ь домой, я набрал ее номер. Ответила мать. - Ваша дочь, - сообщил я ей, - ГНИДА! - Хэнк, я не желаю этого слушать. Она бросила трубку. На следующий вечер я отправился один. Сидел за столиком в баре и пил. К столику подошла пожилая женщина и с достоинством представилась. Она преподает английскую литературу и привела с собой одну из своих учениц, маленькую пампушку по имени Нэнси Фриз. У Нэнси, казалось, была течка. Они хотели узнать, не соглашусь ли я ответить на несколько вопросов их класса. - Запуливайте. - Кто был вашим любимым автором? - Фанте. - Кто? - Джон Ф-а-н-т-е. Спроси У Праха. Подожди До Весны, Бандини. - А где можно найти его книги? - Я нашел их в главной библиотеке, в центре. Угол Пятой и Оливковой, кажется? - А чем он вам нравится? - Абсолютной эмоцией. Очень храбрый человек. - А кто еще? - Селин. - А почему? - Ему вырывали кишки, а он смеялся и их тоже заставлял смеяться. Очень храбрый человек. - А вы верите в храбрость? - Мне нравится видеть ее во всех - в животных, птицах, рептилиях, людях. - А почему? - Почему? Мне от этого лучше становится. Здесь вс дело в стиле перед лицом отсутствия какого бы то ни было шанса. - А Хемингуэй? - Нет. - А почему? - Слишком мрачен, слишком серьезен. Хороший писатель, прекрасные фразы. Но для него жизнь всегда была тотальной войной. Он никогда не давал воли, никогда не танцевал. Они закрыли свои тетрадки и испарились. Жалко. Я как раз собирался сказать, что настоящее влияние на меня оказали Гейбл, Кэгни, Богарт и Эррол Флинн. Следующее, что помню - я оказался сидящим с тремя симпатичными женщинами: Сарой, Кэсси и Деброй. Саре было 32, классная девка, хороший стиль и доброе сердце. Светло-рыжие волосы падали прямо вниз, а глаза дикие, слегка безумные. Кроме этого, ее перегружало сострадание, казавшееся достаточно подлинным и, очевидно, кое-чего ей стоившее. Дебра была еврейкой с большими карими глазами и щедрым ртом, густо заляпанным кроваво-красной помадой. Ее рот поблескивал и манил меня. Я навскидку определил, что ей где-то между 30 и 35, и она напомнила мне о том, как выглядела моя мама в 1935 году (хотя моя мама была намного красивее). Кэсси была высока ростом, с длинными светлыми волосами, очень молода, дорого одета, модновата, хипова, подрубалась, нервная, прекрасная. Она сидела ближе всех, сжимала мне руку и терлась бедром о мою ногу. Когда она сжала мне руку, я вдруг осознал, что ее ладонь гораздо шире моей. (Хоть я и крупный мужик, мне всегда неловко за свои маленькие руки. В период кабацких выебонов в Филадельфии я, тогда молодой человек, быстро понял важность размера руки. Как я умудрился победить в 30 процентах своих драк тогда - поразительно.) Как бы то ни было, Кэсси чувствовала, что обходит остальных двух, а я не был в этом уверен, но смирился. Потом надо было читать, и вечер сложился удачнее. Толпа та же самая, но мозги мои занимала работа. Толпа теплела вс больше и больше, дико и воодушевленно. Иногда зажигалось от них, иногда - от меня, обычно - последнее. Как будто залазишь на призовой ринг: надо чувствовать, что должен им что-то, иначе тебе тут не место. Я парировал, срезал и финтил, а в последнем раунде раскрылся по-настоящему и вырубил рефери. Спектакль есть спектакль. Поскольку я набомбился предыдущей ночью, мой успех должен был выглядеть странно. Для меня, во всяком случае. Кэсси ждала в баре. Сара подсунула мне любовную записку вместе с номером телефона. Дебра оказалась неизобретательна - просто записала мне свой номер. На мгновение - странно - я подумал о Кэтрин, потом купил Кэсси выпить. Кэтрин я никогда больше не увижу. Моя маленькая техасская девочка, моя прекраснейшая из красавиц. Прощай, Кэтрин. - Слушай, Кэсси, ты можешь отвезти меня домой? Я слишком надрался, один не доеду. Еще один гон по поводу пьяного вождения - и мне каюк. - Ладно, отвезу. Где твоя машина? - На хуй. Тут брошу. Мы уехали вместе в ее МГ. Как в кино. Я ожидал, что в любой момент она меня выкинет на следующем же углу. Ей было за двадцать. Пока мы ехали, она болтала. Она работала на музыкальную компанию, любила это дело, на работу можно было приходить не раньше 10.30, а уходила она в 3. - Неплохо, - говорила она, - и мне нравится. Я могу брать народ и увольнять, я продвинулась наверх, но пока увольнять никого не приходилось. Там хорошая публика работает, и мы выпустили несколько великих пластинок.... Мы прибыли ко мне. Я откупорил водку. Волосы Кэсси спускались почти до самой жопы. Я всегда был поклонником волос и ног. - Ты в самом деле сегодня здорово читал, - сказала она. - Ты был совершенно другим человеком, чем вчера вечером. Не знаю, чем это объяснить но когда ты - в своем лучшем виде, в тебе есть такая... человечность, что ли. В большинстве своем, поэты - такие маленькие самодовольные