гар, незамедлительно получил все это и, усевшись в кресло, откинулся своей огромной головой на его спинку, а ноги задрал на стол. - Ну-с, миссис Квилп, - сказал он, - мне вдруг припала охота покурить, и я, вероятно, буду дымить всю ночь. Но вы извольте оставаться на своем месте, так как ваши услуги могут потребоваться. Жена ответила ему своим неизменным "да, Квилп", а ее коротконогий повелитель закурил первую сигару и приготовил себе первый стакан грога. Солнце зашло, на небе выглянули звезды; Тауэр сменил свой обычный цвет на серый, из серого стал черным; в комнате совсем стемнело; кончик сигары зардел угольком, а мистер Квилп все курил, все потягивал грог, не меняя позы, устремив отсутствующий взгляд в окно и показывая зубы в собачьем оскале, переходившем в ликующую улыбку всякий раз, как миссис Квилп, изнемогая от усталости, начинала ерзать на стуле. ГЛАВА V  Спал ли Квилп урывками, по нескольку коротких минут, не смыкал ли глаз всю ночь - неизвестно, во всяком случае сигары у него не потухали, и он прикуривал их одна о другую, обходясь без свечки. Даже башенные куранты, отбивавшие час за часом, не вызывали в нем сонливости, а наоборот - побуждали к бодрствованию, о чем можно было судить хотя бы по тому, что, прислушиваясь к их бою, отмечавшему течение ночи, он негромко хихикал и поводил плечами, точно потешаясь над чем-то, правда, украдкой, но зато уж от всей души. Наконец стало светать. Несчастная миссис Квилп, совершенно истомленная бессонной ночью, продрогшая от утреннего холода, по-прежнему сидела на стуле и лишь время от времени поднимала глаза на своего повелителя, без слов моля о сострадании и милосердии и осторожным покашливанием напоминая ему, что она все еще не прощена и что наложенная на нее эпитимия слишком уж сурова. Но карлик как ни в чем не бывало курил сигару за сигарой, потягивал грог и лишь тогда удостоил свою благоверную словом и взглядом, когда солнце взошло и город возвестил о начале дня уличной суетой и шумом. Впрочем, Квилп соизволил сделать это только потому, что услышал, как в дверь нетерпеливо постучали чьи-то костлявые пальцы. - Творец небесный! - воскликнул мистер Квилп, со злорадной усмешкой оглядываясь на жену. - Ночь-то миновала! Радость моя, миссис Квилп, откройте дверь! Покорная жена откинула щеколду и впустила свою матушку. Миссис Джинивин ворвалась в комнату пулей, ибо она никак не думала наткнуться здесь на зятя и явилась облегчить душу откровенными излияниями по поводу его нрава и поведения. Убедившись, что он здесь и что супружеская чета не покидала комнаты со вчерашнего вечера, старушка остановилась в полном замешательстве. Ничто не могло ускользнуть от ястребиного взора уродливого карлика. Угадав мысли своей тещи, он так и взыграл от радости и, с торжествующим видом выпучив на нее глаза, отчего физиономия у него стала еще страшнее, пожелал ей доброго утра. - Бетси! - сказала старушка. - Ты что же это?.. Неужели ты... - ...не ложилась всю ночь? - договорил за нее Квилп. - Да, не ложилась! - Всю ночь! - воскликнула миссис Джинивин. - Да, всю ночь! Наша бесценная старушка, кажется, стала туга на ухо? - Квилп улыбнулся и в то же время устрашающе насупил брови. - Кто посмеет сказать, что муж и жена могут соскучиться, оставшись с глазу на глаз! Ха-ха! Время пробежало совершенно незаметно. - Зверь! - возопила миссис Джинивин. - Ну, что вы, что вы! - сказал Квилп, притворясь, будто не понимает ее. - Не надо бранить дочку! Она ведь замужняя женщина. Правда, я не спал всю ночь по ее милости, но нежные заботы о зяте не должны ссорить вас с дочерью. Ах, добрая душа! Пью ваше здоровье! - Премного благодарна, - ответила миссис Джинивин, имевшая, судя по беспокойным движениям ее рук, сильное желание погрозить зятю кулаком. - Премного вам благодарна! - Святая душа! - воскликнул карлик. - Миссис Квилп! - Да, Квилп, - отозвалась безответная страдалица. - Помогите вашей матушке подать завтрак, миссис Квилп. Мне надо с самого утра быть на пристани. И чем раньше я там буду, тем лучше, так что поторапливайтесь. Миссис Джинивин сделала жалкую попытку изобразить бунтовщицу: она уселась на стул возле двери и скрестила руки на груди, выражая этим твердое решение пребывать в полном бездействии. Но несколько слов, шепотом сказанных дочерью, а также участливый вопрос зятя, не дурно ли ей, сопровождавшийся намеком на изобилие холодной воды рядом в комнате, образумили старушку, и она с мрачным усердием принялась выполнять полученное приказание. Пока собирали на стол, мистер Квилп удалился в соседнюю комнату и, отогнув воротник сюртука, начал вытирать физиономию мокрым полотенцем далеко не первой свежести, после чего цвет лица у него стал еще более тусклым. Впрочем, настороженность и любопытство не изменяли ему даже во время этой короткой процедуры: он то и дело отрывался от своего занятия и, бросая через плечо