х хлопот.- ответил Николас, закрывая за ней дверь классной комнаты... "За всю свою жизнь не видывала таких ног!"- уходя, сказала себе мисс Сквирс. Дело в том, что мисс Сквирс влюбилась в Николаса Никльби. Чтобы объяснить, ту стремительность, с какою эта молодая леди воспылала страстью к Николсу, необходимо, быть может, разъяснить, что та подруга, от которой она недавно вернулась, была дочерью мельника, которая, только-только достигнув восемнадцати лет, обручилась с сыном мелкого торговца зерном, проживавшего в ближайшем городе. Года два назад, следуя обычаю, принятому молодыми леди, мисс Сквирс и дочка мельника, будучи близкими подругами, заключили договор, что та, кто первая обручится, немедленно поверит великую тайну сердцу другой, прежде чем поведать о ней кому бы то ни было, и нимало не медля позовет ее себе в подружки. Во исполнение этого договора дочь мельника, когда состоялось ее обручение, прибыла в одиннадцать часов вечера, так как сын торговца зерном предложил ей руку и сердце и двадцать пять минут одиннадцатого по голландским часам в кухне, и ворвалась в спальню мисс Сквирс с приятною вестью. С той поры мисс Сквирс, будучи на пять лет старше и перешагнув за второй десяток (что также имеет немалое значение), не на шутку беспокоилась, когда она доверит подруге такую же тайну, но либо потому, что она убедилась, как трудно, чтобы кто-нибудь ей понравился, либо потому, что ей еще труднее было прийтись кому-нибудь по вкусу, у нее не было тайн, которые она могла бы поверить. Однако тотчас после короткого свидания с Николасом, которое было описано выше, мисс Сквирс, надев шляпку, отправилась с большой поспешностью к своей подруге и после торжественного повторения всевозможных старых клятв хранить тайну,- поведала о том, что она... не то чтобы обручена, но собирается обручиться... с сыном джентльмена (не какой-нибудь там торговец зерном, а сын джентльмена благородного происхождения)... который занял место учителя в Дотбойс-Холле при обстоятельствах, в высшей степени таинственных и замечательных. В самом деле, намекнула мисс Сквирс, у нее были веские основания полагать, что привлеченный слухами о многих ее чарах, он прибыл, чтобы за ней ухаживать, домогаться ее и жениться. - Ну, не удивительное ли это дело? - вопросила мисс Сквирс, делая сильное ударение на прилагательном. - В высшей степени удивительное,- ответила подруга.- А что он тебе сказал? - Не спрашивай, дорогая моя, что он мне сказал,- отозвалась мисс Сквирс.Если бы ты только видела, как он смотрел и улыбался! Никогда в жизни я не была так потрясена. - А вот этак он смотрел? - осведомилась дочь мельника, изображая, по мере своих способностей, излюбленное подмигиванье торговца зерном. - Очень похоже на это... только более благородно,- ответила мисс Сквирс. - Ах, так! - сказала подруга.- Значит, будь уверена, у него что-то серьезное на уме. Мисс Сквирс, не совсем уверенная на этот счет, была отнюдь не огорчена, получив поддержку авторитетного лица, а когда в дальнейшей беседе и при сравнении воспоминаний обнаружились многие черты поведения, сходные у Николаса с торговцем зерном, она стала столь доверчивой, что сообщила своей подруге многое, чего Николас ей не говорил,- и все это было весьма лестно и убедительно. Затем она распространилась о том, что беда иметь отца и мать, резко восстающих против ее нареченного; об этом печальном обстоятельстве она говорила очень долго, потому что отец и мать ее подруги не чинили никаких препятствий к замужеству дочери и вследствие этого все ухаживание прошло так гладко, как только можно себе представить. - Как бы мне хотелось его увидеть! - воскликнула подруга. -Да ты и увидишь, Тильда! - ответила мисс Сквирс.- Я бы себя почитала самым неблагодарным созданием, если бы отказала тебе в этом. Кажется, мать едет на два дня за какими-то учениками, а когда она уедет, я приглашу тебя и Джона и устрою так, чтобы вы с ним встретились. Это была чудесная затея, и, хорошенько обсудив ее, подруги расстались. Случилось так, что недалекое путешествие миссис Сквирс за тремя новыми питомцами и для сведения неотложных счетов на небольшую сумму за двух прежних было назначено на послезавтра днем; и послезавтра миссис Сквирс отбыла, заняв верхнее место в карете, остановившейся переменить лошадей в Грета-Бридж; она захватила с собой сверточек, содержавший нечто в бутылке и несколько сандвичей, и вдобавок взяла широкое белое пальто, чтобы надеть его ночью; с этим багажом она и отправилась в путь. В таких случаях Сквирс имел обыкновение уезжать каждый вечер под предлогом неотложных дел в город и просиживать часов до десяти-одиннадцати в излюбленной таверне. Итак, вечеринка ему ничуть не мешала и даже предоставляла возможность пойти с мисс Сквирс на компромисс, а потому он с готовностью дал полное согласие и охотно сообщил Николасу, что