обстоит именно так, как ты говоришь. Я считаю тебя слишком умным человеком, чтобы убеждать как-либо иначе. Прекрасно понимаю, что ты не был готов ко всему этому, но с другой стороны -- разве кто-то может быть готов к подобному? Я полжизни охочусь за преступниками, и все же думаю, на твоем месте и у меня были бы точно такие же опасения и такая же реакция. Но ты не можешь сейчас взять и отказаться. Фрэнк опередил возможное возражение Жан-Лу. -- Знаю, вина за все это лежит и на нас. Были бы мы порасторопнее, возможно, все давно закончилось бы. Но к сожалению, не вышло. Человек этот еще на свободе и пока он на свободе, у него будет только одно желание: убивать. И мы должны остановить его. -- Не знаю, смогу ли я снова сидеть перед микрофоном и притворяться как ни в чем не бывало, дожидаясь этого голоса. Фрэнк склонил голову, а когда поднял, Юло заметил в его глазах совсем другой блеск. -- В жизни есть вещи, которые ты сам ищешь, и есть другие, которые ищут тебя. Ты не выбирал их и не хотел ничего подобного, но они приходят, и тогда ты становишься совсем другим человеком. И решений тут может быть только два: либо ты сбегаешь, пытаясь устраниться, либо принимаешь все как есть. Какое бы решение ты ни принял, все равно изменишься, так что остается лишь выбрать, одно из них -- хорошее или плохое. Три покойника, три человека убиты самым чудовищным образом. И будут новые смерти, если не поможешь нам. Да, тебя может разорвать на клочки, если согласишься. Зато потом будет время собрать себя заново и возродиться. А откажешься, тебя тем более разорвет на клочки, но возродиться не сможешь, так и останешься до самой смерти разодранным, и с каждым днем клочки будут становиться все мельче и мельче. Жан-Лу медленно опустился на стул. Даже небо и море, лежавшее перед ними, казалось, были сотканы в эту минуту из тишины. -- Хорошо. Я сделаю, как вы просите. -- Продолжишь передачу? -- Да. Юло облегченно вздохнул, откинувшись на спинку стула. Бикжало легким жестом выдал свое удовлетворение. Для Фрэнка же это короткое, произнесенное шепотом слово будто запустило новый отсчет времени. 26 Фрэнк проводил Юло к машине. Жан-Лу и Бикжало остались за столом у бассейна. Директор "Радио Монте-Карло", еще переживая миновавшую опасность, приобнял Жан-Лу за плечи, желая поддержать его и вдохновить на подвиг, подобно секунданту обманутого боксера, который терпел поражение. Бикжало, если хотел наполнить свои карманы, должен был убедить Жан-Лу выдержать еще пару раундов. Фрэнк не ошибся насчет Бикжало при первой их встрече. За свою долгую практику он приобрел какой-то особый, едва ли не звериный нюх на людей. И еще не утратил его. Он всегда считал: если кто родился собакой, так и останется ею. Кто рожден квадратным, не умрет круглым ... Это относилось и к нему, и к Бикжало и к кому угодно. Юло открыл дверцу "пежо", но задержался, оглядывая сверху фантастическую панораму. Ему совсем не хотелось возвращаться к расследованию. Он обернулся к Фрэнку. Американец, взглянув на него, понял: Никола сейчас необходимо одно -- спокойный отдых, без сновидений. Без людей в черном, без голосов, нашептывающих на ухо "Я убиваю..." -- при внезапном пробуждении эти призраки еще страшнее, чем во сне. -- Ты великолепно обработал парня... и меня тоже. -- Что значит -- и тебя? -- Я понимаю, что во многом положился на тебя в этом расследовании. Не думай, будто не знаю. Попросил помочь и сам обманывался, будто это поможет тебе, хотя на самом-то деле твоя помощь нужна прежде всего мне. Казалось, за короткий промежуток времени в результате всех последних неожиданностей, маленьких и больших, какие постоянно и порой издевательски преподносит жизнь, они поменялись ролями. -- Это не так, Никола. Во всяком случае это не совсем так. Может быть, этот сумасшедший, которого мы преследуем, заражает своим сумасшествием и нас. Но если это верный путь, чтобы взять его, остается только пройти его до конца. Юло сел в машину и завел двигатель. -- Есть только один риск при этом... -- Какой? -- Однажды, согласившись на это безумие, мы уже никогда не избавимся от него. Ты сам сказал это недавно, помнишь, Фрэнк? Мы маленькие динозавры, всего лишь маленькие динозавры... Он закрыл дверцу и, включив передачу, тронулся с места. Калитка, управляемая агентом, открылись. Фрэнк постоял, глядя, как машина поднялась вверх по пандусу, как зажглись ее габаритные огни при выезде на автостраду и как исчезла из виду. Пока они разговаривали с Никола, агенты, сопровождавшие Фрэнка, держались в стороне, что-то обсуждая возле машины. Он сел на заднее сиденье. Агенты тоже нырнули в машину, и тот, что сел рядом с водителем, вопросительно посмотрел на Фрэнка. -- Вернемся в "Парк Сен-Ромен", -- попросил Фрэнк, чуть поразмыслив. Ему нужно было побыть одному и собраться с