без парика, и всякий раз, когда проявление этих двух милых качеств сталкивало мать и дочь с какой-нибудь неприятной проблемой, что случалось нередко, они действовали сообща, слагая вину на плечи мистера Напкинса. Поэтому, когда мистер Напкинс отыскал миссис Напкинс и передал сообщение, сделанное мистером Пикником, миссис Напкинс вдруг припомнила, что она всегда подозревала нечто в этом роде, она всегда говорила, что это случится, ее советам никогда не следовали, она поистине не знает, за кого ее принимает мистер Напкинс, и так далее и так далее. - Подумать только! - воскликнула мисс Напкинс, выжимая из уголков глаз по слезинке весьма миниатюрных размеров. - Подумать только, что меня так одурачили! - О! Ты можешь поблагодарить своего папашу, дорогая моя, - сказала миссис Напкинс. - Как я молила и просила этого человека разузнать о семье капитана, как я настаивала и убеждала его сделать какой-нибудь решительный шаг! Я совершенно уверена, что никто этому не поверит... никто. - Но, дорогая моя... - начал мистер Напкинс. - Молчи, несносный! Молчи! - сказала миссис Напкинс. - Милая моя, - сказал мистер Напкинс, - ты не скрывала своей глубокой симпатии к капитану Фиц-Маршаллу. Ты постоянно приглашала его к нам, моя дорогая, и не упускала случая ввести его в другие дома. - А что я тебе говорила, Генриетта? - тоном глубоко оскорбленной женщины воскликнула миссис Напкинс, взывая к дочери. - Не говорила ли я, что твой папа вывернется и во всем будет обвинять меня? Не говорила я? При этом миссис Напкинс расплакалась. - О папа! - с упреком воскликнула мисс Напкинс. И тоже расплакалась. - Это уж слишком - укорять меня, будто я виновата во всем, когда он сам поставил нас в такое позорное и смешное положение! - возопила миссис Напкинс. - Как мы теперь покажемся в обществе! - сказала мисс Напкинс. - Как мы встретимся с Поркенхемами! - воскликнула миссис Напкинс. - Или с Григгами! - воскликнула мисс Напкинс. - Или со Сламминтаукенами! - воскликнула миссис Напкинс. - Но какое до этого дело твоему папе! Ему что! При этой ужасной мысли миссис Напкинс в отчаянии зарыдала, и мисс Напкинс последовала ее примеру. Слезы миссис Напкинс продолжали струиться с большой стремительностью, пока она выгадывала время, чтобы обдумать создавшееся положение, и пока не решила мысленно, что наилучшим выходом будет предложить мистеру Пиквику и его друзьям остаться у них до прибытия капитана и таким образом предоставить мистеру Пиквику случай, которого он искал. Если выяснится, что он сказал правду, капитану можно будет отказать от дома, не разглашая этой истории, а Поркенхемам объяснить его исчезновение, сказав, что благодаря влиянию его семьи при дворе он назначен на пост генерал-губернатора в Сьерра-Леоне, или Соугер Пойнт, или еще в какое-нибудь из тех мест с целебным климатом, которые так очаровывают европейцев, что им редко удается, раз попав туда, вернуться на родину. Когда миссис Панкине осушила свои слезы, то и мисс Напкинс осушила свои, и мистер Напкинс был очень рад уладить дело так, как предлагала миссис Напкинс. Таким образом, мистер Пиквик и его друзья, смывшие все следы недавнего столкновения, были приглашены к обеим леди и вскоре после этого - к обеду; а мистер Уэллер, которого судья со свойственной ему проницательностью признал по истечении получаса одним из чудеснейших малых, был препоручен заботам и попечению мистера Мазля, который уделил ему особое внимание и с превеликим удовольствием повел его вниз. - Как вы себя чувствуете, сэр? - осведомился мистер Мазль, провожая мистера Уэллера в кухню. - Никакой особой перемены не произошло в моем организме с тех пор, как вы торчали за креслом вашего командира в кабинете, - ответил Сэм. - Вы простите, что я в то время не обратил на вас должного внимания, сказал мистер Мазль. - Нас хозяин тогда еще не познакомил. Ах, как вы ему понравились, мистер Уэллер, уверяю вас! - Да что вы! - отозвался Сэм. -Это в высшей степени любезно с его стороны. - Не правда ли? - подхватил мистер Мазль. - Такой шутник... - продолжал Сэм. - И такой мастер говорить, - сказал мистер Мазль. - Как мысли-то у него текут! - Удивительно! - ответил Сэм. - Они так и брызжут и стукаются головами так, что как будто оглушают друг друга. Трудно даже догадаться, куда он клонит! - Да, это великое достоинство его слога, - заметил мистер Мазль. Осторожно на этой последней ступеньке, мистер Уэллер! Не хотите ли вымыть руки, сэр, прежде чем мы явимся к леди? Вот, сэр, ушат с водой, а за дверью полотенце для общего употребления. - Пожалуй, пополоскаться следует, - ответил мистер Уэллер, намыливая полотенце желтым мылом и растирая лицо, пока оно не заблестело. - Сколько у вас леди? - У нас на кухне только две, - сообщил мистер Мазль, - кухарка и горничная. Для черной работы мы держим мальчишку и, кроме того, одну