- Точно, ты в порядке? Парень, я еду медленно, жена не любит быструю езду с тех пор, как еe хватил паралич, и вижу: одно из колeс твоего байка торчит из канавы. Мы остановились, и я вышел посмотреть, хотя жена говорила, что кто-нибудь занят своими делами. Смотрю, ты лежишь в канаве, словно уснул. Я оттолкнул байк в сторону, и твои глаза заморгали - ты проснулся. Я киваю, думая о тех хулиганах. Оглядываюсь вокруг, было бы интересно, если б они вернулись. Интересуюсь, сколько же времени я пролежал в канаве: - Который час? - спрашиваю я. Голова болит. - Скоро четыре. - отвечает мне человек голосом Гнусавого Янки, похожим на расстроенную скрипку. - Спасибо, что остановились, - говорю я. - Я опрокинулся - видимо, потерял равновесие и упал в канаву. - Костей не наломал? - спрашивает он. Я шевелю руками и хлопаю себя по груди и бeдрам. - Нет, кости целы. - От куда ты? - Мы поздно приедем, Арнольд. - кричит его жена из машины. - Минуту, дорогая, - говорит он повысив голос. И поворачивается ко мне. - Можем ли мы трогаться, сынок? Мы едем в Хоуксет. Ты выглядишь усталым. - Хоуксет - это прямо перед Белтон-Фолсом? - Только миля или две. Я знаю, что могу проехать всe это расстояние на байке, но уже почти четыре часа, и я никогда не доберусь до Белтон-Фолса до наступления темноты свом ходом. - Слушай, мы можем привязать твой байк сбоку. И не волнуйся о моей леди. Она не может шевелиться - у неe паралич. Это неважно, пустая мысль. Но она хорошая женщина. Я понимаю, что нужно добраться до Ротербурга, как можно быстрее, и не важно на чeм. - Хорошо, если вы не беспокоитесь за вашу жену... - говорю я. - Ты едешь с нами. Как далеко? - Мне нужно в Ротербург-Вермонт, но я буду рад оказаться в Белтон-Фолсе этим вечером. Там есть мотель, где я смогу остановиться на ночь и прибыть свежим в Ротербург-Вермонт завтра утром. - Хорошо, ты едешь сам, - говорит он. - Мы можем взять тебя до Хоуксета, а Белтон-Фолс - это дальше. Я мог бы тебя отвезти и дальше, но моя жена имеет направление к врачу. Я толкаю байк к машине. Мои ноги не хотят двигаться. В них отзывается боль, руки дрожат, кровь пульсирует в венах. Я - мешок с дерьмом и болью, но машина ждeт, и я могу отдохнуть и немного восстановиться по дороге. - Не волнуйся о моей жене. - говорит он - Она сегодня не в себе. Мы привязываем байк с боку стейшен-вагона, и я влезаю в машину. Женщина быстро мечет свой взгляд на меня и на свои повязки. У неe рябое лицо и сморщенный нос. Запах мази висит в воздухе, примерно такие же запахи в больничной палате. - Посторонним не очень комфортно со мной в машине, Арнольд, - говорит она. Человек качает головой и ворчит: - Теперь, Эдна, бедный мальчик упал, но ему нужно ехать. И это всe.- Машина трогается и медленно едет. Около двенадцати миль в час на спидометре. Скорость постепенно увеличивается, когда мы переваливаем через холм, и женщина говорит: "Не так быстро, Арнольд, не так быстро." Не проходит и минуты, как я закрываю глаза. Надо плыть, надо дать телу расслабиться. Я начинаю чувствовать тошноту. Ещe ни разу в жизни меня не укачивало. Но теперь мой желудок дeргается и подпрыгивает на каждой кочке, и мне не хочется рыгать прямо в машине. Я смотрю в окно на постоянно меняющиеся сцены. Мы въезжаем в город - Флеминг, наверное. Моя следующая остановка, и я думаю, что, наверное, стоит выйти во Флеминге и ехать дальше на велосипеде до Хоуксета, но я говорю себе: "Держись, держись." Я начинаю петь про себя, тихо, чтобы этот пожилой человек и его жена не слышали меня: Отец навеселе, Отец навеселе, Хей-хо, зе мери-о, Отец навеселе... Я пою и думаю о мотеле, ждущем меня в Белтон-Фолсе, и о том, как добрый ночной сон охватит моe тело и восстановит все мои силы, и ещe о том, как завтра я увижу отца в Ротербурге. Жена берeт ребeнка, Жена берeт ребeнка, Хей-хо зе мери-о, Жена берeт ребeнка... Теперь хорошо, я еду и пою. Желудок не прыгает больше внутри меня. Машина урчит, и я слышу голос этого человека: "Всe, мы уже здесь, сынок..." Я должен отойти ото сна. Мы на занятой улице. Очень плотное движение. Неоновое освещение пульсирует в стае летящих уток. - Это Хоуксет? - спрашиваю я, удивляясь быстро пролетевшему времени. - Ты думаешь, мы обманываем тебя? Спрашивает женщина, снова разглядывая свои повязки. - Сейчас, Эдна. - говорит ей человек. Он остонавливает машину, и я готов сойти. Я беру портфель и карту. Меня снова тошнит, и я знаю, что зайду в первую же аптеку, что мне попадeтся, и закажу "Алка-Селцер". Я открываю дверь, и рокот городского шума возростает в моих ушах, словно кто-то поворачивает регулятор громкости. Человек выходит из машины, чтобы помочь мне отвязать байк, и говорит: - Я надеюсь, ты пришeл в себя, мальчик. Ты слишком бледен. Хорошенько отдохни, прежде чем двигаться дальше. - Спасибо, - говорю я. - Я вам очень благодарен. Он обнимает меня