ы за распоряжениями, пока отец болеет, а, мама? - Пэн! - закричала Айрин. - К десятичасовому катеру выздоровеет, - сказала сердито мать. - По-моему, папа все лето слишком много работал. Мама, почему ты не заставишь его отдохнуть? - спросила Айрин. - Отдохнуть? Да он гнет спину с каждым годом все больше. Бывало, давал себе иногда отдых, а сейчас дышать не может без своей конторы. В этом году сказал, что уедет в Лэфем всего на несколько дней, фабрику проведать. Не знаю, что с ним и делать! Чем больше у него денег, тем больше он старается. Боюсь и подумать, что с ним станется, если разорится. Одно я знаю, - заключила миссис Лэфем, - сегодня он в контору не поедет. - Значит, и на десятичасовом катере тоже, - напомнила Пэн. - Да, тоже. Как кончите завтракать, девочки, поезжайте в отель дать телеграмму, что он нездоров и сегодня в конторе не будет. Не хочу, чтобы оттуда приехали его беспокоить. - Какой удар! - сказала Пэн. - А то они, может быть, прислали бы... - Она с невозмутимым видом взглянула на сестру, - например, Денниса. - Мама! - крикнула Айрин. - В этой семье стало невозможно жить, - сказала Пенелопа. - Ну, хватит, Пэн, - приказала мать. Но едва ли она действительно хотела, чтобы та перестала дразнить сестру. Это придавало приятную реальность ее мечте, делало ее не только возможной, но и вероятной. Лэфем встал и бродил по дому, раздражаясь, когда очередной катер уходил без него; вечером он уже не на шутку сердился, несмотря на усилия семьи успокоить его, и ворчал, что его не пустили в город. - Отлично мог бы поехать, - твердил он, пока жена не вышла из терпения. - Хорошо, Сайлас, завтра поедешь, даже если придется нести тебя к катеру. - Надо признать, - сказала Пенелопа, - что полковник никуда не годен, когда не в духе. С шестичасовым катером прибыл Кори. Девушки были на веранде, и Айрин первая его увидела. - Ой, Пэн! - шепнула она, и все отразилось у нее на лице; Пэн не успела со своими насмешками, а он уже входил. - Надеюсь, полковник Лэфем здоров, - сказал он, и они услышали, как в комнатах мать заспорила с отцом. - Ступай надень сюртук! Да! Мне все равно, как он тебя видит в конторе, хоть в одной рубашке. Здесь ты джентльмен или должен им быть. И ты не будешь встречать гостя в халате. Пенелопа поспешила в комнату успокоить мать. - Спасибо, ему гораздо лучше, - громко сказала Айрин, чтобы заглушить шумные препирательства. - Я рад это слышать, - сказал Кори, и когда она провела его в комнаты, побежденный полковник встретил посетителя в двубортном сюртуке, который он поспешно застегивал. Сперва он был уверен, что Кори приехал из-за какого-то срочного дела, а когда выяснилось, что тот приехал из учтивости, к его удивлению присоединилось удовольствие от того, что он стал предметом заботы. В кругу знакомых Лэфема жаловались на болезни, но не было принято справляться о здоровье - это было как-то не по-мужски - и уж конечно не навещали больных, разве что в самых серьезных случаях. Он охотно рассказал бы подробно о своем недомогании, если бы ему дали; а после чая, которым угостили и Кори, он еще остался бы с ним, если бы жена не отправила его в постель. Она сама пошла с ним, чтобы он принял предписанное ею лекарство, но сперва зашла к Пенелопе и застала ее с книгой в руках. Но она не читала. - Сойди-ка вниз, - сказала мать. - Мне надо к отцу, а Айрин там одна с мистером Кори. Ведь она сидит как на угольях, когда тебя нет рядом, чтобы его занимать. - Пусть привыкает обходиться без меня, - сказала рассудительно Пенелопа. - Не могу же я всегда быть с ними. - Тогда мне придется, - ответила миссис Лэфем. - То-то будет у нас там квакерское собрание. - Рин найдет, что сказать, если предоставишь это ей. А нет - тогда _он_ найдет. Пойди лучше ты к ним, я не хочу появляться, разве что под конец. Если он приезжает ради Айрин - а я не верю, чтобы из-за папы, - то ему хочется видеть ее, а не меня. Если она не может заинтересовать его, когда они наедине, лучше ему убедиться в этом теперь. Надо проделать этот опыт. Если он приедет опять, значит, опыт удался. - Пожалуй, ты права, - сказала мать. - Пойду туда. Похоже, что у него и впрямь есть намерения. Миссис Лэфем не торопилась к гостю. В дни ее девичества считалось, что если молодой человек приходит к девушке, то хочет быть с ней наедине; городская жизнь не изменила этих простых понятий. Она поступала в отношении дочери так, как ее мать поступала бы с нею. Сидя с книгой, Пенелопа слышала смутные голоса внизу, а спустя долгое время услышала, что туда спустилась мать. Она не читала книгу, лежавшую у нее на коленях, хотя не отрывала глаз от страницы. Один раз она встала и закрыла дверь, и тогда голоса стали не слышны; потом опять широко распахнула ее, презрительно усмехнувшись, и вернулась к книге, хотя опять-таки не стала читать. Она просидела у себя до тех пор, пока Кори не пришло время отправляться на катер. Когда они снова