"форда". Отмычка вошел в "Сент-Грегори" с уверенным видом, отдал чемоданы швейцару и зарегистрировался, как Б.У.Мидер из Энн-Арбор, штат Мичиган. Портье, увидев джентльмена в хорошо сшитом костюме, с жестким, точеным лицом, явно говорившим о том, что приезжий привык повелевать, уважительно отнесся к нему и предоставил комнату 830. Итак, не без удовольствия подумал Отмычка, теперь у меня уже три ключа от номеров "Сент-Грегори", об одном в отеле знают, а о двух - нет. Комната 830, куда посыльный проводил его несколькими минутами позже, оказалась идеальной. Она была большая, комфортабельная и, главное, находилась всего в нескольких метрах от служебной лестницы, как успел по пути заметить Отмычка. Оставшись один, он распаковал и аккуратно разложил свои вещи. Затем, решил он, нужно лечь и хорошенько выспаться, чтобы приготовиться к серьезной работе, которая предстояла ему в эту ночь. К тому времени, как Питер Макдермотт спустился в вестибюль, Кэртис О'Киф уже разместился в своих апартаментах. Питер решил, что ему не стоит сейчас туда идти: порой чрезмерное внимание к гостю раздражает не меньше, чем недостаточное. Кроме того, официально гостя будет приветствовать Уоррен Трент, а потому, убедившись, что хозяин гостиницы извещен о приезде О'Кифа, Питер отправился в номер 555 навестить Маршу Прейскотт. Едва открыв дверь, он услышал ее голос: - Хорошо, что вы заглянули, а то я уже начала сомневаться, придете ли вы вообще. На ней было платье без рукавов абрикосового цвета, за которым она, очевидно, посылала утром. Оно свободно сидело на ней. Длинные черные волосы девушки были распущены и лежали по плечам - не то что вчера, когда они были уложены в затейливую прическу, от которой, правда, мало что сохранилось. Во всем облике этой полуженщины-полуребенка было что-то манящее, даже возбуждающее. - Простите, раньше зайти не мог. - Он одобрительно оглядел ее. - Но вижу, что вы зря время не теряли. Она улыбнулась. - Я подумала, что вам может понадобиться пижама. - Она здесь просто на всякий случай, - как и эта комната. Я ими пользуюсь очень редко. - Так мне сказала горничная, - заметила Марша. - Поэтому, если вы не возражаете, я хотела бы остаться здесь, по крайней мере, еще на одну ночь. - Вот как? А могу я поинтересоваться - зачем? - Я и сама не знаю. - Они стояли друг против друга; она помедлила. - Мне хочется прийти в себя после того, что произошло вчера, а лучшего места, пожалуй, не найдешь. Но истинной причиной (она-то это знала) было желание подольше не возвращаться в огромный пустой особняк в Садовом районе. Он с сомнением мотнул головой. - А как вы себя чувствуете? - Лучше. - Рад это слышать. - Правда, за несколько часов такое из памяти не вычеркнешь, - призналась Марша, - и теперь я понимаю, как глупо я поступила, что вообще приехала сюда. Вы были совершенно правы. - Я вам этого не говорил. - Да, но подумали. - Если и подумал, то зря: мне следовало бы помнить, что все мы порой попадаем в трудные ситуации. - Они помолчали. Затем Питер предложил: - Давайте присядем. - И когда они удобно устроились в креслах, продолжал: - Надеюсь, вы теперь расскажете мне, как все было... - Я так и думала, что вы об этом спросите. - И с прямолинейностью, и которой он уже начал привыкать, она добавила: - Вот только не знаю, нужно ли мне это делать. Накануне вечером, рассудила Марша, она была потрясена, уязвлена, физически измотана. Теперь же, когда потрясение прошло, она подумала, что гордость ее пострадает меньше, если она будет молчать, а не возмущаться. К тому же, протрезвев, Лайл Дюмер и его дружки, вернее всего, не захотят хвастаться тем, что они пытались совершить накануне. - Я, конечно, не могу заставить вас говорить, - сказал Питер, - но помните, если это сойдет им с рук, то рано или поздно они попытаются повторить - не с вами, так с кем-нибудь другим. - В глазах Марши вспыхнула тревога. - Я не знаю, - продолжал он, - кто эти вчерашние ребятаваши друзья или нет. Но даже если это ваши друзья, я не вижу оснований выгораживать их. - Один из них был моим другом. Так, по крайней мере, мне казалось. - Друзья или не друзья, - продолжал гнуть свою линию Питер, - но подумайте, что они пытались совершить и наверняка совершили бы, не окажись поблизости Ройса. А когда они поняли, что попались, все четверо кинулись наутек, словно крысы с тонущего корабля, и бросили вас. - Вчера вечером, - сказала Марша, пытаясь его прощупать, - по-моему, вы говорили, что знаете фамилии двух ребят. - Номер был записан за Стэнли Диксоном. Фамилия второго - Дюмер. Они там были? Она кивнула. - Кто же был зачинщиком? - Кажется... Диксон. - Ну, так расскажите все по порядку. Марша понимала, что она уже не властна сама решать, рассказывать или нет. У нее было такое чувство, будто чужая воля повелевала ею. Это было что-то новое, и, самое странное, ей