с. - А что случилось с жареными цыплятами? - удивился Питер. - Может, мне и не следовало аам об этом говорить. - Официант в растерянности переминался с ноги на ногу. - Дело в том, что тут у нас были жалобы. Похоже, что посетителям не нравятся цыплята. - И он повернул голову, оглядывая оживленный зал. - В таком случае, - сказал Питер, - мне бы хотелось знать - почему. Таи что оставьте мой заказ без изменений. Остальные нехотя тоже кивнули. Когда официант ушел, Якубек спросил: - Что это я слышал, будто конгресс стоматологов собирается покинуть наш отель? - Вы правильно слышали, Сэм. Сегодня к вечеру станет ясно, действительно ли это только слухи. - Питер отхлебнул супа, который, словно по мановению волшебной палочки, появился перед ним, потом описал скандал, произошедший час назад в вестибюле. Чем дальше рассказывал Питер, тем серьезней становились лица сидевших за столом. - По моему опыту, - заметил Ройял Эдвардс, - беда редко приходит одна. Судя по нашим финансовым итогам, о которых все вы, джентльмены, знаете, эта история - лишь одна из многих наших неприятностей. - Если все идет так плохо, - заключил главный инженер, - можно не сомневаться, что вы перво-наперво урежете бюджет на технические нужды. - Или вычеркну его вообще, - добавил ревизор. Главный инженер лишь невесело что-то буркнул. - Может, всех нас вычеркнут из списка служащих этого отеля, - заметил Сэм Якубек. - Если банда О'Кифа возьмет верх. Он вопросительно взглянул на Питера, но тут Ройял Эдвардс подал знак, предупреждая, что возвращается официант. Все хранили молчание, пока молодой человек ловко обслуживал ревизора и главного бухгалтера под неумолчный, ровный гул ресторана, в котором временами выделялся звон тарелок и хлопанье ведущей на кухню двери. Когда официант отошел от их столика, Якубен спросим делая ударение на каждом слоге: - Так какие же у нас новости? Питер пожал плечами. - Мне ничего неизвестно, Сэм. Разве что суп был чертовски вкусен. - Если помните, - вставил Ройял Эдвардс, - это мы вам его посоветовали, а теперь дадим еще более обоснованный совет: уходите, пока вас не попросили. - И он занялся жареным цыпленком, которого только что принесли ему и Якубеку. Однако, не успев положить кусок в рот, он опустил на тарелку нож и вилку. - В следующий раз я бы рекомендовал с бОльшим уважением относиться к словам нашего официанта. - Неужели так плохо? - спросил Питер. - В общем-то, наверное, съедобно, - ответил ревизор. - Если, конечно, обладать пристрастием к тухлой пище. Под пристальными взглядами остальных Якубек нерешительно попробовал то, что было у него на тарелке. Наконец он изрек: - Скажем так. Если бы с меня спросили деньги за это блюдо, я бы отказался платить. Чуть приподнявшись, Питер перехватил взгляд метрдотеля, находившегося на другом конце зала, и поманил его к столу. - Скажите, Макс, повар Эбран дежурит сегодня? - Нет, мистер Макдермотт, насколько мне известно, он болен. Сегодня на кухне за главного - Лемье. - И метрдотель, явно волнуясь, добавил: - Если это насчет жареных цыплят, уверяю вас, все меры уже приняты. Мы сняли это блюдо и заменили его всем, кто пожаловался. - Его взгляд упал на стол. - Немедленно заменим и вам. - В данный момент, - сказал Питер, - меня куда больше интересует, почему так получилось. Вы не попросите шефа Лемье оказать нам любезность и подойти сюда? При том, что дверь на кухню находилась совсем рядом, Питера так и подмывало зайти туда и выяснить на месте, почему фирменное блюдо оказалось подпорченным. Но этого не следовало делать. В своих отношениях с поварами администрация отеля соблюдала этикет, не менее традиционный и нерушимый, чем этикет какого-нибудь королевского двора. На территории кухни власть шеф-повара или его помощника считалась неоспоримой. Управляющий отеля и подумать не мог о том, чтобы войти на кухню без приглашения. Шеф-повара можно было уволить, что время от времени и делалось. Но пока этого не произошло, границы его королевства были неприкосновенны. А вот вызвать шеф-повара из кухни - в данном случае к столику в зале - было в порядке вещей. Фактически такое приглашение имело силу приказа, поскольку в отсутствие Уоррена Трента Питер Макдермотт был главным в отеле. Питер мог также подойти к кухне и, остановившись в дверях, дождаться, чтобы его пригласили. Но в данном случае, когда на кухне явно произошло ЧП, Питер понимал, что первое решениесамое правильное. - Если хотите знать мое мнение, - заявил Сэм Якубек, пока они ждали повара, - старому Эбрану уже давно пора на покой. - Представим себе, что он уйдет, думаете, кто-нибудь заметит разницу? - Все поняли, что Ройял Эдвардс намекает на частые отлучки шефа; очередная, судя по всему, как раз произошла сегодня. - Скоро нам всем придет конец, - проворчал главный инженер. - Ясное дело, никому не хочется ускорять его. - Все