девицу, но они обедают в прачечной. - О, они обедают в прачечной? - переспросил мистер Уэллер. - Да, - ответил мистер Мазль. - Когда они поступили, мы пустили их за свой стол, но не могли выдержать. У судомойки ужасно грубые манеры, а мальчишка так сопит, когда ест, что невозможно сидеть с ним за одним столом. - Молодой бегемот! - заметил мистер Уэллер. - Ох, какой ужас! - подхватил мистер Мазль. Это самая плохая сторона службы в провинции, мистер Уэллер, молодые люди - такие дикари. Сюда пожалуйте, сэр, сюда! Опередив с величайшей вежливостью мистера Уэллера, Мазль ввел его в кухню. - Мэри, - сказал мистер Мазль хорошенькой служанке, - это мистер Уэллер, джентльмен, которого прислал сюда хозяин и велел принять его получше. - А ваш хозяин понимает дело и послал меня как раз в надлежащее место, - заметил мистер Уэллер, взглянув с восхищением на Мэри. - Будь я хозяином этого дома, я тоже считал бы, что получше - значит поближе к Мэри. - Ах, мистер Уэллер! - зардевшись, сказала Мэри. - Вот как! - воскликнула кухарка. - Ах, боже мой, кухарка, я и забыл! - сказал мистер Мазль. - Мистер Уэллер, разрешите вас представить. - Как поживаете, сударыня? - произнес мистер Уэллер. - Очень рад познакомиться с вами и надеюсь, что наше знакомство будет длительным, как говорил джентльмен, обращаясь к пятифунтовому билету. Когда церемония представления была закончена, кухарка и Мэри удалились в людскую, чтобы там минут десять похихикать; потом вернулись, смеясь и краснея, и сели обедать. Непринужденность мистера Уэллера и его красноречие возымели столь непреодолимое действие на его новых друзей, что задолго до конца обеда они уже сошлись на короткую ногу и узнали со всеми подробностями о вероломстве Джоба Троттера. - Я всегда не выносила этого Джоба, - сказала Мэри. - Иначе и быть не могло, моя милая, - отозвался Сэм. - Почему? - осведомилась Мэри. - Потому что уродство и надувательство никогда не могут подружиться с красотой и добродетелью, - ответил мистер Уэллер. - Не правда ли, мистер Мазль? - Никоим образом, - отозвался этот джентльмен. По этому случаю Мэри рассмеялась и сказала, что ее рассмешила кухарка, а кухарка рассмеялась и сказала, что она не смешила. - У меня нет стакана, - сказала Мэри. - Пейте из моего, моя прелесть, - предложил мистер Уэллер. - Приложите губки к этому-вот стакану, и тогда я могу вас поцеловать через посредника. - Как вам не стыдно, мистер Уэллер! - сказала Мэри. - Почему мне должно быть стыдно, моя драгоценная? - Стыдно так говорить. - Вздор! Никакой беды тут нет. Это натурально. Не правда ли? - обратился мистер Уэллер к кухарке. - Не спрашивайте меня, бесстыдник, - ответила кухарка в превеликом восхищении. По этому случаю кухарка и Мэри снова стали хохотать, пока вследствие совместного действия пива, холодного мяса и смеха последняя едва не задохнулась; это был устрашающий припадок, от коего она оправилась только благодаря похлопыванию по спине и другим необходимым услугам, которые с величайшей деликатностью оказывал мистер Сэмюел Уэллер. В самый разгар веселья и смеха раздался громкий звонок у садовой калитки; юный джентльмен, который обедал в прачечной, немедленно побежал отворять. Внимание мистера Уэллера было всецело поглощено хорошенькой горничной; мистер Мазль был занят угощением гостя, а кухарка только что перестала хохотать и подносила ко рту огромный кусок, как вдруг дверь в кухне открылась и вошел мистер Джоб Троттер. Мы сказали - вошел мистер Джоб Троттер, но это выражение не отвечает нашему правилу строго придерживаться фактов. Дверь открылась, и появился мистер Троттер. Он хотел войти и даже собирался это сделать, как вдруг заметил минера Уэллера, невольно отступил шага на два и остановился, взирая на неожиданно открывшуюся перед ним картину и совершенно оцепенев от изумления и ужаса. - Вот он! - воскликнул Сэм, весело вскакивая с места. - Да ведь мы только что о вас говорили! Как поживаете? Где вы были? Входите! Возложив руку на шелковичный воротник не сопротивлявшегося Джоба, мистер Уэллер втащил его в кухню, запер дверь на ключ и передал ключ мистеру Мазлю, а тот хладнокровно опустил его в боковой карман и застегнул пуговицу. - Вот потеха! - вскричал Сэм. - Подумать только, что мой хозяин имел удовольствие встретиться с вашим там наверху, а я радуюсь встрече с вами здесь внизу! Ну, как же вы поживаете и как подвигается дело с колониальной торговлей? Как я рад вас видеть! Какой у вас довольный вид! Истинное наслаждение повидаться с вами, не правда ли, мистер Мазль? - Совершенно верно, - подтвердил мистер Мазль. - Какой он веселый! - сказал Сэм. - В каком прекрасном расположении духа! - сказал Мазль. - И как он рад видеть нас - от этого встреча еще приятнее, - сказал Сэм. - Присаживайтесь, присаживайтесь! Мистер Троттер не сопротивлялся и был усажен на стул возле очага. Он