дрыщи. - Мне они тоже не нравятся. - А ты не нравишься им. Мы еще немного выпили и отправились в постель. Тело у нее поразительное, блистательное, в стиле Плейбоя, но я, к несчастью, был пьян. Поднять-то я его поднял - и все качал и качал, хватал ее за длинные волосы, вытаскивал их из-под нее и запускал в них руки, я был возбужден, но сделать, в конце концов, ничего не смог. Я откатился, пожелал Кэсси спокойной ночи и уснул виноватым сном. Наутро мне было стыдно. Я был уверен, что никогда больше Кэсси не увижу. Мы оделись. Было около 10 утра. Мы дошли до МГ и забрались внутрь. Я молчал, она молчала. Я чувствовал себя дураком, но сказать было нечего. Доехали до Улана, и там стоял мой синий фольксваген. - Спасибо за все, Кэсси. Не думай слишком плохо о Чинаски. Она не ответила. Я поцеловал ее в щеку и вылез из машины. Она, в своем МГ, отъехала. В конце концов, как говорила мне часто Лидия: Если хочешь пить, пей; если хочешь ебаться, выкинь бутылку на фиг. Моя проблема в том, что мне хотелось и того, и другого. 88 Поэтому я очень удивился, когда пару ночей спустя зазвонил телефон, и там была Кэсси. - Что делаешь, Хэнк? - Да вот, сижу просто.... - Чего не заезжаешь? - Да я бы не против.... Она дала адрес - или в Вествуде, или в Западном Лос-Анжелесе, не помню. - У меня много выпивки, - сказала она. - С собой брать ничего не нужно. - Может, мне вообще не стоит пить? - Вс в порядке. - Если нальешь, выпью. Не нальешь - не буду. - Не переживай, - сказала она. Я оделся, прыгнул в фольксваген и поехал по адресу. Сколько раз человеку может сходить с рук? Боги добры ко мне - в последнее время. Может, это проверка? Может, трюк какой? Откормить Чинаски, а потом разделать напополам. Я знал, что это тоже мне светит. Но что тут сделаешь, когда до 8 уже пару раз досчитали, и осталось всего 2 счета? Квартира Кэсси была на третьем этаже. Казалось, она рада меня видеть. На меня прыгнул большой черный пес. Огромный, разболтанный и мальчик. Он стоял, возложив лапы мне на плечи, и облизывал мое лицо. Я столкнул его. Он стоял передо мной, виляя жопой и умоляюще поскуливая. Черная и длинная шерсть, по всей видимости, он был дворнягой, но какой же здоровый. - Это Элтон, - представила его Кэсси. Она сходила к холодильнику и достала вино. - Вот что тебе следует пить. У меня такого много. Она была в зеленом однотонном платье, плотно прилегавшем. Похожа на змею. На ногах туфли, отделанные зелеными камешками, и снова я отметил, какие длинные у нее волосы - не только длинные, но и густые, такая масса волос. Они спускались, по меньшей мере, ей до попы. Глаза у нее огромные и сине-зеленые, иногда больше синие, чем зеленые, иногда - наоборот, в зависимости от того, как падал свет. Я заметил две своих книжки у нее в шкафу - из тех, что получше. Кэсси села, открыла вино и налила нам обоим. - Мы как бы встретились с тобой неким образом в нашу последнюю встречу, мы где-то соприкоснулись. Я не хотела, чтобы это ушло, - сказала она. - Мне было в кайф, - сказал я. - Хочешь амфетамина? - Давай, - согласился я. Она вынесла две. Черная пробка. Самые лучшие. Я отправил свою внутрь вместе с вином. - У меня - лучший торговец в городе. Слишком с меня не дерет, - сказала она. - Хорошо. - Ты когда-нибудь зависал? - спросила она. - Было время - пробовал кокаин, но я ломок не переваривал. Боялся заходить на кухню на следующий день, потому что там лежал кухонный нож. Кроме этого, 50-75 баксов в день - это для меня слишком. - У меня есть немного коки. - Я пас. Она налила еще вина. Не знаю, почему, но с каждой новой женщиной вс казалось как в первый раз, почти как будто я никогда до этого с женщиной не был. Я поцеловал Кэсси. Целуя ее, я запустил руки во все эти ее длинные волосы. - Музыки хочешь? - Да нет, не надо. - Ты знал Ди Ди Бронсон, не так ли? - спросила Кэсси. - Да, мы расстались. - Слышал, что с ней произошло? - Нет. - Сначала она потеряла работу, потом поехала в Мексику. Познакомилась с тореадором на пенсии. Тореадор избил ее до полусмерти и отобрал все сбережения, 7000 долларов. - Бедная Ди Ди: сначала - я, потом - вот такое. Кэсси встала. Я смотрел, как она идет по комнате. Ее задница шевелилась и мерцала под узким зеленым платьем. Она вернулась с бумагой и кое-какой травой. Забила косяк. - Потом она попала в аварию. - Она никогда не умела водить машину. Ты ее хорошо знаешь? - Нет. Но разговоры-то ходят в наших кругах. - Просто жить, пока не умрешь, - уже тяжелая работа, - сказал я. Кэсси передала мне косяк. - У тебя-то самого жизнь, кажется, - в порядке, - сказала она. - В самом деле? - То есть, ты не наезжаешь, не пытаешься произвести впечатление, как некоторые мужики. И с тобой, мне кажется, само по себе весело. - Мне нравятся твоя задница и твои волосы, - сказал я. - И твои