для солдат, Тацуко и Умэко. Они идут, согнувшись, точно поднимаются в гору. Заметив Кадзи, через силу прибавляют шагу, а поравнявшись с ним, падают, как подкошенные. - А остальные? -- спрашивает Кадзи. - Торговец углем отдыхает тут рядом... - А этот, лавочник? Женщины переглядываются. -- Он и его жена вдруг почувствовали сильные боли,-- говорит младшая, Умэко. - Грибы?.. Женщины молча кивают. - Остальные тоже? На этот раз женщины отрицательно качают головами. -- Ждите здесь. Я скоро вернусь. Куда он идет? Зачем они ему? Ну, узнает он, что стряслось с его спутниками. Ну и что из этого? Ничего. И все-таки он идет назад. Где-то в уголке сердца таится мысль, что только исполненный до конца долг, сознание, что он сделал все, что мог, даст ему право остаться жить. Он прошел с полкилометра. Никого. Возможно, они разминулись. Кадзи уже хотел повернуть обратно, когда из-за деревьев, шатаясь, вышла жена фотографа. -- А дети и муж? Женщина медленно подняла на него глаза. - А я почем, знаю... - Умерли? - А я почем знаю... - Говори, я схожу за ними! Она молча проходит мимо... Кадзи смотрит ей вслед. Она побрела дальше, не обращая на него внимания... Он прошел еще немного назад. Под деревом сидел торговец углем, обхватив голову руками. - Один? А жена, дети? - Тебе-то что? -- он с вызовом посмотрел на Кадзи. -- Ничего. Просто спрашиваю... Человек усмехнулся. -- Как говорится, облегчил их страдания... Вон там,-- он кивнул головой в сторону чащи. Потом вдруг заговорил умоляющим голосом: -- Послушай, солдат, в каждом деле самое главное -- толковый совет... Если ты уступишь мне рис, что лежит у тебя в мешке, я заплачу тебе десять тысяч иен... Я правду говорю. Десять тысяч иен... Мне бы только добраться до Тяньцзиня, там у меня денег куры не клюют, честное слово... Десять тысяч? Большая сумма! Служащему, такому, как Кадзи, понадобилась бы целая жизнь, чтобы скопить столько денег. Движением винтовки Кадзи показал вперед. -- Вставай и иди! Тебя ждут. Я поищу учителя с женой, и если на обратном пути застану тебя здесь, постараюсь облегчить и твои страдания. Понял? Место для ночлега выбрали еще засветло. Ямаура и Идэ убили двух змей. Идэ считал, что имеет право съесть половину добычи вдвоем с Хикидой. Когда Кадзи отверг его притязания, Идэ впервые с откровенной враждебностью заявил: -- Нечего командира из себя корчить! Одна змея наша. Мы с Хикидой съедим ее пополам! А ты иди птиц стреляй! Кадзи заметил, как усмехнулся Хиронака. Кровь бросилась Кадзи в голову. -- Только попробуй! -- Он сам не ожидал, что в голосе его прозвучит столько угрозы.-- Верно, в птицу я не попал, но по тебе не промажу! Кадзи держал винтовку горизонтально двумя руками, палец касался спускового крючка, и казалось, стоит Идэ произнести одно слово -- и Кадзи влепит заряд в упор. -- Перестаньте! -- перед Кадзи выросла Тацуко.-- Не дети... - В самом деле...-- прошептал Кадзи.-- Что это мы...-- Он растерянно смотрел на винтовку. - Слушай, Кадзи! Разделим змей поровну, а ты раздай нам этот рис! -- попросил Хикида, когда Кадзи опустил винтовку. - Рис съедим завтра.-- сказал Кадзи.-- Завтрашний день решит все. Если не выберемся из леса -- конец. Кадзи отдал Идэ свою порцию змеиного мяса, он зажарил ее на кончике штыка. -- Бери! Я, пожалуй, немного погорячился... Идэ заколебался, не решаясь, и Кадзи бросил кусок ему на колени. Когда он вернулся к костру, Тацуко поделилась с ним своей порцией. Змеиное мясо напоминало резину, вкусную резину. Столько дней во рту не было настоящей пищи, которую можно жевать. Желудок властно требовал проглотить еду, но Кадзи еще долго держал кусок во рту, разжевывая его зубами и наслаждаясь. - Удастся завтра выйти? -- спросила Тацуко. - Кто ж знает...-- Кадзи глядел в огонь.-- А только мне кажется, что я не умру... Там, в сопках, меня не задело, так неужели же я погибну здесь? Нет! - Ну, значит, и я выживу, буду держаться возле вас! Кадзи подбросил веток в огонь. Пламя, причудливо изгибаясь, освещало безмолвную чащу; лес вокруг казался еще более непроходимым и черным. Тацуко обхватила руками колени, оперлась на них подбородком. Кадзи вдруг показалось, будто это Митико рядом. -- Завтра держись, не отставай! -- сказал он. Да, держись и сам, держись, слышишь! Ничего, что эта женщина -- не Митико. Пусть это только призрак, но с ним легче забыть безнадежную, пугающую действительность. Буду держаться, слышишь, Митико! Во что бы то ни стало, выберусь из этого леса! -- Каково-то там сейчас, в южной Маньчжурии...-- снова заговорила Тацуко.-- У меня там сестренка. Единственная моя родня. Сестра -- не то, что я. Она замужем, живет честно. У нее муж -- служащий в концерне Мантэцу! Кадзи очнулся от грез. -- К ней и идешь? Женщина кивнула. - Если поможете добраться. О жене тревожитесь? -- спросила она. - Иду вот, тороплюсь, а там... Кто знает, что там сейчас? - А если ни дома, ни знакомых не осталось, что тогда? Куда подадитесь? - А ты? - Я к вам пристану...