знали, что добродушный главный инженер частенько не выдерживал едкой колкости бухгалтера. - Я еще не знаком с новым помощником шефа, - сказал Якубек. - По-моему, он не высовывает носа из кухни. Ройял Эдвардс посмотрел на цыпленка, к которому он едва притронулся. - Если так, то у него на редкость плохое обоняние. Не успел ревизор договорить, как дверь кухни широко распахнулась. Младший официант с грудой грязной посуды почтительно отступил, давая дорогу метрдотелю Максу. Следом за ним, соблюдая дистанцию, шел высокий стройный человек в белоснежной одежде, в высоком поварском колпаке. Лицо его выражало предельное отчаяние. Джентльмены, - обратился Питер к сидевшим - за столом, - если кто еще не знаком, представляю вам нашего повара, Андре Лемье. - Мсье! - Молодой француз остановился и беспомощно развел руками. - Надо же такому случиться... Я в отчаянии. - И он умолк. Питеру Макдермотту уже несколько раз доводилось встречаться с новым помощником шеф-повара за те полтора месяца, что Лемье проработал в "Сент-Грегори". И с каждым разом Питер убеждался, что новичок все больше нравится ему. Андре Лемье поступил на эту работу после внезапного отъезда своего предшественника. Прежний помощник шеф-повара, промучившись не один месяц и так и не сумев ничего добиться, внезапно взорвался и выложил своему начальнику, стареющему мсье Эбрану, все, что он думал. Будь это обычная перепалка, все могло бы и обойтись - ведь и раньше случались стычки между шеф-поварами и их подчиненными, как это бывает на любой большой кухне. Но на этот раз бывший помощниц шеф-повара запустил в своего начальница миской горячего супа. По счастью, в ней был протертый суп, иначе последствия могли бы быть куда более серьезными. В ходе этой незабываемой сцены мсье Эбран, весь мокрый, в потеках горячей жижи, протащил своего помощника к служебному выходу и с удивительной для старого человека силой вышвырнул на улицу. А неделю спустя наняли Андре Лемье. Его профессиональная квалификация была отличной. Он учился в Париже, работал в Лондоне - в ресторане "Прунирс" и в "Савое", потом некоторое время в нью-йоркском "Павильоне" и наконец добрался до Нового Орлеана, где получил довольно хорошее место. Но как подозревал Питер, даже за то непродолжительное время, что Лемье проработал в "Сент-Грегори", у молодого повара возникли те же трения с шефом, которые довели до взрыва его предшественника. Происходили они из-за непреклонного нежелания мсье Эбрана согласиться на некоторые изменения процесса приготовления пищи, несмотря на то, что сам он часто отсутствовал и его помощнику приходилось отвечать за все. Во многом, подумал Питер, от души сочувствуя молодому французу, это напоминало отношения между ним самим и Уорреном Трентом. - Может быть, вы присядете, - сказал Питер и указал на свободное место за их столом. - Благодарю вас, мсье. - И молодой человек торжественно уселся на отодвинутый метрдотелем стул. Не успел он сесть, как к столу подошел официант и, никого не спрашивая, поменял все четыре заказа на эскалопы из телятины. Заодно он убрал со стола две оставшиеся тарелки с цыплятами, которые тут же унес на кухню подскочивший помощник. Четырем служащим принесли мясо, а помощнику повара подали лишь черный кофе. - Это уже больше похоже на еду, - одобрительно сказал, отведав эскалоп, Сэм Якубек. - Вам удалось выяснить, почему так получилось? - спросил Питер. Помощник шеф-повара горестно посмотрел в сторону кухни. - Причин тут много. Сейчас, например, все выходит из-за жир, на котором готовить цыплят, он прогорклый. Но виноват я... в том, что жир не заменили, как я думать. И я, Андре Лемье, допустить, чтоб такая стряпня выносить за порог кухни! - Он недоуменно потряс головой. - Один человек не может за всем уследить, - сказал главный инженер. - Каждый, кто возглавляет ту или иную службу, знает это. - К сожалению, - заметил Ройял Эдвардс, высказывая вслух мысль, которая как раз пришла в голову и Питеру, - мы никогда не узнаем, сколько людей жаловаться не стали, но больше сюда не придут. Андре Лемье мрачно кивнул. - Прошу меня извинить, мсье, - сказал он, ставя на стол недопитую чашку кофе. - Мсье Макдермотт, когда вы покушать, может быть, мы побеседовать с вами наедине, хорошо? Через четверть часа Питер открыл дверь, соединявшую ресторан с кухней. Андре Лемье тотчас поспешил к нему навстречу. - Очень любезно, что вы пришел, мсье. - Просто я люблю бывать на кухне, - возразил Питер. Оглядевшись, он заметил, что на кухне уже нет той суеты, которая обычно сопутствует ленчу. Некоторое количество блюд все еще продолжало поступать в зал, предварительно проходя перед двумя контролерами - немолодыми женщинами, которые, словно недоверчивые школьные надзирательницы, восседали за кассовыми аппаратами. Но куда больше тарелок возвращалось из зала, по мере того как официанты и