вечером, в пять часов, его ждут к чаю в гостиной. Разумеется, с приближением назначенного часа мисс Сквирс пришла в ужасное волнение, и, разумеется, она нарядилась удивительно к лицу: волосы - явно рыжие, которые она подстригала,- были завиты круто в пять рядов до самой макушки и искусно убраны над сомнительным глазом; стоит ли говорить о голубом поясе, концы которого развевались, о вышитом передничке, о длинных перчатках и о зеленом газовом шарфе, наброшенном на одно плечо и продетом под другую руку, стоит ли говорить об иных многочисленных уловках, долженствовавших стать столь же многочисленными стрелами для сердца Николаса. Она едва успела закончить эти приготовления, к полному своему удовольствию, как появилась подруга с плоским, треугольным свертком в коричневой бумаге, содержавшим всевозможные мелкие украшения, которые надлежало надеть в комнате наверху и которые подруга и надела, болтая без умолку. Когда мисс Сквирс "поправила" прическу подруги, подруга "поправила" прическу мисс Сквирс, сделав поразительные улучшения, касавшиеся завитков на шее, а затем обе были разряжены к полному своему удовлетворению и спустились вниз во всем параде, в длинных перчатках, совсем готовые к приему гостей. - Тильда, где же Джон? - осведомилась мисс Сквирс. - Он пошел домой приодеться,- ответила подруга.- Будет здесь к чаю. - Я вся трепещу,- заявила мисс Сквирс. - Ах, я понимаю! - отозвалась подруга. - Знаешь, Тильда, я к этому не привыкла,- сказала мисс Сквирс, прикладывая руку к поясу с левой стороны. - Ты скоро с этим справишься, дорогая,- ответила подруга. Пока они беседовали, голодная служанка подала чайный прибор, а вскоре после этого кто-то постучал в дверь. - Это он! - воскликнула мисс Сквирс.- О Тильда! - Тише! - сказала Тильда.- Гм! Скажи: "Войдите". - Войдите,- пролепетала мисс Сквирс. И вошел Николас. - Добрый вечер,- сказал молодой джентльмен, нимало не ведая о своей победе.- Я узнал от мистера Сквирса, что... - О да! Совершенно верно! - перебила мисс Сквирс.- Отец не будет пить чай с нами, но вы, я думаю, ничего не имеете против его отсутствия. (Это было сказано лукаво.) Тут Николас широко раскрыл глаза, но очень хладнокровно решил над этим вопросом не задумываться, в сущности ровно ничем в тот момент не интересуясь, и проделал церемонию знакомства с дочерью мельника с такой грацией, что эта юная леди пришла в восхищение. - Мы ждем еще одного джентльмена,- сказала мисс Сквирс, снимая крышку с чайника и заглядывая в него, чтобы удостовериться, настоялся ли чай. Николасу было все равно, ждут ли они одного или двадцать джентльменов, а посему он выслушал это сообщение с полным безразличием; он был в дурном расположении духа и, не видя никаких веских оснований быть особенно любезным, посмотрел в окно и невольно вздохнул. Судьбе угодно было, чтобы подруга мисс Сквирс отличалась игривым нравом, и при вздохе Николаса подруге взбрело в голову посмеяться над унынием влюбленных. - Если причина вашей грусти - мое присутствие,- сказала молодая леди,не обращайте на меня ни малейшего внимания, потому что и мне не легче, чем вам. Можете держать себя точь-в-точь так, как если бы меня здесь не было. - Тильда,- сказала мисс Сквирс, краснея до верхнего ряда завитушек,мне стыдно за тебя. И тут обе подруги принялись хихикать на все лады и время от времени поглядывали поверх носовых платков на Николаса, который от неподдельного изумления постепенно перешел к неудержимому смеху, отчасти вызванному мыслью, что его считают влюбленным в мисс Сквирс, а отчасти - нелепым видом и поведением обеих девиц. Все это показалось ему столь нелепым и смешным, что, несмотря на свое печальное положение, он хохотал до полного изнеможения. "Ладно,-подумал Николас,-раз уж я здесь и от меня. почему-то ожидают любезностей, что толку иметь дурацкий вид. Уж лучше я как-нибудь приспособлюсь к обществу". Мы с краской на лице упоминаем об этом; но стоило юношеской бодрости и живости на время одержать верх над грустными мыслями, как он, едва успев принять решение, уже с превеликой галантностью приветствовал мисс Сквирс и ее подругу и, придвинув стул к чайному столу, устроился с большим удобством: так, должно быть, не устраивался ни один помощник учителя в доме своего хозяина с той поры, как были впервые изобретены помощники учителей. Леди были в полном восторге от столь изменившегося поведения мистера Никльби, а в это время явился парень, которого поджидали, с волосами, еще совсем влажными от недавнего мытья, и в чистой рубашке, воротничок коей мог бы принадлежать какому-нибудь гиганту-предку, составляя вместе с белым жилетом не меньших размеров главное украшение его особы. . - Ну, Джон,- сказала мисс Матильда Прайс. (Так, кстати сказать, звали дочь мельника.) - Ну! - сказал Джон, ухмыляясь так, что даже воротничок не мог этого скрыть. - Простите,- вмешалась мисс