-- женщина тихонько засмеялась.-- Можно? -- Конечно, на юге, я уверен, спокойно,-- сказал Кадзи.-- Там войны нет. А мирному населению их армия не причинит вреда. В разговор вмешался торговец углем. -- Всегда так было? -- с вызовом спросил он.-- Вы знаете историю? -- О прошлом не знаю и знать не хочу,-- сказал Кадзи.-- А только Красная Армия несет свободу. Всем! С японской или какой другой армией ее не равняйте! Он увидел, как Тэрада приподнял голову. Кадзи ждал, что он возразит, но вместо него снова заговорил торговец углем: - В таком случае почему же вы не сдались в плен, а предпочли удрать? - Я и сам спрашиваю себя почему,-- пожимая плечами, ответил Кадзи.-- Если б вы участвовали в бою, то, может быть, поняли бы почему... -- Оставьте своих русских! -- закричал торговец углем. -- По их милости все состояние, которое я сколотил такими трудами, пошло прахом! "А ведь в Тянцзиньском банке у него сейф ломится от денег!" -- подумал Кадзи. -- О жене и ребенке вы не вспоминаете! -- вырвалось у Кадзи. В следующую секунду он опасливо поглядел на собеседника -- напрасно он растравляет чужие раны! Но тот смотрел на вещи иначе, чем Кадзи. -- Женой и детьми всегда можно обзавестись, было бы желание. А чтобы сколотить состояние, я ухлопал всю жизнь! Ошеломленный Кадзи умолк. Он смотрел на сидевшего напротив человека. Торговец углем был лет на двадцать старше его. Исхудалое, но все еще энергичное и алчное лицо. Когда жена и ребенок стали обузой в дороге, он их "освободил от страданий". А вот денег он не бросил бы, подумал Кадзи. - Как по-вашему, господин солдат,-- с жаром обратился торговец к Кадзи,-- когда война окончится, император прикажет правительству возместить нам убытки? - Что значит окончится? -- Кадзи подбросил в огонь охапку веток.-- Еще вопрос, будет ли он существовать, император, когда она окончится...-- Кадзи глянул на Тэраду, но тот отвел глаза. Неделю назад Тэрада пришел бы в ярость от таких слов. Научился рассуждать скептически или просто прикинул, что сейчас невыгодно затевать ссору? -- По-вашему, нас все-таки побьют? -- Торговец углем не мог в это поверить. Он оглядел всех у костра, надеясь, что кто-нибудь скажет: "Нет, конечно, нет!" -- но все промолчали.-- Я думаю, Квантунская армия прогонит их, а? И разве не удастся тогда разбить американцев? У костра сидело шесть солдат Квантунской армии, ни один не промолвил ни слова. Вера в "безусловную победу", которая, казалось, должна была войти в плоть и кровь, разлетелась вдребезги в один день, после первого же боя. Все молча смотрели на огонь. Без крова, без веры... Ничего не осталось, только трепетная жажда жизни. Они не знали, что несколько дней назад "Великая японская империя" перестала существовать. А если б знали, каждый воспринял бы эту весть на свой лад, хотя они шли по одной дороге... Кадзи никак не связывал поражение со своими личными планами. Он крепко-накрепко решил пробраться домой во что бы то ни стало. И готов был приложить для этого все силы души и тела. Он бежал не просто от противника, от смерти, с поля сражения. Чтобы навсегда покончить с терзавшей его неволей, необходимо пройти через горнило страданий, думалось ему, испить полную чашу. - Война, должно быть, окончилась...-- ни к кому не обращаясь, произнес он. - И что будет? -- наконец-то заговорил Тэрада. - Не знаю. Хиронака, до сих пор молча прислушивавшийся к беседе, резко приподнялся. Казалось, он собирается возразить Кадзи, но внезапно повернулся к Хикиде. -- Если мы проиграли, пиши пропало! Японцев перебьют всех до единого. Американцы заявили, что уничтожат все население из огнеметов... И здесь, в Маньчжурии, будет точно так же. Разве станут щадить японцев? Все, кроме Хиронаки, смотрели на Кадзи с немым вопросом. -- Обычная военная пропаганда! -- решительно ответил Кадзи.-- Господа милитаристы думали, что, если запугать народ, люди будут драться не на жизнь, а на смерть! На его изможденном лице отразились боль и презрение. В эту минуту он сам себе был ненавистен. А он? Ведь он тоже сражался "не на жизнь, а на смерть". Не верил ни одному слову, а между тем из этих шести, пожалуй, храбрее всех "бился с врагом"... Тэрада знал это, видел собственными глазами, и потому речи Кадзи все больше сбивали его с толку. - Если нас побьют, Японию оккупируют? - Конечно. - Значит, государство погибнет? - А что такое государство? -- Кадзи повернулся к Тэраде.