слюну и крякнул. Глаза у него сияли, как голубые барвинки. -- Да, тот кофе был что надо, -- добавил он. -- Ну вот, сидим мы с этой кучей пленных, какие нам и вовсе ни к чему. Держали мы их там весь день, а сами ихние припасы ели, ну а когда настала ночь, побросали мы ихние ружья в ручей, забрали остальной провиант да амуницию, нарядили караул у лошадей, а сами спать улеглись. И всю ту ночь напролет лежали мы, завернувшись в теплые одеяла янки, и слушали, как они поодиночке удирают -- скатываются с берега в ручей да по воде и уходят. Иной раз который оскользнется, шлепнется в воду, и тут все затихнут, а потом слышим -- опять сквозь кусты к воде подползают, ну а мы лежим себе, с головой одеялами укрывшись. К рассвету все до одного потихоньку разбежались. И тогда полковник как заорет -- беднягам наверняка за милю было слышно: "Валяйте, янки, да только берегитесь мокасинов!" Наутро мы оседлали коней, погрузили добычу, взяли себе каждый по лошади и поскакали к дому. Пожили мы дома недели две, и полковник обработал свою кукурузу, как вдруг узнаем, что Ван Дорн захватил Хол-ли-Спрингс и спалил склады Гранта. Видать, и без нас обошелся. Некоторое время он молча сидел и задумчиво жевал табак, как бы опять вызвав к жизни старых боевых друзей -- ныне прах, возвратившийся в прах, за который они, быть может, сами того не сознавая, бились, не щадя живота своего, -- и в их обществе вновь пережил те голодные славные дни, куда лишь немногие из тех, кто и ныне ступал по земле, могли бы войти вместе с ним. Старый Баярд стряхнул пепел с сигары. -- Билл, -- сказал он, -- а за что вы, ребята, собственно говоря, воевали, дьявол вас всех побери? -- Баярд, -- ответил ему старик Фолз, -- будь я проклят, если я это когда-нибудь знал. После того как старик Фолз, по-ребячьи засунув конфету за щеку, удалился, унеся с собой свой пакет, старый Баярд еще посидел в кабинете, продолжая курить сигару. Потом он поднес к лицу руку, пощупал шишку у себя на щеке, -- правда, очень осторожно, вспомнив прощальный наказ старика Фолза, и у него мелькнула мысль, что, пожалуй, еще не поздно смыть эту мазь водой. Он встал и пошел к умывальнику в углу комнаты. Над умывальником висел шкафчик с зеркалом на дверце, и Баярд осмотрел черное пятно у себя на щеке, еще раз потрогал его пальцем, а потом внимательно изучил свою руку. Да, ее, пожалуй, еще можно стереть... Но будь он проклят, если он ее сотрет, будь проклят тот, кто сам не знает, чего он хочет. Он бросил сигару, вышел из комнаты и через вестибюль протопал к дверям, где стоял его стул. Не доходя до дверей, он обернулся и подошел к окошечку, за которым сидел кассир с зеленым козырьком над глазами. -- Рее, -- сказал старый Баярд. -- Да, полковник? -- поднял голову кассир. -- Какого дьявола этот проклятый мальчишка целыми днями тут околачивается и поминутно в окно заглядывает? -- Старый Баярд понизил голос почти до нормального разговорного тона. -- Какой мальчишка, полковник? Старый Баярд ткнул пальцем, и кассир поднялся с табуретки, выглянул за перегородку и за окном, о котором шла речь, действительно увидел мальчика лет десяти или двенадцати, который с независимым и невинным видом на него смотрел. -- А это сын Билла Бирда, из пансиона, -- прокричал он. -- Кажется, он приятель Байрона. -- Что он тут делает? Стоит мне сюда зайти, а уж он тут как тут -- и в окно заглядывает. Чего ему надо? -- Может, он банки грабит, -- высказал предположение кассир. -- Что?! -- Старый Баярд в ярости приставил к уху ладонь. -- Может, он банки грабит! -- прокричал кассир, нагибаясь вперед. Старый Баярд фыркнул, в сердцах затопал к своему стулу и с грохотом прислонил его к дверям. Кассир бесформенной массой осел на табурете; где-то далеко в глубине его тучного тела урчал смех. Не поворачивая головы, он сказал: -- Полковник позволил Биллу Фолзу намазать себя этой мазью. Сноупс, сидевший за своей конторкой, ничего не ответил и даже не поднял головы. Мальчик вскоре повернулся и с независимым и невинным видом пошел прочь. Вирджил Бирд теперь владел пистолетом, стреляющим струей аммиачной воды, от которой нестерпимо жгло глаза, маленьким волшебным фонарем и коробкой из-под конфет со стеклянной крышкой, в которой он хранил птичьи яйца, коллекцию насекомых, умиравших медленной смертью на булавках, а также скромный запас пяти и десятицентовых монет. В июле Сноупс переменил местожительство. Он старался не встречаться с Вирджилом на улице и недели две совсем его не видел, пока однажды вечером, выходя после ужина из своего нового жилища, не наткнулся на Вирджила, тихо и благовоспитанно сидящего на ступеньках парадного крыльца. -- Хелло, мистер Сноупс, -- сказал Вирджил. 