Как подумаю, что надо уметь девушке, которую я приведу в дом к моей матери, так сразу вспоминаю про носки. (Снимает башмак, подает Еве носок.) Умеете вы, например, штопать? Судья. Ну, это уж слишком! Я молчал, когда ты заставил ее есть селедку, но даже любовь Джульетты к Ромео не выдержала бы штопки носков. Опасна любовь, которая способна на такие жертвы, от нее жди неприятности, слишком пылкая страсть легко может привести на скамью подсудимых. Матти. В бедных семьях носки штопают не от страсти, а из экономии. Пастор. Не думаю, чтобы добрые сестры, которые воспитывали ее в Брюсселе, готовили ее к таким обязанностям. Ева уже принесла иголку и нитки и начинает зашивать носок. Матти. Да, придется ей наверстывать запущенное воспитание. (Еве.) Я, конечно, не попрекаю вас вашей необразованностью, раз вы так стараетесь. Не повезло вам в выборе родителей, ничему путному вас не научили. Уже по селедке видно было, какие огромные пробелы в вашем воспитании. Я нарочно дал вам носок, надо же посмотреть, на что вы.способны. Фина. Давайте я покажу барышне, как штопать. Пунтила. Старайся, Ева! У тебя голова хорошая, ты сообразишь. Ева робко подает носок Матти. Он подымает его и смотрит с кислой усмешкой - носок безнадежно испорчен. Фина. Без штопального грибка и я бы лучше не сумела. Пунтила. Почему не взяла грибок? Mатти. Темнота, серость. Судья хохочет. Нечего смеяться, пропал мой носок. (Еве.) Для вас выйти замуж за шофера - настоящая трагедия, придется по одежке протягивать ножки, а одежка очень уж короткая, вы и представления не имеете до чего. Ладно, проверим еще раз, может, вам легче будет от меня отстать. Ева. Сознаюсь, с носком вышло неудачно. Матти. Представим себе, что я служу шофером в имении, а вы помогаете стирать белье, а зимой - топить печи. Вот, скажем, вернулся я вечером домой - как вы со мной будете обращаться? Ева. О, это я хорошо сумею. Иди домой, Матти! Матти отходит на несколько шагов и как будто входит в двери. Матти, милый! (Бежит к нему, целует.) Матти. Первая ошибка. Нельзя лезть с нежностями, когда я усталый прихожу домой. (Как будто идет к умывальнику, моется. Протягивает руку за полотенцем.) Ева (начинает болтать). Бедненький мой Матти, устал, да? Я целый день думала, как ты там мучаешься. Ах, я бы с радостью избавила тебя от этой работы! Фина сует ей в руки салфетку, она растерянно подает ее Матти. Прости, я не поняла, что тебе нужно полотенце. Матти что-то неприветливо бурчит, садится к столу, протягивает Еве ногу. Она пытается стащить сапог. Пунтила (встает, напряженно смотрит). Тяни! Пастор. Я считаю это очень полезным уроком. Вы видите, как все это противоестественно. Матти. Не всегда же я так делаю. Сегодня, к примеру, я пахал на тракторе и устал до смерти - надо с этим считаться. А ты что сегодня делала? Ева. Стирала, Матти. Матти. Сколько штук белья они заставили тебя выстирать? Ева. Целых четыре - и все простыни. Матти. Фина, объясни ей. Фина. Вы не меньше семнадцати штук перестирали, да еще два бака цветного. Матти. Воду тебе насосом подавали или пришлось ведрами таскать, может, и у вас насос испорчен, как в поместье "Пунтила"? Пунтила. Так мне и надо, Матти, крой меня, гадкий я человек! Ева. Ведрами носила. Матти. Ногти у тебя (берет ее руку) все переломаны от стирки или от растопки. Ты бы смазала их жиром, у моей матери вот как распухли руки (показывает) и вечно красные. Конечно, ты устала, но придется тебе постирать еще мою рабочую одежду, чтобы утром я мог надеть все чистое. Ева. Хорошо, Матти. Матти. За ночь все высохнет. А чтобы погладить, тебе раньше половины шестого вставать не придется. (Шарит по столу, чего-то ищет.) Ева (испуганно). Чего тебе? Фина. Газету. Ева вскакивает и будто протягивает Матти газету. Матти не берет, мрачно шарит по столу. Положите на стол! Ева кладет воображаемую газету на стол, но она забыла снять второй сапог. Матти нетерпеливо топает ногой. Ева (садится на пол. Стянув сапог, встает, облегченно вздыхает и начинает поправлять волосы). Я вышила себе передничек, Матти, все-таки так наряднее, правда? Всегда можно сделать поизрядней, и денег не надо тратить, только надо уметь. Нравится тебе мой передник, Матти? Матти помешали читать газету, он кладет газету на стол и страдальческими глазами смотрит на Еву. Она испуганно умолкает. Фина. Нельзя разговаривать, когда он читает газету! Матти (вставая). Ну, видали? Пунтила. Ах, Ева, не ожидал я от тебя! Матти (почти сострадательно). Все не так. Селедку