м дням с бодрыми и радостными лицами принимали делегации и произносили трогательные речи о счастливом будущем их дорогой, измученной Страдии, а по ночам устраивали роскошные пиршества, пили, пели и провозглашали патриотические здравицы. Когда же государственная казна опустела, господа министры принялись всерьез обсуждать, что можно предпринять в таком отчаянном положении. Чиновникам легко -- они уже привыкли сидеть без жалованья по нескольку месяцев; пенсионеры -- люди старые, пожили достаточно; солдатам на роду написано геройски переносить муки и страдания, а посему нет ничего плохого в том, если они и поголодают героически; поставщикам, предпринимателям и прочим добрым гражданам счастливой Страдии очень просто объявить, что оплата их счетов не вошла в государственный бюджет этого года. Но вот как быть с министрами? За то, чтобы о них хорошо говорили и писали, надо платить. Нелегко и с другими важными делами, есть дела поважнее и самой Страдии. Подумали... и пришли к мысли о необходимости поднять хозяйство, а ради этого решили обременить страну еще одним крупным долгом, но так как для заключения займа нужна порядочная сумма -- на заседания Скупщины, на путешествия министров за границу, то решили для этой цели собрать все депозиты государственных касс, где хранятся деньги частных лиц, и таким образом помочь родине, попавшей в беду. В стране наступила невообразимая сумятица: одни газеты пишут о правительственном кризисе, другие о благополучном завершении правительственных переговоров о займе, третьи и о том и о другом, а правительственные газеты утверждают, что благосостояние страны сейчас на такой высоте, какой не достигало никогда ранее. Все больше толковали об этом спасительном займе, и газеты все шире освещали этот вопрос. Интерес к нему возрос настолько, что прекратилась почти всякая работа. И поставщики-торговцы, и пенсионеры, и священники -- все в лихорадочном, напряженном ожидании. Всюду, в любом уголке страны только и говорили, спрашивали, гадали что о займе. Министры направлялись то в одно, то в другое иностранное государство; ездили по одному, по два, а то и по три человека сразу. Скупщина в сборе, и там обсуждается, взвешивается и, наконец, одобряется решение любой ценой получить заем, после чего депутаты разъезжаются по домам. Отчаянное любопытство в обществе разгорается все сильнее и сильнее. Встретятся двое на улице и вместо того, чтобы поздороваться, сразу: -- Что слышно о займе? -- Не знаю! -- Ведутся переговоры? -- Наверное! Министры отбывали в иностранные государства и прибывали назад. -- Министр вернулся -- не слышали? -- Как будто. -- А что сделано? -- Все в порядке, должно быть. Наконец-то правительственные газеты (правительство всегда имело по нескольку газет, точнее, каждый министр -- свою газету, а то и две) сообщили, что правительство закончило переговоры с одной иностранной группой и результаты весьма благоприятны. "С уверенностью можем заявить, что не сегодня-завтра заем будет подписан и деньги ввезены в страну". Народ немного успокоился, но правительственные газеты сообщили, что на днях в Страдию приедет уполномоченный этой банкирской группы, г. Хорий, и подпишет договор. Начались устные и письменные препирательства. Расспросы, нетерпеливое ожидание, истерическое любопытство и прочная вера в иностранца, который должен был спасти страну,--страсти достигли апогея. Ни о ком другом не говорили и не думали, как о Хо-рии. Пронесся слух, что он приехал и остановился в гостинице, и любопытная обезумевшая толпа -- мужчины и женщины, старики и молодые -- ринулась туда, давя упавших. Появится на улице иностранец-путешественник, и сейчас же один говорит другому: -- Гляди-ка, иностранец!