6  В этот вечер, когда старый Баярд вернулся домой, негодованию и ярости мисс Дженни не было пределов. -- Ах ты, старый упрямый осел! -- возмущалась она. -- Мало того, что Баярд тебя скоро на тот свет отправит, так тебе еще надо, чтоб этот старый шарлатан Билл Фолз тебе заражение крови устроил! И это после того, что сказал тебе доктор Олфорд, а ведь с ним согласился даже Люш Пибоди, который считает, что хинином и каломелью можно вылечить все, начиная от сломанной шеи и кончая отмороженными ногами. Никакого терпения с вами нет; хотела бы я знать, за какие грехи я должна жить с такой публикой. Только Баярд немного утихомирился и я теперь не вскакивай}, как ошпаренная, при каждом телефонном звонке, так тебе непременно понадобилось, чтобы этот несчастный попрошайка намазал твою физиономию дегтем и сапожной ваксой. Кончится тем, что в один прекрасный день я соберу свои пожитки и перееду жить в такое место, где про Сарторисов никто никогда и слыхом не слыхал. Она продолжала кричать и возмущаться, и старый Баярд кричал и сквернословил в ответ, голоса их гремели, разносясь по всему дому, а на кухне, навострив уши, ходили на цыпочках Элнора с Саймоном. В конце концов старый Баярд вышел вон, сел на лошадь и уехал, оставив мисс Дженни охлаждать свой гнев в одиночестве, и в доме на некоторое время воцарился мир. Однако за ужином утихшая было буря разразилась с новой силой. Стоя за дверью, Саймон слышал крики стариков и голос молодого Баярда, который пытался их перекричать. -- Уймитесь! -- ревел он. -- Ради бога уймитесь! Я из-за вас собственного голоса не слышу. Мисс Дженни мгновенно набросилась на него: -- А ты тоже хорош! Такой же несносный, как он. Упрямый и надутый осел. Носишься в автомобиле как угорелый по всей округе, воображая, будто кто-нибудь пожалеет, если ты сломаешь свою никчемную шею, а потом являешься к ужину вонючий, как конюх. И все потому, что ты был на войне. Уж не думаешь ли ты, что больше никто никогда ни на какой войне не был? Может, ты воображаешь, что, когда мой Баярд вернулся с Великой Войны, он тоже до смерти надоедал всем в доме? Нет, он был джентльмен, он и буянил как джентльмен, а не так, как вы, деревенщина из штата Миссисипи. Олухи несчастные! Ты только подумай, какие подвиги он совершал верхом на обыкновенной лошади. И никаких ему аэропланов не требовалось. -- А ты подумай, что это была за война -- не война, а детские игрушки, -- отвечал молодой Баярд. -- Такая жалкая война, что дедушка не хотел даже остаться в Виргинии, где она происходила. -- А кому он там был нужен? -- возразила мисс Дженни. -- Человек, который мог выйти из себя только потому, что солдаты его сместили и выбрали себе другого полковника, получше. Разозлился и вернулся сюда во главе шайки оголтелых головорезов. -- Не война, а детские игрушки, -- твердил молодой Баярд. -- Да еще на лошади. Каждый дурак может воевать на лошади. Да только вряд ли он на ней чего добьется. -- По крайней мере он добился того, что его приличным способом убили, -- отрезала мисс Дженни. -- Он на своей лошади сделал больше, чем ты на этом своем аэроплане. -- Правильно, -- шептал Саймон за дверью. -- Что правда, то правда. Только белые люди так ссориться могут. И так продолжалось день за днем -- буря то утихала, то начинала бушевать с новой силой; потом она иссякла, но вдруг разразилась опять, когда старый Баярд вернулся домой со свежей порцией мази на лице. Но к этому времени у Саймона появились свои заботы, по поводу которых он как-то вечером решил посоветоваться со старым Баярдом. Молодой Баярд лежал в постели со сломанными ребрами, мисс Дженни свирепо и нежно его опекала, мисс Бенбоу приезжала читать ему вслух, и Саймон снова занял подобающее ему положение. Цилиндр и пыльник были сняты с гвоздя, запас сигар старого Баярда ежедневно уменьшался на одну штуку, и пара жирных лошадей растрачивала накопившуюся лень между домом и банком, перед которым Саймон, закусив сигару, как в былые времена, каждый вечер осаживал их щегольски закрученным кнутом со всей приличествующей случаю театральной помпой. -- Томобиль, -- философствовал Саймон, -- он хорош для удовольствия или для забавы, а вот для истинно благородного тона годится только одно -- лошади. Итак, Саймону наконец представился удобный случай, и, как только они выехали из города и упряжка побежала ровной рысцой, он не замедлил им воспользоваться. -- Знаете, полковник, -- начал он, -- похоже, что нам с вами пора уладить наши финансовые отношения. -- Что? -- Старый Баярд на минуту отвлекся от знакомых возделанных полей и сияющих голубых холмов на горизонте. -- Я говорю, похоже, что нам с вами пора уже немножко позаботиться насчет наличных. -- Премного благодарен, Саймон, -- отвечал ему старый