за плечи и садится в машину. Я ищу ближайшую аптеку. Несмотря на проблемы с желудком, я рад тому, что я уже в Хоуксете, и мне рукой подать до Ротербурга. --------------------------------------------------- TAPE OZK011 0915 date deleted T-A. А: Мои руки болят. Всe тело изломано. Всe мешает. Т: Мне жаль. Я попрошу их делать уколы в другое место. Это действительно было необходимо. Ты востановился полностью. Мы ввели тебе сильнодействующую дозу. А: Я знаю. Т: Ты понимаешь, почему? А: Я действительно ничего не понимаю. Почему я здесь? Как я сюда попал? Т: То, что мы пытаемся изучить. Всe то, через что мы пытаемся здесь пройти. (пауза 8 секунд) Т: Возможно, ты начал восстанавливаться. Ты был закрыт для воспоминаний, и воспоминать будет больно. Ты это понимаешь? Возможно, Серый Человек преподносит тебе ключ, но в последний момент ты отказываешься воспользоваться им, боишься того, что может оказаться по ту сторону двери, от которой этот ключ. (пауза 5 секунд) А: Я теперь знаю, кто Серый Человек. Мне кажется, я знаю всe. Т: Всe? А: Я так думаю. Т: Тогда расскажи мне. Выведи. Начни с чего-нибудь, но расскажи, открой. Кто серый человек? А: Он был и, вместе с тем, не был частью нашей жизни. Он был всегда, и я это принимал за должное. Стоит объяснить, почему: Отец рассказывал мне одну таинственную историю, что произошла очень давно. Он называл его "Человеком-невидимкой". Не потому, что его не было видно, когда он перемещался - было кое-что другое. История покушения на убийство, я полагаю. Во всяком случае, полицейские видели всe, что происходило на улице, ждали убийцу, чтобы остановить его. И он прибыл, но никто его не видел. Позже стало ясно, что убийцей был почтальон, он как бы явился частью декорации. Он настолько спокойно прошeл по улице, что никто не обратил на него никакого внимания. Таким образом Серый Человек вошeл в нашу жизнь. Т: Как давно он вошeл в вашу жизнь? А: Он бывал у нас дома раз или два раза в месяц. Всегда. Обычно в выходные - в субботу. Он звонил в дверь, и мать сразу уходила наверх в свою комноту, а отец с Серым Человеком спускались в подвал. Т: В подвал? А: Я думаю, что говорю вам - внизу была комнота, которую отец отделал панелями и обставил мягкой мебелью. Это была комнота отдыха и, вместе с тем, офис. Он и Серый Человек пребывали там. Примерно час. Я никогда не спускался к ним туда, когда он приходил. Т: И почему ты назывешь его Серым Человеком? А: Забавный вопрос - его имя было Грей. И отец звал его так. Но он также и выглядел для меня таким же серым. Т: Он что, был одет в серое? А: Не совсем. Но что-то серое на нeм было. Седые волосы. Но для меня серое - это цвет ничего. Мр.Грей выглядел безлико - никак. Он не был похож ни на что. Т: Так, он приходил к вам домой всегда, и ты никогда не интересовался им и ничего не подозревал? А: О, в нeм не было ничего подозрительного. Отец говорил, что мр.Грей - руководитель офиса в Новой Англии, той страховой компании, в которой он состоял. Он рассказывал, что они оформили секретный рапорт или что-то подобное. И я, конечно же, принял это объяснение. И оттуда у меня не возникало никаких сомнений об отце. Я помню, что мр.Грей присутствовал в нашей жизни, как часть декорации, как часть дома - как мебель. Не было никаких подозрений до того, как я стал подозревать абсолютно всe. Т: И что тебя привело к этому? А: После того телефонного звонка, когда я подслушивал мать, разговаривающую с женщиной - той, что была моей тeтей. Тайной тeтей. Я видел те два свидетельства о рождении. Там могла быть какая-нибудь ошибка. Но не эта женщина. Она реально существовала. Т: Почему ты не расспросил на прямую своих родителей об этой женщине? (пауза 6 секунд) А: Потому что я был в панике. Я старался делать вид, будто бы ничего не произошло, будто бы я не слышал тот телефонный разговор. Я также знал, что если я начну об этом расспрашивать, то раскроется мой шпионаж за матерью и прослушивание еe разговора по телефону. Я держал в себе всe то, что мог объяснить логически. Я знал, что они любят меня, и ценил их любовь, доверял им. Конечно же, я был в панике, чувствовал вину, и мне было трудно смотреть им в глаза. И тогда, в такую же субботу он пришeл... Т: Расскажи... Он ждал телефонный звонок от Эмми Херц. Предыдущим вечером она сказала ему, что она запланировала "Номер" около церкви Святого Иуды на следующий день. Надо было что-то вытворить на свадьбе. Адам ужаснулся этой перспективе, потеряв хладнокровие он попытался поставить Эмми на место. - Слушай, Эмми, ты ведь не идeшь осквернять церковь, не так ли? Или вторгаться в чью-нибудь свадьбу? - спросил он. - Конечно же нет, дорогой Асс. Это только маленькая диверсия. И не волнуйся. Церковь не впутается. Большая автостоянка - это площадь наших действий. - она отказалась объяснять дальше. - Я позвоню тебе утром. Свадьба не раньше двух по полудню. Тогда он был дома. Он не находил себе места, ожидая в ужасе звонка от Эмми и последствий того, что могло бы произойти в ту предстоящую их авантюру, когда мр.