е встал! - Привяжите к дереву и оставьте на ночь. - Русским его передать надо! Это же японский солдат! - Правильно, к русским его! Да что с ним возиться! Стукнуть камнем по голове -- и все! Сколько они нашей крови пролили! Кадзи, как собака, стоял на четвереньках. Ему уже было все безразлично. Но ведь он столько мучился, неужели они его не могут простить? -- Ты японец? -- спросил парень, заглядывая ему в лицо, Кадзи кивнул. -- Зачем же воруешь, дурак! Проголодался -- попроси. Зачем людей злить! Дом-то у тебя есть? Ну и иди с богом. А будешь добывать пропитание так -- убьют. Понял? Парень поднял с земли грязную пампушку и подал Кадзя. -- Уходи скорее, слышишь? Кадзи попытался подняться, встав на четвереньки. Но вот он двинулся с места. Один шаг, второй. Потом еще шаг, еще... Кадзи радостно посмотрел на пампушку. Но странно, голода он совсем не чувствовал. Они, верно, отбили у него плоть. Осталась только душа... Пошел снег. Удивительно белый, пушистый, как вата. Снежинки весело кружились в сгущавшихся сумерках. Кадзи вышел на гаоляновое поле. На нем еще торчали острые концы срезанных стеблей. У подножия горы зажглись огоньки. Кадзи посмотрел на них и улыбнулся. Отсюда до Лаохулина было еще далеко, но Кадзи показалось, что это та самая гора, под Лаохулином. Митико, я совсем рядом с тобой. Кровь начала бешено пульсировать в венах. Объятая ночью степь казалась бесконечной. Но телеграфные столбы -- надежные путеводители. Надо только держаться их. И к полуночи он придет. Усталость больше не тяготила. Грудь распирала радость. Дошел-таки! Значит, стоило одолеть такой путь. Он будет вознагражден за все страдания. Кадзи заплакал. Митико, посмотри на меня. Я ведь рядом с тобою. Немного вот отдохну и снова пойду. Кадзи уселся на землю между стеблями гаоляна и посмотрел на падающий снег. Потом вытащил из-за пазухи затвердевшую пампушку. Прикоснулся к ней щекой. Нет, он не будет ее есть, он принесет ее Митико. Вот он, единственный подарок за почти двухлетнее отсутствие. Он ничего не будет ей говорить, просто протянет пампушку. Она скажет сама за себя. Ты будешь рада, Митико? Ты не осудишь меня за побег из плена? Скоро я буду с тобой. Я многое перенес, но теперь уже все позади. Сегодня ночью я тебя увижу. Услышу твой голос. Коснусь твоей руки. Мы сядем рядом и будем долго-долго говорить, а потом будем строить новую жизнь, ловить упущенное... Скоро, скоро... Только вот отдохну и пойду. В полночь я приду к тебе. Глядя сквозь снег на далекие огоньки, Кадзи счастливо улыбался. Все-таки они встретятся, его мечта сбудется. А жизнь, Митико, мы начнем заново... Кадзи, словно под ним была мягкая постель, растянулся на снегу. Он видел только безумно счастливое лицо Митико, она открывает ему дверь в комнату, где весело трещит огонь... А снег падал и падал. Неслышной поступью крались минуты. Ползли часы. Степь безмолвствовала. Постепенно между стеблями гаоляна вырос белый холмик, принявший очертания лежащего человека... * Японский общественный деятель. ** Мера веса, равная 180,391 кг. Примечания Шесть изданий за шесть лет! Полуторамиллионный тираж! В Японии такая завидная участь не часто выпадает на долю произведения даже маститого писателя. А тут малоизвестный автор -- и такой успех. „Условия человеческого существования", которое предлагается советскому читателю в русском переводе,-- первое крупное произведение японского писателя Д. Гомикавы (р. 1916 г.), вышедшее в 1958 году и принесшие автору заслуженный успех. Японские защитники „чистого искусства" из официальной критики по-разному объясняли успех произведения. Одни говорили, что книга Гомикавы понравилась массам своей нарочитой вульгарностью, ковбойскими кадрами, приключенческим сюжетом. Другие видели в романе произведение, изобилующее одними недостатками и в силу этого(!) широко принятое публикой. Третьи, оценивая книгу не более восторженно, считали успех романа случайностью. Мы не склонны переоценивать произведение Д. Гомикавы. Книга, безусловно, не лишена недостатков -- о них мы скажем ниже, -- но было бы несправедливо умолчать об определенных достоинствах романа. На наш взгляд, эта книга схватила читателя за сердце прежде всего своей правдой. Уж слишком долго японский народ пичкали либо „чистой литературой", понятной лишь узкому кругу литературных снобов, либо официальным" шовинистическими писаниями, как из рога изобилия сыпавшимися в предвоенные и военные годы. Ведь еще задолго до второй мировой войны прогрессивно мыслящие японские мастера слова были лишены возможности писать то, что хотели, и так, как подсказывала им совесть. После войны положение изменилось, японская литература вздохнула свободнее, появилось много произведений, в которых передовые писатели с позиций критического реализма смело и решительно осудили агрессивную политику милитаристских кругов Японии, приведших японский народ к катастрофе. К числу этих произведений принадлежит и роман Гомикавы „Условия человеческого существования". Но значение этого романа далеко не исчерпывается этой темой. Писатель в своем романе ставит много жизненно важных проблем. И прежде всего об ответственности человека в его борьбе с конкретным злом, его последовательной сопротивляемости тем жестоким условиям жизни, в которые бросает его судьба. Писатель как бы говорит нам: „Смотрите, мой Кадзи - очень частный, справедливый, гуманный человек, он верит в людей, он любит жизнь, он ненавидит войну. Он даже борется со злом. Но он бунтарь-одиночна, да к тому же еще нерешительный, непоследовательный. Он везде и во всем ограничивается полумерами, и это, в конечном счете, приводит его к гибели. А ведь Кадзи был способен на многое, и даже героическое". Эту свою основную мысль писатель художественными средствами излагает на протяжении всего романа. А как убедительно Гомикава развенчивает миф, созданный бывшими правителями Японии, о поголовном шовинистическом угаре японского народа, о его „любви" к войнам. Нет, после прочтения романа Гомикавы чувствуешь, что японский народ в своем подавляющем большинстве, как и всякий другой народ, ненавидит войну. Мы обещали сказать несколько слов и о недостатках книги. На наш взгляд, композиционно роман немного рыхловат, некоторые боковые сюжетные линии слишком растянуты. Кстати, поэтому в русском переводе роман публикуется (с разрешения автора) с некоторыми сокращениями. Не совсем справедливы, по нашему мнению, некоторые обобщения автора в ряде оценок конкретно-исторических явлений и событий того времени. Так, например, описывая небольшой участок фронта, занимаемого одним из мелких подразделений Квантунской армии, где были построены ложные артиллерийские позиции и фанерные доты, писатель как бы утверждает, что Квантунская армия не представляла собой никакой грозной силы, а это на самом деле было не так. Японская Квантунская армия имела и многомиллионный личный состав, и хорошее оснащение, и современные оборонительные сооружения. И если она не выдержала единоборства с Советской Армией, то это надо объяснять лишь мощью советского оружия и его неотразимых ударов. Д. Гомикава в общем верно оценивает освободительную миссию Советской Армии в борьбе против японского милитаризма, но все же образы некоторых русских людей, показанные в романе на основе отдельных случайно выхваченных из жизни фактов, порой смотрятся, как в кривом зеркале, и не подкрепляют общего верного вывода автора. Однако, несмотря на эти недостатки, роман Д. Гомикавы в целом заслуживает, безусловно, положительной оценки. СОДЕРЖАНИЕ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Перевод 3.Рахима и Я.Берлина 5 ЧАСТЬ ВТОРАЯ Перевод 3.Рахима и Я.Берлина 169 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Перевод 3 Рахима 323 ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Перевод И.Львовой 461 ЧАСТЬ ПЯТАЯ Перевод И.Львовой 587 ЧАСТЬ ШЕСТАЯ Перевод 3.Рахима 681 Дзюнпэй Гомикава УСЛОВИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ Редакторы А. Клышко и П. Петров Художник Г. Дауман Художественный редактор А.П. Купцов Технический редактор Ф.X. Джатиееа Сдано в производство 21/VII 1964 г. Подписано к печати 23/Х 1964 г. Бумаг" 60x841/16 = 25,0, бум. л. 50,0 печ. л. Уч.-изд. л. 44,6. Изд. No 12/1952 Цена 2 р. 38 к. Зак. 1770 (Темплан 1964 г. Изд-ва ИЛ, пор. No 306) ИЗДАТЕЛЬСТВО "ПРОГРЕСС" Москва, Зубовский бульвар, 21 Первая Образцовая типография имени А.А. Жданова Главполиграфпрома Государственного комитета Совета Министров СССР по печати Москва, Ж-54, Валовая, 28