Баярд, -- но мне деньги сейчас не нужны. Но все равно, премного тебе благодарен. Саймон весело рассмеялся. -- Ну и шутник же вы, полковник. Еще бы такому богачу нужны были деньги! -- Он снова рассмеялся коротким елейным смешком. -- Да, сэр, шутник вы, да и только. Потом он перестал смеяться, и на минуту все его внимание поглотили лошади. Это были гладкие широкозадые близнецы по кличке Рузвельт и Тафт. -- Эй, Тафт, смотри не сдохни от лени! Старый Баярд сидел, глядя на его обезьянью голову с лихо заломленным цилиндром на макушке. Саймон снова повернул к нему сморщенную добродушную физиономию. -- Но теперь нам надо обязательно как-то утихомирить этих черномазых. -- А что они сделали? Неужели они не могут найти человека, который бы взял у них деньги? -- Тут, сэр, дело вот какое, -- пояснил Саймон. -- Тут как-то все не так. Видите ли, они собирали деньги на постройку церкви вместо той, которая сгорела, и когда они эти деньги собрали, они отдали их мне -- потому как я состою членом церковного совета и принадлежу к самому знатному семейству в округе. Это было еще на прошлое рождество, а теперь они требуют деньги обратно. -- Странно, -- сказал старый Баярд. -- Да, сэр, -- с готовностью согласился Саймон, - Вот и мне тоже так показалось. -- Ну, что ж, раз они так настаивают, отдай им эти деньги, и дело с концом. -- В том-то и загвоздка, -- доверительным тоном сообщил Саймон и, вновь повернув голову, тихо и мелодраматично взорвал свою бомбу: -- Денег-то ведь этих нет. -- Черт побери, так я и знал, -- отвечал старый Ба-ярд, мигом утратив свой легкомысленный тон. -- Где же они? -- Я их дал взаймы. -- Саймон все еще говорил доверительным тоном, с видом человека, неприятно удивленного непроходимой людскою тупостью. -- А теперь эти черномазые говорят, будто я их украл. -- Уж не хочешь ли ты сказать, что взял на хранение чужие деньги, а потом одолжил их кому-то другому? -- Но ведь вы же это каждый день делаете, -- отвечал Саймон. -- Это же ваш бизнес -- деньги одалживать. Старый Баярд яростно фыркнул. -- Немедленно забери деньги и верни их этим черномазым, а не то угодишь в тюрьму, слышишь? -- Вы рассуждаете так же, как эти нахальные городские черномазые, -- обиженно возразил Саймон. -- Но ведь эти деньги отданы взаймы, -- напомнил он хозяину. -- Забери их обратно. Разве ты не получил под них никакого обеспечения? -- Чего? -- Чего-нибудь, имеющего ту же стоимость, чтобы держать у себя, пока эти деньги не выплатят обратно. -- Да, сэр, это я получил. -- Саймон усмехнулся елейным, сатирическим, благодушным, полным невысказанных намеков смешком. -- Да, сэр, это я получил, как не получить. Только я не знал, что оно обеспечение называется. Нет, сэр, не знал. -- Ты что же, отдал эти деньги какой-нибудь черномазой красотке? -- настаивал старый Баярд. -- Дело было так, сэр... -- начал Саймон, но собеседник тут же его перебил: -- Ах ты, черт тебя возьми! И теперь ты хочешь, чтоб я заплатил эти деньги? Сколько их там было? -- Я точно не помню. Эти черномазые говорят, будто там было не то семьдесят, не то девяносто долларов. Только вы им не верьте. Дайте им сколько, по-вашему, надо, они и успокоятся. -- Будь я проклят, если я им дам хоть что-нибудь. Пусть вытрясут эти деньги из твоей никчемной шкуры или отправят тебя в тюрьму -- как им заблагорассудится, но будь я проклят, если я им хоть единый цент заплачу. -- Что вы, полковник,: да неужто вы допустите, чтобы эти городские черномазые обвинили члена вашего семейства в воровстве? -- Погоняй! -- завопил старый Баярд. Саймон повернулся на сиденье, гикнул на лошадей и поехал дальше, направив сигару под немыслимым углом к полям своего цилиндра, широко расставив локти, лихо размахивая хлыстом и то и дело бросая снисходительные, полные презрения взгляды на черномазых, работавших на хлопковых полях. Старик Фолз закрыл крышкой жестянку с мазью, аккуратно протер ее тряпкой, опустился на колени возле холодного камина и поднес к тряпке спичку. -- Не иначе как эти доктора все твердят, что оно вас прикончит? -- полюбопытствовал он. Старый Баярд вытянул ноги на каминную решетку, поднес спичку к сигаре, и от спички в глазах его заплясали два веселых огонька. Он выбросил спичку и усмехнулся. Старик Фолз смотрел, как пламя лениво охватывает тряпку и столбик едкого желтоватого дыма курчавится в неподвижном воздухе. -- Человек должен иной раз для своего же блага подойти да и плюнуть прямо в лицо погибели. Он должен вроде бы навострить самого себя, ну как топор на точиле, -- сказал он, сидя на корточках перед завитками едкого дыма, словно совершая какой-то языческий ритуал в миниатюре. -- Если человек иной раз глянет погибели прямо в лицо, она его не тронет, пока не придет