собирается есть всего три раза в неделю, грибок для штопки забыла, а когда я прихожу домой вечером, никакой чуткости - нет того, чтоб держать язык за зубами! А вдруг меня ночью вызовут - надо ехать за хозяином на станцию, что тогда? Ева. Я тебе покажу, что тогда. (Как будто высовывается из окна и кричит скороговоркой.) Что, среди ночи? Мой муж только что вернулся, ему выспаться надо! Нет, это безобразие! Пусть ваш хозяин сначала проспится где-нибудь в канаве! Не отпущу я своего мужа, я его штаны спрячу! Пунтила. Неплохо! Признайся, Матти! Ева. Будить людей ночью! Хватит, что вы их днем мучаете! Мой муж как придет домой, так и валится на кровать, мертвец-мертвецом! Ладно, давайте мне расчет! Ну как, хорошо? Матти (хохочет). Молодец, Ева! Правда, меня за это выгонят со службы, но, если ты разыграешь такую комедию перед моей матушкой, ты ее купишь! (Шутливо хлопает ее пониже спины.) Ева (сначала онемела от возмущения, потом гневно). Не смейте! Матти. Что такое? Ева. Как вы смеете шлепать меня по... этому месту? Судья (встал, похлопал Еву по плечу). Нет, под конец ты все-таки провалилась на экзамене. Пунтила. Да что с тобой? Матти. Обиделись? Что, нельзя было вас шлепнуть, а? Ева (опять смеется). Папочка, я боюсь, ничего у нас не выйдет. Пастор. Ну разумеется. Пунтила. То есть как это - не выйдет? Ева. Видно, мне дали неправильное воспитание. Пожалуй, я уйду к себе. Пунтила. Нет, я не допущу! Сию минуту сядь на место, Ева! Ева. Папа, мне лучше уйти. К сожалению, из помолвки ничего не вышло. Спокойной ночи. (Уходит.) Пунтила. Ева! Пастор и судья тоже собираются уйти. Но пасторша увлечена разговором с Лайной про грибы. Пасторша (живо). Вы меня почти убедили, но я так привыкла солить грибы, как-то уверенности больше. Но сперва я их чищу. Лайна. Это ни к чему. Надо только стереть с них грязь. Пастор. Анна, пойдем, уже поздно. Пунтила. Ева! Ну, Матти, я с ней не желаю иметь дела. Я нашел ей мужа, замечательного человека, осчастливил ее, она бы должна вставать утром и заливаться от радости, как жаворонок, а она нос воротит. Я ее прокляну! (Бежит к двери.) Лишаю тебя наследства! Складывай свое барахло и убирайся из моего дома! Думаешь, я не знаю, что ты чуть не вышла за атташе только потому, что я тебе приказал! Тряпка ты бесхарактерная! Ты мне больше не дочь! Пастор. Господин Пунтила, вы сами не знаете, что творите. Пунтила. Оставьте меня в покое, проповедуйте у себя в церкви, там хоть никто вас не слушает! Пастор. Господин Пунтила, честь имею. Пунтила. Да, уходите, оставьте несчастного отца, оскорбленного в лучших чувствах! Как у меня могла родиться такая дочь! Застукал ее на месте преступления - чуть не спуталась с дипломатической саранчой. Каждая коровница ей может объяснить, зачем господь бог сотворил ее в поте лица своего со всем, что полагается, и спереди и сзади! Затем, чтоб ома замуж вышла, чтоб пальчики облизывала, когда видит настоящего мужчину. (Судье.) А ты тоже хорош, рта не раскрыл, хоть бы объяснил ей, что она ведет себя противоестественно. Убирайся отсюда! Судья. Нет, Пунтила, хватит, меня ты изволь оставить в покое. Я умываю руки - ни в чем я не виноват. (Уходит улыбаясь.) Пунтила. Ты уже тридцать лет умываешь руки, наверно, смыл до самых костей! Как они у тебя не отвалятся от мытья! У тебя были когда-то мужицкие руки, Фредрик, а стал судьей - и началось мытье! Пастор (пытается оторвать жену от разговора с Лайной). Анна, пора домой! Пасторша. Нет, я их не кладу в холодную воду, и, знаете, ножки я не варю. Сколько вы их кипятите? Лайна. Раз даю вскипеть - и все. Пастор. Анна, я жду. Пасторша. Иду, иду! А я их кипячу десять минут. Пастор уходит, пожимая плечами. Пунтила (сел за стол). Разве это люди? Разве можно к ним относиться как к людям? Матти. Нет, в общем-то они, конечно, люди. Знал я одного доктора, так он, когда видел, что мужик бьет лошадь, всегда говорил: "Опять по-человечески обращается со скотиной!" Слово "по-зверски" ему казалось недостаточно сильным. Пунтила. Глубокая мудрость! С ним бы я выпил. Выпей еще полстаканчика! Мне очень понравилось, как ты ее проверял, Матти! Матти. Конечно, я прошу простить, что шлепнул вашу дочку по неположенному месту, господин Пунтила, это не для проверки, хотелось ее подбодрить, но тут сразу видно стало, какая между нами пропасть. Вы, наверно, тоже заметили. Пунтила. Мне нечего тебе прощать, Матти, нет у меня больше дочери. Матти. Зачем же так непримиримо? (Пасторше и Лайне.) Ну как, хоть