остались одни, Айрин притворно попеняла сестре, зачем оставила ее одну занимать мистера Кори. - Но ведь все прошло удачно? - спросила Пенелопа. Айрин обняла ее. - Ах, _чудесно_ прошло! Я и не думала, что у меня так хорошо получится. Мы почти все время говорили о тебе. - Вот уж нашли интересную тему! - Он о тебе расспрашивал; все хотел знать. Он о тебе очень высокого мнения. О Пэн, как ты думаешь, зачем он приезжал? Думаешь, что правда из-за папы? - И Айрин спрятала лицо на плече сестры. Пенелопа дала себя обнять, но сама стояла, опустив руки. - Нет, не думаю. Айрин отпустила ее, вся пылая. - Правда, _правда_ не думаешь? О Пэн, ведь он чудо как мил? И красив? Когда он вошел, я, наверное, ужасно поступила: даже не поблагодарила, что приехал. Он, конечно, считает, что у меня дурные манеры. Но ведь тогда получилось бы, будто я благодарю его за то, что он приехал ко мне. А надо было пригласить его приехать опять, когда он прощался? Я не пригласила, просто не решилась. А вдруг он подумает, что я не хочу, чтобы он приезжал? Как ты думаешь, он приезжал бы, если бы... не хотел? - Не так уж он часто приезжал до сих пор, - сказала Пенелопа. - Верно. А если... если будет часто? - Тогда я буду считать, что хочет. - Ты так думаешь? Какая ты добрая, Пэн! И ты всегда говоришь, что думаешь. Я бы хотела, чтобы и к тебе кто-то приезжал. Только это меня и огорчает. А может быть... Он говорил, что у него есть друг в Техасе... - Ну, из Техаса, - сказала Пенелопа, - этот друг не смог бы приезжать часто. Не надо просить мистера Кори хлопотать обо мне. Если ты довольна, я уж как-нибудь перебьюсь. - И _как еще_ довольна, Пэн! А как ты думаешь, когда он опять приедет? - Айрин отодвинула что-то из вещей Пенелопы, чтобы облокотиться на ее туалетный столик и удобно разговаривать. Пенелопа положила их на прежнее место. - Не сегодня, - сказала она, - и если ты из-за этого не ложишься... Айрин снова порывисто обняла ее и выбежала из комнаты. На другое утро полковника отправили с восьмичасовым катером; но его выздоровление не помешало Кори неделю спустя повторить свой визит. На этот раз сияющая Айрин пришла в комнату Пенелопы, где та снова укрылась. - Непременно сойди вниз, Пэн, - сказала она. - Он спросил, не больна ли ты, и мама велит тебе спуститься. После этого Пенелопа всегда помогала Айрин принимать гостя, а после отъезда Кори до поздней ночи обсуждала с ней его посещения. Но когда мать в своем нетерпеливом любопытстве выспрашивала у нее ее мнение, она отвечала: - Я знаю столько же, сколько ты. - Он хоть что-нибудь говорит тебе о ней? Хвалит? - Он не говорит со мной об Айрин. - И со мной тоже, - сказала миссис Лэфем с тяжелым вздохом. - Зачем же он тогда приезжает? - Не могу знать. Он, например, говорит, что в Бостоне сейчас нет никого из знакомых. Вот когда они вернутся, а он все будет ездить сюда, тут и посмотрим. - Что ж, - сказала мать; но проходили недели, все труднее было объяснять приезды Кори тем, что ему одиноко в городе, и она обратилась за поддержкой к мужу. - Сайлас, я уж не знаю, правильно ли, что мы принимаем Кори. Вся его семья в отъезде. - Он в совершенных годах, - сказал полковник. - И может ездить куда хочет. И не важно, где его семья. - А вдруг они не хотят, чтобы он сюда ездил? Хорошо ли, что ты его принимаешь? - А как ему запретишь? Ей-богу, Персис! И что это с вами со всеми? Вас послушать, так лучше этих самых Кори на всем свете нет, а мы им в подметки не годимся. - Я не хочу, чтобы они сказали, будто мы воспользовались, что они в отъезде, и приманивали его. - Пусть _попробуют_ сказать! - крикнул Лэфем. - Хоть они, хоть еще кто! - Ну ладно, - сказала жена, переходя от этой заботы к другой. - Никак не пойму, нравится она ему или нет. И Пэн не знает, а может - не говорит. - Думаю, что очень даже нравится, - ответил полковник. - Он вроде ничего еще не сказал и не сделал, чтобы стало ясно. - Ну, _я_, например, набирался храбрости год с лишком. - То было дело другое, - сказала миссис Лэфем, отмахиваясь от такого сравнения, но, впрочем, ласково. - Если бы она была ему нужна, в его положении нетрудно набраться храбрости и объясниться. Лэфем стукнул кулаком по столу. - Слушай, Персис! Раз и навсегда, чтоб я больше этого не слышал! У меня состояния почти миллион, и каждый цент я сам нажил, и мои дочери хоть кому пара. Мне плевать на его положение. Он не таков, чтобы зазнаваться, но если когда-нибудь попробует, я его живехонько выпровожу. Пожалуй, я поговорю с ним... - Нет, только не это! - взмолилась жена. - Я ничего, я просто так сказала. Он очень скромный, а Айрин, конечно, кому угодно пара. Пусть все идет своим чередом. Все образуется. С молодежью никогда не угадаешь. Может, она очень чопорна. Ты только не говори ничего. Не скажешь? Лэфем тем легче дал себя уговорить, что после вспышки гнева почувствовал, что именно гордость и помешает ему выполнить то, чем он из гордости угрожал. Он удовольствовался обещанием жены, что она никогда не станет больше представлять это дело в таком обидном для них свете, а она получила некоторую поддержку в его несокрушимой самоуверенности. 