мыслями. Генерал Паркер и его намерения были не забыты, а лишь временно, так сказать, заархивированы. Требовалось узнать побольше о нем и об этом Райане Моссе, прежде чем определить линию поведения. Фрэнк надеялся, что Купер уже собрал данные, хотя времени прошло совсем немного. Машина тронулась с места. Подъем, ограда, дорога. Поворот налево. Журналисты в кустах. Фрэнк смотрел, как они встряхнулись, словно собака при виде другой собаки. Был здесь и тот рыжий, который с головой влез в машину комиссара. Когда Фрэнк проезжал мимо его "мазды" с откидным верхом, репортер внимательно посмотрел на него. Фрэнк понял: скоро начнут охотиться и за ним, как только узнают, кто он такой и что тут делает. А что узнают, можно было не сомневаться. Пока что обходила его своим вниманием, были более лакомые куски, но рано или поздно кто-нибудь наверняка направится и к нему. Несомненно, у журналистов имелись свои зацепки в полиции. Те, которые в статьях обычно именуют "надежным источником". Журналисты проплыли мимо окошка -- авангард того мира, который прежде всех хотел знать правду. И больше всех преуспевал здесь не тот, кто сумел узнать ее, а тот, кто умел продать свою собственную правду как самую правдоподобную. Двигаясь по просьбе Фрэнка не слишком быстро, машина направилась вниз по той же дороге, по которой поднималась к дому Жан-Лу. И тут на спуске Фрэнк увидел женщину и ребенка. Они вышли, почти выбежали на дорогу с боковой, не асфальтированной улочки в сотне метров от лагеря журналистов. Фрэнк обратил на них внимание, потому что женщина крепко держала ребенка за руку, и выглядела испуганной. Она остановилась у перекрестка, оглядываясь так, словно оказалась в совершенно незнакомом месте и не знает, куда идти. Фрэнк не сомневался, что женщина откуда-то убегает. Лет за тридцать, одета в спортивные клетчатые брюки, со множеством оттенков синего цвета, и в темно-синюю мягкую блузку из переливчатой ткани. Синий цвет прекрасно подчеркивал ее светлые волосы, спадавшие почти до плеч. Ткань и волосы удивительно сочетались друг с другом и словно соревновались, кто ярче блеснет на майском солнце. Женщина была высокой и стройной, а движения ее -- плавными, хотя она и торопилась. Мальчику Фрэнк дал бы лет десять. Довольно высокий для своего возраста, светло-голубые глаза. Он был в джинсах и пестрой майке. Он в растерянности смотрел на женщину, державшую его за руку. Фрэнк прижался к стеклу, чтобы не упускать их из виду, и вдруг увидел капитана армии Соединенных Штатов Райана Мосса. подбежавшего к ним. Тот схватил их за руки и повлек обратно в улочку, откуда все трое появились. Фрэнк тронул водителя за плечо. -- Остановись. -- Что? -- Остановись на минуту, пожалуйста. Водитель затормозил у обочины. Агенты переглянулись. Сидевший впереди пожал плечами. Американцы... Фрэнк вышел из машины и направился к дому, стоявшему в глубине улочки и несколько в стороне. Со спины он видел трех человек -- крепкого сложения мужчина решительно подталкивал женщину и ребенка к калитке. -- Это тоже относится к вашему расследованию, капитан Мосс? Мосс остановился, заставив остановиться и женщину с ребенком. Выдержал удар совершенно спокойно. Обернулся и, увидев Фрэнка, не выразил никакого удивления. -- А, наш специальный агент ФБР. В чем дело, бойскаут, ищешь, какое бы совершить очередное доброе дело? Отправляйся-ка лучше на площадь Казино и, если наберешься немного терпения, возможно, найдешь там какую-нибудь старушку, поможешь ей перейти дорогу... Фрэнк подошел вплотную. В голубых, как и у мальчика, глазах женщины, сквозили надежда и любопытство. Поразительно красивые глаза, и удивительно, что красота их вдруг так привлекла его внимание. Мальчик стал вырываться: -- Мне больно, Райан. -- Иди домой, Стюарт. И никуда не выходи. Мосс отпустил его. Стюарт посмотрел на женщину, та кивнула ему. -- Иди, иди, Стюарт. Мальчик отступил немного, помедлил, глядя на них, затем повернулся и быстро побежал к зеленой калитке. -- И ты, Елена, тоже марш домой и никуда ни шагу! Мосс с такой силой сжал руку женщины, что Фрэнк увидел, как у него напряглись мускулы под рубашкой. Мосс подтолкнул женщину к дому, а она все оборачивалась к Фрэнку. -- Посмотри на меня, Елена! Ты поняла, что я сказал? Женщина застонала от боли и покорилась. Когда Мосс отпустил ее, она еще раз с отчаянием взглянула на Фрэнка и последовала за мальчиком. Зеленая калитка закрылись за ними. Словно в тюрьме, -- невольно подумал Фрэнк. Мужчины стояли теперь напротив друг друга. Во взгляде Мосса явственно читалась его позиция, такая же по сути, как и у Паркера: кто не с ними, тот против них. Кто не с нами, тот против нас и, значит, пусть пеняет на себя. Порыв ветра всколыхнул кусты у дороги, но тут же и успокоился, кусты снова недвижно замерли, словно подчеркивая