вы-то сговорились насчет грибов? Пасторша. А вы сразу солите? Лайна. Да, сразу. Обе уходят. Пунтила. Слышишь? Работники еще пляшут! С пруда доносится пение красного Сурккалы. В богатых владеньях графиня жила, Где шведской земли рубежи. - Лесничий, ослабла подвязка моя. Упадет, упадет! Ты наклонись и ее завяжи. - Графиня, графиня, оставьте меня! Я служу вам за черствый кусок. Ваша грудь так бела, но топор словно лед! Это - смерть, это - смерть! Ласка сладка, но конец так жесток! Лесничий вскочил на лихого коня, Он к морю примчался в ту ночь. - Рыбак, переправь меня в лодке своей Далеко-далеко! Добрый рыбак, ты мне должен помочь! Вот так говорила лиса петуху: - Люби меня, верный мой друг! Прекрасна была их любовная ночь, Но к утру, но к утру Перышки только валялись вокруг! Пунтила. Это про меня. Сердце щемит от таких песен. Mатти обхватил Фину и, танцуя, уводит ее из комнаты. X Ноктюрн. Двор поместья. Ночь. Пунтила и Матти вышли оправиться. Пунтила. Я бы не мог жить в городе. А почему? А потому, что когда мне надо выйти по малому делу, я желаю идти прямо по земле, и чтобы звезды над головой, и воздух чистый. А иначе зачем мне это надо? Говорят, это примитивно. А чем земля хуже какой-нибудь фарфоровой посудины? Матти. Я вас понимаю. У вас это вместо спорта. Пауза. Пунтила. Мне не нравится, когда у человека нет жизнерадостности. Я всегда смотрю за моими людьми: умеют ли они веселиться? Когда я вижу, что кто-нибудь из них нос повесил, я его увольняю. Такой мне не нужен. Матти. Вполне вам сочувствую. Не понимаю, почему все ваши люди какие-то желтые, костлявые и старятся раньше времени. По-моему, они это вам назло. Иначе они не стали бы нахально ходить по двору, когда в имении гости. Пунтила. Можно подумать, что они у меня голодают. Матти. А хотя бы и так. Пора бы уж им привыкнуть к голоду в Финляндии. Не хотят привыкать, нет желанья. В восемнадцатом году их уложили восемьдесят тысяч. Вот когда наступила тишь да гладь да божья благодать. Только потому, что голодных ртов стало меньше на восемьдесят тысяч. Пунтила. Жалко, что нельзя было обойтись без этого. XI Господин Пунтила и его слуга Матти восходят на гору Хательма. Библиотека в поместье "Пунтила". Пунтила, обвязав голову мокрым полотенцем, охая, просматривает счета. Лайна стоит перед ним с тазом и вторым полотенцем. Пустила. Если атташе еще раз будет полчаса разговаривать по телефону с Хельсинки, я отменю помолвку. Я ничего не говорю, когда у меня пропадает целый лес. Но от такого мелкого грабежа у меня кровь бросается в голову. А как ты цыплят записываешь? Сплошные кляксы. Что же, мне самому сидеть в курятнике? Фина (входя). Пришел господин пастор и представитель от молочного товарищества. Хотят вас видеть. Пунтила. Не хочу я их видеть. У меня голова трещит. Наверно, начинается воспаление легких. Веди их сюда! Входят пастор и адвокат. Фина поспешно скрывается. Пастор. Доброе утро, господин Пунтила, надеюсь, вы хорошо спали? Я вот случайно встретил господина адвоката, и мы подумали: а что, если заглянуть к вам на минуточку. Адвокат. Ночь ошибок, так сказать. Пунтила. Я уже говорил по телефону с Эйно, если вы об этом. Он извинился. В общем, дело улажено. Адвокат. Милый Пунтила, тут надо, вероятно, принять во внимание один пункт: пока все эти недоразумения, происходящие в "Пунтиле", касаются жизни твоей семьи и твоих отношений с государственными деятелями, это все твое личное дело. Но, к сожалению, есть кое-что еще. Пунтила. Слушай, Пекка, не ходи вокруг да около. Если я причинил ущерб, я заплачу. Пастор. К несчастью, бывает ущерб, который нельзя оплатить деньгами, дорогой господин Пунтила. Короче говоря, мы пришли к вам, чтоб по-дружески обсудить вопрос о Сурккале. Пунтила. А что там с этим Сурккалой? Пастор. В свое время мы слышали ваши высказывания о том, что вы намерены уволить этого человека потому, что он заядлый красный и оказывает нездоровое влияние на всю нашу округу. Пунтила. Ну да, верно, я говорил, что я его вышвырну. Пастор. Срок его найма истек вчера, господин Пунтила. Однако Сурккала не уволен. Иначе я бы не видел вчера в церкви его старшую дочь. Пунтила. Как не уволен? Лайна! Разве Сурккала не получил расчет? Лайна. Нет. Пунтила. Как же это случилось? Лайна. Вы его встретили, когда нанимали рабочих, привезли обратно на студебекере и заместо того, чтобы уволить, дали ему десять марок. Пунтила. Какая наглость! Берет десять марок, когда я сто раз ему говорил, что, как только кончится срок, он