орый старается избежать ответственности за случайную гибель соблазненной им девушки, потому что огласка может повредить его благоденствию? Что именно? - А все-таки я не убивал ее, - упрямо повторил Клайд. - Отвечайте на вопрос! - прогремел Мейсон. - Прошу суд разъяснить свидетелю, что он не обязан отвечать на подобный вопрос, - вмешался Джефсон, поднимаясь и пристально посмотрев сперва на Клайда, потом на Оберуолцера. - Это вопрос чисто риторический, не имеющий прямого отношения к обстоятельствам данного дела. - Правильно, - подтвердил Оберуолцер. - Свидетель может не отвечать. И Клайд только молча посмотрел на всех, чрезвычайно ободренный этой неожиданной помощью. - Ладно, продолжаем, - сказал Мейсон. Более чем когда-либо он был раздосадован и обозлен бдительностью Белнепа и Джефсона и их стремлением свести на нет силу и смысл каждой его атаки и тверже чем когда-либо решил, что не позволит им восторжествовать. - Так вы говорите, что до этой поездки вы не намерены были жениться на мисс Олден, если бы только удалось этого избежать? - Да, сэр. - Она хотела, чтобы вы с ней обвенчались, но вы еще не пришли к такому решению? - Да. - Ну, а не припоминаете ли вы поваренную книгу, солонку, перечницу, ложки, ножи и все прочее, что она уложила в свой чемодан? - Да, сэр, припоминаю. - Так что же, по-вашему, уезжая из Бильца и беря все это с собой, она могла думать, что останется не замужем и поселится где попало в дешевой комнатушке, а вы будете навещать ее раз в неделю или раз в месяц? И прежде чем Белнеп успел заявить протест, Клайд выпалил именно то, что следовало: - Мне неизвестно, что она могла думать на этот счет. - А вы случайно в телефонном разговоре, - например, после того, как она написала вам, что, если вы не приедете за нею в Бильц, она сама приедет в Ликург, - не обещали ей жениться? - Нет, сэр, не обещал. - Вы не были до такой степени умственным и нравственным трусом, чтобы с перепугу сделать что-нибудь в этом роде, а? - Я никогда не говорил, что я умственный и нравственный трус. - И не дали бы девушке, которую вы соблазнили, запугать себя? - Просто я тогда не чувствовал, что должен на ней жениться. - Вы думали, что она не такая блестящая партия, как мисс X? - Я думал, что не должен жениться на ней, раз я больше не люблю ее. - Даже и для того, чтобы спасти ее честь и самому не оказаться непорядочным человеком? - Видите ли, я тогда думал, что мы не можем быть счастливы вместе. - Это было, конечно, до великого перелома в вашей душе? - Да, это было до того, как мы поехали в Утику. - Тогда вы еще были без ума от мисс X? - Да, я был влюблен в мисс X. - Помните, в одном из своих писем, на которые вы никогда не отвечали, Роберта Олден писала вам (тут Мейсон достал одно из первых семи писем и прочел): "Меня мучит тревога и ужасная неуверенность, хоть я и стараюсь гнать их от себя, - ведь теперь у нас все решено и ты приедешь за мной, как обещал". Так что же именно она подразумевала, говоря: "теперь у нас все решено"? - Не знаю, - разве только то, что я должен приехать за ней и увезти ее куда-нибудь на время. - Но не жениться на ней, конечно? - Нет, этого я ей не обещал. - Однако сразу же после этого, в том же самом письме, она пишет: "По пути сюда, вместо того чтобы поехать прямо домой, я решила остановиться в Гомере и повидаться с сестрой и зятем. Ведь неизвестно, когда мы увидимся опять, потому что я хочу встретиться с ними только как порядочная женщина - или уж никогда больше не встречаться!" Как, по-вашему, что она хотела сказать словами "порядочная женщина"? Что, пока не родится ребенок, она будет жить где-то вдали от всех, не выходя замуж, а вы будете понемножку посылать ей деньги, а потом, может быть, она вернется и будет изображать из себя невинную девушку или молодую вдову, - или как? А не кажется вам, что она себе представляла нечто другое: что она выйдет за вас замуж, хотя бы на время, и ребенок будет законным? "Решение", о котором она упоминает, не могло означать чего-то меньшего, не так ли? - Ну, может быть, она и так себе это представляла, - уклончиво ответил Клайд. - Но я никогда не обещал на ней жениться. - Ладно, пока мы это оставим, - упрямо продолжал Мейсон. - Займемся вот чем (и он стал читать из десятого письма): "Милый, ведь ты, наверно, мог бы приехать и на несколько дней раньше, - какая разница? Все равно, пускай у нас будет немножко меньше денег. Не бойся, мы проживем и так, пока будем вместе, - наверно, это будет месяцев шесть - восемь самое большее. Ты же знаешь, я согласна тебя потом отпустить, если ты хочешь. Я буду очень бережливой и экономной... Иначе невозможно, Клайд, хотя ради тебя я хотела бы найти другой выход". Как, по-вашему, что все это означает: "быть бережливой и экономной" и отпустить вас не раньше, чем через восемь месяцев? Что она будет ютиться где-то, а вы навещать ее раз в неделю? Или что вы действительно