его час. Погибель, она любит ножом в спину пырнуть. -- Что? -- спросил старый Баярд. Старик Фолз поднялся и аккуратно стряхнул с колен пыль. -- Погибель -- она как всякий трус, -- прокричал он. -- Она не тронет того, кто ей прямо в глаза смотрит, лишь бы он не подходил к ней слишком близко. Родитель ваш это знал. Он стоял в дверях лавки в тот день, когда эти два саквояжника-янки в семьдесят втором году привели черномазых голосовать. Стоял там в своем двубортном сюртуке и в касторовой шляпе, когда все остальные уже ушли, скрестил руки и смотрел, как эти два миссурийца тащили черномазых по дороге к той самой лавке, стоял прямо в дверях, а те два саквояжника засунули руки в карманы и все пятились да пятились назад, пока совсем не отошли от черномазых, и ругали его, на чем свет стоит. А он себе все стоял -- вот таким вот манером. Он скрестил на груди руки, и на мгновенье старый Баярд словно сквозь затуманенное стекло увидел ту знакомую и дерзкую фигуру, которую старик в доношенном комбинезоне умудрился каким-то образом принести в жертву и сберечь в вакууме беззаветной отрешенности от самого себя. -- А когда они пошли назад по дороге, полковник повернулся в дверях, взял ящик для баллотировки, поставил у себя между ног и говорит: "Вы, черномазые, пришли сюда голосовать? Ну, что ж, заходите и голосуйте". Когда они разбежались кто куда, он два раза пальнул в воздух из своего дьявольского дерринджера, потом снова его зарядил и пошел к мисс Уинтерботом, где эти двое стояли на квартире. Снял он свою касторовую шляпу и говорит: "Сударыня, я бы хотел обсудить кой-какие дела с вашими квартирантами. Разрешите". Тут он снова надел шляпу и зашагал по лестнице наверх, спокойно так, как на параде, а мисс Уинтерботом, та только рот от удивления разинула. Входит он прямо в комнату, а они сидят за столом, глядят на дверь, а пистолеты ихние на столе перед ними разложены. Как услыхали мы с улицы три выстрела, так сразу же в дом и кинулись. Глядим, стоит мисс Уинтерботом, наверх глаза пялит, а тут и сам полковник по лестнице спускается -- шляпа набекрень, шагает спокойно, будто присяжный в суде, и манишку платком вытирает. И мы тут стоим и на него смотрим. Остановился он перед мисс Уинтерботом, снова снял шляпу и говорит: "Сударыня, я был вынужден произвести значительный беспорядок в одной из ваших комнат для гостей. Прошу вас принять мои извинения. Прикажите вашей черномазой все это убрать, а счет пришлите, пожалуйста, мне. Еще раз приношу извинения, что мне пришлось истребить эту нечисть в вашем доме, сударыня. Доброе утро, джентльмены", -- сказал он нам, снова надел свою шляпу да и вышел вон. -- И, знаете, Баярд, -- добавил в заключение старик Фолз, -- я даже немножко позавидовал тем двум северянам, провалиться мне на этом месте, если я вру. Человек может взять себе жену и долго с нею жить, но все равно она -ему не родня. А вот парень, что тебя родил или на тот свет отправил... Притаившись за дверью, Саймон слышал неумолчные раскаты сердитых голосов мисс Дженни и старого Баярда; потом, когда они перешли в кабинет, а он отправился на кухню, где Элнора, Кэспи и Айсом ждали его за столом, волны гнева мисс Дженни, разбивавшиеся о неколебимое, как утес, упорство старого Баярда, доносились уже более глухо, словно рокот далекого прибоя. -- О чем это они спорят? Опять ты чего-нибудь натворил? -- спросил Кэспи у племянника. Айсом, размеренно работавший челюстями, поднял на него спокойные глаза. -- Нет, сэр, -- пробурчал он. -- Ничего я не натворил. -- Они вроде немножко притихли. А отец что делает, Элнора? -- Он там в прихожей, слушает. Айсом, сходи, позови его ужинать, а то мне пора кухню убирать. Айсом поднялся и, не переставая жевать, вышел из кухни. Неумолчный гул двух голосов усилился, и, подойдя к деду, бесформенная фигура которого, словно взъерошенная старая птица, торчала в темном коридоре, Айсом смог разобрать слова: яд... кровь... по-твоему, можно отрезать голову и тем ее вылечить... дурак намазал тебе ногу... лицо... голову... ну и умирай на здоровье... умирай от собственного ослиного упрямства... сначала еще полежишь-помучаешься... -- Вы с этим проклятым доктором сведете меня в могилу. -- Голос старого Баярда временно заглушил голос мисс Дженни. -- Билл Фолз меня не убьет. В городе я из-за этого проклятого болвана ни минуты не могу спокойно посидеть на стуле, он только и знает, что шататься вокруг с разочарованным видом от того, что я все еще жив и здоров. А когда я приезжаю домой, где его нет, ты мне даже поужинать спокойно не даешь. Суешь мне под нос кучу дурацких разноцветных картинок, на которых какой-то идиот изобразил человеческие внутренности. -- Кто это скоро помрет, пап? -- шепотом