подносчики убирали столы, а ресторан пустел. У большого отсека для мытья посуды, находившегося в глубине кухни и напоминавшего своими хромированными поверхностями и контейнерами для отходов перевернутую стойку кафетерия, трудилось шестеро мойщиков в резиновых фартуках - они еще справлялись с потоком посуды, поступавшей из всех ресторанов отеля, а также из расположенного наверху банкетного зала. Питер отметил, что специальный подсобный рабочий, по обыкновению, снимал с тарелок нетронутые кусочки масла и сбрасывал их в большой хромированный бак. Впоследствии, как это заведено в большинстве ресторанных кухонь, хотя это мало кто признает, собранное масло пойдет на приготовление пищи. - Я хотел потолковать с вами наедине, мсье. Понимайте, есть вещи - трудно говорить при всех. - Мне бы хотелось прояснить одно обстоятельство, - задумчиво проговорил Питер. - Правильно ли я понял, что вы распорядились заменить жир для приготовления пищи, но ваше распоряжение не было выполнено? - Правильно. - Что же случилось? Лицо молодого повара выражало смущение. - Утром я отдавать распоряжение. Мой нос - он подсказать мне: жир плохой. Но мсье Эбран... ничего мне не сказать... просто отменить мое распоряжение. Потом он, мсье Эбран, уходит домой, а я вот тут - с плохой жир. Питер невольно улыбнулся. - Почему же он отменил ваше распоряжение? - Жир стоит дорого, очень дорого, - тут мсье Эбран прав. Последнее время мы часто его менять. Очень часто. - А вы пробовали выяснить причину этого? Андре Лемье в отчаянии воздел руки к небу. - Я предлагать - каждый день предлагать - делать химический анализ на свободная жирная кислота. Его можно делать в лаборатории, даже здесь. Тогда можно - по-научному - искать причина, почему жир портится. Но мсье Эбран не соглашаться - ни с чем не соглашаться. - Вы считаете, что многое у нас тут делается не так? - Очень многое. - Это было произнесено отрывисто, даже нелюбезно; казалось, что на этом разговор и закончится. И вдруг словно прорвалась плотина, хлынули слова: - Мсье Макдермотт, здесь многое не такэто я вам говорю. На такой кухне трудно гордиться за своя работа. Это, как у вас говорят, "жарено-парено" - дурная пища: старые рецепты - плохие, новые - тоже плохие и очень много продукт зря идет. Я хороший повар, кто угодно сказать. Но хороший повар должен радоваться тому, что он делает, иначе он не хороший. Да, мсье, я бы много здесь изменить, очень много - и отелю было бы лучше, и мсье Эбрану, и всем. Но мне приказывать, будто я младенец какой-ничего не меняй, все делай по-старому. - Вполне возможно, - сказал Питер, - у нас тут будут вообще большие перемены. И очень скоро. - Если это вы про мсье О'Кифа, - и Андре Лемье горделиво выпрямился, - я его перемена видеть не хочу, меня здесь не будет. Я не собираюсь быть повар-скороварка в стандартном отеле. - А если "Сент-Грегори" останется независимым, какого рода перемены вы бы произвели? - не без любопытства спросил Питер. Разговаривая, они прошли почти до другого конца кухни, представлявшей собою прямоугольник, простиравшийся во всю ширину отеля. В каждой из стен, словно выходы из центра управления, находились двери, ведущие в ресторанные залы отеля, к служебным лифтам и разделочным, расположенным на том же этаже и ниже. Обойдя двойной ряд суповых котлов, бурливших, точно адские тигли, они подошли к застекленному отсеку, откуда оба главных повара - шеф и его помощник - должны руководить своими участками. Неподалеку, заметил Питер, находилась большая жаровня с четырьмя шомполами - виновница сегодняшних неприятностей. Подсобный рабочий счищал с нее жир; его было столько, что сразу становилось ясно; часто менять жир нельзя - слишком дорого это стоит. Андре Лемье задумался над вопросом Питера, и они остановились. - Вы говорить: какие перемены, мсье? В нашем деле самое главноекачество пищи. Для некоторых фасад - как блюдо выглядит - важнее, чем его вкус. В этом отеле масса денег тратить на decor [декорацию (франц.)]. Вокруг все обкладывать петрушка. А в соус ее класть мало. Салат лежать на блюде, а он больше нужен для суп. А уж эти фокусы с разноцветной желатиной! - И Лемье в отчаянии воздел к небу руки. Питер сочувственно улыбался. - Ну, а уж вина, мсье! Dieu mere! [слава богу (франц.)], за вина я не отвечать. - Насчет вин вы правы, - согласился Питер. Он тоже был невысокого мнения о винном погребе "Сент-Грегори". - Словом, мсье, обыкновенный табльдот. Чтоб так не уважать продукт, так тратить деньги на внешний вид - прямо плакать хочется. Плакать хочется. Плакать, мсье! - Лемье помолчал, передернул плечами и добавил: - А ведь если столько не выбрасывать, у нас могла бы быть какая кухня - и желудку хорошо, и вкусно. Не то, что сейчас - все одно и то же, с виду - красота, а на вкус - ничего особенного. А ведь Андре Лемье, подумал Питер, видимо, не очень-то