соглашались уехать с нею и обвенчаться, как она по-видимому, думала? - Не знаю, может быть, она думала, что сумеет меня заставить, - ответил Клайд; публика и присяжные - все эти фермеры и лесорубы, обитатели лесной глуши, возмущенно и насмешливо зафыркали, разъяренные выражением "сумеет меня заставить", так незаметно для Клайда слетевшим у него с языка. - Я никогда не соглашался на ней жениться, - закончил он. - Разве что она сумела бы вас заставить. Стало быть, вот как вы к этому относились, да, Грифитс? - Да, сэр. - И вы присягнете в этом с такой же легкостью, как в чем угодно еще? - Я ведь уже принес присягу. И тут Мейсон почувствовал - и это почувствовали и Белнеп, и Джефсон, и сам Клайд, - что страстное презрение и ярость, с какими почти все присутствующие с самого начала относились к подсудимому, теперь с потрясающей силой рвутся наружу. Презрение и ярость переполняли зал суда. А у Мейсона впереди было еще вдоволь времени, чтобы наугад, как придется, выхватывать из массы материалов и показании все, чем ему вздумается издевательски терзать и мучить Клайда. И вот, заглядывая в свои заметки (для удобства Эрл Ньюком веером разложил их на столе), он снова заговорил: - Грифитс, вчера, когда вас допрашивал здесь ваш защитник мистер Джефсон (тут Джефсон иронически поклонился), вы показали, что в вашей душе произошел этот самый перелом после того, как вы снова встретились с Робертой Олден в Фонде, - то есть как раз когда вы пустились с нею в это гибельное для нее путешествие. - Да, сэр, - сказал Клайд, прежде чем Белнеп успел заявить протест; однако адвокату удалось добиться замены "гибельного для нее путешествия" просто "путешествием". - Перед этим вашим с нею отъездом вы уже не любили ее по-прежнему, верно? - Не так сильно, как прежде... верно, сэр. - А как долго - с какого именно времени и по какое - вы ее действительно любили? То есть не успели еще разлюбить? - Ну, я любил ее с того времени, как встретился с нею, и до тех пор, пока не встретился с мисс X. - Но не дольше? - Ну, я не могу сказать, чтобы после я совсем ее разлюбил. Она была мне дорога... даже очень... но все-таки не так, как раньше. Мне кажется, я главным образом жалел ее. - Это значит... дайте сообразить... примерно с первого декабря и до апреля или до мая, так? - Да, примерно так, сэр. - И что же, все это время - с первого декабря до апреля или мая - вы оставались с нею в интимных отношениях, да? - Да, сэр. - Несмотря на то, что уже не любили ее по-прежнему? - То есть... да, сэр, - ответил Клайд с запинкой. И едва разговор перешел на сексуальные темы, как все эти сельские жители, заполнявшие зал суда, встрепенулись и заинтересованно подались вперед. - И, зная, как вы тут сами же показывали, что, безукоризненно верная вам, она по вечерам сидит одна в своей комнатушке, вы все-таки отправлялись на танцы и вечеринки, на званые обеды и автомобильные прогулки и оставляли ее в одиночестве? - Да, но ведь я не всегда уходил. - Ах, не всегда? А вы слышали, что показали здесь по этому поводу Трейси Трамбал, Фредерик Сэлс, Фрэнк Гарриэт и Бэрчард Тэйлор, или, может быть, не слыхали? - Слышал, сэр. - Так что же, они все лгали или, может быть, говорили правду? - Мне кажется, они говорили правду, насколько могли припомнить. - Но припоминали они не слишком точно, так, что ли? - Просто я не всегда уходил. Пожалуй, раза два-три в неделю... может быть, иногда и четыре, но не больше. - А остальные вечера вы проводили с мисс Олден? - Да, сэр. - Стало быть, именно это она и хотела сказать вот здесь в письме? - Мейсон взял еще одно из пачки писем Роберты и прочел: - "Почти все время после того ужасного рождества, когда ты покинул меня, я вечер за вечером провожу совсем одна". Что же, она лжет? - свирепо рявкнул Мейсон, и Клайд, понимая, как опасно обвинить Роберту во лжи, робко и сконфуженно ответил: - Нет, она не лжет. Но все-таки часть вечеров я проводил с нею. - И, однако, как вы слышали, миссис Гилпин и ее муж засвидетельствовали, что, начиная с первого декабря, мисс Олден постоянно, вечер за вечером, сидела одна у себя в комнате, что они жалели ее и считали такое затворничество неестественным и старались сблизиться с нею и немного развлечь ее, но она уклонялась от их приглашений. Слышали вы эти показания? - Да, сэр. - И тем не менее утверждаете, что часть вечеров проводили с нею? - Да, сэр. - И в то же время вы любили мисс Х и стремились чаще встречаться с нею? - Да, сэр. - И старались добиться, чтобы она вышла за вас замуж? - Да, я хотел этого, да, сэр. - И, однако, между делом, в вечера, не занятые ухаживанием за другой, продолжали свои прежние отношения с мисс Олден? - То есть... да, сэр, - снова запнулся Клайд. Его безмерно огорчало, что все эти разоблачения выставляют его в таком жалком виде, и, однако, он чувствовал, что был вовсе не так подл - по крайней мере не хотел быть таким, каким изображал его