е. Даже парики адвокатов плохо напудрены и букли плохо завиты. Но наиболее любопытный предмет для наблюдений - поверенные, которые сидят за большим, ничем не покрытым столом ниже места для уполномоченных. Профессиональное хозяйство самого богатого из этих джентльменов ограничивается синим мешком и мальчиком - обычно юношей иудейского вероисповедания. У них нет постоянных контор, свои юридические сделки они совершают или в трактирах, или в тюремных дворах, куда отправляются толпой и отбивают друг у друга клиентов на манер омнибусных кондукторов. Вид у них засаленный и заплесневелый, а если можно заподозрить их в каких-нибудь пороках, то, пожалуй, пьянство и мошенничество занимают самое видное место. Обычно они проживают на окраине "тюремных границ" *, не дальше мили от обелиска на Сент-Джордж-Филдс. Их внешность непривлекательна, их манеры своеобразны. Мистер Соломон Пелл, один из представителей этой ученой корпорации, был толстый, дряблый, бледный человек в сюртуке, который казался то зеленым, то коричневым, с бархатным воротником той же меняющейся окраски. Лоб у него был узкий, лицо широкое, голова большая, а нос сворочен на сторону, словно Природа, возмущенная наклонностями, подмеченными ею в момент его рождения, дала ему сердитый щелчок, от которого нос так и не оправился. Однако наделенный короткой шеей и астмой, мистер Пелл пользовался для дыхания преимущественно этим органом, который, быть может, возмещал приносимой им пользой то, чего не хватало ему как украшению. - Я уверен, что помогу ему выпутаться, - сказал мистер Пелл. - В самом деле? - отозвался человек, которому было дано такое заверение. - Совершенно уверен! - отвечал мистер Пелл. Но заметьте, если бы он обратился к какому-нибудь сомнительному ходатаю по делам, я бы не поручился за последствия. - Ну-у! - разинув рот, сказал собеседник. - Да, ни за что не поручился бы! - сказал мистер Пелл, сжал губы, нахмурился и таинственно покачал головой. Беседа эта велась в трактире, как раз против Суда по делам о несостоятельности, а человек, с которым ее вели, был не кто иной, как старший Уэллер, явившийся сюда, чтобы утешить и поддержать друга, чье прошение о признании его несостоятельным должно было сегодня слушаться и с чьим поверенным он в данный момент совещался. - А где Джордж? - осведомился старый джентльмен. Мистер Пелл мотнул головой в сторону задней комнаты, где мистер Уэллер, немедленно отправившийся туда, был тотчас же встречен самыми горячими и лестными приветствиями полудюжины своих профессиональных собратьев, выражавших удовольствие по поводу его прибытия. Несостоятельный джентльмен, заразившийся спекулятивной, но неосторожной страстью поставлять лошадей на большие перегоны, каковая страсть и довела его до беды, имел цветущий вид и успокаивал свои чувства креветками и портером. Обмен приветствиями между мистером Уэллером и его друзьями строго отвечал масонским правилам ремесла, предписывавшим выворачивать кисть правой руки и в то же время подергивать мизинцем. Мы знавали двух знаменитых кучеров (бедняги, их уже нет в живых), которые были близнецами и питали друг к другу искреннюю и преданную любовь. Ежедневно на протяжении двадцати четырех лет они встречались на Дуврской дороге, обмениваясь одним только этим приветствием; и вот когда один из них умер, другой начал чахнуть и вскоре последовал за первым. - Ну, Джордж, - сказал мистер Уэллер-старший, снимая пальто и усаживаясь с присущей ему важностью, - как дела? Все в порядке на крыше и полно внутри? - Все в порядке, старина, - отвечал джентльмен, попавший в затруднительное положение. - Передана ли кому-нибудь серая кобыла? - заботливо осведомился мистер Уэллер. Джордж кивнул утвердительно. - Ну вот и прекрасно, - сказал мистер Уэллер. О карете тоже позаботились? - Препровождена в надежное место, - отвечал Джордж, свертывая головы полудюжине креветок и проглатывая их без дальнейших церемоний. - Очень хорошо! -сказал мистер Уэллер. - Надо всегда смотреть за тормозом, когда едешь под гору. Список седоков выправлен по всем правилам? - Опись, сэр? - спросил Пелл, угадывая мысль мистера Уэллера. - Опись такова, что лучше не сделаешь пером и чернилами. Мистер Уэллер кивнул, выражая свое одобрение по поводу принятых мер, а затем, повернувшись к мистеру Пеллу, спросил, указывая на своего друга Джорджа: - И скоро вы снимете с него хомут? - Он стоит третьим в списке, - отвечал мистер Пелл, - и я бы сказал, что до него очередь дойдет через полчаса. Я распорядился, чтобы мой клерк пришел и предупредил нас вовремя. Мистер Уэллер с нескрываемым восхищением осмотрел законоведа с головы до ног и выразительно сказал: - А что вы будете пить, сэр? - Право же, вы очень... - отозвался мистер Пелл. Клянусь честью, я не имею обыкновения... Сейчас