напряжение, возникшее между мужчинами. -- С женщинами и детьми ты хорошо справляешься. Только этого маловато для того, у кого цели куда грандиознее... Или я ошибаюсь, капитан Мосс? Фрэнк улыбнулся. И в ответ тоже получил улыбку, весьма глумливую. -- По-моему, и ты вполне успешно справляешься с женщинам, не так ли, Фрэнк? Ох, извини, я забыл, что "Фрэнк" -- слишком для тебя фамильярно... Как же к тебе обращаться? Ах да, мистер Оттобре... Он, казалось, обдумывал сказанное и немного посторонился, занимая более удобную позицию, словно ожидая нападения. -- Да, мистер Оттобре. Только для тебя женщины, как я понимаю, -- лучший предлог отсидеться в тылу. Ничего не попишешь, мистер Оттобре уже ни на что не способен. Он замкнулся в глубоком трауре. Может, твоя жена... Фрэнк метнулся к нему так стремительно, что тот, хоть и ожидал этого, не успел увернуться. Удар в лицо свалил его с ног. Мосс оказался на земле, изо рта текла кровь. Тем не менее он, казалось, даже не почувствовал удара, а улыбнулся, и в глазах его засветилось торжество. -- Жаль, у тебя уже нет времени понять, какую ошибку ты допустил. Резко выгнувшись, Мосс вскочил с земли и левой ногой сделал молниеносный выпад из арсенала карате -- маэ-гири. Фрэнк ушел от удара, защитившись рукой, но слегка потерял равновесие и тотчас понял свою промашку. Мосс был великолепным борцом. Его удар был рассчитан именно на такую реакцию -- защиту рукой. И теперь он поднырнул под вскинутую руку Фрэнка и правой ногой произвел подсечку. Падая на гравий, Фрэнк успел перевернуться, чтобы упасть спиной. Он подумал, что прежде в такой ситуации он не попался бы врасплох. Прежде он не стал бы... Мосс тотчас заблокировал его ноги своими и правой рукой обхватил за шею. В левой словно по волшебству у него возник армейский нож, который он приставил к горлу Фрэнка. Оба лежали, не двигаясь, напряженно замерев, и походили на опрокинутую скульптуру. Казалось, они высечены из мрамора. Глаза капитана, возбужденного борьбой, блестели. Фрэнк понял, что ему нравится эта борьба, что в ней и только в ней -- весь смысл его жизни. Мосс был из тех людей, для кого враг дороже любого сокровища. -- Итак, мистер Оттобре, что теперь скажешь? А ведь говорят, что ты молодец... Твой инстинкт бойскаута не подсказал тебе, что лучше не связываться с теми, кто сильнее тебя? Где же твой нюх, мистер Оттобре? Рука с ножом шевельнулась, и Фрэнк почувствовал, что кончик лезвия проникает в его ноздрю. Он побоялся, что Мосс захочет ее разрезать. Ему вспомнился Джек Николсон в "Китайском квартале". Интересно, подумал он, видел ли Мосс этот фильм. Полная неуместность такой мысли заставила его улыбнуться. И это, похоже, еще больше разозлило противника. Фрэнк почувствовал, как натягивается его левая ноздря. -- Хватит, Райан. Натяжение в ноздре тотчас ослабло. Фрэнк узнал голоса генерала Паркера. Не оборачиваясь, Мосс еще раз незаметно сжал Фрэнку горло и отпустил. Эта пожатие означало, что борьба между ними не закончена, а только отложена. Солдат не плачет. Солдат не забывает. Солдат мстит. Капитан поднялся, отряхивая пыль с легких летних брюк. Какой-то миг они -- Мосс и Паркер -- нависли над Фрэнком и в таком ракурсе казались ему на одно лицо, потому что суть их была одинакова. Фрэнку вспомнилась его итальянская бабушка, и ее пословицы, всегда к месту. Рыбак рыбака видит издалека. Это был не тот случай, когда генерал и капитан действовали сообща, сейчас их цели и средства не совпадали. Произошедшее ничего не означало, кто бы ни оказался победителем и побежденным. Всего лишь бахвальство, не более, испражнения, которыми Мосс пометил границы своей территории. Фрэнка больше заботило то, что произойдет дальше. -- Вам надо было бы дать другую команду вашему доберману, генерал. Говорят, лучше всего действует приказ "К ноге!". Мосс напрягся, но Паркер остановил его, тронув за руку. Другую руку он протянул Фрэнку. Не удостоив генерала даже взглядом, Фрэнк поднялся, слегка запыхавшись, тоже отряхивая одежду. Перед ним стояли двое. Паркер смотрел на него холодными голубыми глазами, а тупой взгляд капитана Мосса уже утратил всякий блеск. Над ними пролетела чайка. Направилась к морю в голубое небо, посылая с высоты, как насмешку, свой характерный крик. Паркер обратился к Моссу. -- Райан, пожалуйста, иди домой и проследи, чтобы Елена не натворила еще каких-нибудь глупостей. Спасибо. Мосс взглянул на Фрэнка. Глаза его сверкнули. Солдат не забывает. Мосс повернулся и направился к дому. Фрэнк подумал, что он точно так же шагал бы и по дороге, вымощенной трупами. Возможно, если бы Райан Мосс увидел надпись кровью "Я убиваю...", он так же, кровью приписал бы рядом: "Я тоже..." Этот человек не знал жалости, и не стоило бы забывать об этом. -- Вы должны извинить капитана Мосса, мистер Оттобре. В голосе генерала