представляет себе, что нужно "Сент-Грегори". Как бы угадав его мысль, помощник шеф-повара заговорил снова. - Да, действительно, у отеля есть своя специфика. Тут ресторан не для утонченный гурман. Такой он быть не может. Надо готовить много блюд и быстро, обслуживать сразу много людей, а все они по-американски спешат. Однако же и тут можно добиться определенный совершенство. Чтоб совесть была чиста. А мсье Эбран говорит, мои идеи слишком дорого стоят. Это неправда, я уже доказал. - Как же вы это доказали? - Пойдемте, пожалуйста. И молодой француз повел Питера в свой застекленный закуток. Это была крошечная клетушка с двумя столами, картотекой и шкафами, занимавшими все три стены. Подойдя к столу поменьше, Андре Лемье открыл ящик, вынул большой конверт и из него извлек папку, которую протянул Питеру. - Вы спрашивать насчет перемен. Здесь все сказано. Питер Макдермотт с любопытством открыл папку. В ней лежала стопка бумаги, исписанной мелким, каллиграфическим почерком. Несколько листов большего размера были сложены пополам - на них оказались диаграммы, нарисованные от руки и так же тщательно пронумерованные. Питер понял, что перед ним - план коренной реорганизации системы общественного питания в отеле. На других страницах были сделаны подсчеты расходов, наброски меню, план осуществления контроля за качеством изготовляемых блюд и наметки штатов. Даже при самом беглом знакомстве документ поражал своей смелостью и знанием детален. Питер поднял на молодого француза глаза и встретился с ним взглядом. - Если позволите, я хотел бы поближе ознакомиться с вашей работой. - Берите. Все равно этим бумагам еще долго лежать. - Губы помощника шеф-повара скривились в горькой усмешке. - Мне все время говорят, ни одна моя лошадка в стойло не придет. - Меня вот что удивляет: как это вы могли за столь короткий срок все изучить и так тщательно продумать. Андре Лемье пожал плечами: - Чтобы понять, что плохо, не надо много времени. - Так, может, следуя этому принципу, мы сумеем разобраться и в неполадках с жаровней. В глазах молодого повара загорелся было веселый огонек и тут же сменился выражением досады. - Touche! [ваша взяла! (франц.)] Правильно: я видел жир не такой, а когда разогрели - не понюхал. - Неправда, - возразил Питер. - Вы же сами сказали мне: вы почувствовали, что жир негоден, но, несмотря на ваше распоряжение, его не заменили. - Мне надо было узнать, почему жир испортиться. Все иметь причина. И если ее скоро не обнаружить, может случиться большая беда. - Какая, например? - Слава богу, сегодня мы мало готовить на испорченный жир. А завтра, мсье, надо зажарить шестьсот порций на ленч для участники конгресса. Питер лишь тихонько присвистнул. - Только и всего! Они вышли из стеклянной клетушки и подошли к жаровне, с которой в это время как раз счищали последние остатки злополучного жира. - Завтра жир, конечно, будет свежий. А когда его меняли в последний раз? - Вчера. - Вот как! Андре Лемье кивнул. - Мсье Эбран, он не шутить, когда жалуется на большой затрат. Но почему жир портится - тайна. - Я сейчас пытаюсь вспомнить, что я знал из пищевой химии, - медленно проговорил Питер. - Свежий, доброкачественный жир начинает чадить при температуре... - Четыреста двадцать пять градусов. Больше нагревать нельзя, иначе он гореть. - А если жир подпорчен, то он начинает чадить при более низкой тем пературе. - Да, и чем больше портится, тем ниже температура, когда он чадить. - Вы здесь жарите... - При температуре триста и шестьдесят градусов - наилучшая температура для ресторанный кухня и для домашний. - Словом, если жир не горит при температуре около трехсот шестидесяти градусов, все в порядке. Если же чад появляется при более низкой температуре, значит, жир испорчен. - Совершенно верно, мсье. И тогда еда иметь плохой запах, прогорклый вкус, как сегодня. В мозгу Питера зашевелились некогда заученные, но стершиеся за долгие годы сведения. Для будущих управляющих отелями в Корнеллском университете читали курс по пищевой химии. Питеру смутно вспомнилась лекция в Статлер-Холле... За подернутыми морозным узором окнами сгущались сумерки. Он вошел тогда с улицы, с морозного, обжигающего воздуха. Внутри было тепло и успокаивающе-монотонно звучал голос лектора... жиры и катализаторы... - Есть такие субстанции, - напрягая память, сказал Питер, - которые при соприкосновении с жиром играют роль катализаторов и довольно быстро вызывают распад. - Верно, мсье. - Андре Лемье принялся перечислять по пальцам: - Это влага, соль, медь или латунь на стенках жаровни: когда температура очень высокая и когда оливковое масло. И вдруг Питера осенило. Память заработала под впечатлением увиденного, когда минуту назад жаровню очищали от жира. - Из чего сделаны решетки для жарки? - Из хромированного металла, - несколько озадаченно ответил Лемье. Хром, как