так рано, что в сущности я почти... Пожалуй, принесите мне на три пенса рому, моя милая. Прислуживающая девица, которая угадала требование раньше, чем оно было высказано, поставила перед Пеллом стакан рому и удалилась. - Джентльмены! - сказал мистер Пелл, окидывая взглядом присутствующих. - За успех вашего друга! Я не люблю хвастаться, джентльмены, у меня нет этой привычки, но я не могу не сказать, что если бы вашему другу не посчастливилось попасть в руки, которые... но я не скажу того, что собирался сказать. За ваше здоровье! Мигом осушив стакан, мистер Пелл причмокнул и самодовольно обвел глазами собравшихся кучеров, которые, очевидно, относились к нему, как к некоему божеству. - Позвольте-ка, - сказал юридический авторитет, - о чем я говорил, джентльмены? - Кажется, вы заметили, что не стали бы возражать против второго стакана, сэр, - сказал мистер Уэллер с шутливой серьезностью. - Ха-ха! - засмеялся мистер Пелл. - Недурно, недурно. Ведь вы тоже деловой человек! В такой ранний час это было бы, пожалуй, слишком... Право, не знаю, моя милая... ну, да уж повторите, будьте так добры. Кхе! Этот последний звук был важным и внушительным покашливанием, каковое мистер Пелл счел должным себе позволить, заметив неподобающую склонность к смеху у некоторых своих слушателей. - Покойный лорд-канцлер, джентльмены, очень меня любил, - сообщил мистер Пелл. - И это делает ему честь, - вставил мистер Уэллер. - Правильно! - воскликнул клиент мистера Пелла. А почему бы ему вас не любить? - В самом деле, почему? - повторил весьма краснолицый человек, который до сей поры не проронил ни слова и, казалось, вряд ли мог еще что-нибудь сказать. Почему бы нет, хотел бы я знать? Шепот, выражающий одобрение, пробежал по собранию. - Помню, джентльмены, - начал мистер Пелл, - обедал я однажды вместе с ним - нас было только двое, но все так шикарно, как будто ждали двадцать человек к обеду: государственная печать на столике справа от него, и человек в парике с кошельком и в латах охраняет жезл, сабля наголо и шелковые чулки... Так всегда делается, джентльмены, и днем и ночью... как вдруг он мне говорит: "Пелл, говорит, без ложной скромности, Пелл. Вы человек талантливый. Вы любого можете протащить через Суд по делам о несостоятельности, Пелл, и наша страна должна гордиться вами". Таковы были его подлинные слова. "Милорд, -сказал я, - вы мне льстите". - "Пелл, сказал он, - будь я проклят, если вам льщу". - Он так и сказал? - осведомился мистер Уэллер. - Так и сказал, - отвечал Пелл. - Ну, коли так, - заявил мистер Уэллер, - то парламент должен был бы приструнить его за это, и, будь он бедняком, они бы его приструнили. - Но, дорогой мой друг, - возразил мистер Пелл, - это было сказано конфиденциально. - Как? - переспросил мистер Уэллер. - Конфиденциально. - Ну, тогда... - подумав, сказал мистер Уэллер, - если он выругал самого себя конфиденциально, то, конечно, это совсем другое дело. - Конечно! - подтвердил мистер Пелл. - Разница, как вы замечаете, бросается в глаза. - Меняет все дело, - согласился мистер Уэллер. Продолжайте, сэр. - Нет, я не буду продолжать, сэр, - сказал мистер Пелл тихо и серьезно. - Вы мне напомнили, сэр, что это был частный разговор - частный и конфиденциальный, джентльмены. Джентльмены, я юрист... Быть может, как юрист я пользуюсь большим уважением; быть может, не пользуюсь. Очень многим это известно. Я уже не скажу ни слова. Здесь, в этой комнате, уже были сделаны замечания, порочащие репутацию моего благородного друга. Вы должны простить меня, джентльмены, - я был неосторожен. Я чувствую, что никакого права не имею упоминать об этом случае без его согласия. Благодарю вас, сэр. Произнося такую речь, мистер Пелл засунул руки в карманы, нахмурился, мрачно озираясь, и звякнул тремя пенсами. Только-только стало известно столь благородное решение, как в комнату неистово ворвались мальчик и синий мешок - два неразлучных товарища - и доложили (собственно говоря, доложил мальчик, ибо синий мешок не принимал никакого участия в докладе), что дело сейчас будет разбираться. Услышав это, вся компания перебежала через улицу и стала пробивать себе дорогу в суд: подготовительная церемония, которая, по расчетам, должна была занять в обычных условиях от двадцати пяти до тридцати минут. Мистер Уэллер, человек тучный, бросился сразу в толпу в отчаянной надежде пробиться в каком-нибудь удобном месте. Успех не вполне оправдал его ожидания, ибо шляпа, которую он забыл сиять, была нахлобучена ему на глаза каким-то субъектом, на чью ногу он наступил довольно тяжело. По-видимому, этот индивид немедленно раскаялся в своей горячности, ибо, пробормотав какие-то невнятные слова, выражающие изумление, он увлек старика в вестибюль и после энергической борьбы стащил с