не было и тени иронии, но Фрэнк не строил иллюзий. Ппри других обстоятельствах, он прекрасно понимал это, все обернулось бы совсем иначе. Не раздайся приказ Паркера, Райан не остановился бы. -- Он, как бы это сказать... иногда чересчур близко принимает к сердцу проблемы нашей семьи. Слишком усердствует порой, согласен, но человек надежный и искренне привязанный к нам. Фрэнк не сомневался: все именно так и обстоит. Он не был уверен лишь насчет границ этого усердия, и полагал, что они будут только шириться. -- Женщина, которую вы видели сейчас, моя дочь Елена. Старшая дочь Эриджейн. Мальчик -- Стюарт -- мой внук. Ее сын. Она... Тон голоса Паркера смягчился, стал печальным. -- Ну, по правде говоря, она страдает тяжелой формой нервного расстройства. Очень тяжелой. Смерть Эриджейн стала для нее последним ударом. Мы пытались все от нее скрыть, но не удалось. Генерал опустил голову. И все же Фрэнку трудно было представить Паркера в роли удрученного отца. От него не ускользнуло, что тот сначала назвал мальчика своим внуком и только потом -- сыном Елены. Видимо, чувство иерархии и дисциплины было важно для него не только в общественной, но и в личной жизни. Не без некоторого цинизма Фрэнк подумал, что присутствие в Монте-Карло дочери и внука -- неплохое прикрытие для подлинных целей Паркера. -- Эриджейн была совсем не такая, намного сильнее. Стальной характер. Моя дочь. А Елена вся в мать, у нее характер такой же слабый. Очень слабый. Иногда она что-то делает, не отдавая себе отчета, как сегодня. Однажды убежала и где-то бродила двое суток, прежде чем удалось отыскать ее, причем в жутком состоянии. И теперь, думаю, случилось бы то же самое. За ней все время надо приглядывать, чтобы она не подвергла опасности себя и других. -- Мне очень жаль, генерал, что касается Елены и особенно Эриджейн, но я остаюсь при своем мнении относительно вас и ваших намерений. Возможно, на вашем месте я вел бы себя точно так же, не знаю. Но раз я занимаюсь этим расследованием, я сделаю все, чтобы взять этого убийцу, можете не сомневаться. Но точно так же я сделаю все, чтобы помешать вам вести дело самостоятельно, какой бы путь вы ни избрали. Паркер реагировал на слова Фрэнка не столь гневно, как накануне вечером. Наверное, отказ Фрэнка сотрудничать он уже отправил в архив с пометкой: "Тактически несущественный". -- Приму к сведению. Вы человек с характером, но, думаю, не удивитесь, обнаружив, что и я тоже. Поэтому советую вам быть очень осторожным, когда двинетесь по той же улице, что и я, мистер Оттобре. Последние слова прозвучали не без иронии, и Фрэнк улыбнулся. Каков Райан, таков и Паркер. -- Приму во внимание ваш совет, генерал, но надеюсь, он не понадобится мне, потому что я буду вести расследование по-своему. Так или иначе благодарю вас, мистер Паркер... Ирония в ответ на иронию, словно крик чайки, падающей из небесной голубизны, -- крик, застрявший где-то между справедливостью и местью. Фрэнк повернулся и медленно направился к автостраде, спиной чувствуя пристальный взгляд генерала. Справа от него, за оградой и зеленью сада, виднелась крыша дома Жан-Лу. Переходя дорогу к ожидавшей его машине, Фрэнк задумался, почему Паркер снял дом в сотне метров от виллы диджея? Случайное совпадение или рассчитанный выбор? 27 С балкона своей квартиры в небоскребе "Парк Сен-Ромен" Фрэнк увидел, как машина, которая привезла его домой, свернула на рю де Жирофле и выехала на Итальянский бульвар. Возможно, агенты задержались, получая новые указания от начальства. За это время он уже успел подняться наверх в квартиру, открыть балконную дверь и выйти на террасу. Он представил себе, что говорят в управлении о происшествии и о нем, Фрэнке, вообще. Он уже давно понял, как тут относятся к его роли в этом деле, как говорили здесь. Если не считать Никола и Морелли, то заметен был вполне понятный шовинизм в отношении к нему. Не обструкция, конечно, нет, потому что в сущности они преследуют общую цель, но некоторая враждебность, несомненно, ощущалась. Дружба с Юло и его квалификация были достаточным пропуском, гарантировавшим сотрудничество, но это не пробуждало симпатии, а лишь немного приоткрывало дверь для американского кузена. Тем хуже, он ведь находился здесь не для организации какого-то шоу, а для того, чтобы взять убийцу. С подобной работой можно было бы отлично справиться, не будь этих постоянных и столь мешающих толчков в спину. Фрэнк взглянул на часы. Была половина третьего. Он почувствовал, что проголодался, и прошел в кухню. По его просьбе Амели, уборщица, которая служила у Андре Феррана и которую он нанял, сняв квартиру, кое-что купила. Из того, что нашлось в холодильнике, он кое-как соорудил себе бутерброд. Открыл бутылку "хайнекена" и, вернувшись на террасу, уселся в шезлонге, затем положил свой бутерброд