Роалд Дал. Крысолов (сборник рассказов) Роалд Дал. Крысолов --------------------------------------------------------------- Перевод Ганны Палагуты Из кн. Роалд Дал. Крысолов.Альманах "Бобок", Москва, 1991 OCR, spellcheck: Alexandr V. Rudenko (четвер, 5 липня 2001), avrud@mail.ru --------------------------------------------------------------- После полудня крысолов прибыл на автозаправочную станцию. Он пришел по обочине шоссе, двигаясь по гравию мягко, почти крадучись и абсолютно бесшумно, не потревожа и камешка. С одного плеча свешивался армейский ранец, а одет он был в старомодный черный жакет с большими карманами. Его коричневые вельветовые брюки на коленях перехватывались кусками белой веревки. -- Ну? -- спросил Клод, прекрасно зная, кто перед ним. -- Дератизатор. Морильщик грызунов. -- Его маленькие глазки быстро оглядывали помещение. -- Крысолов? -- Это я. Мужчина был тощ, с коричневым острым лицом и двумя длинными, цвета серы резцами, которые торчали из верхней челюсти, частично прикрытые нижней губой. Тонкие и заостренные уши располагались чуть ли не на затылке. Глаза казались почти черными, но, когда они обращались к вам, в них вспыхивала какая-то внутренняя желтизна. -- Быстро же вы добрались. -- Спецприказ чиновника по здравоохранению. -- И вы теперь собираетесь переловить всех крыс? -- Ага. Его темные вороватые глаза были как у зверька, что всю свою жизнь настороженно выглядывает из земляной норы. -- Как вы собираетесь их ловить? -- Ну-у, -- протянул морильщик неопределенно. -- Это зависит от того, где они. -- Капканами, я полагаю. -- Капканами! -- воскликнул он негодующе. -- Таким путем вы много не поймаете. Крысы -- это, знаете ли, не кролики. Он обратил лицо вверх, принюхиваясь к воздуху, при этом его нос заметно поводило из стороны в сторону. -- Нет, -- сказал он презрительно. -- Капканы -- это не метод для ловли крыс. Крысы умны, позвольте мне вам заметить. Если вы хотите их ловить, вы должны изучить их. На такой работе вы должны изучить их. Я заметил, что Клод смотрит на него как завороженный. -- Они намного умнее собак, эти крысы. -- Иди ты. -- Вы знаете, на что они способны? Они наблюдают за вами. В то время, как вы собираетесь их ловить, они сидят себе тихонько в укромном месте и наблюдают за вами. -- Мужчина согнулся, вытягивая далеко вперед свою жилистую шею. -- Что это вы делаете? -- спросил Клод, глядя во все глаза. -- То, что видите. Вот, вот где вы должны изучать крыс. -- Как вы их ловите? -- По-разному, - сказал крысолов, поглядывая искоса. -- Разные есть способы. Он замолчал и эдак мудро покачал своей отвратительной головой -- вверх-вниз, вверх-вниз. -- Все зависит от того, где они, - сказал он. - Не в канализации, случаем? -- Нет. Не там. -- Хитрая штука эта канализация, - сказал он, искусно принюхиваясь слева от себя -- так, что кончик носа трепетал. -- Канализация очень тонкая штука. -- Не особенно, я полагаю. -- Он полагает! Поглядите-ка на него -- он полагает! Хорошо, хотел бы я посмотреть на вас в этом деле! Ну так поделитесь, как бы вы принялись за дело? -- Ничего особенного. Я бы отравил их, вот и все. -- И где бы вы разбросали отраву, хотел бы я спросить? -- В канализации. Где же еще, черт подери?! -- Вот! -- воскликнул крысолов торжествующе. -- Я так и знал! В канализации! И знаете, что бы случилось? Все бы просто смыло, вот и все. Канализация как река, знаете ли. -- Это вы так считаете, -- отреагировал Клод. -- Это только с в а ш е й точки зрения. -- Это факты. -- Ну хорошо, хорошо. Так что бы сделали вы, мистер Всезнайка? -- Только на канализационной работе вы узнаете крыс. Только там. -- Ну-ну, -- Я расскажу вам. Слушайте. - Крысолов малость приблизился, его голос обрел нотки конфиденциальности, как у человека, выдающего потрясающие профессиональные тайны. -- Вы работаете, понимая, что крыса -- грызущее животное, ясно? Крысы грызут. Что бы вы ни дали им, даже если это что-то они и не видывали раньше, знаете, как они поступят? Они станут грызть это. Так-то вот! Да! А у вас задание на обработку канализации. И что вам делать? Его голос отличался мягким горловым звучанием, вполне лягушачьим, и казалось, он выговаривает слова с невероятным смаком, словно наслаждаясь их вкусом. Клод обладал тем акцентом -- этакая совершенная мягкость уроженца Букингемшира, но голос крысолова был более глубоким, а слова более вожделенными в его устах. -- Все что надо сделать -- это спуститься в канализацию с несколькими обычными бумажными пакетами, самыми обыкновенными коричневыми бумажными пакетами, наполненными гипсовой пудрой. И больше ничего. Затем вы развешиваете пакеты над канализационным каналом, над самой водой. Понятно? Но чтобы они не касались воды и в то же время крыса могла дотянуться. Клод слушал с увлечением. -- Вот так. Старая крыса