него нахлобученную шляпу. - Сэмивел! - воскликнул мистер Уэллер, когда получил возможность лицезреть своего спасителя. Сэм кивнул головой. - Ты почтительный и любящий сынок, что и говорить, - заметил мистер Уэллер. - Нахлобучиваешь шапку старику отцу! - Как я мог знать, что это вы? - возразил сын. Или вы думаете, что я должен был угадать, кто вы такой, по тяжести вашей ноги? - Пожалуй, это верно, Сэмми, - отвечал мистер Уэллер, тотчас же смягчившись. - Но что ты тут делаешь? Твой хозяин ничего тут не добьется, Сэмми. Они не вынесут такого вредика, ни за что не вынесут, Сэмми. И мистер Уэллер с торжественной- миной законоведа покачал головой. - Ну и вздорный старик! - воскликнул Сэм. - Вечно толкует о вредиках и алиби и всякой всячине. Кто вам говорил о вредике? Мистер Уэллер ни слова не ответил, но еще раз покачал головой с весьма ученым видом. - Бросьте вы трясти башкой, если не хотите, чтобы пружины лопнули, нетерпеливо сказал Сэм, - ведите себя благоразумно. Вчера вечером я таскался к "Маркизу Гренби", разыскивая вас. - А маркизу Гренби видал, Сэмми? - со вздохом осведомился мистер Уэллер. - Видал, - отвечал Сэм. - Как поживает милое создание? - Подозрительно, - сказал Сэм. - Мне кажется, она помаленьку себя разрушает, злоупотребляет этим-вот ананасным ромом и подобными сильно действующими лекарствами. - Ты это всерьез говоришь, Сэмми? - глубокомысленно осведомился старший. - О да, всерьез, - отвечал младший. Мистер Уэллер схватил сына за руку, пожал ее и выпустил. При этом физиономия его выражала не уныние или опасение, а скорее сладкую и робкую надежду. Луч примиренности и даже довольства осветил его лицо, когда он медленно проговорил: - Я не совсем уверен, Сэмми, я не говорю, что окончательно убедился ну, как придется разочароваться? - но мне кажется, мой мальчик, мне кажется, что у пастыря печень не в порядке. - Разве у него скверный вид? - полюбопытствовал Сэм. - Он на редкость бледен, - отвечал отец, - вот только нос стал краснее. Аппетит у него неважный, а ром сосет здорово. Казалось, воспоминание о роме вторглось в голову мистера Уэллера, когда он произнес эти слова, ибо он стал мрачен и задумчив, но очень быстро оправился, о чем свидетельствовала целая азбука подмигиваний, которыми он имел обыкновение услаждать себя, когда бывал особенно доволен. - Ну, а теперь поговорим о моем деле, - начал Сэм. - Навострите уши и молчите до тех пор, пока я не кончу. После такого краткого предисловия Сэм передал, по возможности сжато, последний знаменательный разговор с мистером Пиквиком. - Остался там один, бедняга! - воскликнул старший мистер Уэллер. - И никто за него не заступится, Сэмивел! Этак не годится. - Конечно, не годится, - согласился Сэм. - Я это знал раньше, чем пришел сюда. - Да ведь они его живьем съедят, Сэмми! - возопил мистер Уэллер. Сэм кивнул в знак того, что разделяет эту точку зрения. - Он вошел туда совсем сырой, Сэмми, - сказал мистер Уэллер, выражаясь метафорически, - а там его так поджарят, что самые близкие друзья не узнают. Жареный голубь - ничто по сравнению с этим, Сэмми! Сэм Уэллер еще раз кивнул. - Этого не должно быть, Сэмивел, - торжественно сказал мистер Уэллер. - Этого не будет, - сказал Сэм. - Разумеется, - подтвердил мистер Уэллер. - Ну, ладно! - сказал Сэм. - Напророчествовали вы очень хорошо, совсем как красноносый Никсон * в шестипенсовых книжках с его портретом. - А кто он такой, Сэмми? - полюбопытствовал мистер Уэллер. - Не все ли вам равно? - отрезал Сэм. - Хватит с вас того, что он не был кучером. - Я знал одного конюха с такой фамилией, - задумчиво сказал мистер Уэллер. - Не тот, - возразил Сэм. - Мой джентльмен был пророк. - Какой пророк? - осведомился мистер Уэллер, строго взглянув на сына. - Человек, который предсказывает, что случится, - объяснил Сэм. - Хотел бы я познакомиться с ним, Сэмми, -сказал мистер Уэллер. - Может быть, он бросил бы луч света на ту самую болезнь, о которой мы только что говорили. Ну, что поделать, а если он умер и никому не передал своей лавочки, стало быть и толковать не о чем. Продолжай, Сэмми, - со вздохом добавил мистер Уэллер. - Так вот, вы тут пророчествовали, что случится с хозяином, если он там останется, - продолжал Сэм. - Не придумаете ли вы какого-нибудь этакого-подходящего способа о нем позаботиться? - Нет, не придумаю, Сэмми, - с глубокомысленным видом ответил мистер Уэллер. - Так-таки ни единого способа? - осведомился Сэм. - Ни единого, - отвечал мистер Уэллер, - вот разве... - И луч прозрения осветил его физиономию, когда он понизил голос до шепота и приложил губы к уху сына. - Вот разве вынести его в складной кровати потихоньку от тюремщиков, Сэмми, или нарядить старухой под зеленой вуалью. Сэм Уэллер неожиданно принял с презрением оба предложения и