Грей позвонил в дверь. Адам открыл, мр.Грей выглядел сурово и мрачно - серо, как обычно. Он редко тратил время на любезности, приветствия. Он никогда не говорил Адаму "Мой мальчик" и входил в дом быстро, словно его приносило ветром. Адам слышал, как закрылась дверь в спальню матери у неe наверху. Отец вошeл в дом с улицы. Все годы до того мр.Грей приносил Адаму всякие случайные подарки - игрушечные кораблики, биты для бейсбола, мячи. Сейчас же он просто погладил его по лицу. Адам ушeл прочь. Мр.Грей с отцом, как обычно, отправились в подвал. Адам наблюдал за ними, в первый момент любопытствуя к мр.Грею. Если у него была тeтя, которую от него зачем-то прятали, то мр.Грей мог оказаться дядей? Он допустил, что эта мысль, конечно же, была абсурдной. Не находя себе места, он прошнырнул в комноту, ожидая звонок от Эмми. Он понимал, что он всe больше и больше зависел от неe. Он считал часы в ожиданиях встреч, сгорая от любви. Его застенчивость всe время мешала ему заводить друзей. Он был не способен с кем-либо близко сойтись - он никому никогда не рассказывал о том, что хочет стать известным писателем. Он ожидал насмешек и издевательств со стороны. Но было достаточно странно, что Эмми Херц, чья цель жизни была только лишь смеяться или причинять какой-либо вред, воспринимала всe это, как должное, не причиняя ему никакого дискомфорта, когда он рассказывал о своих намерениях и мечтах. Он мог от неe почти ничего не скрывать и даже решился рассказать ей обо всех своих сомнениях - о свидетельствах о рождении, о тайной тeте. Он опасался, конечно, что она ему скажет: "Поздравляю тебя, дорогой Асс, твоя крыша окончательно съехала." Он подумал о мр.Грее, что находился внизу вместе с его отцом в комноте отдыха, а также перед его глазами предстали клеточки материала его рубашки. Он также решил, что целью одного из следующих их с Эмми "Номеров" станет мр.Грей. Несколько недель тому назад Эмми сумела вывести из себя мр.Крандейла - ненавистного учителя, посылая ему анонимные любовные письма, страстного содержания - будто бы от ученика. Эмми придавала текстам писем мужской тон, да так, что несчастный мр.Крандейл понял, что этот ученик нуждается в его гомосексуальном влечении к подросткам. "Я также способен на вред." - подумал Адам. И он пошeл к подвальной двери. Он вслушался. Ничего. Он открыл дверь и спустился в подвал. Дверь комноты отдыха была закрыта. Адам подошeл украдкой прямо к двери, почти вплотную. Он приложил к ней ухо, внимательно вслушиваясь. Ничего. "В этом месте звук не проникает." - подумал он. Эта комнота чем-то напоминала ему погреб, и он всегда в ней ощущал некоторую клаустрофобию. Отец заложил кирпичeм в ней все окна, когда покрывал панелями стены и потолок. "Когда я хочу уединиться, я уединяюсь," - шутил он. Но действительно ли он шутил? Прижатое к деревянной двери ухо Адама разогрелось. Вдруг, он услышал, как засов по ту сторну двери повернулся. Он отскочил от двери забежал за угол.. Дверь открылась, и появился силуэт отца. Адам вжался в стену. В тот момент он думал лишь о том, что отец мог его увидеть или услышать его из-за двери. Отец остановился и что-то сказал мр.Грею, но Адам не слышал его. Он был так всбудоражен, что не был способен что-либо воспринять - сердце бешенно колотилось в его теле. Отец пересeк подвал и поднялся наверх. Адам слышал, как он прошeл через комноты наверху, его шаги эхом отдавались в подвале. Но не было никаких звуков от мр.Грея из комноты отдыха. Адам подумал, что в звуках его шагов есть нечто жудкое из историй Этгара По. Отец вернулся в подвал. Его вид не совпал с опасениями Адама. Он не выглядел расстроенным или встревоженным. За ним открылась и закрылась дверь. Ослепляющие лучи света на мнгновенье прошили подвальный мрак. Адам расслабился и съехал спиною по стене на пол. Он взмок от пота. Немного собравшись он встал и пошeл медленно, хватаясь за стены. Т: И это всe? А: Нет. Т: Используй своe время. Я вижу, ты вспотел. Это Клинекс. Возьми себя в руки. А: Спасибо. (пауза 10 секунд) Т: И отец видел тебя у двери в подвале? А: Да. Но я не мог в этом убедиться. Мне кажется, что видел. Когда он и мр.