-- Государство, о котором тебе долбили, безусловно, погибнет. И пусть себе погибает! Возьми, к примеру, всех нас. Все мы стремимся жить, правда? Значит, все дело в том, как создать такое государство, где каждый мог бы жить свободно, по своей воле! Кадзи окинул их всех взглядом, потом посмотрел на лес, обступивший их со всех сторон. Ему хотелось бы услышать в ответ, чьими руками будет произведен расчет за все преступления этого "государства", как говорит Тэрада. Дадут им возможность жить, как положено людям? Сможет он обрести свое место в мирной жизни, к которой стремится? Пройдет сколько-то дней, и они увидят двери родного дома. И когда они постучат, не выйдет ли навстречу кто-нибудь совсем чужой, незнакомый? Но не было никого, кто мог бы ответить на эти вопросы. Его окружали только такие же изголодавшиеся, терзаемые сомнениями и страхом люди, как и он сам. 13 Голод мучил даже во сне. Когда Кадзи проснулся, костер угас. Брезжил рассвет. Рядом спали Тэрада и Тацуко. Тэрада что-то невнятно бормотал во сне. Тацуко скребла грудь. Снова нужно идти. Вставать не хотелось. Хватит, довольно!.. Но отказ от надежды означает смерть. Ну что ж, это даже легче, намного легче!.. Надежда уже иссякла, безрассудно пытаться вновь воскрешать ее. И все-таки Кадзи встал. Не бросать же борьбу за жизнь здесь, в этом лесу. Лучше было бы не начинать, проще было, подняв руки, сдаться в плен в день сражения. Он не сделал этого, потому что хотел обрести свободу. А раз так, нужно идти. Он поднялся, задрожали колени. Он ощущал неимоверную слабость. Казалось, из него вытащили все кости, столько сил нужно было напрягать только для того, чтоб устоять на ногах. Смерть уже начала свою разрушительную работу. А что, если этот день для него последний? Леденящий страх пробежал по спине. Нужно сосредоточить волю. Кадзи зачерпнул из ручья воды, напился, плеснул себе на грудь. Вода такая студеная, что, вздрогнув, сами втягиваются брюшные мышцы. Он развел огонь, разбудил остальных и заставил собирать траву для похлебки. Потом поровну разделил между всеми заветный рис. -- Остановки не будет,-- сказал он,-- пока не выйдем к какому-нибудь огороду или жилью...-- Не знаю, удастся ли, но попытаемся... А до тех пор остановок не будет! -- выкрикнул он.-- Кому дорога жизнь, пусть идет. Больше я не могу тащить отстающих... Сегодняшний день все решает, понятно? Он двинулся вперед. Цеплялся за корни, спотыкался, падал. Нелегко было побороть соблазн и не остаться лежать, махнув на все рукой. Он шел вперед, напрягая все силы. Расстояние между ним и шагавшим сзади постепенно увеличивалось. Он видел это, но остановиться не мог. Если он остановится, то не сумеет заставить себя двинуться с места. А может быть, наоборот, ноги сами передвигались, независимо от сознания. Но остановиться он не мог. Тэрада шел следом. Рана у него на плече почти затянулась -- наверно, помогло прижигание порохом. Его мучил жар. Эх, не будь этой раны, он показал бы Кадзи, как он может шагать! А теперь он то и дело теряет его из виду. Черт побери! Ну и быстрые же у этого парня ноги! Вы назвали меня болваном, ефрейтор Кадзи! Я этого не забыл, не надейтесь! Вы вытащили меня из-под танка. Об этом я тоже помню. Кто вы вообще такой? Куда нас ведете? Неужели Япония и впрямь потерпит поражение в войне? Что тогда станет с нами?.. Если встретятся где-нибудь свои, лучше отделиться от Кадзи и пристать к какой-либо части. Ведь есть где-нибудь наша армия, не провалилась же она!.. Но прежде всего нужно выбраться из этого леса. Прежде всего! Ямаура плелся за Тэрадой. Его тошнило от запаха, исходившего от раны на голове. Что это, я гнию заживо... К тому времени, когда они выберутся отсюда, я сгнию. Нет, не может быть! Ведь вот иду же я наравне с остальными! Я здесь третий по силе, хотя и ранен. Выживу! Нужно только не терять Кадзи из виду, держаться его, и тогда я непременно выживу. И все-таки, черт бы его побрал, он мог бы идти помедленнее! Нет чтобы остановиться и подождать! Взгляни на мои ботинки! Пальцы наружу. Все равно что босой шагаю. Лучше уж разуться и идти босиком. Собью ноги. Ну и черт с ними... Хикида шел, вытянув шею, и качался, как пьяный. Ему мерещилась вся еда, какую он только знал. Ох, наесться бы до отвала! Если удастся выжить, уж что-что, а жратву он всегда будет беречь, это уж точно. Что женщины! Теперь он будет интересоваться только жратвой. В казарме все его помыслы сосредоточивались вокруг женщин. Теперь он понял, что женщины не играют ровно никакой роли в жизни. Что есть они, что их нет. Что главное в жизни? Задай ему кто-нибудь раньше подобный вопрос, он ухмыльнулся бы и ответил: женщины! Кого ни возьми, хоть самого что ни на есть важного министра или ученого, без женщины он не человек! Хикида имел твердые убеждения на этот счет. А теперь он понял, что все дело в еде. За один рисовый колобок он охотно уступил бы кому угодно на целый месяц, а то и на два самую распрекрасную женщину... Хиронака шел следом за Хикидой. Ноги у него заплетались. Он думал, что с того самого вечера перед боем, когда солдаты его взвода учинили "бунт" из-за