повторил свой вопрос. - Нет! - сказал старый джентльмен. - Если он не хочет, чтобы ты там остался, я никакого выхода не вижу. Нет проезда, Сэмми, нет проезда. - Ну, так я вам скажу, как проехать, - объявил Сэм. - Я вас попрошу ссудить мне двадцать пять фунтов. - А какой от этого будет прок? - полюбопытствовал мистер Уэллер. - Что будет, то будет, - отозвался Сэм. - Может быть, вы их потребуете обратно через пять минут; может быть, я скажу, что не хочу отдавать, и выругаюсь. Не придет ли вам в голову арестовать родного сына из-за этих-вот денег и отправить его во Флит? Что скажете, бессердечный бродяга? После ответа Сэма отец и сын обменялись полным телеграфическим кодом кивков и знаков, а затем старший мистер Уэллер сел. на каменную ступеньку и принялся хохотать так, что побагровел. - Что за старая образина! -воскликнул Сэм, возмущенный такой потерей времени. - Ну, ради чего вы сидите здесь и превращаете свою физиономию в дверной молоток, когда впереди столько дела? Где у вас деньги? - Под козлами, Сэмми, под козлами, - отвечал мистер Уэллер, расправляя морщины. - Подержи мою шляпу, Сэмми. Освободившись от этого бремени, мистер Уэллер резко вывернул туловище на одну сторону и, ловко изогнувшись, ухитрился запустить правую руку в чрезвычайно поместительный карман, откуда после долгих усилий и пыхтенья извлек бумажник in octavo *, перетянутый широким ремешком. Из этого хранилища он вытащил пару ремешков для кнута, три-четыре пряжки, мешочек с образчиками овса и, наконец, небольшую пачку очень грязных банковых билетов, из которой отсчитал требуемую сумму и вручил ее Сэму. - А теперь, Сэмми, - сказал старый джентльмен, когда ремешки, пряжки и образчики снова были спрятаны и бумажник опущен в недра того же кармана, - а теперь, Сэмми, я тут знаю одного джентльмена, который обделает для нас это дело в одну секунду, - блюститель закона, Сэмми, а мозги у него, как у лягушки, разбросаны по всему телу до самых кончиков пальцев; друг лорд-канцлера, Сэмивел, так что стоит ему только сказать, чего он хочет, и тот посадит тебя под замок на всю жизнь. - Ну нет, этого ничего не нужно, - сказал Сэм. - Чего не нужно? - осведомился мистер Уэллер. - Ничего такого против конституции, - отрезал Сэм. - После перпетум мобиле - хабис корпус - самая расчудесная выдумка. Я частенько читал об этом в газетах. - Да какое же она имеет отношение к делу? - спросил мистер Уэллер. - А такое, - сказал Сэм, - что я буду стоять горой за это изобретение и соответственно поступать. Нечего там шептать лорд-канцлеру, мне это не нравится! А вдруг это повредит делу, когда нужно будет выйти из тюрьмы! Уступив по этому пункту желаниям своего сына, мистер Уэллер тотчас же отыскал высокоученого Соломона Пелла и сообщил ему о своем намерении немедленно получить приказ о взыскании двадцати пяти фунтов и судебных издержек, с тем чтобы приказ был направлен против "личности" некоего Сэмюела Уэллера. Связанные с этим расходы выплачиваются Соломону Пеллу авансом. Поверенный был в прекраснейшем расположении духа, ибо попавший в беду поставщик лошадей был освобожден от ответственности по приговору суда. Он весьма одобрил привязанность Сэма к своему хозяину, заявил, что она очень напоминает ему его собственное чувство преданности к его другу канцлеру, и немедленно повел старшего мистера Уэллера в Темпль скрепить присягой показание о долге, которое мальчик с помощью синего мешка написал тут же на месте. Тем временем Сэм, будучи официально представлен обеленному джентльмену и его друзьям как отпрыск мистера Уэллера из "Прекрасной Дикарки", был встречен с подчеркнутым уважением и любезно приглашен участвовать в пирушке в ознаменование упомянутого события, каковое приглашение он не замедлил принять. Увеселения джентльменов этой профессии обычно носят торжественный и мирный характер, но в. данном случае празднество было из ряда вон выходящее, и они соответственно этому дали себе волю. После довольно бурных тостов в честь главного уполномоченного и мистера Соломона Пелла, который проявил в тот день такие несравненные способности, джентльмен с пятнистым лицом и в синем шарфе предложил кому-нибудь спеть. Сам собой напрашивался вывод, что пятнистый джентльмен, жаждавший пения, должен сам спеть, но пятнистый джентльмен упрямо и слегка обиженно уклонился; за этим, как бывает нередко в подобных случаях, последовали довольно сердитые препирательства. - Джентльмены, - сказал, наконец, поставщик лошадей, - чтобы не нарушать гармонии этого чудесного празднества, быть может, мистер Сэмюел Уэллер согласится усладить общество? - Право же, джентльмены, у меня нет привычки петь без инструмента, отвечал Сэм, - но все за спокойную жизнь, как сказал человек, заняв место смотрителя на маяке. После такой прелюдии мистер