ар быстро зашагал по комнате, заговорил. Прежде всего о героине - как она мыслится ему в этом фильме. Девушка она отличная, с одним-двумя небольшими недостатками, как и в пьесе; и не потому отличная, что публике так нравится, а потому, что такого сорта фильм требует - по его. Стара, мысли - такого рода героиню. Понятно? Это не "характерная" роль. Девушка здесь воплощает собой здоровье, энергию, стремление к успеху и любовь. Значимость пьесе придает исключительно та ситуация, в которой героиня очутилась. У девушки в руках секрет, а от него зависит судьба многих и многих. Перед героиней два пути, и она не сразу уясняет, какой из них дурной и какой правильный. Но уяснив, она тут же поступает по справедливости. Вот какая здесь история - незатейливая, чистая и светлая. Без тени сомнений. - Она и слов таких не слыхала: "волнения на трудовом фронте", - сказал Стар со вздохом - Она еще как бы живет в двадцать девятом. Понятно, какая девушка мне требуется? - Вполне понятно, Монро. - Теперь о том, что ею движет, - продолжал Стар. - Во все времена и моменты, что мы видим ее на экране, ею движет желание спать с Кеном Уиллардом. Ясно это, Уайли? - Ослепительно ясно. - Что бы она ни делала, ею движет одно. Идет ли она по улице, ею движет желание спать с Кеном Уиллардом; ест ли обед - ею движет желание набраться сил для той же цели. Но нельзя ни на минуту создавать впечатление, что она хотя бы в мыслях способна лечь с Кеном Уиллардом в постель, не освященную браком. Мне даже неловко, что приходится сообщать вам об этих вещах, ясных любому младенцу, но каким-то образом они улетучились из сценария. Раскрыв сценарий, он стал разбирать его страница за страницей. Мисс Дулан потом перепечатает запись в пяти экземплярах и раздаст им, но Джейн Мелони все же делала свои отдельные заметки. Брока закрыл глаза, заслонил их ладонью, - он еще помнил время, "когда режиссер был на студии фигурой", когда сценаристы представляли из себя всего лишь гэгменов или стеснительных, усердных и хмельных юнцов репортеров. Правил тогда режиссер - ни Стара над ним, ни помощников Стара. Он встряхнулся, услыхав свое имя. - Было бы хорошо, Джон, если бы парень этот у тебя влез на крышу и походил по скату под объективом. Славное бы могло возникнуть чувство - не опасности, не напряжения, а просто так - утро, и паренек на крыше. Брока оторвался от воспоминаний. - Ладно, - сказал он. - И чуточку присолить опасностью. - И того не надо, - сказал Стар. - Он не скользит, не оступается. И отсюда - прямо в следующую сцену. - Через окно, - предложила Джейн Мелони. - Он к сестре в окно влезает. - Переход неплохой, - одобрил Стар. - Прямо в сцену с дневником. Брока уже очнулся полностью. - Я его сниму чуть снизу, - сказал он. - Не с движения сниму, а с места. Пусть уходит от камеры. Отпущу порядком, затем подхвачу близким планом - и снова отпущу. Не стану его акцентировать, дам на фоне всей крыши и неба. - Такой кадр был ему по душе - режиссерский кадр, какие в теперешних сценариях по пальцам можно перечесть. А снимать - с крана; строить крышу на земле и давать небо рирфоном обойдется в конечном счете дороже. Но тут надо отдать Стару справедливость, у него потолок постановочных расходов - небо, в самом буквальном смысле. Брока слишком долго работал с евреями, чтобы верить басням об их мелочней прижимистости. - В третьем эпизоде пусть ударит патера, - говорил Стар. - Что? - воскликнул Уайли. - И чтоб на нас католики обрушились? - Я уже обсуждал это с Джо Брином. Бывает, священников бьют. Это не наносит урона их сану. Негромкий голос Стара продолжал звучать - пока мисс Дулан не подняла глаза к часам. Стар оборвал свою речь, спросил Уайта: - Успеете все это к понедельнику? Уайли взглянул на Джейн, а та - на него, не трудясь даже кивнуть. "Прощай суббота с воскресеньем", - подумал Уайли. Но он был под сильным впечатлением слов Стара. Когда тебе платят полторы тысячи в неделю, то от экстренной работы бегать не приходится, особенно если твой фильм под угрозой. Как "свободный" - незаконтрактованный - сценарист, Уайли потерпел неудачу по своей излишней беззаботности, но теперь заботу о деле брал на себя Стар. И созданную им настроенность Уайт сохранит надолго - она не развеется ни во дворе, ни за обеденным столом, ни за рабочим. Уайли ощущал в себе сейчас большую целеустремленность. Прозвучавшее в речах Стара здравомыслие, сценическая выдумка, умное чутье в смеси с полунаивной концепцией всеобщего блага - все это зажгло Уайта желанием внести и свою долю, положить и свой камень в кладку - даже если труд заранее обречен, а результат будет уныл, как пирамида. Джейн Мелони смотрела в окно на людскую струйку, текущую к кафе. Она поест у себя в рабочей комнате, а пока принесут поднос, вывяжет на спицах несколько рядов. В четверть второго придет тот человек с