это нравилось. Она покорно восстановила цепь событий, начиная с того момента, когда она покинула танцевальный зал, и кончая появлением Алоисиуса Ройса. Лишь дважды Питер Макдермотт прерывал Маршу. Видела ли она женщин, которые находились в соседней комнате и о которых говорили Диксон и другие? - спросил он. И не заметила ли она кого-либо из служащих отеля? В ответ на оба вопроса Марша отрицательно почачала головой. Под конец у нее появилось желание рассказать ему все. Дело в том, что ничего не случилось бы, сказала Марша, если бы вчера не был день ее рождения. Питер удивился. - Вчера у вас был день рождения? - Да, мне исполнилось девятнадцать. - И вы пришли одна? Теперь, когда она столько уже ему открыла, не было смысла что-либо утаивать. И Марша рассказала о телефонном звонке из Рима и о том, как огорчил ее отец, заявив, что не сможет приехать. - Вы не должны на меня сердиться, - выслушав ее, сказал Питер. - Просто теперь мне легче понять, что произошло. - Больше это не повторится. Никогда. - Я в этом уверен. - Он перешел на деловой тон. - А теперь я собираюсь воспользоваться кое-какими сведениями, которые вы мне сообщили. - Каким образом? - с опаской спросила она. - Я вызову всех четверых - Диксона, Дюмера и их дружков - сюда в отель для разговора. - Они могут не прийти. - Придут! - Питер уже решил, что надо сделать, чтобы они пришли. Но Марша по-прежнему не была убеждена в правильности его решения. - Но ведь тогда многие об этом узнают! - сказала она. - Обещаю, что после нашего разговора вероятность сплетен будет меньшая, чем теперь. - Хорошо, - согласилась Марша. - Спасибо за все, что вы для меня сделали. - Ей почему-то стало удивительно легко. Ну вот, все оказалось намного легче, чем он предполагал, подумал Питер. Теперь, когда в руках у него была вся информация, ему не терпелось поскорее пустить ее в ход. Хотя, пожалуй, следовало бы еще какое-то время побыть с девушкой, чтобы она окончательно успокоилась. - Мне хотелось бы кое-что объяснить вам, мисс Прейскотт, - сказал он. - Меня зовут Марша. - Хорошо. А меня - Питер. - Он решил, что тут можно обойтись без формальностей, хотя ответственным служащим в отелях рекомендовалось этого избегать - подобная фамильярность была допустима лишь с завсегдатаями, хорошо знакомыми тебе постояльцами. - В отелях, Марша, происходит многое, на что мы закрываем глаза. Но когда случается нечто подобное, мы можем быть очень строги. В том числе и к нашим служащим, если выясняется, что они к тому причастны. Питер знал: по поводу всего, что затрагивает репутацию отеля, Уоррен Трент будет так же крут, как и он сам. Поэтому, что бы Питер ни предпринял - при условии, что он может доказать свои обвинения, - это найдет решительную поддержку со стороны хозяина. Разговор с Маршей, по мнению Питера, дал ему все нужные козыри. Он встал и подошел к окну. Отсюда открывался вид на оживленную в эти утренние часы Канал-стрит. Все шесть рядов ее проезжей части были забиты машинами - одни двигались медленно, другие - быстро; по широким тротуарам текла толпа покупателей. Группы людей стояли в ожидании на обсаженном пальмами бульваре посреди улицы, куда, блестя алюминием, плавно подкатывали автобусы с кондиционерами. Национальная ассоциация борьбы за права цветного населения снова, как он заметил, пикетировала некоторые магазины. "Не заходите сюда. Здесь проводят политику дискриминации", - гласил один из плакатов, но были и другие. Люди с плакатами вышагивали по тротуару - поток прохожих обтекал их. - Вы ведь новичок в Новом Орлеане, правда? - спросила Марша. Она подошла и встала рядом с ним у окна. Он ощущал исходившее от нее сладкое, нежное благоухание. - В известной степени да. Со временем надеюсь узнать город лучше. - А я хорошо знаю историю этих мест, - вдруг пылко заявила она. - Хотите, просвещу вас? - Ну что ж... Я купил кое-какие книжки. Вот только времени не хватает. - Книжки прочитаете потом. Сначала лучше все самому увидеть или услышать. Кроме того, мне бы хотелось сделать для вас что-то, чтобы показать, как я благодарна... - Это уж ни к чему. - Ладно, считайте, что мне так хочется. Пожалуйста! - Она дотронулась до его локтя. Сам не зная, разумно ли он поступает, Питер сказал: - Это заманчивое предложение. - Прекрасно! Значит, решено. Завтра я устраиваю дома ужин. Как бывало в добрые старые времена в Новом Орлеане. А потом мы сможем поговорить и об истории. - Ох, нет... - запротестовал он. - Вы хотиге сказать, что завтра вы заняты? - Ну, не совсем. - В таком случае и это решено, - твердо заявила Марша. Прошлое Питера, боязнь возникновения интимных отношений с молоденькой девушкой, к тому же клиенткой отеля, вынуждали его колебаться. Потом он подумал: нельзя отказаться - это будет грубо. Ничего предосудительного в том, что он принимает приглашение на ужин, нет. В