тречаться - до того, как получил согласие вашего отца. Гертруда несколько секунд на него смотрела. - Я вас не понимаю. - Вы очень часто это говорите, - сказал Феликс. - При том, что мы так плохо друг друга понимаем, надо только удивляться, что мы так хорошо ладим. - Но с тех пор как вы приехали, мы только и делаем, что встречаемся - встречаемся без всех, одни. Когда я в первый раз вас увидела, мы были с вами одни, - продолжала Гертруда. - В чем же разница? В том, что сейчас ночь? - Разница в том, Гертруда, - сказал, преграждая ей путь, Феликс, - что я люблю вас... люблю больше, чем раньше. И они стояли в напоенной теплом тишине в двух шагах от темного дома и говорили. - Я обратился к Шарлотте, пытался до разговора с вашим отцом заручиться ее поддержкой. Но она полна какого-то благородного упрямства; виданное ли дело, чтобы женщина во что бы то ни стало хотела действовать себе во вред? - Вы слишком осторожны, - сказала Гертруда, - слишком дипломатичны. - Не затем я приехал сюда, - вскричал молодой человек, - чтобы кто-то из-за меня стал несчастным! Гертруда постояла несколько секунд, озираясь в благоухающем ночном мраке. - Я сделаю все, что вы пожелаете, - сказала она. - Например? - спросил, улыбаясь, Феликс. - Уеду отсюда. Я сделаю все, что вы пожелаете. Феликс смотрел на нее с благоговейным восторгом. - Да, мы уедем, - сказал он. - Но сначала мы восстановим согласие. Гертруда снова стояла, озираясь по сторонам, и вдруг у нее вырвалось из глубины души: - Почему из-за них всегда чувствуешь себя виноватой? Почему все должно даваться с таким трудом? Почему они не могут понять? - Я заставлю их понять! - сказал Феликс. Он продел ее руку в свою, и они еще с полчаса бродили по саду и говорили. 12 Феликс подождал два дня, предоставляя Шарлотте возможность просить за него, а на третий день стал искать встречи с дядей. Дело было утром, мистер Уэнтуорт сидел у себя в конторе, и Феликс, войдя к нему, застал там и Шарлотту, о чем-то совещавшуюся с отцом. После разговора с Феликсом Шарлотта не отходила от мистера Уэнтуорта ни на шаг. Твердо решив, что ее долг передать ему слово в слово страстную просьбу кузена, она следовала за отцом словно тень, чтобы он оказался поблизости в ту минуту, как она соберется с духом и сможет приступить к разговору. У бедняжки Шарлотты, естественно, не хватало духу заговорить с ним на эту тему, особенно когда ей приходили на память кое-какие предположения Феликса. День за днем все крепче заколачивать гроб, где лежит приготовленное для погребения непризнанное, но милое вам дитя вашего заблудшего сердца, - занятие во всех случаях не из приятных, и оно не становится легче оттого, что дерзкие непонятные слова разговорчивого иностранца вызвали из царства теней призрак удушенной вами былой мечты. Что имел в виду Феликс, заявив, будто мистер Брэнд не так уж теперь стремится к этому браку? Приунывший на самом законном основании поклонник ее сестры ничем перед ней не обнаруживал, что он дрогнул. Шарлотта трепетала с головы до ног, когда нет-нет да и позволяла себе на миг поверить, что, быть может, мистер Брэнд втайне дрогнул; а поскольку ей казалось, что слова Феликса обретут большую силу, если она повторит их отцу, то она дожидалась только минуты, когда к ней возвратится наконец спокойствие. Однако сейчас она сетовала мистеру Уэнтуорту на то, как она обеспокоена, и даже принялась перечислять все, что ее беспокоит, когда вошел Феликс. Оторвавшись от чтения бостонских "Известий", мистер Уэнтуорт сидел, положив нога на ногу, обратив к дочери праведное бесстрастное лицо. Феликс вошел в комнату, улыбаясь, как бы всем своим видом говоря, что ему надо сообщить что-то важное, и дядя смотрел на него так, словно он ожидал этого и вместе с тем хотел бы предотвратить. Феликс с его необыкновенным даром красноречия стал постепенно внушать опасения своему дяде, который все еще не мог прийти к твердому мнению насчет того, как держаться с племянником. Впервые в жизни мистер Уэнтуорт стремился уклониться от ответственности; он всей душой желал, чтобы ему не пришлось решать, как следует относиться к легкомысленному витийству Феликса. Он жил в вечном страхе, что племянник выманит у него согласие на одно из своих сомнительных предложений; и внутренний голос подсказывал старому джентльмену, что самый надежный путь - не пускаться с Феликсом в рассуждения. Мистер Уэнтуорт надеялся, что приятный эпизод, каковым являлся визит племянника, благополучно минует, не заставив его проявить еще большую непоследовательность. Феликс посмотрел с понимающим видом на Шарлотту, потом на мистера Уэнтуорта и снова на Шарлотту. Мистер Уэнтуорт обратил к племяннику свое благородное с нахмуренными бровями чело и разгладил верхний лист "Известий". - Мне полагалось бы явиться с букетом, - сказал, смеясь, Феликс. - Во Франции так принято. - Мы не во Франции, - ответил мистер Уэнтуорт сдержанно, между