пронзительные, хитрые взгляды, прислушивался, не говорят ли о нем за дверью. - Ага, - сказал он в одну из таких пауз. - Я думал: вытираю уши полотенцем, вот и ослышался. Ан нет! Значит, я мерзкий горбун и чудовище, миссис Джинивин? Так, так, так! От радости, которую доставило ему это открытие, собачья улыбка так и заиграла на его физиономии. Потом он встряхнулся всем телом, тоже по-собачьи, и присоединился к дамам. Увидев, что Квилп подошел к зеркалу повязать шейный платок, миссис Джинивин, случившаяся как раз за спиной у своего деспотического зятя, не устояла перед соблазном и погрозила ему кулаком, сопроводив это минутное движение угрожающей миной; и тут взгляды их встретились: из зеркала на нее глядела перекошенная чудовищной гримасой физиономия с высунутым языком. Еще секунда, и карлик как ни в чем не бывало повернулся на каблуках и спросил ласковым голосом: - Ну, как вы себя чувствуете, милая моя старушка? Случай этот, сам по себе пустяковый и нелепый, выказал его таким злобным, коварным бесом, что миссис Джинивин с перепугу онемела, приняла руку, поданную ей с величайшей галантностью, и позволила подвести себя к столу. 3а завтраком страх обеих женщин перед Квилпом не ослабел ни на йоту, ибо он пожирал крутые яйца со скорлупой, проглатывал целиком огромных креветок, с необычайной жадностью жевал сразу табак и кресс-салат, не морщась хлебал кипящий чай, сгибал зубами вилку и ложку - короче говоря, вытворял нечто такое несуразное и страшное, что обе женщины были сами не свои от ужаса и начали сомневаться в его принадлежности к роду человеческому. Проделав эти и многие другие подобные же штуки, входившие в его воспитательную систему, мистер Квилп оставил жену и тещу совершенно притихшими, укрощенными и отправился к набережной, где нанял лодку до пристани, носившей его имя. Когда Дэниел Квилп уселся в ялик и велел доставить себя к противоположному берегу, был час прилива. Множество барж лениво ползли вверх по реке - которая боком, которая носом вперед, которая кормой, как придется, - и настойчиво, упрямо, все вперемешку лезли на большие суда, перерезали путь пароходам, забирались всюду, где им совершенно нечего было делать и, потрескивая, точно грецкие орехи, от ударов и справа и слева, шлепали по воде длинными кормовыми веслами - ни дать ни взять огромные неуклюжие рыбины при последнем издыхании. На некоторых судах, стоявших на якоре, команда укладывала в бунты канаты, сушила паруса, принимала новый груз или сгружала доставленный. На других же не было и признаков жизни, если не считать двух-трех матросов да собаки, которая то с лаем носилась по палубе, то вдруг начинала карабкаться вверх по борту и заливаться еще пуще, глядя на открывавшийся перед ней вид. Большой пароход медленно прокладывал себе путь сквозь лес мачт и тяжело, словно в одышке, рассекал воду короткими нетерпеливыми ударами своих тяжелых лопастей, возвышаясь эдаким левиафаном над мелкой плотичкой Темзы. По правую и по левую руку чернели длинные вереницы угольщиков; шхуны не спеша пробирались между ними к выходу из гавани, сверкая парусами на солнце, и поскрипыванье их снастей отдавалось на воде стократным эхом. Река со всем, что она несла на себе, была в непрерывном движении - играла, плясала, искрилась; а древний сумрачный Тауэр, окруженный строениями и церковными шпилями, там и сям взлетавшими ввысь, холодно посматривал с берега на свою соседку, презирая ее за беспокойный, суетливый нрав. Дэниел Квилп, который был способен оценить такое славное утро только потому, что оно избавляло его от необходимости таскаться с дождевым зонтом, сошел на берег возле своей пристани и зашагал к ней по узкой тропинке, изобилующей в равной степени и водой и тиной, - вероятно, в угоду тем земноводным существам, что мерили ее изо дня в день. Прибыв к месту своего назначения, он прежде всего увидел пару ног в далекой от совершенства обуви, болтающихся в воздухе подошвами кверху. Этот странный феномен имел несомненное касательство к мальчишке, который, видимо, сочетал эксцентричность натуры со страстью к акробатике и в данную минуту стоял на голове, созерцая реку с этой не совсем обычной позиции. Хозяйский голос живо поставил акробата на ноги, и, когда его голова заняла подобающее место, мистер Квилп (выражаясь крепко, за неимением более подходящих слов) "съездил" его по физиономии кулаком. - Оставьте меня, чего лезете! - крикнул мальчишка, отбиваясь от Квилпа то одним, то другим локтем. - Как бы вам сдачи не получить! Небось тогда не обрадуетесь! - Ах ты собака! - зарычал Квилп. - Он еще смеет огрызаться! Да я тебя железным прутом выпорю, ржавым гвоздем искорябаю, глаза тебе выцарапаю! Не удовлетворяясь одними угрозами, карлик снова сжал кулаки, ловко уклонился от локтей мальчишки, схватил его за голову и, как тот ни крутил ею из стороны в сторону, дал ему три-четыре хороших