ибудь серьезно любить? - Нет, сэр. - Но считали ли вы, что ваши отношения с мисс Олден серьезны и прочны, - что это настоящая любовь, - пока не встретились с мисс X? - Да, сэр, я так и считал. - А потом, после этой встречи? - Ну, потом... потом уже все стало по-другому. - Вы хотите сказать, что после того, как вы раз или два увидели мисс X, мисс Олден стала вам совершенно безразлична? И тут Клайда осенило: - Нет, сэр, не то. Не совсем так, - поспешно и решительно возразил он. - Я продолжал любить ее... даже очень, правда! Но я и опомниться не успел, как совсем потерял голову из-за... из-за... мисс... мисс... - Ну да, из-за этой мисс X. Это мы знаем. Вы безумно и безрассудно влюбились в нее - так? - Да, сэр. - И дальше что? - Дальше... ну... я уже просто не мог относиться к мисс Олден, как раньше. При этих словах лоб и щеки Клайда снова стали влажны. - Понятно! Понятно! - громко и подчеркнуто, чтобы произвести впечатление на присяжных и публику, заявил Джефсон: - Сказка Шехерезады - чаровница и очарованный. - Я не понимаю, что вы говорите, - растерянно сказал Клайд. - Я говорю о колдовстве, мой друг, о том, что человек подвластен чарам красоты, любви, богатства - всего, чего мы подчас так жаждем и не можем достичь, - такова чаще всего любовь в нашем мире. - Да, сэр, - простодушно согласился Клайд, справедливо заключив, что Джефсон просто-напросто хотел блеснуть красноречием. - Но вот что я хочу знать. Если вы так любили мисс Олден, как говорите, и добились таких отношений с нею, которые следовало освятить браком, как же вы настолько не чувствовали своих обязательств, своего долга перед нею, что у вас могла явиться мысль бросить ее ради мисс X? Как это произошло, хотел бы я знать, - и я уверен, что это интересует также и господ присяжных. Где было ваше чувство благодарности? И чувство нравственного долга? Может быть, вы скажете, что у вас нет ни того, ни другого? Мы хотим это знать. Поистине, это был допрос с пристрастием - нападение на собственного свидетеля. Но Джефсон говорил только то, что был вправе сказать, и Мейсон не вмешался. - Но я... Клайд смутился и запнулся, как будто его не научили заранее, что нужно ответить: казалось, он мысленно ищет какого-нибудь вразумительного объяснения. Да так и было в действительности, потому что, хоть он и зазубрил ответ, но, услышав этот вопрос на суде и вновь оказавшись лицом к лицу с проблемой, которая так смущала и мучила его в Ликурге, он не сразу вспомнил, чему его учили... Он мялся, поеживаясь, и наконец произнес: - Видите ли, сэр, я как-то почти не думал об этом. Я не мог думать с тех пор, как увидел ее. Я иногда пробовал, но у меня ничего не выходило. Я чувствовал, что одна она нужна мне, а не мисс Олден. Я знал, что это нехорошо... да, конечно... и мне было очень жалко Роберту... Но все равно, я просто ничего не мог поделать. Я мог думать только о мисс Х и не мог относиться к Роберте по-старому, сколько ни старался. - Вы хотите сказать, что вас из-за этого ничуть не мучила совесть? - Мучила, сэр, - отвечал Клайд. - Я знал, что поступаю нехорошо, и очень огорчался за нее и за себя; но все равно, я не мог иначе. (Он повторял слова, написанные для него Джефсоном; впрочем, прочитав их впервые, он почувствовал, что все это чистая правда: он и в самом деле тогда испытывал известные угрызения совести.) - Что же дальше? - Потом она стала жаловаться, что я бываю у нее не так часто, как раньше. - Иными словами, вы стали пренебрегать ею? - Да, сэр, отчасти... но не совсем... нет, сэр. - Ну, хорошо, а как вы поступили, когда поняли, что так сильно увлеклись этой мисс X? Сказали мисс Олден, что больше не любите ее, а любите другую? - Нет, тогда не сказал. - Почему? Может быть, по-вашему, честно и порядочно говорить сразу двум девушкам, что вы их любите? - Нет, сэр, но ведь это было не совсем так. Видите ли, тогда я только что познакомился с мисс Х и еще ничего ей не говорил. Она бы не позволила. Но все-таки я тогда уже знал, что не могу больше любить мисс Олден. - Но ведь у мисс Олден были на вас известные права? Уже одно это должно было бы помешать вам ухаживать за другой девушкой - вы этого не понимали? - Понимал, сэр. - Тогда почему же вы это делали? - Я не мог устоять перед ней. - Вы говорите о мисс X? - Да, сэр. - Стало быть, вы бегали за ней до тех пор, пока не заставили ее полюбить вас? - Нет, сэр, это было совсем не так. - А как же? - Просто я встречался с нею то тут, то там и стал по ней с ума сходить. - Понятно. Но все же вы не пошли к мисс Олден и не сказали, что больше не можете относиться к ней по-старому? - Нет, сэр. Тогда не сказал. - Почему же? - Я думал, что она огорчится, - я не хотел, чтобы ей было больно. - Так, понятно. Стало быть, у вас не хватало эмоционального и умственного мужества для того, чтобы сказать ей правду? - Я не разбираюсь в эмоциональном и умственном мужестве, - отвечал