тем как Шарлотта смотрела на Феликса не отрывая глаз. - Да, по счастью, мы не во Франции. Боюсь, мне пришлось бы там во много раз хуже. Шарлотта, голубушка, вы оказали мне милую услугу, о которой я вас просил? - И Феликс склонился перед ней в легком поклоне, как будто кто-то его ей представлял. Шарлотта смотрела на него чуть ли не с испугом, а мистер Уэнтуорт подумал: вот оно начинается, сейчас Феликс пустится с ним в рассуждения. - А для чего букет? - спросил он, желая отвлечь внимание собеседника. Феликс смотрел на него улыбаясь. - Pour la demande! [Чтобы сделать предложение! (фр.)] - Придвинув стул, Феликс с какой-то нарочитой торжественностью сел, держа в руке шляпу. Он снова повернулся к Шарлотте. - Шарлотта, душа моя, голубушка, - пробормотал он, - вы не предали меня? Не перекинулись на другую сторону? Шарлотта поднялась, и, хоть по ней это было не видно; у нее все внутри дрожало. - Вы сами должны говорить с отцом, - сказала она. - Вы достаточно для этого умны. Феликс тоже поднялся, он попросил ее остаться. - Мне легче говорить, обращаясь к публике, - заявил он. - Надеюсь, речь пойдет не о чем-нибудь неприятном? - сказал мистер Уэнтуорт. - Речь пойдет о моем счастье! - Феликс положил шляпу и снова сел, зажав коленями стиснутые руки. - Мой дорогой дядя, - сказал он, - я жажду всей душой жениться на вашей дочери Гертруде. - Шарлотта медленно опустилась на стул, а мистер Уэнтуорт сидел и смотрел прямо перед собой застывшим от изумления взглядом, и свет, который сквозил в его лице, могла бы испускать глыба льда. Он все смотрел и смотрел и не произносил ни слова. Феликс, по-прежнему стиснув руки, откинулся назад. - А! Вам это не по душе. Этого я и боялся. - Он густо покраснел, и, заметив это, Шарлотта сказала себе, что первый раз видит, как Феликс краснеет. Она и сама, глядя на него, покраснела, подумав, что, должно быть, он ужасно влюблен. - Это очень неожиданно, - сказал наконец мистер Уэнтуорт. - Разве вы ни о чем не догадывались, дорогой дядя? - спросил Феликс. - Это только доказывает, что я вел себя крайне благоразумно. Да, так я и знал, что вам это будет не по душе. - Это очень серьезно, Феликс, - сказал мистер Уэнтуорт. - Вы считаете, что я нарушил законы гостеприимства! - воскликнул, снова улыбаясь, Феликс. - Нарушили законы гостеприимства? - медленно повторил его дядя. - Феликс и мне это говорил, - добросовестно подтвердила Шарлотта. - Ну конечно же, вы так считаете. Не отрицайте! - продолжал Феликс. - И я, безусловно, их нарушил. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание: грех это, пожалуй, простительный. Я просто совершенно потерял голову; тут уж ничего не поделаешь. Хоть вы и отец Гертруды, не думаю, дорогой дядя, что вы представляете себе, до какой степени она обворожительна. У нее все задатки необычайно, я бы даже сказал, неповторимо обворожительной женщины. - Меня всегда заботило, как сложится ее судьба, - сказал мистер Уэнтуорт. - Мы всегда желали ей счастья. - Вот оно, ее счастье! - заявил Феликс. - Я сделаю ее счастливой. И она так думает. Неужели вы этого не видите? - Я вижу, что она очень изменилась, - заявил мистер Уэнтуорт, и бесстрастный, невыразительный тон, каким это было сказано, открыл Феликсу всю глубину его протеста. - Возможно, она, как вы говорите, становится обворожительной женщиной, только и всего. - В душе Гертруда такая серьезная, такая верная, - мягко сказала Шарлотта, устремив взгляд на отца. - У меня сердце радуется, когда вы ее хвалите! - вскричал Феликс. - У нее очень своеобразный характер, - сказал мистер Уэнтуорт. - И это тоже похвала! - подхватил Феликс. - Я понимаю, я совсем не тот муж, о каком вы для нее мечтали. У меня нет ни состояния, ни положения в обществе. Я не могу предоставить ей достойное ее место в свете. Место в свете, где она могла бы проявить свои таланты, - вот что ей нужно. - Место, где она могла бы выполнить свой долг! - заметил мистер Уэнтуорт. - Ах, как прекрасно она его выполняет... свой долг. Как глубоко она его сознает! - воскликнул с сияющим лицом Феликс. - Но что-что, а для этого, дорогой дядя, у нее будут все возможности. - Мистер Уэнтуорт и Шарлотта смотрели на него с таким видом, будто перед ними петляла борзая. - Конечно, со мной она зароет свои таланты в землю, они так и останутся под спудом, - продолжал Феликс. - Увы, я и есть этот спуд. Знаю, что я вам более или менее по сердцу, вы не раз давали мне это понять; но вы считаете, что я легкомысленный, что у меня нет ни гроша за душой и что я вел себя весьма неприглядно. Вы правы, правы, тысячу раз правы. Кем я только не был - скрипачом, художником, актером... и все же: во-первых, думаю, вы преувеличиваете, вы приписываете мне то, что на самом деле мне не свойственно. Да, я богема, но в кругу богемы я всегда слыл джентльменом; мне жаль, что здесь нет моих старых camarades [товарищей (фр.)], они бы вам подтвердили. Я любил свободу, не спорю, но никогда не употреблял ее во зло. В смертных грехах я неповинен; я не посягал ни на имущество ближнего, ни на его жену (*24). Так что, видите, дорогой дядя, как обстоит дело. - Не видеть мистер Уэнтуорт не мог, его холодные голубые глаза смотрели очень пристально. - Ну и, кроме того, c'est fini! [с этим покончено (фр.)] Все это позади. Je me range [я остепенился (фр.)]