Грей, в конце концов, вышли из подвала, отец подошeл ко мне странным образом, что-то подозревая, но ничего не сказал. Я тогда находил, что не хочу разговаривать с ним прямо. Я сказал ему, что иду к Эмми Херц. Но я не ушeл. Я зашeл в гараж и сел на верстак. Я был в панике. В панике потому, что не мог выстроить цепочку уловок и обманов. Я сидел ощущая ужас и стыд за свой шпионаж за родителями. Я знал, что они любили меня, и не мог ничего объяснить себе логически. Так я вернулся домой, чтобы найти отца и извиниться. Но его нигде не было. Я посмотрел в нижних комнотах и в подвале. Его не было. Я поднялся наверх. Дверь в их спальню была закрыта. Я подошeл к двери, собираясь постучаться и чистосердечно раскаяться. Но тогда я услышал их голоса. И это поменяло всe. Обратно. (пауза 10 секунд) Т: И что ты слышал? А: Нечто забавное. Это было похоже на тот безумный шeпот тех далeких ночей. Я слышал голос отца. Он сказал: "Он снова что-то подозревает - он подслушивал в подвале у двери, пытался услышать, о чeм мы разговаривали с Томпсоном.". Минуту, я думал, что он говорит о ком-то ещe или вообще о другой ситуации, и мне стало легче. Я не знал другого Томпсона. Но потом, я слышал, мать сказала: "Он может больше не ходить сюда. И он может пользоваться своим изначально собственным именем. Грей, Томпсон - все эти годы мы звали его Греем, а теперь он кто-то ещe. Странные и смешные игры у него..." В голосе матери был гнев - то, чего я раньше никогда не слышал. Отец сказал: "У него, вероятно, тысяча имeн - он так выживает." И мать сказала, переводя злость в еe же застарелую печаль: "Вот, что только мы и делаем - выживаем, мы не живeм." (пауза 7 секунд) Т: Двигайся вперeд. Снова используй Клинекс. (пауза 12 секунд) А: Тогда отец сказал: "Мы что-то натворили, Луиза. Он больше не ребeнок. И не надо думать, что он в какой-нибудь вечер не слышал твоего очередного разговора с Мартой по телефону.". Я не слышал ответа. И когда я услышал, как отец сказал: "Не важно, что Грей - Томпсон говорит - время что-то делать с Адамом.". И я тут же поспешил в гостинную... (пауза 8 секунд) Т: Всe теперь ясно? А: Да. Т: Ты хочешь немного отдохнуть или желаешь продолжить об этом дальше? А: Надо продолжить. TAPE CHANGE: END OZK011 START: TAPE OZK012 1019 date deleted T-A А: Что следовало дальше? Я был внизу в комноте отдыха, сидел, оставил дверь открытой. Я знал, что отец рано или поздно будет меня искать. Я слышал, как звонил телефон, но не спешил поднимать трубку, хотя он звонил именно в этой комноте. Я сидел, словно в трансе. Я знал, что это звонила Эмми. Но для меня в тот момент это было неважно. Я ждал отца, когда он спустится вниз, и не знал, когда это произойдeт... Он не спешил включать свет. Ведь слабое проникание света из подвала должно было спровоцировать игру в пинг-понг. Шарик напоминал в темноте миниатюрную луну. Адам не знал, как долго он просидел там, пока не услышал голос отца. - Адам? Отец звал его с верхнего этажа. - Адам, ты внизу? Адам не отвечал. Отец, должно быть, чувствовал его присутствие, однако, потому что он начал спускаться по ступенькам, перекрывая собой часть света, поступающего сверху и не давая шансов удрать ему прочь из подвала. Отец приближался к двери панелированной комноты и смотрел на него: - Что ты делаешь здесь внизу? - спросил он. - Эмми звонила тебе, и я сказал, что ты вышел и по дороге к ней. Он поднял взгляд на отца. У него замечательный отец, с волнующим открытым взглядом на лице. Если что-либо происходило, он отвечал ему честно и сполна. Но Адам молчал. Он не решался говорить, боясь слов, что могли вылезть из него. Он не хотел задавать тот вопрос и не хотел слышать на него ответ. Но в то же время он хотел знать всe. Он устал от претензий на то, что ничего не происходило, от того, что второе свидетельство о рождении словно не существовало, и от того, что он как бы и не слышал того разговора по телефону. Он устал носить в душе всю эту ношу. - Ты в порядке, Адам? - спросил отец, собрав на лбу морщины. Отец сел напротив него на кушетку. Адам смотрел на шарик для пинг-понга. Он уже не был полной луной - он был просто шариком. - Что-нибудь произошло? - спросил отец, легким и весeлым голосом, таким же голосом он общался с матерью, когда ей было нелегко. Адам закрыл глаза. И без всякой подготовки, не задержав воздух он сказал: - Что всe это, Па? Кто такой мр.Грей или мр.Томпсон? Кто эта женщина - кто эта Марта, та, которой Мем звонит каждую неделю? Что за этим следует, Па? Он знал, что задавая эти вопросы он испытывал себя, выкладывая то, что он шпионил и подслушивал. И он также глубоко и печально осознавал, что эти ответы могут в корне изменить его жизнь, поменять еe ход и ход их жизни - то, что он не мог осознать раньше. Наверное, поэтому он не спешил задавать эти вопросы в самом начале, и наверное поэтому он не хотел думать о переменах. Но вопросы уже были заданы. И он открыл глаза и смотрел прямо в глаза отцу. - Иесус, - воскликнул отец, и Адам уже не знал, когда отец бранился, а когда молился. - Иесус, - воскликнул он снова, думая долго и напряжeнно: в знаке и печали - в глубокой печали. Отец взял его за плечи, деликатно, заботливо - скорее даже по-дружески. - Как много ты знаешь, Адам? - Не знаю, Па. Не очень много. - его голос звучал нелепо, отдаваясь эхом в комноте. - Конечно. Я пришeл сюда безо всякого гнева на