плывет по канализационному каналу и видит пакет. Она останавливается. Обнюхивает пакет -- в его запахе нет ничего опасного. И что она делает дальше? -- Она вгрызается в него, -- воскликнул Клод восхищенно. -- Да! Именно так! Она начинает грызть пакет. Пакет рвется, и старая крыса получает полную пасть пудры. На свою погибель. -- Ну? -- Это срабатывает. -- Как? Убивает ее? -- Ага. Убивает ее наповал. -- Но гипсовая пудра не отрава, как известно. -- Ха! Вот тут-то вы ошибаетесь! Пудра разбухает. Когда вы намочите ее, она разбухает. Поступая в нутро крысы и разбухая, она убивает быстрее всего на свете. -- Не может быть! -- Я ж говорю: только там, в канализации, вы узнаете крыс. Лицо морильщика сияло от тайной гордости. Потирая, поднес к лицу свои жилистые руки. Клод заворожено наблюдал за ним. -- Итак, где же крысы? Слово "крысы" сошло с его губ как бы из глубины, мягко, с полным смаком, словно при полоскании горла топленым маслом. -- Давайте же взглянем на крыс. -- Они в стогу сена, через дорогу. -- Так не в доме? - спросил он явно разочарованно. -- Нет. Только вокруг стога. Больше нигде. -- Держу пари, они и в доме... И добираются по ночам до всей вашей пищи, и разносят болезни и заразу. Кто-нибудь болел последнее время? -- спросил он, поглядев сначала на меня, затем на Клода. -- Все в полном здравии. -- Уверены? -- Да. -- Ну это нельзя знать точно. Вы можете быть больным в течение многих недель 'и не чувствовать этого. И потом вдруг-- бац! - а болезнь тут как тут. Вот почему доктор Арбутнот так щепетилен. Вот почему он так срочно направил меня. Ясно? Чтобы пресечь распространение болезни. Сейчас крысолов разыгрывал роль чиновника от здравоохранения, этакая преважная крыса, глубоко разочарованная, что мы не страдаем от бубонной чумы. -- Я чувствую себя превосходно, -- нервно сказал Клод. Крысолов пристально изучил его лицо, но ничего не сказал. -- И как вы собираетесь ловить их в стогу? Морильщик крыс коварно осклабился, выставляя резцы. Он полез в свой ранец, достал большую жестяную банку и поднял ее на уровень лица -- так, что наполовину закрыл его; теперь он поглядывал на Клода одним глазом. -- Отрава! -- прошептал он. Но произнес как "а т р р я в а", смягчая слово до темного и опасного. -- Смертельная атррява -- вот что это! -- Говоря, он покачивал банку вверх-вниз. -- Здесь достаточно, чтобы уморить миллион человек! -- Ужас! -- сказал Клод. -- Точно. Вас отправят за решетку на шесть месяцев, если застукают хоть с чайной ложкой этого добра,-- сказал он, полизывая губы. Он имел привычку при разговоре вытягивать вперед голову. -- Хотите посмотреть? -- спросил морильщик, вынимая пенсовую монету, чтобы поддеть крышку. -- Вот! Вот оно! -- проговорил он нежно, почти любовно и протянул банку Клоду, чтобы тот взглянул. -- Что там у вас -- пшеница? Или ячмень? -- Это овес. Вымоченный в смертельной а т р р я в е. Достаточно зернышка в рот, и вы через пять минут покойник. -- Честно? -- Ага. Глаза б мои не глядели на эту банку! Он ласково погладил ее и легонько потряс, так что овсяные зерна мягко отозвались изнутри. -- Но не сегодня. Ваши крысы сегодня этого не получат. Где им еще отведать этого? Нигде. Только там, где вы изучаете их. Крысы подозрительны. Чертовски подозрительны. Поэтому сегодня они получат немного чистого вкусного овса и абсолютно безвредного. Пусть откормятся! И это будет так вкусно, что крысы всего района соберутся здесь через пару дней. -- Здорово придумано. -- На такой работе станешь думать. И станешь умнее крысы, а это что-нибудь да значит. -- Вы сами уже почти как крыса, - сказал я. Фраза выскользнула машинально, я не успел ни остановить себя, ни поправить дело, потому что не отрываясь глядел на крысолова. Однако эффект от моих слов был неожиданным. -- Вот! - воскликнул он. - Вы поняли! Наконец-то вы что-то поняли! Хороший крысятник должен походить на крысу больше, чем кто-либо на целом свете. Быть умнее крысы. И это очень не легко, поверьте. -- Уверен, что так оно и есть. -- Ну и отлично. Приступим. Я не могу возиться весь день, вы же понимаете. Да и потом леди Леонора Бенсон настоятельно приглашала меня в Менор. -- У нее тоже крысы? -- Крысы у всех, -- сказал крысолюб и направился иноходью через дорогу к стогу, а мы смотрели ему вслед. Удивительно, но он двигался как крыса -- медленно, изящно, на полусогнутых пружинистых ногах, и совершенно бесшумно по гравию. Он проворно перемахнул через загородку прямо в поле, затем быстро обошел вокруг стога, рассыпая по земле пригоршни овса. На следующий день он повторил процедуру. И на другой день он пришел опять и разложил отравленный овес, но уже не разбрасывая, а осторожно размещая маленькими порциями на каждом углу стога. -- У вас есть собака? -- спросил он на третий день, возвратившись после