Клайд, несколько задетый и уязвленный таким определением, - просто я очень ее жалел. Она часто плакала, и я не решался сказать ей правду. - Понятно. Что ж, пусть будет так. Но я хочу спросить вот о чем. Ваши отношения с мисс Олден оставались столь же близкими и после того, как вы поняли, что больше не любите ее? - Н-нет, сэр... во всяком случае, недолго, - пристыженно пробормотал Клайд. Он думал, что все в зале суда слышат его... и мать, и Сондра, и все люди по всей Америке узнают из газет, что он ответил! Когда несколько месяцев назад Джефсон впервые показал ему эти вопросы, Клайд спросил, зачем они нужны, и Джефсон ответил: "Для воспитательного воздействия. Чем неожиданнее и чем сильнее мы поразим присяжных кое-какими жизненными фактами, тем легче добьемся, чтобы они сколько-нибудь здраво поняли, в чем заключалась стоявшая перед вами задача. Но вы не очень беспокойтесь об этом. Когда настанет время, вы просто отвечайте на вопросы, а остальное предоставьте нам. Мы знаем, что делаем". И теперь Клайд продолжал: - Видите ли, после встречи с мисс Х я больше не мог относиться к Роберте, как прежде, и поэтому старался поменьше видеться с нею. Но, во всяком случае, очень скоро после этого она... попала в беду... ну, и тогда... - Понятно. А когда примерно это случилось? - В конце января. - Ну, и что же? Когда это случилось, вы не почувствовали, что при таких обстоятельствах ваш долг - жениться на ней? - Но... нет, в тех условиях нет... то есть, я хочу сказать, если бы мне удалось ее выручить. - А почему, собственно, нет? И что значит "в тех условиях"? - Видите ли... все было, как я вам говорил. Я больше не любил ее, и ведь я не обещал ей жениться, - она это знала. Поэтому я думал, что будет более или менее правильно, если я помогу ей от этого избавиться, а потом скажу, что больше не люблю ее. - А все-таки вы не сумели ей помочь? - Нет, сэр. Но я старался. - Вы обращались к аптекарю, который давал здесь показания? - Да, сэр. - И к кому-нибудь еще? - Да, сэр, я обошел семь аптек, пока наконец достал хоть что-то. - Но то, что вы достали, не помогло? - Нет, сэр. - Молодой торговец галантереей показал, что вы обращались к нему, - было это? - Да, сэр. - И он указал вам какого-нибудь врача? - Д-да... но... я не хотел бы называть его. - Ладно, можете не называть. Но вы послали мисс Олден к врачу? - Да, сэр. - Она пошла одна или вы ее сопровождали? - Я проводил ее... то есть только до дверей. - Почему только до дверей? - Потому что... мы обсудили это и решили - и она и я, - что так, пожалуй, будет лучше. У меня тогда было мало денег. Я думал, что, может быть, доктор поможет ей за меньшую плату, если она придет одна, а не вдвоем со мной. ("Черт побери, а ведь он крадет мои громы и молнии! - подумал тут Мейсон. - Он перехватил большую часть вопросов, которыми я рассчитывал запутать Грифитса". - И он встревоженно выпрямился. Бэрлей, Редмонд, Эрл Ньюком - все теперь ясно поняли замысел Джефсона.) - Понятно. А может быть, дело было еще и в том, что вы боялись, как бы о ваших с нею отношениях не прослышали ваш дядя или мисс X? - О да, я... то есть мы оба думали и говорили об этом. Она понимала, в каком я положении. - Но о мисс Х речи не было? - Нет, не было. - Почему? - Потому что... Я думал, что как раз тогда не следовало ей об этом говорить. Она бы слишком расстроилась. Я хотел подождать, пока у нее все уладится. - А тогда сказать ей все и оставить ее, - вы это имеете в виду? - Да... если бы я чувствовал, что не могу относиться к ней по-старому... Да, сэр. - Но не тогда, когда она была в таком положении? - Нет, сэр, тогда нет. Но, видите ли, в то время я еще надеялся, что помогу ей от этого избавиться. - Понятно. И ее положение не повлияло на ваше отношение к ней? Не вызвало у вас желания отказаться от мисс Х и жениться на мисс Олден и таким образом все исправить? - Нет, сэр... тогда нет... то есть не в тот раз. - Что значит "не в тот раз"? - То есть я стал думать об этом позже, как я вам говорил... но не тогда... Это было после... когда мы поехали к Адирондакским горам. - А почему не тогда? - Я уже сказал, почему. Я совсем потерял голову из-за мисс Х и больше ни о чем не мог думать. - Вы даже тогда не могли изменить свое отношение к мисс Олден? - Нет, сэр. Мне было очень жаль ее, но я не мог иначе. - Понятно. Ну, пока оставим это. Потом я еще вернусь к этому вопросу. Сейчас я хотел бы, чтобы вы, если можете, постарались объяснить присяжным, что же именно так привлекло вас в мисс X, отчего она вам нравилась настолько больше мисс Олден? Что именно, какие особенности ее поведения, внешности, характера или положения в обществе до такой степени вас прельщали? Вы-то сами это понимаете? И Белнеп и Джефсон на разные лады и по разным психологическим, юридическим и личным причинам не раз прежде задавали Клайду этот вопрос и получали самые разные ответы. Вначале он вообще не