12 Миссис Кори с дочерьми вернулась в начале октября, проведя после Бар-Харбор недели три-четыре в Интервэйле. Они слегка загорели с тех пор, как в июне уехали из города, но ни в чем больше не изменились. Старшая дочь, Лили, привезла немало эскизов водорослей и грибов-поганок на фоне скал и гнилых пней, которые никогда не будут закончены и никому не будут показаны, ибо она знала им цену. Младшая, Нэнни, прочла множество романов, остро ощущая, сколь неверно они изображают жизнь; и повидала немало сцен из жизни, сожалея об их непохожести на романы. Обе они были милые девушки, образованные, разумеется, всегда хорошо одетые и достаточно хорошенькие; но ни на море, ни в горах не встретили они никого, кто мог бы сыграть роль в их жизни, и вернулись домой, к обычным своим занятиям, без надежд и без опасений. За отсутствием этого, они проявили тем больший интерес к делам брата, которые немало заботили их мать, как стало ясно после первых же взаимных приветствий. - Кажется, все продолжается, а ваш отец не написал об этом ни слова, - сказала она, качая головой. - А чем бы это помогло? - спросила Нэнни, миниатюрная блондинка с пышными волосами, которые красиво выбивались из-под шляпки. Шляпка шла ей более всего. - Ты бы только расстроилась. Он не мог помешать Тому, и ты не смогла, когда нарочно для этого приезжала. - Думаю, папа мало что знал, - сказала Лили. Это была высокая худая брюнетка, казалось, всегда зябнувшая, так что, однажды увидев ее, вы всегда представляли ее себе в сочетании с теплыми шалями различных цветовых оттенков. В любой семье женщины весьма серьезно относятся к возможности того, что молодой человек заинтересуется другой женщиной. Муж дочери или сестры не становится частью семьи, ему не требуются нежности и заботы; но жена сына или брата имеет на его мать и сестер неоспоримые права. Некая принятая женским полом условность вынуждает их выражать ей нежность, любить ее или делать вид, что любят, и ввести в свой круг, как бы она ни была им противна. В семье Кори тут были замешаны не одни лишь чувства. Семья была отнюдь не бедна и по части денег не зависела от Тома Кори; но мать, не сознавая этого, привыкла во всем полагаться на его суждения и советы, а сестры, видя его равнодушным к девушкам, стали смотреть на него как на полную свою собственность; и кончиться это должно было не с его женитьбой, а с их замужеством, которое пока не предвиделось. Были девушки - они охотно выбрали бы для него одну из них, - которые взяли бы его, не отнимая у семьи; но от девушки вроде мисс Лэфем нельзя было ожидать подобного великодушия. - Может быть, - говорила мать, - не так уж это было бы плохо. Она очень ласкова со своей матерью; она, видимо, слабохарактерная, хотя кое в чем очень умелая. - О, она и с Томом будет очень ласкова, будьте уверены, - сказала Нэнни. - А из таких слабохарактерных выходят самые узколобые. Она вообразит, будто мы с самого начала были против нее. - У нее нет для этого оснований, - вмешалась Лили, - и мы ей оснований не дадим. - Нет, дадим, - возразила Нэнни. - Так получится само собою, во всяком случае, достаточным основанием будет ее невежество. - Мне она не кажется столь уж невежественной, - сказала справедливая миссис Кори. - Конечно, читать и писать она умеет, - согласилась Нэнни. - Не представляю себе, о чем он может с ней говорить, - сказала Лили. - О, _это_ как раз просто, - сказала ее сестра. - Они говорят сами о себе, а иногда - друг о друге. Я этого наслушалась на верандах отелей. Она вышивает, или вяжет, или плетет кружева, или еще что-нибудь такое; он говорит, что она, как видно, очень любит рукоделье, а она говорит: да, да, она очень этим увлекается, все над ней даже смеются, но что поделаешь, это у нее с детства, и так далее, с мельчайшими подробностями. Наконец она говорит: может, ему не нравится, если кто-то плетет кружева, вяжет, вышивает и все такое? А он говорит: что вы! Очень нравится, как она могла это подумать? Ну, а сам он предпочитает грести или ночевать в лесу в палатке. Потом она позволяет ему подержать уголок ее рукоделья, а может быть, и пальчики; тут он набирается храбрости и говорит, что она, наверное, ни за что не согласится отложить рукоделье и прогуляться по скалам или пособирать чернику, а она склоняет голову набок и говорит, что, право, не знает. И они уходят, и он ложится у ее ног на скалах или собирает чернику и кладет ей на колени, и они продолжают говорить о себе и сравнивать, что их отличает друг от друга. А потом... - Достаточно, Нэнни, - сказала мать. Лили печально улыбнулась: - Какая гадость! - Гадость? Ничуть нет! - возразила сестра. - Наблюдать это очень забавно, а делать самой... - Что люди видят друг в друге - это всегда тайна, - сказала строго мать. - Да, - согласилась Нэнни, - но нам сейчас от этого не легче. - Не легче, - сказала мать. - Остается только надеяться на лучшее, пока мы не узнали худшее. А если оно настанет, постараемся и в нем найти нечто хорошее. - А вдруг будет не так уж плохо. Когда я приезжала сюда в июле, я говорила вашему отцу, что поладить всегда можно. Надо принять все как нечто естественное и стараться, чтобы это не портило отношений между нами самими. - Верно. Но трудно заранее смириться. Ведь это большая уступка, - сказала Нэнни. - Конечно, нам следует противиться - всеми допустимыми способами, - сказала мать. Лили больше не вмешивалась. В качестве натуры артистической она считалась не очень практичной. Решить, что делать, и справиться у Тома Кори о его желаниях выпало на долю ее матери и сестры. - Твой отец писал мне, что сделал визит полковнику Лэфему в его конторе, - сказала миссис Кори, пользуясь первым же случаем говорить с сыном. - Да, - сказал Кори. - Отец подумывал об обеде, но, по моему совету, ограничился визитом. - О! - сказала миссис Кори с облегчением, точно это бросало новый свет на тот факт, что визит предложил именно сын. - Он мне так мало писал об этом, что я ничего не знаю. - Мне казалось, что им нужно встретиться, - объяснил сын. - Так же думал и отец. Я был рад, что предложил это; а полковнику Лэфему чрезвычайно приятно. - Да, да, это было во всех отношениях правильно. А ты, вероятно, видался летом также и с его семьей? - Да, часто. Я довольно часто ездил в Нантакет. Миссис Кори опустила глаза. Потом она спросила: - Как они поживают? - Все здоровы, иногда прихварывает только сам Лэфем. Я его навестил раз или два. Он не дал себе за это лето никакого отдыха; он так любит свое дело, что, видимо, не может ни на миг с ним расстаться. Вот он и оставался в городе под предлогом, что строится... - Ах, да, дом. Это будет нечто великолепное? - Да, дом красивый. Его строит Сеймур. - Тогда, конечно, он будет отличный. А барышень и миссис Лэфем дом тоже занимает? - Миссис Лэфем - да. А барышень, кажется, меньше. - Ведь это делается для них. Разве они не честолюбивы? - спросила миссис Кори, осторожно подходя к нужной теме. Сын немного подумал. Потом ответил с улыбкой: - Мне кажется, что нет. Совсем не честолюбивы. - Миссис Кори перевела дух. Но сын прибавил: - За них честолюбивы родители, - и она снова встревожилась. - Вот как, - сказала она. - Они очень простые и милые девушки, - продолжал Кори. - Тебе, я думаю, понравится старшая, когда ты ее узнаешь. Когда ее узнаешь. Это, видимо, означало, что обеим семьям предстояло познакомиться поближе. - Она, значит, более интеллектуальна, чем ее сестра? - отважилась спросить миссис Кори. - Интеллектуальна? - повторил сын. - Это не совсем то слово. Но она, несомненно, умнее. - Младшая, кажется, очень разумна. - О да! И так же практична, как хороша собой. Она все умеет и все любит делать. Ты не находишь, что она необычайно красива? - Да, - сказала с усилием миссис Кори. - И она очень добра, - сказал Кори, - совершеннейшая невинность и вся видна насквозь. Чем лучше ты ее узнаешь, тем больше она тебе понравится. - Она мне сразу понравилась, - героически сказала мать; но долее не выдержала. - Только я боюсь, что она может быть скучной: ее горизонт так ограничен. - Я этого тоже боялся, но вовсе нет. Она интересна самой своей ограниченностью. Ход ее мыслей весь на виду, как у ребенка. Она даже не сознает своей красоты. - Вряд ли молодые люди могут угадать, что именно сознает девушка, - сказала миссис Кори. - Но я не говорю, что барышни Лэфем... - Сын слушал с рассеянной улыбкой. - О чем ты вспомнил? - Я просто вспомнил мисс Лэфем и некоторые ее слова. Она очень остроумна. - Ты о старшей? Да, ты говорил. А у нее ход мыслей тоже на виду? - О нет, она полна неожиданностей, - и Кори снова задумался и снова улыбнулся; но не сказал, чему именно, и мать не спросила. - Не знаю, как понимать его - он хвалит девушку так откровенно, - сказала она после мужу. - Это было бы естественно, если бы он уже объяснился с ней, а я чувствую, что еще нет. - Вы, женщины, не поднялись еще - и это доказывает ограниченность вашего пола - до Бисмарковой концепции в дипломатии. Если мужчина хвалит одну женщину, вы думаете, что он влюблен в другую. По-вашему, если Том меньше хвалил старшую сестру, из этого следует, что он объяснился ей? Миссис Кори отвергла этот вывод, сказав, что вовсе ничего из этого не следует. - Впрочем, он и эту хвалил. - Тогда радуйся, что все обстоит так хорошо. А сделать ты все равно ничего не можешь. - Да, знаю, - вздохнула миссис Кори. - Я бы хотела, чтобы Том был со мной откровеннее. - Он откровенен - настолько, насколько это в природе американского сына своих родителей. Думаю, что, если ты спросишь его прямо, каковы его намерения в отношении молодой особы, он скажет - если только сам это знает. - Неужели