поднял свои маленькие глазки сперва на мистера Уэллера, потом на мистера Мазля, но ничего не сказал. - Ну-с, а теперь, - продолжал Сэм, - в присутствии этих леди я бы хотел спросить просто так, из любопытства, считаете ли вы себя самым милым и воспитанным молодым джентльменом, который прибегает к помощи розового клетчатого платочка и сборника гимнов номер четвертый? - И который собирается жениться на кухарке? - с возмущением объявила сия леди. - Негодяй! - И отказаться от дурных навыков и заняться колониальной торговлей? вставила горничная. - А теперь я вам объясню, в чем тут дело, молодой человек, торжественно начал мистер Мазль, распаляясь при двух последних намеках. Вот эта леди (указывая на кухарку) водит компанию со мной, и когда вы осмеливаетесь, сэр, говорить о том, что откроете с ней колониальную лавку, вы меня раните в самое чувствительное место, в какое только может один мужчина ранить другого. Вы меня понимаете, сэр? Тут мистер Мазль, который, в подражание своему хозяину, был высокого мнения о своем красноречии, умолк в ожидании ответа. Но мистер Троттер не дал никакого ответа. И мистер Мазль продолжал тор- жественным тоном: - Очень возможно, сэр, что наверху вы не понадобитесь в течение нескольких минут, сэр, потому что мой хозяин в настоящее время чрезвычайно занят - сводит счеты с вашим хозяином, сэр, и, стало быть, у вас найдется свободное время, сэр, для маленького секретного разговора со мной, сэр. Вы меня понимаете, сэр? Мистер Мазль снова умолк в ожидании ответа, и снова мистер Троттер его разочаровал. - Ну, в таком случае, - продолжал мистер Мазль, мне очень жаль, что приходится объясняться в присутствии леди, но дело важное, и они мне простят. В людской никого нет, сэр. Если вы пройдете туда, сэр, мистер Уэллер позаботится, чтобы все было по правилам, и мы можем получить взаимное удовлетворение, пока не зазвонит колокольчик. Следуйте за мной, сэр! Произнеся эти слова, мистер Мазль шагнул к двери и, дабы выиграть время, начал на ходу снимать куртку. Но как только кухарка услышала заключительные слова этого смелого вызова и увидела, что мистер Мазль собирается приступить к делу, она испустила громкий и пронзительный вопль и, бросившись на мистера Джоба Троттера, который тотчас же встал со стула, начала царапать и бить его по широкой плоской физиономии с энергией, свойственной возбужденным особам женского пола, и, запустив руки в его длинные черные волосы, выдрала примерно столько, что хватило бы на пять-шесть дюжин траурных колец самого большого размера. Совершив этот подвиг со всем пылом, какой внушила ей преданная любовь к мистеру Мазлю, она, шатаясь, отступила и, будучи леди тонко и деликатно чувствующей, немедленно свалилась под кухонный стол и лишилась чувств. В эту минуту раздался звонок. - Это за вами, Джоб Троттер! - сказал Сэм. И, раньше чем мистер Троттер мог возразить или ответить, раньше даже, чем он успел остановить кровь из царапин, нанесенных лишившейся чувств леди, Сэм схватил его за одну руку, а мистер Мазль за другую; один тащил вперед, другой подталкивал сзади: так она его и препроводили по лестнице прямо в гостиную. Их взорам открылась поразительная картина. Альфред Джингль, эсквайр, он же капитан Фиц-Маршалл, стоял у двери со шляпой в руке и улыбкой на лице, нимало не смущенный своим крайне неприятным положением. Против него стоял мистер Пиквик, который, по-видимому, внедрял в него какое-то высоконравственное поучение, ибо левая его рука покоилась под фалдами фрака, а правая была простерта в воздухе, по привычке, свойственной ему, когда он произносил торжественные речи. Неподалеку стоял с негодующей физиономией мистер Тапмен, которого заботливо удерживали двое его младших друзей; в дальнем конце комнаты находились мистер Напкинс, миссис Напкинс и мисс Напкинс, мрачно величественные и вне себя от возмущения. - Что мешает мне, - со свойственным судье достоинством произнес мистер Напкинс, когда ввели Джоба, что мешает мне задержать этих людей как мошенников и самозванцев? Нелепое сострадание. Что мешает мне? - Чванство, старый приятель, чванство, - отозвался Джингль, сохраняя спокойствие. - Не задержите - - не пройдет--заполучили капитана, э? Ха-ха! Очень хорошо - - партия для дочери - - попали впросак - - предать огласке - - ни за что на свете - - дурацкое положение - - весьма! - Жалкий человек! - воскликнула миссис Напкинс. - Мы презираем ваши гнусные намеки! - Я всегда его терпеть не могла, - добавила Генриетта. - О, конечно! - продолжал Джингль. - Рослый молодой человек - - старый поклонник - - Сидни Поркенхем - - богат - - красивый малый - - однако не так богат, как капитан, - - выставить его - - покончить с ним - - все на свете ради капитана - - нет равных капитану - - все девицы--без ума от него - - не так ли, Джоб? Тут мистер Джингль расхохотался