может убираться к черту! Фина! Входит Фина. Позови сейчас же Сурккалу! Фина уходит. У меня ужасно болит голова. Адвокат. Кофе. Выпейте кофе. Пунтила. Правильно, Пекка! Я, должно быть, был пьян. Я всегда выкидываю такие штуки, когда перехвачу лишний стаканчик. Я тогда могу себе голову оторвать. А он этим воспользовался. Его надо в тюрьму отправить. Пастор. Конечно, господин Пунтила. Мы все знаем, что вы настоящий человек. Такое может произойти с вами только под влиянием напитков. Пунтила. Это ужасно! (С отчаянием.) Что я теперь скажу своим шюцкоровцам? Это дело чести. Если об этом узнают, мне объявят бойкот. У меня не будут больше брать молоко. Это все Матти, шофер! Он знал, что я не выношу Сурккалу, и все-таки допустил, чтобы я дал ему десять марок. Пастор. Господин Пунтила, не надо так трагически смотреть на вещи. Такое всегда может случиться. Пунтила. Чего там может случиться! Бросьте! Нет, если так пойдет дальше, я должен попасть под опеку. Не могу же я сам вылакать все свое молоко. Я разорюсь. Послушай, Пекка, не сиди сложа руки, ты должен вмешаться. Ты же их юрисконсульт. Я сделаю пожертвование шюцкоровцам. Это все пьянство. Лайна, мне нельзя пить. Адвокат. Значит, ты увольняешь Сурккалу? Его надо убрать. Он отравляет атмосферу. Пастор. Ну, мы пойдем, господин Пунтила. Все можно исправить, была бы только добрая воля. Добрая воля - это все, господин Пунтила. Пунтила (пожимая ему руку). Спасибо. Пастор. Не за что. Мы все исполняем свой долг. Давайте же исполнять его скорее! Адвокат. И, может быть, ты еще поинтересуешься биографией твоего шофера? Он тоже производит неважное впечатление. Пастор и адвокат уходят. Пунтила. Лайна, я больше капли в рот не возьму! Никогда! Сегодня утром я проснулся и стал думать. Это какое-то проклятие! И я решил: пойду в коровник и дам зарок! Люблю коров. Все, что я решаю в коровнике, это бесповоротно. (Торжественно.) Тащи сюда все бутылки из шкафчика для почтовых марок. Все спиртное, что есть в доме, я сейчас уничтожу! Все - до последней бутылки! И не говори, что это стоит денег, Лайна, имение дороже. Лайна. Слушаюсь, господин Пунтила. Но вы уверены, что это нужно? Пунтила. Скандал с этим Сурккалой, жаль, что я его не вышвырнул на улицу, - это мне урок. Пусть Альтонен тоже явится. Он - мой злой гений. Лайна. О господи! Сурккала уже складывали вещи, потом опять раскладывали. (Убегает.) Входит Сурккала со своими детьми. Пунтила. Чего ты привел весь свой выводок? Мне с тобой надо рассчитаться. Сурккала. Потому и привел. Пусть послушают. Это им полезно. Пауза. Входит Mатти. Матти. Доброе утро, господин Пунтила. Как ваша голова? Пунтила. А, вот он, свинья собачья! Что это ты опять проделал у меня за спиной? Смотри! Я же тебя еще вчера предупреждал, что выкину и не дам рекомендации! Матти. Так точно, господин Пунтила. Пунтила. Заткни пасть! Хватит с меня твоих дерзостей. Мои друзья мне объяснили, кто ты такой. Сколько тебе заплатил этот Сурккала? Матти. Я не знаю, о чем вы говорите, господин Пунтила. Пунтила. Может быть, ты будешь отпираться, что ты с ним заодно? Ты сам красный! Ты мне помешал разделаться с ним вовремя. Матти. Позвольте, господин Пунтила, я только исполнил ваши приказания. Пунтила. Что ж, ты не видел, что эти приказания дурацкие? Матти. Простите, но ваши приказания не так уж сильно отличаются друг от друга, как вам кажется. Если я буду исполнять только разумные, тогда мне вообще будет нечего делать и вы меня уволите. Пунтила. Не заговаривай мне зубы, злодей, ты отлично знаешь, что я не стану терпеть в своем имении подстрекателей, которые добиваются, чтобы мои люди не шли работать на болото, пока им не дадут яйцо на завтрак, большевик ты эдакий! Как я теперь уволю Сурккалу? Теперь ему надо платить за три месяца вперед! Я-то пьяный был, а ведь ты это все рассчитал! Лайна и Фина непрерывно вносят бутылки. Но теперь, Лайна, это уже всерьез. Теперь вы все сами видите - я не просто даю зарок, я действительно уничтожаю алкоголь! К сожалению, раньше я никогда до этого не доходил, и поэтому, когда я слабел, у меня всегда была бутылочка под рукой. Это и была главная причина всех неприятностей. Я как-то читал, что первый шаг к воздержанию - это вообще не покупать спиртного. Очень мало кто это знает. Но уж если есть спиртное, его надо по крайней мере уничтожить. (Матти.) Я как раз хотел, чтобы именно ты посмотрел, как я буду уничтожать его! Сейчас ты испугаешься, как в жизни не пугался. Матти. Так точно, господин