конце концов, там ведь будут и другие люди. - Если хотите, чтобы я пришел, - сказал он, - выполните одну мою просьбу. - Какую? - Поезжайте домой, Марша. Уйдите из отеля и поезжайте домой. Взгляды их встретились. И он снова подумал о том, как она молода и хрупка. - Хорошо, - сказала она. - Я сделаю так, как вы хотите. Питер Макдермотт все еще раздумывал об этой встрече, когда спустя несколько минут вернулся к себе в кабинет. Все-таки удивительно, что такая молоденькая девушка, родившаяся с длинным перечнем преимуществ, которые на золотом блюде преподнесла ей судьба, - была столь одинокой и заброшенной. Даже при том, что отец ее находится за границей, а мать бросила семью - Питер слышал о многократных браках бывшей миссис Прейскотт, - неужели нельзя обеспечить безопасность и благополучие девушки. "Если бы я был ее отцом, - подумал Питер, - или братом..." Ход его мыслей оборвала Флора Йетс, некрасивая, веснушчатая женщина, работавшая у него секретаршей. В пухлых коротких пальцах, с такой скоростью бегавших по клавишам пишущей машинки, что за ней никто не мог угнаться. Флора держала несколько листков, на которых было записано, кто звонил ему по телефону. - Есть что-нибудь срочное? - спросил Питер, кивнув головой на бумаги. - Более или менее. Но все это может подождать до второй половины дня. - Хорошо, пусть ждет. Я просил кассира прислать мне счет по номеру тысяча сто двадцать шесть - двадцать семь. На имя Стэнли Диксона. - Вот он. - Флора вытянула папку из стопки, лежавшей на столе Питера. - К нему приложена смета из столярной мастерской с указанием стоимости ремонта поврежденной мебели. Я сколола оба счета вместе. Питер просмотрел документы. Счет за номер вместе с оплатой буфета составлял семьдесят пять долларов. В смете столяра стояла сумма в сто десять долларов. - Узнайте номер телефона по этому адресу, - распорядился Питер, указывая на счет. - Скорей всего, он зарегистрирован на имя отца. На столе лежала сложенная газета - он до сих пор никак не мог выбрать время, чтобы ее просмотреть. Это был утренний выпуск "Таймс-Пикайюн". Пока Флора выполняла его поручение, он раскрыл газету - в глаза бросился заголовок, набранный жирным шрифтом. Произошедший накануне несчастный случай обернулся двойной трагедией: рано утром в больнице умерла мать ребенка, которого задавило машиной. Питер быстро пробежал отчет: в нем сообщались подробности того, что рассказал полицейский, когда остановил их с Кристиной на дороге. "Пока, - говорилось в отчете, - ни о машине, ни о том, кто сидел за рулем, ничего выяснить не удалось. Однако полиция склонна верить показаниям одного из прохожих, пожелавшего остаться неизвестным, который заявил, что заметил "низкую черную машину, мчавшуюся на большой скорости", через несколько секунд после несчастного случая". Полиция города и штата, добавляла "Таймс-Пикайюн", объявила по всему штату розыск поврежденного автомобиля, отвечающего описанию. Интересно, читала ли Кристина это сообщение, подумал Питер. У него было такое чувство, словно несчастный случай имел к ним отношение, поскольку оба они, хоть и недолго, но все же были на месте происшествия. Вошла Флора с номером телефона, и мысли Питера вернулись к более неотложным делам. Он отбросил газету и по городскому телефону набрал указанный номер. Низкий мужской голос ответил: - Особняк Диксонов. - Я хотел бы поговорить с мистером Стэнли Диксоном. Он дома? - Разрешите осведомиться, сэр, кто его просит? Питер назвал свое имя и добавил: - Из отеля "Сент-Грегори". Наступило молчание; послышались удаляющиеся неторопливые шаги, затем те же шаги вернулись. - Извините, сэр. Мистер Диксон-младший не может подойти к телефону. Питер не стал сдерживаться. - Тогда передайте ему вот что: если он не соизволит подойти к телефону, я немедленно позвоню его отцу. - Наверно, так оно будет... - Пойдите и передайте ему то, что слышали. Питер чувствовал, что слуга колеблется. Потом до него донеслось: - Слушаюсь, сэр. - И шаги снова удалились. Наконец раздался щелчок, и сердитый голос произнес: - Стэнли Диксон у телефона. В чем дело? - Дело в вашем поведении прошлой ночью, - резко ответил Питер. - Вас удивляет мой звонок? - Кто вы такой? Питер снова назвал себя и сказал: - Я уже беседовал с мисс Прейскотт. А теперь хотел бы побеседовать с вами. - Вы уже беседуете со мной, - огрызнулся Диксон. - Что вам еще надо? - Я хочу говорить с вами не по телефону, а в отеле, в моем кабинете. - Юнец что-то буркнул, но Питер пропустил это мимо ушей. - Так я жду вас завтра в четыре, вместе с остальными тремя. Прихватите и их с собой. Реакция была быстрой и бурной: - Черта с два я это сделаю! Кто бы ты там ни был, приятель, ты всего лишь гостиничный холуй, а холуи мне пока еще не приказывали. Да и вообще я бы на твоем месте поостерегся, потому как мой старик лично