хотел говорить о Сондре, опасаясь, что любые его слова будут подхвачены и повторены на суде и в газетах с упоминанием ее имени. Потом, поскольку все газеты замалчивали ее настоящее имя, стало ясно, что ей не угрожает публичный скандал, и тогда он позволил себе говорить о ней несколько свободнее. Но здесь, на суде, он снова стал осторожен и замкнут. - Ну, это трудно объяснить... По-моему, она красавица, гораздо красивее Роберты. Но не только в этом дело. Она совсем не такая, как все, кого я знал раньше... гораздо самостоятельнее... и все с таким вниманием относились ко всему, что она делала и говорила. Мне кажется, она знает гораздо больше, чем все мои прежние знакомые. И она ужасно хорошо одевается и очень богата, и принадлежит к лучшему обществу, и газеты часто пишут о ней и помещают ее портреты. Когда я ее не видел, я каждый день читал о ней в газетах, и мне казалось, что она все время со мной. И потом, она очень смелая, не такая простая и доверчивая, как мисс Олден... сперва я даже не мог поверить, что она стала мною интересоваться. А под конец я больше ни о ком и ни о чем не мог думать, и о Роберте тоже. Я просто не мог, - ведь мисс Х все время была передо мной. - Да, на мой взгляд, вы поистине были влюблены, прямо загипнотизированы, - ввернул Джефсон в виде обобщения, уголком глаза наблюдая за присяжными. - Типичная картина помешательства от любви, - яснее, по-моему, некуда. Но и публика и присяжные выслушали его замечание с неподвижными, каменными лицами. И сразу после этого пришлось окунуться в быстрые, мутные воды предполагаемого злостного умысла, ибо все остальное было лишь вступлением. - Итак, Клайд, что же случилось потом? Расскажите нам подробно все, что помните. Ничего не смягчайте, не старайтесь казаться ни лучше, ни хуже, чем вы были на самом деле. Она мертва - и вы тоже умрете, если эти двенадцать джентльменов под конец придут к такому решению. (От этих слов точно ледяной холод пронизал и Клайда и всех, кто находился в зале суда.) Но ради вашего же душевного спокойствия вам лучше говорить правду. (Тут Джефсон подумал о Мейсоне: пусть попробует отбить такой удар!) - Да, сэр, - просто сказал Клайд. - Стало быть, она попала в беду, и вы не сумели ей помочь. Ну, а потом? Что вы тогда сделали? Как поступили? Да, кстати, какое жалованье вы получали в то время? - Двадцать пять долларов в неделю, - признался Клайд. - Других источников дохода не имели? - Простите, я не понял. - Были у вас тогда какие-либо другие источники откуда вы могли бы так или иначе достать денег? - Нет, сэр. - Сколько вам стоила комната? - Семь долларов в неделю. - А стол? - Долларов пять-шесть. - Были еще какие-нибудь расходы? - Да, сэр: на одежду и на стирку. - Должно быть, вам приходилось также участвовать в расходах, связанных со всякими светскими развлечениями? - Протестую, это наводящий вопрос! - выкрикнул Мейсон. - Протест принят, - заявил судья Оберуолцер. - Можете вы припомнить еще какие-нибудь расходы? - Да, на трамвай, на поездки по железной дороге. И потом - я должен был вносить свою долю, когда участвовал во всяких развлечениях. - Вот именно! - в ярости крикнул Мейсон. - Я считаю, что хватит вам подсказывать этому попугаю! - А я считаю, что почтеннейшему прокурору незачем путаться не в свое дело, - фыркнул Джефсон, отбиваясь и за себя и за Клайда. Ему хотелось сломить страх Клайда перед Мейсоном. - Я допрашиваю подсудимого, а что касается попугаев, то мы за последнее время видели их тут сколько угодно, и натасканы они были, как самые отъявленные школьные зубрилы. - Это злостная клевета! - завопил Мейсон. - Я протестую и требую извинения! - Ваша честь, извинение должно быть принесено мне и моему подзащитному, и оно будет быстро получено, если только ваша честь соизволит объявить перерыв на несколько минут. - И, решительно подступив к Мейсону, Джефсон прибавил: - Я сумею добиться извинения и без помощи суда. Мейсон сжал кулаки, готовясь отразить нападение. Блюстители порядка в зале суда, стенографисты, газетчики и даже клерк поспешно окружили обоих юристов и схватили их за руки, пока судья Оберуолцер неистово стучал по столу своим молотком. - Джентльмены! Джентльмены! Вы оба проявляете неуважение к суду! Немедленно извинитесь перед судом и друг перед другом, иначе я объявлю процесс недействительным, подвергну вас десятидневному аресту и оштрафую на пятьсот долларов каждого. Говоря это, судья со своего возвышения сурово поглядел на обоих. И тотчас Джефсон ответил самым учтивым и вкрадчивым тоном: - Если так, ваша честь, я приношу свои извинения вам, господину прокурору и господам присяжным. Нападки прокурора на обвиняемого показались мне слишком несправедливыми и неуместными, вот и все. - Не следует обращать на это внимание, - заметил Оберуолцер. - Если так, ваша честь, я приношу свои извинения вам и господину защитнику. Может быть, я немного погорячился. Да