расклада. -- Есть. -- Если вы хотите, чтобы она сдохла в муках, почаще позволяйте ей забегать в поле. -- Будем осторожны, -- сказал Клод. -- Вы можете не беспокоиться об этом. На следующий день он заявился для того, чтобы собрать трупы. -- У вас есть старый мешок? -- спросил он. -- Наверняка понадобится. Крысятник был в этот момент важен и очень значителен; темные глазки сверкали гордо. Он готовился продемонстрировать публике поразительные результаты своего искусства. Клод принес мешок, и мы втроем перешли через дорогу, предводительствуемые крысоловом. Клод и я облокотились на изгородь, наблюдая. Крысятник рыскал вокруг стога, пригибаясь к земле, чтобы осмотреть кучки отравы. -- Что-то здесь не так, -- пробормотал он с нежной злобой. Он подскочил к очередной кучке и опустился на колени, внимательно исследуя ее. -- Что-то, черт бы их побрал, здесь не так. -- Что случилось? Он не ответил, но было ясно, что крысы не притронулись к его приманке. -- Здесь очень умные крысы, -- сказал я. -- Именно это я и говорил ему, Гордон. Здесь вы имеете дело с необычными крысами. Морильщик вышел из ворот. Он был крайне раздосадован; это читалось по его лицу, по складкам вокруг носа и по тому, как два его желтых резца впивались в нижнюю губу. "Только не нужно дерьмовых советов! -- сказал он, глядя на меня. -- Ничего особенного с крысами не случилось. Разве что их где-то прикормили. Где-то они нашли нечто более вкусное и побольше. Но в мире нет крыс, которые бы не вернулись к овсу, пусть хоть утроба лопнет. -- Они умны, -- сказал Клод. Крысолов развернулся, негодуя. Он снова опустился на колени и маленьким совком начал сгребать отравленные зерна и ссыпать их обратно в банку. Когда он закончил, мы все трое побрели обратно. Крысиный человек стоял у бензонасосов, весьма сокрушенный и робкий теперь крысолов, с тенью раздумья на лице. Он погрузился в себя и в тишине размышлял о неудаче; его глаза как бы закоптились, кончик языка ерзал возле резцов, полизывая губы. Подняв глаза, он исподтишка взглянул на меня, потом на Клода. Кончик носа крысолова задергался: он принюхивался к воздуху. Потом, несколько раз мягко качнувшись на носках, сказал голосом, исполненным тайн: "Хотите кое на что посмотреть?" Очевидно, он пытался спасти свою репутацию. -- На что? -- Кое-что удивительное! - объявив это, он опустил правую руку в глубокий, как у браконьеров, карман жакета и вытащил большую живую крысу, крепко сжатую в пальцах. -- Боже правый! -- Вот она, пожалуйста! Он слегка подался вперед, вытянув шею, и уставился на нас, держа в руках огромную коричневую крысу. Чтобы она не вывернулась и не цапнула, он крепко сдавил ей шею большим и указательным пальцами. -- Вы всегда таскаете крыс в своих карманах? -- Со мной всегда одна или две. С этим он сунул свободную руку в другой карман и извлек маленького белого хорька. -- Хорек, - сказал он, приподнимая его за шею. Хорек, казалось, знал хозяина и не пытался вырваться. -- Никто так быстро не убивает крысу, как хорек. И никто так яростно не сражается. Он приблизил руки одна к другой, так что нос хорька оказался в шести дюймах от крысиной морды. Розовые бусинки глаз хорька впились в крысу. Та задергалась, пытаясь сбежать от убийцы. -- Ну, -- сказал крысолов, -- смотрите! Его рубашка цвета хаки была открыта у шеи, и он, подняв крысу, опустил ее за пазуху. Как только рука освободилась, он расстегнул жакет, и стало видно, как под тканью выдается тело крысы. Ремень препятствовал ее проникновению ниже пояса. Затем он запустил хорька вслед за крысой. И тут же под рубашкой началась бешеная гоньба. Было заметно, как крыса носится вокруг человеческого тела, преследуемая хорьком. Пять или шесть кругов совершили они -- меньшее тело вслед за более крупным, с каждым оборотом сближаясь понемногу, пока наконец не сплелись воедино и не раздался пронзительный визг схватки. За все время представления крысолов стоял совершенно спокойно, расставив ноги и опустив руки и не сводя своих черных глаз с Клода. Но теперь он запустил руку за пазуху и вытащил хорька; другой рукой извлек мертвую крысу. На белой мордочке хорька были следы крови. -- Не уверен, что мне это слишком нравится. -- Держу пари, вам не приходилось раньше видеть ничего подобного. -- Да, не приходилось. И вообще, в один прекрасный день эта тварь вцепится вам в кишки, -- сказал ему Клод. Но все же это произвело впечатление, и крысолов вновь вырос в его глазах. -- Хотите увидеть нечто еще более удивительное? -- спросил тот. -- Нечто такое, во что вы никогда не поверили бы, если бы не увидели своими глазами. -- Ну? Мы стояли возле насосов, и это было одно из самых прелестных теплых утр ноября. Две машины заправлялись, сразу одна за другой, и Клод отходил к ним, чтобы обслужить. -- Так вы хотите увидеть? -- спросил крысиный