Сквирс, спеша познакомить гостей,- мистер Никльби - мистер Джон Брауди. - Ваш покорный слуга, сэр,-сказал Джон, который был ростом повыше шести футов, а лицо и фигуру имел, пожалуй, более чем соответствующие своему росту, - К вашим услугам, сэр,- ответил Николас, энергически опустошая тарелки с бутербродами. Мистер Брауди не был джентльменом, особо наделенным даром вести беседу, поэтому он ухмыльнулся еще два раза и, удостоив таким образом своим привычным знаком внимания каждого из присутствующих, ухмыльнулся всем вообще и приступил к еде. - Старуха уехала? - спросил мистер Брауди, набив себе рот. Мисс Сквирс кивнула головой. Мистер Брауди ухмыльнулся особенно широко, словно подумал, что над этим и в самом деле стоит посмеяться, и с сугубым рвением принялся уплетать хлеб с маслом. Стоило посмотреть, как он и Николас вдвоем очистили тарелку. - Экий вы, вероятно, вам не каждый вечер приходится есть хлеб с маслом,- сказал мистер Брауди, после того как долго таращил глаза на Николаса поверх пустой тарелки. Николас прикусил губу и покраснел, но притворился, будто не слышит этого замечания. - Ей-богу,- продолжал мистер Брауди, хохоча во все горло,- не очень-то дают им жрать! Если вы здесь подольше поживете, от вас останутся кожа да кости. Хо-хо-хо! - Вы шутник, сэр! - презрительно сказал Николас. - Да ну? - ответил мистер Брауди.- А вот от прежнего учителя остались кожа да кости, потому что он был ученый. Воспоминание о худобе прежнего учителя, казалось, привело мистера Брауди в величайшее восхищение, ибо он хохотал, пока не почел нужным вытереть глаза обшлагами. - Не знаю, хватит ли у вас ума, мистер Брауди, понять, что ваши слова оскорбительны,- воскликнул Николас с нарастающим гневом,- но если хватит, то будьте так добры... - Если вы скажете еще хоть слово, Джон,- взвизгнула мисс Прайс, зажимая рот своему обожателю, когда тот собрался перебить Никльби,- еще хоть полсловечка, то я вас никогда не прощу и разговаривать с вами не буду! - Ну, ладно, моя девочка, что мне за дело! - сказал торговец зерном, влепив звонкий поцелуй мисс Матильде.- Пусть все идет по-прежнему, пусть все идет по-прежнему! Теперь пришел черед мисс Сквирс вступиться за Николаса, что она и сделала, притворяясь испуганной и встревоженной; в результате двойного вмешательства Николас и Джон Брауди очень торжественно подали друг Другу руку через стол, и столь внушительной была эта церемония, что мисс Сквирс взволновалась и пролила слезы. - Что с тобой, Фанни? - осведомилась мисс Прайс. - Ничего, Тильда,- всхлипывая, отозвалась мисс Сквирс. - Ведь никакой опасности не было,- сказала мисс Прайс.- Не правда ли, мистер Никльби? - Решительно никакой! - ответил Николас.- Чепуха! - Очень хорошо! - шепнула мисс Прайс.- Скажите ей что-нибудь ласковое, и она скоро придет в себя. Послушайте, не выйти ли нам с Джоном на кухню, а потом мы вернемся? - Ни за что на свете! - возразил Николас, очень встревоженный таким предложением.- Чего ради вам это делать? - Эх! - сказала мисс Прайс, поманив его в сторону и говоря с некоторой долей презрения.- Хороший же вы кавалер. - Что вы хотите этим сказать? - спросил Николас.- Я совсем не кавалер - во всяком случае, не здесь. Ничего не понимаю. - Да и я ничего не понимаю! - подхватила мисс Прайс.- Но мужчины - изменники, всегда такими были и всегда такими будут - вот это мне очень легко понять! - Изменники! - воскликнул Николас.- Да что у вас на уме? Уж не хотите ли вы сказать, что вы думаете... - Ах, нет, я ровно ничего не думаю! - с раздражением перебила мисс Прайс.- Вы поглядите на нее: как разодета и какой прелестный у нее вид, право же, почти красавица. Мне стыдно за вас! - Милая моя, какое мне дело до того, что она разодета и что у нее прелестный вид? - осведомился Николас. - Ну-ну, не называйте меня "милой",-сказала мисс Прайс, впрочем, слегка улыбаясь, потому что была миловидна и к тому же немного кокетлива, а Николас был красив и она считала его собственностью другой особы, а это и являлось причиной, почему ей лестно было думать, что она произвела на него впечатление,- не то Фанни скажет, что это моя вина. Давайте-ка сыграем в карты. Громко произнеся эти последние слова, она упорхнула и присоединилась к грузному йоркширцу. Все это было совершенно непонятно Николасу, который в тот момент усвоил лишь то, что мисс Сквирс - девица, отличающаяся заурядной наружностью, а ее подруга, мисс Прайс,- хорошенькая девушка. Но у него не было времени поразмыслить об этом, так как у очага уже подмели, со свечи сняли нагар, и они уселись играть в "спекуляцию". - Нас только четверо, Тильда,- сказала мисс Сквирс, бросая лукавый взгляд на Николаса.