и подсудимому тоже, - насмешливо прибавил Мейсон, взглянув сначала в гневные и непреклонные глаза судьи Оберуолцера, а затем в глаза Клайда, который сразу вздрогнул и отвернулся. - Продолжайте, - сердито проворчал Оберуолцер. - Итак, Клайд, - вновь начал Джефсон так спокойно, словно вызвать всю эту бурю значило для него не больше, чем чиркнуть спичкой, - вы сказали, что ваше жалованье составляло двадцать пять долларов в неделю и что у вас были всевозможные расходы. И вы не сумели к тому времени отложить немного на черный день? - Нет, сэр... очень немного... почти что ничего. - Так. Ну, а если бы врач, к которому обратилась мисс Олден, согласился помочь ей за вознаграждение, скажем, в сто долларов, - вы могли бы заплатить столько? - Нет, сэр... то есть не сразу. - Вам неизвестно, были ли у нее какие-нибудь свои деньги? - Насколько я знаю, не было, сэр. - Тогда как же вы рассчитывали ей помочь? - Видите ли, я думал, что если она или я найдем доктора и он согласится ждать, я, может быть, сумею, откладывая понемногу, расплатиться с ним в рассрочку. - Понятно. И вы искренне хотели так сделать? - Да, сэр, конечно. - И вы говорили ей об этом? - Да, сэр. Она это знала. - Но ни вам, ни ей не удалось найти врача, который помог бы ей, - а что дальше? Что вы тогда сделали? - Тогда она захотела, чтобы я на ней женился. - Немедленно? - Да, сэр, немедленно. - Что же вы на это ответили? - Я сказал ей, что никак не могу сразу жениться. У меня не было для этого денег. И, кроме того, если бы мы поженились и никуда не уехали, по крайней мере, до тех пор, пока не родится ребенок, все вышло бы наружу и я потерял бы место. Да и она тоже. - Почему же? - А мои родственники? Мне кажется, они не захотели бы оставить меня на фабрике, да и ее тоже. - Понятно. Они сочли бы, что вы оба не годитесь для этой работы. - Во всяком случае, так я думал, - ответил Клайд. - А дальше что? - Видите ли, сэр, если бы я и хотел уехать с нею и обвенчаться, у меня не было для этого денег и у нее тоже. Мне пришлось бы сперва отказаться от своего места и подыскать где-нибудь другое, а уж потом она могла бы приехать ко мне. Кроме того, я знал, что нигде не смогу зарабатывать столько, сколько здесь. - А служба в отеле? Вы не могли вернуться к этому делу? - Да, пожалуй... если бы у меня были какие-нибудь рекомендации. Но я не хотел к этому возвращаться. - Почему же? - Мне не хотелось больше этим заниматься... не нравился такой образ жизни. - Но не хотите же вы сказать, что вы вообще не желали ничего делать? Разве таковы были ваши намерения? - Нет, сэр! Вовсе, нет. Я ей сразу сказал, что если она уедет на время - до рождения ребенка - и даст мне возможность остаться в Ликурге, то я постараюсь жить скромнее и буду посылать ей все, что сумею сэкономить, пока она не сможет опять зарабатывать сама. - Но вы не думали с нею обвенчаться? - Нет, сэр, тогда я просто не в силах был венчаться. - Что она вам на это сказала? - Она не согласилась. Она сказала, что не может и не хочет оставаться в таком положении и что я должен с нею обвенчаться. - Понятно. Тут же, сразу? - Ну, да... во всяком случае, поскорее. Обождать немного она соглашалась, но уехать - ни за что, если только я не женюсь на ней. - Вы ей сказали, что больше не любите ее? - Да, почти... да, сэр. - Что значит "почти"? - Я сказал, что... что не хочу жениться. И потом, она знала, что я уже не люблю ее. Она сама это говорила. - Она вам говорила? В то время? - Да, сэр, сколько раз. - Что ж, верно. Это было и во всех ее письмах, которые нам здесь читали. Но что вы сделали, когда она так решительно отказалась уехать? - Я не знал, что делать... Но я думал, может быть, я уговорю ее поехать на время домой, а сам постараюсь скопить денег и... может быть... когда она будет дома... и поймет, что я очень не хочу на ней жениться... (Клайд запнулся и умолк. Тяжело было так лгать). - Так, продолжайте. И помните: правда, как бы вы ее ни стыдились, всегда лучше лжи. - Я думал, может быть, когда она еще больше испугается и станет не такой несговорчивой... - А сами вы не боялись? - Да, сэр, боялся. - Ладно, продолжайте. - Так вот... я думал... может быть, если я предложу ей все деньги, сколько сумею до тех пор собрать... понимаете ли, я хотел попробовать еще и занять у кого-нибудь... тогда, может быть, она согласится уехать и не заставит меня венчаться с ней... просто поселится где-нибудь в другом городе, а я буду ей помогать. - Понятно. Но она не согласилась на это? - Нет... То есть на то, чтобы не венчаться... Но она согласилась поехать на месяц домой. Я только не мог ее уговорить, чтобы она от меня отказалась. - Вы говорили ей тогда или когда-нибудь прежде или после, что приедете и обвенчаетесь с нею? - Нет, сэр. Никогда не говорил. - А что же именно вы ей сказали? - Сказал, что... как только достану денег... - от волнения и стыда Клайд начал заикаться, - ...