знаком с Уорреном Трентом. - К вашему сведению, я уже доложил о случившемся мистеру Тренту. Он предоставил мне полную свободу действий, равно как и решение вопроса о том, надо ли возбуждать против вас уголовное дело. Хорошо, теперь я передам ему, что вы предпочитаете втянуть в это дело вашего отца. Так на этом и порешим. - Подождите! - Слышно было, как Стэнли тяжело задышал, потом сказал уже менее враждебно: - Завтра в четыре у меня занятия. - Придется пропустить, - сказал Питер, - и тем троим тоже. Мой кабинет - на бельэтаже. И запомните: ровно в четыре. Положив трубку, Питер поймал себя на мысли о том, что с нетерпением ждет этой встречи. Возле кровати герцогини Кройдонской валялись разрозненные страницы утренней газеты. Она уже внимательно прочитала почти все и теперь лежала, откинувшись на подушки. Мысль ее работала напряженно: герцогиня понимала, что сейчас, как никогда, ей нужна вся ее воля и находчивость. На столике рядом с кроватью стоял поднос с завтраком, - герцогиня уже поела и отодвинула его в сторону. Даже в самые тяжелые минуты она не страдала отсутствием аппетита. Это была привычка, приобретенная еще в детстве в родовом замке, бывшем аббатстве Фоллингбрук, где завтрак всегда состоял из нескольких блюд, ибо после галопа по окрестностям хотелось плотно поесть. Герцог один позавтракал в гостиной и несколько минут назад вернулся в спальню. Как только принесли газету, он тотчас с жадностью набросился на нее. И сейчас, в красном халате, надетом поверх пижамы, нервно ходил по комнате, время от времени ероша и без того растрепанные волосы. - Ради бога, перестаньте ходить! - Голос его жены звенел от напряжения. - Я не могу думать, когда вы топаете тут, как жеребец на ипподроме в Эскоте. Герцог повернулся к жене - лицо его, освещенное ярким утренним солнцем, вдруг постаревшее, выражало отчаяние. - Думай не думай, какой от этого толк? Теперь уже ничего не изменишь. - Думать никогда не вредно - только думать как следует и в нужном направлении. Потому одни добиваются успеха в делах, а другие нет. Рука герцога снова прошлась по волосам. - С прошлой ночи ничего не изменилось к лучшему. - Но ведь и хуже не стало, - весьма резонно возразила герцогиня. - Пока и на том спасибо. Мы все еще здесь, и пока никто на нас не посягает. Герцог устало покачал головой. Видно было, что ночью он почти не спал. - Ну, и что? - Мне кажется, все это вопрос времени, - сказала герцогиня. - А время на нашей стороне. Чем дольше ничего не случится... - Она помолчала, потом произнесла медленно, будто размышляя вслух: - Сейчас совершенно необходимо привлечь к вам максимум внимания. Поставить вас в такое положение, чтобы категорически исключить даже возможность подозрения. Словно по обоюдному согласию, оба супруга не вспоминали о вчерашней ссоре. Герцог снова принялся шагать по комнате. - Единственное, что, пожалуй, могло бы сейчас помочь, - это сообщение о моем назначении в Вашингтон. - Совершенно верно. - Но с этим нельзя спешить, если Хэд почувствует, что его подталкивают, он так разбушуется, что на Даунинг-стрит слетит крыша. Это чертовски деликатное дело. - И станет еще деликатнее, если... - Уж не кажется ли вам, что я этого не понимаю? Неужели, по-вашему, я не думал, что самое правильное для нас - это сдаться? - В голосе герцога Кройдонского звучали истерические нотки. Он закурил сигарету, руки его дрожали. - Ну, нет, мы не станем сдаваться! - в противоположность мужу тон у герцогини был решительный и деловой. - Даже премьер-министры уступают нажиму, если он исходит от людей, которым не откажешь. И Хэд не составляет исключение. Я сейчас же позвоню в Лондон. - Зачем? - Поговорю с Джеффри. Попрошу его сделать все возможное, чтобы ускорить ваше назначение. Герцог с сомнением покачал головой: он не очень верил в реальность такой затеи. Ему уже не раз приходилось наблюдать, каким удивительным влиянием обладала семья его жены. И все же он счел необходимым предупредить ее: - Как бы ружье не выстрелило в нас самих, дорогая. - Необязательно. Джеффри, когда захочет, прекрасно умеет нажать, где следует. А если мы будем сидеть сложа руки, все может обернуться гораздо хуже. - Долго не раздумывая, герцогиня взяла трубку телефона, стоявшего рядом с кроватью. - Лондон, пожалуйста. Лорда Сельвина. - И она назвала номер телефона в Мейфер. Минут через двадцать раздался долгожданный звонок. Герцогиня высказала свою просьбу, на что ее брат, лорд Сельвин, реагировал без всякого восторга. Сидя в другом конце спальни, герцог отчетливо слышал низкий голос своего шурина, возмущенно возражавшего по телефону: "Ей-богу, сестрица, ты только разворошишь змеиное гнездо, зачем тебе это нужно? К твоему сведению, назначение Саймона в Вашингтон теперь - весьма далекая история. Кое-кто в кабинете министров считает, что там нужен сейчас другой