этих подарков, в его жизни наступил резкий перелом. Нужно было любой ценой заставить Кадзи подняться в штыковую атаку, когда они уцелели тогда после обстрела... А раз Кадзи не послушал, он, Хиронака, должен был пристрелить его, и дело с концом! В действительности все вышло наоборот. Это Кадзи схватил его за грудь, тряс его и грозил. Хиронака не мог уразуметь сущность той силы, которой обладал Кадзи и которой не было у него. Вот так всегда и бывает: стоит раз уступить -- и потеряешь власть. Ненавидя Кадзи, он тащился следом за ним, и от этого ненависть разгоралась еще сильнее. "Скоро, кажется, я совсем выбьюсь из сил... Черт возьми, откуда у этого мерзавца такая лошадиная сила? Унтер-офицер под командой ефрейтора! Если наткнемся на своих, какого срама я натерплюсь! Надо что-то предпринять!.." Ноги плохо слушались Хиронаку. У него хватало энергии лишь на то, чтобы не терять из вида спину Хи-киды. Идэ отстал. Он окончательно пал духом. Вот идиоты! Сколько ни иди, все равно придется заночевать в лесу. Выйти все равно не удастся. Вовсе не обязательно мчаться вперед, как одержимым. Если суждено спастись, значит, спасутся, а нет -- так уж ничего не поделаешь! А что кому суждено -- неизвестно. К дьяволу, можете топать, куда хотите! Я больше с места не сдвинусь. Его догнал торговец углем. Запавшие глаза его сверкали, он улыбался жуткой улыбкой. -- Послушай, солдат,-- хрипло, с присвистом произнес он,-- по-моему, ваш начальник сбился с курса. Он идет не туда. Наверно, он хочет выйти к Владивостоку. Я не намерен идти за ним. Пойдешь со мной? Торговец углем показал на северо-запад. Этот путь вел в бескрайнюю глубину необъятных просторов Маньчжурии. - Пойдешь со мной? Мне нужен юго-запад... - Ну и ступай себе, куда хочешь! -- ответил Идэ.-- Я вообще остаюсь здесь. - Пропадешь! -- Торговец углем повернулся и пошел в направлении, которое считал юго-западом.-- Как знаешь... А мне надо добраться до Мукденского банка! Задыхаясь, подошла Тацуко. Она тащила подругу за руку. Та бросилась на землю рядом с ним. - Помрешь! Вставай! -- уговаривала ее Тацуко и даже пыталась приподнять. - Не сердись, сестрица! -- прошептала та и осталась лежать ничком. На равнину вышли к вечеру. Трава пожухла от зноя. Здесь не было сучьев, мешавших идти, зато гудели полчища оводов. Куда они, собственно, идут? Ну, доберутся они до южной Маньчжурии. А если и там все разрушено, разворочено? Если Квантунская армия, отступая, решила сражаться "до последнего солдата", их везде встретят лишь развалины и пепелища. Японцам некуда идти. Митико, жива ли ты?.. Лаохулин, где они расстались в тот памятный день, наверно, оккупирован, а японцев прогнали или убили... Куда же он стремится? Жива ли ты, Митико? Что, если он не застанет ее в живых? Если она умерла? Его преследовали страшные сцены, злобно и неотвязно, словно полчища оводов. Наступит день, когда спецрабочие снесут колючую проволоку, ворвутся в контору, лавиной хлынут в дома японцев. "Месть! Месть!" Со звоном падает посуда, горят дома, японцев вытаскивают на улицу и убивают... "Убейте Кадзи! -- кричит кто-то.-- Обманщик! Лицемер! Это по его вине совершена казнь!" -- "Раз его нет, тащите жену!" -- вопит толпа. Митико за волосы вытаскивают из дома. "Известно тебе, что натворил твой муж?" -- "По его милости троим нашим товарищам отрубили головы. За это сейчас слетит твоя голова!" -- "Знаешь, ли ты, какие муки приходилось терпеть китайцам из-за японцев?!" -- "Тебе тоже придется держать за это ответ!" Митико, бледная как полотно, смотрит на Кадзи, впивается в него взглядом. Я любила тебя! Так вот чем окончилось наше короткое счастье... Я ни в чем не виновна. Я только любила его... "Вы терзали нас! Пили кровь!" Митико волокут за волосы. А вот и знакомое место казни. Огромное красное солнце насмешливо щурится над линией горизонта. Ван, постой! Не убивай ее! Я вернусь! Вернусь, и тогда вершите суд надо мной! Ты мстишь, Ван? Из мести готов казнить безвинную? "Здесь, в Лаохулине, ты совершил роковую ошибку, а потом, попав в армию, верой и правдой служил Японии. Ты храбро сражался, добиваясь победы в несправедливой войне. Да, храбро сражался, понимаешь ли ты, что это значит? Твоей жене приходится теперь отвечать за твои ошибки!" Ван, подожди! Умоляю тебя, подожди!.. Кадзи беззвучно плакал. Глаза оставались сухими. Он тряс головой, бессмысленно смотрел по сторонам, на небо и, шатаясь, тащился вперед. Пусть кто-нибудь скажет, жива она? В чем она виновата? Жива она? Лишь бы была жива! Лишь бы ей не пришлось умереть за меня! Жива она? 14 Тэрада шагал рядом с Кадзи. Он испытывал злорадное удовлетворение. Наконец-то и Кадзи дрогнул! Господина ефрейтора словно подменили. Он брел, шатаясь, и не только от голода и усталости. Тэрада даже приободрился, увидев, что Кадзи дрогнул, что он не сильнее