примерно через месяц я приеду за ней, и мы уедем куда-нибудь на время, пока... пока... ну, пока все это не кончится. - Но вы не сказали, что женитесь? - Нет, сэр. Не говорил. - А она, конечно, этого хотела? - Да, сэр. - Вы не считали тогда, что она может вас заставить? То есть, что вам против воли придется на ней жениться? - Нет, сэр, я этого не думал. Я бы старался всеми силами, чтобы так не случилось. У меня был план: я хотел ждать возможно дольше и собрать как можно больше денег, а потом отказаться от брака, отдать ей все деньги и в дальнейшем помогать ей всем, чем смогу. - Но вам известно, - тут Джефсон заговорил весьма мягко и дипломатично, - что вот в этих письмах, которые писала вам мисс Олден (он дотянулся до стола прокурора, взял пачку подлинных писем Роберты и торжественно взвесил их на ладони), имеются различные упоминания о некоем _решении_, которое было у вас обоих связано с этой поездкой, - по крайней мере, она, очевидно, так считала. Так вот, что же это было за решение? Если я правильно припоминаю, она определенно пишет: "у нас все решено". - Да, я знаю, - ответил Клайд: ведь целых два месяца они с Белнепом и Джефсоном обсуждали этот вопрос. - Но единственное решение, о котором мне известно (он изо всех сил старался казаться искренним и говорить убедительно), - это решение, которое я предлагал ей снова и снова. - Какое же именно? - Так вот, чтобы она уехала, сняла где-нибудь комнату и предоставила мне помогать ей, а время от времени я бы ее навещал. - Ну нет, вы что-то не то говорите, - не без умысла возразил Джефсон. - Не может быть, чтобы она это имела в виду. В одном из писем она говорит, что понимает, как вам трудно будет уехать и оставаться с нею так долго, - пока она не оправится, - но что тут ничем нельзя помочь. - Да, я знаю, - ответил Клайд быстро и в точности как ему было велено. - Но это был ее план, а не мой. Она все время повторяла, что хочет этого и что так мне и придется сделать. Несколько раз она говорила об этом по телефону, и я, может быть, отвечал: "Ладно, ладно", - но вовсе не в том смысле, что вполне согласен с нею, а просто что мы еще поговорим об этом после. - Понятно. Стало быть, вы думаете, что она имела в виду одно, а вы другое? - Я знаю только, что в этом я никогда с нею не соглашался. То есть я все время просил ее подождать еще и ничего не предпринимать, пока я не соберу достаточно денег; я рассчитывал приехать и обсудить все с нею еще раз и уговорить ее, чтобы она уехала, - так, как я предлагал. - Ну, а если бы она не согласилась, тогда что? - Тогда я думал рассказать ей про мисс Х и просить, чтобы она меня отпустила. - А если бы она все-таки настаивала? - Ну, тогда я, пожалуй, убежал бы... но мне даже не хотелось об этом думать. - Вам, конечно, известно, Клайд, что кое-кто из присутствующих полагает, будто примерно в это время в вашем сознании зародился преступный план: укрыться под чужим именем, завлечь мисс Олден на одно из уединенных озер в Адирондакских горах и хладнокровно убить или утопить, для того чтобы свободно, без помехи жениться на мисс X. Так вот, правда ли это? Скажите присяжным - да или нет? - Нет! Нет! Никогда я не думал убивать ни ее, ни кого другого, - поистине трагически запротестовал Клайд, сжимая ручки кресла и стараясь, как его учили, чтобы эти слова прозвучали возможно взволнованнее и выразительнее. Он привстал и всячески пытался казаться твердо уверенным в себе и внушить доверие, хотя в эту минуту все в нем было полно вопиющим сознанием, что именно таков и был его замысел... и это сознание, ужасное, мучительное, отнимало у него силы. Взгляды всего зала были прикованы к нему. Взгляды судьи, и присяжных, и Мейсона, и всех репортеров. И снова на лбу его выступил холодный пот. Он лихорадочно провел кончиком языка по запекшимся тонким губам и с усилием глотнул, потому что в горле у него пересохло. И вот шаг за шагом, начиная с первых писем Роберты после ее приезда к родным и кончая письмом, в котором она требовала, чтобы Клайд приехал за нею, угрожая в противном случае вернуться в Ликург и изобличить его, Джефсон разобрал все стадии "предполагаемого" злоумышления и преступления, всячески стараясь преуменьшить и окончательно опровергнуть все, что свидетельствовало против Клайда. Считают подозрительным, что Клайд не писал Роберте. Но ведь он боялся осложнений из-за родственников, из-за своей работы, из-за всего на свете. То же относится и к встрече в Фонде, о которой он условился с Робертой. В то время у него не было никакого плана поездки в какое-либо определенное место. Была только смутная мысль встретиться с нею где-нибудь - где придется - и по возможности убедить ее расстаться с ним. Но наступил июль, а его планы были все еще очень неопределенны, и тут ему пришло на ум, что они могут съездить куда-нибудь за город, в недорогую дачную местность. И в Утике сама Роберта предложила