контрабандными французскими духами, переправленными через мексиканскую границу. Брать их не грех - это как спиртное при сухом законе. Брока смотрел, как Рейнмунд увивается около Стара. Брока чувствовал - Рейнмунд идет в гору. Рейнмунду платят семьсот пятьдесят в неделю, а режиссеры, сценаристы и звезды, хоть и в полуподчинении у Рейнмунда, получают гораздо больше. Рейнмунд носит дешевые английские туфли, купленные в лавке близ отеля "Беверли Уилшир", - дай ему бог хорошие от них мозоли. Но скоро он станет заказывать себе обувь у Пила и спрячет подальше свою зеленую тирольскую шляпенку с пером. На жизненной дороге Джон Брока шел впереди Рейнмунда на много лет. Брока прекрасно проявил себя на фронте, но так и не оправился духовно с тех пор, как снес пощечину от Айка Франклина. В комнате было накурено, и за облаком дыма, за своим столом Стар уходил теперь от них все дальше, хотя и дослушивал еще с обычной учтивостью Рейнмунда и мисс Дулан. Совещание кончилось. - Мистер Маркус звонит из Нью-Йорка, - сказала мисс Дулан. - То есть как? - удивился Стар. - Вчера вечером я видел его здесь. - „Но звонок от мистера Маркуса - на проводе Нью-Йорк, и голос мисс Джейкобс из его конторы. - Мы с ним сейчас вместе завтракаем, - усмехнулся Стар. - Самый быстрый самолет не успел бы его доставить. Мисс Дулан вернулась к телефону. Стар ждал, чем кончится. - Все разъяснилось, - сообщила мисс Дулан чуть погодя. - Произошла накладка. Мистер Маркус утром позвонил в Нью-Йорк, сказал им про землетрясение и что залило площадки, и вроде бы велел выяснить у вас детали. Секретарша новенькая, не поняла мистера Маркуса. Не разобралась, видимо. - Видимо, так, - сказал Стар сумрачно. Сидевшему в приемной принцу Агге был неясен подтекст диалога, но, падкому до экзотики Нового Света, ему почуялось в этом нечто сногсшибательно американское: желая выяснить у Стара подробности о наводнении, Маркус звонит своей нью-йоркской секретарше, хотя находится от Стара в двух шагах по коридору. Принц вообразил некие сложные, запутанные взаимоотношения, - не подозревая, что вся путаница возникла в мозгу мистера Маркуса, прежде срабатывавшем с четким блеском стального капкана, а теперь дающем временами сбой. - Совсем новенькая, видимо, там секретарша, - повторил Стар. - А еще что у вас? - От мистера Робинсона сведения, - сказала мисс Дулан. - Одна из тех женщин называла ему свою фамилию - Смит, или Браун, или Джонс. Он не помнит точно. - Ценные сведения, что и говорить. - И еще она ему сказала, что поселилась здесь в Лос-Анджелесе всего лишь на днях. - Помнится, на ней был серебряный пояс, - сказал Стар, - с прорезами в виде звезд. - Я продолжаю выяснять относительно Пита Завраса. Я разговаривала с его женой. - Что же она вам сказала? - О, Заврасы настрадались - им пришлось отказаться от дома - она заболела. - А у Пита в самом деле безнадежно с глазами? - Она ничего об этом, по ее словам, не знает. Впервые слышит о грозящей ему слепоте. - Странно. Идя с принцем завтракать, Стар не переставал думать о Заврасе, но проблема тяготила той же беспросветностью, что и беда, постигшая актера Родригеса. Нет, людские недуги не по его части - Стар и о собственном здоровье не слишком заботился. В проулке у кафе он посторонился - мимо катил электрокар со съемочной площадки, набитый статистками в ярких костюмах эпохи Регентства. Платья трепетали на ветру, нагримированные молодые лица смотрели на Стара с любопытством, и он улыбнулся проезжавшим девушкам. В отдельном зале студийного кафе завтракали двенадцать человек, считая гостя, принца Агге. За столом сидели денежные тузы - сидели заправилы; без гостей они обычно ели молча, лишь время от времени обмениваясь вопросами о жене и детях или роняя что-нибудь неотвязчиво-деловое, освобождая мозг. Восьмеро из них были евреи; пятеро - уроженцы других стран, в том числе грек и англичанин; все они знали друг друга давно. Внутри группы существовала градация значения и веса - от старого Маркуса по нисходящей к старому Линбауму, сумевшему когда-то купить выгоднейший пакет акций компании. На постановочные расходы Линбауму выделялось не больше миллиона в год. Старик Маркус упрямо до сих пор не выходил из строя, удручая партнеров своей жизнестойкостью. Какой-то неслабеющий инстинкт держал его начеку, позволял разгадывать интриги - Маркус бывал особенно опасен именно тогда, когда другие думали, что взяли его в кольцо. Черты его землистого лица застыли окончательно, и нельзя было теперь узнать его реакцию даже по рефлекторному подергиванью век - седые брови раскустились, прикрыв внутренние уголки глаз; броня стала сплошной. Маркус был здесь патриархом, а моложе всех был Стар - теперь-то не так уж разительно. Ведь еще будучи двадцатидвухлетним чудо-мальчиком, он сидел среди них - финансист среди финансистов. У них захватывало дух от