он не знает, Бромфилд? - Очень возможно, что не знает. Вы, женщины, думаете, что раз молодой человек волочится за девушкой или девушками, значит, он влюблен. Вовсе это ничего не значит. Он волочится потому, что так принято, потому, что он не знает, куда девать время, и потому, что это, по-видимому, нравится девушкам. Полагаю, что в данном случае Том столь усердно волочился за ними потому, что в городе никого больше не было. - Ты в самом деле так думаешь? - Я выдвигаю гипотезу. Барышням стоит на лето оставаться в Бостоне или поблизости. Молодых людей держит в городе работа, и вечера они могут проводить только здесь или в нескольких милях отсюда. А каково было соотношение полов на морском курорте и в горах? - О, не менее двадцати девушек на одного, и то жалкого, мужчину. Ужас что такое! - Вот видишь, в одном пункте своей теории я прав. Отчего бы и не в остальном? - Хорошо, если так. Но я все же не уверена. Для девушек все это очень серьезно. Нехорошо, если Том посещал эту семью, не имея никаких намерений. - А если имел, тебе это тоже не нравится. На тебя трудно угодить, дорогая. - И муж потянул к себе разложенную на столе газету. - Я чувствую, что на него это совсем непохоже, - сказала миссис Кори, выражаясь все более неясно, как часто бывает с женщинами, знающими, чего они хотят. - Брось читать, пожалуйста, Бромфилд! Я ведь очень беспокоюсь. Я должна узнать, насколько это серьезно. Не могу я терпеть дольше. И не понимаю, как ты можешь быть спокоен, ничего не зная. - Я, например, не знаю, что со мной будет после смерти, и, однако, сплю спокойно, - ответил Бромфилд Кори, откладывая газету в сторону. - Это совершенно иное. - И более серьезное? Ну ладно, что ты можешь сделать? Мы уже обсуждали это, когда ты летом приезжала и согласилась со мной, что сделать мы ничего не можем. С тех пор ничто не изменилось. - Нет, изменилось, продолжается по-прежнему, - сказала миссис Кори, снова противореча себе в словах. - Я должна прямо спросить Тома. - Дорогая, ты же знаешь, что не сможешь. - Тогда почему он нам ничего не рассказывает? - Он не может, если ухаживает за мисс Айрин - так ее, кажется, зовут? - как принято у американцев. Он скажет нам, когда объяснится _с ней_. Так поступил когда-то и я. Вспомни нашу собственную молодость, Анна. Правда, это было давно. - Все было иначе, - сказала миссис Кори, почувствовав, однако, легкое волнение. - Почему иначе? Мамаша Лэфем знает, влюблен ли Том в ее дочь или нет; несомненно, знает это от нее и папаша Лэфем. А нам не знать этого, пока не узнает сама девушка. Будь уверена. Твоя мать про нас знала и сказала твоему отцу; а мой бедняга отец ничего не знал до самой помолвки; а я ухаживал за тобой или, как ты это называешь, - волочился... - Нет, это _ты_ так называл. - Значит, я? Целый год или дольше. Жена не могла не утешиться несколько при воспоминании о днях юности и любви, оживших при этих словах, хотя ей неприятно было связывать их с чувствами ее сына к Айрин Лэфем. Она задумчиво улыбнулась. - Ты, значит, думаешь, что они еще не поняли друг друга? - Вероятно, поняли. - И объяснились? - Из нашего разговора логически следует, что нет. Но тебе не обязательно так думать. А теперь можно я почитаю, дорогая? - Да, теперь можешь, - сказала миссис Кори с одним из тех вздохов, какими женщины выражают скорее свою уверенность в никчемности мужей вообще, чем недовольство собственным супругом. - Спасибо, дорогая, тогда я уж и закурю, - сказал Бромфилд Кори, закуривая сигару. Она оставила его в покое и не пыталась больше добиться чего-либо от сына. Это не значит, что она ничего не предприняла. Разумеется, она даже себе, а тем более другим, не призналась, зачем сделала утренний визит Лэфемам, которые к этому времени перебрались из Нантакета на Нанкин-сквер. Дочерям она объяснила, что давно чувствовала себя неловко, использовав это знакомство, чтобы получить деньги на благотворительные цели, и больше его не поддерживая. Кроме того, ей казалось, что ей следует как-то признать деловую связь Тома с отцом семейства, дабы никто не подумал, будто семья Тома этого не одобряет. - Да, дела есть дела, - сказала, смеясь, Нэнни. - А нас опять хочешь взять с собой? - Нет, на этот раз я поеду одна. На этот раз ее экипаж легко нашел дорогу на Нанкин-сквер, и она послала со служанкой карточку, которую миссис Лэфем получила в присутствии своей дочери Пенелопы. - Придется принять ее, - пролепетала она. - Да, но почему такой виноватый вид, мама? - сказала девушка. - Ты не сделала ничего _такого_ уж дурного. - А мне сдается, что _сделала_. Не знаю, что со мной. Раньше я этой женщины не боялась, а сейчас, кажется, не посмею взглянуть ей в глаза. Он ведь по своей воле к нам ездил, и, видит бог, я этому долго противилась. Я не хотела, чтобы он бывал у нас. А вообще-то мы такие же порядочные, как они, и у твоего отца вдвое больше денег. Не нам просить у них милостей. Думаю, они