. Взялся за ум. Как оказалось, я могу заработать на жизнь - и весьма сносную - странствуя по свету и рисуя плохие портреты. Спору нет, профессия не слишком завидная, но вполне почтенная. Этого вы ведь не станете отрицать. О чем бишь я... так вот, я сказал: странствуя по свету. Этого я тоже не стану отрицать; боюсь, таков уж мой удел - странствовать в поисках приятных моделей. Под приятными я разумею тех, кто падок слегка на лесть и готов расщедриться. Гертруда утверждает, что охотно будет сопровождать меня в моих странствиях и занимать во время сеансов мои модели. Ей это даже представляется заманчивым; и уж раз об этом зашла речь, то, в-третьих, я Гертруде нравлюсь. Вы только вызовите ее на разговор, и она сама вам это скажет. Язык Феликса явно двигался слишком быстро, и воображение слушателей за ним не поспевало; от потоков его красноречия, как от раскачивающейся в водах глубокого спокойного озера лодки, расходились круги молчания. Но и тогда, когда сам Феликс тоже замолкал и сидел в ожидании ответа, устремляя глаза то на отца, то на дочь, он все равно как бы продолжал говорить, убеждать и своей сияющей нетерпением улыбкой, и взлетом бровей, и выразительным ртом. - Нет, дело не в том, что у вас нет средств, - сказал, прерывая долгое суровое безмолвие мистер Уэнтуорт. - Как чудесно это слышать от вас! Но ведь и не в том, что у меня нет характера - потому что характер у меня есть: не скала, конечно, а какой-то осколочек, но на него вполне можно положиться. - Папа, мне кажется, надо сказать Феликсу, что все дело в мистере Брэнде, - проговорила с бесконечной мягкостью в голосе Шарлотта. - Нет, не только в мистере Брэнде, - заявил мистер Уэнтуорт внушительно. Он долго, глядя на свое колено, молчал. - Мне трудно это объяснить. - Очевидно, ему очень хотелось быть справедливым. - Все дело, как говорит мистер Брэнд, в нравственных основаниях, в том, хорошо ли это для Гертруды. - Что может быть лучше? Что может быть лучше, дорогой дядя? - убеждал Феликс и как бы для большей убедительности встал и подошел к мистеру Уэнтуорту. Дядя его, который сидел, глядя все так же на свое колено, когда Феликс поднялся с места, перевел взгляд на ручку находившейся напротив него двери. - Что может быть лучше для девушки, чем выйти замуж за человека, которого она любит! - воскликнул Феликс. Мистер Уэнтуорт увидел, что ручка двери повернулась и дверь приотворилась; она так и оставалась приотворенной, пока Феликс не изрек до конца сию отрадную истину. Однако, как только он договорил, дверь распахнулась, на пороге стояла Гертруда. Она казалась очень взволнованной, что-то сверкало во взоре ее милых, без блеска глаз. Она медленно, но с решительным видом вошла в комнату и, мягко прикрыв за собой дверь, обвела их всех взглядом. Феликс устремился к ней и предложил ей с нежной учтивостью руку; Шарлотта потеснилась, предоставляя ей место на диване. Но Гертруда заложила руки за спину и в сторону дивана даже не поглядела. - Мы говорим о вас! - сказал Феликс. - Я знаю, - ответила она. - Потому я и пришла. - И она обратила глаза на отца, который, в свою очередь, смотрел на нее очень пристально. Во взгляде его холодных голубых глаз светилось подобие просьбы, призыва образумиться. - Хорошо, что ты здесь, - сказал он. - Мы как раз решаем твою судьбу. - Зачем вам этим заниматься, - сказала Гертруда, - предоставьте это мне! - Иными словами - мне! - воскликнул Феликс. - Я предоставляю конечное решение воле более мудрой, чем наша, - проговорил старый джентльмен. Феликс провел рукой по лбу. - Но, en attendant [ожидая (фр.)] решения мудрой воли, должен сказать, что у вашего отца нет доверия. - Ты не доверяешь Феликсу? - нахмурилась Гертруда. Отец и сестра впервые видели ее такой. Шарлотта, встав с дивана, подошла к ней, как бы желая ее обнять, но, устрашившись, так и не рискнула. Мистер Уэнтуорт был, однако, неустрашим. - У меня больше доверия к Феликсу, чем к тебе. - Ты никогда мне не доверял, никогда! Не знаю почему. - Сестра, сестра! - прошептала Шарлотта. - Ты всегда нуждалась в руководстве, - заявил мистер Уэнтуорт. - У тебя трудный характер. - Почему вы называете его трудным? Он мог бы быть легким, если бы вы этому не препятствовали. Вы не давали мне быть самой собой. Не понимаю, чего вы от меня хотели. И хуже всех был мистер Брэнд. Шарлотта рискнула наконец прикоснуться к сестре. Она положила ей обе руки на плечо. - Он так тебя любит, - сказала она почти шепотом. Гертруда несколько секунд внимательно