затрещины. Достигнув таким образом намеченной цели и поставив на своем, он отпустил его. - А больше не побьете! - крикнул мальчишка и попятился назад, выставив на всякий случай локти. Ну-ка!.. - Молчать, собака! - сказал Квилп. - Больше я тебя не побью по той простой причине, что ты уже битый. Держи ключ! - С кем связываетесь! Выбрали бы себе кого-нибудь под пару! - пробормотал мальчишка, нерешительно подходя к нему. - А где таких взять, чтоб были мне под пару? огрызнулся Квилп. - Держи ключ, собака, а то я тебе голову им размозжу. - И в подтверждение своих слов он больно щелкнул его бородкой ключа по лбу. - Поди открой контору. Мальчишка повиновался с большой неохотой, но, уходя, буркнул что-то себе под нос, оглянулся и тут же прикусил язык, ибо карлик строго смотрел ему вслед. Здесь не мешает заметить, что этого юнца и мистера Квилпа связывала какая-то непонятная взаимная симпатия. Как она зародилась и крепла, чем питалась - колотушками ли и вечными угрозами с одной стороны, дерзостями и пренебрежением - с другой, - не столь важно. Во всяком случае, Квилп никому не позволил бы перечить себе, кроме этого мальчишки, а тот вряд ли стерпел бы побои от кого-нибудь другого, кроме Квилпа, тем более что при желании от него всегда можно было убежать. - Присматривай тут, - сказал Квилп, входя в свою дощатую контору, - а если посмеешь опять стать на голову, я тебе одну ногу отрублю. Мальчишка промолчал; но стоило только Квилпу запереться в конторе, как он сейчас же стал на голову перед самой дверью, потом прошелся на руках к задней стене, постоял там, а потом тем же манером проделал весь путь в обратном порядке. Контора была, разумеется, о четырех стенах, но той стороны, куда выходило окно, мальчишка избегал, опасаясь, как бы Квилп не выглянул во двор. Предусмотрительность оказалась не лишней, потому что Квилп, зная, с кем имеет дело, притаился за ставнями, вооружившись увесистой доской, которая была вся в зазубринах и гвоздях и могла причинить серьезные увечья. Так называемая контора Квилпа представляла собой не что иное, как грязную хибарку, где все убранство составляли две табуретки, колченогий стол, вешалка для шляпы, старый календарь, чернильница без чернил, огрызок пера да часы с восьмисуточным заводом, не заводившиеся по меньшей мере восемнадцать лет и даже потерявшие минутную стрелку, так как она употреблялась в качестве зубочистки. Дэниел Квилп нахлобучил шляпу на нос, забрался на стол, вытянулся во весь свой короткий рост на этом, по-видимому привычном для него, ложе и сейчас же задремал, намереваясь вознаградить себя за прошлую ночь долгим и крепким сном. Сон его был, вероятно, крепок, но не долог, потому что не прошло и четверти часа, как дверь в контору приотворилась и из-за нее высунулась голова мальчишки, совершенно взъерошенная, точно на ней росли не волосы, а клочья пакли. Квилп, всегда спавший чутко, сразу же встрепенулся. - К вам пришли, - сказал мальчишка. - Кто? - Не знаю. - Спроси! - крикнул Квилп и, схватив все ту же увесистую доску, запустил ею в вестника, да так ловко, что, не успей мальчишка шмыгнуть за дверь, она угодила бы прямо в него. - Спроси, собака! Не рискуя больше подвергаться действию таких метательных снарядов, мальчишка благоразумно пропустил вперед гостью, которая, собственно, и была причиной всего беспокойства, и она появилась на пороге. - Как! Это ты, Нелли! - воскликнул Квилп. - Да, - сказала девочка, не зная, входить ей или бежать прочь, так как поднятый со сна карлик, в желтом платке, из-под которого длинными космами свисали волосы, представлял собой страшное зрелище. - Это я, сэр. - Входи, - сказал Квилп, не слезая со стола. - Входи! Впрочем, нет! Выгляни сначала во двор и посмотри, не стоит ли там мальчишка на голове. - Нет, сэр, - ответила Нелл. - Он на ногах. - Ты правду говоришь? - спросил Квилп. - Ну, ладно. Входи и затвори за собой дверь. С чем ты пришла, Нелл? Девочка протянула ему письмо. Мистер Квилп повернулся немного на бок, подпер подбородок рукой и в этой позе приступил к чтению. ГЛАВА VI  Нелл робко стояла перед мистером Квилпом, читающим письмо, и не сводила с него внимательного взгляда, ясно говорившего, что она была не прочь посмеяться над уродливым карликом и его нелепой позой, хотя он и вызывал в ней чувство недоверия и страха. Но мучительное беспокойство и опасение, как бы ответ не оказался неприятным и даже огорчительным, так противоречили улыбке, просившейся на губы девочки, что ей легко было побороть ее. Содержание письма озадачило, весьма озадачило мистера Квилпа, это было совершенно очевидно. Пробежав первые две-три строки, он выпучил глаза, свирепо насупился, после третьей-четвертой начал яростно скрести в затылке, а под конец уныло засвистал, выражая этим свое полное недоумение и тревогу. Потом, сложив письмо и бросив его на стол, карлик принялся остервенело грызть ногти на