быстроты и точности, с какой он производил тогда в уме стоимостные подсчеты, - ибо сами они не были в этом отношении ни волшебниками, ни даже искусниками, вопреки общему представлению об евреях-дельцах. У большинства из них успеху способствовали другие качества, плохо сочетающиеся с искусством калькуляции. Но в деловых сообществах традиция вывозит и тех, кто менее сведущ, и они спокойно полагались на Стара в расчетах высшей сложности, испытывая при этом радостное чувство сопричастности, точно болельщики на футболе. Как мы сейчас увидим, финансовые расчеты отступили теперь у Стара на второй план, хотя способность к ним осталась. Стар сидел рядом с принцем Агге, по другую руку принца помещался Морт Флайшэкер, юрист компании, а напротив - Джо Пополос, владелец сети Кинотеатров. Принц Агге питал к евреям смутную враждебность, от которой старался отучить себя. Человек бурной жизни, служивший одно время в Иностранном легионе, он считал, что евреи слишком избегают физического риска. Впрочем, он допускал, что в Америке, в других условиях, они другие, а уж Стар - определенно человек достойный, с какой стороны ни подойти. Что же до остальных, то дельцы - народец, в общем, серый, считал принц; окончательный вердикт здесь выносила кровь Бернадотов, текшая в его жилах. Что-то связанное с выпуском картины беспокоило сейчас моего отца (дальше здесь я буду называть его Брейди, как называл принц Агге, рассказывая мне о завтраке). Линбаум, сидевший напротив Стара, скоро ушел, и Брейди пересел на его место. - Как обстоит дело с тем фильмом на южноамериканский сюжет? - спросил Брейди. Принц Агге заметил, что при этих словах два десятка глаз нацелились на Стара, дружно мигнув ресницами, точно крыльями взмахнув все сразу. И - тишина. - Фильм сейчас в работе, - сказал Стар. - А смета прежняя? - спросил Брейди. Стар кивнул. - Она несоразмерно велика, Монро, - сказал Брейди. - Времена сейчас трудные, чуда не произойдет - такого, как с "Ангелами ада" или "Бен Гуром", когда ухлопанные деньги возвращались с лихвой. Вероятно, атака на Стара была согласована заранее, потому что грек Пополос тут же заговорил витиевато: - Это неприемлемо теперь, Монро. В смысле, надо прилаживаться к временам, которые меняются. В смысле - что допускаемо в диапазоне процветания, то неконцептуально теперь. - А ваше мнение, мистер Маркус? - спросил Стар. Взгляды остальных тоже направились на Маркуса, но тот, словно заранее предвидев вопрос, сделал уже знак, и стоявший позади официант подхватил его под локти, поднимая, как корзину за оба ушка. В этом корзинном положении Маркус смотрел на них с такой беспомощностью - трудно было и представить, что вечерами он" случалось, вставал танцевать со своей молодой канадкой. - Монро - наш постановочный гений, - сказал Маркус. - Я на него надеюсь, как на каменную стену. Сам-то я и наводнения не видел. Все проводили уходящего Маркуса молчанием. - Нет такого фильма, чтобы дал сейчас два миллиона валовых, - сказал Брейди. - - Нету, - подтвердил Пополос. - Никак нету, хоть ты бери их за шиворот и толкай на сеансы. - Пожалуй, что и нет, - согласился Стар. Он сделал паузу, как бы приглашая всех слушать. - Думаю, большой прокат сможет дать миллион с четвертью. Максимум же по стране - миллиона полтора. И четверть миллиона от проката за границей. Опять молчание - на этот раз недоуменное, слегка растерянное. Стар повернул голову к официанту, попросил соединить его с секретаршей. - Но смета как же? - спросил Флайшэкер. - Расход по смете, как я понял, миллион семьсот пятьдесят тысяч. И эту же цифру, я слышу, составит приход. Где же прибыль? - Я и на эту цифру не рассчитываю, - сказал Стар. - Уверенно рассчитывать можно лишь на полтора миллиона. Тишина напряглась - принцу Агге слышно было, как с чьей-то замершей в воздухе сигары упал на пол серый нарост пепла. Флайшэкер, с застывшим на лице изумлением, открыл было рот снова, но тут Стару подали через плечо телефонную трубку. - Ваша секретарша, мистер Стар. - Да, да. Алло, мисс Дулан. Я насчет Завраса. Я пришел к выводу, что это подленькая сплетня, - голову готов прозакладывать... А, вы уже связались с ним. Хорошо... хорошо. Сейчас надо действовать так: пошлите его сегодня же днем к моему окулисту - к доктору Джону Кеннеди, - пусть засвидетельствует письменно, и надо будет сделать фотокопии - понятно? Он отдал трубку и разгоряченно повернулся к сидящим. - Наверно, и до вас доходили слухи, будто Пит Заврас слепнет? Двое-трое кивнули, но остальных безраздельно занимало другое: неужели Стар допустил в своей смете просчет? - Чистой воды брехня, - продолжал Стар. - Пит говорит, ему ни разу в жизни не приходилось обращаться к окулисту. Он понятия не имеет, почему студии перестали его брать. Кто-то по злобе или просто так наболтал - и Пит уже год без работы. Послышался