--И оба значительно смотрят друг на друга, всем своим видом спрашивая: "А не Хорий ли это?" -- Пожалуй, он? -- И я так думаю. Оглядят еще раз иностранца с ног до головы и твердо решат, что это именно он. И понесут по городу весть: "Видели Хория!" Весть эта так быстро проникает во все слои общества, что через час-другой весь город с уверенностью повторяет, что он здесь, его видели своими глазами и с ним лично разговаривали. Забегает полиция, забеспокоятся министры, заспешат увидеться с ним и оказать ему почет. А его нет. Наутро газеты сообщают, что вчерашнее известие о приезде Хория ложное. До чего дошло дело, можно судить по такому событию. Однажды зашел я на пристань, как раз когда причаливал иностранный пароход. Пароход пристал, и начали выходить пассажиры. Я беседовал с одним своим знакомым, как вдруг хлынувшая к пароходу толпа чуть не сбила меня с ног. -- Что случилось? -- Кто это? -- спрашивают со всех сторон. -- Он! -- Хорий? -- Да, приехал! -- Где же он?! Толпа зашумела, началась давка, толкотня, драка, каждый старался приподняться на носки, протиснуться вперед и что-нибудь увидеть. --И я в самом деле увидел иностранца, умолявшего отпустить его, потому что он спешил по срочным делам; Он едва мог говорить, прямо стонал, сдавленный плотным кольцом любопытной толпы. Полицейские сразу смекнули, в чем их главная обязанность, и бросились оповещать о его приезде премьер-министра, всех членов правительства, председателя городской управы, главу церкви и остальных сановников страны. Прошло немного времени, и в толпе раздались голоса: -- Министры, министры! И правда, появились министры и высшие сановники Страдии -- в парадном одеянии, при всех своих регалиях (в обычное время они носят не все ордена, а лишь по нескольку). Толпа расступилась, и иностранец оказался в центре, перед лицом встречающих. На почтительном расстоянии министры остановились, сняли шляпы и поклонились до земли. То же повторила за ними толпа. Иностранец выглядел смущенным, испуганным и в то же время удивленным, но с места не двигался, а стоял неподвижно, как статуя. Премьер-министр шагнул вперед и начал: 0x08 graphic -- Дорогой чужеземец, твое прибытие в нашу страну будет золотыми буквами вписано в историю, ибо оно составит эпоху в жизни нашего государства и принесет счастливое будущее нашей любимой Страдии. От имени правительства, от имени всего народа приветствую тебя как нашего спасителя и восклицаю: "Живео!" -- Живео! Живео! -- разорвал воздух крик тысячи глоток. Глава церкви запел псалом, и в храмах столицы Страдии зазвонили колокола. 0x08 graphic По окончании официальной части министры с любезными улыбками на лицах направились к иностранцу и по очереди с ним поздоровались, остальные же, отступив назад, стояли с непокрытыми, склоненными головами. Премьер-министр заключил в объятия чемодан, а министр финансов -- трость знаменитого человека. Эти вещи они несли как святыню. Чемодан, разумеется, и был святыней, так как в нем, видимо, находился решающий судьбу страны договор: да, в этом чемодане было заключено не больше не меньше как будущее, счастливое будущее целого государства. И премьер-министр, сознавая', что держит в своих руках будущее Страдии, выглядел торжественно и гордо, словно преображенный. Глава церкви, человек, наделенный богом великой душой и умом, тотчас оценив все значение этого чемодана, присоединился со своими священниками к премьер-министру и затянул священное песнопение. Процессия двинулась. Он ,с министром финансов впереди, а чемодан в объятиях премьер-министра, окруженный священниками и людьми с обнаженными головами, за ними. Идут они плавно, торжественно, нога в ногу, и поют божественные песни, а кругом звонят колокола и пушки палят. Медленно пройдя по главной улице, они направились к дому премьер-министра. Дома и кафаны, храмы и канцелярии -- все опустело; все живое высыпало на улицу, чтобы принять участие в этой знаменательной встрече великого иностранца. Даже больные не остались в стороне: их на носилках вынесли из жилищ и больниц, чтобы дать возможность и им посмотреть на редкое торжество. У них боль словно рукой сняло -- легче им стало при мысли о счастье дорогой родины. Вынесли и грудных младенцев, и они не плачут, а таращат глазенки на великого иностранца, будто чувствуя, что это счастье для них готовится. Когда подошли к дому премьер-министра, уже спустился вечер. Иностранца скорее внесли, чем ввели в дом, за ним вошли все