обеих руках, но тут же снова схватился за листок и опять пробежал его сверху донизу. Вторичное чтение дало, по-видимому, столь же неудовлетворительные результаты и погрузило карлика в глубокое раздумье. Очнувшись, он с новыми силами накинулся на свои ногти и долго не сводил взгляда с девочки, которая стояла, потупившись, и ждала, что ему заблагорассудится сказать ей. - Слушай! - крикнул карлик, да так неожиданно, что она вздрогнула, точно у самого ее уха выпалили из ружья. - Нелли! - Да, сэр? - Нелл, ты знаешь, что здесь написано? - Нет, сэр. - Правда, не знаешь? Так-таки ничего и не знаешь, честное слово? - Правда, сэр. - А ну скажи: умереть мне на этом месте! - Я ничего не знаю, сэр, - повторила девочка. - Ну, ладно, - пробормотал Квилп, глядя на ее серьезное личико. - Я тебе верю. Гм! Все уплыло? Уплыло за одни сутки? Куда же он их дел? Вот загвоздка-то! Карлик снова принялся скрести в затылке и грызть ногти. Потом, не прекращая этого занятия, он вдруг заулыбался довольно приветливо, хотя у всякого другого человека такую улыбку можно было бы принять за мучительную гримасу, и девочка, подняв глаза, поймала на себе его благосклонный и ласковый взгляд. - Какая ты сегодня хорошенькая, Нелли, просто прелесть! Ты не устала, Нелли? - Нет, сэр. Я очень тороплюсь домой, дедушка будет тревожиться, что меня так долго нет. - Куда тебе спешить, Нелли? Вот еще выдумала! Скажи лучше, ты не хотела бы стать моим номером вторым, Нелли? - Чем, сэр? - Моим номером вторым, Нелли, моей следующей... моей миссис Квилп? Девочка испуганно посмотрела на него, но, видимо, не поняла, чего он от нее хочет; и, заметив что, мистер Квилп поспешил изложить свою мысль более вразумительно. - Я предлагаю тебе стать миссис Квилп второй, когда миссис Квилп первая умрет, очаровательная Нелл, - сказал он, щурясь и подманивая ее к себе крючковатым пальцем. - Стать моей женушкой - щечки-розаны, губки-вишенки! Если миссис Квилп проживет еще пять лет, нет! - четыре года, - к тому времени ты как раз подрастешь. Ха-ха-ха! Будь умницей, Нелли, будь паинькой! Глядишь, годы пробегут, и станешь ты миссис Квилп с Тауэр-Хилла. Вместо того чтобы воспрянуть духом и возликовать с предвидении столь блестящей партии, девочка вздрогнула и отшатнулась от него. Может быть, мистер Квилп испытывал истинное наслаждение, пугая людей? Может быть, его привела в восторг мысль о смерти миссис Квилп номер один и переходе ее звания и титула к миссис Квилп номер два? "Или же ему, по каким-то особым причинам, важно было показать сейчас свою обходительность и благодушие? Так или иначе, но он рассмеялся и сделал вид, будто не замечает испуга девочки. - Мы с тобой сию же минуту поедем на Тауэр-Хилл, и ты повидаешься с теперешней миссис Квилп, сказал карлик. - Она очень тебя любит, Нелл, хотя и не так сильно, как я. Пойдем, Нелл, пойдем. - Нет, мне, правда, надо домой. Дедушка велел скорее принести ему ответ. - Так ведь ответа еще нет, Нелли, - возразил карлик, - да и не будет, и не может быть, пока я не побываю дома. Значит, чтобы выполнить поручение, тебе придется пойти со мной. Дай мне мою шляпу, милочка, и мы сейчас же отправимся. - С этими словами мистер Квилп начал постепенно сползать со стола и, наконец, коснулся своими короткими ножками пола. Приняв таким образом вертикальное положение, он вместе с Нелли вышел из конторы во двор, где взору его прежде всего явился мальчишка (тот самый, что стоял на голове) и еще один юный джентльмен, примерно одного с ним роста, которые клубком катались в грязи и с азартом тузили друг друга кулаками. - Это Кит! - воскликнула Нелл, в ужасе стиснув руки. - Бедный Кит! Он пришел вместе со мной! Мистер Квилп, разнимите их, ради бога! - Сейчас! - крикнул Квилп и, мотнувшись обратно в контору, через секунду выскочил оттуда с толстой палкой. - Сейчас я их разниму! Валяйте, голубчики, валяйте! Я вам обоим всыплю! Вот я вас, вот я вас, вот я вас! Приговаривая так, он взмахнул своей дубинкой и, словно одержимый, пошел приплясывать вокруг борцов, топтать их ногами, перепрыгивать через них, с одинаковой щедростью расточая удары и тому и другому и целясь им в голову, как и подобало такому кровожадному зверюге. Противники, видимо, не рассчитывавшие, что дело примет столь серьезный оборот, быстро вскочили на ноги и взмолились о пощаде. - Я вас так измочалю, собаки, сами себя не узнаете! - кричал Квилп, тщетно пытаясь ударить напоследок хоть одного из них. - Вы у меня бурого цвета будете от кровоподтеков! Рожи вам расквашу так, что на вас двоих и одного профиля не останется! - Бросьте палку! Как бы самому не досталось! - буркнул мальчишка, ловко увертываясь от него и выжидая удобного случая, чтобы перейти в наступление. - Вам говорят, бросьте палку! - Я ее брошу, собака, да только тебе в голову! Поближе подойди, поближе! - сверкая глазами, твердил Квилп. - Ну, ну, ближе, еще, еще... Мальчишка