были рады устроить его у твоего отца. - Это все, конечно, доводы в твою пользу, - сказала девушка. - Повторяй их про себя, всякий раз считай до ста, прежде чем заговорить, и как-нибудь все обойдется. Миссис Лэфем растерянно поправляла свою прическу и ленты в ожидании появления миссис Кори. Она тяжко перевела дух, взглянула невидящими глазами на дочь и поспешила вниз. Действительно, при первых встречах с миссис Кори она не робела перед ней; но с тех пор она поняла, как мало знает свет; и столько раз возвращалась к тому, что неверно понимала и что проницательно угадала, что уже не могла встретить ее, как прежде, на равной ноге. Несмотря на бодрый дух и чистую совесть, какими только может обладать женщина, миссис Лэфем внутренне робела и с ужасом спрашивала себя, с чем явилась гостья. Она то бледнела, то краснела и заговорила с гостьей довольно бессвязно. Она смутно слышала, что миссис Кори что-то очень хорошо сказала о сыне, о его интересе к новой работе и о том, как он доволен. Но она не спускала с миссис Лэфем взгляда и видела ее смущение. Миссис Лэфем негодовала, сознавая свою невиновность. Однако под этим взглядом она стала чувствовать, будто и впрямь гнусно воспользовалась отсутствием миссис Кори, чтобы отнять у нее сына и женить его на Айрин. Пока все это мучительно ворочалось в голове миссис Лэфем, она вдруг услышала, что миссис Кори хотела бы иметь удовольствие увидеть мисс Айрин. - Ее как раз нет дома, - сказала миссис Лэфем. - Не знаю, когда она вернется. Пошла взять книгу. - Тут она снова покраснела, вспомнив, что Айрин потому пошла за книгой, что о ней говорил ей Кори. - Как жаль, - сказала миссис Кори. - Я надеялась повидать ее. А как другая ваша дочь, с которой я не знакома? - Пенелопа? - спросила миссис Лэфем с некоторым облегчением. - Она дома. Я ее сейчас позову. - Лэфемы еще не додумались тратить излишек своих денег на слуг, которых вызывают звонком; они держали двух служанок и истопника, и так продолжалось уже десять лет. Если бы миссис Лэфем позвонила из гостиной, служанка пошла бы отпирать входную дверь, уверенная, что кто-то пришел. Миссис Лэфем сама поднялась наверх за Пенелопой, и девушка, хоть и встретила ее насмешками, пришла вместе с ней. Миссис Кори смерила ее взглядом, а Пенелопа, будучи ей представлена, отошла в глубь комнаты и села; внешне покорившись предстоящему испытанию, она отвечала своим медлительным голосом на вопросы миссис Кори. - Вы, барышни, вероятно, с удовольствием переедете в новый дом, - сказала та вежливо. - Не знаю, - ответила Пенелопа. - Уж очень мы привыкли к старому. Миссис Кори несколько опешила, но продолжала сочувственно: - Конечно, вам будет жаль расставаться со старым. Миссис Лэфем не удержалась, чтобы не заметить: - Если бы это зависело от девочек, мы бы, наверное, так и не переехали. - В самом деле? - спросила миссис Кори. - Они так привязаны к этому дому? Но я их понимаю. Мои дети были бы в отчаянии, если бы надо было уезжать из нашего старого особняка. - Она обратилась к Пенелопе: - Но подумайте, как красив ваш новый дом и как чудесно он расположен. - Да, мы, вероятно, и к нему привыкнем, - сказала Пенелопа в ответ на дидактическое утешение. - Думаю, что и полюбите, - продолжала покровительственно миссис Кори. - Сын говорил мне, какой чудесный вид на залив открывается оттуда. Он находит, что ваш дом великолепен. Он, кажется, имел удовольствие именно там встретиться со всей вашей семьей, когда только что приехал. - Да, он, наверное, был нашим первым гостем. - Он просто восхищен вашим домом, - сказала миссис Кори вежливо, но не сводя с Пенелопы пронзительного взгляда, словно стараясь угадать по ее лицу, чем еще восхищен ее сын, и надеясь, что она это вдруг нечаянно выдаст. - Да, - сказала девушка, - он несколько раз побывал там с нашим отцом, а уж тот не преминул продемонстрировать все его достоинства. Мать несколько приободрилась, увидев такое спокойствие дочери. - Девочки потешаются над отцом: уж очень он носится с постройкой и только и знает, что о ней говорить. - О, в самом деле? - спросила миссис Кори вежливо и рассеянно. Пенелопа покраснела, а ее мать продолжала: - Я говорю ему, что он в этом больше ребенок, чем они. - Молодежь нынче на все смотрит философски, - заметила миссис Кори. - Вот именно! - подхватила миссис Лэфем. - Я говорю им: у вас всегда все было, вот вас и не удивишь ничем. У нас молодость прошла совсем по-другому. - Да, - сказала миссис Кори, но не выразила этим согласия. - Я хочу сказать - у меня с полковником, - объяснила миссис Лэфем. - О да, _да_! - сказала миссис Кори. - _Нам-то_, - беспомощно продолжала первая, - все далось тяжким трудом. Вот мы и ценили, что имели. - Для молодых не делалось столько, сколько теперь, - сказала миссис Кори, игнорируя ранние лишения миссис Лэфем. - Но не знаю, стали ли они от этого лучше, - добавила она неопределенно, но с тем удовлетворением, какое