поехать на какое-нибудь из северных озер. Там, в гостинице, а вовсе не на вокзале, он достал несколько карт и путеводителей (в известном смысле роковое утверждение, потому что у Мейсона был один из этих путеводителей с штампом отеля "Ликург" на обложке - штампом, которого Клайд в свое время не заметил, и Мейсон подумал об этом, слушая его показания). Клайд уехал из Ликурга потихоньку, с далекой окраины, - что же, несомненно, он хотел сохранить в тайне свою поездку с Робертой, но только для того, чтобы уберечь ее и себя от всяких толков. Именно этим объясняется езда в разных вагонах, запись в качестве "мистера и миссис Голден" и прочее - целая серия уловок и уверток, для того чтобы остаться незамеченными. Что касается двух шляп, просто старая загрязнилась, и, увидев подходящую, он купил еще одну. А потом, потеряв шляпу во время катастрофы, он, естественно, надел вторую. Разумеется, у него был при себе фотографический аппарат, и верно, что он брал его с собою к Крэнстонам, когда гостил у них в первый раз восемнадцатого июня. И он вначале отпирался от этой своей собственности по одной-единственной причине: из страха, что его отношение к чисто случайной смерти Роберты поймут ложно и ему трудно будет оправдаться. Его ошибочно обвинили в убийстве с первой же минуты ареста в лесу, - а он и без того был перепуган всем случившимся во время этой злополучной поездки и не имел защитника и никого, кто замолвил бы за него хоть слово; он вообразил, что самое лучшее вообще ничего не говорить, и поэтому тогда попросту все отрицал. Но, когда ему дали защитников, он тотчас поведал им подлинную историю случившегося. То же и с пропавшим костюмом: так как он был промокший и грязный, Клайд еще в лесу свернул его в узелок и, добравшись до Крэнстонов, засунул куда-то среди камней, рассчитывая позже достать его и отдать в чистку. Познакомившись с мистерами Белнепом и Джефсоном, он сразу сказал им об этом; костюм достали, вычистили и вернули ему. - А теперь, Клайд, расскажите нам о своих планах и об этой поездке на озеро. И тут - в точности, как в свое время Джефсон излагал это Белнепу, - последовал рассказ о том, как Клайд и Роберта приехали в Утику и потом на Луговое озеро. Никакого плана действий не было. На худой конец Клайд собирался рассказать Роберте о своей безграничной любви К мисс Х и, взывая к ее разуму и сердцу, просить, чтобы она его отпустила; при этом он предложил бы всеми силами помогать ей и поддерживать ее. Если бы она отказалась, он пошел бы на полный разрыв; в случае необходимости он готов был бросить все и уехать из Ликурга. - Но когда в Фонде и потом в Утике я увидел, что она такая усталая и измученная (Клайд очень старался, чтобы слова, тщательно подобранные другими, прозвучали искренне)... какая-то очень беспомощная, мне опять стало ее жалко. - И дальше что? - Ну вот... я был уже не так уверен, что в самом деле смогу бросить ее, если она откажется меня отпустить. - И что же вы решили? - Тогда еще ничего не решил. Я ее выслушал, что она говорила, и постарался объяснить ей, что мне будет очень трудно сделать для нее много, даже если я уеду с ней. У меня было только пятьдесят долларов. - Так. - А она стала плакать, и я решил, что сейчас больше нельзя говорить с ней об этом. Она слишком нервничала и была совсем измученная и усталая. И я спросил, не хочется ли ей съездить куда-нибудь на день-два, чтобы немножко отдохнуть, - продолжал Клайд. (И тут от сознания, что все это чудовищная ложь, его передернуло, и он судорожно глотнул - предательская слабость, которую он проявлял всякий раз, когда пытался сделать что-нибудь непосильное, все равно - выполнить ли чересчур сложное физическое упражнение, или сказать неправду.) - Она сказала, что да, хорошо бы поехать на какое-нибудь из Адирондакских озер, все равно на какое, если только у нас хватит денег. А когда я сказал, главным образом из-за ее плохого самочувствия, что, по-моему, поехать можно... - Так вы, в сущности, поехали туда только ради нее? - Да, сэр, только ради нее. - Понятно. Продолжайте. - ...тогда она сказала, чтобы я тут же в гостинице или еще где-нибудь поискал путеводители, и мы выберем место, где можно прожить день-другой без больших расходов. - И вы пошли за путеводителями? - Да, сэр. - Что дальше? - Мы их просмотрели и под конец выбрали Луговое озеро. - Кто именно выбрал? Вы оба или она? - Просто она взяла один путеводитель, а я другой, и она в своем нашла рекламу гостиницы, где плата за двоих двадцать один доллар в неделю или пять долларов в день. И я подумал, что, наверно, наш отдых нигде не обойдется дешевле. - Вы собирались провести там только один день? - Нет, сэр, если бы она захотела, мы бы остались дольше. Сперва я думал, что, может быть, мы там побудем дня два или три. Я не знал, сколько времени понадобится на то, чтобы все с ней обсудить и растолковать ей, как у меня обстоят дела. - Понятно. А потом? - Потом на другое утро мы поехали на Луговое озеро. - Опять в разных вагонах? - Да, сэр, в разных вагонах. - Приехали в гостиницу и... - Ну, и записались там... - Как? - Карл Грэхем с женой. - Все еще боялись, как бы вас не узнали? - Да, сэр. - И вы пытались как-то изменить свой почерк? - Да, сэр... немножко. - Но почему же вы всегда оставляли свои настоящие инициалы К.