Пунтила. Прикажете разбить бутылочки во дворе? Пунтила. Э, нет! Я сам. Ишь ты, висельник! Ты бы рад был уничтожить такую чудесную водку (любуясь, поднимает бутылку), ты бы ее высосал до дна! Лайна. Не смотрите долго на бутылку. Бросьте ее в окошко, господин Пунтила! Пунтила. Правильно. (Матти, холодно.) Ты меня больше не соблазнишь на выпивку, негодяй! Тебе нравится, когда человек валяется перед тобой, как свинья. Работы ты по-настоящему не любишь. Если бы не голод, ты бы пальцем не пошевелил, паразит! Вертишься около меня, рассказываешь всякие похабные истории, натравливаешь меня на моих гостей, потому что тебе приятно, чтоб все было вымазано в дерьме, из которого ты сам вышел. Я тебя в полицию отправлю! Я знаю, за что тебя отовсюду выгоняют, ты сам признался. Я тебя поймал, когда ты агитировал этих баб из Кургелы. Ты - подрывной элемент! (В рассеянности начинает наливать водку в стакан, который Матти ему услужливо подставляет.) Ты меня ненавидишь, я знаю. Думаешь, ты проведешь меня этим своим: "Так точно, господин Пунтила!" Лайна. Господин Пунтила! Пунтила. Ладно, ладно, не бойся! Это я просто пробую, не обманул ли меня виноторговец. И потом я хочу выпить за мое непоколебимое решение. (Матти.) А тебя я сразу раскусил, я следил за тобой, ждал, когда ты себя выдашь, и для этого я нарочно пил с тобой, а ты ничего не заметил. (Продолжает пить.) Ты хотел, чтобы я распутничал, а ты бы возле меня катался как сыр в масле, чтоб я сидел с тобой и только пьянствовал! Нет, брат, просчитался! Мои друзья открыли мне глаза на тебя, пью за их здоровье! Просто ужас берет, как вспомню, какая это была мерзкая, бессмысленная жизнь! Три дня глушили водку в Парк-отеле. Потом эта поездка за законным спиртом, эти бабы из Кургелы. Особенно эта коровница, ранним утром. Она хотела воспользоваться тем, что я под мухой, а у нее вот эдакая грудь. Как ее? Лизи, что ли? А ты там тоже все время крутился. А ведь хороша была поездочка, а? Признайся? Ну а дочку я тебе все равно не отдам. Ты свинья. Хотя ты, конечно, не слюнтяй, с этим я согласен. Лайна. Господин Пунтила, вы опять пьете! Пунтила. Я пью? Это ты называешь пить? Какую-нибудь бутылку или две! (Берет вторую бутылку, а пустую отдает Лайне.) На! Уничтожь ее. Разбей! Не желаю ее больше видеть. И не смотри ты на меня, как Иисус Христос на апостола Петра. Терпеть не могу, когда меня ловят на слове! (Указывая на Матти.) Ну, я знаю - этот тип меня хочет совратить. Но вы - еще хуже! Вы хотите, чтобы я прокис, чтобы я тут ногти грыз от скуки. Что у меня тут за жизнь? Только людей мучаю и коровам корм рассчитываю. Вон отсюда, вы, недоноски! Лайна и Фина уходят, качая головой. (Глядя им вслед.) Мелюзга. Никакого воображения. (Детям Сурккалы.) Воруйте, грабьте, будьте красными, но только не такими недоносками. Это вам советую я, Пунтила! (Сурккале.) Прости, если я вмешиваюсь в воспитание твоих детей. (Матти.) Откупорь бутылочку. Матти. Как пунш? В порядке? Не наперчен, как в тот раз? С этим виноторговцем надо держать ухо востро, господин Пунтила. Пунтила. Знаю. Первый глоток я всегда делаю совсем маленький. Чтобы сейчас же выплюнуть, если что не так. А то наглотаешься всякой дряни. Ради бога, Матти, возьми себе бутылку. Надо же выпить за мое решение. Я его принял, и оно непоколебимо, черт бы его побрал! Твое здоровье, Сурккала! Матти. Значит, им можно остаться, господин Пунтила? Пунтила. И ты еще спрашиваешь? Ну, Матти, этого я от тебя не ожидал! Мы же тут все свои люди. Но только Сурккала сам тут не останется. Ему тут тесно. И я его отлично понимаю. Был бы я в его шкуре, я бы тоже так думал. Этот Пунтила был бы для меня просто капиталистом - и знаете, что бы я с ним сделал? Загнал бы его в соляные копи, чтобы он, паразит, понял, что такое работа! Верно я говорю, Сурккала? Ты со мной не миндальничай! Старшая дочь Сурккалы. Но мы хотим остаться, господин Пунтила. Пунтила. Нет, нет. Сурккала уходит. Его и десять лошадей не удержат. (Идет к секретеру, достает из кассы деньги и передает их Сурккале.) Минус десять марок. (Детям.) Радуйтесь, что у вас такой отец, который за свои убеждения готов на все. Ты, как старшая, Хэлла, будь ему опорой. А теперь давайте попрощаемся! (Протягивает Сурккале руку, но тот ее не берет.) Сурккала. Пойдем, Хэлла. Надо укладываться. Теперь вы слышали все, что можно слышать здесь, в "Пунтиле". Пошли. (Уходит вместе с детьми.) Пунтила (больно задетый). Видел? Не хочет мне руку пожать! Я думал, он на прощание