министры и сановники, а толпа все не расходилась, продолжая с любопытством глазеть в окна или просто стоять, уставившись на дом. На следующий день с поздравлениями к великому иностранцу начали стекаться делегации народа, а еще на заре к дому премьер-министра медленно подъехала тяжело нагруженная разными орденами карета. Само собой разумеется, иностранец тут же был избран почетным председателем министерств, почетным председателем городской управы, президентом Академии наук и председателем всевозможных благотворительных обществ и товариществ Страдии, а было их множество, имелось даже Общество основания обществ. Все города избрали его почетным гражданином, ремесленники провозгласили своим покровителем, а один из полков был в его честь назван "славный полк Хория". Все газеты приветствовали его пространными статьями, многие поместили и его фотографию. В честь этого дня чиновники получили повышения, полицейские -- и повышения и награждения; были также открыты многочисленные новые учреждения и принято много новых чиновников. Двое суток продолжалось бурное веселье. Гремела музыка, звонили в колокола, стреляли из пушек, звенели песни, рекой лилось вино. На третий день одуревшие от веселья министры, вынужденные жертвовать своим отдыхом во имя счастья страны и народа, в полном составе собрались на заседание для окончания переговоров с Хорием и подписания эпохиального договора о займе. Вначале велись частные разговоры. (Я забыл сказать, что во время веселья чемодан находился под сильной охраной.) -- Надолго ли вы задержитесь здесь? -- спросил его премьер-министр. -- Пока не кончу дела, а оно еще потребует времени! Слова "потребует времени" встревожили министров. -- Вы полагаете, что потребуется еще время? -- Конечно. Такое уж дело. -- Нам известны ваши условия, вам -- наши, и я думаю, что не возникнет никаких помех! -- сказал министр финансов. -- Помех? -- испугался иностранец. -- Да. Я уверен, что их не будет! -- И я надеюсь! -- В таком случае мы можем сейчас же подписать договор! -- продолжал премьер-министр. -- Договор? -- Да! -- Договор уже подписан, и я завтра с утра отправлюсь в путь, но навсегда сохраню благодарность за такую встречу. Говоря откровенно, я очень смущен и еще не совсем хорошо понимаю, что со мной произошло. Правда, я в этой стране впервые, но мне и во сне не снилось, что неизвестный может быть где-то так встречен. Мне кажется, что это сон. -- Так вы подписали договор? -- воскликнули все в один голос. -- Вот он! -- сказал иностранец и, вынув из кармана листок бумаги с текстом договора, принялся читать на своем языке. Договор был заключен между ним и продавцом слив, живущим в глубине Страдии, который с такого-то числа обязывался поставить ему такое-то количество слив для изготовления повидла. После оглашения такого глупого договора иностранец был тайно изгнан из Страдии. А как еще могло поступить столь мудрое и цивилизованное государство? Через три дня правительственные газеты поместили такую заметку: "Правительство энергично содействует заключению нового займа, и, по всем данным, уже в конце этого месяца мы получим часть денег". Народ поговорил немного о Хории и перестал Все пошло своим чередом. Размышляя над последним событием, я пришел в восторг от всеобщей гармонии в Страдии. Здесь не только министры симпатичные и достойные люди, но как я заметил и глава церкви остроумный и талантливый человек. Кто бы мог догадаться в момент, когда решается судьба государства, запеть над чемоданом торговца божественный гимн, оказав тем самым огромную помощь трудолюбивому правительству в его великих подвигах Как не быть счастью при такой слаженной работе? Я решил при первом же удобном случае посетить мудрого отца, главу церкви, чтобы поближе познакомиться с этим великим страдианином 1902 0x08 graphic П Р И М Е Ч А Н И Я "Страдия" впервые опубликована в журнале "Сриски книжевни гласник" ("Сербский литературный вестник"). Появление "Страдии" вызвало исключительно широкий отклик в массах читателей, а также в оппозиционной и либеральной печати. Газета "Од]'ек" ("Отклик", орган