на стеклянную столешницу плетеного столика, снял рубашку и остался полуобнаженным на солнце. Пожалуй, он впервые не думал о своих шрамах, где бы они ни были. Теперь многое изменилось -- теперь у него были совсем другие заботы. Он посмотрел в безоблачное небо. Чайки летали высоко, глядя на людей и охотясь за рыбой, -- единственные белые пятна во всей этой прямо-таки наглой голубизне. День стоял фантастический. С тех пор, как началась эта история, погода, казалось, решила не обращать внимания на человеческие горести и своим путем следовать к лету. Ни единого облачка не появлялось больше на небе, чтобы затмить солнце. Словно кто-то где-то решил предоставить людям самим управлять светом и тьмой, быть господами и хозяевами собственных умопомрачений. Фрэнк посмотрел на побережье. Под ярким солнцем Монте-Карло выглядел маленьким красивым ульем, переполненным пчелами-царицами. Многие вели себя тут именно как повелители, хотя и не были ими. Видимость, только видимость. Люди, чья хрупкая элегантная внешность держалась на фальшивых, словно кинодекорации, подпорках. Он смотрел на далекую линию горизонта, а видел того человека в длинном, черном плаще, который, казалось, с насмешливым поклоном открывает дверь за дверью и рукой в черной перчатке указывает на пустоту за ними. Он доел бутерброд и допил пиво. И снова взглянул на циферблат. Три часа. Определенно, Купер в это время, если не отвлекла какая-нибудь неприятность, должен быть в своем офисе, в этой каменной громадине на Девятой улице в Вашингтоне, где расположено управление ФБР. Он взял радиотелефон и набрал номер. Купер ответил, как всегда, после третьего гудка. -- Купер Дантон. -- Привет, Куп, это опять я, Фрэнк. -- Привет, старик. Загораешь на Лазурном берегу? -- Я уже забываю, как оно выглядит, это солнце на Лазурном берегу. Наш друг заставляет всех работать по ночам, Купер. Так что я совершенно белый, как репа. -- Вот как. Ну, а какие новости по твоему расследованию? -- Полнейший мрак. Те немногие крохотные лампочки, что светили нам, лопаются одна за другой. И словно мало этого подонка, явился сюда еще этот генерал Паркер со своим вышибалой. Я понимаю, что надоедаю тебе, и все же -- удалось что-нибудь узнать? -- Ну, целый воз всякого добра... если тебя не пугают серьезные дела. Я как раз собирался отправить тебе письмо с вложением на адрес, который ты дал. Ты опередил меня на несколько секунд. -- Отправь непременно, но расскажи вкратце. -- Хорошо, тогда главное. Генерал Паркер, Натан Джеймс, родился в Монпелье, штат Вермонт, в тридцать седьмом. Семья не из самых богатых, но весьма состоятельная. В семнадцать лет ушел из дома и подделал документы, чтобы поступить на службу в армию. Лучший выпускник на своем курсе в Академии. Блестящий офицер, сделал стремительную карьеру. Высаживался на Кубе в шестьдесят первом, имеет награды за о Вьетнам. Отлично провел операции в Никарагуа и Панаме. Был везде, где требовалось поиграть мускулами, дать волю рукам и пошевелить мозгами. Очень быстро получил должность в Главном штабе сухопутных сил. Закулисный стратег "Бури в пустыне" и войны в Косово. Сменились два президента, а он все на своем посту. Это означает, что слов на ветер он не бросает. И даже теперь, в этой истории с Афганистаном, его мнение стоит дорого. У него есть деньги, поддержка, власть и доверие. Человек, который помочится в кровать и скажет, что вспотел. Он силен и жесток. Очень жесток, Фрэнк. Купер помолчал, чтобы передохнуть и дать Фрэнку осознать все услышанное. -- А о втором что скажешь? -- О ком? О капитане Райане Моссе? Фрэнк вдруг снова ощутил кончик лезвия у себя в ноздре. И даже почесал нос, желая избавиться от возникшего зуда. -- Именно. Удалось узнать что-нибудь? -- Разумеется. Капитан Мосс, Райан Уилбур, родился второго марта шестьдесят третьего года в Остине, штат Техас. О нем сведений меньше и в то же время больше. -- Как это понимать? -- С какого-то момента Мосс стал тенью Паркера. Где один, там и другой. Мосс способен жизнь за него отдать. -- Тому есть какая-то особая причина или только личное обаяние генерала? -- Преданность Мосса связана с подвигами Паркера во Вьетнаме. Среди них -- пересечение линии Чарли с раненым солдатом на спине, которому он спас жизнь... -- И сейчас ты назовешь его имя. -- Да, этим солдатом был сержант Вилли Мосс, отец Райана. -- Отлично. -- С тех про они друзья. Вернее, Мосс-отец стал как бы слугой Натана Паркера. И этот в свою очередь занялся сыном сержанта, помог ему поступить в Военную академию, а потом не раз прикрывал в трудных ситуациях. -- То есть? -- Короче, Фрэнк, этот Мосс -- психопат, склонный к бессмысленному насилию, отчего нередко попадает во всякие истории. В Академии он едва ли не до смерти избил однокурсника, потом исполосовал ножом солдата из-за какой-то женщины