губы, и глаза, и вино твое, и твоя квартира, и твои косяки. Но я - не в порядке. - Ты много пишешь о женщинах. - Я знаю. Мне иногда интересно, о чем я буду писать после этого. - Может, это никогда не кончится. - Вс кончается. - Оставь немного покурить. - Конечно, Кэсси. Она дернула, потом я ее поцеловал. Отогнул ей голову назад за волосы. Насильно раскрыл ей губы. Долгий был поцелуй. После него я ее отпустил. - Тебе так нравится, правда? - спросила она. - Для меня это интимнее и сексуальнее, чем ебаться. - Я думаю, ты прав, - сказала она. Мы курили и пили несколько часов, затем отправились в постель. Мы целовались и играли. Я был хорош, тверд и гладил ее хорошо, но через десять минут уже знал, что ничего не выйдет. Снова слишком много выпито. Я начал потеть и напрягаться. Еще несколько раз я дернулся в ней и скатился. - Прости меня, Кэсси.... Я наблюдал, как ее голова опускается к моему пенису. Он был по-прежнему тверд. Она стала его лизать. На кровать запрыгнул пес, и я пинком его скинул. Я смотрел, как Кэсси лижет мой хуй. В окно проникал лунный свет, и я видел ее отчетливо. Она взяла кончик члена и просто стала слегка его покусывать. Неожиданно заглотила его целиком и заработала хорошо, пробегая языком вверх и вниз по всей длине, сося его. Божественно. Я дотянулся и схватил ее за волосы одной рукой - и поднял всю их массу, высоко над головой, все эти волосы, пока она сосала мой хуй. Это длилось долго, но я, наконец, почувствовал, что готов кончить. Она тоже поняла и удвоила усилия. Я начал похныкивать и слышал, как большая собака поскуливает на ковре вместе со мной. Мне понравилось. Я держался как мог долго, продлевая удовольствие. Затем, по-прежнему держа и лаская ее волосы, взорвался ей прямо в рот. Когда я проснулся на следующее утро, Кэсси одевалась. - Все в порядке, - сказала она, - можешь остаться. Только обязательно запри дверь, когда будешь уходить. - Ладно. После ее ухода я принял душ. Потом нашел в холодильнике пиво, выпил, оделся, попрощался с Элтоном, убедился, что дверь за мной закрылась, влез в фольксваген и поехал домой. 89 Три или четыре дня спустя я нашел записку Дебры и позвонил ей. Та сказала: - Приезжай, - и объяснила, как проехать на Плайя-дель-Рэй, и я поехал. Она снимала маленький дом с передним двориком. Я заехал прямо в этот дворик, вылез из машины и постучал, потом позвонил. У нее был один из таких звонков с двумя нотами. Дебра открыла дверь. Она выглядела так же, как я ее запомнил - с громадным напомаженным ртом, короткой стрижкой, яркими серьгами, в духах и почти постоянно - со своей широкой улыбкой. - О, заходи, Генри! Я так и сделал. У нее сидел какой-то парень. Но он был очевидным гомосексуалом, поэтому, на самом деле, я не расценил это как выпад. - Это Ларри, мой сосед. Он живет в домике там, сзади. Мы пожали друг другу руки, и я сел. - Есть тут чего-нибудь выпить? - спросил я. - Ох, Генри! - Я могу за чем-нибудь сходить. Я б захватил с собой, только не знаю, чего ты хочешь. - О, у меня кое-что есть. Дебра скрылась в кухне. - Как дела, - спросил я у Ларри. - Дела были не очень, но теперь - лучше. Самогипнозом занимаюсь. Просто чудеса со мной творит. - Хочешь чего-нибудь выпить, Ларри? - спросила из кухни Дебра. - О, нет, спасибо... Дебра вышла с двумя бокалами красного вина. Дом Дебры был чересчур украшен. Везде что-то стояло. Он был дорого загроможден, а рок-музыка, казалось, звучала везде из маленьких динамиков. - Ларри практикует самогипноз. - Он мне сказал. - Ты не представляешь, насколько лучше мне спится сейчас, ты не представляешь, насколько лучше я сейчас соотношусь, - сказал Ларри. - Ты думаешь, нам всем стоит попробовать? - спросила Дебра. - Ну, трудно сказать. Но я знаю одно - мне помогает. - Я закатываю вечеринку на День Всех Святых, Генри. Все приходят. Почему б тебе тоже не подъехать? Как ты думаешь, кем он может нарядиться, Ларри? Они оба посмотрели на меня. - Ну, я не знаю, - сказал Ларри. - В самом деле, не знаю. Может быть?... о, нет... не думаю.... Блямкнул дверной звонок, и Дебра пошла открывать. Пришел еще один гомосек, без рубашки. В волчьей маске с большим резиновым языком, болтавшимся из пасти. Гомик был чем-то разражен и подавлен. - Винсент, это Генри. Генри, это Винсент.... Винсент меня проигнорировал. Он просто стоял в дверях со своим резиновым языком. - У меня был жуткий день на работе. Я там больше не могу находиться. Уволюсь, наверное. - Но Винсент, что же ты будешь делать? - спросила его Дебра. - Не знаю. Но я могу многое. Мне не нужно за ними говно жрать! - Ты на вечеринку придешь, правда, Винсент? - Конечно, я уже много дней готовлюсь. - Ты выучил свою роль в пьесе? - Да, но в этот раз, я думаю, нам лучше сделать пьесу до того, как будем делать игры. В прошлый раз, еще