испытывает каждый, изрекая бесспорную истину. - Трудно заслужить блага, которые имеешь всегда, - сказала Пенелопа. - Да, - рассеянно ответила миссис Кори, медленно возвращаясь с расстояния, на которое удалилась. Она вновь пытливо взглянула на девушку, стараясь понять, не то ли самое это остроумие, о котором говорил ей сын. Но сказала только: - Вы будете восхищены закатами на Бэк-Бэй. - Если только они будут совсем новые, - сказала Пенелопа. - Не могу обещать восхищаться теми, к которым привыкла. Миссис Кори взглянула на нее с опаской, граничившей с враждебностью. - Н-да, - сказала она неопределенно. - Мой сын рассказывал, как красив вид из вашего коттеджа в Нантакете на освещенные отели, - обратилась она к миссис Лэфем. - Да, очень красиво! - воскликнула та. - Девочки каждый вечер ходили с ним поглядеть на отели со скалы. - Вот как? - сказала сухо миссис Кори и позволила себе добавить: - Он рассказывал мне об этих скалах. Наверно, барышни проводили там много времени. В Наханте мои дети постоянно взбирались на скалы. - Айрин нравятся скалы, - пояснила Пенелопа. - А мне не очень, особенно вечером. - Вот как? Вероятно, с веранды тоже удобно любоваться огнями? - Нет, оттуда они не видны. - О! - сказала миссис Кори. После заметной паузы она обратилась к миссис Лэфем: - Не знаю, когда бы в этом году мой сын дышал морским воздухом, если бы вы не принимали его в Нантакете. Он не хотел отлучаться из конторы и ехать куда-нибудь подальше. - Да, он прирожденный деловой человек, - восторженно подхватила миссис Лэфем. - Уж если это от природы, так обязательно себя покажет. Так полковник всегда говорит о мистере Кори. Что он рожден деловым человеком, такой уж он есть. - Она охотно заговорила о Кори; ей казалось, она недостаточно похвалила его, когда его мать впервые упомянула о его работе. - Никогда еще, - продолжала она оживленно, - у полковника Лэфема не служил никто, кого бы он так ценил. - Вы _все_ были весьма добры к моему сыну, - холодно сказала миссис Кори, слегка поклонившись, - и мы весьма вам обязаны. При этих любезных словах миссис Лэфем опять покраснела и пробормотала, что им тоже было очень приятно. Она взглянула на дочь, ища поддержки, но Пенелопа смотрела на миссис Кори, которая искоса за ней следила, продолжая говорить с ее матерью. - Я огорчилась, узнав от него, что мистер, то есть полковник Лэфем, летом был нездоров. Надеюсь, теперь ему лучше? - Да, да, - ответила миссис Лэфем. - Теперь он здоров. Он почти никогда не болеет, вот и не умеет себя поберечь. Да и все мы так. Мы никогда не болеем. - Здоровье - великое благо, - вздохнула миссис Кори. - Вот именно. А ваша старшая? Все такая же слабенькая? - Она немного окрепла с тех пор, как мы вернулись. - И миссис Кори пришлось сказать, запинаясь, что дочери тоже хотели приехать, но их что-то задержало. Она вспомнила насмешливый вопрос Нэнни; чувствуя, что ее построение шатко, она поспешила, пока оно не рухнуло на нее, встать. - Но будем надеяться, что еще представится случай, - сказала она неопределенно, надела на лицо прощальную улыбку, пожала руки миссис Лэфем и Пенелопе и после нескольких банальных слов удалилась. Пенелопа и ее мать все еще глядели друг на друга, силясь постичь цель и следствия визита, когда в дом влетела Айрин. - Ах, мама! Сейчас, кажется, отъехал экипаж миссис Кори? Пенелопа ответила со своим характерным смешком: - Да, ты пропустила восхитительный визит, Рин. Все шло так легко и приятно. Ни малейшей натянутости! Миссис Кори была до того приветлива! Она вовсе не заставила меня почувствовать, будто купила меня и изрядно переплатила; а мама высоко держала голову и знала себе цену. И пусть кто-нибудь посмеет все это отрицать. Несколькими жестами она изобразила всю сцену: трепет матери, светскую невозмутимость миссис Кори и то, как пытливо она их обеих разглядывала. Показала и себя самое, съежившуюся в темном углу и немую от страха. - Если она приезжала затем, чтобы мы сделали и сказали все, чего не следовало, она, наверное, уехала счастливая; жаль, Айрин, что тебя здесь не было, ты бы помогла. Не знаю, хотела ли я произвести плохое впечатление, но мне это, кажется, удалось - и даже больше, чем я заслуживаю. - Она рассмеялась; а потом вдруг сказала серьезно и яростно: - Если я не все сделала, чтобы она так же возненавидела меня, как я ее... - Она оборвала речь и снова засмеялась. Но оборвался и смех, глаза ее наполнились слезами; она выбежала из комнаты и побежала наверх. - Что... что это значит? - спросила ошеломленная Айрин. Миссис Лэфем все еще не вышла из оцепенения, в которое ее поверг визит миссис Кори. Вспышка Пенелопы не вывела ее из этого состояния. Она лишь рассеянно покачала головой и сказала: - Не знаю. - Почему Пэн так озабочена тем, какое впечатление она произвела? Не все ли ей равно, понравилась она миссис Кори или нет? - По-моему, все равно. Но я видела, что она все время