стандартно-сочувственный бормоток. Стар расписался на поданном счете и сделал движение, чтобы встать. - Прошу прощенья, Монро, - заговорил Флайшэкер настойчиво; Брейди и Пополос сидели наготове. - Я здесь на Побережье новичок и, быть может, не уловил всех импликаций и коннотаций. - Он произнес это скороговоркой, но жилки у него на лбу гордо вспух ли - знай, мол, воспитанников Нью-йоркского университета. - Так ли надо вас понимать, что вы заранее рассчитываете на убыток в четверть миллиона? - Фильм ведь не кассовый, а престижный, - возразил Стар невинным тоном. Присутствующие начали уже понимать, куда гнет Стар, но все еще надеялись, что это розыгрыш, что на самом деле Стар рассчитывает на доход. Никто, будучи в здравом уме... - Мы два года уже даем сплошной "верняк", - сказал Стар. - Пора и убыточную картину сделать. Отнесем ее в графу расходов на престиж - она привлечет нам новых зрителей. Кой-кому все еще казалось, что Стар считает постановку авантюрой, но с шансами на прибыль. Однако Стар тут же рассеял иллюзии. - Убыток обеспечен, - сказал он и встал, слегка выпятив подбородок и блестя, улыбаясь глазами. - Будет чудом большим, чем с "Ангелами ада", если нам удастся хотя бы вернуть свое. Но у нас перед зрителем нравственный долг, как неоднократно заявлял Пат Брейди на обедах Академии киноискусства. Включение убыточной картины оздоровит план постановок. Он сделал приглашающий кивок принцу Агге, и тот не мешкая откланялся, стараясь напоследок оценить впечатление, которое произвели на всех слова Стара. Но ничего нельзя было прочесть в глазах - они были не то чтобы опущены, а устремлены горизонтально и невидяще куда-то поверх скатерти и учащенно мигали, и не было слышно ни звука. Выйдя из комнаты, Стар с Агге прошли краем главного обеденного зала. Принц Агге приглядывался с жадностью. Зал пестрел цыганками, горожанами, военными - в бакенбардах, в галунных мундирах Первой империи. С расстояния казалось, это дышат и движутсялюди, жившие сто лет назад, и Агге подумал: "Забавно бы поглядеть на статистов, переряженных нами, нынешними, в каком-нибудь будущем историческом фильме". Но тут он увидел Авраама Линкольна и сразу посерьезнел. Детство принца совпало с зарей скандинавского социализма, когда биографическая книга Николея о Линкольне была в большом ходу. Принцу внушали, что Линкольн - великий человек, достойный восхищения, и Агге терпеть его не мог, навязанного в образцы. Но теперь Линкольн сидел за столиком, положив ногу на ногу, - добродушное лицо нагнул к обеду ценой в сорок центов, включая десерт, а на плечи накинул свой плед в защиту от вентиляторных сквозняков, - и теперь принц Агге, добравшийся до сокровенной Америки, глядел во все глаза, как турист в музее. "Так вот он. Линкольн". Стар отошел уже далеко, оглянулся на Агге, а тот все медлил и глядел. "Так вот она, американская суть". Неожиданно Линкольн взял с тарелки треугольный кусище торта, сунул себе в рот, и, слегка оторопев, принц Агге поспешил за Старом. - Надеюсь, вы находите здесь то, чего ищете, - сказал Стар, чувствуя, что уделил принцу недостаточно внимания. - Через полчаса у меня просмотр текущего съемочного материала, а потом милости прошу на все площадки, где вы хотите побывать. - Я бы предпочел побыть при вас, - сказал Агге. - Сейчас взгляну, что меня тут ожидает, - сказал Стар. - Мы еще встретимся попозже. Стара ожидал японский консул в связи с выпуском фильма о шпионах, который мог задеть национальные чувства японцев. Ожидали телеграммы и телефонограммы. Ожидали новые сведения от Робби. - Он припомнил. Ее фамилия определенно Смит, - сказала мисс Дулан. - Он предложил ей зайти в костюмерную, взять туфли взамен промоченных, но она отказалась - так что иск предъявить нам не сможет. - Какая неудачная фамилия! Пока переберешь всех Смитов... - Стар подумал с минуту: - Попросите-ка телефонную компанию дать нам список Смитов - абонентов, подключенных в прошлом месяце. И обзвоните их всех. - Хорошо. Глава IV - Здравствуй, Монро, - сказал Ред Райдингвуд. - Рад тебя видеть у нас в павильоне. Не останавливаясь. Стар прошагал мимо него, направился к роскошно обставленной комнате, которую предстояло снимать завтра. Режиссер Райдингвуд последовал за Старом и тут же убедился, что. как ни убыстрять шаг, все равно Стар на ярд, на два его опережает. Ему стало ясно - Стар дает понять, что недоволен им. Этим приемом Ред и сам пользовался в былые времена. Тогда в его распоряжении была собственная киностудия и вся клавиатура приемов. На какую клавишу Стар теперь ни нажимай, Райдингвуда не удивишь. Построение мизансцен - его родное дело и стихия, переэффектничать его тут Стару не удастся. Как-то сам Голдвин вмешался в его хозяйство, и Райдингвуд втравил его поглубже, дал побарахтаться в роли перед полестней зрителей - и в итоге, как и предвидел