Сэмюел Уэллер сразу запел следующую неистовую и прекрасную песню, которую мы позволяем себе привести, предполагая, что она не всем известна. Мы попросили бы обратить особое внимание на междометия в конце вторых и четвертых строк, которые не только дают возможность певцу перевести дух в этом месте, но я чрезвычайно благоприятствуют размеру. РОМАНС Наш Терпин * вскачь по Хаунсло-Хит * Погнал кобылу Бесе - эх! Вдруг видит он - епископ мчит Ему наперерез - эх! Он догоняет лошадей, В карету он глядит. "Ведь это Терпин, ей-ясе-ей!" Епископ говорит. Хор "Ведь это Терпин, ей-ясе-ей!" Епископ говорит. А Терпин: "Свой лихой привет Ты с соусом глотай-ай!" И прямо в глотку-пистолет, И отправляет в рай-ай! А кучер был не очень рад, Погнал что было сил. Но Дик, влепив в башку заряд, Его остановил. Хор (саркастически) Но Дик, влепив в башку заряд, Его остановил. - Я утверждаю, что эта песня задевает профессию, - перебил пятнистый джентльмен. - Я спрашиваю: как звали кучера? - Никто не знает, - отвечал Сэм. - У него не было визитной карточки в кармане. - Я возражаю против политики, - продолжал пятнистый джентльмен. - Я заявляю, что в нашем обществе эта песня - политическая и, что почти то же самое, лживая! Я заявляю, что тот кучер не удрал, он умер храбро - храбро, как герой, и я не потерплю никаких возражений! Так как пятнистый джентльмен говорил с большой энергией и решимостью и так как мнения по этому вопросу, казалось, разделились, то грозили возникнуть новые препирательства, но тут весьма кстати появились мистер Уэллер и мистер Пелл. - Все в порядке, Сэмми! - сказал мистер Уэллер. - Исполнитель придет сюда в четыре часа, - добавил мистер Пелл. - полагаю, вы за это время не убежите, а? Ха-ха! - Может быть, мой жестокий папаша к тому времени смягчится, - улыбаясь во весь рот, сказал Сэм. - Э, нет! - возразил мистер Уэллер-старший. - Прошу вас! - настаивал Сэм. - Ни за что на свете! - заявил неумолимый кредитор. - Я дам расписки на эту сумму, по шести пенсов в месяц, - сказал Сэм. - Я их не возьму, - ответил мистер Уэллер. - Ха-ха-ха! Прекрасно, прекрасно! - одобрил мистер Соломон Пелл, выписывая свой счетец. - Очень забавный случай! Бенджемин, перепишите. И мистер Пелл, улыбаясь, показал итог мистеру Уэллеру. - Благодарю вас, - продолжал джентльмен юрист, принимая засаленные банковые билеты, извлеченные мистером Уэллером из бумажника. - Три фунта десять шиллингов и один фунт десять шиллингов - итого пять фунтов. Очень вам признателен, мистер Уэллер. Ваш сын - достойный молодой человек, весьма достойный, сэр. Это очень приятная черта в характере молодого человека, весьма приятная, - добавил мистер Пелл, озираясь с любезной улыбкой и пряча деньги. - Вот так потеха! - усмехнувшись, сказал старший мистер Уэллер. - Регулярно, блудящий сын! - Блудный, блудный сын, сэр, - мягко подсказал мистер Пелл. - Не беспокойтесь, сэр, - с достоинством возразил мистер Уэллер. - Я знаю, который час, сэр. Когда не буду знать, спрошу вас, сэр. К приходу исполнителя Сэм завоевал такую популярность, что присутствующие джентльмены решили проводить его всей компанией в тюрьму. Они тронулись в путь в таком порядке: истец и ответчик шли рука об руку; исполнитель впереди, а восемь дюжих кучеров замыкали шествие. У кофейни Сарджентс-Инна все остановились, чтобы освежиться, и когда было покончено с юридическими формальностями, процессия двинулась дальше. Затея восьми джентльменов, продолжавших идти по четыре человека в ряд, вызвала на Флит-стрит легкое смятение; затем пришлось покинуть пятнистого джентльмена, вступившего в драку с носильщиком. Было условлено, что его друзья зайдут за ним на обратном пути. Кроме этих маленьких инцидентов, ничего не случилось в пути. Дойдя до ворот Флита, компания по знаку истца трижды прокричала оглушительно "ура" в честь ответчика и, обменявшись рукопожатиями, рассталась с ним. Когда Сэм был официально доставлен в дежурную комнату, - к крайнему изумлению Рокера и явному недоумению самого флегматического Недди, - и тотчас же отведен в тюрьму, он направился прямо к камере своего хозяина и постучался к нему в дверь. - Войдите, -отозвался мистер Пиквик. Сэм вошел, снял шляпу и улыбнулся. - А, это вы, милый Сэм! - воскликнул мистер Пиквик, явно обрадовавшись при виде своего скромного друга. - Вчера я отнюдь не хотел оскорбить ваши чувства, мой верный друг. Положите шляпу, Сэм, и я вам подробно растолкую, что я имел в виду. - Нельзя ли немного позже, сэр? - спросил Сэм. - Конечно, - сказал мистер Пиквик, - но почему не сейчас? - Лучше бы потом, сэр, - отвечал Сэм. - Почему? - осведомился мистер Пиквик. - Потому что... - запинаясь, начал Сэм. - Потому что... - повторил мистер Пиквик, встревоженный поведением своего слуги. - Потому что, - продолжал Сэм, - есть