на военном празднике в Аризоне. Во время войны в Заливе одного сержанта отдали под суд за то, что он угрожал Моссу пистолетом, пытаясь прекратить его издевательства над безоружными пленными. -- Прекрасный цикламен... -- Ты хочешь сказать, целый букет цикламенов, и каждый цветок воняет дерьмом. И все ему сходило с рук. Попробуй-ка угадать, благодаря кому? -- Генералу Паркеру, надо полагать. -- Угадал. Вот почему я и говорю тебе: будь осторожен, Фрэнк. Эти двое вместе -- все равно что сатана с вилами. Мосс -- послушное орудие Паркера. И не думаю, чтобы тот слишком церемонился, используя его. -- Я тоже не думаю, Куп. Спасибо тебе. Жду письма. Пока. -- Оно уже в твоем компьютере. Пока, друг мой, береги себя. Фрэнк отключил связь и постоял посреди комнаты, склонив голову на бок. Информация Купера только добавила имена, даты и факты к тому, что он думал об этих двоих. Злые люди, с которыми лучше встречаться при свете дня. Ужасные, если окажутся за спиной, в тени. В прихожей зазвонил домофон. Фрэнк прошел к нему и ответил. -- Да? Голос консьержа звучал неуверенно. Он сказал по-английски: -- Мистер Оттобре, тут к вам поднимается один человек, мне не удалось сказать ему, но... вы поймете, я... -- Ничего страшного, Паскаль, не беспокойтесь. Он удивился, кто так решительно направляется к нему, ставя консьержа в неловкое положение. И тут в дверь постучали. Интересно, почему не воспользовались звонком? Он встал сбоку от двери и открыл. Перед ним оказался мужчина средних лет, такой же высокий, как он сам, и бесспорно, американец. Он слегка походил на Роберта Редфорда[35], только волосы потемнее. Лицо загорелое, ровно настолько, чтобы выглядело не слишком бледным. Синий костюм и открытая рубашка без галстука. На руке -- "роллекс" с кожаным ремешком -- ничего похожего на массивные золотые изделия, какие в Монако встречаешь на каждому шагу. Незнакомец улыбнулся доверчиво, как простой человек, а не как какая-то важная персона. Никакого пиара, боже упаси. И сразу же вызвал симпатию Фрэнка. -- Фрэнк Оттобре? -- Да. Человек протянул ему руку. -- Рад познакомиться с вами, мистер Оттобре. Меня зовут Дуайт Дархем, я -- консул Соединенных Штатов в Марселе. Фрэнк даже замер на какой-то момент от удивления, прежде чем пожать ему руку. Да, вот уж действительно неожиданный визит. Недоумение, видимо, отразилось на его на лице, потому что в глазах дипломата мелькнула улыбка. -- Если полагаете, это моя вина, могу уйти. Если же считаете, что в силах смириться с моей должностью и пригласить в дом, я был бы рад с вами побеседовать. Фрэнк оправился от удивления. Да, этот человек определенно был ему по душе. -- Простите, я не ждал. -- Он указал на свой обнаженный торс. -- Как видите, из патриотических побуждений принимаю дипломата своей страны одетый, как Рэмбо[36]. Проходите, мистер Дархем. Странно, но сейчас он нисколько не стеснялся своих шрамов. Дархем во всяком случае никак не показал, что заметил их. Консул вошел, но прежде обернулся к человеку, стоявшему в коридоре за его спиной, высокому и крепкому, с пистолетом под пиджаком и будто написанной на лице эмблемой. Это мог быть сотрудник ФБР, ЦРУ или ДЕА[37], чего угодно еще, но только не Армии спасения. -- Будьте добры, подождите меня здесь, Малькольм. -- Нет проблем, мистер. -- Благодарю вас. Дархем закрыл дверь, вошел в гостиную и осмотрелся. -- Совсем неплохо у вас тут. Изумительный вид. -- Верно. Вы, конечно, знаете, что это не моя квартира, я здесь, можно сказать, в гостях, и догадываюсь, что вам известны также и причины моего пребывания здесь. Замечание Фрэнка, по правде говоря, нужно было только для того, чтобы избежать напрасной траты времени. Конечно, у Дархема имелась вся необходимая информация. Фрэнк так и представил себе, как рука секретарши кладет консулу на письменный стол папку с его, Фрэнка, именем на обложке и послужным списком внутри. Фрэнк Оттобре, квадратный человек, круглый человек. Через сколько еще рук прошла эта папка, прежде чем лечь на стол, теперь уже не имело значения. Он хотел только дать понять Дархему, что ему все ясно, и любая словесная акробатика будет излишней. Консул понял это и, похоже, оценил. У Дархема хватило совести не притворяться. К тому же он знал, что понимание и уважение могут быть вполне приемлемой альтернативой. -- Располагайтесь, мистер Дархем. -- Дуайт, просто Дуайт. -- Хорошо, пусть будет Дуайт. А ты зови меня Фрэнком. Хочешь что-нибудь выпить? Только без особых претензий. Мои запасы сейчас не в лучшем состоянии, -- сказал Фрэнк, выходя на террасу за рубашкой. -- "Перье" найдется? Никакого алкоголя. Хорошо. Пока он шел в кухню, Дархем опустился на диван. Фрэнк заметил, что носки у него были такого же цвета, что и костюм. Человек, что называется, ton-sur-ton[38]. Аккуратный, но без