тебя, задающего эти вопросы. Ты что-то подозреваешь? Я вижу ты смотришь на меня, на нас - на мать и на меня, изучешь нас. Ведь ты недавно прятался где-то недалеко от дома. Слушая. Вынашивая. Сперва мы думали, что это была Эмми, ведь ты бредишь ею. Я пытался убедиться в этом. И я всегда ужасался дня, когда ты вдруг задашь эти вопросы. - он снова задумался. - И этот день настал. - Ты пришeл рассказать мне, Па, обо всeм этом? - спросил Адам. - Я хочу знать. - Конечно же, ты должен это знать. Это твоe право. Теперь ты уже не ребeнок. Я думал, что это произойдeт намного позже. Ещe не было подходящего момента... Т: И он тебе рассказал? А: Да. Да, он мне рассказал. Т: И что он тебе рассказал? А: Что меня зовут Пол Делмонт, а не Адам Фермер. (пауза 15 секунд) Т: Будешь продолжать? А: Да. Я в полном порядке. Т: Тогда - что ещe отец тебе рассказал? А: Всe... --------------------------------------- Т: Всe? А: Пожалуй, почти всe. В ту ночь моим первым воспоминанием был автобус. Я был прав говоря о том, что отец был печален. Мы убегали прочь, переезжая на новое место жительства. И в тот день, что с собакой. Мы скрывались в посадке деревьев, потому что отец заметил одного из них. Т: Кого из них? А: Я сейчас не очень уверен, но думаю, что знал его - возможно, это вернeтся ко мне. Но в тот день в подвале отец рассказал мне, кто я, кто он, кто мы все. Внезапно я узнал многое из того, что, очевидно, я не знал раньше. Всe изменилось в один день, в том подвале, за несколько часов... Настоящее имя его отца было Энтони Делмонт. Он был репортeром в маленьком городке в окрестностях Нью-Йорка. Тот городок назывался Блаунт, населением около 30 000 человек. Он был знаменит возвышающимися над ним высокими холмами, с прожилками гранита. Те холмы разрабатывали несколько итальянцев, пересeкших Атлантику сто лет тому назад, специализирующихся в обработке мрамора и гранита - среди них был прадед Адама. Карьеры разрабатывались дальше. Итальянцы остались и ассимилировали в этом городке и в этом штате. Это были светлокожие, светловолосые люди из северной Италии. Они занимали террасы склонов на этих холмах. Дедушка Адама первым в своeм поколении получил образование, он закончил юридическую школу и делал свою скромную карьеру управляющим в юридическом офисе в центре Блаунта. Отец Адама не стал заниматься законами. Он учился словесности в Колумбийском университете в Нью-Йорк-Сити и стажировался в Миссурийской Высшей школе получая профессию журналиста. Со степенями и дипломами в портфеле, он вернулся в Блаунт и начал работать репортeром в "Блаунт Телеграф". Он быстро продвинулся и стал штатным репортeром, ведущим политическое обозрение. Ему нравилось работать в газете. Он интриговал с сильными мира сего, конечно же, не в буквальном смысле, наполняющим книги в библиотеках, но прямо и острословно, что повлекло за собой появление новых интересных и острых статей. Эти слова пришлись очень даже к месту. Актив газеты посчитал опасным и рискованным публиковать его материалы. Зато Раско Кемпбел, хозяин и редактор газеты "Телеграфер", поддержал отца Адама в его намерениях держаться подальше от поверхностных аспектов, искать важное под поверхностью, выкорчeвывая наружу всe, что могло быть скрыто и было недосягаемо для любопытного читателя. Ассоциация журналистов, собирающаяся ежегодно, присудила ему звание "Репортeра года" за серию публикаций о запутанных делах коррупции в Блаунте - должностные лица в Городском Совете были замешаны в даче взяток при закупке снегоочистителей и грузовиков. Раско Кемпбел был доволен. Порой он позволял себе транжирить премии, присуждeнные его репортeрам, и делал это быстро - за несколько дней. Однажды хозяина снова заела гордость - как много газет такого же масштаба, как и его газета, принимают специальные статьи от своих людей, сидящих во власти штата? Между тем, отец и мать Адама познакомились и поженились. Еe звали Луиза Нолен, голубоглазая и темноволосая, скромная и красивая - дочь трагически ушедших родителей. Еe мать умерла при родах своего второго ребeнка, а еe отец, художник из благородного сословья, известного в окретностях Блаунта, утопал в пиве, в виски, в роме или в другом подобном бальзаме, помещающимся в бутылку. Одной январской ночью он окоченел, упав в оцепенении в снежный сугроб посреди аллеи. Усердно работающий молодой репортeр спас Луизу Нолен от еe горя, и они наконец поженились в Церкви Святого Джозефа. Мать Адама была католичкой всю свою жизнь - искренная вера в бога всегда сопровождала еe через все тяготы жизни, особенно после смерти отца. Свадьба была знатной и простой. Родители обоих умерли, и у них только оставались дальние родственники, расбросанные в этой части штата. После медового месяца на Ниагарском водопаде они осели в пятикомнотном домике в Блаунте в тени тех самых холмов, что обрабатывали