у меня одно дельце, с которым я бы хотел покончить. - Какое дело? - полюбопытствовал мистер Пиквик, удивленный смущенным видом Сэма. - Так, ничего особенного, сэр, - отвечал Сэм. - Ну, если ничего особенного, то сначала вы можете поговорить со мной, - улыбаясь, сказал мистер Пиквик. - Пожалуй, следовало бы мне позаботиться об этом сейчас же, - отозвался Сэм, все еще колеблясь. Мистер Пиквик был удивлен, но ничего не сказал. - Дело в том... - начал Сэм и запнулся. - Ну, - воскликнул мистер Пиквик, -говорите, Сэм! - Дело в том, - сказал Сэм, выжимая из себя слова, - что, пожалуй, следовало бы мне прежде всего позаботиться о своей постели. - О постели? - с изумлением воскликнул мистер Пиквик. - Да, о моей постели, сэр, - отвечал Сэм. - Я арестант. Сегодня после полудня меня арестовали за долги. - Вы арестованы за долги? - вскричал мистер Пиквик, откидываясь на спинку кресла. - Да, за долги, сэр, - подтвердил Сэм. - А человек, который меня засадил, ни за что меня отсюда не выпустит, пока вы сами не выйдете. - Боже мой! - воскликнул мистер Пиквик. - Что вы хотите этим сказать? - То, что я говорю, сэр, - ответил Сэм. - Я буду сидеть хоть сорок лет, и очень этому рад, и будь это Ньюгет, было бы то же самое. Ну, черт возьми, секрет раскрыт, и конец делу! С этими словами, которые он повторил очень энергически и выразительно, Сэм Уэллер, находясь в необычайно возбужденном состоянии, швырнул шляпу на пол, а затем, скрестив руки, посмотрел решительно и твердо в лицо своему хозяину. ГЛАВА XLIV повествует о разных мелких событиях, происшедших во Флите, и о таинственном поведении мистера Уинкля и рассказывает о том, как бедный арестант Канцлерского суда был, наконец, освобожден Мистер Пиквик был так глубоко растроган горячей привязанностью Сэма, что не проявил никаких признаков гнева или неудовольствия по поводу той стремительности, с какой Сэм добровольно попал в долговую тюрьму на неопределенный срок. Единственным пунктом, по которому он упорно требовал объяснения, была фамилия кредитора, но ее мистер Уэллер не менее упорно скрывал. - От нее никакого толку не будет, сэр, - снова и снова повторял Сэм. Это существо злобное, недоброжелательное, неуступчивое, коварное и мстительное, с жестоким сердцем, которого ничем не смягчить, как заметил добродетельный священник об одном старом джентльмене, страдавшем водянкой, когда тот сказал, что, поразмыслив, он предпочитает оставить деньги своей жене, а не на сооружение церкви. - Но подумайте, Сэм, - убеждал мистер Пиквик, - сумма так невелика, что ее легко можно уплатить; а теперь, когда я решил оставить вас у себя, не забывайте, что вы гораздо больше принесете пользы, имея возможность выходить из тюрьмы. - Очень вам признателен, сэр, - серьезно ответил мистер Уэллер, - но мне бы не хотелось. - Чего не хотелось бы, Сэм? - Не хотелось бы унижаться и просить милости у такого бессовестного врага. - Но вы никакой милости не просите, отдавая ему его деньги, Сэм, доказывал мистер Пиквик. - Прошу прощенья, сэр, - возразил Сэм, - но это была бы очень большая милость - заплатить ему деньги, а он ее не заслуживает. Вот в чем тут дело, сэр. Заметив, что мистер Пиквик с некоторым раздражением потирает нос, мистер Уэллер счел благоразумным переменить тему разговора. - Я принимаю свое решение из принципа, сэр, - заметил Сэм, - так же, как вы принимаете свое, и тут мне приходит на ум человек, который покончил с собой из принципа. О нем вы, конечно, слыхали, сэр. Мистер Уэллер умолк и искоса бросил лукавый взгляд на своего хозяина. - Никакого "конечно" тут быть не может, Сэм, - сказал мистер Пиквик, начиная улыбаться, несмотря на тревогу, вызванную упрямством Сэма. - Молва о вышеупомянутом джентльмене не дошла до моих ушей. - Неужели, сэр? - воскликнул мистер Уэллер. - Вы меня удивляете, сэр. Он был государственный чиновник. - Вот как? - сказал мистер Пиквик. - Да, сэр, - подтвердил мистер Уэллер, - и был очень приятный джентльмен - один из тех точных и аккуратных людей, которые засовывают ноги в маленькие пожарные ведра из резины, если погода дождливая, и прижимают к сердцу только одного друга - нагрудник из заячьих шкурок; он копил деньги из принципа, менял сорочку каждый день из принципа; никогда не разговаривал с родственниками из принципа, опасаясь, как бы они не попросили у него взаймы, и вообще был на редкость приятный тип. Он стригся из принципа раз в две недели и договорился покупать костюмы из экономического принципа - три костюма в год, с тем чтобы старые принимали назад. Как очень регулярный джентльмен, он обедал всегда в одном и том же месте, где брали шиллинг девять пенсов с человека, и, бывало, съедал на добрый шиллинг девять пенсов, как частенько замечал хозяин, заливаясь слезами, не говоря уже о том, что