Г.? - Видите ли, я думал, что надо записаться под вымышленным именем, но так, чтобы инициалы не расходились с меткой на моем чемодане. - Понятно. Умно в одном отношении, но не слишком умно в другом... ровным счетом наполовину умно, а это хуже всего. Услышав это, Мейсон привстал, словно собираясь заявить протест, но, видимо, раздумал и опять медленно опустился в кресло. И снова Джефсон исподтишка метнул быстрый, испытующий взгляд вправо, на присяжных. - Так что же в конце концов, сказали вы ей все, как собирались, чтобы покончить с этим делом, или не сказали? - Я хотел поговорить с нею, как только мы туда приедем или, уж во всяком случае, на другое утро. Но не успели мы приехать и устроиться, как она стала говорить, чтобы я поскорее женился на ней... что она не собирается долго жить со мною, но так больна и измучена и так плохо себя чувствует, что хочет только одного: чтобы все это кончилось и чтобы у ребенка было имя, а потом она уедет, и я буду свободен. - А потом что было? - Потом... потом мы пошли на озеро... - На какое озеро, Клайд? - Ну, на Луговое. Мы решили покататься на лодке. - Сразу? Днем? - Да, сэр. Ей так захотелось. И пока мы катались... (Он умолк.) - Что же, продолжайте. - Она опять стала плакать, и я видел, что она совсем больна и измучена и никак не может примириться с судьбой... и я решил, что в конце концов она права и я плохо поступаю... и нехорошо будет, если я не женюсь на ней - из-за ребенка и все такое, понимаете... тут я подумал, что надо бы жениться. - Понимаю. Такой душевный переворот. И вы тут же сказали ей об этом? - Нет, сэр. - Почему же? Разве вам не казалось, что вы причинили ей уже достаточно горя? - Конечно, сэр. Но, понимаете ли, я совсем уже собрался сказать ей - и вдруг опять стал думать обо всем, о чем думал до приезда туда. - О чем, например? - Ну, вот, о мисс X, и о своей жизни в Ликурге, и о том, что нас ждет, если мы поженимся и уедем. - Так. - И вот... я... я просто не мог сказать ей тогда... во всяком случае, в тот день не мог... - Так что же вы ей тогда сказали? - Ну, чтобы она больше не плакала... Что хорошо бы, если бы она дала мне еще день подумать - и, может быть, мы сумеем как-нибудь все уладить... - А потом? - Потом, немного погодя, она сказала, что на Луговом озере ей не нравится. Ей хотелось уехать оттуда. - _Ей_ хотелось? - Да. Мы опять взяли путеводители, и я спросил одного малого в гостинице, какие тут есть озера. Он сказал, что самое красивое озеро поблизости - Большая Выпь. Я там как-то был и сказал об этом Роберте и передал ей слова того парня, а она сказала, что хорошо бы туда съездить. - И поэтому вы туда поехали? - Да, сэр. - Никакой другой причины не было? - Нет, сэр, никакой... Пожалуй, еще только одно: что это к югу от Лугового озера и нам все равно надо было возвращаться этой дорогой. - Понятно. И это было в четверг, восьмого июля? - Да, сэр. - Так вот, Клайд, вы слышали: вас тут обвиняют в том, что вы завезли мисс Олден на озеро Большой Выпи с единственным, заранее обдуманным намерением избавиться от нее, убить ее - найти какой-нибудь незаметный со стороны укромный уголок и там ударить ее либо фотографическим аппаратом, либо, может быть, веслом, палкой или камнем и затем утопить. Итак, что вы на это скажете? Верно это или нет? - Нет, сэр! Это неправда! - отчетливо и с чувством возразил Клайд. - Прежде всего я поехал туда вовсе не по своей охоте, а только потому, что ей не понравилось на Луговом озере. (До сих пор он понуро сидел в своем кресле, но теперь выпрямился и - как ему заранее велели - посмотрел на присяжных и на публику так открыто и уверенно, как только мог.) - Я изо всех сил старался сделать ей что-нибудь приятное. Мне очень хотелось развлечь ее хоть немного. - В этот день вы все еще жалели ее так же, как накануне? - Да, сэр... наверно, даже больше. - И к этому времени вы уже окончательно решили, как вам быть дальше? - Да, сэр. - Что же именно вы решили? - Знаете, я решил действовать по-честному. Я думал об этом целую ночь и понял, как ей будет плохо, да и мне тоже, если я поступлю с ней не так, как надо... ведь она несколько раз говорила, что тогда она покончит с собой. И наутро я решил так: будь что будет, сегодня я все улажу. - Это было на Луговом озере. В четверг утром вы еще были в гостинице? - Да, сэр. - Что же именно вы собирались сказать мисс Олден? - Ну, что я знаю, как нехорошо я с ней поступил, и мне очень жаль... и потом, что ее предложение справедливое, и если после всего, в