некий Маулер. Я знал его: дурак! Они сейчас готовы Вверху, внизу, в аду, в раю искать того, Кто был всю жизнь глупей, чем пьяный, В грязи изгаженный босяк. (Встает. Идет к Черным Капорам.) Знал человека я. Его просили О сотне. Имел он десять миллионов. Он не дал сотни долларов, но десять миллионов Он вышвырнул и отдал Самого себя. (Берет за руки двух Черных Капоров и вместе с ними опускается на покаянную скамью.) Хочу признаться, Друзья, никто грешней, чем я, Здесь не склонял колен. Черные Капоры. Веры не теряйте, Надейтесь, маловеры! Ведь он идет, ведь он идет, А вместе с ним и деньги. Один из Черных Капоров. Он уже здесь? Маулер. Прошу вас: спойте гимн! Ведь у меня на сердце И радостно и очень тяжело. Два музыканта. Один, не больше. Они играют гимн. Черные Капоры поют, их мысли далеки - они глядят в сторону двери. Снайдер (листает приходно-расходные книги). Что я здесь высчитал, промолвить страшно. Эй, тише! Принесите мне книгу расходов по дому и неоплаченные счета. Теперь как раз пора этим заняться. Маулер. Я обвиняю себя в эксплуатации, В незаконном пользовании насилием, В обездоливании всех во имя собственности. Семь дней Держал за горло я Чикаго, Пока оно не сдохло. Один из Черных Капоров. Это Маулер! Маулер. Но в то же время сообщаю: в день седьмой Я бросил все свое и вот сейчас Стою, имущества лишенный, Не без греха, но полный покаянья. Снайдер. Так ты - Маулер? Маулер. Да. И раскаяньем истерзан. Снайдер (громко кричит). Да, но без денег? (Черным Капорам.) Уложите все вещи. Объявляю о прекращении платежей. Музыканты. Коль это тот, который должен был Вам денег дать, чтоб нам платить могли вы, Тогда проще уйти. Спокойной ночи! (Уходят.) Хор Черных Капоров (вслед уходящим музыкантам). С молитвами мы ожидали Богатого Маулера, но в двери Вошел обращенный. Сердце Нам он принес, но не деньги. Поэтому тронуты наши сердца, но лица Вытянуты весьма. (Поют последние гимны, сидя на последних стульях и скамьях.) На водах мичиганских Сидим мы и плачем. Снимите со стен изреченья, Заверните молитвенники в бесславное знамя. Ибо не можем платить по счетам мы. И нам навстречу завыли метели Крепнущей зимы. Они поют еще: "В бой! В бой!" Маулер заглядывает через плечо одного из Черных Капоров и подтягивает. Снайдер. Тише! Пошли вон! Все вон! (Маулеру.) А вы - вперед всех! Где сорок взносов тех необращенных, Которых выгнала Иоанна? Заместо них она пригнала К нам его. Иоанна, верни мне мои сорок взносов! Маулер. Я вижу, вы не прочь свой дом построить В моей тени. И человек для вас лишь тот, Кто помогает вам, как для меня лишь тот, Кто мне добыча. Но допустим даже, Что человек лишь тот, кому надо помочь, - Тогда затребуйте вы утопающих, Чтобы собой изображать соломинки. Так кружится созведиям подобный Товарооборот. Слушай, Снайдер, Кто б не был огорчен таким уроком? Но вижу я, что я, такой как есть. Для вас негож. Маулер хочет уйти. В дверях его встречают мясные короли. Они все бледны как мел. Mясозаводчики. Почтенный Маулер! Прости, что мы тебя Нашли, нарушив скрытую работу Твоей неоценимой головы. Ведь нам конец. Вокруг нас хаос. Над нами - неизвестности зенит. Что сделаешь ты с нами, Маулер? Куда Направишь ты дальнейшие шаги? Под твой топор мы шеи положили. Входят с громким шумом скотоводы. И они белы как мел. Скотоводы. Проклятый Маулер! Вот куда залез ты! Довольно каяться! Плати за скот сейчас же! На бочку деньги, а не душу! Зря Ты облегчить рассчитываешь совесть, Карманы наши облегчив до дна. Плати за скот! Грэхем (выходя вперед). Позволь мне, Маулер, в нескольких словах Тебе обрисовать тот бой, который С утра сегодня длился семь часов И грохнул нас в тартарары. Маулер. О, вечный бой! Сегодня, как и прежде, Как на заре людского рода, где Железо в кровь проламывало череп! Грэхем. Припомни, Маулер! Нынче по контракту Должны мы были дать тебе консервы, А значит, брать должны мы были мясо, Которым ты один владел. В двенадцать ты ушел. А Слифт нажал, Дохнуть мы не могли. Беспощадно Гнал цену вверх он вплоть до девяноста Пяти. Тут старый Национальный банк Потребовал отсрочки. Чтоб подтвердить свою надежность, он Гнал молодняк мычащий из Канады На рынок вздыбленный. Цена застыла в страхе. Но сумасшедший Слифт, едва увидев этих Бычков, сглотнул по девяносто пять их. Так пьяница, что выпил океан, Готов слизнуть в неукротимой жажде Оставшуюся каплю. Банк в ужасе взирал. Чтоб поддержать его почтенные седины, Метнулись Лью и Леви, Уоллокс, Бригхем - Солиднейшие. Заложили свое имущество, Самих себя, все до последней кнопки, Чтоб за три дня в Канаде, в Аргентине Скупить последний скот, хотя б он был в утробе, - Все свиноводное, быкоподобное, овцеобразное. Но