Мейсон. Ведь и другие поступали не лучше, хотя бы те же светские молодые люди в Ликурге, во всяком случае, это можно было понять по их разговорам. - А вам не кажется, что ваши просвещенные защитники нашли для вас весьма мягкое наименование, называя вас умственным и нравственным трусом? - ехидно заметил Мейсон. И тут откуда-то из глубины длинного и узкого зала суда среди глубокой тишины раздался мрачный, мстительный выкрик какого-то разъяренного лесоруба: - И на кой черт возиться с этим окаянным выродком! Прикончить его - и все тут! В то же мгновение Белнеп закричал, что он протестует, и Оберуолцер, водворяя тишину, застучал молотком и приказал арестовать нарушителя порядка, а заодно удалить из зала всех, для кого не хватало сидячих мест, что и было исполнено. Нарушитель был немедленно арестован: ему надлежало наутро предстать перед судом. И потом в наступившей тишине вновь заговорил Мейсон: - Вы говорили, Грифитс, что, уезжая из Ликурга, не намеревались жениться на Роберте Олден, если только вам удастся уладить все каким-либо иным путем. - Да, сэр. В то время так оно и было. - И, следовательно, вы были вполне уверены, что вернетесь в Ликург? - Да, сэр, я рассчитывал вернуться. - Тогда почему вы уложили все свои вещи в сундук и заперли его? - Это... это... просто... - Клайд замялся. Нападение было столь внезапно, столь мало оно было связано со всем сказанным ранее, что Клайд не успел собраться с мыслями. - Видите ли, я был не вполне уверен... я думал - вдруг мне придется уехать, независимо от того, хочу я или нет. - Понятно. Стало быть, если бы вы неожиданно решили уехать с мисс Олден, как оно и вышло (тут Мейсон фыркнул ему в лицо, будто говоря: "Так тебе и поверили!"), у вас могло не оказаться времени для того, чтобы вернуться домой и перед отъездом спокойно уложить вещи? - Н-нет, сэр, дело было не в этом. - А в чем же? - Видите ли... - И так как он прежде не думал об этом и ему не хватало смекалки, чтобы сразу же найти подходящий и правдоподобный ответ, Клайд опять замялся, что было замечено всеми и прежде всего Белнепом и Джефсоном; потом он продолжал: - Видите ли, я думал, что если понадобится уезжать, хотя бы и на короткое время, мне, пожалуй, придется спешно захватить все свои вещи. - Понятно. Но вы опасались такой спешки при отъезде не потому, что полиция могла выяснить, кто такие Клифорд Голден и Карл Грэхем? Вы в этом уверены? - Нет, сэр, не в этом дело. - И, значит, вы не говорили миссис Пейтон, что отказываетесь от комнаты? - Нет, сэр. - Вчера, давая показания, вы говорили что-то такое о недостатке денег. Будто вам не на что было увезти мисс Олден, жениться и прожить с нею вместе хоть некоторое время, хотя бы даже полгода. - Да, сэр. - Сколько у вас было денег, когда вы отправились из Ликурга в эту поездку? - Около пятидесяти долларов. - "Около" пятидесяти? Вы не знаете точно, сколько у вас было? - Знаю, сэр, - пятьдесят долларов. - Сколько вы истратили, пока были в Утике и на Луговом озере и после, пока не добрались до Шейрона? - По-моему, у меня ушло на эту поездку долларов двадцать. - А точно не знаете? - Точно... нет, сэр... но примерно что-то около двадцати долларов. - Ладно, попробуем подсчитать точнее, - продолжал Мейсон, и Клайд, почуяв западню, снова заволновался: ведь у него были еще и те деньги, которые дала ему Сондра, и часть их он тоже истратил. - Сколько вам лично стоил проезд от Фонды до Утики? - Доллар с четвертью. - А комната в Утике, в гостинице, где вы останавливались с Робертой? - Четыре доллара. - Вы, конечно, пообедали там в тот вечер и позавтракали на другое утро, - во сколько вам это обошлось? - Около трех долларов за все вместе. - И больше вы ничего не потратили в Утике? Мейсон изредка косился на листок с какими-то цифрами и пометками, но Клайд этого не замечал. - Нет, сэр. - А как насчет соломенной шляпы, которую, как тут было установлено, вы купили в Утике? - Ах да, сэр, я и забыл про нее! - спохватился Клайд. - Да, сэр, это еще два доллара. Он понял, что следует быть осторожнее. - Проезд до Лугового озера обошелся вам, разумеется, в пять долларов, правильно? - Да, сэр. - Затем, на Луговом озере вы взяли напрокат лодку. Сколько это стоило? - Тридцать пять центов в час. - А сколько времени вы катались? - Три часа. - Это составляет доллар и пять центов. - Да, сэр. - А потом вы переночевали в гостинице, сколько с вас за это взяли? Пять долларов, так? - Да, сэр. - И затем вы купили завтрак, который взяли с собой на озеро Большой Выпи? - Да, сэр. Он стоил центов шестьдесят. - А сколько вам стоила дорога до Большой Выпи? - Мы ехали поездом до Ружейной, - это доллар, и оттуда автобусом до Большой Выпи - еще доллар. - Я вижу, вы недурно помните все цифры. Да это и естественно. У вас не было денег, и приходилось учитывать свои расходы. А сколько вам потом стоил проезд от Бухты Третьей мили до Шейрона? - Семьдесят пять