до того, как к пьесе приступить, мы все так нарезались, что не отдали пьесе должного. - Ладно, Винсент, так и сделаем. С этим Винсент и его язык повернулись и вышли за дверь. Ларри поднялся. - Ну ладно, мне тоже пора. Приятно было, - сказал он мне. - Ладно, Ларри. Мы пожали руки, и Ларри ушел через кухню и черный ход к себе домой. - Ларри мне здорово помогал, он хороший сосед. Я рада, что ты с ним по-доброму. - Да он нормальный. Черт, он же все равно раньше пришел. - У нас с ним секса нет. - У нас тоже. - Ты меня понял. - Я лучше схожу куплю нам чего-нибудь выпить. - Генри, у меня всего много. Я же знала, что ты придешь. Дебра наполнила бокалы. Я посмотрел на нее. Молодая, но выглядит так, будто только что из 1930-х годов. Черная юбка, доходившая до какого-то места между коленом и лодыжкой, черные туфли на высоком каблуке, белая блузка со стоячим воротничком, бусы, серьги, браслеты, рот в помаде, много румян, духи. Сложена она хорошо - со славными грудями и ягодицами, - к тому же, она покачивала ими, когда ходила. Она постоянно зажигала себе сигареты, и везде валялись окурки, измазанные ее помадой. Я почувствовал, будто попал в собственное детство. Даже колготок она не носила, и то и дело поддергивала длинные чулки, показывая самую чуточку ноги, самую капельку колена. Она была из тех девушек, которых любили наши отцы. Она рассказала, чем занимается. Что-то связанное с записью судебных заседаний и юристами. От этого у нее ехала крыша, но зарабатывала она прилично. - Иногда я рявкаю на своих помощников, но потом преодолеваю себя, и они меня прощают. Ты просто не знаешь, какие они, эти проклятые юристы! Они хотят всего и сразу и совершенно не думают о времени, чтоб это вс приготовить. - Юристы и врачи - самые переплачиваемые, избалованные члены нашего общества. Следующим в списке - твой автомеханик из гаража на углу. За ним можешь вписать своего дантиста. Дебра закинула одну ногу на другую, и юбка у нее слегка задралась. - У тебя очень красивые ноги, Дебра. И ты умеешь одеваться. Ты напоминаешь мне девушек в дни юности моей мамы. Вот когда женщины были женщинами. - Здорово сказал, Генри. - Ты знаешь, о чем я. Особенно это правда в Лос-Анжелесе. Как-то раз, не очень давно, я уехал из города, а когда вернулся, то знаешь, как понял, что я снова дома? - Ну, нет.... - По первой женщине, что прошла мимо по улице. На ней юбчонка была такая короткая, что виднелась промежность трусиков. А сквозь их передок - прошу прощения - видны были волосики ее пизды. И я понял, что вернулся в Л.А. - Где же ты был? На Мэйн-Стрит? - Черта с два, на Мэйн-Стрит. Угол Биверли и Фэрфакса. - Тебе вино нравится? - Да, и у тебя мне тоже нравится. Может, я даже сюда переселюсь. - У меня хозяин ревнивый. - Еще кто-нибудь может взревновать? - Нет. - Почему? - Я много работаю, и мне нравится просто приходить домой по вечерам и расслабляться. Мне нравится эту квартиру украшать. Моя подруга - она работает на меня - идет со мной завтра утром по антикварным лавкам. Хочешь с нами? - А я буду здесь завтра утром? Дебра не ответила. Она налила мне еще и села рядом на тахту. Я нагнулся и поцеловал ее. При этом задрал ей юбку повыше и бросил взгляд на эту нейлоновую ногу. Она выглядела хорошо. Когда мы закончили целоваться, она снова оправила юбку, но ногу я уже запомнил наизусть. Она встала и ушла в ванную. Я услышал, как зашумела вода в унитазе. Затем пауза. Вероятно, помаду гуще накладывает. Я вытащил платок и вытер губы. Платок измазался красным. Я, наконец, получил вс, что получали мальчишки в старших классах - богатенькие, хорошенькие, хорошо одетые золотые мальчики со своими новыми машинами, - и я, в своей ветхой неряшливой одежонке и со сломанным великом. Дебра вышла, уселась и закурила. - Давай поебемся, - предложил я. Дебра ушла в спальню. На кофейном столике осталось полбутылки вина. Я налил себе и зажег одну из ее сигарет. Она выключила рок-музыку. Это славно. Было тихо. Я налил себе еще. Может, действительно переселиться? Куда машинку поставлю? - Генри? - Чего? - Где ты там? - Подожди. Допить сначала хочу. - Ладно. Я допил бокал и вылил остатки из бутылки. Сижу вот на Плайя-дель-Рэй. Я разделся, бросив одежду беспорядочной кучей на кушетке. Шикарно я никогда не одевался. Все мои рубашки полиняли и сели, им по 5, по 6 лет, аж светятся уже. Штаны - то же самое. Универмаги я ненавидел, продавцов не переваривал - те держались высокомерно, казалось, они знают тайну жизни, у них была та уверенность, которой не обладал я. Башмаки у меня всегда были разбиты и стары: обувных магазинов я тоже не любил. Я никогда ничего не приобретаю, пока пользоваться вещью еще хоть как-то можно - включая автомобили. Дело не в бережливости, я просто терпеть не могу быть покупателем, которому нужен