он раздувал зимой огонь в камине, а это обходилось ровно в четыре с половиной пенса ежедневно, и досадно было смотреть на него при этом. А держал он себя на редкость важно! "Дайте Пост, когда прочтет этот джентльмен, - покрикивал он ежедневно, входя в комнату. - Позаботьтесь о Таймсе, Томас, дайте мне посмотреть Морнинг Геральд, когда он освободится, не забудьте занять очередь на Кроникл и принесите-ка Адвертайзер". А потом он сидел, не сводя глаз с часов, и выбегал ровно за четверть минуты, чтобы подкараулить мальчика, приносившего вечернюю газету, которую он читал с таким интересом и упорством, что все прочие посетители доходили до отчаяния и сумасшествия, в особенности один раздражительный старый джентльмен; в таких случаях лакею всегда приходилось за джентльменом присматривать, чтобы он не поддался искушению и не пустил в дело нож для разрезания жаркого. Ну-с, так вот, сэр, приходил он сюда и занимал лучшее место в течение трех часов, и после обеда никогда ничего не пил, а только спал, и потом шел в кофейню на одной из ближайших улиц и выпивал маленький кофейник кофе с четырьмя сдобными пышками, после этого он шел домой в Кенсингтон *и ложился спать. Как-то вечером он очень заболел; посылает за доктором. Доктор приезжает в зеленой карете с приставной лестницей на манер изделий Робинзона Крузо, которую он сам мог опускать, вылезая из кареты, убирать за собой, чтобы кучеру не нужно было слезать с козел; таким образом, кучер дурачил публику, показывал ей только свою ливрею, а штаны на нем были не под стать ей. "В чем дело?" спрашивает доктор. "Очень болен", - говорит пациент. "Что вы сегодня ели?" спрашивает доктор. "Жареную телятину", - отвечает пациент. "А самое последнее что вы съели?" -говорит доктор. "Сдобные пышки", - говорит пациент. "А, вот оно что! - говорит доктор. -Я вам сейчас же пришлю коробку пилюль, и больше вы к ним никогда, говорит, не прикасайтесь". - "К чему не прикасаться? - спрашивает пациент. - К пилюлям?" - "Нет, к сдобным пышкам", - говорит доктор. "Как! - говорит пациент, подпрыгнув в постели. - Каждый вечер в течение пятнадцати лет я съедал из принципа четыре сдобных пышки!" "Ну, так вы откажитесь от них из принципа", - говорит доктор. "Сдобные пышки очень полезны, сэр", - говорит пациент. "Сдобные пышки очень вредны, сэр", сердито говорит доктор. "Но они так дешевы, - говорит пациент, сбавляя тон, - и очень сытны, если принять во внимание цену". - "Вам они обойдутся во всяком случае слишком дорого, даже если вам будут платить за то, чтобы вы их ели, - говорит доктор. - Четыре пышки каждый вечер убьют, говорит, вас в полгода". Пациент смотрит ему прямо в лицо, долго думает и, наконец, говорит: "Вы уверены в этом, сэр?" - "Могу поставить на карту свою репутацию врача", - говорит доктор. "Как вы думаете, сколько сдобных пышек прикончили бы меня сразу?" - спрашивает пациент. "Не знаю", - говорит доктор. "Как вы думаете, если купить на полкроны, этого хватит?" - спрашивает пациент. "Пожалуй, хватит", - говорит доктор. "А на три шиллинга наверняка хватит?" говорит пациент. "Несомненно", - говорит доктор. "Очень хорошо, - говорит пациент, - спокойной ночи". Утром он встает, растапливает камин, велит принести на три шиллинга пышек, поджаривает их, съедает все и пускает себе пулю в лоб. - Зачем же он это сделал? - быстро спросил мистер Пиквик, ибо был весьма потрясен трагической развязкой этой истории. - Зачем он это сделал? - повторил Сэм. - Да хотел подкрепить свой великий принцип, будто пышки полезны, и доказать, что он никому не позволит вмешиваться в его дела! Такого рода уловками и увертками отвечал мистер Уэллер на вопросы своего хозяина в тот вечер, когда водворился во Флите. Убедившись, наконец, что все уговоры бесполезны, мистер Пиквик скрепя сердце разрешил ему снять угол у лысого сапожника, который арендовал маленькую камеру в одной из верхних галерей. В это скромное помещение мистер Уэллер перенес тюфяк и подушку, взятые напрокат у мистера Рокера, и, расположившись здесь на ночь, почувствовал себя, как дома, словно родился в тюрьме и вся его семья прозябала в ней на протяжении трех поколений. - Вы всегда курите перед сном, старый петух? - осведомился мистер Уэллер у своего квартирохозяина, когда они оба расположились на ночь. - Да, курю, молодой бентамский петушок *, -ответил сапожник. - Разрешите полюбопытствовать, почему вы стелете себе постель под этим-вот еловым столом? - спросил Сэм. - Потому что я привык к кровати с четырьмя столбиками для балдахина раньше, чем попал сюда, а потом убедился, что ножки стола ничуть не хуже, ответил сапожник. - У вас чудной характер, сэр, - сказал Сэм. - Такого добра у меня нет, - возразил сапожник, покачав головой, - и если вам оно понадобилось, боюсь, что вы не так-то