его, Тэрады. Но что с ними станет, если вожак ослабеет? Хочешь не хочешь, а нужно, чтобы он оставался сильнее всех. Он украдкой поглядывал на Кадзи. Почему у него лицо бесстрастное и неподвижное, как у глиняной куклы? Солнце клонилось к западу. Тайга осталась позади, но и там, куда они шли, виднелись лишь безлюдные сопки, леса и долины. Кругом шелестели дикие травы, незаметно было никаких признаков жилья или пашни. - Выберемся сегодня? -- спросил Тэрада, не в силах более противиться тревоге и угнетающей тишине. Ему хотелось услышать бодрый, полный уверенности ответ, пусть даже ни на чем не основанный. Но ответ Кадзи обманул его ожидания. - Кто его знает... Видно, Кадзи совсем оставил надежду выбраться отсюда. Тэрада стал отставать. Он смотрел в спину Кадзи -- в спину равнодушного, ко всему безучастного человека. Кадзи остановился, дожидаясь его. -- Видишь? -- спросил он, указывая на холмы вдали. В низине, у подножья холмов, там, где виднелся редкий лесок, ввысь тянулась тонкая, чуть заметная струйка дыма. -- Жилье?! На давно не бритом лице Кадзи появилась слабая улыбка. Он кивнул. - Это жилье! Определенно, жилье! -- Тэрада зачем-то вытянулся, привстав на цыпочки, и хрипло закричал: -- Да вот же, дым! Еще! И еще! Выбрались! Мы выбрались! - Ну, ну,-- Кадзи с сомнением покачал головой.-- Подождем остальных... Позади в высокой траве темнели фигуры отставших. Разбрелись, идут, напрягая последние силы. Медленно, будто стоят на месте. Кадзи пересчитал их. Четверо. -- Трое отстали, так?.. Кто шел замыкающим? Последней появилась Тацуко. Дойдя до Кадзи, она улыбнулась белыми, похожими на выцветшую бумагу губами и пошатнулась. -- Ну, еще усилие! -- подхватывая ее, чтобы не дать упасть, сказал Кадзи. Он вылил ей на голову воду из фляжки.-- Молодец, что не отстала. Еще одно усилие, последнее. Все шестеро потащились туда, где к небу поднимался дымок. Это не был ни поселок, ни вообще людское жилье. Отряд, по численности приближавшийся к роте, расположился в лесу на привал. -- Давайте решим, как быть дальше,-- Кадзи остановился немного поодаль, за деревьями.-- Похоже, они не участвовали в боях... Видишь, какие свеженькие... Кто хочет, может присоединиться к ним. Лично я этого делать не собираюсь. По крайней мере постараемся раздобыть какую-нибудь еду... Никто не ответил. На всех лицах отражалась робость и неуверенность. -- Ну, была не была... Пошли! -- и Кадзи двинулся первым. Их появление было встречено с холодной отчужденностью и вместе с тем с любопытством. -- Где командир? -- спросил Кадзи. - А вы откуда, кто такие? -- отозвался какой-то солдат. В голосе звучало явное пренебрежение. -- Он там...-- кивком головы показал другой. -- Капитан Нагата! Господин капитан! Тут к вам подкидыши из леса явились! -- крикнул первый. Солдаты рядом весело рассмеялись. Кадзи взял с собой Тэраду и Ямауру и, велев остальным ждать, направился к командиру. Он приветствовал развалившегося в небрежной позе капитана по всей форме, по давней солдатской привычке, на какой-то миг оказавшейся сильнее сознания. Назвав свою часть, звание и имя, он в двух словах рассказал, кто они и откуда, и спросил, нельзя ли получить немного еды. - Что это за женщина? -- спросил капитан, показывая на Тацуко. - Мы подобрали ее в тайге. - Подобрали? -- капитан усмехнулся.-- Так ты говоришь, что вы из батальона Усидзимы из Циньюньтая? - Так точно. - А рабочим отрядом, говоришь, командовал Дои? - Так точно. - И всех, говоришь, разбили? Кадзи молча ждал. - А куда подевался этот, как его, Дои? - Убит. - А вы пятеро почему живы? Кадзи с трудом сдерживался. - Что же это получается? Командир ваш убит, а вы себе живете, не тужите, а? Почему не пошли в штыковую атаку? А? Я тебя спрашиваю! Выходит, вы дезертиры, вот вы кто! Тащите с собой бабу, безобразие! Ну, что молчишь? Говори, оправдывайся! - Оправдываться не буду...-- у Кадзи дрогнул голос -- Нельзя ли нам получить еды? - Ничего не получите! -- рявкнул капитан.-- Мы движемся к корейской границе, чтобы вступить там в последний бой. У нас нет продовольствия для таких слюнтяев, как вы. Проваливай, чтобы глаза мои тебя не видали, слышишь? А будете тут околачиваться -- вздернем! -- Ему, видно, понравилась эта угроза, потому что, взглянув на стоявшего рядом офицера, он засмеялся. Затем снова свирепо взглянул на Кадзи. Тэрада и Ямаура молчали. На побледневшем лице Кадзи появилась зловещая усмешка. -- Капитан Нагата, так, кажется? -- пересохшими губами произнес Кадзи.