центов. - Вы ни разу не пробовали подсчитать общую сумму? - Нет, сэр. - Не подсчитаете ли сейчас? - Но ведь вы уже, наверно, и сами подсчитали? - Да, сэр, подсчитал. Получается двадцать четыре доллара и шестьдесят пять центов. А вы сказали, что потратили двадцать долларов. Выходит, разница в четыре доллара шестьдесят пять центов. Как вы это объясните? - Ну, наверно, я что-нибудь не очень точно вспомнил, - сказал Клайд, раздраженный этими мелочными подсчетами. Но тут Мейсон лукаво и мягко спросил: - Ах да, Грифитс, я и забыл! Сколько стоит прокат лодки на Большой Выпи? Он долго и тщательно готовил эту западню и теперь с нетерпением ждал, что ответит Клайд. - Э... м-м... то есть... - неуверенно начал Клайд. Он вспомнил, что на озере Большой Выпи не потрудился справиться о цене лодки, так как знал, что ни он, ни Роберта не вернутся. И только теперь впервые всплыл этот вопрос. А Мейсон, понимая, что поймал его, быстро переспросил: - Ну, что же? И Клайд ответил наугад: - А, да - тридцать пять центов в час, то же самое, что и на Луговом, - так мне лодочник сказал. Но он чересчур поспешил. Он не знал, что в резерве у Мейсона имеется лодочник, который должен засвидетельствовать, что Клайд не стал спрашивать его о цене. И Мейсон продолжал: - Вот оно что! Стало быть, это вам лодочник сказал? - Да, сэр. - А вы забыли, что даже и не спросили лодочника о цене? Лодка стоила вовсе не тридцать пять центов в час, а пятьдесят. Но, ясное дело, вы этого не знаете, потому что вы ужасно спешили отчалить и вовсе не собирались возвращаться и платить за лодку. Ясно, потому вы и не спросили о цене. Понятно, да? Теперь припоминаете? - Тут Мейсон достал счет, полученный им от лодочника, и помахал им перед самым носом Клайда. - Лодка стоила пятьдесят центов в час, - повторил он. - На Большой Выпи за лодку берут дороже, чем на Луговом. Но я хочу знать, как случилось, что вы, будучи столь осведомлены обо всех остальных ценах, - вы это нам только что доказали, - вовсе не знакомы именно с этой цифрой? Что же, отправляясь с мисс Олден на озеро, вы не подумали, во сколько вам обойдется катание на лодке с полудня и до вечера? Эта внезапная и ожесточенная атака сразу привела Клайда в замешательство. Он крутился и вертелся, судорожно глотал и смотрел в пол, не решаясь взглянуть на Джефсона, который как-то упустил из виду возможность подобного вопроса. - Ну, - рявкнул Мейсон, - получу я какое-нибудь объяснение по этому поводу? Вам-то самому не кажется странным, что вы можете вспомнить все статьи своих расходов, все без исключения, но только не эту? И снова все присяжные в напряженном ожидании подались вперед. И Клайд, заметив их нетерпеливое и явно подозрительное любопытство, наконец ответил: - Вот уж, право, не представляю, как я это забыл. - Еще бы! Конечно, не представляете! - фыркнул Мейсон. - Человек, который собирается убить девушку на пустынном озере, должен думать о целой массе вещей, - не удивительно, если вы и забыли кое-что. Однако вы не забыли спросить кассира, сколько стоит билет до Шейрона, когда пришли в Бухту Третьей мили, верно? - Не помню, спрашивал ли я об этом. - Зато он помнит. Он дал соответствующие показания. Вы позаботились справиться о цене комнаты на Луговом озере. Вы спросили там и о стоимости проката лодки. Вы даже спросили, сколько стоит проезд на автобусе до Большой Выпи. Какая жалость, что вы не подумали спросить, сколько стоит прокат лодки на Большой Выпи! Вам не пришлось бы теперь так волноваться из-за этого, правда? И тут Мейсон посмотрел на присяжных, словно говоря: "Сами видите!" - Наверно, я об этом просто не подумал, - повторил Клайд. - Исчерпывающее объяснение, по-моему, - язвительно заметил Мейсон и затем продолжал на всех парах: - Надо полагать, вы вряд ли помните и расход в тринадцать долларов двадцать центов на завтрак в "Казино" девятого июля - на другой день после смерти Роберты, - так, что ли? Мейсон был драматичен, быстр и напорист и не давал Клайду времени ни подумать, ни хотя бы перевести дух. При этом его вопросе Клайд чуть не подскочил: он и не подозревал, что Мейсону известно о том завтраке. - А вы помните, - продолжал Мейсон, - что еще свыше восьмидесяти долларов было у вас обнаружено при аресте? - Да, теперь я припоминаю, - ответил Клайд. Он совсем забыл об этих восьмидесяти долларах. Однако сейчас он ничего об этом не сказал, так как не сообразил, что можно сказать. - В чем же тут дело? - настойчиво и беспощадно допытывался Мейсон. - Выезжая из Ликурга, вы имели только пятьдесят долларов, а в момент ареста - свыше восьмидесяти, - и при этом истратили двадцать четыре доллара шестьдесят пять центов плюс тринадцать долларов на завтрак. Откуда же у вас взялись остальные деньги? - На это я сейчас не могу ответить, - угрюмо сказал Клайд, чувствуя, что его загнали в угол и притом оскорбили. Эти деньги он получил от Сондры, и никакие силы в мире