спросил Айсом. Саймон обернулся: -- А ты чего тут слоняешься? Ступай на кухню, где тебе место. -- Ужин стынет, -- отвечал Айсом. -- Кто помирает? -- Никто не помирает. Разве умирающие так вопят? Ступай на свое место, парень. Они прошли через прихожую и вернулись на кухню. Сзади яростно бушевали голоса, слегка приглушенные стенами, но все еще недвусмысленно сердитые, как и прежде. -- И чего они все спорят? -- спросил Кэспи, усердно работая челюстями. -- Не твоего ума дело. Ты не суйся -- белые люди сами разберутся, -- отвечал ему Саймен. Он уселся за стол; Элнора встала, налила чашку кофе из кофейника, стоящего на плите, и подала ему. -- У белых людей тоже есть заботы, как и у черномазых. Подай-ка мне мясо, парень. С наступлением ночи буря утихла; прекратив боевые действия как бы по обоюдному согласию, обе стороны, надежно окопавшись, назавтра вновь атаковали друг друга за ужином. И так продолжалось каждый вечер вплоть до начала второй недели июля, когда наконец на шестой день после того, как молодого Баярда привезли домой со сломанными ребрами, мисс Дженни со старым Баярдом и доктором Олфордом отправились в Мемфис на консультацию к знаменитому специалисту по болезням крови и желез, с которым доктор Олфорд -- не без труда -- заранее условился. Молодой Баярд лежал наверху в гипсе, но Нарцисса Бенбоу обещала днем приехать с ним посидеть. Вдвоем с доктором мисс Дженни посадила старого Баярда на утренний поезд, хотя он все еще бранился, упираясь как упрямый, сбитый с толку вол. В вагоне оказалось несколько знакомых, которые, увидев их в обществе доктора Олфорда, принялись выражать свое удивление и сочувствие. Воспользовавшись этим, старый Баярд снова попытался настоять на своем, но мисс Дженни не обращала никакого внимания на его яростное ворчанье. Словно сердито надувшегося мальчугана, они отвели его в клинику, где их должен был принять специалист, и все трое уселись в комнате, напоминавшей холл дешевой летней гостиницы, среди тихих, переговаривающихся шепотом людей, шелестящих страницами газет и журналов. Ждать пришлось долго. Время от времени доктор Олфорд атаковал непроницаемо любезную даму, сидевшую за коммутатором, которая неизменно отбивала его натиск, возвращался обратно и с натянутым, чопорным видом усаживался возле своего пациента, чувствуя, что с каждой минутой падает в глазах мисс Дженни. Старый Баярд постепенно тоже присмирел, хотя иногда с робкой надеждой в голосе принимался снова ворчать на мисс Дженни. -- Ах, перестань ругаться, -- перебила она его наконец. -- Никуда ты теперь не уйдешь. Возьми газету и сиди смирно. Но вот в приемную энергичным шагом вошел специалист и направился к даме у коммутатора; увидев его, доктор Олфорд встал и двинулся к нему. Специалист, энергичный, щеголеватый мужчина, быстрые резкие движения которого напоминали выпады фехтовальщика, обернулся и при этом чуть не наступил на доктора Олфорда. Он бросил на доктора Олфорда тусклый досадливый взгляд, затем пожал ему руку и скороговоркой обрушил на него град сухих отрывистых слов: "Минута в минуту. Точность. Отлично. Больная здесь? Переезд перенесла благополучно?" -- Да, доктор. Он... -- Хорошо, хорошо. Разделась и готова? -- Больной... -- Минуточку. -- Специалист обернулся. -- А, миссис Смит. -- Да, доктор. Дама у коммутатора не подняла головы, и тут в приемную вошел другой специалист по каким-то болезням -- высокого роста, с величественным таинственным видом королевского гробовщика; он отстранил доктора Олфорда, и обе знаменитости громко залопотали, между тем как доктор Олфорд, вежливо вытянувшись, в полном небрежении стоял рядом, весь кипя от ярости и чувствуя, что с каждой минутой мнение мисс Дженни об его профессиональном статусе становится все ниже и ниже. Когда оба специалиста закончили разговор, доктор Олфорд подвел своего врача к пациенту. -- Вы сказали, что ваша больная готова? Хорошо, хорошо. Не будем терять время. Обедаю сегодня в городе. Вы уже обедали? -- Нет еще, доктор. Но больной... -- Нет еще, -- согласился специалист. -- Впрочем, времени достаточно. Он стремительно повернулся к завешенной шторою двери, однако доктор Олфорд твердо, но вежливо взял его под руку и остановил. Старый Баярд читал газету. Мисс Дженни бесстрастно наблюдала за происходящим. Шляпа торчала у нее на самой макушке. -- Миссис Дю Пре, полковник Сарторис, это доктор Брандт, -- сказал доктор Олфорд. -- Полковник Сарторис -- ваш... -- Здравствуйте, здравствуйте. Привезли больную? Дочь? Внучка? Старый Баярд поднял голову. -- Что? -- прокричал он, приложив ладонь трубочкой к уху, и увидел, что специалист, широко открыв глаза, смотрит на его лицо. -- Что это у вас на лице? -- спросил он, рывком выбросил