на нее смотрела, потом поцеловала. - Нет, - сказала она. - Он меня не любит. - Я никогда не видел тебя такой разгоряченной, - заметил мистер Уэнтуорт, чье негодование, если бы не его высокие принципы, было бы очень велико. - Раз, по-твоему, я виновата, прости, мне жаль, - сказала Гертруда. - Ты виновата, но не думаю, что тебе в самом деле жаль. - Ей правда жаль, папа, - сказала Шарлотта. - Я пошел бы даже еще дальше, дорогой дядя, - сказал Феликс, - позволил бы себе усомниться в том, что она виновата. Чем она перед вами виновата? Мистер Уэнтуорт ответил не сразу. Несколько секунд помолчав, он сказал: - Она не оправдала наших надежд. - Не оправдала надежд? Ah voila! [Вот как! (фр.)] - воскликнул Феликс. Гертруда побледнела; она стояла, опустив глаза. - Я сказала Феликсу, что уеду с ним, - сказала она. - А! Вы иногда говорите бесподобные вещи! - воскликнул молодой человек. - Уедешь, сестра? - спросила Шарлотта. - Да, да, уеду; в одну далекую страну. - Она просто пугает вас, - сказал, улыбаясь Шарлотте, Феликс. - Уеду в... как... как она называется?.. - спросила, повернувшись на секунду к Феликсу, Гертруда. - В Богемию. - Ты решила обойтись без всех предварительных действий? - спросил, поднимаясь с места, мистер Уэнтуорт. - Vous plaisantez [вы шутите (фр.)], дорогой дядя! - воскликнул Феликс. - Что же все это, как не предварительные действия? Гертруда повернулась к отцу. - Я оправдала ваши надежды, - сказала она. - Вы хотели, чтобы у меня был твердый характер. Что ж, он у меня достаточно для моего возраста твердый. Я знаю, чего я хочу; мой выбор сделан. Я решила выйти замуж за этого джентльмена. - Вам лучше согласиться, сэр, - сказал очень мягко Феликс. - Да, сэр, вам лучше согласиться, - произнес вдруг совсем другой голос. Шарлотта вздрогнула, все остальные повернули головы в ту сторону, откуда он раздался. Голос принадлежал мистеру Брэнду, который вошел с веранды через распахнутое французское окно и стоял, отирая платком лоб. Он очень раскраснелся и выглядел весьма необычно: - Да, сэр, вам лучше согласиться, - повторил он, выходя на середину комнаты. - Я знаю, что подразумевает мисс Гертруда. - Мой добрый друг, - пробормотал Феликс, ласково коснувшись рукой его локтя. Мистер Брэнд посмотрел на него, на мистера Уэнтуорта и, наконец, на Гертруду. На Шарлотту он не смотрел, а между тем ее серьезные глаза были прикованы к его лицу, они спрашивали его о самом для нее насущном. Ответ на этот вопрос не мог быть получен сразу, но кое-что о нем уже говорило, в том числе и пылающее лицо мистера Брэнда, и его высоко вскинутая голова, и возбужденный блеск глаз, и вообще весь его смущенно-дерзновенный вид - такой вид бывает у человека, когда он принял важное решение и, хотя не сомневается, что внутренних сил его осуществить у него достанет, мучим сомнениями относительно того, как он с этим справится внешне. Шарлотте казалось, что он держится необыкновенно величественно; и мистер Брэнд, бесспорно, был исполнен величия. По существу, это была самая величественная минута его жизни, и естественно, что для крупного, плотного, застенчивого молодого человека это был весьма благоприятный случай допустить ряд неловкостей. - Входите, сэр, - сказал мистер Уэнтуорт, сопровождая свои слова каким-то скованным жестом. - Вам надлежит здесь присутствовать. - Я знаю, о чем вы толкуете, - ответил мистер Брэнд. - Я слышал, что сказал ваш племянник. - А он слышал, что сказали вы! - воскликнул Феликс, снова поглаживая его локоть. - Я не уверен, что понимаю, - сказал мистер Уэнтуорт тоном таким же скованным, как и его жест. Гертруда смотрела во все глаза на своего бывшего поклонника, она была не менее озадачена, чем ее сестра, но она отличалась более живым воображением. - Мистер Брэнд просит, чтобы ты разрешил Феликсу увезти меня, - сказала она отцу. Молодой человек посмотрел на нее отчужденным взглядом. - Но не потому, что я не желаю вас больше видеть, - проговорил он так, словно хотел довести это до всеобщего сведения. - Вы вправе не желать меня больше видеть, - сказала негромко Гертруда. Мистер Уэнтуорт не мог прийти в себя от изумления. - Вам не кажется, что вы изменили вашему решению, сэр? - спросил он. - Да, сэр, - мистер Брэнд посмотрел на всех - на всех, кроме Шарлотты. - Да, сэр, - повторил он, прикладывая к губам платок. - Каковы же ваши нравственные основания? - спросил мистер Уэнтуорт, считавший всегда, что его младшей дочери при ее своеобразном характере нужен как раз такой муж, как мистер Брэнд. - Знаете, иногда изменять решение очень нравственно, - подсказал Феликс. Шарлотта тихо отошла от сестры; она все ближе придвигалась к отцу. Наконец рука ее незаметно скользнула ему под руку. Мистер Уэнтуорт сворачивал бостонские "Известия" до тех пор, пока не превратил их в на удивление маленький комок, который он и уместил в одной ладони, крепко придавив его другой. Мистер Брэнд