человек. Я не говорю, что разделяю их мнение, но ведь нельзя на это закрывать глаза, правда?" - А если не нажимать, сколько может пройти времени до назначени я? - Точно трудно сказать, старушка. Но, насколько я понимаю, не одна и не две недели. - Нет, мы просто не можем так долго ждать, - настаивала герцогиня. - Поверь мне на слово, Джеффри, будет чудовищной ошибкой, если ты теперь же не попытаешься что-то предпринять. - Не вижу для этого никакой возможности, - голос из Лондона звучал явно недовольно. - То, о чем я прошу, жизненно важно не только для нас самих, но и для всей семьи, - решительно заявила герцогиня. - Надеюсь, ты можешь мне поверить. Наступило молчание, затем последовал осторожный вопрос: - Саймон рядом с тобой? - Да. - Так что же за всем этим кроется? Что он там натворил? - Даже если б я и знала, что тебе ответить, - сказала герцогиня Кройдонская, - я едва ли стала бы это делать по междугородному телефону. Снова наступила пауза. - Что ж, обычно ты отдаешь себе отчет в своих действиях, - нехотя признал ее брат. - В этом тебе нельзя отказать. Герцогиня поймала взгляд мужа, еле заметно кивнула ему и спросила брата: - Я правильно тебя поняла, что ты выполнишь мою просьбу? - Очень мне этого не хочется, сестрица. По-прежнему не хочется, - ответил лорд Сельвин. И тем не менее, помолчав, добавил: - Ну, хорошо, я постараюсь. Перекинувшись еще несколькими словами, брат и сестра распрощались. Не успела герцогиня положить трубку, как телефон снова зазвонил. Супруги вздрогнули. Герцог нервно облизнул губы, в то время как его жена произнесла: - Алло! - Герцогиня Кройдонская? - спросил чей-то гнусавый, тягучий голос. - Да, это я. - Говорит Огилви, начальник охраны отеля. - В трубке послышалось сопение, потом наступила тишина: казалось, звонивший выжидал, пока до собеседницы дойдет смысл его слов. Герцогиня тоже молчала. Видя, что пауза затягивается, она довольно резко спросила: - Так что же вам угодно? - Поговорить наедине. С вами и вашим мужем, - все так же растягивая слова, без всяких околичностей изрек он. - Если это связано с отелем, то вы напрасно звоните. Мы привыкли иметь дело с мистером Трентом. - Что ж, свяжитесь с ним - потом всю жизнь жалеть будете. - В холодном, наглом тоне чувствовалась несомненная уверенность. Герцогиня заколебалась. И тут заметила, что руки у нее дрожат. Все же она нашла в себе силы произнести: - Сейчас мне неудобно вас принять. - А когда? - Снова молчание, снова сопение в трубке. И она поняла: что бы этот человек ни знал и чего бы он ни хотел, - перед ней большой мастер психологического нажима. - Возможно, несколько позже, - ответила герцогиня. - Хорошо. Я приду через час. - Теперь он уже не спрашивал, теперь он сам диктовал условия. - Но, может быть... Не дослушав ее возражений, человек повесил трубку. - Кто это звонил? Что ему надо? - взволнованно спросил герцог, подходя к жене. Изможденное лицо его побледнело еще больше. На секунду герцогиня закрыла глаза. Как бы ей хотелось сейчас сбросить с себя бремя руководства и ответственности за них обоих, чтобы кто-то другой принимал решения. Она знала, что это пустая надежда, ибо с тех пор, как она себя помнила, всегда все лежало на ней. Если у тебя характер сильнее, чем у окружающих, - спасения нет. Еще до замужества, в ее родной семье, где каждый по-своему обладал сильным характером, все инстинктивно оглядывались на нее, следовали ее примеру, прислушивались к ее советам. Даже Джеффри, человек на редкость способный и своевольный, всегда в конце концов подчинялся ей, как это и произошло теперь. Итак, реальная жизнь брала свое, мгновенная слабость прошла. Герцогиня открыла глаза. - Звонил детектив, который работает в отеле. Он требует, чтобы мы приняли его через час. - Значит, ему все известно! О боже! Он знает все! - Он явно что-то знает. Но не сказал, что именно! Неожиданно герцог Кройдонский выпрямился, вскинул голову, распрямил плечи. Руки у него перестали дрожать, губы упрямо сжались. Как и накануне вечером, перемена была мгновенной, точно у хамелеона. И он спокойно сказал: - Все-таки, наверное, лучше будет - даже теперь, - если я пойду... если я признаюсь... - Нет! Решительно и категорически - нет! Ни за что! - Глаза герцогини сверкнули. - Поймите одно: вы ничем, абсолютно ничем не сможете хоть на йоту исправить положение. - Она немного помолчала и задумчиво добавила: - Мы ничего не будем предпринимать. Просто подождем прихода этого человека и выясним, что он знает и какова его цель. Герцог, казалось, собрался возражать. Потом передумал и лишь невесело кивнул головой. Запахнувшись плотнее в свой ярко-красный халат, он прошаркал в соседнюю комнату. И через несколько минут вернулся, держа в руках два стакана с неразбавленным виски. Один из них он протянул герцогине. - Вы же знаете, еще слишком рано... - запротестовала