продавец, причем, продавец - такой красивый, равнодушный и высокомерный. А помимо этого, вс требует времени - того времени, когда можно просто валяться и кирять. Я вошел в спальню в одних трусах. Я очень стеснялся своего белого брюха, свисавшего на трусы. Но не сделал ни малейшего усилия хоть как-то втянуть его. Я встал у кровати, стянул трусы, переступил через них. Неожиданно захотелось выпить еще. Я залез в постель. Забрался под одеяло. Потом повернулся к Дебре. Обнял ее. Мы притиснулись друг к другу. Ее губы раскрылись. Я ее поцеловал. Рот у нее был как влажная пизда. Готова. Я это чувствовал. Предварительной разминки не требовалось. Мы поцеловались, и ее язык то проскальзывал ко мне в рот, то выскальзывал оттуда. Я поймал его зубами, сжал. Затем перекатился на Дебру и гладко вставил. Думаю, дело было в том, как она отворачивалась от меня, пока я ее еб. Это меня заводило. Ее голова, повернутая в сторону, подскакивала на подушке с каждым толчком. Время от времени, двигаясь, я поворачивал ее голову к себе и целовал этот кроваво-красный рот. Наконец, на меня хоть что-то работало. Я ебал всех женщин и девчонок, вслед которым с вожделением глазел на тротуарах Лос-Анжелеса в 1937 году - последний по-настоящему плохой год депрессии, когда кусочек жопки стоил два доллара, а денег (или надежды) ни у кого не оставалось вообще. Мне своего ждать пришлось долго. Я пахал и качал. Раскаленная докрасна, бесполезная моя ебля! Я схватил Дебру за голову еще раз, еще раз дотянулся до этого рта в помаде - и вбрызнул в нее, в самую диафрагму. 90 Следующим днем была суббота, и Дебра приготовила нам завтрак. - Пойдешь с нами охотиться за древностями? - Ладно. - Бодун не мучает? - Не очень. Мы некоторое время ели молча, затем она сказала: - Мне понравилось, как ты читал в Улане. Ты был пьян, но все, что надо, донес. - Иногда не получается. - Когда снова читать собираешься? - Кто-то звонил мне из Канады. Они там пытаются деньги собрать. - Канада! А можно, я с тобой поеду? - Посмотрим. - Сегодня останешься? - Хочешь? - Да. - Тогда останусь. - Клево.... Мы закончили завтрак, и я сходил в ванную, пока Дебра мыла посуду. Смыл и подтерся, снова смыл, вымыл руки, вышел. Дебра протирала раковину. Я обхватил ее сзади. - Можешь взять мою зубную щетку, если хочешь, - сказала она. - У меня изо рта воняет? - Все в порядке. - Хрен там. - Можешь также душ принять, если хочешь.... - И это тоже...? - Перестань. Тесси только через час придет. Можем пока паутину смахнуть. Я зашел и пустил в ванну воду. Мне понравилось мыться в душе единственный раз, в мотеле. На стене ванной висела фотография мужчины - темный, длинные волосы, стандартный, симпатичное лицо, пронизанное обычным идиотством. Он щерился мне белыми зубами. Я почистил то, что осталось от моих выцветших. Дебра упоминала мимоходом, что ее бывший муж - психотерапевт. Дебра залезла под душ после меня. Я нацедил себе маленький стаканчик вина и уселся в кресло, глядя в переднее окно. И вдруг вспомнил, что забыл отослать своей бывшей женщине деньги на ребенка. Ну, ничего. В понедельник отправлю. На Плайя-дель-Рэй я чувствовал себя умиротворенно. Хорошо выбраться с переполненного грязного двора, где я жил. В нем не было ни капельки тени, и солнце палило нас нещадно. Все мы были безумны так или иначе. Даже собаки и кошки были безумны - и птицы, и газетчики, и уличные шлюхи. Для нас, живших в западном Голливуде, сортиры никогда не работали, как нужно, и слесарь домохозяина, нанятый за полцены, никогда не мог их до конца починить. Мы оставляли снятой крышку бачка и дергали затычку рукой. Краны подтекали, тараканы ползали, собаки гадили везде, а в сетках на окнах были огромные дыры, впускавшие внутрь мух и других всевозможных странных летающих тварей. Бим-бомкнул звонок, я встал и открыл дверь. Там стояла Тесси. За сорок, светская тусовщица, рыжая с явно крашенными волосами. - Вы - Генри, не так ли? - Да, Дебра в ванной. Садитесь, пожалуйста. На ней была короткая красная юбка. Бедра хороши. Лодыжки и икры - тоже неплохи. Похоже, она любила ебаться. Я подошел к ванной и постучал в дверь. - Дебра, Тесси пришла.... Первая антикварная лавка находилась в квартале-двух от воды. Мы доехали до нее на фольксвагене и зашли внутрь. Я походил с ними по залу. Везде висели ценники - $800, $1500.... старые часы, старые кресла, старые столы. Цены были невероятны. Два или три продавца стояли и потирали ручонки. Они, очевидно, работали на жалованьи, плюс комиссионные. Владелец определенно отыскивал все предметы за бесценок в Европе или в горах Озарк. Мне стало скучно смотреть на гигантские ценники. Я сказал девчонкам, что подожду в машине. Через дорогу я нашел бар, зашел, сел. Заказал бутылку пива. В баре было полно молодых людей, в основном - до 