Райдингвуд, режиссерский авторитет его был восстановлен. Стар подошел к роскошной комнате. - Декорация ни к черту, - сказал Райдингвуд. - Никакой фантазии. Все равно, как ее ни освещай... - Но мне-то зачем звонишь? - приблизился к нему вплотную Стар. - Почему не обратился с этим делом к художникам? - Я звонил не затем, чтобы вызывать тебя сюда, Монро. - Ты ведь заявлял, что хочешь снимать самостоятельно. - Виноват, Монро, но я звонил не затем, чтобы вызывать тебя сюда, - повторил Райдингвуд терпеливо. Круто отвернувшись. Стар пошел назад, к кинокамере. Группа гостей перевела на Стара глаза и раскрытые рты, обозрела его тупо и снова приковалась к героине фильма. Гости были из католического общества "Рыцари Колумба". Им привычны были шествия, в которых несут хлеб, пресуществленный в святые дары, - но здесь перед ними сидела Греза осуществленная, одетая в плоть. Стар остановился возле героини. Она была в вечернем платье, ее декольтированную грудь и спину покрывала яркая сыпь экземы. Перед каждым эпизодом эту сыпь замазывали густым кремом; отсняв же эпизод, крем немедленно удаляли. Волосы ее цветом и жесткостью напоминали запекшуюся кровь, но зато глаза умели сиять с экрана звездным светом. Стар не успел еще и слова сказать, как услышал позади себя услужливый голос: - Лучезарна. Ну просто луч-чезарна. Это помощник режиссера во всеуслышание делал тонкий комплимент. Актрисе не надо было тянуться ухом, напрягать свою бедную кожу. Комплимент относился и к Стару, пригласившему ее на роль с другой киностудии. Косвеннее, отдаленнее комплимент относился к Райдингвуду. - Надеюсь, все в порядке? - спросил ее Стар приятным тоном. - Все чудненько, - кивнула она, - только рекламщики без мыла в душу лезут. - А мы оградим вашу душу от них, - мягко подмигнул ей Стар. Имя этой кинодивы стало уже общеупотребительно в значении "шлюха". Надо полагать, она себя целиком скопировала с какой-нибудь царицы из тарзаньей серии, где царицам этим дан во власть, неясно кем и почему, чернокожий народ. Актриса и впрямь смотрела на всех как на "черных". Ее взяли на один фильм - с ней мирились, как с неизбежным злом. Райдингвуд проводил Стара к выходу. - Все нормально, - сказал Райдингвуд. - Она держится на своем верхнем уровне. Здесь их никто не слышал, и Стар вдруг засверкал на режиссера гневньми глазами. - Дерьмо ты наснимал, - сказал Стар. - Знаешь, на кого она в твоих кадрах смахивает - на ежегодную "Мисс Бакалею". - Я стараюсь взять от нее все, на что... - Пойдем-ка со мной, - прервал его Стар. - С тобой? А им объявить перерыв? - Ничего не надо. - Стар толкнул обитую войлоком дверь. Машина Стара и шофер ждали у павильона. На студии минуты дороги. - Садись, - пригласил Стар. Ред Райдингвуд понял, что дело серьезное. Его вдруг осенило даже, в чем корень беды. С первого дня съемок не актриса у него, а он у актрисы оказался в повиновении. У нее язык, как ледяная бритва, а он человек миролюбивый и, не желая связываться, позволил ей холодно откатать роль. Ред угадал верно. - Ты с ней не умеешь обращаться, Ред, - сказал Стар. - Я ведь тебе говорил, что мне нужно. Она нужна мне энергично подлая, а у тебя выходит сыто скучающая. Придется, к сожалению, отставить. - Картину? - Нет. Я на нее бросаю Харли. - Тебе видней, Монро. - Не обижайся. Ред. В следующий раз попробуем что-нибудь другое. Машина остановилась перед административным зданием. - А эпизод мне доснять? - спросил Ред. - Его сейчас докручивают, - сумрачно ответил Стар. - Харли уже там. - Но когда ж он успел?.. - Мы вышли - он вошел. Я его вечером усадил читать сценарий. - Но послушай, Монро... - Сегодня мне дохнуть некогда, - коротко сказал Стар. - У тебя, Ред, запал иссяк еще три дня назад. Скандал, да и только, подумал Райдингвуд. Его положению в студии будет нанесен этим небольшой, незначительный, но ущерб, и, пожалуй, придется пока отложить намеченную третью женитьбу. И нельзя даже отвести душу, поругаться - со Старом не поругаешься. О разногласиях с ним шуметь невыгодно. "Заказчик всегда прав" - а в киномире всегда, почти без исключений, прав Стар. - А мой пиджак? - вдруг спохватился Ред. - Я его на спинке стула оставил в павильоне. - Знаю, - сказал Стар. - Вот он. Стар так сосредоточился на том, чтобы смягчить для Райдингвуда отстранение от съемок, что вовсе позабыл об этом перекинутом через руку пиджаке. "Просмотровая мистера Стара" представляла собой миниатюрный кинозал с четырьмя рядами одутловато-мягких кресел. К переднему ряду придвинуты длинные стволы с заабажуренными лампами, кнопками, телефонами. У стены - пианино, еще с аккомпаниаторских времен. Зал был отделан и обставлен заново всего с год назад, но уже успел принять потертый вид - от работы, от загрузки. Сюда Стар приходил в два тридцать, и затем снова в шесть тридцать, просматривать отснятое за день. Здесь