фанатизма. -- Думаю, найдется. Дархем улыбнулся. -- Вот и отлично. Фрэнк вернулся с бутылочкой "Перье" и стаканом и протянул консулу без всяких церемоний. Пока тот наливал себе газированную воду, Фрэнк сел на диван, стоящий перпендикулярно к тому, на котором расположился гость. -- Спросишь, зачем я приехал к тебе, верно Фрэнк? -- Нет, ты сам уже задал этот вопрос. Думаю, что именно для того, чтобы ответить на него. Дархем рассматривал пузырьки в стакане с водой, будто это шампанское. -- У нас возникла проблема, Фрэнк? -- У нас? -- Да, у нас. У тебя и у меня. Я -- орел, а ты -- решка. Или наоборот. Но мы с тобой в данный момент -- одна монета. И лежим в одном кармане. Он отпил воды, опустил стакан на стеклянный столик перед собой. -- Прежде всего я хотел бы уточнить, что мой визит носит официальный характер ровно в той мере, в какой ты сам пожелаешь. Я же вовсе не считаю нашу встречу официальной -- просто разговор двух цивилизованных людей. Признаюсь, направляясь сюда, я ожидал встретить другого человека -- не Рэмбо, а скорее Эллиота Несса[39]. И рад, что ошибся. Он снова взял стакан, как бы чувствуя себя увереннее, когда держал его в руке. -- Хочешь, обрисую тебе ситуацию, Фрэнк? -- Неплохо бы. Любой взгляд со стороны сейчас не помешает. -- Так вот, могу сказать тебе, что убийство Аллена Йосиды лишь ускорило то, что смерть Эриджейн Паркер уже привела в действие. Ты ведь в курсе, что сюда приехал генерал Паркер, не так ли? Фрэнк кивнул. Дуайт продолжал с явным облегчением, но в то же время и встревожившись, что Фрэнку это уже известно. -- Удачное стечение обстоятельств весьма кстати привело тебя сюда. Это снимает с меня неприятную обязанность требовать участия нашего представителя в расследовании, поскольку ты уже участвуешь. Для Соединенных Штатов в данный момент крайне важна проблема имиджа. Как страна, решившая взять на себя лидерство в современной цивилизации, как единственная в мире сверхдержава, мы получили одиннадцатого сентября довольно тяжелый удар. Получили его именно там, где были сильнее всего, где чувствовали себя неуязвимыми, иными словами -- у себя дома... Он смотрел за окно, отражаясь в стеклянной створке двери, которую первые вечерние тени превратили в зеркало. -- И тут вдруг происходит эта ужасная история... Чудовищным образом убиты два американских гражданина именно тут, в Княжестве Монако, в одном из самых безопасных государств в мире. Нелепо, верно? Не кажется ли, будто история повторяется? С тем единственным осложнением, что теперь появляется еще и убитый горем отец, генерал армии Соединенных Штатов, который намерен действовать самостоятельно, используя в личных целях те же террористические приемы, против которых мы боремся. Ты ведь понимаешь, что подобные крайности могут вызвать еще один большой международный скандал... Фрэнк невозмутимо посмотрел на Дархема. -- И что из этого следует? -- А то, что тебе необходимо взять этого убийцу, Фрэнк. Это должен сделать ты. Прежде Паркера, прежде местной полиции, если сумеешь. Вопреки местной полиции, если необходимо. В Вашингтоне хотят, чтобы это расследование стало цветком в петличке Америки. Хочешь ты этого или нет, ты должен пойти дальше Эллиота Несса, опять снять рубашку и превратиться в Рэмбо. Фрэнк подумал, что при других обстоятельствах они с Дархемом могли бы стать большими друзьями. Его симпатия к этому человеку только возрастала. -- Ты знаешь, что я сделаю это, Дархем. Сделаю, но не по тем причинам, какие ты мне только что назвал. Может, мы с тобой и вправду орел и решка, одна монета и в одном кармане, но только в этом единственном случае. Я возьму убийцу, и вы сможете придать этому факту любой смысл, какой захотите. Прошу вас только об одном. -- О чем? -- Не принуждайте меня вкладывать в него тот же смысл. Дуайт Дархем, консул Соединенных Штатов, промолчал. Может быть, он не понял, а может, прекрасно все понял, но его и так все устраивало. Он поднялся с дивана, поправляя брюки. Разговор был окончен. -- Ладно, Фрэнк. Думаю, мы сказали друг другу все. Фрэнк тоже поднялся. Они обменялись рукопожатием в сумеречном контражуре заходящего солнца. Небо из голубого становилось синим. Еще несколько часов, и опустится ночь -- ночь, когда по радио звучат голоса и во мраке бродят убийцы. И каждый будет искать на ощупь в темноте свое убежище. -- Не надо, не провожай меня, я знаю дорогу. Пока, Фрэнк, ни пуха ни пера. -- Что-то уж чересчур много кругом и пуха, и перьев, Дуайт. Трудно будет справиться. Дуайт направился к выходу. В коридоре возникла фигура Малькольма. Фрэнк снова остался в одиночестве. Решил, что имеет право еще на одну бутылку пива. Сходил за ней в кухню и вернулся на диван, на тот самый, где сидел его гость. Мы с тобой одна монета... Орел или решка, Дуайт? Он расслабился и постарался забыть Дархема и встречу с