им обоим было известно, не мог испортить жир. - А интересно, - сказал Питер, - хорошо ли они хромированы? И если слои хрома где-то стерся, то канон металл находится под ним и не покрылся ли он кое-где окисью? Лемье обдумал слова Питера, и глаза его вдруг расширились. Он молча вынул одну из решеток и тщательно протер ее тряпкой. Поднеся решетку к свету, они внимательно осмотрели ее со всех сторон. От непрерывного и долгого пользования хромированная поверхность была вся покрыта царапинами. Кое-где хром сошел совсем. В поцарапанных и протертых местах виднелся металл желтоватого цвета. - Это же латунь! - Молодой француз хлопнул себя ладонью по лбу. - Жир испортиться из-за нее! Какой же я дурак - сразу не догадаться! - Не понимаю, при чем тут вы, - прервал его Питер. - Задолго до вашего появления кто-то у нас, видно, сэкономил и купил дешевые решетки. К несчастью, в конечном счете это обошлось нам куда дороже. - Но я должен был обнаружить это раньше - вы же сделать это сейчас, мсье. - Андре Лемье чуть не плакал. - Мсье приходить на кухня из вашей paperasse [бумагомаралки (франц.)] и показать мне, где непорядок. Да меня же засмеют теперь! - Если такое случится, - сказал Питер, - то винить вам придется только себя. От меня никто ничего не услышит. - Люди - они говорили мне, вы хороший человек, умный. Теперь я сам видеть: это правда, - медленно проговорил Андре Лемье. Питер похлопал по папке, которую держал в руке. - Я прочитаю ваш труд и скажу вам свое мнение. - Спасибо, мсье. А я потребовать новый решетки. Из нержавеющей стали. Они сегодня же вечером будут здесь, даже если мне придется размозжить кому-то башку. Питер улыбнулся. - Знаете, мсье, я тут еще об одном думать. - О чем же? Молодой помощник шеф-повара колебался. - Может, вы решить - как бы лучше выразиться - это нахально с моей стороны. Но вы и я, мсье Макдермотт, дай нам волю, мы бы сделать этот отель первоклассный заведение. И хотя молодой француз тут же громко расхохотался, Питер думал о его словах все время, пока шел в свой кабинет. Постучавшись в дверь номера 1410, Кристина Фрэнсис подумала: а почему, собственно, она сюда пришла. Вчера ее визит к Альберту Уэллсу выглядел вполне естественно после того, как он чуть не умер накануне и она приняла участие в его судьбе. Но сейчас мистер Уэллс был окружен необходимым вниманием и, оправившись от приступа, вновь стал обыкновенным постояльцем среди тех полутора тысяч, что проживали в отеле. Поэтому Кристина и подумала, что особой необходимости заходить к нему просто нет. И все же в этом маленьком старичке было что-то притягивавшее Кристину. Возможно, подумала она, это из-за его отеческого отношения к ней, из-за того, что, как ей казалось, некоторыми чертами он напоминал ей отца, с лотереи которого за пять долгих лет она так и не свыклась. Нет, не то! Ведь отец всегда был для нее поддержкой. Тогда как в случае с Альбертом Уэллсом сильной стороной была она - к примеру, выступила против частной медицинской сестры, чтобы уберечь его от бессмысленной траты денег. А может быть, подумала Кристина, это идет от стремления заглушить щемящее чувство одиночества, охватившее ее, когда она узнала, что их свидание с Питером сегодня вечером не состоится. Кстати, просто ли огорчение испытала она или более сильное чувство, когда узнала, что вместо свидания с нею Питер будет ужинать с Маршей Прейскотт? Если быть честной, призналась Кристина, то она сегодня утром очень рассердилась; правда, она надеялась, что сумела это скрыть, хотя легкадосада все-таки прорвалась в ядовитом тоне, каким она говорила с ним Было бы большой ошибкой показать, что она имеет виды на Питера, или доставить этой мисс Марше удовольствие, дав основание думать, будто она одержала над ней, Кристиной, победу, хотя в общем-то она ведь ее одержала. Кристина продолжала стоять у двери - никто не откликнулся. Вспомнив, что там должна быть сестра, Кристина постучала снова, уже громче. На этот раз из-за двери донесся звук отодвигаемого стула и послышались шаги. Дверь открылась - на пороге стоял Альберт Уэллс. Он был при полном параде и выглядел вполне здоровым. На лице у него даже играл румянец, который стал еще ярче, когда он увидел Кристину. - Я надеялся, что вы зайдете, мисс. Если бы вы не пришли, я сам отправился бы вас разыскивать. - Я думала... - удивленно проговорила Кристина. Старичок, очень напоминавший воробья, хмыкнул. - Вы думали, что меня так и будут держать пришпиленным к кровати - как видите, это не удалось. Я почувствовал себя достаточно хорошо и попросил вашего гостиничного врача послать за тем специалистом из Иллинойса - доктором Аксбриджем. Вот у кого голова! Он сразу сказал: если больной чувствует себя хорошо, значит, так оно и есть. Мы отправили сестру домой, и вот я к вашим услугам. - Альберт Уэллс буквально сиял. - Ну что же вы