она. - Неважно. Сейчас вам это необходимо. - И он с заботливостью, к которой она совсем не привыкла, насильно всунул ей в руку стакан. От неожиданности она уступила, взяла стакан и выпила. Крепкий напиток обжег, как огнем, у нее перехватило дыхание, но через несколько секунд по телу разлилось приятное тепло. - Как бы дела ни складывались, но не так уж все плохо. Кристина Фрэнсис сидела за своим столом в приемной Трента и, нахмурившись, читала письмо. Подняв глаза, она увидела в приоткрытой двери весело улыбающееся лицо Питера Макдермотта. Лоб ее мгновенно разгладился. - Еще одна отравленная стрела, - сказала она. - Но когда столько неприятностей, одной больше, одной меньше - макая разница. - Такое настроение мне нравится. - И Питер протиснулся в дверь. Кристина внимательно оглядела его. - Выглядите вы на редкость свежим, если учесть, как мало вам пришлось спать. Он усмехнулся. - Рано утром у меня уже было свидание с вашим боссом. А это как холодный душ. Он еще не спускался? Она покачала головой и перевела взгляд на письмо, которое только что читала. - Когда он придет и увидит эту бумажку, она ему не понравится. - А что это - секрет? - Не совсем. Я думаю, вас это тоже касается. Питер опустился в кожаное кресло напротив ее стола. - Вы помните, месяц назад по Каронделет-стрит шел человек и сверху ему на голову упала бутылка? - спросила Кристина. - Его тогда сильно поранило. Питер кивнул. - Просто позор! Бутылку выбросили из окна отеля - это несомненно. Но мы так и не нашли, кто это сделал. - А что был за человек тот, в кого она угодила? - Насколько я помню, милый человечек. Я с ним потом разговаривал, и мы оплатили его счет в больнице. Хотя наши юристы и написали письмо, в котором ясно говорилось, что это жест доброй воли, а не признание нашей ответственности перед ним. - Добрая воля не помогла. Он возбудил иск против отеля на десять тысяч долларов. Он обвиняет нас в том, что получил нервное потрясение, физическое увечье, потерял заработок, и считает, что мы небрежно относимся к своим обязанностям. - Ничего он не получит, - решительно заявил Питер. - Думаю, что это в известной мере несправедливо. Но никакой надежды у него нет. - Почему вы в этом так уверены? - Потому что была уйма подобных случаев. И защитники располагают множеством прецедентов, на которые они могут сослаться в суде. - И этого достаточно, чтобы повлиять на решение? - Обычно бывает достаточно, - сказал он. - В последние годы закон стал сильно опираться на логику. Например, классический случай произошел в Питтсбурге, в отеле "Уильям Пенн". Там бутылка, выброшенная из гостиничного номера, пробила крышу машины и попала в человека. Он предъявил отелю иск. - И не выиграл. - Нет. Проиграл в первой инстанции и подал апелляцию в верховный суд штата Пенсильвания. А там иск был отклонен. - Почему? - Суд вынес решение, что отель - любой отель - не несет ответственности за действия проживающих в нем лиц. Разве что кто-то из администрации - ну, скажем, управляющий - заранее знал о том, что должно произойти, и не попытался предотвратить такой поступок. - Питер насупился, стараясь вспомнить что-то еще, и продолжал: - Был еще один случай - кажется, в Канзас-Сити. Несколько участников какого-то съезда выбросили из своих комнат мешки для грязного белья, наполненные водой. Мешки лопнули, и прохожие кинулись в разные стороны; при этом один из них угодил под колеса проезжавшей мимо машины. Его сильно искалечило. Впоследствии он подал иск на отель, но так ничего и не получил. Есть и другие судебные постановления - все в том же роде. - А откуда вам это известно? - полюбопытствовала Кристина. - Кроме всего прочего, в Корнеллском университете я изучал гостиничное право. - В общем, по-моему, это ужасно несправедливо. - В отношении пострадавшего это жестоко, а в отношении отелясправедливо. А вот те, кто вытворяет такое, должны, конечно, нести наказание. Вся загвоздка в том, что на улицу выходит столько окон, что почти невозможно выяснить, кто это сделал. Поэтому в большинстве случаев они и увиливают от ответственности. Кристина сосредоточенно слушала, опершись локтем на стол, положив на ладонь подбородок. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь полуприкрытые жалюзи, ласкали ее рыжие волосы, зажигали в них искры. На мгновение она о чем-то задумалась, и лоб ее перерезала морщинка. Питеру захотелось протянуть руку и осторожно разгладить ее. - Я хочу все-таки понять, - сказала Кристина. - Значит, вы говорите, что по закону отель не несет ответственности за поступки клиентовдаже если они направлены против других гостей? - В свете того, о чем мы сейчас говорили, бесспорно, не несет. Закон на этот счет вполне ясен, и действует он уже давно. Собственно, многое в нашем законе взято из правил, действовавших в английских гостиницах еще в четырнадцатом веке. - Расскажите мне об этом. - Хорошо, но только вкратце. Первые правила были учреждены, когда английские гостиницы представляли собой один большой зал, отапливаемый и освещаемый камином, - там же все и спали. И пока гости спали, хозяин обязан был защищать их от воров и убийц. - Что ж, вполне разумно. - Правильно. Это же вменялось хозяину в обязанность и тогда, когда стали расселяться по маленьким комнатам, потому что в них жили обычно не по одному, а по нескольку совсем чужих друг другу людей. - Если вдуматься, - медленно проговорила Кристина, - то не скажешь, что это был век, когда ценили уединение. - Это пришло позже - с появлением отдельных комнат, от которых гостям вручали ключи. Тогда-то и были пересмотрены законы. Теперь уже хозяин обязан был оберегать своих гостей от взломщиков. А что могло произойти с ними в комнатах или что они там вытворяли, за это он уже не отвечал. - Значит, все дело было в ключе? - Да и по сей день оно так, - сказал Питер. - Здесь закон остался без изменений. Давая клиенту ключ, мы его тем самым как бы узакониваем в правах - так было и в английских гостиницах. Это значит, что отель не может больше пользоваться его комнатой и не имеет права никого другого туда поселить. В то же время отель не несет ответственности за клиента, как только он запер за собой дверь. - И он указал на лежавшее перед Кристиной письмо. - Поэтому нашему другу с улицы придется самому разыскивать того, кто бросил в него бутылкой. А не найдет, значит, ему не повезло. - Я и не знала, что вы такой энциклопедист. - Я вовсе не имел намерения бахвалиться, - сказал Питер. - И я думаю, что У.Т. достаточно хорошо знает законы, но если ему нужны примеры, то у меня где-то есть целый перечень прецедентов. - Наверное, он будет благодарен вам за это. Я приложу к письму записку на этот счет. - Она пристально посмотрела на Питера. - А вам все это нравится, правда? Управлять гостиницей, заниматься всякими делами, которые с этим связаны. - Да, - откровенно признался он. - Хотя все это нравилось бы мне еще больше, если бы тут можно было кое-что переделать. И может быть, произведи мы эти изменения, Кэртис О'Киф и не понадобился бы. Полагаю, вы знаете, что он уже прибыл. - Вы семнадцатый, кто сообщает мне эту новость. По-моему, телефон у меня зазвонил в тот момент, когда он вышел из машины на тротуар перед отелем. - Что ж, в этом нет ничего удивительного. Ведь многие задаются сейчас вопросом: зачем он здесь? Вернее: когда нам официально сообщат, зачем он сюда приехал. - Я уже сделала необходимые распоряжения относительно ужина, который Уоррен Трент устраивает в своих апартаментах для мистера О'Кифа и его спутницы. Вы ее видели? Говорят, пальчики оближешь. Питер покачал головой. - Меня сейчас куда больше интересует собственный ужин - с вами. Поэтому-то я сюда и пришел. - Если это можно считать приглашением на сегодняшний вечер, то скажу вам: я свободна и голодна. - Прекрасно! - Он вскочил, и она сразу стала такой маленькой рядом с ним. - Я зайду за вами в семь. К вам на квартиру. Уже выходя из приемной, Питер заметил на столике у двери сложенный номер "Таймс-Пикайюн". Он остановился и увидел, что это все тот же номер с набранным жирным шрифтом заголовком о несчастном случае, который он читал. - Вы уже видели? - сразу помрачнев, спросил он. - Да. Какой ужас, правда? Когда я читала, у меня было такое чувство, будто все это произошло у меня на глазах: ведь мы проезжали там вчера ночью. Он как-то странно посмотрел на нее. - Удивительно! У меня было точно такое же чувство. Оно не давало мне покоя ни вчера ночью, ни сегодня утром. - Почему? - Сам не знаю. Дело в том, что мне кажется, будто я что-то знаю и в то же время не знаю. - Питер пожал плечами, как бы отбрасывая навязчивую мысль. - Наверно, это действительно оттого, что мы с вами там проезжали. - И он положил газету на место. Уже в дверях он обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой. Во время обеденного перерыва Кристина, по обыкновению, попросила, чтобы ей принесли из буфета сандвичи и кофе, и поела тут же, за своим столом. Пока она закусывала, из кабинета вышел Уоррен Трент, бегло просмотрел почту и отправился в очередной обход отеля, который, как хорошо знала Кристина, мог продолжаться несколько часов подряд. Заметив, какое у хозяина напряженное лицо, Кристина вдруг почувствовала к нему жалость. К тому же он и шел, чуть прихрамывая, - значит, его опять скрутил радикулит. В половине третьего, оставив записку у одной из секретарш, Кристина отправилась навестить Альберта Уэллса. Она поднялась на лифте до четырнадцатого этажа и пошла по длинному коридору, в глубине которого увидела коренастого человека, шедшего ей навстречу. Это был главный бухгалтер Сэм. Он шагал с кислым выражением лица, держа в руке какую-то бумагу. - Вот, был