от всей души, а Джоб, радостно потирая руки, издал первый звук с тех пор, как вошел в дом, - тихое, чуть слышное хихиканье, которое как будто имело целью выразить, что он слишком дорожит своим смехом, чтобы позволить ему улетучиться в звуке. - Мистер Напкинс, - сказала миссис Напкинс, - этот разговор неуместен в присутствии слуг. Прогоните этих негодяев! - Правильно, моя дорогая, - отозвался мистер Напкинс. - Мазль! - Ваша честь? - Откройте парадную дверь. - Слушаю, ваша честь. - Оставьте этот дом! - сказал мистер Напкинс, выразительно размахивая рукой. Джингль улыбнулся и шагнул к двери. - Стойте! - сказал мистер Пиквик. Джингль остановился. - Я бы мог, - сказал мистер Пиквик, - отомстить сильнее за все, что перенес от вас и от этого вашего лицемерного друга. Джоб Троттер поклонился с большой учтивостью и приложил руку к сердцу. - Я говорю, - продолжал мистер Пиквик, постепенно начиная раздражаться, - что мог бы отомстить сильнее, но я довольствуюсь тем, что разоблачил вас, и это разоблачение считаю своим долгом по отношению к обществу. Это снисходительность, сэр, о которой, надеюсь, вы будете помнить. Когда мистер Пиквик дошел до этого пункта, Джоб Троттер с шутливой важностью приставил руку к уху, словно боялся упустить хотя бы один слог. - И я могу только добавить, сэр, - сказал мистер Пиквик, окончательно рассердившись, - что я считаю вас мошенником и... и негодяем... и... и хуже которого не видал... и не слыхал... за исключением этого святоши и бродяги в шелковичной ливрее. - Ха-ха! - отозвался Джингль. - Славный малый Пиквик - - доброе сердце - - крепкий старикашка - - но горячиться не следует - - вредно, весьма - до свиданья - - еще увидимся - - не падайте духом - - ну, Джоб, - - трогай! С этими словами мистер Джингль нахлобучил шляпу па свой особый лад и вышел из комнаты. Джоб Троттер помешкал, огляделся по сторонам, улыбнулся, а затем отвесив мистеру Пиквику насмешливо торжественный поклон и подмигнув мистеру Уэллеру с дерзким лукавством, которое превосходило всякое описание, последовал за своим неунывающим хозяином. - Сэм! - сказал мистер Пиквик, когда мистер Уэллер двинулся было вслед за ними. - Сэр? - Останьтесь здесь. Мистер Уэллер, казалось, колебался. - Останьтесь здесь, - повторил мистер Пиквик. - Нельзя ли мне отполировать Джоба в палисаднике? - спросил мистер Уэллер. - Конечно, нет, - ответил мистер Пиквик. - Нельзя ли мне вышвырнуть его за ворота, сэр? - спросил мистер Уэллер. - Ни под каким видом, - ответил хозяин. Мистер Уэллер впервые с тех пор, как поступил на службу, состроил на момент недовольную и разочарованную мину. Но его лицо мгновенно прояснилось, ибо коварный мистер Мазль, спрятавшись за парадной дверью и стремительно выскочив в надлежащий момент, с большой ловкостью спустил как мистера Джингля, так и его верного слугу с лестницы прямо в стоявшие внизу кадки с агавами. - Исполнив свой долг, сэр, - обратился мистер Пиквик к мистеру Напкинсу, - я вместе с моими друзьями распрощаюсь с вами. Я приношу вам благодарность за то гостеприимство, с каким мы были встречены, и прошу разрешения заявить от имени всех нас, что мы бы его не приняли и не согласились на подобный выход из создавшегося положения, если бы нас не побуждало живейшее чувство долга. Завтра мы возвращаемся в Лондон. Вашу тайну мы будем хранить. Выразив таким образом свой протест против утреннего инцидента, мистер Пиквик низко поклонился и, несмотря на уговоры всей семьи, вышел из комнаты вместе со своими друзьями. - Наденьте шляпу, Сэм, - сказал мистер Пиквик. - Она внизу, сэр, - ответил Сэм и побежал за нею. В кухне не было никого, кроме хорошенькой горничной; и так как шляпы Сэма не оказалось на месте, он должен был ее искать, а хорошенькая горничная светила ему. Им пришлось осмотреть всю комнату в поисках шляпы. Хорошенькая горничная, горя желанием найти ее, опустилась на колени и перерыла все вещи, сваленные в углу за дверью. Это был неудобный угол: до него нельзя было добраться, не закрыв предварительно двери. - Вот она! - сказала хорошенькая горничная. Это она? - Дайте-ка, я посмотрю, - сказал Сэм. Хорошенькая горничная поставила свечу на пол. Свет она давала очень тусклый. Сэму тоже пришлось опуститься на колени, чтобы разглядеть, действительно ли это его шляпа. Это был удивительно тесный угол, и, в этом не виноват никто, кроме человека, который строил дом, - Сэм и хорошенькая горничная поневоле очутились очень близко друг от друга. - Да, это она, - сказал Сэм. - Прощайте. - Прощайте, - сказала хорошенькая горничная. - Прощайте, - сказал Сэм и с этими словами уронил шляпу, которую стоило такого труда найти. - Какой вы неловкий! - сказала хорошенькая горничная. - Вы опять ее затеряете, если не будете осторожнее. И только для того, чтобы шляпа снова не затерялась, она надела ее ему на голову. Может