мне что-нибудь скажет. Не сказал. Ему плевать на имение. У него нет корней. Родина для него - тьфу! Ничто! Вот потому я его и отпустил. Раз он сам этого хочет. Горькая страница в моей жизни. (Пьет.) Мы с тобой - другое дело, Матти. Ты мне друг. Ты мой путеводитель на трудном пути. Я как тебя увижу, чувствую, что мне выпить хочется. Сколько я тебе плачу в месяц? Матти. Триста, господин Пунтила. Пунтила. Я тебе прибавлю. Будешь получать триста пятьдесят. Уж очень я тобой доволен. (Мечтательно.) Матти, давай как-нибудь поднимемся на гору Хательма. Оттуда знаменитый вид! Увидишь, в какой стране ты живешь. Ты просто за голову схватишься - как ты этого до сих пор не знал! Полезем, а, Матти? Это совсем не трудно. Мы ведь можем туда мысленно полезть. Пара стульев - и все. Матти. Я сделаю все, что вам нравится, пока я на работе. Пунтила. Не знаю только, есть ли у тебя фантазия? Матти молчит. (Воодушевляясь.) Построй мне гору, Матти! Не жалей сил. Бери все! Тащи сюда самые большие обломки скал! А то гора не получится, и мы не увидим тот знаменитый вид. Матти. Все будет, как вы хотите, господин Пунтила. И я знаю, что тут уж нечего думать о восьмичасовом рабочем дне, если вы решили строить гору на ровном месте. (Растаптывает ногами ценные стоячие часы и массивный шкаф для оружия и из их обломков и нескольких стульев со свирепым видом строит на большом бильярдном столе гору Хательма.) Пунтила. Бери тот стул! У тебя получится отличная гора. Только ты выполняй мои указания, я знаю, что надо и чего не надо. Я ответственный. А то вдруг у тебя гора выйдет нерентабельная. Не будет открываться вид с ее вершины, и я не получу удовольствия. Тебе бы только найти работу, а я должен направлять ее - целе-со-об-разно! А теперь мне нужна дорога на гору. Чтобы я поднялся со всеми удобствами. А во мне два центнера. Если не будет дороги - плевал я на твою гору. Вот видишь - ты плохо соображаешь. Я умею распоряжаться людьми, мне интересно, как ты будешь сам собой распоряжаться. Матти. Все. Гора готова. Можете всходить. У меня гора с дорогой. А не в таком недоконченном виде, как у господа бога. Он ведь свои горы в спешке делал. У него только шесть дней было. Так что ему пришлось натворить кучу батраков себе в помощь. Пунтила (начиная восхождение). Э, эдак я могу себе шею сломать. Матти (поддерживая его). Ну это вы можете и на ровном месте, если я вас не поддержу. Пунтила. Потому я и беру тебя с собой, Матти. И ты бы иначе не увидел страну, которая тебя породила. Без нее ты был бы просто дерьмо. Благодари ее по гроб жизни! Матти. По гроб жизни - это мало. Вот в газете "Хельсинки саномат" пишут, что надо благодарить и за гробом. Пунтила. Смотри - сначала идут поля и лужайки, а потом лес. Лес, и с какими соснами. Они могут расти хоть на камнях и ничем не питаться. Просто диву даешься, как они существуют без всякой пищи. Матти. Из них вышли бы замечательные батраки. Пунтила. Мы поднимаемся, Матти. Дорога идет вверх. Всякие строения и прочие создания человеческих рук остались позади. Мы окунаемся в девственную природу. Она становится все суровее. Забудь сейчас все свои житейские заботы и отдайся величественным впечатлениям. Матти. Отдаюсь изо всех сил, господин Пунтила. Пунтила. О благословенный Тавастланд! Надо выпить еще два-три глотка, чтобы понять всю эту красоту! Матти. Одну минуточку, я сейчас спущусь с горы и достану красненького. (Слезает вниз и снова забирается на стол с бутылкой.) Пунтила. Вот мне интересно, можешь ты воспринимать красоту? Ты сам родом из Тавастланда? Матти. Да. Пунтила. Тогда я спрашиваю, тебя, где есть еще на свете такое небо, как над Тавастландом? Говорят, в других местах небо синей. Но облака у нас, безусловно, тоньше. И ветер в Финляндии гораздо нежней. И я не хочу ихней синевы, пусть мне даже не предлагают. А когда дикие лебеди взлетают с болотистых озер, так что воздух шумит от их крыльев, разве это не прелесть? Не слушай вранья о других странах, Матти! Держись за Тавастланд, я тебе правильно советую. Матти. Так точно, буду держаться, господин Пунтила. Пунтила. Одни озера чего стоят! О лесах я уж не говорю. Вон они - мои леса. Тот, который на мысу, я велю вырубить. Но возьми только озера, Матти. Только взгляни на озера. Ты про рыбу не думай, хоть ее и полно. Нет, ты только полюбуйся на озера утром - этого достаточно, ты уже никуда не захочешь уехать, потому что все равно истерзаешься с тоски на чужбине. А этих озер у нас в Финляндии восемьдесят