смотрел на мистера Уэнтуорта, и, хотя Шарлотта стояла тут же рядом, он так с ней глазами и не встретился. Гертруда наблюдала за сестрой. - Не стоит говорить о том, что изменилось, - сказал мистер Брэнд. - В каком-то смысле ничего не изменилось. - Я чего-то желал, о чем-то вас просил; я по-прежнему чего-то желаю, о чем-то вас прошу. - Он помолчал. Вид у мистера Уэнтуорта был недоумевающий. - Я хотел бы, как священник, сочетать браком эту пару. - Наблюдавшая за сестрой Гертруда увидела, что та вспыхнула до корней волос, а мистер Уэнтуорт ощутил, что она прижала к себе его руку. - Силы небесные! - пробормотал мистер Уэнтуорт, впервые в жизни чуть ли не побожившись. - Как это чудесно, как благородно! - воскликнул Феликс. - Ничего не понимаю, - сказал мистер Уэнтуорт, хотя ясно было, что все остальные уже все поняли. - Это прекрасно, мистер Брэнд, - сказала, вторя Феликсу, Гертруда. - Я хотел бы вас обвенчать. Мне это доставило бы большое удовольствие. - Как говорит Гертруда, прекрасная мысль! - сказал, улыбаясь, Феликс; мистер Брэнд, в отличие от него, не пытался улыбаться. Он относился к своему предложению чрезвычайно серьезно. - Я все обдумал, да, я хотел бы вас обвенчать, - подтвердил он. Шарлотта все шире открывала глаза. Воображение ее - я не раз уже вам говорил - было не таким живым, как у сестры, но сейчас оно как бы несколько раз подпрыгнуло. - Папа, - прошептала она, - соглашайся! Мистер Брэнд это слышал; он отвел взгляд, но мистер Уэнтуорт, тот, очевидно, совершенно был лишен воображения. - Я всегда считал, - начал он медленно, - что Гертруда при ее характере нуждается в том, чтобы ее особым образом направляли. - Папа, - повторила Шарлотта, - соглашайся. И тут наконец мистер Брэнд посмотрел на нее. Отец почувствовал, как она всей тяжестью оперлась на его руку. И поскольку раньше этого никогда не случалось и сопровождалось это каким-то милым замиранием голоса, мистер Уэнтуорт невольно спросил себя: что с ней? Он посмотрел на Шарлотту как раз в тот момент, когда она встретилась взглядом с молодым богословом, но даже это ничего мистеру Уэнтуорту не сказало. Продолжая все так же недоумевать, он тем не менее наконец произнес: - Я согласен - поскольку это рекомендует мистер Брэнд. - Мне хотелось бы совершить обряд как можно скорее, - сказал с торжественной простотой мистер Брэнд. - Чудесно, чудесно! - воскликнул, радуясь без зазрения совести, Феликс. - Очень возможно, но при условии, если вы способны здесь что-нибудь понять, - заметил рассудительно и не без некоторой язвительности мистер Уэнтуорт, снова опускаясь на стул. Гертруда, подойдя к сестре, увела ее с собой. Феликс, взяв под руку мистера Брэнда, вышел вместе с ним через французское окно из комнаты, а мистер Уэнтуорт так и остался сидеть в беспросветном недоумении. Феликс в этот день не брался за кисть. После обеда они сели с Гертрудой в одну из лодок и медленно - Феликс почти не прикасался к веслам - скользили в ней по озеру. Они говорили о мистере Брэнде... и не только о нем. - Это был благородный жест, - сказал Феликс, - даже героический. Гертруда смотрела задумчиво на озерную рябь. - Он этого и хотел: он хотел совершить подвиг. - Теперь он не успокоится, пока нас не обвенчает, - сказал Феликс. - Что ж, тем лучше. - Он хотел проявить великодушие, испытать высокое нравственное удовлетворение. Я хорошо его изучила, - продолжала Гертруда. Феликс не сводил с нее глаз; она говорила неторопливо, погрузив взгляд в прозрачную воду. - Он не переставая об этом думал днем и ночью. Думал о том, как это прекрасно. И наконец решил, что это его долг; его долг ни много ни мало как обвенчать нас. Он исполнился восторга, сознания собственного величия. Он очень это любит. Для него ничего не может быть лучше - это даже лучше для него, чем если бы я дала согласие. - Для меня это, во всяком случае, лучше, - улыбнулся Феликс. - Кстати, раз уж речь зашла о его самопожертвовании, не кажется ли вам, что, когда он принимал решение, он уже не так горячо восхищался вами, как, скажем, за несколько недель до того? - Он никогда мной не восхищался. Он восхищался всегда Шарлоттой; меня он жалел. Я хорошо его изучила. - Стало быть, он уже не так горячо вас жалел. Подняв глаза, Гертруда смотрела несколько секунд, улыбаясь, на Феликса. - Вам не пристало, - сказала она, - преуменьшать величие его подвига. А восхищался он всегда Шарлоттой, - повторила она. - Великолепно! - воскликнул, рассмеявшись, Феликс, погружая весла в воду. Я не могу вам сказать с уверенностью, что именно во фразе Гертруды привело его в восторг; он снова погрузил весла в воду, и лодка продолжала медленно скользить по озеру. Ни Феликс, ни его сестра не присутствовали на вечерней трапезе в доме Уэнтуортов. Обитатели шале обедали вдвоем, и молодой человек сообщил своей собеседнице, что брак его теперь уже дело решенное. Евгения поздравила Феликса, добавив, что если