предки Адама. Быстро появился на свет Адам, сладкий и нежный ребeнок (его вгоняло в краску, когда родители описывали его так), и жизнь была прекрасной... Т: Да, да. Вижу, вижу ... А: В вас звучит какая-то нетерпимость. Жаль. Я вдаюсь в слишком мелкие детали? Я думал, что вы хотели открыть во мне всe. Т: Да, конечно. Я извиняюсь за то, что так выгляжу. Мы так много прошли вместе. (пауза 5 секунд) А: Что же действительно вы хотите знать обо мне? Какие вопросы у вас ко мне обо всeм этом? Т: Должны ли мы снова обсуждать причины? Мы согласились с тем, что наши совместные беседы являются путешествием, открывающим в тебе всe, что было с тобой в последнее время. А: Но мне что-то не ясно, что важнее - то, что я нахожу вокруг себя, или то, что находите вы. Т: Ты должен избегать лишних сомнений - они только задерживают процесс открытия и мешают тебе оставить эти страшные пустоты. (пауза 6 секунд) А: Верно. Мне жаль. Ведите меня, как вы говорили. Т: Тогда надо нам придти к этому. Надо исследовать всe, что произошло, из-за чего ваша семья была вынуждена оставить ту идилию, что окружала вас в Блаунте, ночью на автобусе... Он мог вспомнить отцовский рабочий стол в подвале в тот день, шарик для пинг-понга, похожий на маленькую планету, висящую в космосе, голос отца, пленящий его и увлекающий - и ещe какая-то малая его часть была изолирована от мира и одинока - та самая, что не была Адамом Фермером, а неким его продолжением - Полом Делмонтом. "Я - Пол Делмонт." - голос шептал от куда-то со стороны, из вне. "Пауло Дель-мон-те-е". Так кто же он - Адам Фермер? Откуда он? И, в конце концов, его отец рассказал ему, что Адам Фермер пришeл из очень далeких времeн, когда ещe существовал репортeр Энтони Делмонт, но в какой-то день он стал Девидом Фермером - бесповоротно, утвердившись в документах, зарегистрировавшись в Доме Штата Албани. Новая информация перевернула всю их жизнь бесповоротно... Т: Какого рода информация? А: Он не говорил об этом. Но я знаю, что много информации о вовлечeнных в коррупцию властях. Т: О властях уровня Штата или Федерации? А: И тех, и других. Но были вовлечены не только власти. Это были сложные связи. Т: И что же это были за связи? А: Между уголовными синдикатами, говорил он, и государством, от местных органов управления и до Белого Дома. Т: Что было особенного в этих связях? А: О, теперь вы снова похожи на следователя - вы словно ищете особую информацию, ту, которая не имеет ко мне никакого отношения, как к личности. Т: Всe имеет к тебе какое-либо отношение, и как к личности тоже. В биографии каждого из нас есть какие-нибудь случайные особенности. Ты не давал взяток в генералитете - неизвестно, недоказуемо? Недостаток особенностей - а это не плод ли твоих ночных иллюзий в два часа ночи? (пауза 5 секунд) А: Мне жаль. Между прочим, он говорил, что информация, которую он нашeл, на раскрытие которой ушeл год, многому его научила. Информация, подтверждeнная, в Вашингтоне. Перед специальным комитетом Сената. За закрытой дверью. Без телекамер. Без репортeров. Позже, это могло стать обвинительным заключением, арестом. Но показания были даны в секрете. Иначе... Иначе что? Я помню его точные слова, что иначе его жизнь была бы не дороже никелевой вилки. Я никогда не слышал раньше этого выражения, но быстро понял, что это значит. (пауза 5 секунд) Следуем дальше. Он вернулся из Вашингтона и подтвердил, что он дал все доказательства следователю для ведения дела. Ему сказали, что он защищeн, его личные данные засекречены. Он верил им, но всe равно прятался почти год, в гостиничном номере. Пришeл домой лишь один раз, чтобы увидеть мать и меня, остерегаясь своего присутствия дома, скрываясь, в тени. Я был совсем ребeнком. Мне было два или три года. Он говорил, что носил в себе вину всe это время, но это был его выбор. Ещe он говорил, что он был гражданином старой закваски, он верил, что всe, что он делает, правильно и необходимо для страны, раскрыть и доставить как можно больше информации. Т: Раньше, ты говорил, что он рассказал тебе почти всe. Что ты думаешь об этом? А: Он сказал, что многое он не мог мне рассказать. Для моей же безопасности. Т: И как же это обеспечивает твою безопасность? А: Он говорил, что если я начну уточнять детали, факты, то у меня не будет возможности дать ход этой информации. Он говорил, что если придeтся проходить детектор лжи или какую-нибудь другую проверку - другими словами, я должен всегда говорить правду, даже если бы была использована какая-нибудь фантастическая сыворотка правды, и я не должен ничего менять - никогда. Т: Как ты думаешь, что ты можешь изменить? (пауза 6 секунд) А: Забавный вопрос. Т: Как это понимать - забавный? А: Это если ваш вопрос об изменении задан в попытке как-то изменить меня. Я не знаю - я отказываюсь. Т: Конечно, ты отказываешься. Может у меня есть предположение? Я полагаю, что это особый случай: твои сомнения о вашей семье - это самозащита. Когда повзрослев, ты обнаруживаешь что-либо существенное в своeм прошлом, ты зацикливаешься, повышаешь голос подозревая мои вопросы, ты боишься, потому что ты не хочешь смотреть в глаза своему прошлому. А: Я не боюсь. Я хочу знать. Т: Тогда надо идти вперeд, не устраняясь, не останавливаясь. А: Замечательно... (пауза 5 секунд) А: Где мы остановились? Т: Показания в Вашингтоне... А: Хорошо, в конце-концов всe становилось на свои места. Отец вернулся в Блаунт, к своей работе. Мр.