не вырвали бы у него такого признания. - То есть почему вы не можете ответить? - заорал Мейсон. - Вы где, собственно, находитесь, как по-вашему? И для чего мы все здесь собрались, как по-вашему? Чтобы вы рассуждали, на что вам угодно отвечать, а на что не угодно? Вы перед судом, и речь идет о вашей жизни, не забудьте! Вам не удастся играть в прятки с законом, сколько бы вы мне прежде ни лгали. Вы отвечаете перед лицом этих двенадцати присяжных, и они ждут прямого ответа. Ну, что же? Откуда вы взяли эти деньги? - Занял у друга. - Что за друг? Как его имя? - Это мое дело. - Ах, ваше! Значит, вы солгали насчет той суммы, которую имели при себе, уезжая из Ликурга, это ясно. Да еще под присягой. Не забывайте этого! Под присягой, которую вы так свято чтите. Что, неправда? - Да, неправда, - сказал наконец Клайд, придя в себя под ударами этих обвинений. - Я занял денег после того, как приехал на Двенадцатое озеро. - У кого? - Этого я не могу сказать. - Стало быть, грош цена вашему заявлению, - отрезал Мейсон. Клайд заартачился. Он все больше понижал голос, и Мейсон каждый раз приказывал ему говорить громче и повернуться так, чтобы присяжные могли видеть его лицо. И каждый раз, повинуясь ему, Клайд испытывал все большее и большее озлобление против этого человека, хотевшего вырвать у него все его тайны. Мейсон коснулся и Сондры, а она была еще слишком дорога сердцу Клайда, чтобы он мог открыть что-либо, бросающее на нее тень. И вот Клайд сидел и смотрел на присяжных как-то даже вызывающе. Тем временем Мейсон взял со стола какие-то фотографии. - Это вам знакомо? - спросил он, показывая Клайду несколько неясных, попорченных водою изображений Роберты, несколько фотографий самого Клайда и еще кое-какие снимки (ни на одном из них не было Сондры): Клайд сделал их во время первого посещения дачи Крэнстонов, а четыре - позже, на Медвежьем озере, причем на одной из последних фотографий был снят он сам, играющий на банджо. - Помните, когда это было снято? - спросил Мейсон, показывая сперва фотографию Роберты. - Да, помню. - Где это было? - На южном берегу Большой Выпи, в тот день, когда мы там были. Клайд знал, что эти пленки были в аппарате, и говорил о них Белнепу и Джефсону; однако теперь он немало удивился, увидев, что их сумели проявить. - Грифитс, - продолжал Мейсон, - ваши защитники не говорили вам, как упорно они старались выудить из озера Большой Выпи фотографический аппарат - тот самый, которого, как вы клялись, у вас не было? Не говорили, как выуживали его до тех пор, пока не выяснили, что он у меня в руках? - Они никогда мне ничего такого не говорили, - ответил Клайд. - Очень жаль. Я мог бы их избавить от массы хлопот. Итак, это снимки, найденные в аппарате, и сделаны они были сразу после пережитого вами душевного переворота, - помните? - Я помню, когда они были сделаны, - угрюмо ответил Клайд. - Ну да, они были сделаны перед тем, как вы оба в последний раз отплыли от берега, перед тем, как вы наконец сказали ей все, что вы там хотели сказать, перед тем, как убили ее, - в то самое время, когда, по вашим же показаниям, она была очень печальна. - Нет, печальна она была накануне, - возразил Клайд. - А, понятно. Ну, во всяком случае, на этих снимках она что-то чересчур весела для человека, который был так подавлен и расстроен, как выходит по вашим рассказам. - Но ведь в это время она вовсе не была такой подавленной, как накануне, - выпалил Клайд: это была правда, и он хорошо это помнил. - Понятно. А теперь поглядите вот на эти снимки. Хотя бы на эти три. Где они были сделаны? - Кажется, на даче Крэнстонов на Двенадцатом озере. - Правильно. Восемнадцатого или девятнадцатого июня, так? - Кажется, девятнадцатого. - А не помните ли, какое письмо написала вам Роберта девятнадцатого июня? - Нет, сэр. - Вы не помните ни одного из ее писем в отдельности? - Нет, сэр. - Но вы говорили, что все они были очень грустные? - Да, сэр, это верно. - Так вот, у меня в руках письмо, написанное в то самое время, когда сделаны эти снимки. - Тут Мейсон повернулся к присяжным: - Я попрошу вас, господа присяжные заседатели, взглянуть на снимки, а затем выслушать один отрывок из письма, которое мисс Олден написала в тот день подсудимому. Он признался, что отказывался писать ей и старался пореже звонить по телефону, хотя и жалел ее. - И Мейсон взял письмо и, обращаясь к присяжным, прочел вслух длинную, горькую жалобу Роберты. - А вот еще четыре фотографии, Грифитс, - продолжал он, вручая Клайду снимки, сделанные на Медвежьем озере. - Очень весело, как, по-вашему? Не слишком похоже на портрет человека, только что пережившего великий душевный переворот после длительных, ужасающих сомнений, тревог и дурного поведения, - человека, только что видевшего внезапную гибель женщины, с которой он поступил самым жестоким и бесчестным образом и свою вину перед которой как раз перед этим хотел загладить. Судя