внял этому приглашению не сразу, а улучил минутку, когда хозяин чуть-чуть зазевался, и, ринувшись вперед, попробовал было вырвать палку у него из рук. Квилпу, обладавшему львиной силой, ничего не стоило удержать свое оружие, но как только его противник изо всей мочи потянул палку на себя, он вдруг разжал руку, и мальчишка, полетев навзничь, больно стукнулся головой о землю. Столь удачный маневр привел мистера Квилпа в неописуемый восторг, и он захохотал и затопал ногами, точно это была невесть какая забавная шутка. - Ладно! - сказал мальчишка, мотая головой и в тоже время потирая ушибленное место. - Теперь я в жизни не полезу в драку, когда про вас будут говорить, что таких страшных карликов и за деньги не увидишь. - Значит, по-твоему, это неверно, собака ты эдакая? - рявкнул Квилп. - Нет, верно. - Тогда почему же ты, мерзавец, полез в драку у меня на пристани? - Потому, что он так сказал, - ответил мальчишка, тыча пальцем в сторону Кита. - Вот почему, а не потому, что это неверно. - А зачем он сказал, что мисс Нелли уродина, возопил Кит, - и что она и мой хозяин пляшут под дудочку его хозяина? Зачем он так сказал? - Он так сказал потому, что он болван, а ты так сказал потому, что ты умник-разумник, слишком большой умник, Кит. Пожалуй, если не остережешься, не сносить тебе головы, - проговорил Квилп, и голос у него прозвучал ласково-ласково, а около глаз и у рта собрались злющие-презлющие морщинки. - Получи шесть пенсов, Кит, и всегда говори правду. Всегда, Кит, говори правду. Запри контору, собака, и верни мне ключ! Мальчишка сделал, как ему было приказано, а в виде вознаграждения за свое заступничество получил от хозяина ключом по носу, да так сильно, что его даже слеза прошибла. После этого мистер Квилп, девочка и Кит отбыли на лодке, заступник же, упиваясь местью, ходил на руках у самого края пристани до тех пор, пока они не высадились на тот берег. В доме на Тауэр-Хилле была одна миссис Квилп, которая совсем не ожидала возвращения своего повелителя и только-только собралась немного вздремнуть, когда за дверью послышались его шаги. Она едва успела схватить шитье и притвориться занятой, как он уже вошел в комнату в сопровождении одной Нелли, ибо Кит остался внизу. - Я привел Нелли Трент, дорогая моя миссис Квилп, - сказал карлик. - Нелли очень устала, угостите ее стаканчиком вина, печеньем, и пусть она посидит с вами, душенька, а я тем временем напишу письмо. Миссис Квилп с трепетом подняла глаза на супруга, стараясь угадать, чем вызваны эти несвойственные ему любезности, и, повинуясь его властному знаку, вышла за ним в соседнюю комнату. - Слушайте, что я скажу, - зашипел Квилп. - Постарайтесь выведать у нее, сколько можно, про деда, про то, что они делают, как живут, о чем он говорит с ней. Мне надо это знать, на то есть свои причины. Вы, женщины, между собой гораздо откровеннее, чем с нами, мужчинами, а уж с вашей-то мягкостью и обходительностью вам ничего не стоит подладиться к ней. Понятно? - Да, Квилп. - Так вот, ступайте. Ну, что еще? - Дорогой мой Квилп, - нерешительно начала его жена. - Я люблю эту девочку... мне не хочется обманывать ее... может быть, вы избавите меня... Карлик выругался вполголоса и огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, которым можно было бы воздать по заслугам непокорной жене. Но кроткая женщина умолила его сменить гнев на милость и пообещала сделать все, что от нее требовалось. - Поняли? - снова зашипел Квилп, несколько раз с вывертом ущипнув жену за руку. - Выведайте ее тайны. - Это легко сделать. Да не забывайте, что я подслушиваю. Начнете тянуть, мямлить - я скрипну дверью; и если дверь будет скрипеть часто, пеняйте потом на себя. Ну, идите! Миссис Квилп удалилась согласно приказанию, а ее любезный супруг с хитрым и сосредоточенным видом устроился за дверью и, прижавшись к ней ухом, расположился слушать. Несчастная миссис Квилп никак не могла придумать, с чего начать, о чем спрашивать, и подала голос лишь после того, как дверь, проскрипев очень настойчиво, приказала ей без дальнейших размышлений приступить к делу. - За последнее время ты что то зачастила к мистеру Квилпу, милочка. - Да, я сама сколько раз жаловалась на это дедушке, - простодушно сказала Нелл. - А он что? - Ничего... Вздохнет, уронит голову на руки и сидит такой печальный, несчастный. Если бы вы увидели его в эту минуту, то, наверно, не удержались бы и заплакали вместе со мной... Какая у вас дверь скрипучая! - Да, она то и дело скрипит, - сказала миссис Квилп, бросив тревожный взгляд в ту сторону. - Но ведь раньше твой дедушка... таким не был? - Нет, что вы! - воскликнула Нелли. - Он был совсем другой! Нам с ним жилось так хорошо, легко, весело. Вы даже представить себе не можете, как у нас все изменилось за последнее время! - Мне больно тебя слушать, дитя мое! - сказала миссис Квилп, и она не покривила душой. - Благодарю вас, - ответила девочка, целуя ее в щеку. - Вы всегда такая добрая и с вами так приятно поделиться. Мне ведь ни с кем не приходится говорить о нем, кроме нашего Кита. И все-таки я очень счастлива и должна бы радоваться своему счастью... Но если бы вы знали, как иной раз бывает горько видеть, что мой дедушка стал совсем другой! - Подожди, Нелли, - сказала миссис Квилп, - это пройдет, и у вас снова все наладится. - О, если бы господь смилостивился над нами! - воскликнула девочка, и слезы хлынули у нее из глаз. Но ведь сколько прошло времени с тех пор, как дедушка... Смотрите, дверь отворилась. - Это сквозняк, - чуть слышно проговорила миссис Квилп. - С тех пор, как дедушка... - ...