Кемпбел отпустил его в отпуск. Он думал, что розыщет в Вашингтоне папку с делом. Государство платило отцу жалование. Между прочим, всe прошло гладко. Даже слишком. Обвинение было вынесено. Были произведены негромкие аресты, внеочередные отставки в Вашингтоне. Он только хотел вернуться к прежней жизни, быть с семьeй. И произошло... Бомба. Она была подложена в машину и ждала, когда его отец повернeт ключ в замке. Но взрыва не было. Участковый полицейский заметил двух странных людей, шепчущихся недалеко от дома Делмонтов. Телефонный звонок из главного управления полиции заставил отца остаться дома. Команда специалистов по взрывным устройствам окружила место и отогнала машину прочь. Затем они доложили, что обнаружили бомбу, способную уничтожить машину и всe, что может оказаться в радиусе десяти футов, если нажать на акселератор. Следующее покушение произошло три ночи спустя. Его отец поздно работал в газете. Он был нервозен и раздражителен, что-то готовя к публикации, но он не подозревал никакой опасности. Внизу, в отделе пропусков, на входе в здание сидел новый офицер, уполномоченный шефом полиции по требованию Рокки Кемпбела. Отец закончил писать - третья часть серии о возможном скандале в торговом отделении муниципалитета. Когда за короткое время были растрачены гонорары, полученные за оборудование, которое реально не существовало. Отец спустился вниз. Ему надо было отметиться у полицейского офицера, комфортно рассевшегося в кресле. Офицер повернулся к нему - в его руках был пистолет. Отец оторопел. Дуло было направлено отцу в лицо, хладнокровный взгляд - взгляд наeмного убийцы, чeкнутого. Страшная тоска овладела им: ему надо было спрятать жену, сына - они могли остаться одни, брошенными. Пистолетный выстрел прогремел где-то в стороне, отзываясь эхом той невзорвавшейся бомбы. Отец пришeл в себя и увидел всe, словно в замедленном кино: полицейский привстал, рот открылся, глаза выпятились из орбит. Он повалился вперeд, пистолет выпал из его руки и запрыгал по полу. Этой ночью мр.Грей вошeл в их жизнь... Т: Много интересного, хотя, похоже, тебе не нравится это слово. Кем, в конечном счeте, был для вас мр.Грей? По сей день, он для тебя выглядит фантомом, иногда вспыхивающим в вашей жизни и вне еe. А: Он работал во власти - в федеральной власти. Отец рассказывал, что мр.Грей появился в самом начале, ещe в тот момент, когда отец впервые давал показания. Он был посторонним, наблюдателем, в ожидании... Т: Телохранителем? А: Нет. Более чем. Отец говорил, что он был одним из реальных людей, работающих в новом правительственном отделе. Т: В каком отделе? А: Надо подумать. (пауза 5 секунд) А: Я вспоминаю заголовок - это U.S. Department of Re-Inditification. Предполагается, что для защиты людей. Для обеспечения людей новыми личными данными, после чего они имели возможность скрываться. Т: Скрываться от кого? А: От тех, против кого они давали показания. Т: Жаль, но мне не всe ясно. А: Мне надо попытаться вспомнить полностью, что отец говорил мне. (пауза 5 секунд) А: У меня начинает трещать голова. Т: Хочешь пилюлю? А: Нет. Я больше неперевариваю пилюль. Т: Что ты подразумеваешь под словом "не перевариваю"? А: Я не уверен, что теперь хоть что-то правильно - дайте мне минуту подумать - подумать обо всeм, что отец говорил мне, всe что он говорил об... Они разговарили. Или, скорее, отец рассказывал, а Адам слушал. Он также задавал вопросы, сто вопросов, тысячу, а то и более. В тот день и следующие за ним, когда Адам наконец узнал, кто же он на самом деле, они с отцом общались без остановки. Ледяная стена, за которой скрывалась истина, наконец треснула. Они говорили в панелированной комноте в подвале, потом прогуливаясь по улице, сидя в ресторане, расположившись на скамейке в парке. Отец объяснял частую смену места общения тем, что в панелированной комноте - в "бронированной" комноте могли быть установлены "жучки" - подслушивающие устройства, работающие для Серого Человека и его окружения. В этой комноте говорили лишь о том, что можно было довести до ушей Грея, а обо всeм остальном - лишь только в движении, переодически смешиваясь с толпой, приходя в публичные места и уходя от туда - сводя к минимуму шансы подслушать их разговор. На протяжении всего разговора отец