быть, лицо хорошенькой горничной стало еще красивее, когда она обратила его к Сэму, а может быть, это было случайное следствие того, что они находились так близко друг от друга, - остается невыясненным по сей день, но только Сэм ее поцеловал. - Ведь вы это сделали не нарочно? - краснея, сказала хорошенькая горничная. - Ну, конечно! - сказал Сэм. - А вот теперь нарочно. И он поцеловал ее еще раз. - Сэм! - крикнул мистер Пиквик, перегнувшись через перила. - Иду, сэр! - отозвался Сэм, взбегая по лестнице. - Как долго вы возились! - заметил мистер Пиквик. - Там было что-то за дверью, сэр, мы не могли ее сразу открыть, - ответил Сэм. Таким был первый эпизод первой любви мистера Уэллера. ГЛАВА XXVI, которая содержит краткий отчет о ходе дела Бардл против Пиквика Разоблачив Джингля и достигнув таким образом главной цели своего путешествия, мистер Пиквик решил немедленно вернуться в Лондон, чтобы ознакомиться с теми действиями, какие были за это время предприняты против него мистерами Додсоном и Фоггом. Следуя этому решению со всей энергией и настойчивостью, свойственными его характеру, он взобрался на заднее место первой же кареты, которая отходила из Ипсуича утром после памятных событий, пространно изложенных в двух предшествующих главах, и в сопровождении трех своих друзей и мистера Сэмюела Уэллера прибыл в столицу, в полном здравии и благополучии, вечером того же дня. Здесь друзья на некоторое время расстались. Мистеры Тапмен, Уинкль и Снодграсс разъехались по своим домам, чтобы заняться необходимыми приготовлениями к предстоящему визиту в Дингли Делл, а мистер Пиквик и Сэм нашли себе пристанище в очень хорошем старомодном и комфортабельном помещении, а именно в таверне и гостинице "Джордж и Ястреб", Джордж-Ярд на Ломберд-стрит. Мистер Пиквик пообедал, покончил со второй пинтой превосходного портвейна, прикрыл голову шелковым носовым платком, положил ноги на каминную решетку и откинулся на спинку удобного кресла, но внезапное появление мистера Уэллера с дорожной сумкой вывело его из спокойного созерцательного состояния. - Сэм, - сказал мистер Пиквик. - Сэр? - откликнулся мистер Уэллер. - Я только что думал о том, - сказал мистер Пиквик, - что у миссис Бардл на Госуэлл-стрит осталось очень много вещей и следовало бы их взять до нашего отъезда. - Очень хорошо, сэр, - ответил мистер Уэллер. - Я бы мог отослать их на время к мистеру Тапмену, Сэм, - продолжал мистер Пиквик, - по прежде необходимо их разобрать и уложить. Вам нужно пойти на Госуэлл-стрит, Сэм, и уладить это дело. - Сейчас, сэр? - осведомился мистер Уэллер. - Сейчас, - ответил мистер Пиквик. - Постойте, Сэм, - добавил мистер Пиквик, вытаскивая кошелек, - нужно уплатить за квартиру. Срок истекает на святках, но расплатитесь и покончите с этим делом. Я предупреждаю за месяц и отказываюсь от квартиры. Вот предупреждение в письменной форме. Передайте его и скажите миссис Бардл, что она может сдать комнаты, когда ей будет угодно. - Прекрасно, сэр, - ответил мистер Уэллер. - Больше ничего? - Больше ничего, Сэм. Мистер Уэллер медленно пошел к двери, словно ждал еще чего-то, медленно открыл ее, медленно вышел и медленно прикрыл ее дюйма на два, когда мистер Пиквик крикнул: - Сэм! - Сэр? - отозвался мистер Уэллер, быстро возвращаясь и закрывая за собой дверь. - Сэм, я отнюдь не возражаю, если вы попытаетесь узнать, как расположена ко мне сама миссис Бардл и можно ли считать вероятным, что это гнусное и ни на чем не основанное дело будет доведено до конца. Я говорю, что не возражаю против этого, если у вас есть желание разузнать, Сэм, - сказал мистер Пиквик. Сэм слегка кивнул головой в знак понимания и вышел из комнаты. Мистер Пиквик снова накрыл голову шелковым носовым платком и приготовился вздремнуть. Мистер Уэллер быстро удалился, чтобы исполнить поручение. Было около десяти часов, когда он добрался до Госуэлл-стрит. В маленькой гостиной, выходившей окнами на улицу, горели две свечи, и на штору падала тень от двух женских шляп. У миссис Бардл были гости. Мистер Уэллер постучал в дверь, и после довольно длинного промежутка времени, в течение которого на улице высвистывался какой-то мотив, а в доме преодолевалось упрямство свечи, не желавшей загораться, пара маленьких башмаков затопала по коврику в передней, и появился юный Бардл. - Ну, сорванец, - сказал Сэм, - как поживает мамаша? - Она здорова, - ответил юный Бардл, - и я тоже. - Какое счастье! - сказал Сэм. - Передайте ей, что я хочу с ней поговорить, слышите, юный феномен? После такой просьбы юный Бардл поставил свечу на нижнюю ступеньку и исчез вместе со своим поручением в гостиной. Две шляпы, бросавшие тень на штору, были головными уборами двух самых близких приятельниц миссис Бардл, которые только что пришли, чтобы мирно выпить чашку чаю и разделить с хозяйкой скромный горячий