Слифт кричит: "Трех дней не жду, давай сегодня!" - И гонит цену вверх. Банкирские конторы, Слезами заливаясь, ринулись в последний бой, Ибо должны были доставить мясо, сиречь, купить. Рыдая, Леви двинул кулаком в живот Какого-то из маклеров. А Бригхем вырвал бороду Свою и крикнул: "Девяносто шесть!" В тот миг На шум забредший слон раздавлен был бы. Как ягодка. Конторщики и те Озлобленно вгрызались в круп друг другу, Подобно жеребцам в средневековой схватке. Сонливостью прославленные практиканты В сей день зубами скрежетали. Нам надо было покупать. Мы покупали. Слифт молвил: "Сто!" Настала тишина, Где слышимо падение булавки. И тихо рухнули банкирские конторы - Растоптанные в прах, что выжатые губки. И как дыханье - пресеклись платежи. Тихо-тихо Сказал маститый Леви, и услыхали все: "Теперь Спасайте бойни сами, ибо мы Не в состоянье выполнить контракты". И сложили Мясник за мясником к твоим ногам уныло Ненужные сейчас, немые скотобойни. И отошли назад. А маклеры и агенты Свои портфели запирали. И в этот миг, вздохнувши полной грудью, Освобожденное от кабалы Говяжье мясо полетело вниз. От пункта к пункту, как с уступа на уступ Свергается вода, цена кидалась В бездну. Остановилась лишь На тридцати. Так силу потерял контракт твой, Маулер: Вместо того чтоб нас держать за горло, Ты удавил нас. Что стоит мертвеца держать за горло? Маулер. Ты этак, Слифт, руководил борьбой. Которую я сам тебе доверил? Слифт. Ну оторви мне голову. Маулер. Что ст_о_ит твоя голова? Шляпу сюда! Она пять центов стоит! Куда я денусь Со всем скотом, которого никто не купит? Скотоводы. Мы просим вас сказать нам, Не впадая в неистовство: Когда и чем вы Намерены оплатить Купленный, но неоплаченный скот? Маулер. Сейчас. Вот этой шляпой и одним ботинком: За десять миллионов шляпа, и вот Ботинок первый пять милионов. Второй еще мне нужен. Ну-с, вы довольны? Скотоводы. Когда мы с полгода назад Вели на веревке резвую Телку и славных бычков, Отлично откормленных, Вели на станцию в далеком Миссури, Семья кричала вслед нам И вслед поездам громыхающим От работы натруженным голосом: Не пропейте денег! Дай бог. Чтоб повысились цены! Что делать сейчас? Как Вернуться назад? Что Скажем мы им, Показав пустой поводок и пустые карманы? Как нам воротиться, Маулер? Человек (входит). Здесь Маулер? Ему письмо из Нью-Йорка. Маулер. Я был Маулером, который получал такие письма. (Вскрывает конверт, отходит в сторону и читает.) "На днях мы писали тебе, милый Маулер, чтобы ты покупал мясо, сейчас, наоборот, мы советуем тебе войти в сделку со скотоводами о сокращении поголовья скота, дабы цена могла вновь подняться. В таком случае мы к твоим услугам. Подробности завтра, милый Пирпонт. Твои нью-йоркские друзья". Нет. Нет, это не годится. Грэхем. Что не годится? Маулер. У меня есть друзья в Нью-Йорке. Они будто бы знают выход. Но мне он кажется нереальным. Судите сами! (Дает им, письмо.) Но сколь иным все представляется сейчас. Друзья, друзья! Довольно этой травли! Погибло - поймите же - исчезло Ваше добро. Не потому, что не хватило благ Земных - их все равно на каждого не хватит, - А потому, что мы не думаем о высшем. Вот чем бедны мы! Мейерс. Кто эти нью-йоркские друзья? Маулер. Хоргэн и Блекуэлл, Селл... Грэхем. Так это ж Уолл-стрит! Среди присутствующих пробегает шепот. Маулер. Духовный человек, столь в нас подавленный... Mясозаводчики и скотоводы. Почтенный Маулер, вырвись на секунду Из душу возвышающих раздумий И к нам сойди! Вспомни хаос, Который все пожрет. Пойми, Что нужен ты, и снова возложи На плечи крепкие ответственности иго! Маулер. Не слишком рад я. И не решусь один. Еще в ушах стоит Крик недовольных на дворах и рокот пулеметов. Но если все поймут, что этот шаг направлен только К благополучью всех. Тогда возможно. Лишь в этом случае могу я дать согласье. (Снайдеру.) Таких библейских лавочек немало? Снайдер. Да. Маулер. А каковы дела их? Снайдер. Плохи. Маулер. Дела их плохи, но зато их много. Когда б мы ваше предприятье, Черные Капоры, Взялись поднять на большую высоту, Не согласились ли бы вы, снабженные супами, и музыкой, И библейскими текстами, а на крайний случай И ночлежками, - говорить о нас всюду, Что мы хорошие люди? Что мы творим хорошие дела В плохие времена. Ибо только Крайними мерами можно спасти Систему нынешнюю купли-продажи, Которая, конечно, не без пятен. А меры эти могут показаться Жестокими, они ударят По некоторым, по многим даже, словом, Почти по всем. Снайдер. Почти по всем. Я понял. Мы взялись бы. Маулер (мясозаводчикам), Все ваши бойни соединяю в трест, И за собой паев Оставлю половину. Mясозаводчики. Какая голова! Маулер (скотоводам). Друзья, посл