обнажал всe их прошлое, до сих пор неизвестное Адаму, и одевал его в совершенно новые одежды. "Проанализировав всe это, - сказал его отец. - становится ясно, что мы действительно не имели выбора. Грей отсeк нам все возможности и альтернативы. Он помог реидентифицироваться. Отдел, в котором он работал, спасал от проблем, внезапно обрушивающихся на людей, дающих показания против организованной преступности. В начале это были те, кто сам имел непосредсвенное отношение к криминалу - члены организаций и синдикатов, мечущиеся между разными интересами, но решившие порвать связь с преступным миром. Выступая перед судом они просили защиты. Многим из них был нужен телохранитель, и ничего больше. Некоторых после суда отправляли в тюрьму, тем самым делая их недосягаемыми для криминальных структур. В некоторых случаях, для свидетелей, неподпадающих под действие закона, создавались новые имена, новые личные данные. Они начинали новую жизнь на новом месте под новыми именами." Адам с отцом брели по школьному двору, где трое мальчиков и четверо девочек играли в классики, их крики и смех невинности перемешивались со свежестью полуденного воздуха. Адам внезапно почувствовал себя отчуждeнным. "Грей объяснил ситуацию, - продолжал отец, ничего не опасаясь со стороны детей или солнца, сияющего с небес, но его глаза бегали по сторонам. - Моя жизнь, как я понял, была кончена. Меня будет ждать бомба, пуля или что-нибудь ещe, чтобы как-нибудь один раз поставить точку над моей жизнью. Он был моей сторожевой собакой с самого начала. Он и один его человек подняли на ноги управление полиции, когда в мою машину была заложена бомба. Один из людей Грея стрелял в убийцу, того, что был одет в полицейскую форму и сидел на выходе из редакции газеты. Грей говорил, что рано или поздно убийство произойдeт. У меня не было шансов уцелеть. Как минимум меня ожидала месть, или же расправа надо мной должна была стать уроком тому, кто желал быть свидетелем. Ведь они не могли знать, как много на самом деле я успел изучить в процессе расследования, и сколько ещe я мог бы рассказать властям. Или же как много я знал всего, что может стать очередным доказательством, если когда-либо раскроется ещe хоть что-то содеянное ими." Отец пинал камни и смотрел, как они падают в водосток. "Я не герой, и вроде бы сильно не сопротивлялся, но всe пытался доказать Грею, что могу использовать свои шансы, что мы всe-таки в свободной стране - в стране законов, гражданин которой не должен прятаться для собственной защиты. Но Грей привeл свой решающий довод - он сказал, что бомба в машине могла быть предназначена не только мне одному, она могла взорваться, когда в машине со мной оказался бы кто-нибудь ещe. Много возможных вариантов: например, вся наша семья. Он сказал, что на тебя с матерью не распостранялась та защита, которая была у меня. Как можно дольше я продолжал быть Энтони Делмонтом, резидентом города Блаунт, штат Нью-Йорк. Я припоминаю подскудное ощущение того, что было нечто порочное в нашей системе вообще. Позже я вернулся домой после разговора с Греем в офисе редакции и узнал, что мать приняла телефонный звонок. Простой и короткий звонок, в котором кто-то спокойно проинформировал еe, что на следующей неделе в Церкви св.Джозефа состоятся похороны, будут хоронить двоих - еe мужа и еe сына. Она останется одна на всю жизнь - это будет еe наказание..." Солнце не так чтобы ослепительно ярко светило, оно было просто замечательным для шумных детских игр. "В ту ночь, я позвонил Грею, пользуясь специальным номером, который он мне дал." Т: И так, ваша семья ушла под прикрытие службы реидентификации, А: Да. Но в разные дни это выглядело поразному. Отец говорил, что они были любителями разного рода фокусов. Сегодня, есть програма реабилитации официальных свидетелей. Официальными именами теперь занимается Конгресс. Всe проходит гладко, спокойно и прямо. Целые семьи перемещены, обеспечены не только новыми личными данными, но полной семейной биографией, со всеми документами и всей официальной регистрацией. И безопасность всегда обеспечена. Но в те дни програма была новой. Мы были одними из первых, на кого она распостранилась. Этого было более чем достаточно. Отец говорил, что гонорара, полученного за всю поднятую им информацию, хватило бы, чтобы финансировать всe моe образование в колледже, но для этого нужно было пройти многое. Грей и его люди импровизировали и обязательно могли чего-нибудь начудить. Т: Что они могли, как ты говоришь, "начудить"? А: Вот пожалуйста, свидетельства о рождении, например. Когда мр.Грей принeс новые свидетельства, мой День Рождения был изменeн с 14 февраля на 14 июля. Отец говорил, что Мр.Грей был в ярости. Он хотел нам дать наши оригинальные даты рождения - так безотказней, меньше случайных оговорок и ошибок в датах рождения при даче каких-либо показани