- Пожалуй, лучше нам взять себе партнеров - двое против двух. - Что вы на это скажете, мистер Никльби? - осведомилась мисс Прайс. - С величайшим удовольствием,- ответил Николас. И с этими словами, совершенно не ведая о наносимой им чудовищной обиде, он смешал в одну кучу карточки с проспектами Дотбойс-Холла, которые заменяли ему фишки, с теми, какие получила мисс Прайс. - Мистер Брауди,- взвизгнула мисс Сквирс,- будем держать против них банк? Йоркширец согласился, по-видимому совершенно ощеломленный дерзостью нового учителя, а мисс Сквирс бросила злобный взгляд на подругу и истерически захохотала. На долю Николаса выпало сдавать, и ему повезло. - Мы собираемся выиграть все,- сказал он. - Тильда уже выиграла кое-что, на это, я думаю, она не надеялась, не правда ли, милая? - сердито сказала мисс Сквирс. - Только дюжину и восемь, милочка,- ответила мисс Прайс, делая вид, будто понимает вопрос в буквальном смысле. - Какая ты сегодня скучная! - огрызнулась мисс Сквирс. - Да, право же, нет! - отозвалась мисс Прайс.- Я в превосходном расположении духа. Мне казалось, что ты как будто расстроена. - Я! - вскричала мисс Сквирс, кусая губы и дрожа от ревности.- О нет! - Ну, вот и прекрасно! - заметила мисс Прайс.- У тебя кудряшки растрепались, милочка. - Не обращай на меня внимания,- захихикала мисс Сквирс,- ты бы лучше смотрела за своим партнером. - Благодарю вас, что вы ей напомнили,- сказал Николас.- И в самом деле, это было бы лучше. Йоркширец раза два приплюснул себе нос сжатым кулаком, словно хотел удержать свою руку, пока ему не представится случай поупражнять ее на физиономии какого-нибудь другого джентльмена, а мисс Сквирс с таким негодованием тряхнула головой, что ветер, поднятый пришедшими в движение многочисленными кудряшками, едва не задул свечу. - Право же, мне никогда так не везло! - кокетливо воскликнула мисс Прайс после одной-двух партий.Я думаю, это все благодаря вам, мистер Никльби. Хотелось бы мне всегда иметь вас своим партнером. - И я бы этого хотел. - Но у вас будет плохая жена, если вы всегда выигрываете в карты,сказала мисс Прайс. - Нет, не плохая, если ваше-желание исполнится,- ответил Николас.- Я уверен, что в таком случае жена у меня будет хорошая. Нужно было видеть, как тряхнула головой мисс Сквирс, пока шла эта беседа, и как приплюснул себе нос торговец, зерном! Стоило платить небольшую ежегодную ренту, чтобы только узреть это, увидеть, с какой радостью мисс Прайс возбуждала их ревность, тогда как Николас Никльби не нодозревал что он причиняет кому-то неприятность. - Но мы, кажется, только одни и разговариваем,- сказал Николас, добродушно окинув взглядом стол и беря карты для новой сдачи. - Вы так хорошо это делаете, что жалко было бы перебивать,- захихикала мисс Сквирс.- Не правда ли, мистер Брауди? Хи-хи-хи! - Мы это делаем потому, что больше не с кем говорить,- сказал Николас. - Поверьте, мы будем разговаривать с вами, если вы нам что-нибудь скажете,- заметила мисс Прайс. - Благодарю тебя, милая Тильда,- величественно отозвалась мисс Сквирс. - Вы можете говорить друг с другом, если вам не хочется разговаривать с нами,- продолжала мисс Прайс, подшучивая над своей любимой подругой.- Джон, почему вы ничего не говорите? - Ничего не говорю? - повторил йоркширец. - Да, лучше говорить, чем сидеть вот так молча и дуться. - Ну, будь по-вашему!-вскричал йоркширец, тяжело ударив кулаком по столу.- Вот что я скажу: пусть черт заберет мои кости и тело, если я буду дольше это терпеть! Ступайте вместе со мною домой, а этому молодому шептуну скажите, чтобы он поостерегся, как бы ему не остаться с проломанной башкой, когда он в следующий раз попадется мне под руку. - Боже милостивый, что это значит? - с притворным изумлением воскликнула мисс Прайс. - Ступайте домой, говорю вам, ступайте домой! - сердито крикнул йоркширец. А когда он произнес эти слова, мисс Сквирс залилась потоком слез, вызванных отчасти нестерпимым раздражением, а отчасти тщетным желанием расцарапать кому-нибудь физиономию своими прекрасными ноготками. Такое положение дел создалось по многим причинам. Оно создалось потому, что мисс Сквирс стремилась к высокой чести выйти замуж, не имея для того достаточного основания. Оно создалось потому, что мисс Прайс уступила трем побуждениям: во-первых, желанию наказать подругу, притязавшую на соперничество с ней без всяких на то прав; во-вторых, собственному тщеславию, побудившему ее принимать ухаживание изящного молодого человека; и, в-третьих, стремлению доказать торговцу зерном, какой великой опасности он себя подвергает, откладывая празднование их бракосочетания. А Николас вызвал его тем, что на полчаса предался веселью и беззаботности и очень искренне хотел избежать обвинений в неравнодушии к мисс Сквирс. Поэтому и примененные средства и достигнутые результаты были самыми естественными, ибо молодые леди до скончания веков, как делали они это испокон веков, будут стремиться к замужеству, оттеснять друг друга во время бега к алтарю и пользоваться каждым удобным случаем, чтобы в наивыгоднейшем свете показать свои преимущества. - Смотри-ка! А теперь Фанни расплакалась! - воскликнула мисс Прайс, как будто снова изумившись.