человек. Я взглянул на Клода, отчасти предчувствуя недоброе. "Что ж, -- сказал Клод. -- Давайте посмотрим". Крысолов опустил мертвую крысу в кармам, хорька -- в другой. Затем он полез в ранец и извлек -- будьте любезны! -- еще одну живую крысу. -- Боже правый! -- сказал Клод. -- Со мной всегда одна или две крысы, -- спокойно объявил морильщик. -- На этой работе надо знать крыс, а чтобы знать хорошо, надо чтобы они всегда были с тобой. Эта вот-- канализационная крыса. Старая канализационная крыса, хитрая, как педик. Видите, как она все время наблюдает за мной, пытаясь вычислить, что я замыслил? Видите? -- Очень неприятная. -- Что вы собираетесь делать? -- спросил я. Я чувствовал, эта крыса нравится мне еще меньше предыдущей. -- Дайте мне кусок веревки. Клод принес ему кусок веревки. Левой рукой крысолов закрепил петлю на задней лапе крысы. Та забилась, выворачивая голову, чтобы увидеть, что с ней собираются делать, но человек крепко сдавил ей шею двумя пальцами. -- Итак! -- воскликнул он, оглядываясь. -- Есть у вас дома стол? -- Мы не хотим крысу в доме, -- сказал я. -- Хорошо. Но мне нужен стол. Или поверхность типа стола. -- Как насчет капота того автомобиля? -- сказал Клод. Мы подошли к машине, и морильщик опустил старую канализационную крысу на капот. Он прикрепил веревку к дворнику ветрового стекла -- крыса теперь была привязана. Первым делом она вся подобралась, неподвижная и подозрительная, крупная серая крыса с яркими черными глазами и облезлым хвостом, свернувшимся на капоте в кольцо. Она поглядывала в сторону от крысолова, однако искоса отслеживала каждое его движение. Тот сделал несколько шагов назад, и тут же напряжение оставило крысу. Она присела на задние лапы и принялась вылизывать серую шерстку на грудке. Затем поскребла мордочку передними лапами. Казалось, ее вовсе не интересуют стоящие рядом три человека. -- Ну, а как насчет небольшого пари? -- спросил крысолов. -- Мы не спорим, -- сказал я. -- Только для потехи. Когда поспоришь -- больше потехи! -- О чем вы хотите спорить? -- Спорим, я убью эту крысу, не дотрагиваясь до нее 'руками. Мои руки все время будут в карманах. -- Вы забьете ее ногами, -- сказал Клод. Было очевидно, что у крысолова с деньгами туго. Я посмотрел на крысу, которую собирались убить, и почувствовал легкую тошноту, и не столько потому, что ее собирались убить, а потому, что ее собирались приканчивать как-то особенно, с изрядной порцией удовольствия. -- Нет, -- сказал крысолов. -- Не ногами. -- И 'не локтями? -- Не локтями. Не руками и не ногами. -- Ты сядешь на нее. -- Нет. Я не придавлю ее. -- Ну давай посмотрим, как ты сделаешь это. -- Но сначала поспорим. На фунт. -- Не будь кретином, -- сказал Клод. -- Почему мы должны давать тебе фунт? -- А на что же мы поспорим? -- Ни на что. -- Что ж. Тогда ничего не будет. Крысолов сделал движение, намереваясь отвязать веревку от дворника. -- Я поспорю с тобой на шиллинг, -- сказал ему Клод. Ощущение тошноты в моем желудке усиливалось, но во всем этом деле был какой-то ужасный магнетизм, так что я был не в силах ни уйти, ни даже пошевельнуться. -- Вы тоже? -- Нет, -- сказал я. -- А вы почему нет? -- спросил крысолов. -- Просто не хочу с вами спорить, вот и все. -- Так вы хотите, чтобы я проделал все это за паршивый шиллинг? -- Я вообще не хочу, чтобы вы делали это. -- Где деньги? -- сказал он Клоду. Клод положил шиллинг на капот, ближе к радиатору. Крысолов выудил два шестипенсовика и положил их рядом с монетой Клода. И как только он протянул руку, крыса сжалась, откинула голову и распласталась на капоте. -- Итак, поспорили, -- сказал крысолов. Клод и я отступили на несколько шагов. Крысолов шагнул вперед. Он сунул руки в карманы и согнулся в поясе так, что его лицо оказалось на одном уровне с крысой, на расстоянии около трех футов. Его глаза впились в крысиные и держали их. Почуяв смертельную опасность, крыса вся подобралась, но оставалась неподвижной. Мне показалось, в ее позе была готовность броситься вперед, в лицо человеку, но, вероятно, было что-то могущественное во взоре крысиного человека, что удерживало ее от прыжка и подавляло, и затем постепенно стало подчинять, так что она подалась назад, вся волочащаяся от медленно утопающих шажков. Но вот веревка, держащая ее за лапу, натянулась. Она рванулась еще дальше и задергала лапой, пытаясь высвободить ее. Человек 'наклонялся вперед, к крысе, следуя за ней лицом, и наблюдая, и вдруг крыса запаниковала и скакнула вверх и вбок. Веревка рванула ее назад с такой силой, что чуть не вывернула лапу. Крыса снова сжалась в комок, но уже на середине капота -- так далеко, как позволяла веревка. Она была здорово подавлена, усы дрожали, длинное серое тело сводило от страха. С этого момента крысолов начал опять приближать свое лицо. Он делал это