25. Все светловолосы и худощавы или темноволосы и худощавы, одеты в идеально подогнанные брючки и рубашечки. Никаких выражений на лицах, безмятежны. Женщин не было. Работал большой телевизор. Без звука. Его никто не смотрел. Никто не разговаривал. Я допил пиво и ушел. Потом отыскал винный магазин и купил полудюжину. Вернулся к машине и уселся. Хорошее пиво. Машина стояла на площадке за лавкой древностей. Вся улица слева от меня была забита пробкой, и я наблюдал, как люди сидят и терпеливо ждут в своих машинах. Почти в каждой сидели мужчина с женщиной - уставившись прямо перед собой, не разговаривая. Для всех, в конечном итоге, вс упирается в ожидание. Ты вс ждешь и ждешь - больницы, врача, сантехника, психушки, тюрьмы, саму маму-смерть. Сначала сигнал - красный, затем - зеленый. За ожиданием граждане мира едят еду и смотрят телевизор, переживают за свою работу или за ее отсутствие. Я начал думать про Дебру и Тесси в антикварной лавке. Дебра мне, на самом деле, не нравилась, но тут уж я вступал в ее жизнь. От этого я чувствовал себя как извращенец, который подглядывает в щелочку . Я сидел и пил пиво. Добрался уже до самой последней банки, когда они, наконец, вышли. - О, Генри, - сказала Дебра, - я нашла чудеснейший столик с мраморной крышкой всего за 200 долларов! - Это действительно просто сказка! - добавила Тесси. Они забрались в машину. Дебра ногой прижалась ко мне: - Тебе от всего этого не скучно? - спросила она. Я завел машину и подъехал к винному магазину, где купил 3 или 4 бутылки вина, сигарет. Вот Тесси, сука, в своей коротенькой юбочке, в нейлонах, думал я, расплачиваясь с продавцом. Спорить готов, она прикончила, по меньшей мере, дюжину хороших мужиков, даже не задумавшись. Я решил, что у нее проблема - как раз в том, что она не задумывается. Ей не нравится думать. И это нормально, поскольку тут нет никаких законов или правил. Но когда через несколько лет ей стукнет 50 - вот тогда она пораскинет мозгами! Тогда она превратится в обозленную тетку из супермаркета, что таранит других людей в спину и бьет по лодыжкам своей тележкой с покупками, когда стоит в кассу; на лице темные очки, само лицо распухло и несчастно, а в тележку свалены творог, картофельные чипсы, свиные отбивные, красный лук и кварта Джима Бима. Я вернулся к машине, и мы поехали к Дебре. Девчонки уселись. Я открыл бутылку и налил в 3 бокала. - Генри, - сказала Дебра, - я сейчас схожу за Ларри. Он отвезет меня на своем фургоне забрать столик. Тебя я напрягать не буду, ты рад? - Да. - Тесси составит тебе компанию. - Ладно. - А вы ведите себя вдвоем! Ларри зашел через заднюю дверь и вместе с Деброй вышел через переднюю. Прогрел двигатель, и они уехали. - Ну, мы одни, - сказал я. - Ага, - ответила Тесси. Она сидела очень тихо, глядя прямо перед собой. Я допил бокал и ушел в ванную поссать. Когда вернулся, Тесси по-прежнему спокойно сидела на кушетке. Я обошел ее сзади. Поравнявшись, взял ее за подбородок и притянул ее лицо к себе. Своим ртом прижался к ее губам. У нее была очень крупная голова. Под глазами размазан пурпурный грим, и от нее пахло застоявшимся фруктовым соком - абрикосовым. С каждого уха свисало по тоненькой серебряной цепочке, на концах - по одному шарику: символично. Пока мы целовались, рукою я влез ей в кофточку. Нащупал грудь, обхватил ее ладонью и покатал. Лифчика нет. Потом выпрямился и убрал руку. Я обошел кушетку и сел с нею рядом. Налил обоим. - Для старого урода у тебя - проворные яйца, - сказала она. - Как насчет перепихнуться, пока Дебра не вернулась? - Нет. - Не надо меня ненавидеть. Я просто пытаюсь бал хуем раскочегарить. - Я думаю, ты вышел за рамки. То, что ты только что сделал, отвратительно и тривиально. - Наверное, мне не хватает воображения. - А еще писатель. - Я пишу. Но в основном - фотографирую. - Мне кажется, ты ебешь женщин только затем, чтоб потом написать, как ебешь их. - Ладно, ладно, ну его. Пей давай. Тесси вернулась к стакану. Допила и затушила сигарету. Взглянула на меня, моргая длинными фальшивыми ресницами. Вылитая Дебра, с этим ее большим напомаженным ртом. Только у Дебры потемнее и не блестит так сильно. У Тесси же он был ярко-красным, и губы поблескивали - она постоянно держала его открытым, непрерывно облизывая нижнюю. Неожиданно Тесси схватила меня. Этот ее рот распахнулся над моим. Восхитительно. Будто насилуют. У меня начал вставать. Я вытянул вниз руки, пока она меня целовала, и откинул ее юбку назад, провел рукой по ее левой ноге вверх, и мы продолжали целоваться. - Пошли, - сказал я после поцелуя. Я взял ее за руку и завел в спальню Дебры. Толкнул на постель. Сверху лежало покрывало. Я стащил брюки и ботинки, затем стянул туфли с нее. Длинно поцеловал, потом задрал красную юбку ей на бедра. Не колготки. Нейлоновые