вперед руку и дотронулся до почерневшего нароста. Нарост мгновенно отвалился, а на морщинистой, но чистой щеке Баярда осталось круглое пятно, розовое и гладкое, как кожа грудного младенца. Вечером, сидя в поезде, старый Баярд, погрузившись в глубокую задумчивость, долгое время молчал. -- Какое сегодня число, Дженни? -- неожиданно спросил он. -- Девятое, а что? -- отвечала мисс Дженни. Старый Баярд досидел еще немного. Потом он встал и сказал: -- Схожу выкурю сигару. Надеюсь, табак мне не повредит, доктор? Три недели спустя от специалиста пришел счет на пятьдесят долларов. -- Теперь понятно, чем он так знаменит, -- ледяным тоном произнесла мисс Дженни и, обращаясь к племяннику, добавила: -- Благодари свою звезду, что он всю голову с тебя не снял. С этих пор она обращается с доктором Олфордом покровительственно и сурово, старика Фолза приветствует кратчайшим ледяным кивком и горделиво шествует дальше, а с Люшем Пибоди не разговаривает вовсе. 7  Со свежего жаркого утреннего воздуха она вошла в прохладную прихожую, где Саймон с важным видом собственника суетливо смахивал метелкой пыль. -- Они сегодня в Мемфис уехали, -- сказал он, кивнув ей головой. -- Но мистер Баярд вас ждет. Идите прямо наверх, мисс. -- Спасибо, -- отвечала она и пошла наверх, оставив его деловито пересыпать пыль с одной поверхности на другую и обратно. Поднявшись по лестнице, она попала в ровную струю сквозняка, тянувшего из открытых дверей на другом конце прихожей. Сквозь эти двери виднелся отрезок голубых холмов и белесое, как соль, небо. Возле дверей в комнату Баярда она остановилась и постояла немного, крепко прижав к груди книгу. Несмотря на возню Саймона внизу, в доме, который в отсутствие шумной и деятельной мисс Дженни утратил свойственную ему атмосферу спокойной уверенности, царила несколько даже зловещая тишина. Откуда-то издали, со двора, до Нарциссы доносились какие-то слабые звуки; их глухие сонные отголоски вливались в дом на волнах живительного июльского ветерка. Но из комнаты, перед которой она стояла, не слышалось ни малейшего звука вообще. Быть может, он уснул; и когда первоначальное побуждение, заставившее ее приехать сюда несмотря на отсутствие мисс Дженни, -- данное слово и стойкость ее безрассудного сердца, -- сослужив свою службу, покинуло ее, она остановилась за дверью, надеясь, что он уснул и проспит весь день до вечера. Однако ей придется войти в комнату посмотреть, спит он или нет, и она прикоснулась руками к лицу, словно этим жестом можно было вернуть себе обычное выражение безмятежного покоя -- специально для него -- и вошла. -- Саймон? -- спросил Баярд. Он лежал на спине, подложив под голову руки и глядя в окно на противоположной стене, и Нарцисса молча остановилась в дверях. Не услышав ответа, он поднял голову и посмотрел на нее своим мрачным, тяжелым взглядом. -- Черт побери, вот уж не думал, что вы сегодня приедете. -- Как вы себя чувствуете? -- спросила она. -- Ведь стоит тете Дженни выйти из комнаты, как вы уже одной ногой за дверью, -- продолжал он. -- Это она велела вам приехать? -- Она просила меня с вами посидеть. Ей не хочется, чтоб вы оставались весь день с одним только Саймоном. Вам сегодня лучше? -- Ах, вот оно что, -- протянул оа -- Может, вы, в таком случае, присядете? Ее стул стоял в углу. Она подвинула его к кровати. Он смотрел, как она поворачивает стул и садится. -- Что вы об этом думаете? -- спросил он. -- О чем? -- О том, что приезжаете сюда со мной сидеть? -- Я привезла новую книгу, -- сказала она, -- Только что получила. Надеюсь, она вам понравится. -- Надеюсь, -- без особой уверенности согласился он. -- Пожалуй, скоро какая-нибудь из них мне и в самом деле понравится. Однако что вы все-таки думаете о том, что приехали сюда сегодня? -- Я думаю, что больного нельзя оставлять одного с неграми, -- сказала она, склонившись над книгой. -- Эта книга называется... -- Почему бы тогда не нанять сиделку? Охота вам ездить в такую даль. Она наконец посмотрела на него своими серьезными, полными отчаяния глазами. -- Зачем вы приезжаете, если вам не хочется? -- настаивал он. -- Мне это не трудно, -- ответила она и открыла книгу. -- Она называется... -- Бросьте, -- перебил он. -- Мне и так придется целый день слушать этот вздор. Давайте немножко поговорим. Но Нарцисса не поднимала головы, и руки ее все еще лежали на раскрытой книге, -- Почему вы боитесь со мной разговаривать? -- Боюсь? -- удивилась она. Может, вы хотите, чтобы я ушла? -- Что? Нет, черт побери. Я хочу, чтоб вы хоть раз нечеловечески со мной поговорили. Подите сюда. Она не поднимала глаз и отгородилась от него руками, как будто он не лежал беспомощно на спине на расстоянии двух ярдов. -- Подойдите