тысяч! Матти. Есть полюбоваться на озера! Пунтила. Видишь этот маленький буксир, у которого грудь, как у бульдога? А бревна в утреннем свете - как они плывут по воде, крепко связанные и очищенные от коры. Целое состояние! Я слышу запах свежего дерева за десять километров. А ты? Запахи у нас в Финляндии - это целая поэма. Например, ягоды после дождя или березовые листья, когда идешь из бани, попарившись березовым веничком. На другое утро в постели еще слышен этот запах! Где ты еще найдешь такое? Где вообще есть такой вид? Матти. Нигде, господин Пунтила. Пунтила. А больше всего я люблю, когда все это начинает расплываться, расплываться. Это в любви бывают такие минуты - закроешь глаза, и все плывет. Впрочем, я думаю, такая любовь бывает только в Тавастланде. Матти. А у меня на родине были пещеры. И там лежали камни - круглые и гладкие, как бильярдные шары. Пунтила. И вы, конечно, туда забирались и сидели, вместо того чтобы пасти коров. Смотри - коровы! Плывут через озеро! Матти. Да. Штук пятьдесят. Пунтила. Шестьдесят, не меньше! А вон поезд. Если прислушаешься, можно различить, как гремят бидоны. Матти. Если очень прислушаешься. Пунтила. Да, я должен тебе еще показать Тавастхус, старый Тавастхус. Есть еще у нас города. Вон там Парк-отель, у них отличное вино, я тебе его рекомендую. Замок я пропускаю, там устроили женскую тюрьму для политических, пускай не лезут в политику. Но паровые мельницы издали - это чудная картина, они оживляют пейзаж. А посмотри, чти ты видишь гам, налево? Матти. Да, что я там вижу? Пунтила. Ну поля же! Поля ты видишь, насколько хватает глаз, поля вокруг имения "Пунтила". Вон та луговина - там такая жирная трава, что, когда я выпускаю в клевер коров, я могу их доить три раза в день. А хлеб там растет до самого подбородка и родится два раза в год. Подпевай! И волны возлюбленной Ройны Целуют прибрежный песок... Входят Фина и Лайна. Фина. Господи Иисусе! Лайна. Всю мебель переломали! Матти. Это мы стоим на вершине Хательмы и любуемся окрестностями! Пунтила. Пойте с нами! Что, у вас нет любви к родине, что ли? Все, кроме Матти, поют. И волны возлюбленной Ройны Целуют прибрежный песок! Будь благословен, Тавастланд, - твое небо и озера, твой народ и твои леса! (Матти.) Признайся, что у тебя душа радуется, когда ты видишь наши леса! Матти. Признаюсь. У меня душа радуется, когда я вижу ваши леса, господин Пунтила! XII Матти поворачивается к Пунтиле спиной. Двор в поместье "Пунтила". Раннее утро. Матти выходит из дома с чемоданом в руке. За ним Лайна с пакетом провизии. Лайна. Вот, возьмите на дорогу, Матти. Не понимаю, почему вы уходите. Подождали бы, когда встанет господин Пунтила. Матти. Ну нет. На это я не рискну. Сегодня ночью он так нализался, что к утру обещал отписать мне половину своих лесов. Да еще при свидетелях. Если он это вспомнит, он позовет полицию. Лайна. Но что вы будете делать без рекомендации? Матти. А на что мне его рекомендация? Он напишет или что я красный, или что я "настоящий человек". И так и так я места не найду. Лайна. А без вас он себе места не найдет. Он к вам привык. Матти. Пусть теперь справляется один. С меня хватит. После истории с Сурккалой я не выношу его излияний. Спасибо за провизию. До свидания, Лайна. Лайна (хлюпая носом). Счастливого пути! (Возвращается в дом.) Матти (сделав несколько шагов). Пора прощаться! Путь открыт. По горло Пунтилой я сыт, Хотя таких встречал я постоянно. Он человек почти, когда он пьяный. Тогда - у нас душевное родство, Но хмель пройдет, и снова - кто кого? Зачем об этом плакать, если ясно, Что не смешать вовеки воду с маслом. Я знаю - день придет, и господину Все слуги, как один, покажут спину. Господ хороших мы отыщем сами, Когда себе мы станем господами. (Быстро уходит.) ПРИМЕЧАНИЯ К МУЗЫКАЛЬНОЙ ЧАСТИ "Баллада о лесничем и графине" написана на мелодию старинной шотландской баллады; "Песня о сливах" - на народную мелодию. "Песня о Пунтиле" положена на музыку композитором Паулем Дессау. Исполнительница роли кухарки Лайны во время перемены декораций выходит на авансцену в сопровождении аккордеониста и гитариста и перед опущенным занавесом поет после каждой сцены соответствующую этой сцене строфу. При этом она изображает приготовления к торжественной помолвке: метет пол, вытирает пыль, месит тесто, взбивает белки, смазывает формы для пирожных, моет стаканы, мелет кофе, вытирает тарелки. ПЕСНЯ О ПУНТИЛЕ 1 Три ночи Пунтила кутил, Был очень пьян и весел. Слуга, когда он уходил, Поклона не отвесил. - Эй, кельнер! Так себя ведут В отеле Тавастхус? - Ах, сударь, я замучен тут, На ногах я едва держусь. 