он окажется таким же рассудительным мужем, как и братом, то у жены его не будет повода жаловаться. Феликс посмотрел на нее, улыбаясь. - Надеюсь, - сказал он, - мне не придется опираться на мой рассудок, до этого дело не дойдет. - Ты прав, - сказала Евгения. - Опираться на рассудок не слишком приятно, это нечто убийственно плоское. Кровать без матраца. Позже вечером брат с сестрой все же отправились в дом напротив, баронесса желала поздравить свою будущую невестку. Они застали все общество, за исключением Лиззи и Клиффорда, на веранде, и так как все, по своему обыкновению, встали, чтобы приветствовать баронессу, то она приносила поздравления в присутствии восторженных зрителей. Роберт Эктон, который стоял с краю, прислонившись к одной из белых колонн веранды, очутился возле Евгении, когда она произносила свою не длинную, но очень складную поздравительную речь. - Мне так приятно будет узнать вас поближе, - сказала она Гертруде. - Я видела вас менее часто, чем мне хотелось бы. Это вполне естественно - теперь я понимаю почему. Вы постараетесь полюбить меня, не правда ли? Льщу себя надеждой, что при близком знакомстве я выигрываю. И, сопроводив заключительную фразу нежнейшим понижением голоса, баронесса запечатлела на лбу у невесты величественный парадный поцелуй. Возросшая близость не развеяла в воображении Гертруды таинственного ореола Евгении, и по окончании этой маленькой церемонии Гертруда чувствовала себя польщенной, осчастливленной. Роберт Эктон тоже был восхищен; он всегда восхищался изящными проявлениями ума мадам Мюнстер. Они странным образом мгновенно повергали его в волнение; вот и теперь он отошел вдруг прочь, засунув руки в карманы, потом вернулся назад и снова прислонился к колонне. Евгения тем временем поздравляла дядю с помолвкой дочери, и мистер Уэнтуорт слушал ее со свойственной ему сдержанной, но изысканной вежливостью. Следует надеяться, что к этому времени он уже более ясно представлял себе взаимоотношения окружавших его молодых существ; но настроен он был по-прежнему чрезвычайно серьезно, в нем не чувствовалось ни малейшего оживления. - Феликс будет ей хорошим мужем, - сказала Евгения. - Он прекрасный спутник; у него есть великий дар: его неизменная жизнерадостность. - Вы находите, что это великий дар? - спросил старый джентльмен. Евгения, глядя ему в глаза, задумалась. - А вы находите, что от нее можно устать? - Я не убежден, что хотел сказать именно это, - ответил мистер Уэнтуорт. - Давайте тогда скажем так: хотя другие могут от этого уставать, быть жизнерадостным - счастье. А поскольку принято, как вы знаете, считать, что муж женщины - это ее второе я, то жизнерадостность будет у Гертруды и Феликса их общим достоянием. - Гертруда всегда была очень жизнерадостна, - сказал мистер Уэнтуорт, пытаясь попасть в тон своей племяннице. Вынув из карманов руки, Роберт Эктон придвинулся на шаг к баронессе. - Вы сказали, что при близком знакомстве выигрываете, а я утверждаю, что от знакомства с вами выигрываешь - и немало. - Что же выиграли вы? - спросила Евгения. - Стал в сто раз умнее. - Сомнительное благо, когда человек и без того так умен. Эктон покачал головой. - Не скажите, я был страшно глуп до того, как с вами познакомился. - Настолько, что имели глупость со мной познакомиться? Как это лестно! - Я хотел бы с вашего разрешения это знакомство продолжить, - сказал, смеясь, Эктон. - Надеюсь, предстоящая свадьба вашего брата задержит вас здесь нам на радость. - Почему меня должна задержать свадьба брата, если меня не задержала бы и моя собственная? - спросила баронесса. - Почему бы вам во всех случаях не задержаться здесь, когда, по вашим словам, вы расторгли теперь формальные узы, которые связывали вас с Европой? Баронесса на него посмотрела. - По моим словам? Вы позволяете себе в этом усомниться? - А! - сказал, встретившись с ней глазами и не дрогнув, Эктон. - Это остатки моего былого безумия. Между прочим, у нас есть приятный сюрприз, - добавил он. - Нам предстоит еще одна свадьба. Но баронесса как будто его и не слышала; она все так же на него смотрела. - Мои слова никто никогда не брал под сомнение, - сказала она. - Нам предстоит еще одна свадьба, - повторил, улыбаясь, Эктон. - Еще одна свадьба? - наконец-то баронесса, по-видимому, поняла и огляделась по сторонам: Феликс болтал с Гертрудой, Шарлотта наблюдала за ними издали, а в противоположном углу комнаты, повернувшись ко всем спиной, заложив руки под фалды, склонив набок голову, стоял мистер Брэнд и смотрел на тонкий, нежный серп молодой луны. - Наверное, это Шарлотта и мистер Брэнд, хотя, глядя на них, этого не скажешь. - В этом случае, - возразил Эктон, - не следует верить своим глазам. Хотя, глядя на Шарлотту и мистера Брэнда, этого и не скажешь, здесь много чего кроется. Я не сомневаюсь, что со временем они соединятся. Но я говорил не о них. - Мне не всегда удается разгадать моих