поближе! -- скомандовал он. Она встала и крепко вцепилась в книгу. -- Я ухожу, -- сказала она. -- Я велю Саймону быть поблизости, чтоб он услышал, если вы его позовете. До свидания. -- Подождите! -- воскликнул он. Она быстро пошла к дверям. -- До свидания. -- Но вы же только что сами сказали, что нельзя оставлять меня одного с черномазыми. Она помедлила у дверей, и он с холодной хитростью добавил: -- Ведь тетя Дженни просила вас со мной посидеть. Что ж я ей теперь скажу? Почему вы боитесь человека, который лежит на спине в чугунной смирительной рубашке? Но она только смотрела на него своими спокойными безнадежными глазами. -- Ну, раз так, то идите. -- Голова Баярда дернулась на подушке, он снова уставился в окно, и тогда Нарцисса вернулась и села. Он кротко спросил: -- Как называется эта книга? -- и, услыхав ответ, сказал: -- Ну, ладно, читайте. Я все равно скоро усну. Она раскрыла книгу и стала скороговоркой читать, словно прячась за ширмой слов, которую воздвигал между ними ее голос. Она читала, склонив голову над книгой и чувствуя, как проходит время, с которым она, казалось, старается бежать наперегонки. Баярд не шевелился. Она дочитала фразу и, не поднимая головы, умолкла, но он тотчас заговорил: -- Читайте дальше, я не сплю. Может, на этот раз мне больше повезет. Близился полдень. Где-то каждые пятнадцать минут били часы, и во всем доме не слышалось больше ни звука. Саймон давно уже прекратил свою возню в прихожей, но иногда до Нарциссы доносилось какое-то глухое, невнятное бормотанье. Листья на ветке за окном висели неподвижно, и в знойном воздухе сливалось в сонный гул множество разнообразных звуков -- голоса негров, чавканье животных на скотном дворе, ритмичные стоны водяного насоса, нестройное кудахтанье кур в саду под окном и нечленораздельные крики Айсома, который их разгонял. Баярд уснул, и когда Нарцисса это поняла, она поняла также, что сама не заметила, как перестала читать. Она сидела, держа на коленях раскрытую книгу, слова которой не оставили никакого следа у нее в голове, и смотрела на его спокойное лицо. Оно опять напоминало бронзовую маску, с которой болезнь смыла неистовый пыл страстей, но эти страсти, лишь слегка облагороженные, все еще дремали где-то в глубине. ...Она отвернулась от него и, уронив неподвижные руки на страницы раскрытой книги, стала смотреть в окно. Занавески не шевелились. Горячие пальцы солнца перебирали неподвижные листья на ветке, наискосок пересекавшей оконную раму, а сама Нарцисса как будто утратила все признаки жизни -- она дышала так тихо, что легкая ткань ее платья совсем не колебалась на груди, -- сидела и думала, что вожделенный покой ей суждено обрести лишь в таком мире, где совсем не будет мужчин. Часы пробили двенадцать. На лестнице тотчас же послышалось тяжелое хриплое дыхание, и, прокравшись по прихожей, словно огромная крыса, в дверь просунул голову Саймон, напоминавший прародителя всех обезьян. -- Он еще спит? -- хриплым шепотом спросил он. -- Тш-ш. -- Нарцисса предостерегающе подняла руку. Саймон на цыпочках вошел в комнату, пыхтя и шаркая ногами. -- Тише, -- быстро проговорила Нарцисса, -- ты его разбудишь. -- Обед готов, -- тем же хриплым шепотом возвестил Саймон. -- Неужели нельзя подождать, пока он проснется? -- прошептала Нарцисса и встала, чтоб его остановить, но он уже прокрался к столу и начал неловко рыться в стопке книг, которые в конце концов с грохотом рухнули на пол. Баярд открыл глаза. - О господи, -- сказал он. -- Ты уже опять. -- Похоже, что мы с мисс Бенбоу так-таки его разбудили! -- в притворном ужасе воскликнул Саймон. -- Не понимаю, почему ты не можешь спокойно смотреть, как человек лежит с закрытыми глазами, -- сказал Баярд. -- Слава богу, что вы не размножаетесь, как москиты. -- Вы его только послушайте, -- отвечал Саймонт. - Ложится спать -- ворчит, просыпается -- опять ворчит. Элнора вам обед приготовила. -- Почему ж ты его не принес? -- спросил Баярд. г~ И для мисс Бенбоу тоже. Но может быть, вы предпочитаете обедать внизу? Всеми своими движениями Саймон являл карикатуру на самого себя. Теперь он принял вид оскорбленного достоинства. -- Столовая -- вот подобающее место для гостей, -- произнес он. -- Да, да, -- сказала Нарцисса. -- Я пойду вниз. Не надо доставлять Саймону столько хлопот. -- Никаких хлопот нет, -- отвечал Саймон, -- да только это... -- Я спущусь вниз, а ты ступай и принеси поднос мистеру Баярду, -- сказала Нарцисса. -- Да, мэм, -- отвечал Саймон, направляясь к двери. -- Вы можете спускаться вниз. Элнора сразу же вам подаст. С этими словами он вышел из комнаты. -- Я пыталась... -- начала Нарцисса. -- Знаю, -- перебил ее Баярд, -- он никому не даст поспать в обеденное время. А вы