чулки и розовые трусики. Я стянул и трусики. Глаза у Тесси были закрыты. Где-то по соседству, слышал я, стерео играло симфоническую музыку. Я потер пальцем вдоль ее пизды. Вскоре она увлажнилась и начала раскрываться. Я погрузил в нее палец. Затем извлек и стал тереть клитор. Она была мила и сочна. Я влез. Нанес ей несколько быстрых, яростных ударов, потом замедлился, потом снова вонзился. Я глядел в это порочное и простое лицо. Оно меня по-настоящему возбуждало. Я колотил себе дальше. Затем Тесси столкнула меня: - Слезай! - Что? Что? - Фургон подъехал! Меня уволят! Я потеряю работу! - Нет, нет, ты, БЛЯДЬ! Я рвал ее дальше беспощадно, прижимался губами к этому блестящему, кошмарному рту - и кончил внутрь ее, хорошо. Я соскочил. Тесси подхватила туфли и трусики и сбежала в ванную. Я подтерся носовым платком и расправил покрывало, взбил подушки. Как раз, когда я застегивал ширинку, открылась дверь. Я вышел в переднюю комнату. - Генри, ты не поможешь Ларри внести столик? Он тяжелый. - Конечно. - Где Тесси? - В ванной, наверное. Я вышел с Деброй к грузовичку. Мы выволокли столик из фургона, схватились за него и внесли в дом. Когда мы входили, Тесси уже сидела на тахте с сигаретой. - Не уроните покупку, мальчики! - сказала она. - Фиг там! - ответил я. Мы внесли его в дебрину спальню и поставили у кровати. Раньше у нее там стоял другой столик, она его убрала. Потом мы столпились вокруг и стали рассматривать мраморную столешницу. - О, Генри... всего 200 долларов... тебе нравится? - О, прекрасно, Дебра, просто прекрасно. Я зашел в ванную. Умыл лицо, причесался. Затем спустил штаны с трусами и тихонько вымыл причинные. Поссал, смыл и снова вышел. - Вина не выпьешь, Ларри? - спросил я. - О, нет, но спасибо... - Спасибо за помощь, Ларри, - сказала Дебра. Ларри вышел через заднюю дверь. - Ох, я так взволнована! - сказала Дебра. Тесси сидела, и пила, и болтала с нами минут 10 или 15, потом сказала: - Мне надо идти. - Останься, если хочешь, - предложила Дебра. - Нет-нет, мне надо. Надо квартиру убрать, там такой бардак. - Квартиру убрать? Сегодня? Когда у тебя двое славных друзей с выпивкой? - спросила Дебра. - Я просто сижу тут, думаю, какой там срач, и он у меня из головы не идет. Не принимай на свой счет. - Ладно, Тесси, тогда иди. Мы тебя прощаем. - Хорошо, дорогуша.... Они поцеловались на пороге, и Тесси исчезла. Дебра взяла меня за руку и ввела в спальню. Мы посмотрели на мраморную столешницу. - Что ты о нем на самом деле думаешь, Генри? - Ну, что - если я просаживаю по 200 баксов на скачках, и хвастаться мне после этого нечем, то, думаю, с ним все в порядке. - Он будет стоять тут, рядом с нами сегодня ночью, когда мы будем спать вместе. - Может, это мне следует постоять, а ты ляжешь со столиком? - Ревнуешь, никак? - Разумеется. Дебра снова сходила на кухню и принесла какие-то тряпки и что-то вроде чистящей жидкости. Она начала протирать мрамор. - Видишь, мрамор нужно обрабатывать особым образом, чтобы подчеркнуть прожилки. Я разделся и сел на край постели в одних трусах. Потом откинулся на подушки, растянувшись на покрывале. Потом снова сел: - Господи Боже мой, Дебра, я тебе покрывало помял. - Да ничего. Я пошел и принес два стакана, один отдал Дебре. Я наблюдал, как она трудится над столешницей. Тут она взглянула на меня: - Знаешь, у тебя самые прекрасные ноги, что я только видела у мужчины. - Неплохо для старика, а, девчонка? - Отнюдь. Она еще немного потерла столик, потом бросила. - Как ты тут с Тесси? - Нормально. Мне она понравилась. - Она хороший работник. - Я не успел этого заметить. - Нехорошо, что она ушла. Думаю, просто хотела оставить нас наедине. Надо ей позвонить. - Почему бы и нет? Дебра села на телефон. Она разговаривала с Тесси довольно долго. Начинало темнеть. Как у нее насчет ужина, интересно? Телефон стоял на середине кровати, и она сидела, поджав под себя ноги. Славный задик. Дебра засмеялась и сразу же стала прощаться. Потом взглянула на меня. - Тесси говорит, что ты милый. Я вышел принести еще выпить. А когда вернулся, уже был включен большой цветной телевизор. Мы сидели бок о бок на постели и смотрели телик. Спинами опирались на стенку и пили. - Генри, - спросила она, - что ты делаешь на Благодарение? - Ничего. - Почему бы тебе не отметить Благодарение со мной? Я достану индюшку. Приглашу 2-3 друзей. - Ладно, неплохо. Дебра перегнулась и выключила телевизор. Выглядела она очень счастливой. Затем свет погас вообще. Она сходила в ванную и вернулась в чем-то неосязаемом, обернутом вокруг тела. Потом оказалась в постели, рядом со мной. Мы прижались друг к другу. Мой хуй встал. Ее язык трепетал у меня во рту. У нее был крупный язык, теплый. Я опустился к ней. Раздвинул волосы и заработал языком. Затем дал немного носа. Она отозвалась. Я снова поднялся, оседлал ее и засунул. ...