ужин, состоявший из двух порций поросячьих ножек и поджаренного сыра. Сыр восхитительно подрумянивался в маленькой голландской печке перед камином; поросячьи ножки чувствовали себя превосходно в маленькой жестяной кастрюльке, висевшей на крюке, миссис Бардл и ее две подруги также чувствовали себя прекрасно, мирно беседуя обо всех своих близких друзьях и знакомых, когда юный Бардл, выходивший к парадной двери, вернулся и передал поручение, доверенное ему мистером Сэмюелом Уэллером. - Слуга мистера Пиквика! - сказала, бледнея, миссис Бардл. - Ах, боже мой! - сказала миссис Клаппинс. - Право же, я бы этому не поверила, если бы это случилось не при мне, сказала миссис Сендерс. Миссис Клаппинс была маленькая, живая, суетливая женщина; миссис Сендерс - большая, толстая, широколицая особа; и обе пришли в гости к миссис Бардл. Миссис Бардл сочла уместным заволноваться; а так как ни одна из трех в сущности не знала, следует ли при данных обстоятельствах поддерживать со слугой мистера Пиквика какие бы то ни было отношения иначе, чем через Додсона и Фогга, то все они были захвачены врасплох. В таком состоянии нерешительности было ясно, что первым делом следует угостить тумаком мальчика за то, что он встретил у двери мистера Уэллера. Поэтому мать дала ему тумака, и он мелодически заревел. - Перестань вопить... негодное создание! - сказала миссис Бардл. - Да, не огорчай твою бедную мать, - вмешалась миссис Сендерс. - У нее достаточно огорчений и без тебя, Томми, с сострадательной покорностью вымолвила миссис Клаппинс. - Ах, вот не везет бедняжке! - сказала миссис Сендерс. От этих поучительных замечаний юный Бардл завыл еще громче. - Что же мне делать? - обратилась миссис Бардл к миссис Клаппинс. - Я думаю, вам следует его принять, - ответила миссис Клаппинс. - Но непременно при свидетеле. - Мне кажется, закон предпочитает двух свидетелей, - сказала миссис Сендерс, которая, как и первая приятельница, сгорала от любопытства. - Пожалуй, лучше всего будет впустить его сюда, решила миссис Бардл. - Разумеется, - ответила миссис Клаппинс, с живостью подхватывая эту мысль. - Войдите, молодой человек, и, пожалуйста, закройте сначала парадную дверь. Мистер Уэллер мгновенно принял приглашение, и, войдя в гостиную, изложил дело миссис Бардл в следующих выражениях: - Очень сожалею, если причиню личные неудобства, сударыня, как говорил грабитель, загоняя старую леди в растопленный камин, но так как мы с хозяином только что приехали в город и собираемся опять уехать, то уж тут, знаете ли, ничего не поделаешь. - Конечно, молодой человек не может отвечать за грехи своего хозяина, заметила миссис Клаппинс, на которую наружность мистера Уэллера и его умение вести разговор произвели большое впечатление. - Несомненно! - подхватила миссис Сендерс, которая, если судить по задумчивым взглядам, устремленным на маленькую жестяную кастрюлю, казалось мысленно подсчитывала предполагаемое количество поросячьих ножек на случай, если Сэму предложат остаться к ужину. - А пришел я сюда вот для чего, - продолжал Сэм, игнорируя эти замечания: - во-первых, передать отказ моего хозяина от квартиры - вот он; во-вторых, внести квартирную плату - вот она; в-третьих, сказать, чтобы все его вещи были собраны и переданы тому, кого мы за ними пришлем; в-четвертых, сообщить, что вы можете сдать это помещение, когда вам угодно, - вот и все. - Что бы ни произошло, - сказала миссис Бардл, а я всегда говорила и теперь скажу: во всех отношениях, кроме одного, мистер Пиквик держал себя как настоящий джентльмен. Деньги всегда были за ним все равно что в банке, всегда! Говоря это, миссис Бардл приложила платок к глазам и вышла из комнаты написать расписку. Сэм прекрасно знал, что ему нужно только помолчать, и женщины непременно начнут говорить, поэтому он в глубоком молчании рассматривал по очереди: жестяную кастрюлю, поджаренный сыр, стену и потолок. - Бедняжка! - сказала миссис Клаппинс. - Ах, бедное создание! - подхватила миссис Сендерс. Сэм ничего не сказал. Было ясно, что они заговорят на тему, его интересовавшую. - Право же, я не могу совладать с собой, - сказала миссис Клаппинс, когда подумаю о таком вероломстве. Я не хочу задеть вас, молодой человек, но ваш хозяин - старый изверг, и если бы он был здесь, я бы ему это сказала в лицо! - Скажите! - посоветовал Сэм. - Видеть, как ужасно она это принимает к сердцу, бредит и тоскует, ни в чем не находит удовольствия, разве что зайдут из жалости подруги посидеть с нею и утешить ее, - продолжала миссис Клаппинс, поглядывая на жестяную кастрюлю и голландскую печку, - это возмутительно! - Бесчеловечно, - сказала миссис Сендерс. - А ваш хозяин, молодой человек! Джентльмен со средствами, он бы и не почувствовал расходов на жену, так бы и не почувствовал! - продолжала миссис Клаппинс с большим увлечением. - Нет никакого