- Что же это случилось? - О, вы не знаете, мисс, конечно, вы не знаете. Прошу вас, не трудитесь расспрашивать,- сказала мисс Сквирс и изменилась в лице- "состроила гримасу", как говорят дети. - Ну уж, скажу я вам! - воскликнула мисс Прайс. - А кому какое дело, что вы, сударыня, скажете или чего не скажете? - ответила мисс Сквирс, делая новую гримасу. - Вы чудовищно вежливы, сударыня,- сказала мисс Прайс. - К вам, сударыня, я не приду брать уроки в этом искусстве,- отрезала мисс Сквирс. - А все-таки незачем вам трудиться и делать себя еще некрасивее, чем вы есть, сударыня, потому что это совершенно лишнее,- подхватила мисс Прайс. В ответ мисс Сквирс очень покраснела и возблагодарила бога за то, что у нее не такое дерзкое лицо, как у иных особ. В свою очередь мисс Прайс поздравила себя с тем, что не наделена такими завистливыми чувствами, как иные люди, после чего мисс Сквирс сделала общее замечание касательно знакомства с особами низкого происхождения, с которым мисс Прайс вполне согласилась, заявив, что это и в самом деле совершенно верно и она давно уже так думала. - Тильда! - с большим доетоинством воскликнула мисс Сквирс.- Я вас ненавижу! - Ах, я тоже вас ненавижу,- заявила мисс Прайс, судорожно завязывая ленты шляпки.- Вы себе глаза выплачете, когда я уйду. Вы сами это знаете. - Я презираю ваши слова, вертушка!- воскликнула мисс Сквирс. - Вы мне говорите очень лестный комплимент,- ответила дочь мельника, низко приседая.- Желаю вам спокойной ночи, сударыня, и приятных сновидений! Послав на прощание это благословение, мисс Прайс вылетела из комнаты, сопутствуемая дюжим йоркширцем, который обменялся с Николасом тем особенно выразительным грозным взглядом, каким графы-забияки в мелодрамах уведомляют друг друга, что они еще встретятся. Не успели они уйти, как мисс Сквирс исполнила предсказание своей бывшей подруги, дав волю обильнейшим слезам, горько жалуясь и что-то бессвязно бормоча. Несколько секунд Николас стоял и смотрел, хорошенько не зная, что делать; но, не уверенный в том, окончится лп этот припадок поцелуем или царапаньем, и почитая ту и другую беду равно приятной, он потихоньку удалился, пока мисс Сквирс хныкала в свой носовой платок. "Вот следствие,- подумал Николас, когда ощупью пробирался в темную спальню,- вот следствие моей проклятой готовности приноравливаться к любому обществу, с каким сведет меня случай. Если бы я сидел немой и неподвижный, а я мог так сделать,- ничего бы этого не произошло!" Несколько минут он прислушивался, но все было тихо. - Я обрадовался,- бормотал он,- и ухватился за возможность отвлечься от мыслей об этом отвратительном доме и о его гнусном хозяине. Я поссорил этих людей и нажил себе двух новых врагов там, где, небу известно, мне ни одного не нужно. Это справедливое наказание за то, что я забыл хотя бы на час, что меня теперь окружает! С этими словами он пробрался среди множества измученных спящих и лег на свою жалкую постель. ГЛАВА Х, Как обеспечил мистер Ральф Никльби свою племянницу и невестку На следующее утро после отъезда Николаса в Йоркшир Кэт Никльби сидела в очень вылинявшем кресле, воздвигнутом на очень пыльный пьедестал, в комнате мисс Ла-Криви, позируя этой леди для портрета, на что Кэт дала согласие; для полного совершенства портрета мисс Ла-Криви принесла наверх застекленный ящик, висевший на парадной двери, чтобы легче было придать цвету лица мисс Никльби на портрете яркий желто-розовый телесный оттенок, на который мисс Ла-Криви впервые напала, когда писала миниатюрный портрет молодого офицера, содержавшийся в этом ящике; яркий желто-розовый телесный цвет почитался ближайшими друзьями и покровителями мисс Ла-Криви подлинной новинкой в искусстве. Впрочем, так оно и было. - Кажется, я его сейчас уловила! - сказала мисс Ла-Криви.- Тот самый оттенок! Конечно, это будет самый прелестный портрет, какой мне приходилось писать. - Если это верно, то я убеждена, что таким сделает его ваш талант,улыбаясь, отозвалась Кэт. - Нет, с этим я не соглашусь, дорогая моя,- возразила мисс Ла-Криви.Модель очень мила, право же, модель очень мила, хотя, конечно, кое-что зависит от манеры изображения. - И зависит немало,- заметила Кэт. - Да, дорогая моя, в этом вы правы,- сказала мисс Ла-Криви.- В основном вы правы, хотя в данном случае я не согласна, что это имеет такое большое значение. Ах, дорогая моя! Велики трудности, связанные с искусством! - Не сомневаюсь, что это так,- сказала Кэт, желая угодить своей добродушной маленькой приятельнице. - Они так велики, что вы даже не можете составить об этом ни малейшего представления,- отозвалась мисс Ла-Криви.