лучше скорей идите обедать, а то он утащит все обратно на кухню. И ради меня можете не торопиться. -- Можете не торопиться? Что вы этим хотите сказать? -- Она остановилась у дверей. -- Вы, наверное, уже устали. -- Ах, вот оно что, -- отозвалась она и постояла еще немного, погрузившись в свое тихое отчаяние. -- Послушайте, -- сказал он вдруг. -- Вы что, плохо себя чувствуете? Может, вам лучше уехать домой? -- Нет, -- отвечала она, выходя из комнаты. -- Я скоро приду. Она в одиночестве сидела за столом в сумрачной столовой, а Саймон, отправив Айсома с подносом наверх к Баярду, суетился вокруг, усердно потчевал ее различными блюдами или, прислонясь к буфету, произносил бессвязный монолог, который не имел начала и едва ли мог когда-нибудь прийти к концу. Монолог этот непринужденно лился у нее за спиной, пока она шла через прихожую, а когда она остановилась у парадной двери, он все еще продолжался сам по себе, словно зачарованный самим фактом своего существования и приводимый в движение своею собственной инерцией. Возле крыльца под нестерпимо белым солнечным светом переливалась яркими пятнами клумба с шалфеем. За нею в полуденном зное трепетала подъездная дорожка, перекрытая сводом листвы дубов и белых акаций; прохладным зеленым туннелем спускаясь к воротам, она вливалась в горячую ленту шоссе. По другую сторону шоссе простирались поля и застывшие в безветрии перелески, растворяясь в мерцающей июльской дымке у подножья голубых холмов. Нарцисса в своем белом платье немного постояла у дверей, прижавшись щекой к прохладному и гладкому косяку, в легком сквозняке, тянувшем неизвестно откуда при полной неподвижности листьев; Саймон уже убрал со стола, и это легкое дуновение, слишком теплое, чтоб его можно было назвать ветерком, доносило из кухни ленивое бормотанье сонных голосов. Наконец, она услышала наверху какое-то движение, вспомнила, что туда пошел Айсом с обедом для Баярда, повернулась, открыла дверь в гостиную и вошла. Свет, пробивавшийся в узкую щель между плотно закрытыми ставнями, еще больше сгущал темноту. Она подошла к роялю, постояла возле него, касаясь рукой его пыльной поверхности, и ей представилось, как мисс Дженни, прямая и несгибаемая, сидит возле него на стуле. Потом она услышала, как Айсом спускается с лестницы; вскоре его шаги замерли на противоположном конце прихожей, и тогда она выдвинула табурет, села и положила руки на закрытую крышку рояля. Саймон, бормоча что-то себе под нос, снова вошел в столовую, теперь уже с Злнорой, и они, гремя посудой, переговаривались лишенными согласных словами. Разобрать их было нельзя, и до Нарциссы доносилось только повышение и понижение мягких голосов. Потом они ушли, а она все сидела, уронив руки на прохладное дерево, в тихой темной комнате, где как будто застоялось даже самое время. Бой часов раздался опять, и она встрепенулась. "Я плакала", -- подумала она. -- Я плакала, -- проговорила она грустным шепотом, упиваясь собственным одиночеством и горем. Остановившись перед высоким зеркалом у дверей гостиной, она пристально посмотрела на свое смутное отражение и кончиками пальцев легонько коснулась глаз. Потом двинулась дальше, но у подножья лестницы снова остановилась, прислушиваясь. После этого быстро поднялась наверх, прошла через комнату мисс Дженни в ее ванную и вымыла там лицо. Баярд лежал в том же положении, в каком она его оставила. Теперь он курил папиросу, между затяжками небрежно стряхивая пепел в блюдце, стоявшее возле него на кровати. -- Ну, что? -- спросил он. -- Вы так весь дом сожжете, -- сказала она, убирая блюдце. -- Мисс Дженни никогда бы этого не допустила. -- Знаю, -- застенчиво согласился он, и Нарцисса придвинула к кровати стол и поставила на него блюдце. -- Так вам будет удобно? --- Да, спасибо. Вы сыты? -- О да. Саймон очень старался. Почитать вам еще, или вы хотите спать? -- Почитайте, если вам не трудно. Я, наверное, бо лыне не усну. -- Это что, угроза? Он быстро взглянул на нее, когда она садилась и брала в руки книгу. -- Что с вами случилось? Перед обедом вы вели себя как-то странно. Саймон дал вам чего-нибудь выпить? -- Нет, что вы. -- Она нервно засмеялась и открыла книгу. -- Я забыла, где мы остановились. Вы помните... впрочем, вы ведь уснули. Начать с того места, где вы перестали слушать? -- говорила она, быстро переворачивая страницы. -- Нет, читайте откуда попало. По-моему, там все одно и то же. Если вы подвинетесь немного ближе, я, пожалуй, не усну. -- Можете спать, если вам хочется. Мне все равно. -- Вы хотите сказать, что не подвинетесь? -- спросил он, подняв на нее сумрачный взгляд. Она подвинула стул ближе к кровати, снова открыла книгу и продолжала ее листать. -- Кажется, это было где-то зд