собственных поклонников, - сказала баронесса, - где уж мне разгадать чужих. Эктон громко рассмеялся и собрался было что-то ответить, но в этот момент к племяннице снова подошел мистер Уэнтуорт. - Вероятно, вам интересно будет услышать, - сказал в порыве низошедшей на него вдруг шутливости старый джентльмен, - о еще одной паре смельчаков, отваживающихся вступить в брак. - Я как раз начал об этом баронессе рассказывать, - заметил Роберт Эктон. - Очевидно, мистер Эктон хотел объявить о своей собственной помолвке, - сказала Евгения. Шутливость мистера Уэнтуорта возросла: - Вы почти угадали; речь идет о его семье. Клиффорд, услыхав нынче утром, что мистер Брэнд выразил готовность связать узами брака его сестру, возымел вдруг желание, чтобы наш добрый друг проделал бы заодно то же самое с ним и Лиззи Эктон. Откинув назад голову, баронесса улыбнулась дяде; потом с еще более ослепительной улыбкой она повернулась к Роберту Эктону. - Как глупо с моей стороны, что я сразу об этом не подумала, - сказала она. Опустив глаза, Эктон разглядывал носки ботинок, словно понимая, что в своих экспериментах дошел до предела дозволенного; Евгения какое-то время молчала. По правде говоря, это был сильный удар, от него надо было оправиться. Однако ей это быстро удалось. - Где же молодая пара? - спросила она. - Они решили провести нынешний вечер с моей матушкой. - Как будто, это несколько неожиданно? Эктон поднял глаза. - Совершенно неожиданно. Все знали, что это рано или поздно произойдет; но в последние дни по какой-то таинственной причине Клиффорд решил вдруг ускорить события. - Причина эта, - сказала баронесса, - очарование вашей прелестной сестры. - Очарование моей сестры для него не новость: они с детства неразлучны, - опять начал экспериментировать Эктон. Однако ясно было, что баронесса на сей раз не намерена ему помогать. - А! Здесь никогда ничего не знаешь. Клиффорд очень молод. Но он славный мальчик. - Он на редкость приятный мальчик и со временем будет очень богат. - Это был последний эксперимент Эктона; мадам Мюнстер отвернулась. Визит ее был недолгим, вскоре она вместе с Феликсом отправилась домой. В маленькой гостиной она сразу же подошла к висевшему над камином зеркалу и, подняв над головой свечу, стояла, глядя на собственное отражение. - Я не останусь на твою свадьбу, - сказала она. - Я велю Августине завтра же сложить вещи. - Дорогая сестра! - воскликнул Феликс. - Свадьба вот-вот. Мистеру Брэнду не терпится нас обвенчать. Евгения, все так же держа над головой свечу, обернулась и молча окинула взглядом маленькую гостиную со всей ее мишурой, портьерами и подушечками. - Я велю Августине завтра же сложить вещи, - повторила она. - Bonte divine [боже милостивый (фр.)], какое убожество! Я чувствую себя совсем как бродячая актриса. А это мой "реквизит". - Представление окончено, Евгения? - спросил Феликс. Она пристально на него посмотрела. - Я доиграла свою роль, произнесла последнюю реплику. - Под гром аплодисментов, - сказал ее брат. - Ах, аплодисменты... аплодисменты, - прошептала она и, кружа по комнате, подхватила на ходу кое-что из разбросанных повсюду украшений. Глядя на великолепную парчу, она сказала: - Не понимаю, как я могла все это вытерпеть! - Потерпи еще немного. Останься на мою свадьбу. - Благодарю; это твое дело. Мне здесь делать нечего. - Куда ты едешь? - В Германию - первым же пароходом. - Ты решила не выходить замуж за Эктона? - Я ему отказала. Брат молча на нее смотрел. - Мне жаль, - сказал он наконец. - Но я, как ты и просила, вел себя очень осторожно. Хранил молчание. - Пожалуйста, и впредь не упоминай об этом ни словом. - Феликс в знак повиновения склонил голову. - Ваше желание для меня закон. Но каково твое положение в Германии? - продолжал он. - Пожалуйста, избавь меня от разговоров на эту тему. - Я только хотел сказать, что, по-видимому, оно изменилось. - Ты ошибаешься. - Но я думал, ты подписала... - Я ничего не подписала! - сказала баронесса. Феликс перестал докучать ей вопросами, и они решили, что он немедленно займется ее отъездом. Мистеру Брэнду в самом деле не терпелось довершить свое самопожертвование, благородно увенчав его обрядом бракосочетания; но Евгении еще больше не терпелось покинуть страну, в которой она, приехав искать счастья, его не нашла. Правда, нельзя сказать, что Евгения приложила много усилий, и тем не менее она считала себя вправе обобщать, делать окончательные выводы, что обстановка на этом провинциальном континенте не благоприятствует процветанию блестящих в полном смысле этого слова женщин. Старый Свет - вот истинные их подмостки. То, как она прямо и открыто стала, исходя из этих разумных выводов, действовать, казалось изображенному в повести маленькому кружку зрителей не чем иным, как высшим проявлением характера, которому жизненный опыт придал несравненную гибкость. Это, безусловно, произвело очень сильное впечатление