- Изо всех сил выставлять на вид глаза, по мере сил не выставлять напоказ нос, увеличивать голову и совсем убирать зубы! Вам и не вообразить, сколько хлопот с одной крошечной миниатюрой. - Вряд ли оплата вознаграждает вас за труды,- сказала Кэт. - Не вознаграждает, сущая правда,- ответила мисс Ла-Криви.- Да к тому же люди так привередливы и неразумны, что в девяти случаях из десяти нет никакого удовольствия их писать. Иной раз они говорят: "Ох, каким вы меня сделали серьезным, мисс Ла-Криви!", а другой раз: "Ах, какой я вышел смешливый!" - когда самая суть хорошего портрета в том, что он должен быть либо серьезным, либо смешливым, иначе это будет вовсе не портрет. - Вот как?- смеясь, сказала Кэт. - Разумеется, дорогая, потому что модель всегда бывает либо тем, либо другим,- отозвалась мисс Ла-Криви.- Посмотрите на Королевскую академию!* Серьезны, знаете ли, все эти прекрасные глянцевитые портреты джентльменов в черных бархатных жилетах - джентльменов, опирающихся сжатым кулаком на круг- лый столик или мраморную плиту. И смеются все леди, играющие маленькими зонтиками, или с маленькими собачками, или с маленькими детьми,- правило в искусстве одно и то же, меняются только детали. Собственно говоря,- сказала мисс Ла-Криви, понизив голос до шепота,- есть только два стиля портретной живописи - серьезный и смешливый, и мы всегда прибегаем к серьезному для особ, занимающих положение в обществе (иногда, впрочем, делаем исключение для актеров), и к смешливому для леди и джентльменов, которые не очень заботятся о том, чтобы казаться умными. Эти сведения, казалось, очень позабавили Кэт, а мисс Ла-Криви продолжала работать и болтать с невозмутимым благодушием. - Какое множество военных вы пишете! - сказала Кэт, пользуясь перерывом и окидывая взором комнату. - Множество кого, дитя? - осведомилась мисс ЛаКриви, отрывая глаза от работы.- О да! Портреты типические. Но, знаете ли... это не настоящие военные. - Как! - Конечно! Это только клерки. Они, знаете ли, берут напрокат мундир, чтобы их изобразили в нем, и присылают его сюда в саквояже. Иные художники,- сказала мисс Ла-Криви,- держат у себя красный мундир и берут лишних семь шиллингов шесть пенсов за прокат и за кармин, но я этого не делаю, так как считаю это незаконным. Приосанившись, словно она очень гордилась тем, что не прибегает к таким приманкам для поимки клиентов, мисс Ла-Криви еще более рьяно принялась за работу, лишь изредка приподнимая голову, чтобы с невыразимым удовлетворением посмотреть на сделанный мазок, и время от времени сообщая мисс Никльби, над какими чертами лица она в этот момент работает. - Не для того, чтобы вы приготовились, дорогая моя,- сказала она в пояснение,- но такой у нас обычай: иной раз говорить позирующему, что мы отделываем, и, если он хочет увидеть на портрете какое-либо особое выражение, у него есть время принять желаемый вид... - А когда,- продолжала мисс Ла-Криви после долгого молчания, а именно через добрых полторы минуты,- когда рассчитываете вы увидеть снова вашего дядю? - Право, не знаю. Я рассчитывала увидеть его раньше,- сказала Кэт.Надеюсь, скоро, потому что нет ничего хуже, чем это состояние неуверенности. - Вероятно, у него есть деньги, не правда ли? - осведомилась мисс Ла-Криви. - Я слыхала, что он очень богат,- ответила Кэт.- Не знаю, так ли это, но думаю, что так. - Ах, можете не сомневаться в том, что это правда, иначе он не был бы таким угрюмым! - заметила мисс Ла-Криви, которая представляла собою своеобразное соединение проницательности с простодушием.- Если человек - медведь, он обычно обладает независимым состоянием. - Обращение у него грубое,- сказала Кэт. - Грубое! - воскликнула мисс Ла-Криви.- По сравнению с ним дикобраз - пуховое ложе! Я никогда еще не встречалась с таким строптивым старым дикарем. - Я думаю, это только обращение у него такое,- робко отозвалась Кэт.- Я слыхала, что в молодости его постигло какое-то разочарование или нрав его стал угрюмым после какой-то беды. Мне бы не хотелось плохо о нем думать, пока я не уверена, что он этого заслуживает. - О, это очень хорошо,- заметила миниатюристка,- и боже сохрани, чтобы я вам препятствовала! Но послушайте, не мог бы он без всякого ущерба для себя назначить вам и вашей матушке приличную маленькую пенсию, которая обеспечила бы вас обеих, пока вы не выйдете замуж, а для нее явилась бы впоследствии маленьким состоянием? Что для него, скажем, какая-нибудь сотня в год? - Не знаю, что для него,- решительно сказала Кэт,- но я скорее бы умерла, чем приняла. - Да ну!- вскричала мисс Ла-Криви. - Зависимость от него отравила бы мне всю жизнь,- продолжала Кэт.Просить милостыню казалось бы мне гораздо меньшим унижением. - Вот как!- воскликнула мисс Ла-Криви.- Признаюсь, милочка, это звучит довольно странно, когда вы говорите так о родственнике, о котором не позволяете постороннему человеку отзываться плохо. - Да, пожалуй,- ответила Кэт более мягким тоном.