по этим снимкам, вы были беззаботнейшим человеком на свете, верно? - Но ведь это групповые снимки. Мне неудобно было не сняться вместе со всеми. - Ну, а этот, где вы в воде? Вам ничуть не трудно было войти в воду на второй или на третий день после того, как Роберта Олден нашла свою могилу на дне Большой Выпи? Да еще после пережитого вами столь облагораживающего нравственного переворота, совершенно изменившего ваше к ней отношение? - Я не хотел, чтобы кто-либо понял, что я был там с нею. - Знаем, знаем. А как насчет вот этой фотографии - с банджо? Поглядите-ка! - И Мейсон протянул ему фотографию. - Очень весело, а? - съязвил он. И растерянный, испуганный Клайд ответил: - Но все равно, мне совсем не было весело! - Даже когда вы играли на банджо? И когда развлекались гольфом и теннисом со своими друзьями на другой же день после ее смерти? И когда поедали тринадцатидолларовые завтраки? И когда снова находились в обществе мисс X, что, по вашим собственным показаниям, предпочитали всему на свете? Мейсон не говорил, а рычал - гневный, зловещий, свирепо иронизирующий. - А все-таки именно тогда мне не было весело, сэр. - Что значит "именно тогда"? Разве вы не были там, куда стремились? - Видите ли, в известном смысле это, конечно, верно, - ответил Клайд, спрашивая себя, что-то подумает Сондра: ведь она наверняка прочтет его показания... Все материалы процесса изо дня в день публикуются во всех газетах. Он не может отрицать, что был тогда подле Сондры и что стремился к этому. И, однако, ведь он не был счастлив. Как отчаянно несчастен он был, оттого что запутался в своем постыдном и жестоком замысле! Но как объяснить это, чтобы Сондра поняла, когда она станет читать, и чтобы все эти присяжные тоже поняли? И Клайд прибавил, судорожно глотая пересохшим горлом и облизывая губы пересохшим языком: - А все-таки мне было очень жаль мисс Олден. Я не мог тогда чувствовать себя счастливым, просто не мог. Я только старался так себя вести, чтобы люди не подумали, что я имею какое-то отношение к этой ее поездке, вот и все. Я не знал, как иначе этого добиться. Я не хотел, чтобы меня арестовали за то, чего я не делал. - Да разве вы сами не знаете, что все это ложь! Вы же знаете, что лжете! - закричал Мейсон, словно призывая весь свет в свидетели, и его неистовства, страстного недоверия и презрения было достаточно, чтобы убедить и присяжных и публику, что Клайд - отъявленнейший лжец. - Вы слышали показания Руфуса Мартина, младшего повара, ездившего с вашей компанией на Медвежье озеро? - Да, сэр. - Вы слышали, как он под присягой показал, что видел вас с мисс Х в укромном уголке на берегу у Медвежьего озера и вы держали ее в объятиях и целовали? Было это? - Да, сэр. - И это ровно через четыре дня после того, как Роберта Олден осталась лежать на дне озера Большой Выпи?! Что же, вы и тогда боялись ареста? - Да, сэр. - Даже тогда, когда держали мисс Х в объятиях и целовали ее? - Да, сэр, - тоскливо и безнадежно повторил Клайд. - Ну, знаете ли! - заорал Мейсон. - Никто бы не поверил, что такую чушь можно нести на суде, если бы мы тут не слышали все это собственными ушами! И вы сидите тут и под присягой заявляете суду, что могли разводить нежности, обнимая одну обманутую девушку, в то самое время как другая обманутая вами девушка лежала на дне озера за сто миль от вас, и при этом чувствовали себя несчастным и мучились угрызениями совести? - А все-таки именно так и было, - ответил Клайд. - Превосходно! Бесподобно! - вскричал Мейсон. Утомленно вздыхая, он снова вытащил из кармана большой белый платок, обвел взглядом зал суда и стал вытирать лицо, всем своим видом говоря: "Ну, и тяжкая задача!" Потом продолжал с еще большей силой, чем прежде: - Грифитс, только вчера, вот здесь, на свидетельском месте, вы под присягой показали, что, уезжая из Ликурга, вы совсем не предполагали отправиться на озеро Большой Выпи. - Да, сэр, не предполагал. - А оказавшись с мисс Олден вдвоем в номере гостиницы в Утике и увидев, как она утомлена и измучена, вы подали мысль, что какой-то отдых - небольшая прогулка, доступная вам при общих ваших скромных средствах, - пойдет ей на пользу. Так было дело? - Да, сэр, так, - ответил Клайд. - Но до той минуты вам и в голову не приходило поехать именно к озерам в Адирондакских горах? - Нет, сэр... то есть я не думал о каком-либо определенном озере. Я думал, что мы могли бы, пожалуй, съездить в какое-нибудь дачное место - они ведь тут почти все около озер, - но я не имел в виду никакого определенного озера. - Понятно. А когда вы предложили это, именно мисс Олден сказала, что надо достать какие-нибудь карты и путеводители, так? - Да, сэр. - И вы спустились в вестибюль гостиницы и достали их? - Да, сэр. - В гостинице "Ренфру", в Утике? - Да, сэр. - А может быть, случайно, где-нибудь в другом месте? - Нет, сэр. - А потом, просматривая эти карты, вы оба увидели Луговое