медленно, так медленно, что движение вовсе не было заметно, хотя расстояние на наших глазах все сокращалось. Он ни на миг не отводил глаз от крысы. Напряжение было столь велико, что мне вдруг захотелось закричать и остановить его. Я хотел остановить его, потому что от всего этого во мне просыпалась тошнота, но я не мог заставить себя вымолвить и слова. Вот-вот должно было случиться что-то крайне неприятное -- я был уверен в этом. Что-то низменное, жестокое и крысоподобное, и тогда меня уж точно вытошнит. Но сейчас я должен был смотреть. Лицо крысолова было уже на расстоянии почти восемнадцати дюймов от крысы. Двенадцать дюймов. Затем десять, а возможно, и восемь, и скоро лишь расстояние в ладонь разделяло их. Крыса вдавила тело в крышку капота, напряженная и объятая ужасом. Крысолов тоже был напряжен, но его активное убийственное напряжение напоминало сжатую пружину. Тень улыбки оживляла кожу вокруг его рта. Вдруг он цапнул. Он цапнул, как змея, бросив голову вперед с быстротой кинжального удара, что производится мышцами нижней части тела, и я на мгновенье разглядел его раскрытый широко рот, два желтых резца и лицо, искаженное широтой хватки. Больше я не мог смотреть. Я закрыл глаза, а когда открыл снова, крыса была мертва, а крысолов складывал монеты в карманы, слизывал кровь вокруг рта. -- Вот почему они делают лакомства из этого, производители шоколада, сказал он. Они обычно используют ее в производстве лакомств. Опять тот же смак в голосе, те же мокрые губы и вкусный выговор, с богатыми горловыми модуляциями, и сладкая, просто-таки вся в густом сиропе, манера тянуть это словцо "лакомства". -- Точно! -- сказал он. -- Ничего дурного не случится от глотка крысиной крови. -- Не говорите за всех, -- сказал ему Клод. -- Но так оно и есть. Да вы и сами пробовали ее не раз. Все грошовые конфетки сделаны из крысиной крови. -- Спасибо, но нам бы не хотелось слышать об этом. -- Ее кипятят в больших котлах, выпаривая и размешивая длинными шестами. Это один из великих секретов фабрикантов шоколада, и никто не знает об этом, кроме крысоловов, снабжающих их сырьем. Вдруг он заметил, что его не слушают, что наши лица враждебны, красны от злости и отвращения, что нас с души воротит. Он резко оборвал себя, повернулся, не сказал ни слова и направился через шоссе к обочине дороги. Он двигался неторопливой, почти изящной иноходью, напоминая крадущуюся крысу, и совершенно бесшумно, совершенно бесшумно даже по гравию. Роалд Дал. Миссис Биксби и подарок Полковника Перевод Ганны Палагуты В кн.: Роалд Дал. Крысолов. Москва: альманах "Бобок", 1991 OCR & spellchecked by Alexandr V. Rudenko (неділя, 15 липня 2001 р. ) avrud@mail. ru Америка -- страна широчайших возможностей для женщин. Уже сейчас они являются владелицами примерно восьмидесяти пяти процентов всего достояния нации. А в скором времени они приберут его к рукам окончательно. Бракоразводный процесс, который просто оформить и еще проще забыть, превратился в золотоносную жилу, и корыстолюбивые самочки могут сколь угодно часто черпать из этого источника прибыли, доводя свои барыши до астрономических исчислений. Смерть мужа также приносит значительный доход, и некоторые дамы предпочитают полагаться на это средство. Они знают, что в один прекрасный день их ожидание будет вознаграждено: переутомление и гипертония сделают свое дело, и бедняга безвременно скончается за своим рабочим столом с пузырьком бензедрина в одной руке и коробочкой транквилизаторов в другой. Сменяющие друг друга поколения молодых американцев отнюдь не обеспокоены грозной перспективой развода и смерти. Чем более грабительскими становятся условия развода, тем больше их это подстегивает. Юноши, не в силах дотерпеть даже до совершеннолетия, женятся, как мыши, и к тридцати шести годам многие из них успевают обременить свой финансовый баланс по меньшей мере двумя бывшими женами. Для того чтобы обеспечить существование этих особ, к чему последние привыкли, мужчины вынуждены вкалывать, как рабы, каковыми, в сущности, они и являются. Но вот, наконец, по мере приближения к подлинной зрелости, чувство разочарования и страха начинает потихоньку проникать в их сердца, и по вечерам они тянутся в клубы и бары, где, собираясь в теплые компании, пьют свое виски, глотают свои таблетки и пытаются ободрить Друг друга "историями из жизни". Основная фабула этих историй неизменна. Главных и обязательных персонажей в них трое: муж, жена и сукин сын. Муж -- человек достойный, прямодушный и великий труженик. Жена -- существо хитрое, вероломное и порочное; в союзе с сукиным сыном она строит козни. Муж слишком благороден, чтобы ее подозревать. Он ни сном ни духом ни о чем не ведает. Так неужто же зло восторжествует, и бедный рогоносец останется слеп до конца дней своих? Пожалуй, что так. Но