легко найдете себе что-нибудь в здешней канцелярии. Вышеприведенный короткий диалог начался, когда мистер Уэллер лежал, растянувшись, на своем тюфяке в одном конце камеры, а сапожник - на своем в другом конце. Камера освещалась тростниковой свечой и трубкой сапожника, которая вспыхивала под столом, как раскаленный уголек. Разговор, как ни был он краток, чрезвычайно расположил мистера Уэллера в пользу квартирохозяина, и, приподнявшись на локте, он начал внимательно его разглядывать, на что у него до сей поры не было ни времени, ни охоты. Это был человек с землистым цветом лица, как у всех сапожников, и с жесткой взъерошенной бородой, тоже как у всех сапожников. Его лицо странная, добродушная, уродливая маска - украшалось парой глаз, должно быть очень веселых в прежние времена, ибо они все еще блестели. Ему было шестьдесят лет, и одному богу известно, на сколько лет он состарился от пребывания в тюрьме, а потому странным казалось, что вид у него довольный и лицо почти веселое. Он был маленького роста, и теперь, скрючившись в постели, производил такое впечатление, будто у него нет ног. Во рту у него торчала большая красная трубка; он курил и смотрел на свечу с завидным благодушием. - Давно вы здесь? - спросил Сэм, нарушая молчание, длившееся довольно долго. - Двенадцать лет, - ответил сапожник, покусывая конец трубки. - Неуважение к суду? - осведомился Сэм. Сапожник кивнул головой. - Ну, так зачем же вы продолжаете упрямиться, - сказал Сэм сурово, - и губите свою драгоценную жизнь в этом-вот загоне для скота? Почему не уступите и не попросите прощения у лорд-канцлера, что из-за вас его суд покрыл себя позором, не скажете ему, что вы теперь очень раскаиваетесь и больше не будете так делать? Сапожник засунул трубку в угол рта, улыбнулся, опять передвинул ее на старое место, но ничего не сказал. - Почему вы так не поступите? - настойчиво повторил Сэм. - Что? - откликнулся сапожник. - Вы плохо понимаете эти дела. Ну что, по-вашему, меня погубило? - По-моему, - сказал Сэм, снимая нагар со свечи, - началось с того, что вы залезли в долги, да? - Никогда не был должен ни единого фартинга, - отозвался сапожник. Придумайте еще что-нибудь. - Ну, может быть, - сказал Сэм, - вы скупали дома, что, выражаясь деликатно, значит свихнуться, или вздумали их строить, что, выражаясь по-медицинскому, значит потерять надежду на выздоровление. Сапожник покачал головой и сказал: - Придумайте еще что-нибудь. - Надеюсь, вы не затевали тяжбы? - подозрительно спросил Сэм. - Никогда в жизни, - отвечал сапожник. - Дело в том, что меня погубили деньги, оставленные мне по завещанию. - Бросьте! - сказал Сэм. - Кто этому поверит! Хотел бы я, чтобы какой-нибудь богатый враг вздумал погубить меня этим-вот способом. Я бы ему не помешал. - О, я вижу, вы мне не верите, - сказал сапожник, мирно покуривая трубку. - На вашем месте я бы и сам не поверил. А все-таки это правда. - Как это случилось? - спросил Сэм, склоняясь к тому, чтобы поверить, такое сильное впечатление произвел на него сапожник. - А вот как, - отвечал сапожник. - С одним старым джентльменом - я на него работал в провинции и был женат на его бедной родственнице (она умерла, да благословит ее бог, и возблагодарим его за это) - случился удар, и он отошел. - Куда? - осведомился Сэм, которого клонило ко сну после многочисленных событий этого дня. - Как я могу знать куда? - возразил сапожник, который, наслаждаясь своей трубкой, говорил в нос. - Отошел к усопшим. - А, понимаю! - сказал Сэм. -Что же дальше? - Ну, так вот, - продолжал сапожник, - он оставил пять тысяч фунтов. - Очень благородно с его стороны, - вставил Сэм. - Одну из них, - сообщил сапожник, - он оставил мне, потому что я был, понимаете ли, женат на его родственнице. - Очень хорошо, - пробормотал Сэм. - А так как он был окружен множеством племянниц и племянников, которые вечно ссорились и дрались между собой из-за денег, то меня он назначил своим душеприказчиком и оставил мне остальные тысячи по доверию, чтобы разделить между ними, как сказано в завещании. - Что значит - по доверию? - осведомился Сэм, очнувшись от дремоты. Если это не наличные, то какой от них прок? - Это юридический термин, вот и все, - пояснил сапожник. - Не думаю, - сказал Сэм, покачав головой. - Какое уж там доверие в этой лавочке? А впрочем, продолжайте. - Так вот, - сказал сапожник, - когда я хотел утвердить завещание, племянницы и племянники, которые были ужасно огорчены, что не все деньги достались им, вошли с caveat *. - Что такое? - переспросил Сэм. - Юридическая штука - все равно что сказать: "Стоп!", - ответил сапожник. - Понимаю, - сказал Сэм, - зять хабис корпус. Ну? - Но, убедившись, что они не могут между собой договориться, продолжал сапожник, - и, стало быть, не могут ос