озеро и озеро Большой Выпи и решили туда поехать? Так было дело? - Да, так мы решили, - ответил Клайд, с трудом подавляя тревогу. Он уже жалел, что сказал, будто достал путеводители в утикской гостинице. Может быть, тут опять скрыта какая-то западня... - Вы и мисс Олден? - Да, сэр. - И вы вдвоем выбрали Луговое озеро, как самое подходящее, потому что там все особенно дешево, так было дело? - Да, сэр, так. - Понятно. А это вы припоминаете? - И, взяв со стола несколько путеводителей (было удостоверено, что все они оказались среди вещей Клайда в его чемодане на Медвежьем озере в момент ареста), Мейсон вручил их Клайду. - Просмотрите их. Это и есть те справочники, которые я обнаружил в вашем чемодане на Медвежьем озере? - Как будто те самые. - Те самые, которые вы отыскали в киоске гостиницы "Ренфру" и отнесли наверх, в номер, чтобы показать мисс Олден? Немало испуганный тщательностью, с которой Мейсон разбирался в этой истории с путеводителями, Клайд взял брошюрки и повертел в руках. Но так как штамп ликургской гостиницы "Привет из Ликурга - отель "Ликург", штат Нью-Йорк" был красный, почти такой же, как красный шрифт всего текста, Клайд даже теперь его не заметил. Он все вертел справочники в руках и наконец, решив, что тут нет никакого подвоха, ответил: - Да, мне кажется, те самые. - Ну, а в котором из них вы нашли рекламу гостиницы на Луговом озере и тамошние цены? - коварно выспрашивал Мейсон. - Не в этом ли? И он снова подал Клайду тот же справочник с ликургским штампом и указал страницу с тем самым объявлением, к которому Клайд когда-то привлек внимание Роберты. Посередине напечатана была карта Индийских гор вместе с Двенадцатым, Луговым, Большой Выпью и другими озерами, а в самом низу карты была ясно обозначена дорога, ведущая от Лугового озера и станции Ружейной на юг, мимо южной части озера Большой Выпи к Бухте Третьей мили. Увидев опять через столько времени знакомую карту, Клайд вдруг решил, что Мейсон, должно быть, старается установить его осведомленность относительно этой дороги, - и робко, нетвердо ответил: - Да, может быть. Как будто он похож на тот. Кажется, это он и есть. - А точно вы не знаете? - мрачно и непреклонно настаивал Мейсон. - Вы не можете, прочитав это объявление, сказать, тот ли это путеводитель или не тот? - Похоже, что тот, - уклончиво ответил Клайд, проглядев то самое объявление, которое заставило его вначале остановить свой выбор на Луговом озере. - Думаю, что, пожалуй, тот. - Думаете! Думаете! Становитесь осторожнее, когда дело доходит до чего-то конкретного. Ладно, взгляните-ка еще раз на эту карту и скажите мне, что вы там видите. Не видите ли вы на ней дорогу, ведущую к югу от Лугового озера? - Да, - не сразу, угрюмо и немного резко ответил Клайд, - так истерзал и измучил его этот человек, твердо решивший затравить его, загнать в могилу. Клайд теребил карту и притворялся, будто разглядывает ее, как ему было велено, но увидел только то, что уже видел когда-то давно в Ликурге, перед самым своим отъездом в Фонду для встречи с Робертой. И вот теперь этим пользуются против него. - Как же она проходит, эта дорога, скажите, пожалуйста? Будьте так любезны, скажите господам присяжным, откуда и куда она ведет? И Клайд, издерганный, запуганный, чувствуя слабость во всем теле, ответил: - От Лугового озера к Бухте Третьей мили. - А что там по соседству, мимо каких мест она проходит? - Мимо Ружейной. И все. - А как насчет озера Большой Выпи? Разве дорога не проходит близко от его южной части? - Да, сэр, проходит. - Вы когда-нибудь видели или изучали эту карту, прежде чем поехали из Утики на Луговое озеро? - возбужденно и энергично добивался Мейсон. - Нет, сэр, никогда. - И не знали, что там есть эта дорога? - Ну, может быть, я и видел ее, - ответил Клайд, - но если и видел, так не обратил на нее внимания. - И уж, конечно, вы ни в коем случае не могли видеть и изучать этот справочник и эту дорогу до отъезда из Утики? - Нет, сэр. Я его прежде никогда не видел. - Понятно. Вы в этом совершенно уверены? - Да, сэр, совершенно уверен. - Ну так, помня свою торжественную присягу, которую вы столь глубоко чтите, объясните, если можете, мне или господам присяжным, откуда на этом путеводителе взялся штамп: "Привет из Ликурга - отель "Ликург", штат Нью-Йорк"? И, закрыв брошюрку, Мейсон показал Клайду сзади на обложке, среди остального красного шрифта, слабо оттиснутый красный штамп. А Клайд, впервые заметив штамп, в оцепенении уставился на него. Неестественно бледное лицо его снова посерело, тонкие пальцы судорожно сжимались и разжимались, красные, опухшие, усталые веки то и дело мигали, словно он ждал, не исчезнет ли возникшая перед его глазами проклятая неопровержимая улика. - Не знаю, - упавшим голосом сказал он, помолчав. - Он, наверно, каким-то образом попал в киоск гостиницы "Ренфру". - Вот как? А если я приведу двоих свидетелей, которые