Я все работал и работал. Пытался думать о Тесси в ее короткой красной юбчонке. Не помогало. Я отдал Тесси все. Я качал дальше и дальше. - Прости, малышка, слишком много выпил. Ах, потрогай мне сердце! Она приложила руку к моей груди. - Ну и колотится! - сказала она. - Я по-прежнему приглашен на Благодарение? - Конечно, бедняга мой дорогой, не волнуйся, пожалуйста. Я поцеловал ее на ночь, откатился и попытался уснуть. 91 После того, как Дебра ушла утром на работу, я вымылся в ванне, потом попробовал посмотреть телевизор. Походил по квартире голышом и заметил, что меня могут увидеть с улицы через переднее окно. Поэтому я выпил стакан грейпфрутового сока и оделся. Наконец, ничего больше не оставалось - только ехать к себе. Там уже почту принесли: может, есть письмо от кого-нибудь. Я убедился, что все двери заперты, дошел до фольксвагена, завел его и поехал обратно в Лос-Анжелес. По дороге я вспомнил Сару, третью девушку, с которой познакомился на чтениях в Улане. Ее номер лежал у меня в бумажнике. Я доехал до дому, посрал, затем позвонил ей. - Алло, - сказал я, - это Чинаски, Генри Чинаски.... - Да, я вас помню. - Чем занимаетесь? Я вот подумал: может, подъехать повидать вас. - Я сегодня должна быть у себя в ресторане. Почему б вам прямо сюда не приехать? - Там у вас здоровую пищу подают, да? - Да, я сделаю вам хороший бутерброд, полезный для здоровья. - О? - Я закрываюсь в 4. Заезжайте чуточку пораньше. - Ладно. Как туда добраться? - Берите ручку, я продиктую. Я записал инструкции. - Увидимся примерно в 3.30, - сказал я. Около половины третьего я влез в фольксваген. Где-то на трассе она запуталась в инструкциях - или же я сам запутался. У меня - великая нелюбовь как к скоростным трассам, так и к инструкциям. Я свернул и очутился в Лейквуде. Причалив к заправке, позвонил Саре. - Таверна Забегай, - ответила та. - Хрен там! - сказал я. - Что случилось? У вас голос сердитый. - Я в Лейквуде. У вас инструкции ебанутые. - В Лейквуде? Подождите. - Я еду обратно. Мне нужно выпить. - Постойте-постойте. Я хочу вас увидеть! Скажите, на какой вы улице в Лейквуде, и какой ближайший перекресток. Я оставил трубку болтаться и пошел смотреть, где нахожусь. Информацию передал Саре. Она меня перенаправила. - Это легко, - сказала она. - Теперь пообещайте, что приедете. - Ладно. - А если снова заблудитесь, позвоните мне. - Простите, но, видите ли, у меня нет чувства направления. Мне всегда кошмары снятся, что я где-то теряюсь. Я наверняка - с другой планеты. - Все в порядке. Только поезжайте, как я объяснила. Я вернулся в машину, и на этот раз все оказалось легко. Вскоре я выбрался на Тихоокеанское Прибрежное Шоссе и уже искал нужный поворот. Нашел. Он привел меня в снобский район магазинов у самого океана. Я ехал медленно и увидел ее - Таверна Забегай, большая вывеска, намалеванная от руки. В витрине приклеены фотографии и маленькие открытки. Ресторан здоровой пищи без дураков, Господи ты Боже мой. Мне не хотелось туда забегать. Я медленно объехал весь квартал. Свернул вправо, потом еще раз вправо. Увидел бар, Крабью Гавань. Оставил машину снаружи и зашел. Было 3.45 дня, все места заняты. Большинство клиентов уже хорошенько продвинулось. Я встал у стойки и заказал водку-7. Взял стакан в телефонную будку и позвонил Саре. - Ладно, это Генри. Я здесь. - Я видела, как вы дважды проехали мимо. Не бойтесь. Где вы? - В Крабьей Гавани. Я тут выпиваю. Скоро буду у вас. - Хорошо. Только не сильно выпивайте. Я выпил тот стакан, а потом - еще один. Нашел маленькую незанятую кабинку и сел. Мне в самом деле не хотелось туда заходить. Я едва помнил, как Сара выглядит. Я допил стакан и поехал к ней. Вылез из машины, открыл сетчатую летнюю дверь и вошел внутрь. Сара стояла за прилавком. Она увидела меня. - Привет, Генри! - сказала она. - Я буду с вами через минуту. Она что-то готовила. Четверо или пятеро парней сидели и стояли вокруг. Некоторые сидели на тахте. Другие сидели на полу. Всем чуть за двадцать, все одинаковые, на всех прогулочные шортики, и все они просто сидели. Время от времени кто-нибудь закидывал ногу за ногу или кашлял. Сара была сравнительно симпатичной женщиной, стройной, и двигалась порывисто. Класс. Волосы светло-рыжие. Смотрелись очень хорошо. - Мы о вас позаботимся, - сказала она мне. - Ладно, - ответил я. Там стоял книжный шкаф. В нем - три или четыре мои книжки. Я нашел какого-то Лорку, сел и сделал вид, что читаю. Так можно не видеть парней в их прогулочных шортиках. Они выглядели так, будто их ничего никогда не трогало - все хорошо вынянченные, защищенные, с легким лоском довольства. Ни один никогда не сидел в тюрьме, не вкалывал своими руками, их даже менты за превышение скорости не штрафовали