ним, дипломатию, войны, юридические путы. Отпил пива. И попытался прибегнуть к тому, чего уже давно не делал. Он называл это "открыванием". Когда расследование заходило в тупик, он уединялся и пытался отключить свой мозг от всего постороннего и дать своим мыслям полную свободу, предоставляя им соединяться самим собой, подобно кусочкам детской мозаики. Без всякой целенаправленной воли, но силой интуиции. Это было так называемое латеральное мышление, которое давало иногда отличные результаты. Фрэнк закрыл глаза. Эриджейн Паркер и Йохан Вельдер. Яхта, врезавшаяся в причал, мачты, слегка наклонены вправо. Они оба, лежащие на постели. Оскальпированные головы, зубы, обнаженные в беззлобной ухмылке. Голос по радио. Надпись, красная, как кровь. "Я убиваю..." Жан-Лу Вердье. Его растерянный взгляд. Лицо Гарриет... Нет, не сейчас, не теперь! Снова голос по радио. Музыка. Конверт с диском Сантаны. Ален Йосида. Его голова, уткнувшаяся в окно машины. Светлое сиденье, снова кровавая надпись. Рука, нож, кровь. Кадры видеозаписи. Человек в черном и Аллен Йосида. Фотографии комнаты, без них. Кадры видеозаписи. Снимки. Кадры видеозаписи. Снимки, Кад... Внезапно Фрэнка Оттобре словно подбросило на диване. Эта деталь была такой крохотной, что его мозг запомнил и архивировал ее как второстепенный файл. Ему нужно было немедленно отправиться в управление и проверить, верно ли то, что он вспомнил. Может, он ошибается, но он не мог не ухватиться за эту крохотную надежду. В этот момент ему хотелось бы иметь тысячу пальцев, чтобы скрестить их все[40]. 28 Фрэнк подошел к Управлению полиции на рю Нотари уже в сумерках. От "Парк Сен-Ромен" он добрался сюда пешком, обгоняя прохожих, заполнявших улицы в этот предвечерний час, и почти не замечая их. Он волновался. Всякий раз, когда начиналась охота за преступником, его охватывали тревога и лихорадочное возбуждение, будто какой-то внутренний голос торопил его, вынуждая спешить. Расследование зашло в тупик и все их предположения оказались бесплодными -- и тут возник вдруг этот крохотный просвет, едва видневшийся где-то под водой. И Фрэнку не терпелось нырнуть и понять, действительно ли это свет или только мираж, вызванный каким-то отблеском. В вестибюле дежурный полицейский, увидев его, пропустил без всяких вопросов. Интересно, подумал Фрэнк, а как они называют его между собой, -- по имени или просто "американцем". Он взбежал на верхний этаж, прошел по коридору к кабинету Никола Юло, постучал пару раз и открыл дверь. Кабинет был пуст. Фрэнк постоял в растерянности на пороге и наконец решил войти. Ему безумно не терпелось проверить, верно ли то, что ему показалось. Он не сомневался, что не возникнет никаких проблем, если сделать это в отсутствие Никола. На письменном столе лежало досье со всеми отчетами и документами по делу. Он открыл его и стал искать конверт с фотографиями, сделанными в доме Йосиды, которые принес Фробен после осмотра места преступления. Он внимательно рассмотрел их. И набрал номер комиссара Ниццы. -- Фробен? -- Да, кто это? -- Привет, Клод, это Фрэнк. -- Привет, американец. Как дела? -- Могу я задать тебе нескромный вопрос. -- Я читал газеты. Действительно, все так плохо? -- Да. И знаешь, когда все так плохо, мы вздыхаем с облегчением -- слава богу, что не хуже. -- Поздравляю. Чем могу помочь тебе? -- Ответом на пару вопросов. -- Давай. -- Не знаешь ли, трогал ли кто-нибудь что-нибудь в доме Йосиды, ну, может, переставлял с места на место, нечаянно сдвинул что-то еще до вашего приезда, прежде, чем вы стали и фотографировать помещение. -- Не думаю. Служанка, которая обнаружила комнату, где было совершено преступление, даже не входила туда. Она едва в обморок не упала, увидев столько крови. И сразу позвала охрану. Как ты помнишь, Вальмер, начальник охраны, бывший полицейский, и он знает, как поступать в таком случае. Мы, естественно, тоже ничего не трогали. Снимки, которые я вам принес, воспроизводят все именно так, как было тогда в комнате. -- Хорошо, Клод. Извини, но мне нужна полная уверенность в этом. -- У тебя появился какой-то след? -- Не знаю. Надеюсь. Нужно проверить одну деталь. Но не хочу обманываться раньше времени. И еще... Молчание на другом конце провода означало, что Фробен внимательно слушает. -- Ты не помнишь, у Йосиды в коллекции были виниловые пластинки? -- Могу ответить со всей определенностью -- нет. Говорю так, потому что один из моих сотрудников, большой меломан, как раз отметил, что хоть хотя вертушка там была, но в шкафах лежали только компакт-диски. Он даже прокомментировал это... -- Отлично, Фробен. Я и не ожидал от тебя ничего другого. -- Ладно. Если понадобится что-нибудь, я тут. -- Спасибо, Клод. Ты настоящий друг. Он положил трубку и задумался. Теперь можно было проверить, допустил ли этот сукин сын одну