минуточку! Внезапно, одним блестящим маневром, муж одерживает победу, отплатив негодяйке ее же монетой. Жена обезоружена, посрамлена, унижена и чувствует себя дура дурой. Мужская аудитория в баре, слегка утешенная вымыслом, тихо улыбается. Эти истории, чудные испарения грустного и мечтательного мира несчастных мужей, распространены повсеместно, но по большей части они слишком плоски для пересказа и чересчур пикантны для передачи на бумаге. Но вот, однако, история, выгодно отличающаяся от других, а именно тем, что является сущей правдой. Как средство утешения, она чрезвычайно популярна среди рогоносцев со стажем, и если вы являетесь одним из них, и если раньше вам не доводилось ее слышать, то вам должен понравиться ее итог. Называется эта история "Миссис Биксби и подарок Полковника" и звучит она приблизительно так: Мистер и миссис Биксби жили в небольшой квартирке где-то в Нью-Йорк-сити. Мистер Биксби был дантистом с доходом в пределах среднего. Миссис Биксби была видной энергичной женщиной с чувственным ртом. Один раз в месяц, и только -- по пятницам, миссис Биксби отправлялась на Пенсильвания-стейшн, брала билет на дневной поезд и ехала в Балтимор проведывать свою старую тетушку. Она оставалась у тетушки на ночь, а на следующий день возвращалась в Нью-Йорк и успевала приготовить для супруга ужин. Мистер Биксби благодушно относился к этим отлучкам. Он знал, что тетя Мод живет в Балтиморе и что жена очень привязана к старушке, да и было бы просто неразумно лишать их обоих удовольствия традиционных встреч. -- Ну, если ты не желаешь, чтобы я тебя сопровождал, то пока, -- говорил поначалу мистер Биксби. -- Разумеется, нет, дорогой, -- отвечала миссис. Биксби. -- В конце концов, это моя тетушка, а не твоя. Ну вот и ладненько. Но на самом-то деле, тетушка была для миссис Биксби не более чем удобным прикрытием. Сукин сын, воплотившись в джентльмена, известного как Полковник, таился, хитро посмеиваясь, в засаде, и героиня нашей истории проводила в компании этого мерзавца большую часть своих балтиморских выездов. Полковник был очень богат. Он жил в великолепном доме на окраине города. Свободного от семейных уз, его окружали лишь несколько незаметных и верных слуг, я в отсутствие миссис Биксби он развлекался верховой ездой и охотой на лис. Год за годом, не давая сбоев, длилась между миссис Биксби и Полковником эта легкая, непритязательная связь. Они виделись так редко (двенадцать раз в году -- это совсем немного, если хорошенько подумать), что у них попросту не было никакой возможности надоесть друг другу. Напротив, долгие перерывы между свиданиями только наполняли нежностью их сердца, и каждая новая встреча становилась праздником воссоединения. -- Ату ее! -- кричал Полковник всякий раз, встречая ее на вокзале в своем шикарном лимузине. -- Любовь моя, я почти забыл, как сногсшибательно ты выглядишь! Но поехали, спрячемся в нашей норке... Так прошло восемь лет. Приближалось Рождество. Миссис Биксби стояла на балтиморском вокзале, ожидая обратный поезд на Нью-Йорк. Это свидание, которое только что закончилось, было каким-то по-особому приятным, и потому настроение у нее было самым жизнерадостным. Впрочем, общение с Полковником всегда поднимало ей настроение. Этот человек мог заставить ее почувствовать себя совершенно иной, выдающейся женщиной, личностью, отмеченной тонкими, экзотическими талантами, обаянию которых невозможно сопротивляться, -- и как же далеко оказывался в это время дом с мужем-дантистом, который преуспел только в том, что принудил ее ощущать себя некоей разновидностью вечного пациента, бесшумно обитающего в приемной среди пожелтевших журналов и все реже вызываемого на пытку мелочно дозированного вспоможения от этих стерильных розовых рук. -- Полковник велел передать вам это, -- раздался рядом чей-то голос. Она повернула голову и увидела Уилкинса, старого слугу Полковника, тщедушного карлика с кожей землистого цвета. Он совал ей в руки широкую картонную коробку. -- Боже мой! -- взволнованно воскликнула она. -- Какая огромная коробка! Что это, Уилкинс? У вас есть какая-нибудь записка? Он передал мне записку? -- Нет, не передал, -- сказал слуга и зашагал прочь. Войдя в поезд, миссис Биксби немедля понесла коробку подальше от чужих глаз, в дамскую уборную. Какая приятная неожиданность -- подарок Полковника к Рождеству! Она принялась развязывать бечевку. -- Наверное, это платье, -- предположила она вслух. -- А может, даже два платья. Или целый ворох чудесного белья. Не буду смотреть. Лучше просто пощупаю и попытаюсь догадаться, что это такое. И даже попытаюсь угадать, какого оно цвета и фасона. Ну и сколько стоит, конечно. Она сильно зажмурила глаза, медленно подняла крышку и опустила руку в коробку. Сверху лежала тонкая оберточная бумага, нежно зашуршавшая под