царила жесткая напряженность. Стар взвешивал результаты труда - итожил месяцы, потраченные на поиск и приобретенье, на планирование, писание и переписывание, на подбор актеров, сцен и освещения, на репетиции и съемки, - оценивал плоды внезапных озарений и отчаянных общих потуг, апатии, интриг и пота. Сейчас все это зримо воплощалось на экране - так воплощается на поле боя сложно задуманный маневр, и с передовой несутся сводки. К Стару в зал приходили представители всех технических отделов вместе с руководителями групп. Режиссеры сюда не являлись - формально потому, что их миссия считалась законченной, а на деле потому, что здесь - под шорох серебристых бобин, точно под струенье затраченных денег - здесь промахам не давали пощады. И у режиссеров возник деликатный обычай отсутствовать. Все уже были в сборе. Вошел Стар, быстро занял свое место, и шум разговоров стих. Откинувшись на спинку. Стар поднял, подтянул к себе худое колено, свет в зале погас. Чиркнула в заднем ряду спичка - затем тишина. На экране ватага франко-канадцев поднималась на лодках по реке, преодолевая порожистую быстрину. Эпизод снимали в одном из бассейнов студии, в конце каждого дубля было слышно режиссерское "Стоп!", актеры на экране вытирали лоб, отдувались с облегчением, а то и с веселым смехом, и вода в бассейне переставала течь - иллюзия кончалась. Отобрав из дублей лучшие. Стар ограничился тем, что заметил: "Технически недурно". В следующем эпизоде, все на той же быстрине, шел диалог между канадской девушкой (ее играла Клодетта Кольбер) и courrier du bois, которого играл Рональд Колмен. Девушка из лодки глядит вниз на Рональда. Просмотрев несколько кадров, Стар неожиданно спросил: - Декорация уже разобрана? - Да, сэр. - Монро, бассейн потребовался для... - Немедленно восстановить, - оборвал повелительно Стар. - Второй эпизод сейчас просмотрим снова. Зал осветился на минуту. Директор съемочной группы поднялся со своего места, подошел к Стару. - Великолепно сыгранную сцену загубили, - говорил Стар с тихой яростью. - Не тот угол съемки. Клодетта ведет диалог, а камера все это время занята ее прелестным пробором. Пробор - вот что нам нужно, верно? Вот зачем зритель пришел в кино - не лицом Клодетты, а пробором любоваться. Передайте Тиму, что напрасно он беспокоил Клодетту, мог бы обойтись дублершей. Свет потух опять. Чтобы не заслонять Стару экран, директор группы присел на корточки. Эпизод показали снова. - Теперь видите ошибку? - спросил Стар. - И заметили в кадре волосок - вон там, справа? Выясните, в проектор он попал или на пленку. В самом конце эпизода Клодетта Кольбер медленно подняла голову, и на зрителя влажно блеснули ее большие светлые глаза. - Вот что должна была все время давать камера, - сказал Стар. - И ведь Клодетта отлично сыграла. Проведите пересъемку завтра же или еще до вечера сегодня. Пит Заврас не сделал бы такого ляпсуса. По студиям не наберется и шести операторов, на которых можно во всем положиться. Зажегся свет; помощник продюсера и директор группы вышли. - А сейчас, Монро, пустим кусок, снятый еще вчера, - принесли поздно вечером. Свет погас. На экране выросла голова Шивы, громадная и невозмутимая (хотя пройдет лишь несколько часов, и голову эту понесет хлынувшая вода). Вокруг толклись, толпились верующие. - В следующих дублях, - вдруг проговорил Стар, - пусть два-три карапуза взберутся Шиве на макушку. Проверьте только, не будет ли это отдавать святотатством. Но думаю, что нет. С детворы спрос невелик.. - Хорошо, Монро. Серебряный пояс со звездными прорезями... Смит, Джонс или Браун... В колонку "Разное": женщину с серебряным поясом просят... Действие перенеслось в Нью-Йорк - пустили сцену из гангстерского фильма, и неожиданно Стар воскликнул в темноте: - Дрянь сцена! Плохо написана, никчемна, плохо подобраны статисты. Какие это гангстеры? Куча маскарадных конфетных бандитиков. В чем дело, Ли? - Сцену сочинили сегодня утром, прямо на шестой площадке, - сказал Ли. - Бертон хотел там все сразу заснять. - И дрянь заснял. И дальше кадры скверные. Подобный хлам нечего печатать. Героиня сама не верит своим словам. И Кэти Грант ей не верит. Такое "я люблю вас" - крупным планом? Да на предварительном вас ошикают, из зала к черту выгонят! Еще и разодета как на бал. В темноте нажали кнопку; проекционный аппарат выключили, дали свет. Зал беззвучно ожидал. Стар сидел с каменным лицом. - Кто писал эту сцену? - спросил он наконец. - Уайли Уайт. - В трезвом виде? - Ну конечно. Стар подумал. - Засади вечером за нее человек четырех сценаристов, - сказал он. - Посмотри, кто там у нас свободен. Сидней Говард уже приехал? - Да, сегодня утром. - Потолкуй с ним. Объясни ему, что мне здесь нужно. Девушка в смертельном ужасе - она тянет время. Вот и весь секрет. Ей не до любви, не до жиру - быть бы живу. И