покажут под присягой, что третьего июля - за три дня до вашего отъезда из Ликурга в Фонду - они видели, как вы зашли в отель "Ликург" и взяли там четыре или пять путеводителей? Тогда вы тоже станете повторять, что он, наверно, каким-то образом попал в киоск гостиницы "Ренфру" шестого июля? Мейсон замолчал и торжествующе посмотрел вокруг, словно хотел сказать: "Ну-ка, что ты на это ответишь!" И Клайд, потрясенный, помертвевший, задохнувшийся, добрую четверть минуты собирался с силами, прежде чем сумел настолько овладеть своими нервами и голосом, чтобы ответить. - Да, наверно, так. Я не доставал его в Ликурге. - Очень хорошо. Но пока дадим этим джентльменам взглянуть на него. - И Мейсон передал путеводитель старшине присяжных, а тот, в свою очередь, передал брошюрку своему соседу, и она стала переходить от присяжного к присяжному. А по всему залу суда тем временем поднялся взволнованный шепот и гул голосов. И когда все присяжные осмотрели путеводитель, - к большому удивлению публики, ждавшей новых и новых непрерывных атак и разоблачений, - Мейсон заявил: - Народ закончил. И сразу же многие в зале суда стали шептать друг другу: "Попался! Попался!" Судья Оберуолцер тотчас объявил, что, ввиду позднего времени, а также принимая во внимание предстоящий допрос ряда дополнительных свидетелей со стороны защиты и нескольких со стороны обвинения, он считает разумным на сегодня закончить работу суда. И Белнеп и Мейсон с радостью согласились. Публику не выпускали из зала, пока Клайда не провели через площадь в тюрьму, в его камеру. Под охраной Сиссела и Краута он вышел через ту самую дверь и спустился по той самой лестнице, которые много дней назад были замечены им и навели его на размышления... Когда Клайда увели, Белнеп и Джефсон посмотрели друг на друга, но не обменялись ни словом, пока не укрылись в своей надежно запертой конторе. - Не хватило выдержки. Лучшая система защиты, какая была возможна, но мало храбрости. Он на это не способен, и все тут, - начал Белнеп. Джефсон, не сняв пальто и шляпы, тяжело опустился на стул. - Нет, тут, несомненно, дело серьезное, - сказал он. - Должно быть, он действительно ее убил. Но, по-моему, теперь мы не можем удрать с корабля. А он в конце концов вел себя даже лучше, чем я ожидал. - Ну, черт возьми, я в заключительной речи буду лезть из кожи вон, - отозвался Белнеп. - Это все, что я могу сделать. И Джефсон ответил с ноткой усталости в голосе: - Правильно, Элвин, теперь, к сожалению, это ложится плавным образом на вас. А пока что я, пожалуй, схожу в тюрьму и постараюсь его немножко подбодрить. Не годится, чтобы он завтра выглядел мокрой курицей. Он не должен вешать носа. Пускай присяжные видят, что сам он не чувствует себя виновным, что бы они там ни думали. Он поднялся, засунул руки в карманы своего долгополого пальто и сквозь зимнюю холодную тьму зашагал по угрюмым улицам к Клайду. 26 Остальная часть процесса прошла в допросе одиннадцати свидетелей: четырех со стороны Мейсона и семи со стороны защиты. В числе последних был доктор А.К.Суорд из Риобета, который случайно оказался на озере Большой Выпи в тот день, когда тело Роберты доставили на лодочную станцию. Он показал, что осмотрел тогда тело и что кровоподтеки на лице, судя по их тогдашнему виду, были похожи на следы именно случайного удара, в чем признался Клайд, - и, бесспорно, мисс Олден утонула, находясь в сознании, а не будучи оглушенной, как уверяет присяжных обвиняющая сторона. Выслушав это заключение, Мейсон занялся профессиональным прошлым господина медика, которое, увы, оказалось вовсе не столь солидным: доктор Суорд окончил второразрядную медицинскую школу в Оклахоме и с тех пор практиковал где-то в провинциальном городке. Вслед за ним появился свидетель Сэмюэл Ирсли, фермер из окрестностей станции Ружейной, постоянно ездивший по дороге, по которой тело Роберты везли с озера Большой Выпи на станцию. Ни словом не касаясь обвинения, предъявленного Клайду, он с глубоким убеждением заявил, что дорога эта, как он заметил, проезжая по ней в то утро, когда перевозили тело, была совсем плоха, вся в ухабах. Таким образом Белнеп, который вел допрос, получил возможность указать, что состояние дороги могло в какой-то мере усугубить серьезность ушибов на лице и голове Роберты. Однако позднее это показание было опровергнуто свидетелем со стороны Мейсона, - это был не более и не менее как кучер фирмы "Братья Луц", который столь же убежденно клялся, что нигде на дороге не видел никаких выбоин и ухабов. Далее, Лигет и Уигэм показали, что, насколько они могли заметить и судить, Клайд при исполнении своих служебных обязанностей на фабрике Грифитсов всегда был усерден, аккуратен и исполнителен. В деловом отношении они считали его безупречным. Затем еще несколько менее значительных свидетелей показали, что, по их наблюдениям, Клайд всегда вел себя в обществе очень благопристойн