стал таким задумчивым, грустным. Раньше мы с ним совсем по-другому проводили наши вечера, - продолжала Нелл. - Я, бывало, читаю ему, а он сидит у камина и слушает; потом - книжку в сторону, начнем разговаривать, и он рассказывает про мою мать, какая она была девочкой, - совсем как я, и лицом и голосом. Или посадит меня на колени и старается объяснить мне, что она не в могиле, а улетела на небо, в ту прекрасную страну, где нет ни старости, пи смерти... Как нам было хорошо тогда! - Нелли, Нелли! - воскликнула несчастная женщина. - Сердце разрывается, на тебя глядя! Ты еще совсем ребенок и так убиваешься. Не плачь, перестань! - Я очень редко плачу, - сказала девочка. - Но у меня больше нет сил таить это про себя, а сегодня мне нездоровится, вот слезы и льются сами собой, никак их не остановишь. Я не боюсь поделиться с вами своим горем, ведь вы никому о нем не скажете. Миссис Квилп отвернулась от нее и промолчала. - Как часто мы гуляли с ним раньше по полям и зеленым рощам! - продолжала Нелл. - Возвращались домой только к вечеру; и чем больше устанем, тем милее нам дом, и мы радуемся: как у нас хорошо! А если в комнатах покажется темно и скучно, мы с ним, бывало, говорим: "Ну что ж, зато какая у нас была прогулка!" - и с нетерпением ждем следующей. Но теперь дедушка не ходит гулять, и в доме у нас стало еще темнее, еще безотраднее, хотя с виду в нем ничто не изменилось. Она замолчала; дверь скрипнула несколько раз подряд, но миссис Квилп будто не слышала этого. - Только не думайте, - вдруг спохватилась Нелл, - что дедушка переменился ко мне. По-моему, он любит меня с каждым днем все больше и больше и становится все ласковее, добрее. Вы даже представить себе не можете, как он ко мне привязан! - Я не сомневаюсь, что дедушка очень любит тебя, - сказала миссис Квилп. - Да, очень, очень! - воскликнула Нелл. - Не меньше, чем я его. Но вы еще не знаете самого главного... только смотрите, никому ни слова об этом! Он теперь совсем не спит, разве лишь задремлет днем, в кресле, а по ночам, почти до самого утра, его не бывает дома. - Нелли! - Шш! - шепнула девочка, поднеся палец к губам и оглянувшись. - Дедушка приходит домой под утро, когда чуть брезжит, и я открываю ему дверь. Вчера он вернулся еще позднее - на дворе уже рассвело, и такой бледный, глаза воспаленные, ноги дрожат. Я только легла и вдруг слышу, он стонет. Тогда я снова поднялась, подбежала к нему, а он, должно быть, не сразу меня увидел и говорит сам с собой, что такая жизнь невыносима и, если б не ребенок, ему лучше бы умереть. Что мне делать! Боже мой, что мне делать! Родник, таившийся в глубине сердца девочки, пробился на волю. Время горестей и забот, признание, впервые слетевшее с ее уст, сочувствие, с которым была выслушана ее маленькая исповедь, взяли свое, и, бросившись в объятия беспомощной миссис Квилп, она заплакала навзрыд. Вскоре в комнату вошел мистер Квилп и, увидев Нелли в слезах, выразил свое крайнее удивление по этому поводу, что получилось вполне естественно, ибо ему было не впервой разыгрывать такие сценки. - Вот видите, миссис Квилп, как она устала, - сказал карлик, свирепо скосив на жену глаза и тем самым давая ей понять, что она должна вторить ему. - Ведь от них до пристани путь длинный, а кроме того, двое мальчишек подрались и напугали ее, подлецы, да и в лодке ей было страшно. Все это вместе взятое и сказалось. Бедная Нелли! Мистер Квилп погладил свою маленькую гостью по голове, и не подозревая, что это поможет ей быстрее оправиться. Вряд ли прикосновение чьей-либо другой руки оказало бы такое сильное действие на девочку. Она подалась назад, чувствуя непреодолимое желание очутиться как можно дальше от этого карлика, и сейчас же встала, сказав, что ей надо уходить. - Останься, пообедай с нами, - предложил мистер Квилп. - Нет, сэр, я и так задержалась, - ответила Нелл, утирая слезы. - Ну, если уж ты собралась домой, ничего не поделаешь. Вот мой ответ. Тут написано, что я зайду к нему завтра, может, послезавтра, и что маленькое дельце, о котором он просит, сегодня утром никак не удастся устроить. До свидания, Нелли. Эй ты, сударь! Где ты там? Охраняй