еще, Кэппер... - Да? - нагнулся из второго ряда художник. - Декорация тут подгуляла. Все сидящие переглянулись. - А в чем именно изъян, Монро? - Это у тебя надо спросить, - сказал Стар. - Но впечатление тесноты. Глаз спотыкается. Дешево как-то. - А было хорошо. - Было, согласен. Но чем-то подпортили. Сходи туда вечером, взгляни. Возможно, мебель не ту поставили, загромоздили. Может быть, окно прибавить для простора. Перспективу в холле нельзя слегка усилить? - Я посмотрю, что можно сделать. - Кэппер боком выбрался из ряда, взглянул на часы. - Придется сразу же за работу, - сказал он. - К ночи сделаю эскизы, и утром перестроим. - Хорошо. Ли, ты сможешь эти сцены переснять? - Думаю, что смогу, Монро. - Вину за пересъемку беру на себя. А эпизод драки готов? - Сейчас прокрутим. Стар кивнул. Кэппер поспешно ушел, свет опять погас. На экране четверо мужчин яростно разыгрывали драку в подвале. - На Трейси взгляните, - сказал Стар со смехом. - Как он на того парня кинулся! Опыта ему явно не занимать. Драку повторяли снова и снова. Всякий раз теми же самыми движениями. И всякий раз, кончив, драчуны улыбались, хлопали противника дружески по плечу. Только одному из них - постановщику сцены, боксеру, который запросто мог бы вышибить из остальных дух, - грозила опасность травмы, и только от шального, неумелого удара, - а он научил их, как правильно бить. Но все равно самый молодой из актеров боялся за свое лицо, и режиссер искусно заслонял от зрителя его опасливые уклоны, маскировал их хитрыми ракурсами. Затем двое без конца встречались в дверях, узнавали друг друга и проходили. Сталкивались, вздрагивали, проходили. Затем девочка под деревом читала, а на суку устроился с книжкой мальчик. Девочке надоело читать, она заговаривала с мальчиком. Тот не слушал. Уронил огрызок яблока ей на голову. Голос спросил из темноты: - Длинновато - а, Монро? - Ничуть, - ответил Стар. - Славно. Смотрится со славным чувством. - Мне показалось, затянуто. - Иногда и десять футов пленки могут дать затянутость, а другой раз сцена длиной в двести футов бывает слишком коротка. Пусть монтажер не трогает, пусть позвонит мне - это место в картине запомнится. Оракул изрек слово истины, исключающей сомнения и споры. Стар должен быть прав всегда - не большей частью, а всегда, - иначе все сооружение осядет, расплывется, как сливочное масло в тепле. Прошел еще час. Грезы скользили по белой стене фрагмент за фрагментом, подвергались разбору, браковке, - чтобы стать грезами тысячных толп или же отправиться в мусорную корзинку. Потом пустили кинопробы, и это значило, что просмотр идет к концу. Пробовались двое: мужчина на характерную роль и девушка. После фильмовых кусков с их тугим ритмом, пробы воспринимались как нечто ровненькое и спокойное; присутствующие сели вольней; Стар спустил ногу на пол. Давать оценку приглашались все. Один из техников заявил, что он бы от этой девушки не отказался; другие остались равнодушны. - Года два назад ее уже просматривали. Она, видимо, активно пробуется по Голливуду - но лучше не становится. А мужчина - неплох. Не взять ли его на роль старого русского князя в "Степи"? - Он и в самом деле бывший русский князь, - сказал ассистент по актерам. - Но он стыдится прошлого. Он по убеждениям красный. И как раз от роли князя он отказывается. - А на другую не годится, - сказал Стар. Зажгли свет. Стар вложил изжеванную резинку в обертку, сунул в пепельницу. Повернулся вопросительно к секретарше. - Комбинированные съемки на второй площадке, - напомнила она. Он заглянул туда - понаблюдал, как с помощью остроумного устройства снимают кадры на фоне других кадров. Потом обсуждали у Маркуса привязку счастливого конца к "Манон Леско". Стар, как и прежде, решительно возражал - вот уже полтораста лет "Манон" делает деньги и без счастливого конца. Он твердо стоял на своем; в эту пору дня речь Стара текла с особой убедительностью, и, уступив ему, они занялись другим: постановили дать дюжину кинозвезд на концерты в пользу жителей Лонг-Бича, которых землетрясение лишило крова. Давать так давать; пятеро из них тут же собрали в складчину двадцать пять тысяч долларов. Давали они щедро, но без сердечной жалости, свойственной беднякам. Вернувшись к себе. Стар узнал, что Пит Заврас принес письмо от окулиста; зрение у Пита оказалось 19 - 20, то есть почти идеальное. Сейчас Заврас. снимает фотокопии с письма. Стар гордым петушком прошелся по кабинету - под восхищенным взглядом мисс Дулан. Заглянул принц Агге - поблагодарить Стара за доступ на съемки. Во время их разговора пришла загадочная, весть от одного из помощников продюсера, что сценаристы Тарлтоны "дознались" и хотят увольняться. - Нам недостает хороших сценаристов, - пояснил Стар принцу. - А Тарлтоны - хорошие. - Да ведь вы любого писателя можете нанять! - удивился гость. - Мы и нанимаем, но