- Да, конечно, это так. Я... я... хотела только сказать, что, помня о лучших временах, я не в силах жить, пользуясь чьей-то щедростью - не только его, но кого бы то ни было. Мисс Ла-Криви лукаво посмотрела на свою собеседницу, словно подозревая, не является ли именно Ральф объектом неприязни, но, видя, что ее юная приятельница расстроена, ничего не сказала. - Я прошу его только об одном,- продолжала Кэт, у которой слезы брызнули, пока она говорила,- пусть он ради меня лишь настолько поступится своими привычками, чтобы дать мне возможность с помощью его рекомендации - только одной рекомендации - зарабатывать буквально на хлеб и оставаться с моей матерью. Изведаем ли мы когда-нибудь снова счастье, зависит от судьбы моего дорогого брата, но если дядя даст рекомендацию, а Николас скажет нам, что он счастлив и доволен, я буду удовлетворена. Когда она замолчала, за ширмой, стоявшей между нею и дверью, послышался шорох, и кто-то постучал в деревянную обшивку. - Кто там? Войдите! - крикнула мисс Ла-Криви. Пришедший повиновался, немедленно шагнул вперед, и перед собеседницами предстал не кто иной, как сам мистер Ральф Никльби. - Приветствую вас, леди,- сказал Ральф, зорко глянув на обеих по очереди.- Вы так громко беседовали, что я не мог достучаться. Когда этот делец таил в сердце особенно злое чувство, у него была манера на мгновение почти совсем скрывать глаза под густыми нависшими бровями, а потом раскрывать их, обнаруживая всю их проницательность. Он проделал это и теперь, попытался скрыть улыбку, раздвинувшую тонкие сжатые губы и образовавшую недобрые складки вокруг рта. И обе они почувствовали уверенность, что если не весь их недавний разговор, то часть его была подслушана. - Я зашел сюда по дороге наверх, почти не сомневаясь, что застану вас здесь,- продолжал Ральф, обращаясь к племяннице и бросая презрительный взгляд на портрет.- Это портрет моей племянницы, сударыня? - Да, мистер Никльби,- с очень веселым видом ответила мисс Ла-Криви,и, говоря между нами и в четырех стенах, портрет выйдет премиленький, хотя это и говорю я, его написавшая! - Не трудитесь показывать мне его, сударыня! - воскликнул Ральф, отходя в сторону.- Я в портретах ничего не смыслю. Он почти закончен? - Да, пожалуй,- ответила мисс Ла-Криви, соображая и держа конец кисти во рту.- Еще два сеанса, и... - Пусть они состоятся немедленно, сударыня,- сказал Ральф,- послезавтра ей некогда будет заниматься пустяками. Работа, сударыня, работа, все мы должны работать! Вы уже сдали вашу квартиру, сударыня? - Я еще не вывесила объявления, сэр. - Вывесьте его немедленно, сударыня. На будущей неделе комнаты им не понадобятся, а если и понадобятся, им нечем будет за них платить. А теперь, моя милая, если вы готовы, не будем больше терять время. С притворной ласковостью, которая еще меньше была ему к лицу, чем обычное его обращение, мистер Ральф Никльби жестом предложил молодой леди идти вперед и, важно поклонившись мисс Ла-Криви, закрыл дверь и поднялся наверх, где миссис Никльби приняла его со всевозможными знаками внимания. Довольно резко положив им конец, Ральф нетерпеливо махнул рукой и приступил к цели своего посещения. - Я нашел место для вашей дочери, сударыня,- сказал Ральф. - Что ж! - отозвалась миссис Никльби.- Должна сказать, что меньшего я от вас и не ждала. "Можешь быть уверена,- сказала я Кэт не дальше как вчера утром, за завтраком,- что теперь, когда твой дядя с такой готовностью позаботился о Николасе, он не покинет нас, пока не сделает для тебя по меньшей мере того же". Это были буквально мои слова, насколько я могу припомнить. Кэт, дорогая моя, что же ты не благодарить твоего... - Дайте мне договорить, сударыня, прошу вас,- сказал Ральф, перебивая свою невестку в самый разгар ее красноречия. - Кэт, милочка, дай дяде договорить,- сказала миссис Никльби. - Мне больше всего этого хочется, мама,- заметила Кэт. - Но, дорогая моя, если тебе больше всего этого хочется, ты бы лучше дала твоему дяде высказать то, что он имеет сказать, и не перебивала его,сказала миссис Никльби, покачивая головой и хмурясь.- Время твоего дяди драгоценно, дорогая моя, и как бы велико ни было твое желание - оно естественно, и я уверена, его почувствовали бы все любящие родственники, которые бы видели твоего дядю так мало, как видели его мы,- желание удержать его среди нас, однако мы не должны быть эгоистами и должны принять во внимание серьезный характер его занятий в Сити. - Я вам весьма признателен, сударыня,- сказал Ральф с едва уловимой насмешкой.- Отсутствие деловых навыков в этом семействе приводит, по-видимому, к слишком большой трате слов, прежде чем дойдут до дела, если о нем вообще когда-нибудь думают. - Боюсь, что это действительно так,- со вздохом отозвалась миссис Никльби.