оправдания его поведению! Почему он на ней не женится? - А ведь правда! - сказал Сэм. - Вот в чем вопрос! - Вот именно, вопрос! - подхватила миссис Клаппинс. - Она бы ему задала вопрос, будь у нее мой характер. Однако есть закон, защищающий нас, женщин, которых они сделали бы несчастными созданиями, если бы могли, а в этом, молодой человек, ваш хозяин убедится, поплатившись раньше, чем успеет постареть на полгода. При этом утешительном замечании миссис Клаппинс улыбнулась миссис Сендерс, которая также ответила ей улыбкой. "Делу дан ход, это ясно", - подумал Сэм, когда миссис Бардл вернулась с распиской. - Вот расписка, мистер Уэллер, - сказала миссис Бардл, - а вот сдача, и, надеюсь, вы выпьете стаканчик, чтобы согреться. Выпейте хотя бы ради старого знакомства. Сэм понял, какую можно извлечь из этого выгоду, и немедленно согласился. Миссис Бардл достала из шкафчика черную бутылку и рюмку; ее рассеянность, вызванная глубокой душевной скорбью, была так велика, что, наполнив рюмку мистера Уэллера, она извлекла еще три винных рюмки, которые тоже наполнила. - Ах, миссис Бардл! - воскликнула миссис Клаппинс. - Посмотрите-ка, что вы сделали! Сэм, конечно, все это смекнул и потому тотчас же сказал, что никогда не пьет до ужина, если вместе с ним не выпьет леди. Над этим весело посмеялись, и миссис Сендерс решила его потешить и пригубила из своей рюмки. Тогда Сэм заметил, что вино следует пустить вкруговую, и все пригубили. Вслед за сим маленькая миссис Клаппинс предложила тост за успех в процессе "Бардл против Пиквика", и леди, осушив рюмки под этот тост, тотчас же сделались очень разговорчивы. - Должно быть, вы слышали о том, что происходит, мистер Уэллер? - спросила миссис Бардл. - Слыхал кое-что, - ответил Сэм. - Это ужасно, мистер Уэллер, если вас выставляют таким образом перед публикой! - сказала миссис Бардл. - Но теперь я понимаю: ничего другого мне не оставалось сделать, и мои адвокаты, мистер Додсон и Фогг, говорят, что с теми свидетелями, которых мы вызовем, мы должны выиграть дело. Но я не знаю, что я буду делать, мистер Уэллер, если мне не удастся его выиграть! Одна мысль о возможности для миссис Бардл проиграть процесс так глубоко задела миссис Сендерс, что она была вынуждена сейчас же вновь наполнить и осушить свою рюмку; если бы у нее не хватило на это присутствия духа, ей сделалось бы дурно, как объяснила она вслед за этим. - Когда будет слушаться дело? - осведомился Сэм. - В феврале или в марте, - ответила миссис Бардл. - А свидетелей-то сколько! - сказала миссис Клаппинс. - О да! - подхватила миссис Сендерс. - В какое бешенство пришли бы мистер Додсон и Фогг, если бы истец проиграл! - добавила миссис Клаппинс. - Они ведут все это дело на свой страх и риск. - Еще бы не пришли в бешенство! - сказала миссис Сендерс. - Но истица должна выиграть, - заключила миссис Клаппинс. - Надеюсь, - сказала миссис Бардл. - О, тут не может быть никаких сомнений! - подхватила миссис Сендерс. - Прекрасно! - сказал Сэм, поднимаясь и ставя свою рюмку на стол. - Я могу только одно сказать: желаю вам не остаться в проигрыше. - Благодарю вас, мистер Уэллер, - с жаром отозвалась миссис Бардл. - А что до этих Додсонов и Фоггов, которые ведут такого рода дела на свой страх и риск, - продолжал мистер Уэллер, - и всех других добрых и благородных людей той же профессии, тех, что даром, без гонорара, натравливают ближних друг на друга и засаживают своих клерков за работу, чтобы выискивать у соседей и знакомых мелкие ссоры, которые потом нужно решать с помощью судебных процессов, - о них я одно могу сказать: желаю, чтобы они получили ту награду, какую я бы им дал. - Ах, если бы получили они награду, которую готово присудить им каждое доброе и благородное сердце! - удовлетворенно воскликнула миссис Бардл. - Аминь! - отозвался Сэм. - И после такой награды зажили бы они сытно и привольно! Желаю вам доброй ночи, леди! К великому облегчению миссис Сендерс, Сэм удалился, не услышав от хозяйки ни единого упоминания о поросячьих ножках и поджаренном сыре. Дамы с той посильной для младенца помощью, какую мог оказать юный Бардл, щедро воздали всему этому должное - благодаря их напряженным усилиям ужин исчез. Мистер Уэллер вернулся в "Джордж и Ястреб" и в точности изложил своему хозяину те указания на ловкие маневры Додсона и Фогга, какие ему удалось выудить во время своего визита к миссис Бардл. На следующий день свидание с мистером Перкером более чем подтвердило доклад мистера Уэллера. И мистер Пиквик вынужден был готовиться к рождественскому визиту в Дингли Делл, предвкушая, что спустя два-три месяца дело, начатое против него по возмещению убытков за нарушение брачного обещания, будет разбираться в Суде Общих Тяжб, причем на стороне истицы окажутся все преимущества, вытекающие не только из совокупности обстоятельств, но и