-- Продовольствия нам не нужно, от проповедей тоже увольте. Мы и сами можем прочитать вам мораль -- влепить заряд в башку! Вскинув винтовку, Кадзи прицелился. -- Никто ни с места! Тэрада, Ямаура, если кто шевельнется -- огонь! Вырядились в парадную форму, гады, и толкуете про последний бой! Если жалко жратвы, так и скажите, что жалко! Ради того, чтобы вы драпали со всем вашим барахлом, мы сражались и умирали! Умирали, слышишь? Пристрелю, сволочь! Это была не пустая угроза. Грянул выстрел. Кадзи выстрелил под ноги капитану. И тотчас перезарядил. -- Тэрада, Ямаура, назад! А вы ни с места! С двухсот метров я бью без промаха. Пока не отойдем на двести метров, никому не двигаться! Кадзи начал медленно пятиться. Дойдя до своих, остановился и все с тем же бесстрастным выражением бросил им через плечо: -- Вот он каков, отряд, к которому вы хотели присоединиться! Сволочи! Жалеют пачки галет. Ну, что будем делать? -- уже спокойно закончил он.-- Пойдете к ним с повинной? Я -- нет. Хиронака и Хикида, то и дело оглядываясь, пошли со всеми за Кадзи. Кадзи не опускал винтовку. Так и шел, голова назад, палец на спусковом крючке. Только у опушки он наконец отбросил предосторожности. - Вот негодяи! -- ни к кому не обращаясь, проговорил он.-- В первый раз вижу таких сволочей! Перестрелять бы их. "Почему остались в живых?" - Черт с ними, с продуктами! -- бросил Тэрада.-- Не в этом дело. Но какой негодяй! А еще офицер! Лицо Кадзи внезапно осветилось улыбкой. -- Тэрада, в тот вечер, перед боем, ты не очень почтительно держался с офицером, а? Тэрада досадливо потупился. - А сегодня приветствовал по всей форме... Выходит, как бы это сказать, нам с тобой нужно было для этого хорошенько поголодать, а? - Кто-то идет! -- крикнула Тацуко. Спрятавшись за деревьями, они приготовились к обороне. Но человек бежал открыто. Не похоже, чтобы он замыслил дурное. Судя по его энергичным движениям, это был не изголодавшийся беженец из какой-нибудь разгромленной части, вроде Кадзи с товарищами, а один из отряда, с которым они столкнулись. - Наверно, поняли, что нехорошо обошлись с нами, и хотят вернуть! -- прошептала Тацуко. - Вряд ли! -- усмехнулся Кадзи. Солдат подбежал прямо к нему, улыбнулся во все лицо. - Здорово, Кадзи! Не узнаешь? Кадзи недоуменно уставился на него. "Госпиталь? Ну, конечно, госпиталь..." - Тангэ! - Он самый! Солдат первого разряда Тангэ, единственная живая душа, с которым Кадзи мог, не таясь, откровенно разговаривать в госпитале! Впрочем, нет, была еще сестра Токунага с мягким голосом и усыпанным веснушками лицом... Тангэ вытащил из вещевого мешка четыре пачки галет. -- Ешьте! Ну и оброс же ты! Я сразу и не признал! Они набросились на еду. - Я было думал -- подойду, когда ты закончишь разговор с капитаном,-- объяснял Тангэ.-- Вдруг слышу -- как бабахнет! -- Танга засмеялся.-- Может, ты и правильно поступил, да только, видать, здорово ты переменился! - Переменишься, когда за тобой охотятся, да и сам только знаешь, что убивать...-- без улыбки ответил Кадзи.-- А как тебе удалось уйти от них? -- он показал в сторону лагеря. - Сказал, иду за водой... - А... Тангэ взглянул на Кадзи. - А вы куда? - На юго-запад. По моим расчетам, на этой линии должен находиться город Дуньхуа. Вот туда. Тангэ кивнул. -- Я... с вами,-- решительно сказал он.-- Добраться бы до Фушуня, там у меня много знакомых, устроимся как-нибудь... Остальные не возражают? Никто не возражал. Четыре пачки галет в такую минуту -- это дар самого бога счастья. - Окапываться на корейской границе да вести там "долговременное сопротивление" -- ну нет, это не для меня!..-- сказал Тангэ. - Тогда пошли! -- Кадзи встал. Маленький отряд -- теперь их стало семеро -- двинулся вперед. Говорить не хотелось. Долго шли молча. - Война-то, наверно, уже окончилась,-- сказал Кадзи, вглядываясь в лицо Тангэ.-- Что-то с нами будет, а? - Должна бы кончиться...-- Тангэ тоже не знал, что Япония уже объявила капитуляцию. - Послушай, а о ней ты ничего не слыхал? Что с ней? -- неожиданно спросил Кадзи, и Тангэ не понял, о чем это он.-- Ну, о ней... О сестре Токунага,-- объяснил Кадзи. "Вот странный парень,-- подумал Тангэ.-- Как это в нем сочетается дерзкая угроза офицеру, свидетелем которой они были несколько часов назад, и вдруг самые неожиданные воспоминания..." -- Встретил ее раз, когда отступали... Кадзи молчал, весь обратившись в слух. -- Нас послали в сторожевое охранение. А почему лазарет не эвакуировали вместе с начальством -- не знаю. Когда мы отступали, встретили грузовик -- застрял на дороге. Медсестры просили взять их с собой, а мерзавец Нагата отказался -- дескать, нам предстоят бои... На самом деле просто лишних ртов побоялся... - И она там была? Тангэ кивнул. - В кузове сидела. Поклонилась мне... И на этом всему конец? "Доведется ли еще встретиться?" -- спросила она, когда они расставались. И на этом всему конец... -- Ну и как она выглядела? Бодро? Бессмысленный вопрос! Он больше не стал спрашивать, пошел быстрее. -- Да не спеши ты так,-- попросил Тангэ.-- Темно уже, люди отстанут, заплутаемся... Вот ты спросил, что теперь с нами будет? -- неторопливо продолжал он.