ее ладонью. Здесь же она наткнулась на какой-то конверт или открытку, чему не придала значения, и, запустив руку под бумагу, принялась осторожно, словно насекомое усиками, ощупывать пальцами содержимое. -- Боже правый! -- воскликнула она вдруг. -- Этого не может быть! Широко раскрыв глаза, она уставилась на шубу и тотчас, в молниеносном броске овладев ею, вытащила из коробки. Ласково прошелестела бумага, давая выход потоку гладкого сплошного меха, и, поднятая в полный рост, шуба оказалась такой восхитительной, что у миссис Биксби захватило дух. Такой норки она раньше даже не видала. Неужели это норка? Да, без всякого сомнения. И какого изумительного цвета! Почти абсолютно черного. Так показалось ей сразу, но когда она поднесла шубу поближе к окну, то увидела синеватый оттенок, глубокий и насыщенный, как кобальт. Она быстро взглянула на этикетку. На ней значилось просто: дикая лабрадорская норка. И больше ничего, ни единого намека на то, где она была куплена и тому подобное. Но об этом, решила миссис Биксби, сам Полковник, должно быть, позаботился. Хитрый лис постарался замести за собой все следы. Молодец. Но сколько же, в самом деле, она может стоить? Страшно подумать. Четыре, пять, шесть тысяч долларов. А может, и того больше. Она не могла оторвать глаз от шубы. И, разумеется, не примерить ее немедленно было выше ее сил. Прерывисто дыша от волнения, с восторженно округлившимися глазами, она мигом выскользнула из своего простого красного пальто. Но, силы небесные, что это был за мех! А эти широчайшие рукава с большими тяжелыми отворотами! Кто это говорил ей когда-то, что для рукавов используют шкурки самок, а для всего остального -- самцов? Кто-то ей это говорил. Джоан Рутфилд, вероятно, хотя что эта Джоан может смыслить в норках! Массивная черная шуба словно бы сама прыгнула на плечи миссис Биксби и пристала к ней, как вторая кожа. Ощущение было непередаваемое. Чудеса! Она посмотрелась в зеркало. Просто фантастика. Все ее существо преобразилось до основания. Богатство, великолепие, блеск, красота и чувственная роскошь -- все одновременно было в женщине, смотревшей па нее из зеркала. А это сладостное ощущение власти и могущества! В такой шубе она может пойти, куда захочет, все будут скакать вокруг нее, как кролики. Да что там говорить, словами этого не выразишь. Миссис Биксби взяла конверт, который все еще лежал в коробке, открыла его и вынула письмо от Полковника: Я помню, ты говорила когда-то, что тебе очень нравятся норковые шубы, ну так вот, получай. Мне сказали, что это хорошая вещь. Пожалуйста, прими ее, с. моими лучшими пожеланиями, как прощальный подарок. По сугубо личным причинам я не смогу больше с тобой встречаться. Так что всего хорошего и прощай. О! Какой кошмар! Как гром с ясного неба, когда она была так счастлива. Полковника больше не будет. Какой страшный удар. Она будет ужасно по нему скучать. Миссис Биксби начала задумчиво поглаживать мягкую черную поверхность шубы. Вот уж действительно--никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь... Она улыбнулась и свернула письмо, намереваясь разорвать его и выкинуть в окно, но вдруг заметила на обратной стороне какую-то приписку. Р. S. Ты скажи там, что это твоя добрая тетушка подарила тебе к Рождеству. Губы миссис Биксби, до этого момента растянутые в блаженной улыбке, сжались, как отпущенная резинка. -- Да он с ума сошел! -- воскликнула она. -- У тети Мод сроду не было таких денег. Она не могла бы мне подарить эту шубу. Но если это не тетушкин подарок, то тогда чей же? О Боже! За всем восторгом от обнаружения шубы и ее примерки она совершенно выпустила из виду этот жизненно важный момент. Через пару часов она будет в Нью-Йорке. Еще через десять минут войдет в квартиру, где ее встретит муж; и даже у такого человека, как Сирил, этой флегмы, вяло существующей в своем мире зубных каналов, бикусов и кариесов, возникнут кое-какие вопросы, когда его жена пританцует вдруг с уик-энда в норковой шубе за шесть тысяч долларов. "Вот что я дума, -- сказала она мысленно, -- я думаю, что проклятый Полковник сделал это специально, чтобы надо мной поиздеваться. Он прекрасно знал, что у тети Мод нет денег на такую шубу. Он знал, что я не смогу ее носить". Но миссис Биксби уже не могла себе представить, как она расстанется с этим чудом. -- У меня будет эта шуба! -- сказала она вслух. -- У меня будет эта шуба! У меня будет эта шуба! Ну хорошо, дорогая. У тебя будет эта шуба. Но только без истерики. Сядь, успокойся и подумай. Ты ведь умная девочка, правда? Тебе всегда удавалось его обмануть. Ты же знаешь, что у него никогда не хватало мозгов на что-либо еще, кроме своих дурацких анализов. Так что не дергайся, сядь и думай. Время еще есть. Спустя два с половиной часа миссис Биксби сошла с поезда на Пенсильвания-стейшн