независимых радикалов) в рецензии от 2 октября 1902 года писала: "Страдия"--не только хорошее литературное произведение. В этой аллегорической хронике нашего времени наряду с удачными сатирическими строчками, наряду с эффектными картинами, юмористическими фигурами и контрастами, наряду с искрящимся остроумием заключена глубокая внутренняя сила: моральная ценность произведения... Потомки Страдии в этой сатирической истории между насмешливых юмористических строк увидят глубокий моральный протест целого поколения... Многие юмористические подробности, подлинная сила и прелесть которых состоят сейчас в непосредственной ассоциации с современными людьми и событиями, утратят часть этой на первый взгляд комической силы, но зато составленные из них картины приобретут и сохранят навсегда еще более сильную и глубокую сатирическую силу. ...Она ("Страдия". -- М. Б.) навсегда сохранит прочное, мы бы сказали, классическое место в сербской литературе". К "Страдии" благосклонно отнеслась и печать либеральной партии, находившейся тогда в оппозиции. В газете "Српека застава" ("Сербское знамя") от 13 октября 1902 года была также напечатана рецензия. Автор ее так обращался к читателям: "Неправда ли, вам знакома Страдия? Вам знакома эта страна, где каждый гражданин увешан орденами, где каждый чиновник, обворовывающий народ, получает ленты, где осыпают отличиями... людей, погрязающих в пороке? Вы хорошо знаете страну, где полицейские писари учтиво поминают родителей почтенных граждан, где последних награждают пощечинами, держат за решеткой и в кандалах^.. Вам, наверное, известна страна, где ни одно правительство не удерживается у власти и одного года, где конституция 1 Перевод сделан с издания "Радоjе Р. Домановиh. Целокупна дела. Kнига I и II. Београд". не сохраняется в силе и шести месяцев, где один закон через месяц сменяется другим?" Рекомендуя читателям "Страдию", подчеркивая при этом реализм повести, рецензент в заключение пишет об ее актуальности. "Когда я закрыл эту книгу, каждая страница которой говорит о безнравственности, подлости, испорченности, меня охватило тоскливое чувство, я с болью думал о Страдии, сравнивал ее с Сербией, и уже хотел было радостно воскликнуть: "Но мы все-таки лучше страдиан, и наша Сербия лучше Стра. дии1"--и пожалеть бедную Страдию и ее несчастных граждан, но в ушах моих загремели страшные слова из книги Домановича: "Это твое отечество! Ха-ха xa1" Известный сербский критик Й.Скерлич, современник Домановича, писал, что "Страдия" и другие сатиры писателя имели значение политических манифестов. Историк Сл.Йованович. ни в коей мере не бывший единомышленником Домановича. в своем исследовании о периоде правления Александра Обреновича вынужден был признать: "Страдия" нанесла деспотизму Александра самый тяжелый удар, какой только мог быть нанесен". Стр. 7. .. вижу белый город, о стены которого бьются волны двух рек -- Имеется в виду Белград, расположенный при впадении реки Савы в Дунай. Стр 10 ..все украшены орденами и лентами.--В обреновичевской Сербии награды раздавались в огромных количествах. Ж. Живаиович в "Политической истории Сербии" приводит курьезный случай с королем Александром, который оказался в неловком положении, когда при вручении наград 1 января 1897 года должен был оставить без отличия премьер-министра Симича, так как он имел уже все существовавшие в стране ордена Стр. 19. ...на севере запретили вывоз свиней. -- Намек на сербо-австрийские противоречия. Сербия в то время являлась крупным экспортером свиней, главным образом в Австрию. Австрия, пользуясь монополией главного покупателя, в целях политического давления на Сербию время от времени запрещала ввоз свиней и добивалась тем самым очередной уступки от сербского правительства. . .на юге нападают ануты. -- Намек на известные инциденты на сербско-турецкой границе в середине 1S01 и начале 1902 года. Доманович высмеивает неспособность властей предпринять решительные меры для защиты государственных границ. Стр. 25. ...