2 Раз дочь помещика взяла Читать роман из шкафа. И из романа поняла, Что выйдет лишь за графа. Но, увидав шофера, дочь Спустилась с высоты. - Я пошутить с тобой не прочь. Говорят, что мужчина ты. 3 Увидел Пунтила во ржи Доярку с грудью белой. - Эй, пташка ранняя, скажи, Куда ты полетела? Привыкла с наступленьем дня Ты для меня вставать, Так привыкай же для меня Залезать на мою кровать. 4 Стояла банька над прудом На самом берегу. С господской дочкой там вдвоем Заметили слугу. Сказал отец: - За атташе Я выдать дочь хочу. Ему все будет по душе: Я долги за него плачу. 5 К шоферу барышня пришла В ночь накануне брака. Его с собой она звала Ловить на речке раков. Но ей шофер сказал в ответ На нежные слова: - Я не читал еще газет, Дай газету прочесть сперва. 6 К помолвке дочери пришел Союз невест папаши, Но Пунтила был очень зол, Невест он выгнал взашей. - Овцу стригут, но ей не шьют Овчинного тулупа. Я б с вами спал, но в доме тут Принимать вас, ей-богу, глупо. 7 Все женщины ушли назад В родимое селенье. Их ноги от ходьбы болят, Пропало воскресенье. Поистрепались башмаки... Эх, сами виноваты! Ведь верят только дураки Обещаньям господ богатых. 8 Ударил Пунтила о стол Да так, что стол загрохал: - Я б лучше дочь к слуге отвел, Чем к этой рыбе дохлой! Но слугам честь их дорога. - Уйдите, барин, прочь. Я не женюсь, - сказал слуга, - Не по вкусу мне ваша дочь. ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ ЦЮРИХСКОЙ ПРЕМЬЕРЫ (1948) 1 Вместо обычного занавеса, который отделяет сцены, отрубая их, словно гильотина, снова была невысокая, легко развевающаяся полотняная штора, на которую проецировались названия сцен. Во время перемены декораций эта штора слегка освещалась и от этого как бы оживала, а зрители получали более или менее ясное представление о том, что для них готовилось на сцене. В частности, они видели верхнюю часть высоких стен, которые вносились на сцену, видели солнечный диск и лунный серп, спускавшиеся на веревках и еще не освещенные, так что заметна была их металлическая поверхность. Они видели также смену различных облаков. 2 Изображения солнца, луны и облаков, похожие на вывески лавок и трактиров, висели перед высокой и широкой стеной из березовой коры, являвшейся задником сцены на представлении "Пунтилы". При этом, в зависимости от того, что изображалось на сцене - день, сумерки, или ночь, - березовая стена освещалась сильнее, слабее или совсем не освещалась, в то время как сценическая площадка была всегда полностью освещена. Таким образом, внешние условия служили только фоном и были отделены от остального зрелища. 3 Цветное освещение совсем не применялось. Там, где мощность световой аппаратуры достаточна, свет должен распределяться по всей сцене равномерно, как в наших варьете во время исполнения акробатических номеров. Резкий свет прожектора делает лица актеров безжизненными, затемнения, даже относительные, вредят восприятию звучащих из тьмы реплик. Рекомендуется с помощью фотографии определить, какое освещение утомляет зрителя. 4 Цвета и контрасты может обеспечить театральный декоратор без помощи цветного освещения. В спектакле "Пунтила" цветная гамма для сцены состояла из синего, серого и белого, а для костюмов - из черного, синего, серого и белого. Костюмы были выдержаны в строго реалистическом стиле с особым вниманием к деталям (сумочки у женщин из Кургелы; батраки работают в воскресенье босиком, но в праздничных штанах, рубашках и жилетках и т. д.). 5 Трудовые моменты должны быть тщательно поставлены. Актриса, исполнявшая роль горничной Фины и казавшаяся девочкой из-за своего роста, сумела стать очень выразительной фигурой в тех сценах, когда она до самой ночи стирает белье (VI), тащит масло (VII) и наконец засыпает от усталости за столом Пунтилы (IX). 6 Как было упомянуто, постоянным обрамлением сцены была на заднем плане большая стена из березовой коры, а по сторонам на переднем плане - сооружения из тонких позолоченных брусьев. Декорации составлялись из отдельных элементов: так, например, в первой сцене их было два: 1) деревянная панель со столом, стульями, скатертью, испещренной красными винными пятнами, и дюжиной пустых бутылок, сложенных на полу, и 2) пальма в кадке (элемент украшения). Такие декоративные элементы в шестой сцене, как вход в дом и ворота двора, могут быть точно расположены на сцене в