-- Все зависит от того, в чьих руках окажется власть после войны...-- Тангэ пытался отвлечь Кадзи от воспоминаний, которые мучили того, он видел...-- Конечно, лучше б всего, если бы демократические силы объединились и навели порядок в послевоенной Японии... Кадзи посмотрел на него долгим взглядом. Он собирался с мыслями. - Демократические силы? А где ты их в Японии видел? -- вырвалось у него резче, чем он хотел. В другое время он иначе отнесся бы к словам Тангэ. Но сейчас нервное напряжение после стычки с капитаном, усталость и голод окончательно вывели его из душевного равновесия, а то, что он услышал о сестре Токунага, наполнило сердце безудержным гневом.-- Подавляющее большинство -- типы вроде меня, а то и похуже! Ни на что они не способны! Не могут даже сохранись собственное достоинство... - Ну зачем так мрачно! -- Тангэ улыбнулся.-- Борьба только начинается. - Да брось ты! -- устало отмахнулся Кадзи.-- Вот призвали нас в армию, и мы воевали. Потом нас разбили, и теперь мы бредем здесь, злые, голодные... Нагромождали одну несуразность на другую. И чего ради? Спасали каждый свою шкуру -- и только... Так как же нам теперь возвращаться, с каким лицом? Прежняя наша жизнь полностью разрушена. Вот ты говоришь: строить жизнь заново... А как, я тебя спрашиваю. Да и кто за это возьмется? - Не понимаю, что ты хочешь сказать,-- после небольшой паузы сказал Тангэ. -- А что, разве я непонятно выразился? Я имею в виду то "строительство новой жизни" после войны, о котором ты сам говорил. Много ли найдется людей, у которых есть моральное право браться за такое строительство? А ответственность за войну? Это, по-твоему, пустяки? Вот я, например, несу я ответственность за эту войну? Сейчас он идет вперед просто для того, чтобы жить. Да и то, если бы не Митико, если б не тревога о ней, и жить-то ни к чему. А какая она будет, эта самая жизнь, кто скажет? Будет в ней какой-нибудь смысл? Может быть высокая, прекрасная цель? Ему хочется, чтобы была. Но ведь он убивал и шел вперед, бросая на произвол судьбы умирающих. Ради этой жизни? Ему и дальше еще не раз придется поступать так же... И противоречие это возникло не сегодня, оно существовало уже давно, пусть по-иному, на другой лад, но существовало. Так кто же поверит, что в один прекрасный день сердце внезапно вновь обретет мир и покой? Тангэ молчал. "Этого человека нужно как можно скорее накормить досыта,-- думал он о Кадзи.-- Он изголодался не только телом, но и душой..." 15 У крутого обрыва уже глубокой ночью Кадзи подозвал к себе Ямауру. -- Взгляни-ка, как по-твоему, что там? На противоположном склоне, отделенном долиной, отлого тянулось вверх ровное, темнеющее даже сквозь мрак пятно. Издали его можно было принять за лес, а при желании -- за поле. - Поле...-- немного спустя ответил Ямаура. - Какое? - Если это просо или овес, не стоит пробираться туда, зерновые еще не наливались. - Похоже на кукурузу... - Хорошо бы!.. Кадзи машинально сглотнул, но слюны не было, во рту пересохло.-- Километра три будет? Да нет, меньше, пожалуй... Ну, еще один последний бросок!.. - Не могу больше, сил нет...-- простонала Тацуко. - Если это не кукуруза, я начну землю жрать...-- сказал Хикида. - Тангэ, уж потрудись, иди первым...-- попросил Кадзи.-- А я пойду замыкающим, буду подталкивать ее в спину.-- Он встал за Тацуко. Тангэ пошел впереди. -- Ну, двинули! Стисни зубы и шагай, слышишь! -- Кадзи подтолкнул Тацуко.-- За ручку тебя вести некому, так и знай! Тацуко падала чуть не через каждые десять шагов. Но всякий раз со стоном поднималась. В долине текла речушка, узкая, холодная и глубокая -- по грудь. Тацуко вода дошла бы до шеи. Передав винтовку Хикиде, Кадзи поднял женщину себе на спину. В воде она весила меньше. Кадзи споткнулся, упал и оба наглотались воды. Снова поднять ее на спину уже не было сил. Она только цеплялась за него заледеневшими руками, даже не пытаясь встать на ноги. Осталось пройти каких-нибудь пять, самое большее -- десять шагов, но Кадзи показалось, что он не дойдет. Он несколько раз оступался, с головой окунаясь в холодную воду. Хикида сказал уже с берега: -- Ишь, баловаться вздумали, дьявол вас забери? Наконец Кадзи вытащил Тацуко. Он едва стоял на ногах. - Ты-то, конечно, бросил бы ее еще в тайге! -- сказал он Хикиде. - Поле! -- кричал Тангэ откуда-то спереди.