из хитрых маневров Додсона и Фогга. ГЛАВА XXVII Сэмюел Уэллер совершает паломничество в Доркинг и лицезреет свою мачеху Так как оставалось еще двое суток до того дня, который был назначен для отъезда пиквикистов в Дингли Делл, мистер Уэллер после раннего обеда уселся в задней комнате "Джорджа и Ястреба", чтобы поразмыслить о том, как бы получше распорядиться свободным временем. День был удивительно ясный. Не прошло и десяти минут, как в нем заиграли чувства сыновней любви и нежности; он с такой силой почувствовал необходимость повидаться с отцом и засвидетельствовать свое почтение мачехе, что пришел в изумление от собственного пренебрежения моральным долгом. Загоревшись желанием безотлагательно загладить прежнее небрежение, он немедленно отправился наверх к мистеру Пикнику и попросил отпустить его для выполнения этого похвального намерения. - Конечно, Сэм, конечно! - сказал мистер Пиквик, у которого глаза заблестели от удовольствия, вызванного этим проявлением сыновнего чувства со стороны его слуги и спутника. - Конечно, Сэм! Мистер Уэллер отвесил благодарственный поклон. - Я очень рад, что у вас такое высокое сознание сыновнего долга, Сэм, сказал мистер Пиквик. - Оно всегда у меня было, сэр, - ответил мистер Уэллер. - Это весьма утешительная мысль, Сэм, - одобрительно сказал мистер Пиквик. - Весьма, сэр, - ответил мистер Уэллер. - Если мне что-нибудь нужно было от отца, я всегда просил почтительно и вежливо. А когда он мне не давал, я сам брал, потому что боялся - не будет этого у меня, и я натворю чего-нибудь похуже. Таким образом, я его избавил от многих хлопот, сэр. - Это не совсем то, что я хотел сказать, Сэм, - возразил мистер Пиквик, с легкой улыбкой покачивая головой. - Все от добрых чувств, сэр, - с наилучшими намерениями, как говорил джентльмен, удрав от своей жены, потому что, кажется, ему неважно жилось с нею, - ответил мистер Уэллер. - Можете идти, Сэм, - сказал мистер Пиквик. - Благодарю вас, сэр, - ответил мистер Уэллер. И, отвесив свой самый изящный поклон и надев самый изящный свой костюм, Сэм уселся на крыше эренделской кареты * и отправился в Доркинг. "Маркиз Гренби" во времена миссис Уэллер был поистине образцом лучших придорожных постоялых дворов: он был достаточно велик, чтобы считаться удобным, но был достаточно мал, чтобы считаться уютным. На противоположной стороне дороги находилась большая вывеска на высоком столбе, изображавшая голову и плечи джентльмена с апоплексической физиономией, на нем был красный фрак с темно-синими отворотами, а над его треуголкой - мазок той же синей краски, изображавший небо. Еще выше помещались два флага; ниже последней пуговицы на его фраке помещались две пушки; а все вместе являлось выразительным и не вызывающим сомнений портретом славной памяти маркиза Гренби. В окне буфетной красовалась превосходная коллекция гераней и блестящий ряд сосудов со спиртными напитками. На открытых ставнях виднелись различные надписи золотыми буквами, восхвалявшие мягкую постель и добрые вина; а внушительная группа поселян и конюхов, которые слонялись у дверей конюшни и возле водопойной колоды, служила показателем превосходного качества эля и горячительных напитков, продававшихся в буфетной. Спустившись с крыши кареты, Сэм Уэллер приостановился, чтобы глазом опытного путешественника отметить все эти мелочи, свидетельствовавшие о процветании заведения; обозрев всю картину, он немедленно вошел в дом, чрезвычайно довольный тем, что видел. - Ну, что такое? - раздался пронзительный женский голос, лишь только Сэм просунул голову в дверь. Что вам нужно, молодой человек? Сэм посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. Он принадлежал довольно полной леди приятной наружности, которая сидела у камина в буфетной, раздувая огонь, чтобы вскипятить воду для чая. Она была не одна: по другую сторону камина, в кресле с высокой спинкой, сидел прямой, как жердь, человек в потертом черном костюме, с такой же длинной и негнущейся спиной, как спинка кресла, - человек, который сразу же привлек к себе особое и чрезвычайное внимание Сэма. Это был красноносый джентльмен с длинной, худой ханжеской физиономией и глазами, напоминающими глаз гремучей змеи, - довольно острыми, но решительно неприятными. На нем были очень короткие штаны и черные бумажные чулки, которые, как и весь его костюм, заметно порыжели. Вид у него был накрахмаленный, но белый галстук накрахмален не был, и его длинные мятые концы болтались над застегнутым наглухо жилетом весьма неряшливо и неживописно. Пара поношенных толстых суконных перчаток, широкополая шляпа и полинявший зеленый зонт с пластинками из китового уса, торчащими сквозь покрышку, словно для замены отсутствующей ручки, лежали на стуле, размещенные с большой аккуратностью и заботливостью, свидетельствуя, казалось, о том, что красноносый, кто