и быстро направилась к выходу. На ней снова было ее старое красное пальто, а а руках она несла картонную коробку. Выйдя из вокзала, она остановила такси. -- Водитель, -- сказала она, -- вы не знаете здесь поблизости какого-нибудь ломбарда, который еще работает? Таксист поднял брови, обернулся и окинул ее любопытным взглядом. -- На Шестой авеню сколько угодно, -- ответил он. -- В таком случае, остановитесь у первого же, хорошо? -- Она. села, и машина тронулась. Вскоре такси притормозило у ломбарда, над входом в который висели три медных шара. -- Подождите меня, пожалуйста, -- сказала миссис Биксби водителю, выбралась из такси и вошла в ломбард. На прилавке, согнувшись над белым блюдцем, сидел огромный кот и поедал рыбьи головы. Он сверкнул на миссис Биксби желтыми глазищами, сглотнул и вернулся к еде. Миссис Биксби остановилась у прилавка на безопасном расстоянии от кота и принялась рассматривать, что попадалось на глаза: часы, обувные пряжки, эмалевые броши, старый бинокль, разбитые очки и вставные челюсти. "И почему это они вечно закладывают свои челюсти? " -- подумалось ей. -- Слушаю вас, -- сказал хозяин, возникая из темных глубин ломбарда. -- А, добрый вечер, -- сказала миссис Биксби. Она начала развязывать коробку; хозяин подошел к коту и погладил его по спине; кот продолжал поедать рыбьи головы. -- Представьте, какая глупость, -- сказала миссис Биксби. -- Где-то посеяла свой бумажник. А сегодня суббота, все банки до понедельника закрыты. Мне просто необходимо раздобыть денег на уик-энд. Это очень дорогая шуба, но мне не нужно много. Ровно столько, чтобы как-то перебиться до понедельника. А тогда я приду и выкуплю. Хозяин выслушал ее молча. Но когда она вынула шубу и перебросила ее через прилавок, продемонстрировав все великолепие, его брови поползли вверх, и, отвлекшись от кота, он подошел. Взял шубу и, вытянув руки, поднял ее перед собой. -- Если бы у меня были с собой часы или кольцо, -- сказала миссис Биксби, -- то, конечно, я бы их заложила. Но, к сожалению, ничего, кроме этой шубы, у меня сейчас нет. -- Она растопырила пальцы для подтверждения. -- Похоже, что новая, -- сказал хозяин, любовно проводя ладонью по мягкому меху. -- О да, абсолютно. Но, как я уже сказала, мне много не нужно, только до понедельника. Как насчет пятидесяти долларов? -- Я дам вам пятьдесят долларов. -- Она стоит, конечно, в сто раз больше, но я надеюсь, что до понедельника у вас ничего с ней не случится. Хозяин подошел к столу, достал из ящика залоговый билет и положил на прилавок. Билет напоминал бирку -- одну из тех, что обычно привязывают к багажу, такой же формы и размера и из такой же плотной коричневатой бумаги. Отличием были только маленькие дырочки, разделявшие билет на две идентичные части. -- Имя? -- спросил хозяин. -- Оставьте без имени. И адреса тоже не нужно. Перо авторучки в нерешительности застыло над перфорированной линией. -- Но ведь совсем не обязательно записывать имя и адрес, не так ли? Хозяин пожал плечами, неопределенно хмыкнул, и перо зависло над другой половиной билета. -- Нет, нет, ничего не пишите, -- сказала миссис Биксби. -- Это мое личное желание. -- В таком случае, не потеряйте билет. -- Не потеряю. -- Вы понимаете, что любой, у кого он окажется, сможет прийти и потребовать вашу вещь? -- Да, я знаю. -- По одному только номеру. -- Разумеется. -- Как. вы хотите, чтобы я ее описал? -- Не нужно никаких описаний, спасибо. В этом нет необходимости. Просто поставьте залоговую сумму, и все. Перо снова поколебалось, зависнув над дырочками рядом со словом "артикул". -- Я думаю, вам все же следует ее описать. Описание может понадобиться, если вы захотите продать билет. Кто знает, а вдруг вы захотите его продать? -- Я не собираюсь его продавать. -- А вдруг соберетесь? Многие так делают. -- Послушайте, -- сказала миссис Биксби. -- Если вы думаете, что я разорилась, то вы ошибаетесь. Я просто потеряла кошелек. Понятно? -- Ну тогда как хотите, -- сказал хозяин. -- Дело ваше. И тут в голову миссис Биксби пришло одно неприятное соображение. -- Хм, -- сказала она, -- вот что. Если на билете не будет описания, то как я могу быть уверена, что вы отдадите мне мою шубу, а не что-нибудь другое? -- Я все заношу в реестр. -- Но ведь у меня-то только номер! Так что вы и впрямь сможете всучить мне любое старье, а? -- Ну так вы будете ее описывать или не будете? -- спросил хозяин. -- Нет, -- сказала она. -- Я вам доверяю. Хозяин написал "пятьдесят долларов" против слова "оценка" на обеих половинах билета, разорвал его по линии и послал нижнюю часть через прилавок. Затем он вытащил из внутреннего кармана пиджака свой бумажник и извлек из него пятьдесят долларов. -- Три процента ежемесячно, -- добавил он. -- Хорошо. Благодарю вас. Вы ведь позаботитесь о ней, не правда ли? Хо