у вашего больного приятеля, мистера Уэллса, - сказал он, останавливаясь. - У вас такой вид, что вы вряд ли могли поднять ему настроение. - Честно говоря, - произнес Якубек, - он мне тоже настроения не поднял. Дал мне эту бумажку, но одному богу известно, не липа ли это. Кристина взяла у Якубека листок. На нем стоял гриф отеля, в углу красовалось расплывшееся жирное пятно. Широкой размашистой рукой Альберт Уэллс начертал на нем распоряжение в банк Монреаля о выдаче двухсот долларов и расписался. - Вроде такой тихонький, - сказал Якубек, - а на самом деле - упрямый тип. Сначала вообще не хотел мне ничего давать. Заявил, что своевременно уплатит по счету, а когда я сказал, что мы можем предоставить ему рассрочку, если потребуется, то и ухом не повел. - Люди в отношении денег обычно бывают щепетильны, - заметила Кристина. - В особенности те, у кого их не так много. Бухгалтер нетерпеливо причмокнул языком. - Черт побери, да у большинства из нас денег немного. А у меня их никогда нет. Но люди почему-то считают позорным говорить об этом в открытую - а ведь, скажи они прямо, их могли бы и выручить. Кристина с сомнением смотрела на бумажку, которую отелю предстояло предъявить в банк. - А это можно считать законным документом? - Да, если в банке на счете есть деньги. К вашему сведению, при желании чек можно выписать и на нотной бумаге, и на банановой кожуре. Однако большинство людей, у которых в банке есть счет, имеют чековые книжки. Ваш друг Уэллс сказал, что куда-то засунул свою книжку и не может ее найти. Кристина возвратила бумажку Якубеку. - Знаете, что я думаю по этому поводу? - сказал Якубек. - Я думаю, он честный человек и у него действительно есть деньги, но мало, и ему, видимо, придется залезть в долги, чтобы оплатить счета. Дело в том, что он нам должен уже больше половины выписанной суммы, а счет на оплату медицинской сестры скоро проглотит и остальное. - Что же вы собираетесь делать? Главный бухгалтер почесал свою лысую голову. - Прежде всего придется позвонить в Монреаль и выяснить, есть ли у него деньги или же эта бумажка просто липа. - А что будет, Сэм, если она липовая? - Ему придется выехать из отеля - по крайней мере, я так считаю. Конечно, если вы поговорите с мистером Трентом и он примет иное решение, - Якубек пожал плечами, - то это другое дело. Кристина отрицательно покачала головой. - Я не хочу беспокоить мистера Трента. Но все же я была бы вам очень признательна, если бы вы сказали мне, прежде чем станете чтолибо предпринимать. - Непременно, мисс Фрэнсис. - Главный бухгалтер кивнул и мелкими, но энергичными шажками пошел дальше. А Кристина через минуту уже стучала в номер 1410. Дверь открыла средних лет женщина в белом халате и шапочке, сосредоточенная, в толстых роговых очках. Кристина назвала себя. - Подождите, пожалуйста, здесь, - велела ей сестра. - Я спрошу мистера Уэллса, может ли он вас принять. Она прошла в комнату, и Кристина улыбнулась, услышав голос, решительно заявивший: - Конечно, приму. Зачем вы заставляете ее ждать! - Если хотите немного отдохнуть, - предложила Кристина сестре, когда та вернулась, - я могу побыть с ним до вашего возвращения. - Даже и не знаю... - Женщина все еще колебалась, понемногу оттаивая. - Идите, идите, - сказал голос из комнаты. - Мисс Фрэнсис знает, что надо делать. Не то я бы вчера ночью загнулся. - Хорошо, - сказала сестра. - Я отлучусь всего на десять минут, но если я вам понадоблюсь, позвоните, пожалуйста в кафе. Альберт Уэллс так и просиял, увидев Кристину. Он полулежал в кровати, поддерживаемый горой подушек. Всем своим видом - худенький, в старомодной ночной рубашке - он по-прежнему напоминал воробья, но сегодня это уже был бойкий воробышек, а не жалкий и съежившийся, как вчера. Он был все еще бледен, но хотя бы не был уже болезненно-серым и дышал ровно - с хрипами, но без усилий. - Какая вы добрая, мисс, что пришли меня навестить, - смазал Уэллс. - Доброта тут ни при чем, - возразила Кристина. - Просто мне хотелось узнать, мак вы себя чувствуете. - Спасибо, благодаря вам - намного лучше. А эта, - указал он на дверь, за которой только что скрылась сестра, - настоящий дракон. - Но вам, наверно, такой дракон и нужен. - Кристина окинула взглядом комнату и осталась явно довольна. Все в ней, включая личные вещи старика, было аккуратно разложено. Поднос с лекарствами стоял на столике возле кровати. Баллон с кислородом, сослуживший такую добрую службу прошлой ночью, находился на прежнем месте, но импровизированную маску заменила другая, специально предназначенная для этой цели. - Да, дело свое она знает, это верно, - согласился Альберт Уэллс, - но в следующий раз я предпочел бы кого-нибудь посимпатичнее. Кристина улыбнулась. - Я вижу, вы действительно чувствуете себя лучше. - Она подумала, не рассказать ли ему о своем разговоре