-- Идите сюда скорее! - Да, это было поле. Как правильно определил Ямаура, кукурузное поле. Они ворвались в него, точно стадо диких кабанов. Задыхаясь, с бьющимся сердцем, рвали, крушили. И все зря. Початки еще не созрели. Крохотные зерна, величиной с просо,-- и только! Сладковатый вкус сырой зелени... Влажная мякоть, похожая на прикосновение человеческого тела. Ну и что, все-таки еда. При желании можно есть и самые початки... Никто не обмолвился ни словом. Мягкие початки налиты сладковатым соком... Выглянула луна, осветив семерых хищников, поглощенных опустошением посевов. Они пожалели, что поторопились насытиться зелеными початками, когда обнаружили, что кукурузное поле переходит в огород, а за огородом, погруженный в мертвую тишину, стоит крестьянский дом. Должно быть, прошло уже много времени с тех пор, как хозяева покинули жилище. В огороде росли бобы, уже совсем спелые, никто их не обирал. Ямаура нашел таз и сварил их. Жизнь постепенно заискрилась в измученном теле. Как все это просто в сущности! Счастье начинается с полного желудка. Голова только чуть прикрашивает ощущение счастья, не более. Насытившись, они ощутили приятную сонливость, блаженную жажду сна, которой невозможно сопротивляться. Наверно, так клонит в сон человека, наглотавшегося наркотиков. Не входя в дом, они улеглись прямо на землю и уснули. На рассвете похолодало. Таигэ проснулся первый. Он собрал хворост и разжег костер. Влажный от росы хворост потрескивал, дым от костра потянулся в сторону Тацуко. Она поднялась, дрожа всем телом. Вчера она вымокла до нитки, но не могла, как мужчины, раздеться и просушить у огня белье и одежду. Некоторое время она молча грелась у костра, потом взглянула на спящего Кадзи. -- Крепко уснул...-- пробормотала она. Тангэ, добродушно усмехаясь, промолчал. -- Теперь, когда вы, господин солдат, прибились к нашей компании, у него на сердце стало спокойно,-- сказала Тацуко. Она говорила правду. До сих пор она не видела Кадзи спящим, все эти дни он почти не сомкнул глаз. - Да, он, видать, немало намучился...-- устанавливая на огне таз с бобами, сказал Тангэ.-- А ты даром что женщина, а сумела продержаться наравне с мужчинами. Молодчина! - Какое там молодчина! Сколько раз хотела повалиться на землю, да и не вставать больше... Так и не дошла бы, если б не этот солдат. А с виду суровый... Ну, и еще хотелось узнать, как там сестренка. Вот и дошла. - А сестра где живет? - В Дашицзяо. -- Значит, недалеко от Кадзи? -- Угу. Вот я и не отстаю от него...-- Тацуко улыбнулась каким-то своим мыслям.-- А ведь забавно получается... Я вот беспокоюсь о сестре, а она, может, обо мне и не вспоминает. Гулящая сестра ей поперек дороги... Уезжай куда-нибудь, скажет, а то людей совестно... Тангэ поправил огонь под тазом. Наверно, все так и будет, как она говорит. Эта женщина, проститутка, обслуживала солдат пограничных частей. Выходит, она тоже в какой-то мере сотрудничала в этой войне... Жалкое, трагическое сотрудничество! Сейчас она пробирается в тыл, и это тоже не что иное, как переход от одного несчастья к другому. Те, кому выпал на долю хоть немного больший паек счастья, жестоки к отверженным. А вообще-то все они нищие. Скудная доля счастья выдается японцам. И все же те, кто обездолен, менее жадны. -- А вы, господин солдат? -- поинтересовалась она. Вопрос Тацуко вывел его из задумчивости. - Что я?.. Я по специальности механик, но заводы сейчас, наверно, стоят, так что придется искать любую работу, лишь бы прокормиться. Ну и, конечно, собираюсь участвовать в демократическом движении. - В каком? "Что это я,-- подумал Тангэ,-- откуда ей все это знать?" - Ну вот, к примеру, один мудрец сказал: "Небо не создало человека выше других, не создало и ниже других". Слышала? - И проституток? - Конечно. Разве Кадзи плохо обращался с тобой из-за твоего прошлого? - Нет. - Вот видишь. Мы, демократы, вообще... Тацуко приготовилась слушать серьезно, но тут вдруг рассмеялась. - Э, нет! Все это только красивые слова. А как вернемся домой, все пойдет по-старому! - На первых порах -- конечно.-- Тангэ поднялся.-- Но мы приложим усилия, чтобы все изменилось. И если ты, например, вздумаешь опять приняться за старое, тогда, конечно, разговор будет другой! Точно!.. Слушай, погляди-ка за варевом. Маловато будет... Пойду наберу еще. Пока Тангэ ходил на огород, проснулись Хикида и Хиронака и тоже подошли к костру погреться. -- Простыл, что ли, за ночь...-- С животом что-то неладно...-- проворчал Хиронака, кривя худое лицо. Хикида впился глазами в Тацуко. - О, слюнки текут! - Хочешь есть? Уже сварилось...-- сказала Тацуко. - Да я не про то. Я про твои ляжки. - Чего болтаешь! -- Тацуко вспыхнула. Слова Хикиды разом разрушили впечатление от беседы с Тангэ.-- Небось и денег-то нет! Еще вчера с голоду подыхал. А туда же! Тацуко не робела в разговоре с мужчинами. Просто ей стало противно. Захотелось разбудить Кадзи. При нем Хикида не осмелился бы похабничать. Но Кадзи крепко спал. Она встала и направилась в огород, к Тангэ. - Ну, господин унтер, что будем делать дальше-то? -- Хикида повернулся к Хиронаке.-- Теперь вот пошли жилые места, так что голодовки можно не опасаться. Выбираться отсюда нужно, насчет этого спору нет, да ведь нам с вами в Японию. Правильно я говорю? Так что на юг идти нам вроде бы ни к чему... Лучше все-та