ее! Слышишь? Кит, явившийся на зов, оставил это излишнее напутствие без внимания и только грозно воззрился на карлика, видимо, подозревая, что это он и довел Нелли до слез. Мальчик готов был броситься на обидчика с кулаками, но, одумавшись, круто повернулся и последовал за своей маленькой хозяйкой, которая уже успела проститься с миссис Квилп и вышла на улицу. - Однако вы мастерица выспрашивать, миссис Квилп! - накинулся карлик на жену, как только они остались вдвоем. - Больше я ничего не могла сделать, - кротко ответила она. - Уж куда больше! - презрительно фыркнул Квилп. - А поменьше нельзя было? Знали, что от вас требуется, так вам этого мало, вспомнили еще свое любимое занятие и давай крокодиловы слезы лить! Кривляка вы эдакая! - Мне очень жаль девочку, Квилп, - сказала его жена. - Но я сделала все, что могла. Я заставила ее разговориться, и она выдала мне свою тайну, думая, что мы одни. А вам все было слышно. Да простит мне господь этот грех! - Вы заставили ее разговориться! Вы все сделали! - сказал Квилп. - А не предупреждал ли я вас насчет двери - что случится, если дверь будет часто скрипеть? Ваше счастье, что она сама обронила несколько слов, и я вывел из них кое-что важное для себя, а не будь этого, вам пришлось бы плохо. Миссис Квилп промолчала, не сомневаясь, что так оно и было бы, а ее супруг добавил с торжествующим видом: - Благодарите свою счастливую звезду - ту самую, которая сделала вас миссис Квилп, - благодарите ее, потому что я теперь все пронюхал и напал на нужный мне след. Но кончено, больше об этом ни слова: к обеду ничего вкусного не готовьте, потому что меня не будет дома. С этими словами мистер Квилп надел шляпу и удалился, а миссис Квилп, совершенно убитая ролью, которую ей волей-неволей пришлось сыграть, заперлась в спальне и, уткнувшись лицом в подушку, стала оплакивать свое предательство так горько, как люди, менее чуткие, частенько не оплакивают и более тяжких злодеяний, ибо совесть наша - предмет гибкий и эластичный обладает способностью растягиваться и применяться к самым различным обстоятельствам. Некоторые разумные люди освобождаются от своей совести постепенно, как от лишней одежды, когда дело идет к теплу, и в конце концов ухитряются остаться совсем нагишом. Другие же надевают и снимают это одеяние по мере надобности, - и такой способ, как исключительно удобный и представляющий одно из крупнейших нововведений наших дней, сейчас особенно в моде. ГЛАВА VII  - Фред, - сказал мистер Свивеллер, - вспомни популярную когда-то песенку "Прочь тоску, заботы прочь!"*, раздуй затухающее пламя веселья крылом дружбы и дай мне искрометного вина. Апартаменты мистера Ричарда Свивеллера находились по соседству с театром Друри-Лейн* и вдобавок к столь удобному местоположению имели еще то преимущество, что как раз под ними была табачная лавка, - следовательно, мистер Свивеллер мог в любую минуту освежаться чиханием (для чего ему требовалось только выйти на лестницу) и тем самым освобождался от необходимости заводить собственную табакерку. В этих-то апартаментах он и произнес вышеприведенные слова, стараясь утешить и подбодрить своего приунывшего друга; и тут небезынтересно и вполне своевременно будет отметить, что даже столь краткие изречения имели иносказательный смысл в соответствии с поэтическим складом ума мистера Свивеллера, так как на самом деле вместо искрометного вина на столе стоял стакан джина, разбавленного холодной водой, который наполнялся по мере надобности из бутылки и кувшина и переходил из рук в руки - за неимением бокалов, в чем следует признаться без ложного стыда, поскольку хозяйство у мистера Свивеллера было холостяцкое. Та же склонность к приятным вымыслам заставляла его говорить о своей единственной комнате во множественном числе. Покуда она была свободна от постоя, хозяин табачной лавки характеризовал ее в объявлении как "квартиру для одинокого джентльмена". Мистер Свивеллер принял это к сведению и неизменно называл свое жилье "моя квартира", "мои хоромы", "мои апартаменты", вызывая у слушателей представление о безграничном пространстве и даруя их фантазии полную возможность бродить по длинным анфиладам и переходить из одного величественного зала в другой. Таким взлетам воображения мистера Свивеллера способствовал один весьма обманчивый предмет меблировки (фактически кровать, а по виду нечто вроде книжного шкафа), который стоял на видном месте в его комнате и тем самым обезоруживал скептиков, пресекая в корне всякие сомнения и расспросы. Днем мистер Свивеллер несомненно верил, и верил твердо, что эта загадочная вещь представляет собой книжный шкаф, и только. Он отказывался видеть в ней кровать, решительно отрицал наличие одеяла и гнал подушку прочь из своих мыслей. Ни единого слова о действительном назначении этой вещи, ни единого намека на то, чем она служила ему по ночам, ни единого упоминания