очень нервничала. Кажется, миссис Кори сразу ей не понравилась, вот она и была сама не своя. - Расскажи подробно, мама, - сказала Айрин, садясь. Вернувшись домой, миссис Кори описала визит своему мужу. - Каковы же твои выводы? - спросил он. - Они были очень смущены и вместе возбуждены, - я говорю о матери. Не хочу ее обвинять, но вид у нее был виноватый. - Думаю, Анна, что это ты заставила ее так себя чувствовать. Воображаю, какова ты была в роли обвинителя, но слишком воспитанного, чтобы говорить прямо. На что ты ей намекала? - Ни на что, - сказала миссис Кори, снисходя до того, чтобы защищаться. - Но я увидела достаточно, чтобы убедиться, что девушка влюблена в Тома, и мать это знает. - Очень плохо. Я думал, ты ездила узнать, влюблен ли Том. А что, она все так же хороша? - Ее я не видела; ее не было дома; я видела сестру. - Не совсем понимаю, Анна. Но ладно. Что собой представляет сестра? - Крайне неприятная молодая особа. - Что она делала? - Ничего. Для этого она слишком хитра. Но таково мое впечатление. - Значит, она не показалась тебе остроумной, как Тому? - Мне она показалась дерзкой. Другого слова не нахожу. Она старается озадачить и смутить. - О, это хуже, чем дерзость, Анна; это уже криминал. Слава богу, что младшая так хороша. На это миссис Кори не дала прямого ответа. - Бромфилд, - сказала она после некоторого озабоченного молчания. - Я обдумала твой план, и мне кажется, что он правильный. - А что у меня за план? - спросил Бромфилд Кори. - Обед. Муж засмеялся. - Значит, ты перестаралась в роли морального обвинителя, и теперь надо искупить вину. Но миссис Кори поспешно продолжала - с достоинством, несмотря на тревогу: - Суть в том, что мы не можем игнорировать близость Тома с этой семьей; она, видимо, будет продолжаться, даже если это всего лишь небольшое увлечение, и мы должны признать это, чем бы дело ни кончилось. Это очень простые, совершенно не светские люди, но не могу сказать, чтобы неприятные, вот разве только, - добавила она, видя улыбку мужа, - вот разве отец... А отца _как_ ты находишь? - взмолилась она. - Он интересный собеседник, - сказал Кори, - когда речь идет о краске. А как выглядит неприятная дочь? Ты и ее пригласишь? - Маленькая, темноволосая. Пригласить следует всех. - Миссис Кори вздохнула. - Так что же, ты против обеда? - О нет. Как ты говоришь, мы не можем игнорировать их отношений с Томом, каковы бы они ни были. Лучше их признать и мириться с неизбежным. Думаю, что обед с Лэфемами будет очарователен. - Он взглянул на нее с легкой иронией в голосе и взгляде; а она снова вздохнула - так глубоко и тяжко, что он рассмеялся. - Это может оказаться, - предположил он, - лучшим способом излечить Тома от его увлечения, если таковое имеется. До сих пор он видел ее с соблазнительными прикрасами, какие мать умеет придать дочери в семейном кругу, где ее нельзя сравнить с другими девушками. Ты должна пригласить нескольких очень хорошеньких девушек. - Ты так полагаешь, Бромфилд? - спросила миссис Кори, слегка ободрившись. - Пожалуй, да, - но она снова тут же приуныла. - Я не знаю ни одной хоть наполовину такой хорошенькой. - Ну тогда - получше воспитанных. - У нее хорошие манеры, очень скромные и приятные. - Тогда более образованных. - Тому такие не нравятся. - О, вижу, ты сама _хочешь_, чтобы он на ней женился. - Нет, нет. - А ведь обед поможет их сближению и ускорит дело. - Ты знаешь, что я этого не хочу, Бромфилд. Но я чувствую, что мы должны что-то предпринять. Иначе все это покажется чем-то тайным. А это несправедливо по отношению к ним. Обед ничего не испортит, а, пожалуй, принесет пользу. Да, - продолжала миссис Кори, опять немного подумав, - надо их пригласить - всю семью. Конечно, пусть все будет запросто. - Не можешь же ты дать обед тайком, если я правильно тебя понял. Если давать, то не так, точно мы этого стыдимся. Надо пригласить еще кого-нибудь. - Да, - вздохнула миссис Кори. - Но еще не все вернулись в город, - добавила она с облегчением, вызвавшим у ее мужа улыбку. - Во всем этом есть нечто фатальное, - заключила она суеверно. - Значит, лучше не противиться. Иди и как можно скорее заставь Лили и Нэнни примириться с положением. Миссис Кори немного побледнела. - Но ведь правда так будет всего лучше, Бромфилд? - Я в этом уверен, дорогая. Единственное, что колеблет мою уверенность, - это то, что идея была моя. Но ты ее приняла, значит, все правильно. Я-то, признаться, не ожидал этого от тебя. - Нет, нет, - сказала жена, - пожалуй, все же не стоит. 13 Поначалу отказавшись от мысли пригласить Лэфемов на обед, миссис Кори принялась за ее осуществление с мужеством грешницы, которая принесла жертву добродетели, честно признав ее превосходство над задуманным ею прегрешением. Она не сомневалась, что Лэфемы придут, и сомневалась только насчет других приглашенных. Она с некоторым волнением заговорила об этом с дочерьми, но те не воспротивил