было пятнадцать конституций. -- За время правления Александра Обреновича в Сербии часто менялись законы и конституции В 1894 году была отменена конституция 1888 года и восстановлена конституция 1869 года, которая в апреле 1901 года была заменена еще более реакционной "апрельской" конституцией. Меняя конституции, Александр Обренович доходил до чудовищного произвола. Так, в 1903 году он на 45 минут (в ночь с 6 на 7 апреля) приостановил действие недавно принятой конституции, объяснив это следующим образом: "Вчерашние беспорядки заставили меня предпринять ревизию основного закона раньше, чем я намеревался это сделать. Но вместо ревизии перед полночью я отменю конституцию, а сразу после полуночи восстановлю ее. Между тем за это бескон-ституционвое время, когда народ будет мирно спать, я отменю законы, которых от меня обманом добились радикалы". Этот случай произошел после выхода "Страдии", и историк Сл. йованович, бывший очевидцем этого события, рассказывал, что люди на улицах Белграда говорили по этому поводу: "Такого и Доманович в своей "Страдии" не придумал бы!" Стр. 29. Хозяйство усовершенствовано хорошими законами. -- Намек на тяжелое экономическое положение в стране и на беспрестанное принятие разного рода законов в области экономики. В период с 1895 по 1900 год дефицит в государственном бюджете Сербии составлял 62359754 динара, а в течение только 1808--1900 годов было принято шестнадцать законов по развитию и усовершенствованию разных отраслей хозяйства. Стр. 34. „.провозгласить ее на десять лет моложе. -- Намек на королеву Драгу, бывшую на двенадцать лет старше своего мужа, короля Александра. В государственном календаре дата ее рождения была передвинута на десять лет вперед. Другая дама подала прошение... -- Здесь Доманович имеет в виду известный дворцовый скандал. У королевы Драги не было детей, и вопрос о наследнике представлял серьезную политическую проблему. В августе 1900 года двор официально объявил о беременности королевы. В связи с этим Скупщина в приветственном адресе, направленном королю, писала, что она "полна безмерной радости в связи с тем, что господь бог благословил брак короля и народ сербский дождется счастливейшего дня, когда ему будут гарантированы долговечность и продолжение династии". После этого со всей страны начали стекаться подарки королеве и будущему престолонаследнику. Между тем с течением времени оказалось, что все это обман. Стр. 58. Здесь они готовятся и упражняются, чтобы лучше сыграть свою роль. -- Историк Сл.Йованович в исследовании "Правление Александра Обреновича" пишет о работе Скупщины следующее: "На Нишской скупщине 1899--1900 гг. король все ведет сам. В Ниш вызвано несколько окружных начальников полиции для наставления и натаскивания депутатов... Горе тому, кто отступит от королевских указаний: его вызывают во дворец для разноса и включают в список врагов династии". Стр. 60. ...кто играет роли оппозиционеров. -- По конституции сербское правительство имело право выдвигать определенное количество кандидатур депутатов в Скупщину. Например, когда в июне 1897 года все партии, кроме радикалов, бойкотировали выборы и в Скупщине поэтому не оказалось оппозиции, правительство, пользуясь вышеуказанным правом, назначило депутатами шестьдесят человек, принадлежавших к другим партиям, но послушных радикальному правительству, которые и представляли оппозицию. В связи с этим радикальная газета "Одjек" писала: "Раньше сколачивали большинство за счет депутатов правительства, а теперь из них составляют оппозицию" (No 114, 1897). М. Богданов Содержание Радое Доманович и его повесть "Страдпя". М, Богданов СТРАДИЯ Примечания М. Богданова Радое Домановач. Cтрадия Редактор О. Кутасова Художественный редактор Г. Клодт Технический редактор В. Перцов Корректор Л. Э т к и н а * Сдано в набор 8/11 1957 г. Подписано к печати 15/V 1957 г. А-04129. Бумага S4";10aV32--2i5 печ. л. =4,1 уел. печ. л. 4,06 уч.-изд. л. Заказ 1854. Тираж 150 000. Цена 80 к. Гослитиздат Москва, Б-66. Ново-Басчанная, 19 * Министерство культуры СССР Главное управление полиграфической Промышленности. 4-я тип. им Евг. Соколовой Ленинград, Измайловский пр, 29.