- Ваш бедный брат... - Мой бедный брат, сударыня,- с раздражением перебил Ральф,- понятия не имел о том, что такое дело. Он был незнаком, я твердо верю, с самым значением этого слова. - Боюсь, что да,- сказала миссис Никльби, поднося платок к глазам.- Не будь меня, не знаю, что бы с ним сталось. Странные мы создания! Пустячная приманка, столь искусно заброшенная Ральфом во время первого их свидания, еще болталась на крючке. При каждом маленьком лишении или неудобстве, какие обнаруживались на протяжении суток, живо напоминая о стесненных и изменившихся обстоятельствах, в памяти миссис Никльби всплывала досадливая мысль о ее приданом в тысячу фунтов, пока, наконец, она не убедила себя в том, что из всех кредиторов ее покойного мужа ни с кем не поступили хуже и никто не достоин большей жалости, чем она. А ведь много лет она горячо его любила и была наделена эгоизмом не больше, чем обычно наделены им смертные. Такую раздражительность вызывает внезапная бедность. Приличная ежегодная рента немедленно вернула бы ее к прежнему образу мыслей. - Сетовать бесполезно, сударыня,- сказал Ральф.- Из всех бесплодных занятий плакать о вчерашнем дне - самое бесплодное. - Это верно,- всхлипывая, сказала миссис Никльби.- Это верно. - Раз вы так болезненно испытываете на самой себе и своем кармане последствия пренебрежения делами, сударыня,- сказал Ральф,- то, я уверен, вы внушите своим детям сознание необходимости с ранних лет заняться делом. - Конечно, я должна позаботиться об этом,- подхватила миссис Никльби.Печальный опыт, знаете ли, деверь... Кэт, дорогая моя, сообщи об этом Николасу в следующем письме или напомни мне это сделать, если я буду писать. Ральф помолчал несколько секунд и, видя, что теперь может быть вполне уверен в матери, если дочь вздумает возражать против его предложения, снова заговорил: - Место, которое я постарался ей обеспечить, сударыня, это... короче - это место у модистки и портнихи. - У модистки?! -воскликнула миссис Никльби. - У модистки и портнихи, сударыня! - повторил Ральф.- Мне незачем напоминать вам, сударыня, что в Лондоне модистки, столь хорошо знакомые с требованиями повседневной жизни, зарабатывают большие деньги, имеют свой выезд и становятся особами очень богатыми. Первая мысль, возникшая в уме миссис Никльби при словах "модистка и портниха", имела отношение к некиим плетеным корзинкам, обшитым черной клеенкой, и ей припомнилось, что она видела, как их носили по улицам, но, по мере того как говорил Ральф, эти видения исчезали и уступали место большим домам в Вест-Энде*, изящным собственным экипажам и чековой книжке. Все эти образы сменяли друг друга с такой быстротой, что не успел он договорить, как она уже кивнула головой и сказала: "Весьма справедливо!" - с видом полного удовлетворения. - Кэт, дорогая моя, то, что говорит твой дядя, весьма справедливо,сказала миссис Никльби.- Когда твой бедный папа и я приехали после свадьбы в город, я, знаешь ли, припоминаю, что одна молодая леди доставила мне на дом капор из соломки с белой и зеленой отделкой и на зеленой персидской подкладке, подъехав к двери галопом в собственном экипаже. Правда, я не совсем уверена, собственный это был экипаж или наемный, но я очень хорошо помню, что, поворачивая назад, лошадь пала, а бедный папа сказал, что она недели две не получала овса. Этот рассказ, столь разительно иллюстрирующий благосостойние модисток, не был встречен особым взрывом чувств, так как, пока шло повествование, Кэт сидела понурившись, а Ральф проявлял весьма недвусмысленные признаки крайнего нетерпения. - Эту леди зовут Манталини,- быстро сказал Ральф,мадам Манталини. Я ее знаю. Она живет около Кэвендит-сквера. Если ваша дочь согласна занять это место, я немедленно отведу ее туда. - Разве тебе нечего сказать твоему дяде, милочка? - осведомилась миссис Никльби. - Очень много,- ответила Кэт,- но не сейчас. Я бы хотела поговорить с ним, когда мы будем одни: он сбережет время, если я поблагодарю его и по пути скажу то, что хочу ему сказать. С этими словами Кэт поспешила выйти, чтобы скрыть следы волнения, вызвавшего у нее слезы, и приготовиться к уходу, между тем как миссис Никльби развлекала своего деверя и, всхлипывая, давала ему отчет о размерах кабинетного рояля розового дерева, которым они владели в дни своего благополучия, а также сделала подробное описание восьми стульев в гостиной, стульев с выгнутыми ножками и ситцевыми зелеными подушками под цвет занавесок; каждый стоил два фунта пятнадцать шиллингов, а с молотка они пошли почти даром. Эти воспоминания были, наконец, прерваны возвращением Кэт, одевшейся перед выходом, после чего Ральф, пребывавший в раздражении все время, пока она отсутствовала, не стал мешкать и без лишних церемоний вышел на улицу. - А теперь,- сказал он, беря ее под руку,- идите как можно быстрее, и это и будет тот шаг, каким вам придется ходить каждое утро на работу. С этими словами он увлек Кэт с н