стоите, мисс, проходите. Кристина прежде всего обрадовалась тому, что ему не нужно больше тратить большие деньги на оплату частной медсестры. Она подозревала, что это соображение в значительной степени повлияло на настроение Альберта Уэллса. Она прошла вслед за ним в комнату, и он спросил: - Это вы стучали немного раньше? Она ответила утвердительно. - У меня мелькнула мысль, что кто-то стучит. Но я, видно, был слишком увлечен вот этим. - И он показал на столик у окна. На нем была разложена большая сложная игра-головоломка, уже составленная на две трети. - Или, может, я подумал, что это Бейли, - добавил Уэллс. - А кто это Бейли? - полюбопытствовала Кристина. В глазах старичка загорелись огоньки. - Если вы немножко здесь побудете, то увидите его. Во всяком случае, если не его, то Барнума. Ничего не понимая, Кристина пожала плечами. И подойдя к окну, склонилась над головоломкой, чтобы внимательнее ее рассмотреть. Из уложенных кусочков уже складывались очертания Нового Орлеана. Город был изображен сверху, в наступающих сумерках; по нему змеилась, сверкая в лучах заходящего солнца, широкая лента реки. - Когда-то очень давно и я играла в эту игру, - сказала Кристина. - Мне помогал отец. - Наверняка найдутся такие, кто сочтет это не совсем подходящим времяпрепровождением для взрослого человека, - заметил подошедший к ней Альберт Уэллс. - Однако я обычно сажусь за эту игру, когда возникает желание кое-что обдумать. И случается, что одновременно находишь и ключевой кусочек и ответ на свою проблему. - Ключевой кусочек? Я никогда о таком не слышала. - Это мое собственное изобретение, мисс. Могу поклясться, что существует ключ к любой проблеме, точно так же как есть главный кусочек и в этой игре. Иногда кажется, что ты его нашел, а на поверку выходит - ошибся. Но если действительно нашел, то сразу все проясняется и начинаешь понимать, как складывается вся картина. Внезапно раздался резкий, властный стук в дверь. Губы Альберта Уэллса беззвучно произнесли: - Бейли! Когда дверь открылась, Кристина, к своему удивлению, обнаружила за ней коридорного в форме. Через плечо у него было перекинуто несколько костюмов на вешалках; в вытянутой руке он держал отутюженный синий саржевый костюм, старомодный покрой которого явно указывал на то, что принадлежал он Альберту Уэллсу. Натренированно-быстрым движением коридорный повесил костюм в шкаф и направился к выходу, возле которого его ждал старичок. Левой рукой коридорный придерживал перекинутые через плечо костюмы, правую автоматически вытянул ладонью вверх. - Я уже благодарил тебя, - сказал Альберт Уэллс. Глаза его искрились смехом. - Сегодня утром, когда ты приходил за костюмом. - Это был не я, мне вы ничего не давали, сэр. - Коридорный решительно потряс головой. - Не тебе, но твоему другу. А это то же самое. Коридорный не сдавался: - Мне об этом ничего неизвестно. - Ты хочешь сказать, что он не делится с тобой? Протянутая рука опустилась. - Я не понимаю, о чем вы говорите. - Да что ты! - Альберт Уэллс широко улыбнулся. - Ты же - Бейли. А я дал на чай Барнуму. Тут коридорный увидел Кристину. И во взгляде его отразилась растерянность, как только он ее узнал. Он жалко осклабился. - Совершенно верно, сэр, - сказал он и вышел, закрыв за собой дверь. - Объясните же, что все это значит? Старичок хмыкнул. - Вы работаете в отеле и не знаете, что такое Барнум и Бейли? Кристина отрицательно покачала головой. - Это же простейшая штука, мисс. Коридорные в гостиницах работают попарно, и берет у вас костюм один, а приносит - другой. Они это специально устраивают, чтоб два раза получить чаевые. Потом складывают выручку и делят поровну. - Понятно, - сказала Кристина. - Но мне это в голову не приходило. - Как и многим другим. Вот потому-то им и удается сорвать двойной куш за одну и ту же услугу. - Альберт Уэллс задумчиво потер свой носик-клювик. - Для меня это стало вроде игры: считать гостиницы, где вытворяют подобные трюки. - А как же вы их раскрыли? - смеясь спросила Кристина. - Признался один такой - после того, как я намекнул, что вижу его насквозь. Он мне еще не то рассказал. Вы, конечно, знаете, что есть отели, где внутренняя телефонная связь идет напрямую, без коммутатора. И вот Барнум или Бейли - словом тот, что на дежурстве, - звонит в номер, куда он должен что-то отнести. Если никто к телефону не подходит, он ждет какое-то время и звонит снова. Если же в номере подняли трубку - а это значит, что-там кто-то есть, - он на своем конце тут же вешает трубку. И через несколько минут является с вашим костюмом и получает вторые чаевые. - А вы не любите давать на чай, мистер Уэллс? - Да нет, не в том дело, мисс. От чаевых не уйдешь, как от смерти, так зачем волноваться попусту? Но я хорошо отблагодарил Барнума сегодня утром - как бы заранее заплатил за развлечение, которое позволил себе с