о ее отличительных свойствах не слышали от мистера Свивеллера даже его самые близкие друзья. Непоколебимая вера в эту иллюзию открывала список его убеждений. Для того чтобы стать его другом, надо было махнуть рукой на всякую очевидность, на здравый смысл, на свидетельство собственных чувств и жизненный опыт и безоговорочно поддерживать миф о книжном шкафе. Такова была слабость мистера Свивеллера, и он дорожил ею. - Фред, - сказал Свивеллер, убедившись, что его мольба осталась без ответа. - Дай мне искрометного. Молодой Трент с раздражением подвинул ему стакан и снова принял мрачную позу. - Сейчас, Фред, я провозглашу тост, приличествующий обстоятельствам, - сказал его приятель, помешивая искрометное. - Да сбудутся... - Фу ты черт! - перебил его Трент. - Сил моих нет слушать твою болтовню! Веселишься! Тебе все нипочем! - Позвольте, мистер Трент, - возразил ему Дик. - Вам известно, что говорит пословица о тех, кто весел, да умен? Некоторые люди всегда веселы, да не блещут умом, другие больно умны (по крайней мере им самим так кажется), а веселиться не умеют. Я принадлежу к первым. Если эта пословица верна, то мне она подходит - во всяком случае в первой своей половине, а половина все лучше, чем ничего. Пусть я предпочитаю веселье уму, зато у тебя нет ни того, ни другого. - Тьфу ты пропасть! - проворчал Трент. - Весьма вам признателен, - сказал мистер Свивеллер. - В светском обществе, кажется, не принято отпускать такие любезности по адресу хозяев. Но пренебрежем этим, будьте как дома. - Добавив к своему колкому замечанию еще несколько слов, смысл которых сводился к тому, что его приятель самый настоящий брюзга, Ричард Свивеллер допил искрометное, тут же приготовил себе вторую порцию, с удовольствием ее отведал и предложил тост воображаемому обществу: - Джентльмены! Выпьем за процветание древнего рода Свивеллеров и пожелаем, в частности, всяческого успеха мистеру Ричарду! Мистеру Ричарду, джентльмены, - тут Дик возвысил голос, - который тратит на друзей все свои деньги, а на него за это тьфукают вместо благодарности. Браво! Браво!* Трент прошелся раза два по комнате, снова вернулся к столу и сказал: - Дик! Ты способен хоть минуту побыть серьезным и выслушать меня? Тогда я укажу тебе легкий способ разбогатеть. - Ты уж столько мне указывал таких способов, ответил мистер Свивеллер, - а какой от них прок? Пустые карманы, и больше ничего. - Подожди, сейчас ты заговоришь другое, - сказал его приятель, подсаживаясь к столу. - Ты видел мою сестру Нелл? - Видел. Ну и что? - Правда, она хорошенькая? - Очень даже, - согласился Дик. - Должен сказать к ее чести, что фамильного сходства между вами ни малейшего. - Так, по-твоему, она хорошенькая? - нетерпеливо повторил его приятель. - Да, - сказал Дик. - Хорошенькая, очень хорошенькая! А что из этого следует? - Сейчас узнаешь. Ясно, как божий день, что мы со стариком так и будем на ножах по гроб жизни, и мне на него рассчитывать нечего. Надеюсь, ты это подметил? - Летучая мышь и та это подметит при ярком дневном свете, - ответил Дик. - Ясно также, что деньги, которые этот старый скряга - чтоб ему пусто было! - когда-то сулил завещать нам обоим, достанутся после его смерти ей одной. Так или нет? - Безусловно так. Впрочем, может быть, он изменил свои намерения после моей речи? Это вполне вероятно. Как я блеснул, Фред! "Вы видите перед собой милейшего старенького дедушку". По-моему, сильно сказано! Сильно и вместе с тем просто и мило. Тебе понравилось? - Ему не понравилось, - ответил Фред. - Следовательно, в обсуждение твоей речи можно не вдаваться. Так вот слушай. Нелли пошел четырнадцатый год. - Прелестная девочка, но маловата ростом для своих лет, - как бы в скобках заметил Ричард Свивеллер. - Помолчи минуту, не то я ничего больше не скажу! - крикнул Трент, возмущенный тем, что его друг не проявляет никакого интереса к разговору. - Я подхожу к самому главному. - Слушаю, -сказал Дик. - Нелл девочка по натуре очень привязчивая и так воспитана, что легко поддается влиянию. Надо только взять ее в руки и действовать когда лаской, а когда и угрозами. У меня она будет как шелковая, я в этом уверен. Да что там разводить антимонии - всех преимуществ моего плана не перечислить и за неделю! Почему бы тебе не жениться на ней? Внимая этой горячей и убедительной речи, Ричард Свивеллер посматривал на своего приятеля поверх стакана, но стоило только ему услышать последние слова Трента, как он весь преобразился от ужаса и с трудом выговорил: - Что? - Я говорю, почему бы тебе... - повторил Трент твердым голосом, зная по опыту, какое это производит впечатление на его приятеля, - почему бы тебе не жениться на Нелли? - Да ведь ей еще четырнадцати лет не исполнилось! - воскликнул Дик. - Ну, не сию минуту, конечно! - сердито возразил ему Фред. - Через два года, через три, через четыре. Ведь ясно, что старик долго не п