чем я хочу ей признаться, она все-таки захочет выйти за меня замуж, то я уеду с нею, и мы обвенчаемся. Но что сперва я должен рассказать правду, почему я стал к ней иначе относиться: что я любил и до сих пор люблю другую девушку и ничего не могу с этим поделать... и, видно, женюсь я на ней или нет... - Вы хотите сказать, на мисс Олден? - Да, сэр... что я всегда буду любить ту, другую девушку, потому что не могу не думать о ней. Но если Роберте это безразлично, я на ней все-таки женюсь, хотя и не могу любить ее по-прежнему. Вот и все. - А как же мисс X? - Я и о ней думал, конечно, но ведь она обеспечена, и мне казалось, что ей легче это перенести. А кроме того, я думал, что, может быть, Роберта меня отпустит, и тогда мы просто останемся друзьями, и я буду ей помогать всем, чем смогу. - И вы решили, где именно будете венчаться? - Нет, сэр. Но я знал, что за Большой Выпью и Луговым озером сколько угодно городов. - И вы собирались сделать это, ни словом не предупредив мисс X? - Н-нет, сэр, не совсем так... Я надеялся, что если Роберта не отпустит меня совсем, то она позволит мне уехать на несколько дней, так что я съездил бы к мисс X, сказал бы ей все и потом вернулся. А если бы Роберта не согласилась - ну что ж, тогда я написал бы мисс Х письмо и объяснил, как все вышло, а потом бы мы с Робертой обвенчались. - Понятно. Но, Клайд, среди других вещественных доказательств здесь было предъявлено письмо, найденное в кармане пальто мисс Олден, - то, что написано на бумаге со штампом гостиницы на Луговом озере и адресовано матери, - и в нем мисс Олден пишет, что собирается выйти замуж. Разве вы уже твердо сказали ей в то утро на Луговом озере, что хотите с нею обвенчаться? - Нет, сэр. Не совсем так. Но я с самого утра сказал ей, что это для нас решающий день и что она сама должна будет решить, хочет ли она обвенчаться со мной. - А, понимаю! Значит, вот что! - улыбнулся Джефсон, словно испытывая огромное облегчение. (При этом Мейсон, Ньюком, Бэрлей и сенатор Редмонд, слушавшие с глубочайшим вниманием, тихонько и чуть ли не в один голос воскликнули: "Что за вздор!") - Ну, вот мы и дошли до самой поездки. Вы слышали, что здесь говорили свидетели и какие черные побуждения и замыслы приписывались вам на каждом шагу. Теперь я хочу, чтобы вы сами рассказали обо всем, что произошло. Здесь указывали, что, отправляясь на озеро Большой Выпи, вы взяли с собой оба чемодана - и свой и ее, но, приехав на станцию Ружейную, ее чемодан оставили там, а свой захватили в лодку. По какой причине вы так сделали? Пожалуйста, говорите громче, чтобы все господа присяжные могли вас слышать. - Видите ли, почему так вышло, - и снова у Клайда пересохло в горле, он едва мог говорить, - мы не знали, можно ли будет на Большой Выпи позавтракать, и решили захватить с собой кое-какую еду с Лугового. Ее чемодан был битком набит, а в моем нашлось место. И, кроме того, в нем лежал фотографический аппарат, а снаружи был привязан штатив. Вот я и решил ее чемодан оставить, а свой взять. - _Вы_ решили? - То есть я спросил ее, и она сказала, что, по ее мнению, так будет удобнее. - Где же вы ее об этом спросили? - В поезде, по дороге к Ружейной. - Стало быть, вы знали, что с озера вернетесь на Ружейную? - Да, сэр, знал. Мы должны были вернуться. Другой дороги нет, так нам сказали на Луговом озере. - А по дороге на озеро Большой Выпи, помните, шофер, который вез вас туда, показал, что вы "порядком нервничали" и спросили его, много ли там в этот день народу? - Да, сэр, помню, но я вовсе не нервничал. Может, я и спрашивал насчет того, много ли народу, но, мне кажется, тут нет ничего плохого. По-моему, это всякий мог спросить. - По-моему, тоже, - отозвался Джефсон. - Теперь скажите, что произошло после того, как вы записались в гостинице Большой Выпи, взяли лодку и поехали с мисс Олден кататься по озеру? Были вы или она чем-нибудь особенно озабочены и взволнованы или вообще чем-то не похожи на людей, которые просто собрались покататься на лодке? Может быть, вы были необыкновенно веселы, или необыкновенно мрачны, или еще что-нибудь? - Ну, не скажу, чтобы я был необыкновенно мрачен, нет, сэр. Конечно, я думал обо всем, что хотел сказать ей, и о том, что меня ждет в зависимости от ее решения. Пожалуй, я не был особенно весел, но я думал, что теперь в любом случае все будет хорошо. Я был вполне готов на ней жениться. - А она? Она была в хорошем настроении? - В общем, да, сэр. Она почему-то была гораздо веселее и спокойнее, чем раньше. - О чем же вы с ней говорили? - Ну, сначала об озере - какое оно красивое и в каком месте мы станем завтракать, когда проголодаемся. Потом мы плыли вдоль западного берега и искали водяные лилии. У нее, видно, было так хорошо на душе, что я и думать не мог в это время начать такой разговор, поэтому мы просто катались, а часа в два вышли на берег и позавтракали. - В каком им