сценаристы из них получаются неважные, так что приходится работать с нашим обычным контингентом. - С кем же это? - Со всеми, кто принимает наш метод и не пьянствует. Состав у нас пестрый: поэты-неудачники, драматурги, имевшие раз в жизни успех на театре, девушки с университетским дипломом. На разработку идеи мы сажаем их по двое, а если дело стопорится, еще двойку сценаристов сажаем параллельно. Случалось, у меня целых три пары разрабатывали замысел одновременно и независимо одна от другой. - И такая дублировка им нравится? - Нет, и мы стараемся им не говорить. Они не гении - при любой другой системе их производительность была бы ниже. Но эти Тарлтоны - супружеский тандем с Востока - весьма недурные сценаристы. Тарлтоны только что узнали, что не одни разрабатывают тему, и это их коробит, ранит их "чувство целостности и единства" - они именно так мне и заявят. - Но что же тогда придает у вас работе эту необходимую целостность, это единство? Стар помолчал; лицо его было сурово, лишь в глазах поблескивали искорки. - Единство даю я, - сказал он. - Всегда рад буду видеть вас на студии. Затем Стар принял Тарлтонов. Их работа ему по душе, - сказал он, глядя на миссис Тарлтон, точно именно ее творческий почерк различая сквозь машинопись. Он сообщил им ласково, что переводит их на другой фильм, где меньше гонки, больше времени. Как он и надеялся, они попросили оставить их на прежней теме - они понимали, что так быстрее пробьются на экран, пусть даже только в качестве соавторов. Система работы позорная, - признал он, - грубая, прискорбно коммерческая. Он не упомянул лишь, что сам ее создал. Когда он проводил их, мисс Дулан торжествующе объявила: - Мистер Стар, вас к телефону - дама с поясом. Стар уединился в кабинете, сел за стол, взял трубку, и под ложечкой у него сжалось. Он еще не решил, чего хочет. Дело Пита Завраса обдумал и решил, а свое не обдумал. Первоначально он хотел только узнать, не с профессионалками ли столкнулся, не актриса ли это, подделавшаяся под Минну, - он сам как-то велел загримировать молодую актрису под Клодетту Кольбер и снять при тех же поворотах головы. - Здравствуйте, - сказал он. - Здравствуйте. Слыша этот недоуменный голос, ловя в нем отзвук прошлой ночи. Стар ощутил наползающий опять озноб ужаса и отогнал его усилием воли. - Вас нелегко было найти, - сказал он. - Смит - а кроме этого известно лишь, что вы у нас недавно. И пояс серебряный. - Да-да... - Голос звучал все еще стесненно, неуверенно. - На мне вчера был серебряный пояс. Ну а дальше о чем?.. - С кем я говорю? - спросил голос с оттенком потревоженного дамского достоинства. - С Монро Старом, - сказал он. Пауза. Имя это на экранах не мелькало и, по-видимому, мало о чем ей говорило. - Ах, да-да. Вы были женаты на Минне Дэвис. - Да. Неужели подстроено? Перед ним снова встал ночной облик, и эта кожа, неповторимо светлеющая, точно фосфором тронутая. Неужели все-это подстроили с враждебной целью? Не Минна и вместе - Минна... Ветер колыхнул занавески, зашуршал бумагами на столе, и сердце чуть дрогнуло - так густо реален был день за окном. Окунуться в него, была не была, - увидеть ее снова, это лицо в звездной дымке, этот сильный рот, - созданный для нищего и храброго человечьего смеха. - Я хотел бы увидеться с вами. Не встретиться ли нам на студии? Поколебалась - и твердый отказ. - Я крайне сожалею, но встретиться не могу. Сожаление чисто формальное. От ворот поворот. Как ножом отрезала. На помощь Стару пришло простое суетное самолюбие и придало настоятельности его просьбе. - Я хотел бы увидеть вас. Есть причина. - Но я, к сожалению... - Тогда разрешите подъехать к вам домой? Опять она молчит - не колеблясь, а просто выбирая слова для ответа. - Вы не все обо мне знаете, - проговорила она наконец. - Вы замужем, что ли? - сказал он уже нетерпеливей. - Это к нашей встрече не имеет отношения. В ней нет ничего тайного. Если у вас муж, приходите вдвоем. - Я... я никак не могу. - Но почему же? - Даже сейчас вот говорю с вами и глупо себя чувствую. Но ваша секретарша настаивала - я уж подумала, не обронила ли что-нибудь в воду, а вы нашли. - Я очень прошу вас уделить мне пять минут. - Хотите снимать меня в фильме? - Нет, я не за тем. Молчание, такое длинное, что он решил - она обиделась. - Где же с вами увидеться? - спросила она внезапно. - А на студии? Или дома у вас? - Нет, лучше в другом месте. И неожиданно он стал в тупик: какое назвать место? Домой пригласить? В ресторан? В коктейль-бар? Где встречаются люди? Не в доме же свиданий? - В девять часов где-нибудь, - сказала она. - Боюсь, что в девять не удастся. - Тогда не нужно. - Хорошо, пусть в девять. Но давайте неподалеку от студии. На Уилширском бульваре есть кондитерская... Было без четверти шесть. В приемной ожидали двое, они являлись ежедневно в это время, и каждый р