на Роберта Эктона, и два дня, остававшиеся до ее отъезда, он все время был не в духе, не находил себе места. Последний вечер баронесса провела в доме дяди, где еще раз всех очаровала; прощаясь с невестой Клиффорда Уэнтуорта, она сняла с собственной руки изящное старинное кольцо и преподнесла его ей, сопроводив это любезными словами и поцелуем. Гертруда, которая в качестве невесты тоже удостоилась ее милостей, пришла от этой маленькой сценки в восторг. Роберт Эктон подумал было, уж не в праве ли он, как опекун и старший брат Лиззи, в свою очередь, сделать баронессе щедрый подарок. Он был бы бесконечно счастлив, если бы мог сделать баронессе щедрый подарок; но он воздержался от подобного проявления чувств и потому так и был до последней минуты, до конца безутешен. Он простился с ней чуть ли не в последнюю минуту - поздно ночью накануне ее отъезда в Бостон. - Себе я желал бы, чтобы вы остались, - сказал он. - Вам я этого не желаю. - Я не так противоречива, как вы, - сказала баронесса. - Мне просто жаль, что я уезжаю. - Вы куда более противоречивы, - заявил Эктон. - Вы хотите этим сказать, что вы просто рады! Феликс простился с ней на палубе парохода. - Мы будем часто там видеться, - сказал он. - Не убеждена, - ответила она. - Европа, на мой взгляд, намного больше Америки. Конечно, не один мистер Брэнд был в последующие дни во власти нетерпения, но можно утверждать, что из всех нетерпеливых юных душ никто не жаждал больше, чем он, оказаться на высоте положения. Гертруда покинула вместе с Феликсом Янгом свой родной дом; они были безмятежно счастливы и уехали в далекие страны; Клиффорд и его молодая жена тоже обрели счастье, но в пределах более тесного круга; влияние Лиззи на ее супруга с успехом оправдало теорию, которую Феликс столь безуспешно развивал перед своим дядей, что мужчину очень облагораживает близкое общение с умной женщиной. Гертруда долго жила вдали от них. Но когда Шарлотта вышла замуж за мистера Брэнда, Гертруда приехала домой. Она была у них на свадьбе, где Феликс доказал, что ему не изменила его жизнерадостность. Потом Гертруда скрылась снова, и отголоски ее собственной жизнерадостности, сливаясь с Феликсовой, все чаще доносились до ее отчего дома. И мистер Уэнтуорт начал мало-помалу к ним прислушиваться; а Роберт Эктон после смерти своей матушки женился на удивительно милой и благовоспитанной девушке. КОММЕНТАРИИ 1. Геба - в древнегреческой мифологии богиня юности, подносившая на Олимпе богам амброзию. 2. То есть из монастырского пансиона, где Евгения, по обычаю того времени, воспитывалась и получила образование. 3. Цитируется ода "Соловью" (1819) английского поэта-романтика Джона Китса (1795-1821). 4. Зильберштадт - вымышленное название (ср. далее: Зильберштадт-Шрекенштейн). 5. Годы, к которым приурочено действие романа (ок. 1848), приходились на период культурного подъема Новой Англии; Джеймс называет это время "серебряным расцветом", имея в виду, очевидно, что золотым была эпоха Войны США за независимость (1775-1783). 6. В этой повести джинн переносит царевну во сне в другое государство и кладет рядом со спящим принцем; пробудясь, она с изумлением видит около себя прекрасного юношу и с первого взгляда в него влюбляется. 7. Согласно библейской легенде, могущественная царица Савская, отличавшаяся необыкновенной красотой, прослышав о славе царя Соломона, решила испытать его мудрость и прибыла к нему во всем великолепии, с пышной свитой и в сопровождении огромного каравана, привезшего несметные богатства. 8. Употребляя это выражение из евангельской притчи о блудном сыне, Феликс подчеркивает свое положение "блудного родственника". 9. Нюрнберг славился производством красивых игрушек. 10. Дебора и Гефсиба - имена библейских персонажей. Среди пуритан США был широко распространен обычай крестить детей библейскими именами. Вопрос баронессы ироничен по отношению к прожектам ее брата; она предполагает, что девушки отличаются пуританской суровостью. 11. Жозефина - первая жена Наполеона I, с которой он развелся в 1809 году. 12. Унитарии - протестантская секта. До приезда в Бостон баронесса о ней ничего не слышала, так как в Европе унитарии были малоизвестны. Секта существовала в Польше и Венгрии в XVI-XVII веках, затем в Англии (где она, однако, до 1813 года была запрещена), а в первой половине XIX века широко распространилась в США, где центром этого движения стал Гарвардский университет. 13. Квакеры - протестантская секта, проповедующая пацифизм и веротерпимость. 14. Шале (фр. chalet) - небольшой сельский дом, стилизованный под жилище швейцарского крестьянина. 15. Этот образ подсказан Джеймсу, очевидно, крылатым выражением, восходящим к трактату английского философа Джона Локка "Опыт о человеческом разуме" (1690), где белому листу бумаги уподоблялось состояние разума ("души") человека до того, как он приобретет "идеи" через ощущения. 16. Жермена де