Бейли минуту назад. Только вот чего я не люблю - это когда меня за дурачка считают. - Я думаю, это случается не так уж часто. - Кристина начинала подозревать, что Альберт Уэллс куда меньше нуждается в опеке, чем она предполагала. Но она по-прежнему получала удовольствие от общения с ним. - Вполне возможно, - признал он. - Только вот что я хотел бы вам сказать. У вас в отеле куда больше жульничества, чем в других местах. - Почему вы так считаете? - Потому, мисс, что я держу глаза открытыми и люблю поговорить с людьми. И мне они рассказывают то, чего не скажут вам. - Что же именно? - Ну, во-первых, многие тут считают, что им все сойдет с рук. А все потому, что, как я понимаю, нет у вас хорошего хозяина. Дело можно бы хорошо поставить. И потому что оно не поставлено, ваш мистер Трент и попал сейчас в такой переплет. - Просто непостижимо, - сказала Кристина. - То же самое и почти в тех же словах говорил мне Питер Макдермотт. - Она внимательно посмотрела на старичка. Хоть он и производил впечатление человека не тертого, но, видимо, врожденным чутьем доходил до истины. Альберт Уэллс одобрительно кивнул. - Да, этот молодой человек с головой. Мы с ним вчера беседовали. Это удивило Кристину. - Как, Питер приходил сюда? - Совершенно верно. - Я этого не знала. - Впрочем, подумала Кристина, это вполне в духе Питера Макдермотта: если его что-то заинтересовало, он будет упорен и не выпустит это из виду. Она и раньше подмечала его умение думать о больших проблемах, но не забывать и о мелочах. - Вы что, собираетесь за него замуж, мисс? Вопрос был задан так неожиданно, что Кристина опешила. - Почему вы так решили? - спросила она и, к своему великому удивлению, почувствовала, что краснеет. Альберт Уэллс хмыкнул. Временами, подумала Кристина, он напоминает озорного эльфа. - Догадался - по тому, как вы произнесли его имя. Кроме того, я решил, что, работая вместе, вы должны часто видеть друг друга, и если у этого молодого человека есть голова на плечах, в чем я не сомневаюсь, то рано или поздно он поймет, что от добра добра не ищут. - Мистер Уэллс, вы переходите все границы. Читаете чужие мысли, а потом... потом излагаете их вслух и еще краснеть заставляете. - Но теплая улыбка на лице Кристины показывала, что она вовсе не сердится. - И пожалуйста, перестаньте называть меня "мисс". Меня зовут Кристина. - Для меня это имя особенное, - тихо произнес Альберт Уэллс. - Так звали мою жену. - Звали? Альберт Уэллс кивнул. - Да, она умерла. Умерла так давно, что порой мне кажется, будто мы никогда и не жили вместе. И не было у нас в жизни ни радостей, ни горестей, а на самом деле хватало и того и другого. А иной раз кажется, что все это было лишь вчера. Вот в такие минуты меня с особой силой одолевает чувство одиночества. Детей-то у нас не было. - Мистер Уэллс запнулся, задумчиво глядя куда-то. - Никогда ведь не знаешь, насколько ты привязан к человеку, пока эта связь не оборвется. Вот и вы с вашим Питером - не теряйте ни минуты. Зачем тратить время попусту - его ведь не наверстаешь. - Я же говорю вам: вовсе он не мой, - рассмеялась Кристина. - По крайней мере, еще не стал им. - Если как следует возьметесь за дело, - станет. - Возможно, - Кристина посмотрела на незаконченную игру-головоломку. - Хотелось бы знать, действительно ли есть, как вы говорите, ключ ко всему, - задумчиво промолвила она. - А когда найдешь, как знать наверняка, что это он, или можно лишь догадываться и надеяться... - И не успев опомниться, она принялась изливать душу маленькому старичкурассказала все; про трагедию в Висконсине, последовавшее затем одиночество, про свой переезд в Новый Орлеан, как она приспосабливалась к новой жизни и вот только сейчас впервые почувствовала, что перед ней открывается возможность зажить полнокровно, интересно. Кристина рассказала Альберту Уэллсу и о том, как у нее сорвалось сегодня вечером свидание и как она этим огорчена. Дослушав ее, Альберт Уэллс глубокомысленно кивнул. - События часто разворачиваются сами по себе. А иногда надо подтолкнуть - тогда людм начинают шевелиться. - Можете что-то предложить? - как бы между прочим спросила Кристина. Мистер Уэллс отрицательно покачал головой. - Вы женщина, и вы должны в этих вопросах лучше разбираться. Но одно скажу. Учитывая то, что произошло, я не удивлюсь, если этот молодой человек пригласит вас завтра куда-нибудь. - Возможно, - улыбнулась Кристина. - Ну, а вы придумайте себе какое-нибудь другое свидание. Заставьте его потерпеть денек - он только больше ценить вас будет. - Что ж, придется что-нибудь выдумать. - В этом может и не быть необходимости. Я как раз собирался пригласить вас, мисс... извините, Кристина. Мне хочется поужинать с вами вдвоем - в знак благодарности за то, что вы сделали для меня вчера. И если вы способны вынести общество старого человека, я был бы счастлив заменить вам недостающую компанию. - Я буду рада поужинать с вами, и вовсе не потому, что мне недостает компании, - ответила Кристина. - Отлично! - просиял старичок. - Думаю, лучше всего будет, если мы устроим это здесь, в отеле. Я обещал доктору, что еще дня два не буду выходить на улицу. Кристина растерялась. Интересно, знает ли Альберт Уэллс о том, как высоки вечером цены в главном ресторане "Сент-Грегори". И хотя ему не нужно было теперь платить частной сиделке, Кристине вовсе не хотелось, чтобы он зря тратил оставшиеся у него деньги. Внезапно ее осенило, как все устроить наилучшим образом. Приняв такое решение, Кристина заверила старичка: - Ужин в отеле меня вполне устраивает. Однако мы должны обставить его поторжественнее. Вам придется отпустить меня домой, чтобы я успела переодеться во что-то более нарядное. Итак, решено: завтра в восемь вечера. Выйдя от Альберта Уэллса, Кристина на площадке четырнадцатого этажа обнаружила, что лифт номер четыре неисправен. Рабочие-ремонтники возились с дверью шахты и что-то чинили внутри кабины. Она вызвала другой лифт и спустилась на бельэтаж. Президент ассоциации стоматологов доктор Ингрэм гневно посмотрел на человека, вошедшего в его номер на седьмом этаже. - Макдермотт, если вы пришли сюда, чтобы замять случившееся, скажу вам прямо: зря тратите время. Вы ведь за этим пришли? - Да, - признался Питер. - Боюсь, что за этим. - По крайней мере, вы не врете, - буркнул старик. - У меня для этого нет оснований, доктор Ингрэм. Я здесь всего лишь служащий. И пока я тут работаю, я обязан делать все, что в моих силах, для этого заведения. - Вы и в случае с доктором Николасом сделали все, что в ваших силах? - Нет, сэр. Представьте себе, я считаю, что хуже поступить трудно. И то обстоятельство, что у меня нет власти отменить порядок, установленный в данном отеле, нисколько не меняет дела. Президент ассоциации стоматологов лишь хмыкнул в ответ. - Если это так, то вам следует набраться смелости, уволиться отсюда и найти себе работу в другом месте. Может быть, там меньше будут платить, зато нравы не такие низкие. Питер покраснел, но сдержался. Он вспомнил, как утром в вестибюле восхищался непримиримостью, с какою пожилой доктор отстаивал свою позицию. С тех пор ничто ведь не изменилось. - Ну, что вы на это скажете? - Живые глаза бескомпромиссно, в упор смотрели на Питера. - Предположим, я уволюсь, - сказал Питер. - Но человек, который займет мое место, может быть вполне удовлетворен существующим порядком вещей. Меня он, по крайней мере, не устраивает. И я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы изменить установленные здесь правила. - Нечего сказать - правила! Разумные установления! Сплошной камуфляж! - И без того красное лицо доктора совсем побагровело. - Я сыт этими словами по горло! Меня от них тошнит! Противно, стыдно и тошно от того, что таков род людской! Наступило молчание. - Ну хорошо, - сказал доктор Ингрэм упавшим голосом: внезапная вспышка ярости иссякла. - Согласен, вы не такой фанатик, как некоторые, Макдермотт. У вас хватает собственных проблем, и вряд ли мои наскоки помогут делу. Но разве ты не понимаешь, сынок: ведь именно из-за нашей с тобой чертовой благоразумности и происходит то, что случилось сегодня с Джимом Николасом. - Я понимаю вас, доктор. Но думаю, что все это не так просто, как у вас получается. - Многое не просто, - проворчал пожилой собеседник Питера. - Вы слышали, что я сказал Николасу. Я сказал, что, если перед ним не извинятся и не предоставят ему номер, я сделаю все, чтобы конгресс покинул этот отель. - Ну, а если отвлечься от случившегося, разве на ваших конгрессах не бывает, скажем, дискуссий по медицинским вопросам, демонстраций и прочего, что приносит пользу множеству людей? - осторожно спросил Питер. - Естественно, бывает. - В таком случае, какой же смысл так поступать? Я имею в виду: стоит ли срывать конгресс - кто от этого выиграет? Уж, во всяком случае, не доктор Николас. - Питер умолк, вдруг почувствовав, что слова его не вызывают благоприятного отклика. - Не делайте из меня дурака, Макдермотт, - взорвался доктор Ингрэм. - И поверьте, что у меня хватило ума обо всем этом подумать. - Извините. - Всегда находятся причины, чтобы оправдать бездействие, и, как правило, - достаточно веские. Именно поэтому так мало люден способны отстаивать то, во что они верят или делают вид, что верят. Можете не сомневаться, через какие-нибудь два часа, когда часть моих благонамеренных коллег узнает, что я собираюсь предпринять, они выдвинут точь-в-точь такие же аргументы. - Пожилой врач тяжело перевел дух и посмотрел в глаза Питеру. - А теперь позвольте мне спросить вас кое о чем. Сегодня утром вы признались, что вам стыдно выставлять Джима Николаса из отеля. Так вот, будь вы сейчас на моем месте, что бы вы сделали? - Доктор, не ставьте м